Пугачев предводитель народного восстания
(по повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»)
Марина Цветаева писала: «В «Капитанской дочке» не было капитанской дочки, до того не было, что и сейчас я произношу это название механически… говорю «Капитанская дочка», а думаю «Пугачев ». Единственное действующее лицо. Вся вещь оживает при звоне его колокольчика. Мы все глядим во все глаза и слушаем во все уши: ну что-то будет? И что бы ни было: есть Пугачев — мы есть». Пушкинский Пугачев — собирательный образ: разбойник, людоед, бес, «добрый молодец», всех погубивший, одного Гринева полюбивший. Внешность Пугачева соответствует созданному образу: «лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь, живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское». «Пугачев сидел на первом месте, облокотясь на стол и подпирая черную бороду свою кулаком. Черты лица его… не изъявляли ничего свирепого».
Повесть свою Пушкин опубликовал как «семейственные записки Петра Андреевича Гринева». Этот прием писатель использовал для того, чтобы никто не мог обвинить его в сочувствии к Пугачеву — ведь именно так молодой Гринев относится к самозванцу: «Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев… и спасти его голову, пока еще было время». Благодаря обстоятельствам Гринев сдружился с Пугачевым, и последний иногда откровенничал с молодым офицером. Однажды, когда Петр Андреевич предложил предводителю «прибегнуть к милосердию государыни» и сдаться, самозванец ответил: «Чем триста лет питаться падалью, лучше один раз напиться живой крови, а там что бог даст». Для Пугачева важно не то, сколько властвовать, а сам факт властвования.
И все же власть Пугачева зыбка. Яицкие казаки, зачинщики бунта, диктуют ему условия, ибо не имел Пугачев другого достоинства, кроме военных талантов и необыкновенной дерзости. Пугачев ничего не предпринимал без согласования со своими приближенными; они же часто действовали без его ведома. Оказывали ему внешнее почтение, при народе ходили за ним без шапок и били ему челом, а наедине обходились с ним как с равным товарищем. Пугачев скучал под их опекою. Хотя иногда вождь говорил: «Ну, братцы, затянем-ка на сон грядущий мою любимую песенку». И они вместе запевали песню.
Большинство простых людей считало его настоящим царем и относилось к нему с уважением, встречало хлебом-солью, называло «наш батюшка».
Постепенно Пугачев начинает понимать, что дело его обречено и даже самые ярые сторонники могут в любой момент предать его. «Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою» (эти слова Пугачева оказались пророческими). Но как человек целеустремленный Пугачев не мог отказаться от начатого им дела. Он не мог оставить людей, которые поверили и пошли за ним: «Поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал».
В повести мы видим Пугачева с нескольких сторон: он благороден, ибо пощадил Гринева, помог ему спасти Машу Миронову и наказал бесчестного Швабрина, но он и жесток. Как писал Ф. М. Достоевский, Пугачев отличается «зверством, а вместе беззаветным русским добродушием».