Особенности процессов глобализации в мировых масштабах

Особенности процессов глобализации в мировых масштабах

Что такое глобализация? Этот сравнительно новый термин, в последние десятилетия получивший широкое распространение в научной и политической литературе, в каждой из общественных научных дисциплин употребляется в своем особом значении. Когда же эти специальные, частные определения сопоставляются, звучат одновременно в одной аудитории, создается впечатление некоторой разноголосицы. Ученые из ряда стран занимаются этой проблемой. Восемнадцать специалистов из Франции и ряда других стран подвергают анализу все тонкости этой многоликой категории. В данной работе предложено развернутое изложение позиций специалистов мирового класса.

Трудности с определением возникают, прежде всего, по той причине, что эмоциональное восприятие наблюдателями самого явления очень неодинаково.

Вот высказывание доктора экономических наук, профессора одной из французских больших школ (Ecole normale) Д. Коэна: "Прошло немного лет, а к понятию глобализации уже стали относиться с подозрением: одни считают, что оно предполагает фаталистическое отношение к происходящим в мире изменениям, в то время как другие прибывают к защите нынешнего дорогой ценой завоеванного общественного порядка от тенденций столь сомнительного качества". Неудобство термина "глобализация" состоит, по-видимому, в том, что он принуждает оперирующих им людей открыто определять свою позицию по отношению к обозначенному явлению. А им не всегда хочется это делать. Конкретно речь идет о нескольких действительно важных процессах; интернационализация экономики, развитие единой системы мировой связи, изменение и ослабление функций национального государства, активизация деятельности транснациональных негосударственных образований, в том числе таких, как этнические диаспоры, религиозные движения, мафиозные группы. Неясности и несогласия в обозначении этих процессов термином "глобальные" возникают сразу же: когда, с какого времени можно говорить о выходе некоторых общественных связей и функций за пpeделы национальных государств как о феномене глобальном, а не просто международном. Является ли нынешняя глобализация прямым продолжением интернационализации капитала, начало которой отнесено французским историком Ф. Броделем к XV1-XV1I столетиям и которую он назвал процессом создания "мировой экономики" вокруг некоторых центров становления европейского капитализма (Генуя, Голландия, Англия). Так считает, например, профессор-географ из университета Париж-VII имени Дени Дидро О. Дольфюс. Или же нынешняя интернационализация представляет собой нечто принципиально новое, порождена событиями, последовавшими за "нефтяными шоками" 1973 и 1979 г. и позднее - за крахом социалистической системы в Советском Союзе и распространением рыночных механизмов регулирования на все страны бывшего социалистического лагеря?

Впервые о глобализации заговорили американцы. Термин вышел из-под пера Т. Левитта в статье, опубликованной в "Гарвард бизнес ревью" в 1983 г. Он обозначил этим словом феномен слияния рынков отдельных продуктов, производимых крупными многонациональными корпорациями (МНК). Более широкое значение новому термину придали в Гарвардской школе бизнеса, и главным популяризатором термина стал консультант этой школы японец К. Омэ, опубликовавший в 1990 г. книгу "Мир без границ". Полагая, что мировая экономика отныне определяется взаимозависимостью трех центров "Триады" (ЕС, США, Япония), он утверждал, что экономический национализм отдельных государств стал бессмысленным, в роли же сильных актеров на экономической сцене выступают "глобальные фирмы". С таким категоричным утверждением не все согласны, и тем не менее позиция Омэ стала отправным пунктом любой дискуссии на тему глобализации. Процесс глобализации носит всеобъемлющий характер. Его различные грани входят в предмет изучения почти всех общественных научных дисциплин, каждая из которых имеет свой понятийный язык, свой набор категорий, не всегда стыкующихся между собой и зачастую пересекающихся. На сегодняшний день экономическая наука, например, сосредоточила свое основное внимание на пяти направлениях: финансовая глобализация, становление глобальных МНК, регионализация экономики, интенсификация мировой торговли, тенденция к конвергенции.

Географы называют два феномена: 1. глокализация (от Clock - колокол, имеется в виду ограниченное пространство, в котором слышны удары колокола) процессов транснационализации, что расшифровывается как создание систем контроля и управления, способных совместить централизацию с локальными экономическими интересами, и образование "экономических архипелагов", в частности, ассоциаций крупнейших городов-мегаполисов. Историки настаивают на характеристике глобализации как одного из многих этапов многовекового развития капитализма.

Наука о международных отношениях обращает главное внимание на завершение периода холодной войны, когда мир воспринимался как биполярная структура Восток-Запад или Север-Юг, на ускорение транснационализации и усиление взаимозависимости стран, на становление международного порядка с помощью ООН и других международных организаций. Социологи внимательно отслеживают факты, свидетельствующие о сближении образа жизни людей разных стран и регионов под влиянием универсализации культуры, ее гибридизации (метисизации, креолизации).

Представители технологических наук обсуждают техноглобализм, или слияние появляющихся в отдельных странах нововведений и новых технологий в единый комплекс технических знаний, возникновение "технологических макросистем" в сферах связи, транспорта, производства, последствия революции телекоммуникаций, создание Интернета и превращение всех людей в жителей единой "планетарной деревни" - термин, предложенный канадцем М. Мак-Луаном еще в 1962 г.

Наконец, философия также не осталась безразличной к явлениям глобализации, активно обсуждая вопросы универсализации человеческих ценностей и напоминая, что еще Кант выдвинул идею вечного мира и образования единого мирового правительства. Приходится согласиться с тем, что собрать воедино весь этот набор проблем и дать им единое определение - задача не из легких. Неудивительно, что варианты, предлагаемые авторами "Общественных наук", тоже не всегда совпадают между собой.

Б. Бади, профессор Парижского института политических исследований, пишет, что поскольку единого определения феномена глобализации не существует, он хотел бы выделить три измерения этого понятия, важных с точки зрения науки о международных отношениях: 1. глобализация - это исторический процесс, развивающийся на протяжении многих столетий; глобализация означает гомогенизацию мира, жизнь по единым принципам, приверженность единым ценностям, следование единым обычаям и нормам поведения, стремление все универсализировать; глобализация - это признание растущей взаимозависимости, главным следствием которой является подрыв, разрушение национального государственного суверенитета под напором действий новых актеров общепланетарной сцены - глобальных фирм, религиозных группировок, транснациональных управленческих структур (сетей), которые взаимодействуют на равных основаниях не только между собой, но и с самими государствами - традиционными действующими лицами международных отношений. В какой мере допустимо считать, что глобализация означает господство свободной конкуренции в мировом масштабе? Р. Буайе, один из авторов теории регуляции, вообще считает концепцию глобализации ошибочной, так как действительно новые оригинальные феномены в экономике 80-90-х годов не укладываются, по его мнению, в строгое понятие единопланетарности. Более подходил бы, по его убеждению, термин "запутанный порядок", но отсутствие "нового Кейнса", который описал бы в строгих категориях закономерности такого порядка, идущего на смену послевоенной модели мировой экономики, вынуждает пока пользоваться приблизительной "глобалистской" терминологией. Это, однако, не должно отвлекать аналитиков от реальных тенденций, одна из которых состоит в воссоздании некоторых экономических институтов периода "славного тридцатилетия" (1945-1975 гг.), когда они носили исключительно "национальный характер" (стр. 22). Такое воссоздание государственных регулирующих инструментов вполне возможно, считает Буайе, но не столько на глобальном, сколько на региональном уровне.

Профессор Гарвардского университета С. Хофман думает, что мы присутствуем при "воспроизведении в мировом масштабе того, что в XIX столетии национальный капитализм создал в отдельных странах... В случае с глобализацией проблема лежит в области отношений между государством и рынком" (стр. 76). Бывший министр труда в администрации Б. Клинтона, профессор политэкономии Массачусетского университета в г. Брандеис Р. Рич, напротив, полагает, что "термин глобализация сегодня имеет совершенно иной смысл, чем 30-40 лет назад; он даже существенно отличается от того, которым пользовались всего лишь десять лет назад" (стр. 66).

Большинство авторов (Буайе скорее исключение, чем правило) все же признают глобализацию реальным процессом, быстро развивающимся во всех областях общественной жизни. Расхождения возникают не столько по сути явления, сколько в оценке степени важности тех или иных сторон глобализации. Даже самые ярые либералы склонны соглашаться с такими утверждениями, как американоцентричность глобальных процессов, сохранение национально-государственного воздействия на их развитие, олигополистические структуры отдельных товарных рынков, то есть склонны признавать существование рыночных механизмов регуляции с определенными "поправками", вносимыми государством и монополиями.

Сама концепция свободного рынка интерпретируется, как это делает С. Хофман, в духе английской промышленной гегемонии начала XIX столетия, суть которой заключалась в господстве промышленно развитой державы над преимущественно аграрным мировым окружением. Только лидеры нового экономического империализма сменились, да и окружение стало иным. "Несомненно, что у США, в частности в экономической области, проявляются империалистические черты. По крайней мере со времени администрации Буша внешнеэкономическая политика стала чрезвычайно динамичной и агрессивной. Именно такой тип политики Англии XIX века историки называют фритредерским империализмом, потому что самая сильная в экономическом отношении держава всегда заинтересована в разрушении любых барьеров на пути распространения ее товаров" (стр. 78).

И дело даже не в особой роли США. В. Андреф полагает, что "новое международное разделение труда способствует интеграции стран Триады и новых индустриальных стран Азии и исключению из нее развивающихся стран, на долю которых приходится все более мизерная часть мировой торговли" (стр. 57). Ту же мысль о весьма специфическом характере "глобальной рыночной конкуренции" выражает специалист по финансовым вопросам из Лионского университета Ж.-П. Аллегре". Профессор Монреальского университета, специалист по телекоммуникациям С. Пру полагает, что "единственный способ не рассматривать рынок как фатальную неизбежность состоит в том, чтобы поднять общественную значимость индивида. Тогда люди, образующие гражданское общество, будут способны воздействовать творчески и самостоятельно и на государство, и на рынок" (стр. 63).

Четыре автора раскрывают содержание первого раздела. Упомянутый О. Дольфюс в статье "Пространства глобализации" придерживается исторического взгляда, соглашаясь в то же время, что активизация процессов в XX столетии изменила природу глобализации. Под влиянием обмена товарами, знаниями, людьми, культурными ценностями и нравственными нормами, а также изменений, привносимых этими обменами в образ жизни населения, сложилось своего рода общее "метапространство глобализации". Абстрагироваться от него не дано ни одному государству, ни одной группе людей.

Метапространство развивается по своим собственным законам, являясь, с одной стороны, результатом взаимодействия локальных национальных территорий, а с другой - само определяя особенности развития последних. Глобализация - не абстрактный процесс. Она выражается в конкретных фактах: распространение джинсов и компьютеров, спортивных состязаний, всеобщая вакцинация против оспы или полиомиелита. В деловой сфере ее движущим фактором являются постоянные поиски сравнительных преимуществ, минимизация издержек через делокализацию производства, через новые комбинации разделения труда и т.п.

Диалектическая природа глобализации, ее причинно-следственная самодостаточность выражается в сосуществовании двух противопложных тенденций:

1. униформизации по мере уменьшения разнообразия (исчезновение некоторых языков, видов растений) и 2. роста различий в уровнях и образе жизни. Дифференциация доходов и качества жизни отдельных стран и народов, наблюдаемая в мире, несоизмеримо выше той, что была в XV столетии.

Глобализация - не линейный процесс. Она развивается волнообразно и прошла уже не один этап: от периода Великих географических открытий и создания испанской и португальской колониальных империй, от капиталистической колонизации мира в XIX столетии до постсоциалистического преодоления последствий холодной войны.

Глобализация - двойственный процесс, развивающийся одновременно в межгосударственных и транснациональных формах. Отсюда множественность ее носителей: государства, их коалиции, международные организации, неправительственные организации.

Хотя актеров много, но не настолько, чтобы взаимодействие между ними проходило по правилам свободной конкуренции. Оно носит скорее олигополистический характер. И последний штрих, привносимый Дольфюсом н анализ логики глобализации касается "несовершенства" сил унификации. В складывающемся глобальном пространстве постоянно и на всех уровнях возникают маргинальные области, изолированные от позитивного воздействия процессов глобализации. Напоминая метафору Мак-Луана о "планетарной деревне", Дольфюс иронизирует: "Любопытная же однако эта деревня: с кварталами, которые не сообщаются между собой, изрезанная трещинами, границами и барьерами, затрудняющими перемещение людей, особенно если они бедны... В мозаике территорий пятна отторжения и маргинализации обнаруживаются везде - и в центре Вашингтона, и в странах, расположенных к югу от Сахары. Если мир и унифицируется, то только через дифференциацию. Из-за отсутствия политических институтов, обладающих общемировой легитимностью, локальные экономические, политические или культурные различия сглаживаются под влиянием соотношения сил отдельных субъектов, не порождая единого механизма регуляции. Именно в этом смысле верно утверждение, что мир все еще находится ив стадии "несовершенной или "незавершенной" глобализации (стр. 13).

Израильтянин Ж. Адда из университета Бар-Илан в своей статье "Новое изобретение капитализма" развивает тезис о "распространении механизмов рынка на всю планету", считая это явление "самым удивительным феноменом глобализации" (стр. 15). В логике этого процесса он различает две стороны: географическое распространение капитализма путем вывоза производственных капиталов, создания в других странах субподрядных производств и предоставлении международных кредитов) и внутреннюю (восприятие слаборазвитыми странами кипиталистического) динамизма путем простой имплантации (пассивного усвоения) ИЛИ в инновационной форме путем активного усвоения.

Именно пассивный или активный характер реакции стран и населения - объектов капиталистической экспансии - определяет ее успех, объясняет, почему "полюсов приема инвестиций" так немного. Не считая вложений в добычу природных ресурсов, 3/4 всех мировых инвестиций в последнее десятилетие были произведены всего в десяти странах Дальнего Востока и Латинской Америки. "Международную экспансию капитализма нельзя понять без учета способностей национальных сообществ воспринять ее, усвоить и создать свою собственную модель. Туда, где силы интернационализации слабы, капиталы тоже приходят, но капитализм остается за дверью... При этом главной формой таких инвестиций являются международные займы, и то если в стране есть возможность получать ресурсную или сельскохозяйственную ренту, в основном же это финансовая помощь" (стр. 15). Единственный способ преодолеть пассивность населения в таких странах - активное стимулирующее вмешательство государства, создание публичной властью условий, которые благоприятствуют современной капиталистической деятельности: развитие материальной инфраструктуры, вложения в образование и науку. Не случайно, что в середине 90-х годов расходы на научно-технические исследования в Южной Корее были выше, чем во Франции, а на Тайване приближались к уровню Голландии. Чтобы вызвать тенденцию к интернационализации, недостаточно чисто экономических стимулов.

"На этой стадии экономический разговор прерывается и уступает место выводам и рекомендациям политологии, социологии, антропологии и других общественных наук" (стр. 16). Самая же важная "переменная величина в этой задаче - не характер политического режима, а эффективность бюрократического аппарата, его способность определить национальный интерес страны, найти инструменты воздействия на частных лиц и создать синергетический симбиоз частного и государственного секторов. Короче, совместно с гражданским обществом "изобрести заново местный вариант капитализма" (формула Ж.-Ф. Байяра).

Цитированный Б. Бади в интервью журналу "Общественные науки" детализирует тезис об ослаблении национальных государств в эпоху глобализации, настаивая на том, что это совсем не означает бессилия и тем более отмирания государства и политики. Долгое время удовлетворительно функционировавший тип национального государства символизировал эмансипацию гражданского общества от имперских структур (Рим и другие) и от церкви. В последние десятилетия он столкнулся с неподвластными ему процессами, перед носителями которых государство стало чувствовать себя всего лишь одним из действующих лиц сферы международных отношений, а отнюдь не властительным монополистом. Даже на своей собственной территории государство перестает быть единственным субъектом, которому дозволено осуществлять законное принуждение ради сохранения общественного порядка. Из его рук уходят регулирование прав человека, экологическая политика, финансовая регламентация. Попытки недемократических режимов навязать своим гражданам единые и социальные стандарты (в бывших зависимых или слаборазвитых странах возрождение чувства национальной гордости, так называемая национальная самоидентификация, проходит, как правило, в недемократических политических формах) путем самоизоляции от других стран идут вразрез с глобализационными процессами, тормозят и деформируют их. То же относится к процессу транснационализации, содержащему в себе добрую дозу экономического цинизма.

"Универсальность (мира - В.К.) можно восстановить только через взаимное уважение, понимаемое не столько как ценностная норма, сколько, в более откровенном его значении, как общественная полезность. Мы все живем в подвижном, текучем мире, а не в мире гетто. Страшно наблюдать, как при решении международных проблем систематически применяется философия колючей проволоки. Изолируют тех, кто считает себя непохожими на других. Вся логика глобализации противоречит такой идее и показывает, что, будь это Босния, Кипр или Палестина, мир гетто нежизнеспособен. Южная Африка подтвердила этот факт. В мобильном и текучем мире надо учиться жить в согласии со всеми. А для этого следует деполитизировать этнические отношения, культуру..."

Взаимоуважение становится общественной полезностью потому, что постепенно превращается в главное условие нового общественного договора, в главное условие сосуществования в мире, подчиненном императиву глобализации, то есть взаимозависимости... Необходимо вернуться к простой мысли: политика - это наука о сосуществовании людей в их неповторимости... В этом и состоит истинная универсальность.

Это не смерть культуры, это - новый подход к политике как инструменту общения разных национальных культур. В свое время точно таким же образом, как и сейчас, национальное государство стало средством преодоления культурных различий, существовавших в замкнутом этническом пространстве (стр. 19).

Интересна логика статьи Буайе "Как регулировать мировую экономику?" Как в рамках национального государства свободная рыночная конкуренция никогда не решала всех проблем хозяйственной жизни, а часто и сама волюнтаристски привносилась в экономику и поддерживалась государственными, общественными или частными институтами, так и в мировом масштабе было бы наивно рассчитывать на самодостаточность стихийных конкурентно-рыночных механизмов. Неудивительно поэтому, что Буайе не только сомневается в действительно глобальном характере событий, происходящих в международной экономической жизни, указывая на регионализацию и "глобализацию" как на основные формы интернационализации. Он также предлагает сам процесс глобализации называть становлением "запутанного порядка", где конкуренция, когда она имеет место, функционирует в рамках институциональных образований и форм: международные организации (ВТО); региональные договорные союзы (ЕС, АСЕАН, АЛЕНА); постепенное создание единого частного коммерческого права, распространяемого ТНК на те операции, которые не регламентированы официальными наднациональными структурами. Иными словами, логика рынка присутствует в глобальных процессах наряду или вслед за логикой экономических институтов.

Глобальные проблемы демографического, экологического, экономического, ресурсного и т.д. характера не могут найти сколь-нибудь удовлетворительного решения без учета проблем как макро- так и микроуровня, которые касаются как стран, так и каждого человека, и окружающая среда. Должны быть разработаны современные модели, которые должны учитывать и понимать направления современного развития глобальной мировой системы, что выявляют и экстраполируют реальные тенденции культурных, экономических и социальных процессов, что дают возможность формировать современный мир.

Литература

1. Кузнецов Что такое глобализация? //МЭ и МО, №2/1998. - С.12-20.

2. Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. 2004.

3. Удовик С.Л. Глобализация: семиотические подходы. РнД: 2003.

4. D. Соhеп. La ttoisieme revolution industrielle au-dela de la modialisatlon. Note de la Fondation Saint-Simon, Janvier 1997.

5. F. ВгaudeI Civilisation materielle, economie et capitalisme, 1. Ill, Paris, 1979.

6. O. D0IIfus. La mondialisalion. Paris. 1997.

7. K. Оhmae. The Bordless World: Power and Strategy in Itie Interlinked Economy. Fontana, 1990.