В стране вечных каникулАвтор: Алексин А.Г.
Л. Лагину, автору знаменитого «Старика Хоттабыча», посвящаю
ПОКА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛАСЬ СКАЗКА…
Эту дорогу я знаю наизусть, как любимое стихотворение, которое никогда не заучивал, но которое само запомнилось на всю жизнь. Я мог бы идти по ней зажмурившись, если бы по тротуарам не спешили пешеходы, а по м- товой не мчались автомашины и троллейбусы…
Иногда по утрам я выхожу из дому вместе с ребятами, которые в ранние часы бегут той самой дорогой. Мне кажется, что вот-вот сейчас из окна высунется мама и крикнет мне вдогонку с четвертого этажа: «Ты забыл на столе свой завтрак!» Но теперь я уже редко что-нибудь забываю, а если бы и забыл, не очень-то прилично было бы догонять меня криком с четвертого этажа: ведь я уже давно не школьник.
Помню, однажды мы с моим лучшим другом Валериком сосчитали зачем-то количество шагов от дома до школы. Теперь я делаю меньше шагов: ноги у меня стали длиннее. Но путь продолжается дольше, потому что я уже нмо- гу, как раньше, мчаться сломя голову. С возрастом люди вообще чуть-чуть замедляют шаги, и чем человек старше, тем меньше ему хочется торопиться.
Я уже сказал, что часто по утрам иду вместе с ребятами дорогой моего детства. Я заглядываю в липа мальчишкам и девчонкам. Они удивляются: «Вы кого-нибудь потеряли?» А я и в самом деле потерял то, что уже невозможно найти, отыскать, но и забыть тоже невозможно: свои школьные годы.
Впрочем, нет… Они не стали только воспоминанием — они живут во мне. Хотите, они заговорят? И расскажут вам много разных историй?.. Или лучше одну историю, но такую, какая, я уверен, не случалась ни с кем из вас никогда!
САМЫЙ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ПРИЗ
В ту далекую пору, о которой пойдет речь, я очень любил… отдыхать. И хотя к двенадцати годам я вряд ли успел от чего-нибудь слишком уж сильно устать, но я мечтал, чтобы в календаре все поменялось: пусть в дни, которые сверкают красной краской (этих дней в календаре так емно- го!), все ходят в школу, а в дни, которые отмечены обыкновенной черной краской, развлекаются и отдыхают. И тогда можно будет с полным новани- ем сказать, мечтал я, что посещение школьных занятий — это длнас нас- тоящий праздник!
На уроках я до того часто надоедал Мишке-будильнику (отец подарил ему огромные старые часы, которые тяжело было носить на руке), что Мишка сказал однажды:
— Не спрашивай меня больше, сколько осталось до звонка: аждые пят- надцать минут я буду понарошку чихать.
Так он и делал.
Все в классе решили, что у Мишки «хроническая простуда а учительни- ца даже принесла ему какой-то рецепт. Тогда он перестал чихать и перешел на кашель: от кашля ребята все же не так сильно вздрагили, как от ог- лушительного Мишкиного „апчхи!“.
За долгие месяцы летних каникул многие ребята прос уставали отды- хать, но я не уставал. С первого сентября я уже начинал подсчитывать, сколько дней осталось до зимних каникул. Эти каникулы нравились мне больше других: они, хоть и были короче летних, но зато приносили с собой елочные праздники с Дедами-Морозами, Снегурочками иарядными подарочны- ми пакетами. А в пакетах были столь любимые мною ту пору пастила, шо- колад и пряники. Если б мне разрешили есть их три раза в день, вместо завтрака, обеда и ужина, я согласился бы сразу, е задумываясь ни на од- ну минуту!
Задолго до праздника я составлял точный спок всех наших родственни- ков и знакомых, которые могли достать билеты на Елку. Дней за десять до первого января я начинал звонить.
— С Новым годом! С новым счастьем! — говорил я двадцатого декабря.
— Уж очень ты рано поздравляешь, — удивлялись взрослые.
Но я-то знал, когда надо поздравлять: ве билеты на Елку везде расп- ределялись заранее.
— Ну, а как ты заканчиваешь вторую четрть? — неизменно интересова- лись родные и знакомые.
— Неудобно как-то говорить о самом се… — повторял я фразу, услы- шанную однажды от папы.
Из этой фразы взрослые почему-то немедленно делали вывод, что я — круглый отличник, и завершали нашу беседу словами:
— Надо бы тебе достать билет на Елку! Как говорится, кончил дело — гуляй смело!
Это было как раз то, что нужно: гулять я очень любил!
Но вообще-то мне хотелось немного менить эту известную русскую по- говорку — отбросить два первых слова и оставить только два последних: „Гуляй смело!“
Ребята в нашем классе мечтали о разном: строить самолеты (которые тогда еще называли аэропланами), водить по морям корабли, быть шоферами, пожарниками и вагоновожатыми… И только я один мечтал стать массовиком. Мне казалось, что нет ничего приятней этой профессии: с утра до вечера веселиться самому и веселить других! Правда, все ребята открыто говорили о своих мечтах и даже писали о них в сочинениях по литературе, а я о своем заветном желании почему-то умчивал. Когда же меня в упор спраши- вали: „Кем ты хочешь стать в будум?“ — я каждый раз отвечал по-разно- му: то летчиком, то геологом, то врачом. Но на самом деле я все-таки мечтал стать массовиком!
Мама и папа очень много размляли о том, как меня правильно воспиты- вать. Я любил слушать их споры на эту тему. Мама считала, что „главное — это книги и школа“, а папа неизменно напоминал, что именно физический труд сделал из обезьяны челова и что поэтому я прежде всего должен по- могать взрослым дома, во дворе, на улице, на бульваре и вообще всюду и везде. Я с ужасом думал, чт если когда-нибудь мои родители наконец до- говорятся между собой, я пропал: тогда мне придется учиться только на пятерки, с утра до вечераитать книги, мыть посуду, натирать полы, бе- гать по магазинам и помогать всем, кто старше меня, таскать по улицам сумки. А в то время почти все в мире были старше меня…
Итак, мама и папа спорили, а я не подчинялся комунибудь одному, чтобы не обидеть другого, и делал все так, как хотел сам.
Накануне зимних каникул беседы о моем воспитании разгорались особенно жарко. Мама утверждала, что размеры моего веселья должны находиться в „прямой пропорциональнозависимости от отметок в дневнике“, а папа го- ворил, что веселье должно быть в такой же точно зависимости от моих „трудовых успехов“. Ппорив между собой, оба они приносили мне по биле- ту на елочные представления.
Вот с одного такого представления все и началось…
Я хорошо запомнил тот день — последний день зимних каникул. Мои друзья уже просто рвались в школу, а я не рвался… И хотя из Елок, на которых я побывал, олне можно было бы образовать небольшой хвойный ле- сок, я пошел на оредной утренник — в Дом культуры медицинских работни- ков. Медицинским работником была сестра мужа маминой сестры; и хотя ни раньше, ни сейч я бы не мог точно сказать, кем она мне приходится, би- лет на медицинскую Елку я получил.
Войдя в вестибюль, я поднял голову и увидел плакат: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ КОНФЕРЕНЦИИ ПО ПРОБЛЕМАМ БОРЬБЫ ЗА ДОЛГОЛЕТИЕ!
А в фойе висели диаграммы, показывающие, как было написано, „рост снижения смертности в нашей стране“. Диаграммы были весело обрамлены разноцветными лампочками, флажками и мохнатыми хвойными гирляндами.
Меня тогда, помнится, очень удивило, что кого-то серьезно занимают „проблемы борьбы за долголетие“: я не представлял себе, что моя жизнь может когда-нибудь кончиться. А мой возраст приносил мне огорчения только тем, что был слишком мал. Если незнакомые люди интересовались, сколько мне лет, я говорил, что тринадцать, потихоньку накидывая годик. Сейчас я уже ничего не прибавляю и не убавляю. А „проблемы борьбы за долголетие“ не кажутся мне уж столь непонятными и ненужными, как тогда, много лет назад, на детском утреннике…
Среди диагмм, на фанерных щитах, были написаны разные советы, необ- ходимые людям, которые хотят подольше прожить. Я запомнил лишь совет о том, что надо, оказывается, поменьше седеть на одном месте и побольше двигаться. Я запомнил его для того, чтобы пересказать своим родителям, которые то дело повторяли: „Хватит тебе носиться по двору! Хоть бы по- сидел немножко на одном месте!“ А сидеть-то, оказывается, как раз и не нужно! Пом я прочитал большой лозунг: „Жизнь есть движение!“ — и пом- чался в большой зал, чтобы принять участие в велосипедных гонках. В тот миг я, конечно, не мог предположить, что это спортивное соревнование сыграет совершенно неожиданную роль в моей жизни.
Нужно было сделать три стремительных круга на двухколесном велосипеде по краю зрительного зала, из которого были убраны все стулья. И хотя старики редко бывают спортивными судьями, но тут судьей был Дед-Мороз. Он стоя словно на стадионе, с секундомером в руке и засекал время каж- дого нщика. Точней сказать, он держал секундомер в нарядных серебрис- то-лых рукавицах. И весь был нарядный, торжественный: в тяжелой крас- ной шубе, прошитой золотыми и серебряными нитками, в высокой красной шапке с белоснежным верхом и с бородой, как полагается, до самого пояса.
Обычно везде, и даже на праздничных утренниках, у каждого из моих друзей было какое-то свое особое увлечение: один любил скатываться вниз с деревянной горки — и делал это столько раз подряд, что за несколько часов успевал протереть штаны; другой не вылезал из кинозала, а третий селял в тире до тех пор, пока ему не напоминали, что и другие тоже хо- тят пострелять. Я успевал испытать все удовольствия, на которые давал право пригласительный билет: и съехать с горки, и промахнуться в тире, и выловить металлическую рыбку из аквариума, и покружиться на карусели, и разучить песню, которую все уже давно знали наизусть. Поэтому на велосипедные гонки я явился немного утомленным — не в луч- шей форме, как говорят спортсмены. Но когда я услышал, как Дед-Мороз громко провозгласил: „Победитель получит самый необычайный приз за всю историю новогодних елок!“ — силы ко мне вернулись и я почувствовал себя абсолютно готовым к борьбе.
До меня по залу пронеслись девять юных гонщиков, и время каждого было громогласно, на весь зал, объявлено Дедом-Морозом.
— Десятый — и последний! — объявил Дед-Моро
Его помощник — массовик дядя Гоша подкатил ко мне облезлый двухкос- ный велосипед. До сих пор я помню все: и что верхняя крышечка звонка бы- ла оторвана, и что на раме облупилась зеленая краска, и что в переднем колесе не хватало спиц.
— Старый, но боевой конь! — сказал дядя Гоша.
Дед-Мороз выстрелил из самого настоящего стартового пистолета — и я нажал на педали…
Катался я на велосипеде не очень хорошо, но в моих ушах все ремя звучали слова Деда-Мороза: „Самый необычайный приз за всю историю ново- годних елок!“
Эти слова подгоняли меня: ведь, пожалуй, никто из участников этого соревнования не любил получать подарки и призы так сильно, как любил я! И к „самому необычайному призу“ я примчался быстрее всех остальных. Дед-Мороз взял мою руку, которая утонула в его рукавице, и высоко поднял ее, как поднимают руки победителей боксерских соревваний.
— Объявляю победителя! — произнес он так громко, что услышали все де- ти медицинских работников во всех залах Дома Культуры.
Сразу же рядом появился массовик дядя Гоша и своим вечно радостным голосом вкликнул:
— Давайте поприветствуем, ребята! Давайте поприветствуем нашего ре- кордсмена!
Он захлопал, как всегда, так настоятельно, что сразу же отянул за собой аплодисменты со всех концов зала. ДедМороз взмахнул рукой и уста- новил тишину:
— Я не только объявляю победителя, но и награждаю его!
— Чем?.. — нетерпеливо поинтересовался я.
— О, ты даже представить себе не можешь!
В голосе Деда-Мороза мне почудилось что-то странное: он говорил как волшебник, уверенный, что может сделать необычайное, сотворить чудо — и поразить всех! И я не ошибся…
— В сказках чародеи и волшебники просят обычно задумать три заветных желания, — продолжал Дед-Мороз. — Но мне кажется, что это слишком много. Ты же установил велосипедный рекорд только один раз, и я выполню одно твое желание! Но зато — любое!.. Подумай хорошенько, не торопись.
Я понял, что такой случай представляется мне первый и пледний раз в жизни. Я мог попросить, чтобы мой лучший друг Валерик ослся моим луч- шим другом навсегда, на всю мою жизнь! Я мог попросить, чтобы конт- рольные работы и домашние задания учителей выполнялисьами собой, без всякого моего участия. Я мог попросить, чтобы папа не заставлял меня бе- гать за хлебом и мыть посуду! Я мог попросить, чтобы вообще эта посуда мылась сама собой или никогда не пачкалась. Я мог попросить…
Одним словом, я мог попросить все что угодно. И еи бы я знал, как в дальнейшем сложится моя жизнь и жизнь моих друзей, я бы, наверно, попро- сил о чем-нибудь очень важном для себя и для них. в тот момент я не мог заглянуть вперед, сквозь годы, а мог только поднять голову — и уви- деть то, что было вокруг сияющую елку, сияющие игрушки и вечно сияющее лицо массовика дяди Гоши.
— Чего же ты хочешь? — спросил ДеМороз.
И я ответил.
— Пусть всегда будет Елка! И пусть никогда не кончаются эти канику- лы!..
— Ты хочешь, чтобы всегда было так же, как сегодня?
Как на этой Елке? И чтобы никогда не кончались каникулы?
— Да. И чтобы все меня развлекали…
Последняя моя фраза звучала не очень хорошо, но я подумал: „Если он сделает так, чтобы все меня развлекали, тогда, значит, и мама, и папа, и даже учителя должны будут доставлять мне одни только удовольствия. Не говоря уже обо всех остальных...“
Дед-Мороз ничуть не удивился:
— Хорошо, эти желания вполне можно посчитать за одно. Я сделаю так, чтобы каникулы и развлечения для тебя никогда не кончались!
— И для Валерика тоже! — поспешно добавил я.
— Кто это… Валерик? — спросил Дед-Мороз.
— Мой лучший друг!
— А может быть, он вовсе не хочет, чтобы эти каникулы длились вечно? Он об этом меня не просил.
— Я сейчас сбегаю вниз… Позвоню ему из автомата и узнаю: хочет он или нет.
— Если ты еще вдобавок попросишь у меня деньги на автомат, то это и будет считаться исполнением твоего желания: ве оно может быть только одно! — сказал Дед-Мороз. — Хотя… скажу тебе по секрету: я теперь дол- жен выполнять и другие твои просьбы!
— Почему?
— О, не торопись! Со временем узнаешь! Но эту просьбу я выполнить не могу: твой лучший друг не участвовал в велоседных гонках и не завоевал первого места. За что же я должен награждать егсамым необычайным при- зом?
Я не стал спорить с Дедом-Морозом: с волшебником спорить не полагает- ся.
К тому же я решил, что мой лучший друг Валерик — гипнотизер и правда не захочет, чтобы каникулы никогда не кончались…
Почему гиотизер? Сейчас расскажу вам…
Однажды в пионерлагере, где мы летом были с Валериком, вместо киносе- анса устроили „сеанс массового гипноза“.
— Спать! Спать! Спать!.. — замогильным голосом произнол со сцены бледный гипнотизер.
— Это какое-то шарлатанство! — на весь зал воскликнула старшая пио- нервожатая. И первая в зале уснула…
А потом уснули и все остальны Только один Валерик продолжал бодрствовать. Тогда гипнотизер разбудил нас всех и объявил, что у Вале- рика очень сильная воля, что он сам, если захочет, сможет диктовать эту свою волю другим и, наверно, при желании сумеет сам стать гипнотизером, дрессировщиком и укротителем. Все ень удивились, потому что Валерик был невысоким, худеньким, бледным и даже в лагере летом совсем не заго- рел.
Я, помню, решил немедленно использовать гучую волю Валерика в своих интересах.
— Мне сегодня нужно учить теоремы по геометрии, потому что завтра ме- ня могут вызвать к доске, — сказал я ему в один из первых дней нового учебного года. — А мне очень хочется идти на футбол… Продиктуй мне свою волю: чтобы сразу расхотелось идти нстадион и захотелось зубрить геометрию!
— Пожалуйста, — сказал Валерик. — Попробуем. Смотри на меня внима- тельно: в обглаза! Слушай меня внимательно: в оба уха!
И начал диктовать мне свою волю… Но через полчаса я все равно отп- равная на футбол. А на другой день, сказал своему лучшему другу:
— Я не поддался гипнозу — значит, и у меня тоже сильная воля?
--PAGE_BREAK-- — Сомневаюсь, — ответил Валерик.
— Ага, если ты не поддаешься, то это из-за сильной юли, а если я не поддаюсь, то это ничего не значит? Да?
— Извини, пожалуйста… Но, по-моему, это так.
— Ах, это так? А может ть, и ты вовсе никакой не гипнотизер? И не дрессировщик? Вот докажи мне свою силу: усыпи сегодня на уроке нашу учи- телицу, чтобы она не смогла меня вызвать к доске.
— Извини… Но если я начну усыплять, могут уснуть и все ос- тальные.
— Понятно. Тогда просто продиктуй ей свою волю: пусть она оставит ме- ня в покое! Хотя бы на сегодняшний день…
— Хорошо, постараюсь.
И он постарался… Учительница раскрыла журнал и сразу же назвала мою фамилию, но потом подумала немного и сказала:
— Нет… пожалу сиди на месте. Лучше послушаем сегодня Парфенова.
Мишка-будильник поплелся к доске. А я с того самого дня твердо пове- рил, что мой лучший друг — настоящий укротитель и гипнотизер.
Сейчас Валерик уже не живет в нашем городе… А мне все кажется, что вот-вот раздадутсяри торопливых, словно догоняющих друг друга, звонка (так всегда звон только он!). А летом я вдруг ни с того ни с сего вы- совываюсь в ок: мне кажется, что со двора меня, как прежде, зовет нег- ромкий Валерн голос: «Эй, иностранец!.. Петька-иностранец!» Не удив- ляйтесь, пожалуйста: так меня звал Валерик, а почему — в свое время уз- наете.
С годами я стал замечать, что дружба очень часто связывает людей с разными и даже противоположными характерами. Сильный хочет поддержать бесхарактеого, словно бы поделиться с ним своей волей и мужеством; добрый хочет отогреть чье-то холодное, черствое сердце; настойчивый хо- чет заразить своим упорством легкомысленного и увлечь его за собой…
Валер тоже пытался вести меня за собой, но я то и дело терял его след и сбивался с дороги. Ведь это он, к примеру, заставил меня зани- маться в школе общественной работой: быть членом санитарного кружка. В те предвоенные годы часто объявлялись учебные воздушные тревоги.
Чле нашего кружка надевали противогазы, выбегали с носилками во двор и оказывали первую помощь «пострадавшим». Я очень любил быть «пост- радавшим»: меня заботливо укладывали на носки и тащили по лестнице на третий этаж, где был санитарный пункт.
Мне тогда и в голову не приходило, что скоро, очень скоро нам придет- ся услышать сирены настоящей, не учебной тревоги, и дежурить на крыше своей школы, и сбрасывать оттуда фашистские зажигалки. Я и представить себе не мог, что мой город когда-нибудь оглушат разрывы фугасных бомб…
Я не знал обо всем этом в тот день, на сверкающем Елочном празднике: ведь сети бы мы обо всех бедах узнавали заранее, тогда вообще не могло бы быть на свете никаких праздников.
Дед-Мороз торжественно объявил:
— Выполняю твое желание: ты получишь путевку в Страну Вечных Каникул!
Я быстро протянул руку. Но Дед-Мороз опустил ее:
— В сказке путевок на руки не выдают! И пропусков не выписывают. Все произойдет само собой. С завтрашнего утра ты очутишься в Стра Вечных Каникул!
— А почему не сегодня? — нетерпеливо спросил я.
— Потому что сегодня ты можешь отдыхать и развлекаться без всякой по- мощи волшебной силы: каникулы ведь еще не кончились. Но завтра все пой- дут в школу, а д тебя каникулы будут продолжаться!..
ТРОЛЛЕЙБУС ИДЕТ «В РЕМОНТ»
На следующий день чудеса начались прямо с утра: не зазвонил бу- дильник, который я накануне завел и, как всегда, поставил на стуле возле крова.
Но я все равно проснулся. Вернее сказать, я не спал с самой полуночи, ожидая своего предстоящего отъезда в Страну Вечных Каникул. Но никто от- туда за мной не приезжал… Просто вдруг промолчал будильник. А потом ко мне подошел папа и строго произнес:
— Немедленно перевернись на другой бок, Петр! И продолжай спа!..
Это сказал папа, который был за «беспощадное трудовое воспитание», который всегда требовал, чтобы я вставал раньше всех и чтобы не мама го- товила мне утренний завтрак, а я сам готовил завтрак для себя и для всей нашей семьи.
А потом мама грозно добавила:
— Не вздумай, Петр, пойти в школу. Смотри у меня!
И это сказала мама, которая считала, что «каждый день, проведенный в школе, — крутая ступенька вверх».
Как-то однажды я для интеса подсчитал все дни, проведенные мною в школе, начиная с первого класса…
Получилось, что по этим маминым ступенькам я забрался уже очень высо- ко. Так высоко, что мне все, абсолютно все должно было быть видно и все на свете понятно.
Обычно по утрам Валерик, который жил этажом выше, сбегая вниз, давал три торопливых звонка в нашу дверь. Он не дожидался, пока я выйду на лестницу, он продолжал мчаться вниз, а я догонял его уже на улице. В то утро Валерик не позвонил…
Чудеса продолжались.
Все, слно заколдованные Дедом-Морозом, пытались удержать меня дома, не пустить в школ
Но как только родители ушли на работу, я вскочил с кровати и зато- пился…
«Вот, может быть, выйду сейчас, а у подъезда меня поджидает какое-ни- будь сказочное средство передвижения! — мечтал я. — Нет, не ковер-само- лет: всюду пишут, что он для новых сказок уже устарел. А какая-будь ракета или гоночный автомобиль! И унесут они меня… И все ребята это увидят!»
Но у подъезда стояло только старое грузовое таксииз которого выгру- жали мебель. Не на нем же мне предстояло унестись сказочную страну!
Я пошел к школе той самой дорогой, по которой мог бы идти зажмурив- шись… Но я не зажмуривался — я глядел по сторонам во все глаза, ожи- дая, что вот-вот ко мне подкатит что-нибудь такое, перед чем весь наш городской транспорт просто замрет от изумления.
Вид у меня, вероятно, был очень странный, но никто из ребят ни о чем не спрашивал. Они вообще не замечали меня.
И в этом тоже было что-то новое и непонятное. Тем более, что в тот первый день после зимних каникул все должны были просто завалить меня вопросами: «Ну, сколько раз был на Елках? Раз двадцать успел? А сколько ты съел подарков?..»
Но в то утро никто не шутил. «Не узнают они менячто ли?» — подумал я. На миг мне стало обидно, что они вроде бы отдели меня от себя, — захотелось вместе с ними дойти до школы, войти в класс… Но я уже вхо- дил туда много лет подряд, а в Стране Вечных Каникул я еще не был ни ра- зу! И я снова стал оглядываться и прислушиваться: не шуршит ли шинами, еле касаясь асфальта, гоночный автомобиль? Не спускается ли воздушный корабль, летающий по маршруту «Земля Страна Вечных Каникул»?
На перекрестке, возле светофора, стояло много разных машин, но среди них не было ни одного гоночного автомобиля и ни одного воздушного кораб- ля…
Мне нужно было пересечь улицу и затем свернуть в переулок налево.
Я уже шагнул на мостовую, стараясь ступать как можно легче: если меня вдруг подхватит какая-нибудь волшебная сила, пусть ей будет не очень трудно оторвать меня от земли! И вдруг услышал над самым своим ухом свисток. «Ага, предупреждающий сигнал!» — обрадовался я. Обернулся — и увидел милиционера.
Высунувшись по самый пояс из своего «стакана», он кричал:
— Не туда идешь! Заблудился, что ли? Остановка напво!
— Какая остановка?
Но уже в следующее мгновение я понял, чтмилиционер — это переодетый в синюю форму посланец Деда-Мороза. Волшебной палочкой, перевоплотившей- ся в полосатый милицейский жезл, он, конечно, указывал мне будущую оста- новку или, вернее сказатьпосадочную площадку того самого… что должно было прилететь за мной умчать в Страну Вечных Каникул.
Я быстро пошел к столбу, возле которого, как у мачты с флагом (полот- нище заменял прямоугольный плакатик — «Остановка троллейбуса»), выстрои- лась довольно-таки длинная очередь.
И прямо тут же, словно еле-еле доавшись моего прихода, подкатил троллейбус, у которого впереди и на боку вместо номера было написано: «В ремонт!» Он был пустой, только в кабине склонился над своей огромной ба- ранкой водитель, и сзади, возле слеа подмороженного окна, подпрыгивала на своем служебном месте, как всегда спиной к тротуару, кондуктша в платке. В те годы людям доверяли не так сильно, как сейчас, и троллейбу- сов без кондуктора еще не было.
Когда пустой троллейбус остановился и раздвинулись задние дверки-гар- мошки, кондуктор высунулась и обратилась не к очереди, а лично ко мне (ко мне одному!):
— Садись, дорогой! Добро пожаловать!
Я изумленно отшатнулся в сторону: ногда я еще не слышал, чтобы кон- дукторша так разговаривала с пассажирами.
— Сейчас не моя очередь, — сказал я.
— А им с тобой не по дороге! — Конкторша указала на людей, выстро- ившихся возле столба. — У них — друй маршрут.
— Но мне не нужно «в ремонт»…
Конечно, кондукторшата была не просто кондукторшей, потому что оче- редь не произнесла ни звука и потому что под ее взглядом я все-таки по- корно залез в пустой троллейбус. Двери-гармошки с легким стуком захлоп- нулись за моей спиной.
— Но ведь он же идет… в ремонт, — повторил я, обводя лазами пустой вагон, — А мне — в Страну Вечных Каникул…
— Не тревожься, хороший ты мой!
С доброй кондукторшей, как и с Дедом-Морозом, как и с милиционером, высунувшимся из «стакана», спорить было бесполезно: они знали все лучше меня!
«Если бы все кондукторши были такими ласковыми, как эта, — думал я, — люди бы просто не вылезали из трамваев и троллейбусов! Так бы и катались целый день по году!»
У кондукторши на ремне болталась сумка с билетами. Я стал шарить в кармане брюк, где лежали ньги на завтрак.
— Если ты заплатишь и возьмешь билет, — строго предупредила кондук- торша, — контролер оштрафует тебя!
Все было наоборот! Все было как в сказке! Или вернее сказать: все бы- ло в сказке. В самой настоящей!..
Хоть я ехал в Страну Вечных Каникул не в быстроходном автомобиле и не на воздушном корабле, но зато бесплатно и один в целом троллейбусе! Я сел на заднее сиденье, поближе к дверям-гармошкам.
— Тебя не трясет? — заботливо спросила кондукторша. — Ты ведь можешь сидеть где угодно: хоть впереди, хоть на моем кондукторском сиденье! Для этого тебе и подали отдельный троллейбус!
— Я люблю немного потрястись, ответил я. — Так приятно подскакивать на одном месте!..
— Лишь бы тебе это доставляло удовольствие! — сказала кондукторша.
И я остался на своем заднем сиденье: мне было как-тоеловко разгули- вать по троллейбусу и пересаживаться с места на место.
— Первая остановка — твоя! — предупредила кондукторша.
Пустой троллейбус по-стариковски дергался и трясся сильней, чем всег- да, но мне казалось, однако, что все в нем было исправно и непонятно было, зачем он катил «в ремонт». Вскоре он притормозил, становился.
— До свидания, милый! — сказала кондукторша.
Я спрыгнул на тротуар. И увидел прямо перед собой Дом культуры меди- цинских работников. О чудо! На нем тоже висели дощечки со словом «Ре- монт». Но не было ни строительных лесов, ни мусора, без которых не может быть никакого настоящего ремонта.
«Должно быть, это просто такой пароль», — решил я.
И, когда навстречу мне из дверей Дома культуры неожиданно выскочил массовик дядя Гоша, я коротко и таинственнпроизнес:
— Ремонт!
— Что, что? — переспросил дядя Гоша. — Не понимаю…
Дядю Гошу я знал давно: он выступал на многих Елках.
И мы ребятами давно уже наградили его непривычным прозвищем из це- лых двух слов: «Давайте поприветствуем!» У него было вечно сияющее лицо, вечно радостный голос, и мне казалось, что в жизни у него вообще не мо- жет быть никаких горестей, печалей и бед.
Хоть сейчас дядя Гоша появился на улице без пальто и шапки, голос его был все так же весел и бодр:
— Пожалуйте в Страну Вечных Каникул!
И я вошел в просторный вестибюль Дома культуры — туда, где еще нака- нуне собирались сотни нарядных ребят, пришедших на Елку. Сейчас я был в сверкающем, обрамленном гирляндами и флажками вестибюле один-одинешенек. А на лестнице, как и вчера, стояли сы, зайцы, медведи и целый духовой оркестр.
— Давайте поприветствуем юного каникуляра! — воскликнул дядя Гоша.
— Кого?! — не понял я.
— Юные жители Страны Вечных Каникул называются каникулярами и канику- лярками, — объяснил дядя Гоша.
— А где же они — каникуляры и каникулярки?
— Никого нет… Все населие на данном этапе состоит из тебя одного!
— А где просто эти… которые были вчера? Ну, юные зрители?
Дядя Гоша виновато развел руками:
— Все в школе. Учатся… — И он снова воскликл: — Давайте попри- ветствуем нашего единственного юного каникуляра!
И оркестр грянул торжественный марш, хоть я был одним-единственным зрителем, пришедшим на праздник. Марш гремел гораздо громче, чем накану- не, потому что звуки его разносились по совершенно пустому вестибюлю.
А потом с белокаменной лестницы навстречу мне ринулись переодетые зверями артисты…
Я обомлел. Это было уже слишком. Это было чересчур даже для сказки.
ЧЕМПИОН, РЕКОРДСМЕН, ПОБЕДИТЕЛЬ!
Но, впрочем, я тут же оправился от смущени В ту пору я вообще редко смущался и всегда очень быстро приходил в себя.
Ликующий голос массовика дяди Гоши помог мне овладеть собой. Накануне я попросил Деда-Мороза: «Пусть всегда будет Елка!» — и массовик вел т- ренник по той же самой программе, что и вчера, не меняя ни одного слова. Поэтому ко мне он обращался во множественном числе: «Сейчас вы, друзья, подниметесь в большой зал!» И я поимался. «Сейчас вы, друзья, посмот- рите акробатический номер!» И я отрел.
Я был горд тем, что меня называют так уважительно: «Вы, друзья!» Мне очень хотелось, чтобы рядом очутился Валерик и услышал, с каким почтени- ем обращается ко мне сам главный помощник Деда-Мороза. Но потом я сооб- раз, что, если бы Валерик очутился рядом, тогда в обращении «Вы, дзья»! уже не было бы ничего удивительного: ведь нас и в самом деле было бы двое!
Дядя Гоша был мастером своего дела: обращался ко мне в прозе и сти- хах, которые сочинял сам. Последнюю стихотворную строку он обычно не до- читывал до конца — он таинственно умолкал, чтобы рифму угадали сами юные зрители.
В то утро дядя Гоша воскликнул: Ну, а сейчас с огромным чувством Мы познакомимся с…
— Искутвом! — угадал я.
— Хорошо, хорошо! Тоже будешь поэтом! — похвалил меня дядя Гоша.
И сразу начался концерт… Мне казалось, что песен и танцев в то утро было гораздо больше, чем накануне, потому что раньше они как бы распре- деляли на сотни юных зрителей, а в то утро доставались мне одному. И я был просто в восторге!
«Все ребята сейчасидят в классе, — радовался я, — зубрят, потеют у доски. А я — снова на Елочном празднике, как их полномочный представи- тель, или, сокращенно говоря, полпред!»
Для меня одного пели певцы, и аккомпанировали аккомпаниаторы, и тан- цевали танцоры. Потом артисты кланялись (тоже мне одму!) и ждали, пока я аплодисментами попрошу их исполнить что-нибудь еще. Но я хлопать не торопился… Я на несколько мгновений задумывался, как бы размышляя над увиденным и услышанным, а затем уже аплодировал. Разным артистам я хло- пал по-разному — одним погромче, другим потише, чтобы все видели, что у меня есть свой вкус и свои взгляды на искусство.
Потом дядя Гоша вновь перешел на стихи:
Ну, а сейчас с большим задором
Все будем петь!
Что значит…
— Хором! — подхватил я.
И мне действительно пришлось петь, потому что это входило в программу утренника. На несколько минут я даже пожалел, что со мной рядом не было, как вчера, других школьников и школьниц, потому что петь «хором» одному очь трудно. Особенно, если у человека такой ужасный слух, как у меня. Накануне голоса ребят как бы заслоняли собой мой голос, но в то утро слонять было некому…
И я запел. Песня была очень длинной, и я не мог остановиться посреди- не, потому что мне аккпанировал целый оркестр. Все шло по вчерашней программе, и поэтому, когда я, наконец, закрыл рот, зайцы, медведи и ли- сы захлопали мне очень громко, как и полагалось.
продолжение
--PAGE_BREAK--А сам массовик опять перешел на рифмы: Собирайся, весь народ, Соби- райся в…
— Хоровод! — угадал я И один пошел «хороводом» вокруг елки. Это тоже было не очень приятно, но все же легче, чем петь.
Зато потом грянул туш, и появился Дед-Мороз в окружении своей свиты. Впереди на легких серебристых роликах кружилась Снегурочка. Она подкати- ла прямо ко мне, и я взволнованно вскочил со своего места, потому что она была внучкой Деда-Мороза, а внучка волшебника, конечно, и сама тоже хоть немного волшебница.
— Дедушка поручил мне оформлять прописку в Стране Вечных Каникул. Но до сих пор я была без всякой работы: прописывать было некого! — сказала она. — У тебя есть паспорт?
Она спросила это так деловито, словно была паспортисткой из нашего домоуправления.
— Пока еще нету… — ответил я.
— Тогда мне некуда поставить штамп прописке, — сказала она.
— Меня при рождении, кажется, вписали в мамин паспорт, — тихо сообщил я.
— Но туда я не могу поставить свой штамп, — возразила Снегурочка, — ведь твоя мама не выразила желания быть жительницей Страны Вечных Кани- кул. Ты — первый каникуляр в вашей семье, и во всей вашей школе, и во всем вашем городе…
— А как же тогда быть? — пробормотал я.
— Ничего! Считай, что ты все равно прописан. Мы отметим это в твоем пригласительном билете. Билет-то хоть у тебя есть?
Я протянул свой измятый и замусоленнывчерашний билет, где был уже оторван корешок с заветным словом: «Подарок». Снегурочка повертела билет в руках, что-то пошептала, на миг крепко зажала его между ладонями и вернула мне. Я взглянул на билет — и удел новое чудо: билет стал но- веньким, даже вновь запах типографской красй. Корешок с «Подарком» опять был на своем месте, а наверху красовался прямоугольный штамп, на котором было писано: «Прописан постоянно. По адресу: Страна Вечных Ка- никул».
— В конце утренника дай билет на подпись Деду-Морозу, — сказала Сне- гурочка. — Без его подписи недействительно.
И Снегурочка-паспортистка умчалась на своих легких серебристых роли- ках.
Дед-Мороз, как и накануне, встал в центре зала с секундомером в руке, будто судья на стадионе, и объявил соревнования «Кто всех быстрее? Кто всех ловчее? Кто всех умнее?»
Снова ко мне подвели под уздцы «старого, но боевого коня» — облезлый зеленый велосипед (должно быть, дядя Гоша возил его с Елки на Елку), опять взобрался на кожаное седло и нажал на педали. Но, на этот раз я не очень торопился — мне было ясно, что я все равно буду «всех быстрее», потому что соревновался я сам с собой.
Я ехал счастливый, заранее видя себя двукратным велосипедным чемпио- ном медицинской Елки. «Как это здорово: быть абсолютно уверенным в своей победе! — думал я, от удовольствия совсем уже замедляя ход. Никто не может меня догнать и обойти!»
О спортсменах-гонщиках в газетах часто пишут примерно гак: «У них не оставалось времени ни для каких мыслей, кроме одной: „К финишу! Скорей к финишу!..“ А у меня для мыслей времени было вполне достаточно. И я раз- мышлял о том, какие призы вручит мне Дед-Мороз за то, что я бесспорно окажусь „всех быстрее, всех ловчее и всех умнее“. И еще я думал: „Ведь праздник идет точно так, как вчера… Может, и подарков в конце принут столько же? А получать их буду я один!“
Размечтавшись, я подъехал к финишу на самой медленной скорости. Сразу же было объявло, что я „быстрее всех“, и мне был вручен победный приз. Конечно, не такой, как накануне. Самый необычайный приз может быть вру- чен только один раз, иначе он не был бы „самым необычайным“.
На этот раз Дед-Мороз вручил мне красивый бумажный пакет, раскрен- ный в красный и зеленый цвета. Я заглянул внутрь и с радостью увидел, что в пакете мои любимые белые и розовые брусочки пастилы, шоколадная медаль в золотой обертке и мятные пряники.
Я успел засунуть в рот одну конфету, откусить кусочек сладкой корич- невой медали и ощутить во рту охлаждающий, свно зубной порошок, вкус мяты: в конце концов, спортсмен должен подкрепить свои силы после одного ответственного состязания и накануне другого!
— Кто всех ловчее?! — провозгласил Дед-Мороз.
И я вышел вперед, готовый вновь ринуться в соревнование с самим со- бой!
Нужноыло запомнить, где дядя Гоша расставил три металлических кольцаи потом с завязанными глазами пролезть или прыгнуть сквозь кольца, как через тоннель, не задев их и не стронув с места.
Дядя Гоша воое очень любил, чтобы юные зрители закрывали или завя- зывали глаза: эти-то минуты он и совершал все самое загадочное и чу- десное. „Вы видите: я — в черной куртке! — восклицал дядя Гоша. — Теперь закройте глаза! Открте!.. Я — уже в красной!.. Закройте глаза! — ко- мандовал он. — Теперь быстро откройте! Вот и зажглась наша зеленая кра- савица!
Мальчишки редко подчинялись дяде Гоше или закрывали только один раз. Поэтому они видели, что массовик прос сбрасывал одну куртку, под кото- рой была другая. Но зато они улавливали и тот в самом деле прекрасный миг, когда заливалась огнями елка, будто кто-то высыпал на нее сверху горсть драгоценных камней.
А девочки, всегда более исполнительные, по команде дяди Гоши аккурат- но моргали ресницами, словно куклы с закрывающимися и открывающимися глазами.
Я приально, чтобы хорошенько запомнить, посмотрел, где дядя Гоша расстаял металлические кольца. Мне завязали глаза носовым платком… Я стретельно прыгнул — и ничего не задел. Но оказалось, что я прыгнул мимо кольца. Второе кольцо повисло у меня на шее. А рез третье я про- лез как полагалось: не задев и не тронув с места. ким образом, я наб- рал одно очко из трех возможных. И тут же на весь Дом медицинских работ- ников торжественно объявили, что я “всех ловчее».
Дед-Мороз вручил мне еще один приз: пергаментный конверт, раскрашен- ный в голубой и желтый цвета. Я заглянул внутрь и увидел, что там — бе- лые и розовые прямоугольнички пастилы, шоколадная медаль в серебряной обертке и медовые пряники.
Я еще немного закусил перед третьим, самым ответственным состязанием «Кто всех умнее?»
Говорят: «Один ум хорошо, а два лучше!» Но в то утро мне было очень приятно, что мой ум один-одинешенек участвовал в соревновании: победа ему, таким образом, ыла обеспечена!
Нужно было отгадать три загадки… Дядя Гоша, обвязав свою блестящую лысину чалмой на манер восточного факира, скрестил руки на груди и про- изнес:
— Два кольца, «два конца, а посредине — гвоздик!
И, хотя згадка была хорошо известна мне еще в детском саду, я отве- тил не сразу. Сперва я погрузился в глубокую задумчивость, потом потер немного ладонями виски — и, наконец, не вполне уверенно ответил:
— Кажется, ножницы…
Дядя Гоша вновь скрестил руки нгруди и поднял глаза к потолку, уви- тому гирляндами и хвоей.
— Без окон, без дверей — полна горница людей!
Я снова наморщил лоб, опять тер ладонями виски и тем же неуверенным голосом сказал:
— По-моему, огурец…
Вообще-то говоря, первые две загадки дядя Гоша всегда задавал дошко- лятам. Но так как он не менял в своей вчерашней программе ни единого слова, а я как бы представлял в этот день в зале школьников всех возрас- тов, то мне за мои ответы были засчаны сразу два очка.
Третья загадка была потруднее и не такая известная — е дядя Гоша обычно задавал ребятам постарше. Но тут уж мой ум жил, как говорится, „чужим умом“: ответ я запомнил еще накануне. И повторил его…
Но тоже, конечно, не сразу, а глубоко поразслив и потерев виски ла- донями.
Мне был вручен третий приз: целлофановый пакет, раскрашенный в корич- невый и синий цвета. Я даже не стал глядывать внутрь, я уже заранее знал, что там пастила, шоколадная медаль пряники…
Таким образом, я стал абсолютным чемпионом: победил во всех трех со- ревнованиях! Зайцы, лисы и медведи танцевали вокруг меня, воспевали мои достижения и протягивали свои лапы для крепкого дружеского „лапопожа- тия“.
Нпотом все расступились: ко мне своей степенной дед-морозовской по- хоой подошел Дед-Мороз.
В руках у него был мешок, из которого он всегда в конце праздникаоставал самые желанные для ребят, самые заветные новогодние подарки. Мне только казалось немного странным, что он, волшебник и чародей, од- новременно, как какой-нибудь контролер у входа, отрывал от билета коре- шок со словом „Парок“.
»Отдал бы мне весь мешок сразу! — подумал я. — Ведь, кроме ня, да- рить подарки здесь абсолютно некому".
И хоть я с трудом удерживал в руках три пакета со своими призами, но как-то, сам того не зачая, потянулся еще и к мешку.
— Нет, — остановил меня Дед-Мороз, — призы ты уже получил… А пода- рок я могу дать тебе только один: бухгалтерия выписывает подарки по чис- лу зрителей. И тут даже волшебная си бессильна! В бухгалтерские дела и расчеты мы, честные волшебники, не вмешиваемся. Так что, хоть ты и заме- нял сегодня целый зрительный зал, получай всего-навсего одну коробку.
Я взял жестяную коробку, мельком заглянул в нееТак и есть: пастила, шоколадная медаль и тульские пряники. Сбывались мои самые заветные жела- ния и мечты!
Я протянул Деду-Морозу пригласительный билет, чтоб он, как всегда, оторв корешок со словом «Подарок». Он оторвал. Потом положил билет на одну рукавицу, накрыл сверху другой, на миг крепко зажал его между рука- вицами — и кореш со словами «Подарок» и «Контроль» снова оказались на своих местах, будто никто их и не отрывал.
— Это чтобы ты завтра снова мог прийти сюда и опять получить свой по- дарок, — объяснил Дед-Мороз.
— И сколько еще раз будут эта утренники? — спросия.
— О, сколько захочешь! Ведь ты прописан в Стране Вечных Каникул на- вечно! А если пожелаешь развлекаться как-нибудь еще — только обратись, только сообщи, и твое желание будет исполнено! Слово каникуляра для нас — закон!
— Но куда же я обращусь?
— В старых сказках обращаль к разным неодушевленным предметам, ко- торые назывались талисманами. Или, например, брали в руки зеркальце и просили его: «Ты мне, зеркальце, скажи да всю правду доложи!..» Этот способ давно устарел. Теперь для получения заявок на исполнение желаний мы, волшебники, используем новейшие средства связи. Лучше всего — теле- фон. Ты наберешь две двойки — и тебе сразу ответит «Стол заказов»…
Я поморщится:
— Странный немного… телефонный номер. Одна двойка — и то как-то неприятно, а тут целых две!
— О, ты не прав- воскликнул Дед-Мороз. — Мы специально подобрали именно такой номер: чтобы он был привычен и близок сердцу каникуляра. Наберешь — и сразу ответит «Стол заказов»!
— Как в магазине?
— О нет, это совсем другое дело. Там принимают заказы на продукты, а тут на исполнение желаний. Так что звони, не стесняйся! Но только по по- воду развлечений! Других желаний мы выполнять не можем. А отвечать тебе будет Снегурочка. Она заведет этим «Столом».
— Но ведь она — паспортистка…
— А там работает по совместительству. Страна Вечных Каникул была в вынужденном простое… Из-за отсутствия каникуляров. И у нас произвели сокращение штатов. Теперь благодартебе мы опять заработали! Подавай заявки на любые развлечения… Будем удовлетворять!
— А как же школа? — спрят я.
— О, об этом ты не волнуйся, — авторитетно заверил меня Дед-Мороз. — Учителя будут только довольны.
— А папа с мамой?
— И они тоже!
Я, конечно, не мог усомниться в его словах: ведь он уже на деле дока- зал мне, что может запросто совершать чудеса!
«Как это замечатено! — размышлял я. — Если пожелаю, каждый день бу- ду веселиться, полать призы и подарки! Ходить куда захочу и смотреть что захочу!..»
— Значит, Страна Вечных Каникул — не только здесь, не только в этом доме? — на всякий случай еще раз решил удостовериться я.
— Нет, здесь только столица этого государства. Она называется Докме- раб, что в расшифрованном виде обначает: Дом культуры медицинских ра- ботников. Запомни на всякий случай: Докмераб! А сама Страна Вечных Кани- кул отныне будет для тебя всюдуи дома и на улице…
— И во дворе?
— Во дворе тоже!
И я отпрился во двор. Я шел по улице, жуя попеременно то пастилу, то шоколад, то пряник. Я был горд тем, что стал единственным в нашем го- роде каникуляром. И что теперь, если захочу, каждый день буду «всех быстрее» и «всех ловчее». Но главное — «всех умнее»! Хорошо было бы, ко- нечно, чтобы это заметилиама и папа. И все мои приятели тоже. И Вале- рик… Ведь когда наших успехов никто не замечает, это очень обидно. Тем более, что самому рассказывать о них как-то неудобно.
Я шел во двор, чувствуя себя чемпионом, рекордсменом и победителем!
ПЕЧАЛИ И РАДОСТИ КАНИКУЛЯРА
У нас был большой двор. Конечно, он остался таким и сейчас, но я те- перь старше — и то, что в детстве казалось мне огромным, ало большим, а то, что казалось большим, стало просто немалым.
В доме у нас, сколько я себя помню, всегда была «комиссия по работе среди детей». Председателем ее был сам управдом. Комиссия заботилась о нас: устраивала разные экскурсии и даже путешествия на пароходе. А еще она любила заседать и издавать распоряжения, которые тут же расклеива- лись на столбах: «Категорически запрещается звонить в чужие квартиры и убегать, не дождавшись, пока откроют!», «Запрещается становиться ногами на скамейки, где люди должны сидеть!», «Запрещается переговариваться друг с другом рез двор в форме крика: это мешает жильцам отдыхать! »
Валерик не входил в «комиссию по работе», по он придумал устроить во дворе крокетную площадку и футбольное поле, которое зимой становилось ккейным.
Валерки уже давно здесь нет… А то футбольное поле есть и сейчас. И крокетная площадка тоже. И в красном уголке по-прежнему показывает спек- такли наш теневой театр, который открыл свой первый сезон еще тогда, много лет назад, пьесой Валерика «Ах вы, тени, мои тени!».
Управдом называл Валерика «фантазером», и это слово звучало в его ус- тах осуждающе. А он и правда был фантазером. В пионерлагере по вечерам, кда, согласно распорядку, уже должен был наступить глубокий сон, он рассказывал нам страшные истории «с продолжением». Это были сюжеты фильмов и книг, которых мы с ребятами не видели и не читали. Валерик всегда обрывал на самом интересном месте, и мы на следующий день прос не могли дождаться вечернего лагерного отбоя. От страха я с головой за- рывался под одеяло и слушал оттуда, сквозь узкую щелочку.
А потомак-то Валерик признался мне, что никаких таких фильмов он тоже не дел и книг не читал, а просто все придумывал сам, чтобы нам не было скучно.
Помню, «киссия по работе» приобрела для ребят бильярд, который ус- тановили в красном уголке, а рядом на стене повесили объявление: «Сукно не рвать! Киями не драться! Металлическими шарами друг в друга не ки- дать!» Всетали сражаться за звание лучшего бильярдисга. И тогда однаж- ды Валерик сказал:
— Знаете, как называют теннисиста-чемпиона? «Первой ракеткой»! А луч- шего боксера? «Первой перчаткой». У нас во дворе теперь есть хоккей, футбол, бильярд и крокет… Давайте установим почетные звания: «Первая клюшка», «Первая бутса», «Первый кий», «Первый молоток»! И будем бо- роться за эти звания.
Мы стали бороться!
Я умел играть только в крокет. Так получилось, что на даче, где я несколько лет подряд жил летом, все очень увлекались крокетом. И я тоже, не разгибаясь по целым дням, гонял молотком большие деревянные шары. Ни у кого из моих соседей по дому не было такого богатого крокетного опыта, и я вскоре завоевал почетное звание «Первого молотка».
Но мне, конечно, оченхотелось стать одновременно «Первой клюшкой», «Первой бутсой» и «Первым кием»! Я пытался участвовать во всех матчах и состязаниях, но меня не принимали.
— Норовишь проскочить через все дужки сразу! Хватит с тебя одного крокета. Совершенствуйся! — говорил мне самый длинный пань во дворе — Жора, у которого было целых два почетных звания: «Первая клюшка» и «Жо- ра, достань воробушка!».
продолжение
--PAGE_BREAK--Жоре, единственному среди нас, беспрепятственно продавали билеты на любую кинокартину и на любой сеанс, даже на самый поздний. За это его потом стали звать «Жора, достань билетик!».
Жора был лучшим спортсменом у нас во дворе: спорить с ним я не реш- ся. Но в тот день и во дворе тоже произошло чудо!
Когда я появился со своими пакетами и жестяной коробкой, все ребята бросились мне навстречу так, будто только меня и ждали.
— Хотите? — протянул я им свои призы и подарок.
— Что ты, Петенька? Что ты? — в ужасе шарахнулись от меня ребята. — Все это должен съесть ты сам. Только ты! И больше никто! Вдруг тебе са- мому не хватит? Подумать страшно!
Чтобы м друзья-приятели отказывались от пряников и конфет? Такого еще не бывало! И почему они называют меня Петенькой? Всю жизнь звали Петькой, а тут… нечно, все они были крепко-накрепко, просто наповал, заколдованы Дедом-Морозом.
— Очень хорошо, что ты пришел, — ласково сказал Жора. В обычные дни он вообще не замечал, есть я во дворе или меня там нету. — Пой в крас- ный уголок и поскорей переоденься, — продолжал он. — Ты будешь у нас вратарем.
Я? Вратарем? Да меня раньше и болельщиком-то не признавали — Жора го- ворил, что у меня нет еще ярко выраженных симпатий: то я болел за первый корпус нашего дома, то за второй, а чаще всего за тех, кто выигрывал. И вдруг: вратарем! Я вопросительно взглянул на Валерика: уж он-то не ста- нет меня разыгрывать. Бледное лицо Валерика на холоде побелело еще сильнее.
Видишь, я совсем замерз, ожидая тебя…
Тут уж я не мог сомневаться!
«Ага! Узнали силу Деда-Мороза? — мысленно возликовал я. — Он вас е и не то заставит сделать! Вы еще меня капитаном своим изберете, а жет быть, и тренером!..»
Я сделал вид, что ничуть не удивился Жориму решению: приглашение в команду мастеров первого корпуса я принял как должное. Ие спеша отпра- вился в красный уголок. Там меня поджидали самодельны наколенники из старой стеганки, которые Валерик и Жора смастерили д того, чтобы вра- тарь не расшибал себе коленки. На скамейке лежали клюшка и свитер с циф- рой «1» на груди — это значило, что я буду защищать хоккейную честь пер- вого корпуса.
Потом профессиональной спортивной походочкой, которую я перенял у Жо- ры, я вышел во двор и встал у заветных ворот. Валерик, как самый спра- ведливый во всех трех корпусах нашего дома, был судьей. Да, его все ува- жали… Жора мог «достать воробушка», а Валерик едв доставал Жоре до плеча, но, когда они разговаривали, Валерик не тянулся на цыпочках вверх, а, наоборот, длинный Жора всегда наклонялся, чтобы маленькому и худенькому Валерику было удобней его слушать.
Валерик дал свисток — и игра началась.
Я бы не сказал, что она, как пишут в спортивных обозрениях, «шла с переменным успехом. Нет, даже переменного успеха у нашей команды не бы- ло, потому что за два тайма я пропустил в ворота максимально возможное количество» шайб. И еще две шайбы загнал в свои ворота сам.
Но моя команда меня не ругала. Наоборот, все старались доказать, что я ровным счетом ни в чем не виноват И все меня успокаивали, словно я был каким-то нервнобольным.
— Не расстраивайся! — говорил Жора. — Пвый блин комом, а первый матч голом!
Я представлял себе, что бы сказал мне Жора, если б за его спиной не маячила незримо борода моего покровитя Деда-Мороза.
— Даже про иного гроссмейстера, знаешь ли, пишут:
«Сыграл не лучшим образом!» — утешал меня Мишка Парфенов, который то- же жил в нашем доме. — Не огорчайся!
Ну, что для тебя сделать? Хочешь, я скажу тебе, сколько сейчас време- ни?..
Я подошел к Валерику и спросил:
— Ужасно, да? Ты меня презираешь, да?
— Почему же? — ответил Валерик. — Ты ведь давно хотел поиграть в хок- кей. И не как-нибудь, а в сборной команде. Вот ребята и доставили тебе увольствие. Как говорят, исполнение желаний!
Я видел, как прыгала от счастья команда второго корпуса.
«Ну ничего, недолго вам прыгать! — думал я, повторяя про себя номер „Стола заказов“. Вот сейчас приду домой, наберу две двойки — и ни одна шайба больше никогда не залетит ко мне в ворота!..»
Мишка Парфенов предложил мне:
— Хочешь сыграть на бильярде? Сейчас как раз моя очередь. Я тебе ус- тупаю!
— Нет… я уже наигрался…
Дед-Мороз продолжал действовать: развлечения наступали на меня со всех сторон.
Даже Мишка Парфенов, довольно-таки жадный и завистливый паренек, ко- торый и на пять минут не давал никому поносить на руке свой знаменитый «будильник», — даже Мишка уступал мне сейчас очередь.
— Слушай, Мишка, а учительница заметила, что меня сегодня не было в школе? — спросил я тихо, предварительно оглядевшись по сторонам. — Или не зетила?
— Ну как же! Заметила!.. И знаешь, что нам сказала?
— Чтя прогуливаю!
— Нет…
— А что же?
— Она сказала, что ты отсствуешь по вполне уважительной причине!
— По уважительной?
— Ну да. Она сказала, что ты проходишь какой-то «курс лечения».
— Как? Как?!
— Курс лечения! Что-то она, наверно, перепутала.
Мишкино сообщение так поразило меня, что я сразу пошел в красный уго- лок переодеваться. «Почему курс лечения? — недоумевал я. — Какой же та- кой курс лечения? А может быть, Дед-Мороз внушил ей, что я тяжело бо- лен?»
Я стянул с себя свитер цифрой «1» на груди, накинул на плечи пальто и задумчиво поплелся домой.
Уже в парадном, на лестнице, меня догнал Мишка Парфенов:
— Ты забыл, Петя… там, в красном уголке…
И он вновь нагрузил меня тремя моими пакетами и жестяной коробкой.
— Хочешь шоколадку? — ласково спросил я у Мишки.
— Что ты, Петя! Тебе самому не хватит!
Дед-Мороз был на страже моих интересов! И я уверенно зашагал по лест- нице, радостно размышляя: «Все ребята сейчас пойдут делать уроки, а я буду делать что захочу: мои каникулы продолжаются! Позвоню вот сейчас Снегурочке!..» И позвонил.
— «Стоя заказов»! — ответила мне Снегурочка.
— Я бы очень хотел стать лучшим вратарем у нас во дворе…
— Принимаем заказы только на развлечения. Игре в футбол не обучаем!
— А в хоккей?
— И в хоккей тоже.
— А справки вы даете?
— Какие?
— Я бы вот очень хотел узнать… Почему наша учительница сказала, что я прохожу курс лечения?
— Твоя бывшая учительница просто оговорилась…
«Бывшая? — удивился я. — Ах, да! Я же навек распрощался со школой!..»
— Она хотела сказать: курс развлечения, — пдолжала Снегурочка, — а случайно сказала: курс лечения. Вот и все. Заявок на развлечения нету?
— Нету… — ответил я. И повесил трубку.
То, что я не хотел развлекаться, видимо, огорчило моего покровителДеда-Мороза, и он решил доставить мне удовольствие сам, по собственной инициативе, чтобы я позабыл о своих хоккейных неприятностях.
Правд преподнесен был подарок волшебника в несколько необычной фор- ме, — па торжественно усадил меня на диван и сказал:
— Слушай! Мама сообщит тебе от нашего общего имени нечто очень и очень важное.
— Безобразие! — начала мама. — Ты не съел еще всех пряников и кон- фет?! Чтобы навести порядок в этом деле, мы решили, что я не буду отныне готовить завтраки, обеды и ужины: нельзя отвлекать тебя от основной пи- щи! — Она указала на мои пакет — Нельзя портить тебе аппетит! Мы с па- пой будем питаться в столовой или в кафе, которое у нас на первом этаже. А для тебя мы разработали особое меню. Я отпечатала его у себя на работе на пишущей машинке…
Слушай внимательно! На завтрак у тебя теперь будут мятные пряники с кофе. Обед будет, конечно, из трех блюд: на первое — пастила, на второе — тульские пряники, а на третье — медальки из шоколада. На ужин — медо- вые пряники с чаем!.. И не вздумай нарушить или хоть чутьчуть изменить это меню! Слышишь, Петр?
И тут я понял, что ни один волшебник на всем белом свете не сможет сделать так, чтобы я повелевал своими родителями, — всегда и всюду они будут командовать мной.
«Но пусть их команды и повеления всегда будут такими, как сейчас», — мечтал я.
Все шло прекрасно! «Буду есть что захочу! — торжествовал я. — Буду ходить куда захочу!» На радостях мне вдруг очень захотелось пойти в цирк, и я снова набрал две двойки.
— Заказ принят! — ответила внучка Деда-Мороза. — Номер заказа: он дробь семь. Приняла и оформила Снегурочка.
СЕГОДНЯ В ЦИРК МЫ ПРИШЛИ НЕ ЗРЯ!..
Я уже привык поздно вставать. Сквозь сон я слышал, как мама упрекала папу:
— Топаешь своими ножищами! А он не должен слышать, что мы так рано поднимаемся: нельзя подавать ему дурных примеров!
Папа снимал бонки и ходил по комнате в носках и на цыпочках.
Будильник в нашем доме по приказу мамы онемел и просто молча показы- вал время, как самые обыкновенные безголосые часы.
Но в то утро мама сама разбудила меня.
— Петр, — шепотом сказала мама, — ты окончательно не просыпайся: тебе еще спать да спать! Но я не могу уйти на работу, не предупредив тебя о том, что в цирке бывает несколько представлений в день… Если понравит- ся, можешь остаться и на втор и на третье.
Когда Дед-Мороз успел сообщить маме, что я собираюсь в цирк? И почему она не спрашивает, на какие деньги я туда пойду? И не волнуется, как я туда доберусь, хотя цирк находится совсем в другом конце города?
Никто, конечно, не смог бы ответить мне на эти вопросы. Да и вообще, когда дело касается сказки, лишних вопросов лучше не задавать.
Днем, выйдя на улицу, я не успел даже подумать, на чем бы мне доб- раться до цирка… Я не успел об этом подумать, потому что прямо к подъезду подкатил тот самый пустой троллейбус с дощечкой «В ремонт!» на заднем стекле.
В нашем доме, на третьем этаже, жил один большой начальник, директор вода. За ним каждый день приезжала машина, которую в доме называли «персональной». Это слово почему-то произносили негромко, вполголосаТот легковой автомобиль марки «эмка», высокий и прямой, точно карета с мотором, сейчас не пустили бы на центральные улицы нашего города, как не пустили бы какую-нибудь старую телегу. Но в то время «эмка» казалась мне роскошным автомобилем. Иногда большой начьник катал ребят в своей пер- сональной машине: взрослых людей в ней, кроме шофера, помещалось не больше четырех, а нас, ребят, набивалось по семь или даже по восемь че- ловек. Ну, а в моем персональном троллейбусе могли бы уместиться десятки пассажиров, но ехал я в нем один-одинешенек.
Мне очень хотелось, чтобы ребята или хотя бы взрослыеоседи увидели, как я сажусь в свой персональный троллейбус. Но уж так всегда получает- ся: если хочешь, чтоб тебя увидели, то как раз в эту минуту рядом никого не оказывается. Только один незнакомый пешеход сказал другому:
— Посмотри-ка, здесь теперь сделали остановку троллеуса!
Я повернулся и гордо сообщил:
— Здесь нет остановки. Это за мн приехали!..
И поднялся по ступенькам навстречу той же самой привливой кондук- торше.
Как и в первый раз, кондукторша стала предлагать мне:
— А не пересядешь ли ты лучше вперед, поближе к водителю? Та меньше трясет. А не перейдешь ли ты лучше на другую сторону? Там соле не бьет в глаза. А может быть, ты хочешь посидеть на моем, на кондукторском мес- те?
Я уже не стеснялся доброй кондукторши. К тому же путь был более дол- гим, чем в первый раз, и я успел прогуляться по всему троллейбусу: поси- дел возле кабины шофера, и на кондукрском месте, спиной к окну, и под белой табличкой «Для пассажиров с детьми и инвалидов». А троллейбус ка- тил вперся без всяких остановок, и даже светофоры светили ему всюду сво- им самым нижним, зеленым, глазом: наверно, Дед-Мороз считал, что на моем пути к развлечениям не должно быть никаких препятствий!
Никаких!..
— До скорой встречи, — прощаясь, сказала кондукторша.
«Ага, значит, она приедет сюда за мной после представления», — сооб- разил я. Спрыгнул на тротуар, побежал к цирку, и тут услышал за спиной голос какого-то гражданина:
— Когда это здесь пустили троллейбус?
— Не знаю, — ответил другой. — Должно быть, поставили столбы, прови провода и пустили.
— В том-то и дело, что никаких проводов нету! Посмотрите-ка вверх! Посмотрите!
На тротуаре уже собралислюбопытные. Я вместе с ними задрал голову вверх: никаких проводов действительно не было.
— А теперь взгляните туда, взгляните! — не успаивался все тот же гражданин.
Я вместе с другими повернулся в ту сторону, куда он изумленно тыкал пальцем, и увидел вдали свой персонаный троллейбус, длинные «усы» ко- торого свободно болтались, словно плясали в воздухе над крышей.
— Никогда не видел ничего подобного, — протирая глаза, сказал ка- кой-то старичок. — Чтобы троллейбус ездил без проводов, каавтобус…
— И не грузовой троллейбус (тот и без проводов может на одном мото- ре), а самый обыкновенный, пассажирский… Не-во-о-бра-зи-мо! — меднно произнес гражданин в шляпе. И надел на нос очки, чтобы получше згля- деть это чудо.
«И не то еще увидите, если я захочу вас удивь! Стоит только мне зайти хотя бы вон в ту автоматную будку, набра две двойки и попросить Деда-Мороза...» — с этими мыслями, счастливый и гордый, я покинул прохо- жих, не привыкших вот так запросто, прямо на тротуаре, встречаться со сказкой.
По вечерам здание цирка выглядело наряднее, чем в дневное время: ве- чером фамилии акробатов, укротителей и клоунов были написаны разноцвет- ными огнями. А сейчас, днем, кое-какие фамилии даже трудно было разоб- рать: утром на буквах налипли снежинки, а потом потеплело — и буквы вы- тянулись, потекли вниз. Но я все же сумел прочитать, что в представлении участвует знаменитый клоун-богатырь.
Остальные фамилии я прочитать не успел, потому что на меня наскочила какая- дама, державшая за руку маленькую девочку:
— У тебя нет лишнего билета?
— У меня нету… — ответил я.
Маленькая девочка, которая совсем уже приготовилась попасть цирк (я видел это по ее празднично заплетенным косичкам), скривила гу, еле-еле удерживаясь от плача. И меня тоже стала тревожить мысль: «Как же пройти мимо контролеров туда, где скоро загремит музыка, и забегают по арене светящиеся круги, и будет показывать свои номера знаменитый клоун-бога- тырь? Тут ведь не Докмераб, не столищ Страны Вечных Каникул. И дядя Гоша нестречает меня у входа...»
Так думал я, потихоньку, боязливо приближаяск тому месту, где широ- кий поток зрителей словно бы входил в искусстнный шлюз — в узкий про- ход, по обеим сторонам которого стояли контролерши в форменных костюмах с серебряными полосками на рукавах. Неужели Дед-Мороз забыл обо мне?..
Когда до опасного шлюза оставалось всего нколько шагов, я услышал осторожный шепот:
— Вниз, направо, вторая дверь… Не оглядывайся! Мы с тобой не знако- мы!
Выбравшись из общего потока, я все-таки обернулся и увидел того чело- века, который шепнул мне на ухо: «вниз, направо, вторая дверь...» Он то-е был в форменном костюме с серебряной полоской на рукаве и, стало быть, тоже работал в цирке. Но ведь он, значит, мог бы просто так, без билета пропустить меня в зал! И почему я не должен смотреть в его сторо- ну? Почему должен подчеркивать, что мы не знакомы?
«Вниз, направо, вторая дверь!» — повторил я про себя. Вниз?.. Может быть, Дед-Мороз хочет, чтобы я проник в здание цирка подземным ходом? Но на той самой второй двери сава не было напитано «Подземный ход», а бы- ло написано «Служебный вход».
Я вошел… И ко мне сразу кинулось трое или четверо людей в форменных костюмах с серебряными полосками.
— Никто не видел, как ты сюда зашел? Никто не слышал, как тебя сюда послали?
— Никто, — ответил я. — А что такого особенного, если б кто-нибудь и услышал?
— Этоевозможно! — раздался громовой голос. — Тогда бы все погибло.
— Что погибло? — тихо спросил я, отступая назад перед огромным чело- веком врком и нелепом клоунском костюме. — Что бы тогда погибло?
— Тогда бы весь мой номер сегодня в зале помер!
продолжение
--PAGE_BREAK--и стихи почему-то очень напомнили мне стихи дяди Гоши.
— Нет, никтничего не видел, — тихо сообщил я.
— Тогда все будет гладко: ведь ты — моя «подсадка»!
Дядя Гоша декламировал только во время представлений, а этот знамени- тый клоун-богатырь (конечно же, это был он!) все время разговаривал в рифму. «Наверно, не все люди, которые пишут и даже горят стихами, на- зываются поэтами», — неожиданно подумал я.
У клоуна-богатыря было свирепое лицо: насупленные брови, огнен- но-красные щеки, которые напоминали две раскрашенные тыквы, глаза состо- яли из одних только круглых черных зрачков, а белков совсем не было. Но это была маска. А под ней, мне казалось, должно было скрываться цо, очень похожее на лицо массовика дяди Гоши — вечно ликующее, неизвестно чему улыбающееся. И лысина, наверно, была такая же блестящая, словно от- полированная, хотя над маской торчала мохнатая и густая щетка чьих-то чужих волос.
Да, будет все в порядке:
Ведь в зале — три «подсадки»!
Заметив, что я ничего не могу понять, клоун подтвердил:
Да, все должно быть гладко:
Ведь ты — моя «подсадка»!
— Кто, Я?
— «Подсадка»! Одна, как говорится, из трех. Значит, он иногда все-та- ки переходил на прозу.
— И куда я должен подсаживаться?
Не в поезд, конечно, ведь здесь не вокзал!
А просто как зритель в наш зрительный зал!
Ты тихо подсядешь у всех на виду На пятое место в десятом ряду!
Я молчал.
— Опять не понимаешь? Это, вероятно, из-за стихов, — прогремел над самым моим ухом клоун-богатырь. — Давай поговорим, как нормальные люди.
— Очень хорошо! — обрадовался я.
— Главное — секретность, или, как говорится, конспирация. Никто не должен знать, что ты — моя «подсадка». Соображаешь?
Я по-прежнему соображал довольно туго.
— Слушай дальше! Ты тихонечко, чтобы никто, как говорится, ничего не заметил, выйдешь отсюда в фойе. Походишь туда-сюда, как самый обыкновен- ный зритель. Даже можешь купить мороженое: обыкновенные зрители всегда едят мороженое. А потом, когда прозвенит третий звонок, войдешь вместе со всеми, в общей, как говорится, массе, в зал и сядешь на пятое место в десятом ряду. Сиди и жди, когда я начну выступать. Мой, как говорится, коронный номер: поднятие тяжестей. Чтобы доказать, что мои тяжести очень тяжелые, я вызову трех сых, как говорится, обыкновенных зрителей из зала на арену. Первым будешь ты!
Только не вздумай поднять мои тяжести…
— Я не смогу, — тихо сказал я.
Клоун-богатырь перешел на шепот. Но и от его шепота подрагивал графин на столе:
— Ты вполне сможешь подть мои тяжести, потому что они очень легкие. Но ты должен делать вид, что их невозможно не только поднять, но даже, как говорится, сдвинуть с места. Соображаешь?
— Каговорится, ага… — ответил я, невольно подражая богатырю, ко- торый поднимал легкие тяжести. — Только одно мне не совсем понятно.
— Что именно?
— На какие ньги я куплю мороженое?
Клоун загремел своим богатырским хохотом. Он хохотал очень долго. Но лицо его при этом ничуть не менялось: оно по-прежнему было свирепым, по- тому что это было не лицо, а маска.
— Кто, как говорится, получает на орехи, а кто — на мороженое!
Клоун протянул мне деньги. «Какой добрый, благородный богатырь! — по- думал я. — Совсем как в легендах и былинах!..» Значит, именно с его богатырской помощью.
Дед-Мороз решил бесплатно провести меня в цирк, да еще и угостить мо- роженым! Мороженое я любил не меньше, чем пастилу, шоколад и пряники.
Ни на одном стуле, ни в одном зрительном зале мне не было так приятно сидеть, как на пятом месте в десятом ряду.
Ведь я был не просто зрителем — я был участником представления, но тайным участником, и никто вокруг об этом не знал.
Сперва на арену вышита четыре медведя. Тяжелые и с виду неповоротли- вые, они ловко вскакивали на ход в мотоциклетные коляски, объезжали арену на самокатах и даже разгивали на передних лапах, задрав задние вверх. Я не хлопал, не визжал от восторга, как мои соседи, сидевшие в десятом ряду, — я все время истально вглядывался в медведей и думал: а может быть, это не настоящие звери? Если тяжести могут быть легкими, то и медведи могут быть не меедями. Может, какие-нибудь артисты залезли в бурые шкуры и нацепили мвежьи маски?
Медведи свободно расхаживали по арене… А тигры не пользовались та- ким доверием: они были в клетках. Но там, за стальными птьями, они вы- делывали такие номера, что я опять стал сомневаться: ожет быть, это вовсе не тигры? Катаются на шарах, прыгают сквозь горящие обручи. Гораз- до ловчее, чем я сквозь обручи дяди Гоши… Вот если бы меня послали проверить: настоящие они или не настоящие? Я представил себе, ак дрес- сировщик провозглашает на весь цирк: «Сейчас обыкновенный зритель, сидя- щий на пятом месте в десятом ряду, проверит моих зверей. Если он выйдет обратно из клетки, значит, звери не настоящие, а если не выйдет — зна- чит, все в порядке». От одной этой мысли все мои сомнения сразу рассея- лись: нет, конечно, тигры не нуждаются ни в какой проверке! Я готов был подтвердить это прямо со своего места в десятом ряду, даже не подходя к клкам.
Когда чего-нибудь ждешь, время тянется томительномедленно. Я не заме- чал, какой интересной и разнообразной была цирковая программа, потому что с нетерпением ждал выхода на арену знаменитого клоуна.
И вот наконец на арене загремели стихи: Сегодня в цирк вы пришли не зря: Увидите клоуна-богатыря!
Вслед за клоуном появилисдве тележки с такими гирями, что казалось, упади они — и на манеже обзуются глубокие воронки. Люди в форменных костюмах с серебряными полосками на рукавах везли тележки медленно, тя- жело отдуваясь, то и дело останавливаясь для отдыха.
— Мои помощники, или, как говорится, ассистенты! — сообщил клоун. И стал заниматься гимнастикой, готовясь к поднятию тяжестей. Он вытягивал руки — и мускулы его вздымались, как крутые пригорки на ровной дороге. «Наверно, кло пошутил, что тяжести легкие», — подумал я, видя, как ес- тественно выбиваются из л, надрываются и вытирают пот со лба ассистен- ты, катившие по арене повозки с гирями.
Никто на всей планете
Не сдвинет гири эти!
Никто не сможет в мире
Поднять такие гири!
Громогласно объявив об этом, клоун обвел застывшим свирепым взглядом ряды зрителей и в рифму спросил:
Может быть, вы не верите?
Может быть, вы проверите!
Сразу вверх потянулись руки.
— Возьмем каждой трибуны первых попавшихся зрителей, — объявил кло- ун-богатырь — Ребенок! Он, ясное дело, не поднимет! — запротестовал кто-то в — ле.
— Вес моих гирь испытают представители разных поколений! — объявил клоун-богатырь. — Как говорится, и старые и малые!..
И тут же ему на глаза «случайно» попался я…
Я был в десятом ряду, но очутился внизу на арене так быстро, будто сидел в первом. Однако, очутившись там, внизу, я вдруг понял, как это страшно — выступать перед зрителями. Сотни глаз со всех сторон устави- лись на меня и на гири. И все ждали… Только обычно от человека, стоя- щего на арене, рядом с гирями, ждут, чтобы он их поднял, а от меня жда- ли, чтобы я нсумел их поднять. Все было наоборот.
Я смотрел на клоуна, как на самого настоящего богатыря и героя: он расхаживал по арене совершенно спокойно, будто вокруг не было никаких зрителей и никто с трибун на него не глазел. А у меня тряслись коленки, и я со страху чуть было не поднял гири, которые были такими легкими, что, казалось, прямо-таки прилипали к моим ладоням и тянулись за ними вверх. Но я вовремя опомнился, напряг все свои силы и сумел не поднятьЯ даже не сдвинул их с места. Потом я, подражая ассистентам клоуна-бога- тыря, стал вытирать пот со лба. Пот у меня действительно выступил…
— Что, не под силу? — над самым моим ухом прогремел голос.
— Не под силу, — растерянно ответил я.
— Устами младенца, как говорится, истина глаголет! — торжественно провозгласил клоун. — Теперь вызовем первых попавшихся зрителей с другой трибуны. Начали мы с ребенка, а сейчас вызовем мужчину. Да покрепче, поздоровее!
Я вернулся на свое пятое место в десятом ряду. Представление продол- жалось… А мне хотелось, чтобы оно уже кончилось: не терпелось поскорее вернуться домой и позвонить Деду-Мору. У меня была к нему одна очень важная просьба!..
ЭТО НАШ ПЯ!
Я снова набрал две двойки. И снова мне ответил знакомый Снегурочкин голос:
— «Стол заказов» слушает!
— Это я… Петя-каникуляр!
— Оформить заказ на выполнение желаний?
— Да, пожалуйста. Если не трудно…
— Такая нашработа.
— Я бы очень хотел, чтоб все мои друзья очутились в цирке дневном представлении!
— Обслуживаем только каникуляров! — строгответил «Стол заказов».
— Но ведь меня это очень развлечет. Мн доставит огромное удо- вольствие, прямо-таки наслаждение, если все мои приятели окажутся в цир- ке!
— Обратись непосредственно к Деду-Морозу. Может быть, он разрешит… в порядке исключения. Соединяю!
Я начал повторять свою просьбу, но Дед-Мороз перебил меня:
— О, не затрудняй себя: я слышал ваш разговор по отводной трубке. Во- обще-то говоря, Снегурочка абсолютно права: по правилам я должен развле- кать только каникуляров. У скки ведь тоже есть свои законы. Если, зна- ешь ли, волшебники начнут делать все, что им взбредев голову, они та- кое натворят на белом свете… Но в порядке исключениятак уж и быть, пойду тебе навстречу: организую для всех твоих приятелей культпоход в цирк.
— Завтра? — обрадовался я.
— Нет, не завтра, а в ближайшее воскресенье.
— Почему-у? Мне бы очень хотелось…
Дед-Мороз опять перебил меня:
— Я дисциплинированный волшебник и не могу отрывать ребят от занятий. И от всяких обственных дел. Особенно сейчас, когда они в школе гото- вятся ко дню открытия.
— Что это они там собираются открывать? — лениво перебил я волшебни- ка.
— Вот видишь, я нечаянно нарушил законы сказки: каникуляру нельзя да-е рассказывать о том, что делается в школе. Ни о каких занятиях, ни каких делах! Он должен только отдыхать и развлекаться. Так что больше я ничего не расскажуА просьбу твою насчет цирка выполню.
И сразу же в трубке раздался голос дед-морозовской внучки:
— Заказ принят! Номер заказа: два дробь семь. Приняла и оформила Сне- гурочка.
Я уже говорил о том, что мне в ту далекую пору очень нравиль выход- ные дни.
Но, пожалуй, никогда еще я не ждал воскресенья с таким нетерпением, как после разговора с Дедом-Морозом. Ведь на дневном воскресном предс- тавлении в цирке должна была осуществиться одна моя необыкновенная за- тея! Необыкновенная!..
«Будет так… — размышлял я. — Выкатят огромные гири, выйдет кло- ун-богатырь, а потом уж спущусь на арену и я. Спущусь тихои скромно, будто первый раз в жизни…
Все наши ребята будут смотреть на меня. И даже Валерик замрет от изумления. „Устами младенца, как говорится, истина глаголет! — восклик- нет клоун. И обратится ко мне:
— Под силу ли тебе, мальчик, поднять эти гири?“ А я возьму и подниму их вверх! Трудно даже представить себе, что тут начнется! Все решат, что я великий сач! Ведь остальные „подсадки“ не будут подводить клоуна и не смогут поднять гири. А я смогу! Ах, если мой план осуществится! Тогда все ребята сразу и на веки веков забуд о моем позоре на хоккейном по- ле! Забудут обо всех моих неудачах!.. Обо всех!»
И вот наступил долгожданный день.
Со своего пятого мес в десятом ряду я видел, как на противоположной трибуне расхаживают мои друзьяприятели. Но они меня не замечали: должно быть, ДедМороз нарочно сделал так, чтобы они не смотрели в мою сторону. А я не спускал глаз с Валерика. Он, конечно, сидел рядом с Жоркой и Миш- кой-будильником. Он даже положил руку Жорке на плечо. И мне было как-то неприятно на это смотреть…
Девчонка, сидевшая позади них, стала объяснять, что ей из-за длинню- щего Жоркиного роста ничего не видно. Тогда Жора немного отодвинулся от Валерика, чтобы девчонка могла смотреть в просвет между ними. И рука Ва- лерика соскользнула с Жорино плеча. Мне стало легче. Может быть, это Дед-Мороз нарочно посадил сзади такую маленькую девчонку?
«Ну ничего, Валерик, — думал я. — Скоро, буквально через каких-нибудь полчаса, ты поймешь, кто больше заслуживает уважения: я или твои новые приятели! Мне казалось, что увертюра, которую исполнял оркестр, стала гораздо длиннее, чем была, что медведи катались на самокатах гораздо дольше, чем в первый раз, и что укротитель в клетке гораздо медленнее готовил своих тигров к прыжкам сквозь горящие обручи.
— Сколько можно смотреть на этих зверей! — тихонько ворчал я. — Зоо- парк здесь, что ли? Сколько можно слушать эту музыку! Концерт здесь, что ли?
— Все-то тебе не нравится, — рассердилась женщина, сидевшая рядом. — Вышел бы сам на арену да и выступал!
Она и представить себе не могла, что я через несколько минут действи- тельно появлюсь на арене.
И вот наконец раздалось: Сегодня в цирк вы пришли не зря: Увидите клоуна-богатыря!
»Не знаю, как другие, а уж я-то, по крайней мере, пришел не зря. Это точно!" — говорил я сам себе, аплодируя клоуну. И все ему хлопали. Даже Валерик, который не любил выражать восторгов, и тот неторопливо, както по-своему, не сгибая пальцев, аплодировал циркачу-геркулесу. Ассистенты, отдуваясь на каждом шагу, опять приволокли гигантские гири.
Никто на всей планете
Не сдвинет гири эти!
Может быть, вы не верите?
Может быть, вы проверите?
Весь ряд, в котором сидели мои приятели, первым задрал руки вверх. Только один Валерик не рвался проверить клоуна… Жорина ручища тянулась ввысь, как семафор. Но хоть она была длиннее всех, клоун-богатырь ее не замети Взгляд его опять совершенно «случайно» наткнулся на мою руку.
После первого представления клоун за кулисами сказал мне:
— Не лети на арену как угорелый: это может вызвать подозрения. Веди себя естественней!
И я попытался вести себя естественнее. И не спеша поднялся со своего стула и робко спросил:
— Вы вызываете меня?
— Ну да, тебя!
— Именно меня?
— Тебя! Тебя, мальчик!
— И я могу спуститься вниз, на арену?
— Можешь!
— А мое место тут без меня не займут?
Никто его не займет…
Но я все-таки обратился к своей соседке так, чтобы слышали все кру- гом:
— Покараульте, пожалуйста, мое место!
Только после этого я медленным шагом сошел вниз, на арену. Весь ряд, в котором сидели мои приятели, вытянул шеи вперед и замер.
— Устами младенца, как говорится, истина глаголет! — объявил клоун. — Вот мальчик, по имени… Как тебя зовут?
— Петей.
— Сейчас мальчик, по имени Петя, скажет нам всем: можно ли поднять эти гири! Или хоть чуть-чуть сдвинуть их с места!
«Ничего!.. Сейчас ты, Валерик, чнешь уважать меня. И вы, мои друж- ки-приятели, тоже», — подумал я. И стремительным рывком поднял гари вверх!..
Наступила абсолютная тишина.
И вдруг среди этой тишины загремел голос клоуна-богатыря:
— Перед нами — феноменальный ребенок! Ребенокбогатырь!.. Родители мальчика в зале? Я хочу, чтоб они по праву разделили успех своего сына, его триумф. Но раз он пришел один…
— Он не один! — завопил ряд, в котором сидели мои приятели. — Это наш Петя! Он живет в шем дворе! Он учится в нашей шкапе!..
— Ага, значит, здесь присутствует коллектив, в котором, как говорит- ся, рос и развивался наш юный рекордсмен по поднятию тяжестей?
— Он с нами! — вопил коллектив. — Это наш Петя!
— Чтобы вы по достоинству оценили богатырскую силу этого мальчика, — перекрикивая всех моих друзей, продолжал клоун, — мы сейчас вызовем двух самых крепких, самых плечистых мужчин! Первых попавшихся… Ну, хотя бы вот этих!
Но не тут-то было. Десятки зрителей со всех концов зала ринулись на арену: они хотели трогать гири, которые я так легко поднял ввысь. «Не- ужели в зале столько „подсадок“? — подумал я. — Нет, не может быть… Значит, это самые обыкновенные зрители. Какой ужас! Что сейчас будет?»
продолжение
--PAGE_BREAK-- — Стойте! Остановитесь! — воскликнул я так громко, как не смог бы, наверно, крикнуть даже сам клоун-богатырь. — Сейчас я покажу вам еще один номер. Но если хоть один выбежит на арену, все пропало…
Те, что бежали, замерли в проходах между рядами.
— Подождите минутку! — предупредит я. — Одну минутку! Мне нужно сбе- гать за кули!.. И тогда вы увидите такой номер, какого никогда не ви- дали!..
— Что ты еще придумал, негодяй? — еле слышно прохрипел сквозь маску клоун-богатырь. Мне казалось, что он вот-вот упадет в обморок.
Я выбежал зкулисы и, задыхаясь от волнения, спросил у женщины в форменном костюме с двумя серебряными полосками на рукаве:
— Где тут у вас телефон?
— Во-он там, на столике, где сидит дежурный пожарник!
Не спрашивая разрешения у пожарника, я набрал две двойки.
— «Стол заказов» слушает! — ответила Снегурочка.
— Я хочу, чтобы гири стали тяжелыми! Чтобы никто не смог их под- нять!..
— Принимаем заказы только на развлечения.
— Но тогда развлечение превратится в мучение… Сделайте, пожалуйста, в рядке исключения!
От волнения я вдруг, как клоун-богатырь, заговор стихами. И это по- действовало на Снегурочку.
— Заказ принят! — сзала она. — Номер заказа: три дробь семь.
Вернувшись на арену, я смандовал:
— Теперь проверяйте! Бегите, бегите сюда… Попробуйте поднять эти гири!
— А где же обещанный номер? Где номер?..
— Номер отменяется! В следующий раз… — пообещал я. А сам подумал: «Сейчас-то и будет главный номер программы!»
Перви на арену ворвались ребята с нашего двора. А вслед за ними — незнакомые мне мужчины, женщины, мальчишки и девчонки. Все стали хва- таться за гири, но — очудо! — никто не мог их поднять! Я, будто слу- чайно, толкнул ногой одну гирю — и почувствовал, что она налилась неп- риступной тяжестью и словно бы прироа к полу. Сказка пришла мне на по- мощь! Но как же теперь поднимет эти гири сам клоун-богатырь?
— Я не могу работать в такой обстановке! — прогремел он на весь цирк. И, гордо вскинув свою свирепую голову, ушел за кулисы.
— Никто не может сдвинуть гири с места, а ты смог! Ты смог! — обнима- ли меня дружки-приятели. Они подняли меня на руки и потащили в тот ряд, где сидели сами.
— Куда же вы его? — закричала моя бывя строгая соседка. — Я сберег- ла его место!..
Ей хотелось сидеть рядом с ребенком-богатырем. Но ребята унесли меня к себе. Мишка и Жора теснились теперь на одном стуле, а я сидел на быв- шем Жорином месте, прижавшись плечом к Валерику.
— Вот что значит курс лечения! — с завистью сказал Мишка. — Мы ходим в школу, зубрим, с утра до вечера расходуем свои силы. А он сберегает их! Накаплает!.. Вот бы мне кто-нибудь прописал такой «курс»!
— Да, здорово ло бы! Если бы и нам тоже. Эх, хорошо было бы! — вздыхали и друг ребята.
Сзади и спереди ко мне потянулись руки: все хотели пощупать мои мус- кулы.
— Вы ничего не почувствуете: они в расслабленном состоянии, — сказал я. — Отдыхают!
Валерик молчал. А вечером во дворе он подошел ко мне иполголоса, но повелительно произнес:
— Смотри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! Гири были фанерные? Или из какого-нибудь там папье-маше?
Я хотел сказать, что гири были настоящие, что ни один человек в цир- ке, кроме меня, не смог их поднять. Но язык не слушался меня, голос ку- да-то пропал. И я не сумел соврать. Первый раз в жизни хотел — и не су- мел! Наверно, Валерик меня загипнотизировал…
Только уже дома голос ко мне вернулся. Тогда я набрал две двойки и торопливо, взволнованно заговорил в трубку:
— Я вас очень прошу… Я просто умоляю: заколдуйте, пожалуйста, Вале- рика! Чтобы он восхищался мною, как все!
— Это невозможно, — ответила Снегурочка.
— Но ведь воля каникуляра должна быть для вас законен!
— Да, это верно. Но тут мы бессильны.
— Почему?!
— Я не могу объяснить.
— Из-за его сильной воли, да?
— Нет, дело совсем в другом.
— чем?
— Не могу объяснить…
— Это тайна?
Снегурочка повесила трубку. Почему Валерик не поддавался Деду-Морозу? Почему он был неподвластен сказке?
Да, это была тайна. И такая, что даже каникуляру не ими права ее раскрыть...
ПРОКАЗНИЦА-МАРТЫШКА, ОСЕЛ… ДА КОСОЛАПЫЙ МИШКА
Не подумайте только, что я плохо помню те строки из басни Крылова, которые очень похожи на название этой главы. Басню я учил в школе, а то, что я учил там, запомнилось на всю жизнь… У Крылова написано: «Проказница-Мартышка, Осел, Козел да косолапый Мишка», но я козла пропустил. И не потому, что забыл о нем, а просто по- тому, что… Впрочем, об этом вы узнаете немного позже.
А сейчас я хочу рассказать о том, что было после моего выступления на цирковой арене.
Все ребята стали просить меня поднять что-нибудь тяжелое. И все те- перь обращались ко мне очень вежливо и уважительно.
— Пет подними, пожалуйста, скамейку в садике, — просил один.
— Петя, там, на улице, стоит инвалидная коляска… Подними ее, если не трудно.
— Мне не трудно, — отвечал я. — Но просто не хочется расходовать си- лы. Вот если будет что-нибудь важное… Какой-нибудь особый случай!
Мишка-будильник попросил меня однажды:
— Петя, подними, пожалуйста, меня и подержи в воздухе минут пять. Это как раз очень важно: я поспорил с ребятами из соседнего двора. Они не были в цирке и не верят.
На этот раз меня случайно выручила мама. Она высунулась в форточку и тем же голосом, каким раньше звала: «Домо-ой! Пора делать уроки!» — ка- тегорически приказала мне сверху:
— Домо-ойПора смотреть телевизор!..
Простите, телевизоров тогда еще не было… Я вспомнил, мама крикнула мне сквозь форточку:
— Домо-ой! Пора слушать патефон!
У нас был синий облезлый ящик, который шипел и кряхтел от старостиЯ любил по десять раз в день слушать одну и ту же пластинку. Раньше мама возмущалась, что я даром теряю время.
— Перемени пластинку! — заявляла она. — Почитай лучше книгу. Или раскрой учебник.
А теперь мама са смело крутила тугую ручку, хотя знала, что ручка иногда со стремительной силой раскручивалась в обратную сторону.
— Ты стал недопустимо пренебрегать патефоном! — говорила она. — Смот- ри у меня!
После истории в цирке Мишка-будильник начал упрямо допытываться, где, в какой поликлинике мне прописали такой замечательный «курс лечения». Мишка вообще был завистливым паренько а тут уж прямо места себе не на- ходил.
— Скажи: что нужно глотать, чтобы набраться такой силищи? Порошки, да? Пилюли, да?.. Ведь этот твой «курс лечения» можно и самому се дома устроить, а? Скажи, Петька… А я тебе буду всегда сообщать точное вре- мя! Хочешь? Сейчас девятнадцать часов — ровно!
— Ничего я тебе не ска: это страшная тайна!
— Боишься, что я стану сильнее тебя, да? А ты мне столько этих пилюль дай или порошков, чтобы я тоже стал сильным, но все-таки был в два или даже в три раза слабее тебя, — торговался Мишка. — Мне и этого будет достаточно. Ты можешь сразу две гори поднять, а я пусть смогу токо од- ну. Мне и этого хватит! А, Петька?..
Ребята рассказывали обмне легенды. Через несколько дней в соседнем дворе уже знали, что я поднял в воздух самого клоуна-богатыря, у которо- го было две гари в руках, одна — в зубах, одна — на голове и две — под мышками.
И только Валерик по-прежнему мною не восторгался. А я так хотел это- го!
Мне так хотелось, чтобы он забыл о фанерных гирях и о моем позоре на хоккейном поле, чтобы он стал уважать меня чтобы емснова, как прежде, хотелось видеть меня чаще, чем всех остальных ребят в нашей школе и в нашем дворе.
И я решил, что надо тайно провести Валерика в Дом культуры медицинс- ких работников. Пусть он увидит, как для меня одного поют певцы, и тан- цуют танцоры, и показывают фокусы фокусники. Ведь всякое торжество — только наполовину торжество, если его не могут оценить другие.
Пусть же Валерик увидит, как сам Дед-Мороз вручает мне призы! И пусть друе ребята тоже присутствуют в зале в эту минуту моего торжества! Мо- жет быть, не все, но хотя бы Жора и Мишка-будильник.
«Вот только как же они туда пройдут? — думал я. — У них же нет посто- янной прописки на моем елочном празднике. И даже временной тоже нету. А у дверей с вывеской „Ремонт“ меня встречает массовик дядя Гоша… Да и Снетурочка-паспортистка поглядывает, чтобы никто не проживал в Стране Вечных Каникул без прописки.»
А вывеска «Ремонт», конечно же, приколочена к дверям специально для того, чтобы посторонние не входили в Дом культуры, когда там для меня (для меня одного!) гремит духовыми оркестрами, заливается песнями и кри- чит вечно радостным голосом дяди Гоши Страна Вечных Каникул.
«Ни для какой нашей ервой клюшки» и «Первой бутсы» не станет Дед-Мороз зажигать новогоднюю елку в феврале, — думал я. — А для меня зажигает!"
Как же сделать так, чтобы Валерик и Жора с Мишкой увидели это?
Как сделать?
ожет быть, Дед-Мороз поможет мне… В порядке исключения?
Я набрал две двойки.
— «Стол заказов» слушает! — ответила Снегурочка.
— Я хочу, чтобы мои приятели попали в столицу Страны Вечных Каникул — в Докмераб на Елку!
— Обслуживаем только каникуляров.
— А если… в порядке исключения?
— Обратись непосредственно к Деду-Морозу. Соединяю!
И я обратился.
— Не могу, — ответил Дед-Мороз так решительно, как не отвечал еще ни- когда. — Я дисциплинированный волбник. И не могу устраивать Елку в феврале. По всем законам этот праздник заканчивается в последний день зимних каникул. Для каникуляра я могу проить… Потому что его канику- лы никогда не кончаются и не имеют последнего дня. Это другое дело! Ндля нормальных ребят…
— Как это для «нормальных»? А я разве сумасшедший?
— О нет! Ты просто… не совсем обычный. Для тебя я обязан делать все, что ты пожелаешь.
— А если… в порядке исключения? — нааивал я.
— Хочешь, лучше поведу тебя самого в Музей изобразительных искусств? Или в Планетарий? Или на выставку мод?
В музее и Планетарии яже бывал, а моды меня в то время еще не инте- ресовали.
«В конце концов, мое дело пригласить, — решил я, — а пройти — это уж их дело! Недаром ведь Валерика называют фантазером: он что-нибудь приду- мает!»
И Валерик придумал…
Помню, как вечером у нас в коридоре раздались короткие, ловно дого- няющие друг друга, условные звонки, при звуке которых я всегда пулей срывался с места, но которых уже очень-очень давно не слышал. Моя мама любила Валерика, но в тот вечер она, кивнув в мою сторону, строго сказа- ла:
— Он еще сегодня не слушал радио! Скоро будет передача «Танцуйте вместе с нами!», а затем концерт легкой музыки. Не отрывай его от прием- ника!
В Доме культуры я должен был петь хором и ходить хороводом, а тут еще — танцевать!
— Я только на два сва, — сказал Валерик. И сразу обратился ко мне: — Ты говорил, что туда, в Дом культуры, приходят артисты?
— Много артистов! Одни поют, другие танцуют, третьи прыгают мартышка- ми и топают медведями…
— Вот это — самое главное!
— Что?..
— Мартышки и медведи!
— Почему?
— Смотри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! Потому что у нас есть три маски: мартышки, медведя и осла. Мы их наденем и пройдем в Дом культуры!
— Но ведь все артисты — взрослые. Дядя Гоша вас сразу заметит.
— «Жора, достань билетик!» выше любого взрослого. Ты согласен? А мы пройдем как его помощники. Он уж там пробасит что-нибудь такое, абсолют- но взрослое. И мы все будем в масках!
— Это замечательно! — воскликнул я. — Только приходите чуть-чуть по- раньше: артисты собираются до начала. И еще учтите, что ассовик дядя Гоша всегда прямо на улице, у входа, меня встречает. А вход возле самой троллейбусной остановки. Так что вы из троллейбуса выскакивайте уже в замаскированном виде!
— В каком?
— То есть в масках, я хотел сказать. А то дядя Гоша сразу заметит, что и Жора тоже никакой не взрослый артист.
— Ладно, — сказал Валерик. — Мы придем. В следующее воскресенье.
— Может быть, завтра?
— Извини, но мы должны идти в школу.
— Ах, я совсем забыл!
— Тем более, что мы готовимся к одному важному дню!
— Ко дню открытия…
— Откуда ты знаешь? — перебил Валерик.
— Я все знаю!..
— Начинается передача «Танцуйте вместе с нами!», — раздался требова- тельный мамин голос.
И я поплелся танцевать. А мне так хотелось обсудить с Валериком все детали предстоящей операции «Три маски», или «Проказница-мартышка, осел… да косолапый мишка»! И, между прочим, выведать: что же такое они там собираются открывать?..
НЕРАЗГАДАННАЯ ЗАГАДКА
В тот деня на своем персональном троллейбусе подкатил к Дому культуры медицинских работников немного раньше обычного: мне хотелось посмотретькак мои приятели в масках будут переходить границу Страны Вечных Каникул.
На охране границы, как всегда, стоял массовик дядя Гоша. Увидев меня, он удивился:
— Так рано? У нас еще артисты не в полном сборе.
— Хочу немного подышать свежимоздухом, — ответил я. — Что-то меня в троллейбусе укачало.
— Расстрясло, наверное, — посочувствовал дядя Гоша. — Понятное дело: пустой вагон!
Я стал прогуливаться возле входа, широко раздувая ноздри, втягивая в них холодный воздух и время от времени охлаждая лоб комочками снега: дя- дя Гоша с сочувствием смотрел, как я прихожу в себя. Но прогуливался я недолго. Вскоре из переполненного троллейбуса, остановившегося возле До- ма культуры, выкатились три моих приятеля в масках. Выходившие вслед за ними пассажиры громко возмущались:
— Без-зобразие! Ребенка напугали!
В троллейбусе плакала девочка.
— Какого ребенка! Я сама чуть не получила разрыва сердца — поверну- лась и вижу: медведь!..
Жора в маске медведя выглядел абсолютно взрослым: он был на полголовы выше массовика.
Дядя Гоша стал отмечатьто-то в своем блокноте:
— Та-ак, хорошо! Один медведь пришел! Ослов у нас, помнится, вчера не было… И мартышек…
Он пристальным взглядом окинул невысокого Валерика в маске осла и Мишку Парфенова, изображавшего проказницу-мартышку.
— Это со мной: из детской самодеятельности! — пробасил Жора.
— Не могли, что ли, за кулисами загримироваться?
— Мы с другой Елки: опаздывали и не успели переодеться, — не своим голосом басил Жора.
— Какие еще Елки в феврале?!
Я в этот момент ахнул и схватился за виски…
— Тебе плохо? — всполошился массовик: он берег единственного в мире каникуляра.
Ребята скрылись в подъезде Дома культуры. И мне както сразу полегча- ло.
Когда в вестибюле гнул оркестр, я шепнул своим друзьям:
— Слышите? Для меня одного!
И взглянул на Валерика. Но его ослиная маска ничего не выражала: ни восторга, ни удивления.
Конечно, я давно уже мог попросить Деда-Мороза переменить программу елочного представления, показать мне что-нибудь новенькое. Но я боялся: а если в другой программе не будет знаменитых соревнований, которые я так привык выигрывать? И неудет призов, к которым я тоже очень привык!
Когда с белокаменной лестницы ринулись мне навстречу лисы, зайцы и скоморохи, я снова шепнул:
— Видите? Все для меня одного!
К Жоре подбежал дядя Гоша:
— Ты, медведь, из какой концертной организации? Почему стоишь со сво- им ослом из детской самодеятельности на одном месте? И с мартышкой то- же… Почему не работаете?
— Мне очень приято, что они стоят рядом, — сказал я. — Это меня очень развлекает!
Дядя Гоша виновато отступил:
— Твое слово для нас — закон!..
— Видишь, как он меня слушается? — шепнул я Валерику. — Что захочу, то будет делать!
Но ослиная физиономия даже не дрогнула. «А что там, за масками? — ду- мал я. — Наверно, в себя не мут прийти от восторга и удивления!»
Но, поднявшись в фойе Дома культуры, сел, медведь и мартышка пришли в себя очень быстро. Прежде всего, вместо того чтобы развлекать меня, они сами взобрались на деревянных карусельных кой и стали кружиться. Потом они скатились вниз с деревянной горки… Но внизу их уже поджидали разные «звери» из концертных организаций:
продолжение
--PAGE_BREAK-- — Мы работаем, а вы катаетесь! Развлекаться сюда пришли, что ли?
Конечно, мои друзья пришли развлекаться. Ненаходчивый Жора ответил:
— Это он нас попросил. «Мне, говорит, самому надоело кружиться и ка- таться: хочу посмотреть, как у вас получится!»
— Да, — подтвердил я, — это так интересно: смотреть, как другие ката- ются!
— Ну, ли тебе интересно, тогда другое дело: все для твоего удо- вольствия!
И я после этого сразу попросил моих друзей пойти пострелять в ти: мне это тоже было очень приятно! А потом они сами стали ко мне обра- щаться:
— Ты просишь нас посмотреть мультльмы? Ты просишь нас сбегать в комнату сказок?
И я просил!
«Как это здорово! — думал я. — Все зависит омоего желания: захочу — и будут кататься, захочу — и увидят фильмы!..»
А потом начался концерт. И мне показалось, что я не слышал накануне этих песен и не видел этих танцев… Все было как-то по-новому, потому что со мной в зале сидели мои друзья.
Но друзьям не сиделось. И когда Дед-Мороз объявил знаменитые соревно- вания — «Кто всех быстрее? Кто всех ловчее? Кто всех умнее?», — все трое подняли руки, словно они би в классе и хотели ответить на вопрос учи- тельницы.
Этого, конечно, я предвидеть не мог.
— Странные какие-то звери, — негромко сказал ДедМороз своему помощни- ку дяде Гоше. — В одних масках, без шкур…
— Это не профессиональные звери, — пояснил массовик. — Они из самоде- ятельности.
— Ах, так? Тогда объясните, что в соревнованиях могут участвовать только каникуляры и каникулярки: мы здесь работаем, а не развлекаемся.
— Помоги нам, — умоляюще прошептала мне в ухо проказница-мартышка. Казалось, она вот-вот расплачется Мишкиными слезами. — Заступи-ись… Ведь ты здесь всесильный!
Я вскочил со своего места:
— Меня бы очень развлекло, если бы они приняли участие в ревновани- ях. Я получил бы от этого огромное удовольствие! Просто нааждение!..
— Просьба каникуляра для нас — закон!
Как жалко, что в тот момент не мог одернуть с Валерика его ослиную маску: мое слово было законом для Деда-Мороза! Для самого повелителя всех елочных праздников, при оом появлении которого дети начинают пры- гать и вопить не своим голос. Неужели и это не поразило моего лучшего друга? Неужели?!
Дед-Мороз застыл с секундомером в руке возле елки, а я, как всегда, оседлал «старого, но боевого коня», пришпорил его и поехал по кругу.
Я именно нпомчался, как в тот первый день, а всегонавсего поехал, потому что за полмесяца я привык уже, сидя на кожаном велосипедном сед- ле, еле-еле шевелить ногами. «Быстрей, быстрей!» — подгонял я самого се- бя: мне вдруг очень захотелось выиграть у своих друзей самому, без помо- щи волшебной силы! Но «старый конь» не слушался меня и «плелся рысью как-нибудь»…
Велосипед был один, и поэтому соревнующиеся садились на него по оче- реди. Вторым сел Жора. Он, конечно, был лучшим спортсменом из нас четве- рых, но велосипед был ему мал: Жорины ноги смешно сгибались в коленях, а колеса крутились не быстрей, чем у меня. С такими ногами Жоре было бы лучше всего соскочить на пол и просто побежать — он добрался бы до фини- ша гораздо скорее. Но по условиям соревнованинужно было не бежать, а ехать на велосипеде.
Валерик в маске осла тоже не продемонстрировал рекордной скорости. И первое место, таким образом, заняла проказница-мартышка.
— Тебе доставит удовольствие, если я вручу мартышке победный приз? — спросил Дед-Мороз.
— Я бу просто счастлив! Это так развлечет меня, так развлечет!.. — сказал я, хоть на самом деле мне было в тот миг не до веселья.
— Нведь там пастила и шоколадная медаль…
— И пряники! — радостно подхват я. — Пусть мартышка получит все это. Я нарочно проиграл соревнование, чтобы она могла полакомиться в свое удовольствие. Или, вернее сказать, в мое удовольствие!
— Как это — нарочно проиграл? — запротестовала мартышка голосом Миш- ки-будильника. — Тогда давай переиграем!
— Сразу видно, что это не профессиональная мартышка, — шепотом утешил меня дядя Гоша. — Настоящие маршки никогда не спорят со зрителем. Тем более с каникуляром!
«Каканеблагодарность! — думал я. — Только что умолял помочь допус- тить до соревнований… А теперь осмелел: „Давай переиграем!“»
Переигрывать мы, конечно, не стали, и Мишке был вручен бумажный па- кет.
А потом дядя Гоша установил свои металлические обручи и стал по оче- реди завязывать нам глаза.
«Может, подбежать к Деду-Морозу, — подумал я, — и тихонечко шепнуть ему на ухо: „Очень хочу бы всех ловчее и всех умнее!“ Или, может быть, спуститься вниз к телефону-автомату, набрать две двойки и попросить о том же самом Снегурочку?» Ее не было на празднике, Дед-Мороз объявил, что его внучка захворала, то есть стала немного подтаивать, и что он по- ложил ее на лечение в холодильник… Но я-то знал, что она просто дежу- рит в «Столе заказов». Не позвонить ли туда?
т, мне почему-то упрямо хотелось испробовать свои собственные силы и выиграть без помощи волшебства! Я вступил во второе соревнование…
Наш Жора бегал с завязанными глазами лучше, чем с развязанными. Он сразу проскочил через три кольца, не задев ни одного. Потом он зачем-то с завязанными глазами покачался на турнике, приготовленном для следующе- го акробатического номера. И, наконец, все так же, не снимая повязки, прошелся по залу на руках.
— Мне доставит огромное удовольствие… я развлекусь сразу на пять дней вперед, если емуудет вручен победный приз! — сказал я, чуть не плача, потому что с умудрился свалить три кольца из трех возможных.
С укором поглядывал я на Деда-Мороза и его помощника дядю Гошу: «При- учили меня соревноваться с самим собой. И побеждать без всякой борьбы… Приили! Но зато в третьем соревновании я все равно окажусь впереди: загадки и отгадки мне хорошо известны!»
— Кто всех умнее! — провозгласил Дед-Мороз.
Дядя Гоша обвязал свою лысину чалмой, принял величавую позу факира и начал:
— Два кольца, два конца, а посредине гвоздик!..
Мы все трое отгадали все три его загадки.
Проказница-мартышка, осел да косолапый мишка не давали е хоть на секунду опередить себя: они выкрикивали ответы в один голос со мной. Не- весело было мне на этом елочном празднике: «Хороши товарищи! Я их приг- ласил, помог пройти без билета… И вот благодарность!»
Как в ответственном футбольном матче, где в случае ничейного исхода дается дополнительное время, дядя Гоша предложил нам четвертую, дополни- тельную загадку.
Скрестив руки на груди, дядя Гоша продекламировал:
С длинной-длинной бородой,
Бородой почти седой,
С нами в праздник очень дружен,
Всем нам враздник очень нужен…
Дайте быстро мне ответ:
Как зовется сей предмет?
— Д-Мороз! — дружно выкрикнули мы с Жорой и Мишкой Парфеновым.
— Обычная ошибка! — торжествующе ответил дядя Гоша. — В том-то и тон- кость и остроумие этой загадки, что не Дед-Мороз!..
— Извини… Но разве Дед-Мороз — это предмет? — шепнул мне сквозь свою ослиную маску Валерик.
— Одушевленный предмет! — возразил я.
— С каникуляром спорить не полагается, — одернул Валерика дядя Гоша. — Облегчаю загадку: даю наводящую рифму… Внимание!
Дайте быстрмне ответ:
Как зовется сей предмет?
Но подумайте сначала!
Сей предмет зовут…
— Мочало, — спокойно сказал Валерик.
— Молодец, осел! — воскликнул дядя Гоша. — Хоть и из самодеятельнос- ти, а молодец!
— Но почему же только в праздник сей предмет «нам очень нужен»? — ти- хо спросил я у Валерика.
— Навео, дядя Гоша моется только по праздникам, — шепотом ответил он.
Итак, медведь оказался ловчее меня, осел — умнее… А мартышка лучше меня каталась на велосипеде.
По дороге домой Мишка начал допытываться:
— Слушай, Петя, а что такое «каникуляр»? Так тебя называли на Елке, я слышал… Это происходит от названия твоей болезни, да?
— Какой болезни?
— Ну… ты ведь проходишь курс лечения. Так вот от. названия той са- мой болезни, от которой тебя лечат… Да?
Знаешь, человека, у которого больное сердце, азывают «сердечником», у которого печень — «печеночником»… У меня дядя — «печеночник». А ты, значит, «каникуляр», да? Но как же тогда называется твоя болезнь?
Я не отвечал. Вид у меня был мрачный. И тогда Жорс Мишкой стали ме- ня утешать:
— Вот если бы Дед-Мороз устроил сорнование «Кто всех сильнее?», ты бы нас сразу победил. Положил бы на обе лопатки!
— Вот если бы нужно было поднимать гири, а не прыгать сквозь кольца, ты бы сразу занял первое место!
Валерик молчал. Он не возражал ребятам, не спорил с ними. Хоть Дед-Мороз не мог заставить его поверить в мою силу, как он заставил Жору и Мишку. Я знал об этом, и мне было стыдно перед своим лучшим другом.
«Но почему же он не поддается волшебной силе? Почему?! Даже папа, ко- торый всегда был за „беспощадное трудовое воспитание“, и тот поддался. Даже маму, которая изобрела знаменитый закон „прямой пропорциональной зависимости развлечений от отметок в дневнике“, и ту удалось заколдо- вать. А к Валерику Дед-Мороз даже не подступается… И дело, как мне со- общила Снегурочка, вовсе не в сильной Валеркиной воле. А в чем же тогда дело? В чем?!» Это была загадка, которую я никак не мог разгадать...
МАМА ПРОПИСЫВАЕТ ЛЕКАРСТВО
Однажды мама позвала меня домой со двора (хотя патефон я в тот день уже успел послушать), закрыла за мной дверь и как-то очень озабоченно сказала:
— Я должна серьезно поговить с тобой, Петр! Очень серьезно!
— О чем? — испуганно спросил я.
— Меня тревожит одно обстоятельство…
— Какое?
— Ты редко ходишь в кино!
Я молчал… А мама взволнованно продолжала:
— Ну сколько раз в месяц ты дишь на кинокартины?
Я никогда этого не подсчитывал, но все же отвил маме:
— Три или… четыре раза.
— Это недопустимо мало! Отныне ты будешь смотреть по одной картине в день, после обеда…
Мама говорила так, будто речь шла о пилюлях или о микстуре. Я видел, как на лекарствах, которые она сама приносила из аптеки, было написано: «Принимать по одной таблетке, после еды».
А теперь я «после еды» должен был в обязательном порядке принимать по одному кинофильму. Только волшебник самой высшей квалификации мог заста- вить мою маму прописать мне такое сказочное лекарств
«Такое лекарство, — думал я, — любой согласится принимать и до еды, и после еды, и даже во время еды!..
Вероятн Дед-Мороз удивлен, что я еще ни разу не попросил его отпра- вить меня в кино, и вот решил сам через маму доставить мне это удо- вольствие!»
Чтобы скрытьвою радость, я сказал:
— Но где же я найду столько новых картин?
— Ничего, — ответила мама. — Некоторые можно смотреть по нескольку раз. К тому же, есть ведь еще и старые, которые ты не успел посмотреть. У тебя не должно быть никаких пробелов!
— Хорошо… Я буду смотреть и старые тоже, — сказал я таким тоном, будто мама дала мне очень трудное задание, но я готов был выполнить его, несмотря ни на что.
— Учти: я буду проверять, не прогуливаешь ли ты киносеансы, не про- пускаешь ли каких-нибудь фильв! Смотри у меня!
Раньше мама проверяла, не прогуливаю ли я школу, не ппускаю ли за- нятия, а теперь…
— Чтобы я была спокойна и уверена, что ты, Петр, не пренебрегаешь своими обязанностями и добросовестно ходишь в кино каждый день, — про- должала мама, — тебя будет проверять Дашенька. Или, вернее сказать, тетя Даша.
— Какая тетя Даша?
— Это подруга моей юности. Она на днях поступила билетершей в новый кинотеатр, который открылся у нас за углом…
— В «Юный друг»?
— Да, она работает в «Юном друге». Туда трудно достать билеты, но у Дашеньки есть свой служебный стул, и ты будешь просиживать на этом стуле каждый день… Хотя бы в течение одного сеанса. Как минимум. Петя!
— А можно, я буду ходить в кино чередень, но зато вдвоем с Валери- ком?
Увы, Дед-Мороз продолжал быть дисциплинированным волшебником: он обс- луживал только каникуляров!
— У Дашеньки один служебный стул, — ответила мама.
— Мы будем сидеть др у друга на коленях: полсеанса он у меня, а полсеанса я у него… Мы один з уже так сидели!
— Ну, если Валерик захочет…
Я побежал к Валерику. Дело в том, что в кино мы с ним почти всегда ходили вместе. А потом долго обменивали впечатлениями, иногда спорили. Я спорил громко, размахивая руками, а Валерик отвечал вполголоса, как бы сам с собой беседуя и рассдая. С годами я понял, что чем, человек меньше знает и меньше видел, тем он самоувереннее. Конечно, Валерик тоже бывал не прав, но я понял, что истине не нужно быть крикливой немногос- ловной: ее, в конце концов все равно не могут не услышать и не признать.
— Теперь мы будем ходить в кино через день! — прямо с порога заявил я Валерику. — Совершенно бесплатно. Мы будем сидеть на служебном стуле те- ти Даши!
Валерик слегка удивился, но не обрадовался. И даже не поинтересовал- ся, кто такая тетя Даша.
— Ты извини меня… Но я не могу ходить через день, — ответил он.
Валерик любил извиняться. И еще он любил слова, которые я лично упот- реблял очень редко: «простите», «пожалуйста», «будьте добры».
— Почему ты не сможешь? — удивился я. — Ты когнибудь сидел на слу- жебном стуле?
— Нет…
— И я тоже. А теперь мы можем сидеть на нем через день!
— Но у меня просто не будет времени.
— Чем это ты так занят?
— Контрольная скоро будет. А во-вторых…
— Что «во-вторых»?
— Ты же знаешь… Мы все готовимся ко дню открытия…
— Чего?
— Не могу сказать… Но сейчас вот, например, нам всем очень нужно попасть в зоопарк.
— В зоопарк? Зачем?
— Извини, но этого я тебе тоже не могу сказать…
— Ну, и идите в свой зоопарк! Звери вас ждут не дождутся!
— Не можем мы к ним попасть, к сожалению.
— Почему же не можете?
— Закрыт зоопарк: не то на ремонт, не то на учет.
— И вы не можете туда попасть?
— Не можем.
— Ха-ха!
С этим загадочным восклицанием я удалился домой. А там сразу же схва- тился за телефонную трубку. И набрал две двойки.
— «Стол заказов»!
— Мне очень хочется завтра попасть в зоопарк!
— Заказ принят.
— И чтобы вместе со мной туда пошли Валерик и другие мои товарищи.
— Обслуживаем только каникуляров.
— А если в порядке исключения?..
— Соединяю с Дедом-Морозом!
Выслушав мою просьбу, Дед-Мороз задумчиво произнес:
— В зоопарк?.. Вместе с товарищами? Ну что ж. Кстати, им, кажется, нужно туда попасть…
— Зачем?! — громко крикнул я в трубку.
— Я дисциплинированный волшебник и не могу рассказывать каникуляру о школьных делах: это может утомить его. А он должен только отдыхать и развлекаться. У сказки — свои законы!
«Сколько раз можно повторять это?!» — мысленно воскликнул я.
— Заказ принят, — раздался в трубке голос дед-морозовской внучки. — Приняла и оформила Снегурочка. Номер заказа: четыре дробь семь!
ХОЧУ БЫТЬ ЮНУОМ!
Когда я на своем персональном троллейбусе подъехал к зоопарку, ребята были уже там, возле входа.
— Ты зачем приехал? — удивился Валерик.
— А вы зачем пришли? Ведь зоопарк закрыт.
Я сделал вид, будто не знаю, что их всех привел сюда по моему личному указанию, или, точнее сказать, по моей просьбе, волшебник Дед-Мороз.
Валерик ничего не ответил. Он с грустью смотрел на фанерную дощечку, висевшую на воротах: «Зоопарк закрыт на учет».
— А ты заметил, как я сюда приехал? — не отставал я от Валерика.
— Как? По-моему, на обыкновенном троллейбусе.
— Это по-твоему на обыкновенном! Ты не обратил внимания, что я ехал один?
— Но ведь в одиночку перевозят только больных… или, прости меня, ненормальны Разве ты… — Он посмотрел на меня каким-то неприятно вни- мательнымзглядом.
продолжение
--PAGE_BREAK--«Не поддается… Опять не поддается волшебству! — горестно подумал я. — Но почему?! Его в троллейбусах толкают, наступают ему, на ноги, а я еду один и свободно могу переходить с места на место! И Елку для меня в феврале устраивают. И гири я в цирке поднял… Неужели он не понимает, как это прекрасно?!»
Валерик снова кивнул на фанерный плакатик «Зоопарк закрыт на учет».
— Бегемотов пересчитывают… — сказал он. — Мы бы им помогли считать, лишь бы нас туда, внутрь, пустили.
— Вам очень нуо?
— Очень.
— Та-ак… Попробуем что-нибудь предпринять.
И в ту же минуту (в сказках все чудеса совершаются «в ту же минуту» или «в ту же секунду») из калитки, что была возле ворот, выскочил мужчи- на в очках, бросился прямо ко мне и представился так, будто объявил ар- тиста, выступающего на сцене:
— Экскурвод зоопарка Львов!
В ответ я назвал свою фамилию и крепко пожал руку экскурсоводу. Очки в толстой роговой оправе и с толстыми стеклами казались непомерно большими и тяжелыми для его узкого, щупленького липа. Эти очки светились такой ни на миг не угасающей приветливостью, что у меня даже зарябило в глазах.
— Будем говорить по-русски? — спросил меня Львов.
— Да… пожалуй, — ответил я.
— А какой язык является государственным в той стране, откуда вы при- были?
Я замялся. Промычал что-то невнятное. Но потом нашелся и выпалил:
— Язык веселья и развлечений!
— Это чудесный, весьма привлекательный язык! — воскликнул экскурсовод Львов. — Зоопарк, как вы могли метить, закрыт для проведения некоторых мероприятий учетного характера, но для посетителей из других стран, ко- торые едут и могут вообще никогда не увидеть наши редчайшие экспонаты, мы делаем исключение.
Экскурсовод к привык общаться с представителями других стран, что сам говорил, мне казалось, с иностранным акцентом. По крайней мере, он произносил слова чересчур четко, как говорят люди, недавно выучившие язык. А может быть, он произносил каждое слово так нарочито ясно, как бы отдельно от других, для того, чты его лучше понимали.
— Вы прибыли к нам из Страны…
— Вечных никул! — торопливо прошептал я в самое ухо экскурсовода.
Очки засверкали такой радостью, таким гостеприимством, будто Страна Вечных Каникул была родной или, по крайней мере, любимой страной экскур- совода.
— Сейчас перед вами будут плавать, летать, ползать, бегать, петь и рычать широты всего земного шара! — торжественно и заученно провозгласил эксрсовод, пропуская меня в калитку и показывая спину всем моим прия- телям.
— А они?.. — растерянно поинтересовался я.
— Длвас мы делаем исключение! А они смогут посетить зоопарк дней через десять в любое удобное для них время.
— Но ведь они меня сопровождают!
— Ах, так? Тогда пожалуйста.
Очки сразу осветили гостеприимством и приветливостью всех моих прия- телей. И я вошел в зоопарк в сопровождении Валерика, Жоры, Мишки-бу- дильника и всех других, онемевших от изумления ребят.
— Где тут у вас катаются на осликах? — спросил я с тем подчеркнутым интересом, с каким, как я замечал, задают вопросы туристы.
— Хотя сейчас ослики тоже проходят переучет, мы спеально для вас запряжем одного из них в санки.
— А упряжь осла, я надеюсь, будет с этими… Как они у вас называют- ся?.. С бубенчиками? — все больше входил я в роль туриста.
Очки светились готовностью выполнить все мои пожелания. Но тут вме- шался сопровождающий меня Валерик.
— Извини, пожалуйста… Но может быть, ты покатаешься потом? У нас ве есть цело.
— Ах, оказывается, у сопровождающих меня друзей иные пожелания! — воскликнул я. — Что ж, не возражаю.
— Все экспонаты сеас на зимних квартирах, — сообщил Львов. — Кого мы посетим в первую очередь? Хищников, птиц или…
— Лучше всего кроликов и белых мышей, — перебил его Валерик.
Экскурсовод Львов, виднопривык не удивляться. Он повел нас к мышам и кроликам с таким удовольствием, словно это были самые нбычайно ред- кие экспонаты, прибывшие в зоопарк с самых дальних широт.
Кога мы вошли в помещение, экскурсовод сказал:
— Простите, здесь несколько спертый воздух, но ничего не поделаешь. Когда вы приедете к нам из своей страны летом, будет ссем другое дело: экспонаты переселятся на свежий воздух.
Валерик вытащил тетрадку, карандаш и начал задавать экскурсоводу воп- росы. Он задавал их часа полтора подряд, не меньше. Гостеприимный блеск роговых очков начал даже немножко тускнеть. Но экскурсовод продолжал от- вечать, се так же четко произнося каждое слово и обращаясь при этом толькко мне. Хотя вопросы-то задавал Валерик…
Я пропускал ответы Львова мимо ушей: мне не терпелось поскорей доб- ратьсяо ослика с бубенчиками.
В Докмерабе, столице Страны Вечных Каникул, на осликах не катали. По- этому я проехал на нках не меньше десяти кругов.
А потом стали кататься и сопровождавшие мя приятели…
Когда бедный ослик совсем замучился, мы закончили нашу экскурсию.
Экскурсовод Львов попросил меня одного снова зайти. на минутку в зак- рытое помещение. Там он протянул мне толстую красивую книгу в кожаном переплете.
— Сюда заносят свои отзывы и впечатления туристы из других стран, — сказал экскурсовод. — Напишите и вы что-нибудь теплое…
Я хотел прочитать отзывы и впечатления других туристов, чтобы напи- сать что-то похожее. Но прочитать я не сумел, потому что свои впечатле- ния они «заносили» в книгу на непонятных мне языках.
Я написал: «Прибыв из Докмераба, столицы Страны Вечных Каникул, я на- шел в вашем зоопарке очень много любопытного!»
— А что произвело на вас наибольшее впечатление? — спросил экскурсо- вод.
Яописал: «Наибольшее впечатление на меня произвел ослик с бубенчи- ка». И расписался.
Затем я попрощался с экскурсоводом.
— Если сно прибудете из своего Докмераба, заходите, пожалуйста, — сказал он. — Наши звери будут вас ждать!
Я в сопровождении своих приятелей покинул зоологический сад.
На улице я спросил бят:
— Ну, как? Накатались? Может быть, хотите еще?
Больше ребята не хотели. Но на меня все они взирали с восхищением. Поняли, что такое каникуляр!
И только Валерик, не подчиняясь Деду-Морозу, сказал:
— А ты у нас, оказывается, турист? Иностранец?.. Из какой ты приехал страны?
Он произнес эти слова насмешливо. Он по-прежнему мною не восторгался.
Вот с того самого момента ко мне и приклеось прозвище «Петька-иностранец»! А прозвища запоминаются даже лучше, чем имена, по- тому что они почти все разные: у каждого — свое. И сейчас иногда, встре- тив немолодого уже человека, с которым мы в ту давнюю пору вместе учи- лись в школе, я замечаю, что он не может вспомнить моего имени, но зато сразу вспоминает прозвище: «Иностранец!..»
Я хочу рассказать о вечере того далекого дня, когда это мое уже из- вестное вам прозвище прозвучало впервые.
Вернувшись домой, я поспешно набрал две двойки и попросил:
— Соедини меня, Снегурочка, с Дедом-Морозом.
— По какому вопросу?
— По очень важному!
— Может быть, я сама могу его разрешить?
— Нет, ты не сможешь.
— Соединяю.
Услышав в трубке голос своего покровителя, я быстробыстро заговорил:
— Дедушка, у меня есть одно предложение! Расколдуй всех моих прияте- лей: пусть они мною не восхищаются. И не хвалят меня… А вместо этого заколдуй одного только Валерика! Чтобы он уважал меня, и хвалил, и хотел со мною дружить, как прежде…
— О, как тяжело мне тебе отказывать! Но ты просишь о невозможном.
— Ведь ты же волшебник высшей квалификации!
— Да… так считают.
— И ты не можешь этого сделать?
— Нет.
— Почему же?!
— Может, когда-нибудь ты узнаешь об этом.
— Когда?
— Когда придет время.
— А когда придет это время?
— Когда пробьет час.
— А когда пробьет час?
— О, спроси меня о чем-нибудь другом. Задай мне любой вопрос.
— Хорошо. Я задам. Я спрошу!.. Зачем ребятам так нужно было попасть в зоопарк?
— Ты опять нашел вопрос, который не должен был находить, потому что я не имею права на него ответить.
Пойми: каникуляру не полагается знать о том, что происходит в школе.
— Ты второй раз сегодня отказываешь каникуляру, — воскликнул я.
— О, не терзай мое сеце! Мне так тяжело тебе отказывать! Но ведь я уже объяснял, что сказка имеет свои законы. И все-таки я отвечу тебе… Но без всяких подробноей. В самых общих чертах…
— Конечно! Конечно!.. Без всяких подроостей!
— И только в порядке исключения…
— Конечно! Конечно!
«И кая же это хорошая фраза: „в порядке исключения“, — подумал я. — С ее помощью можно делать все, чего делатне полагается!»
— Они готовятся ко дню открытия…
— Чего? — нетерпеливо перебил я.
— Кружка юнукров!
— Юнукров?.. А при чем здесь зоопарк?
— Больше я ничего не скажу. Никаких подробностей.
— Но, дедушка, может быть, ты ошибся? Наверно, кружок юнкоров? Юных корреспондентов?
— О, ты обижаешь меня: никогда бы не посмел вводить в заблуждение каникуляра!
Вообще-то Дед-Мороз разговаривал как все обычные люди, но только час- то употреблял восклицание «О!» Одна эта буква, поставленная вначале, придавала его фразам некоторую торжественность. И я, сам того не заме- чая, тоже стал иногда восклицать: «О, я пойду во двор! О, дайте мне вил- ку!..»
— О, дайте мне немно подумать! — сказал я маме и папе после теле- фонного разговора с Дедом-Морозом.
И ушел на улицу: мне хотелось побыть наедине со своими мыслями, раз- гадать, кто же такие эти юнукры.
«Юнукры? — размышлял я. — Может быть, это „юные украшатели“? Но что они украшают? Школьный двор? Или улицу? Ничего интересного! А может быть, „юные укрепители“? Но что они укрепляют? Дисциплину в школе? Тоже нашли занятие! А если ни то, ни другое? Кто может ответить мне, объяс- нить?.. Конечно, только Валерик: ведь он не подчиняется законам сказки. Он может, если захочет!»
Через несколько минут я был у Валерика:
— Дай слово, что ответишь мне на один вопрос!
— Прости, но я должен знать, на какой именно.
— Кттакие юнукры? Объясни! Ведь я же провел вас всех в зоопарк…
Я неоговорил последнюю фразу, сообразив, что она не понравится Ва- лерику.
— А тебе очень интересно узнать?
— О, просто до смерти интересно! — воскликнул я.
— Ну ладно… Ототри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! Это юные укротители! Сокращенно получается: юнукры. Понимаешь?
— Поним… И чем же вы будете заниматься?
— Дрессировать, укрощать…
— Кого?
— Потом, когда закалим свою волю по-настоящему, может быть, даже и хищников.
— А зачем же ты интересовался в зоопарке кроликами, белыми мышами и ежами? Их ведь никто не дрессирует.
— А мы попробуем! И кроликов, и ежей, и белых мышей… Но, главным образ, кошек!
— Почему? — удивился я.
— Потому что многие хищники принадлежат к семейству кошачьих. Мы бу- дем на кошках привыкать, тренировься… Ты вообще-то, я надеюсь, зна- ешь, что отряд хищных делится на разные семейства? И семейство кошачьих как раз в этом отряде. А наша домашняя кошка, между прочим, произошла от дикой нубийской буланой кошки, потомки которой и сейчас живут в Африке.
— Это в учебке зоологии написано?
— Да.
Валерик в последнее время часто произносил разные цитаты из учебни- ков. Мне хотелось тоже пощеголять такими умными фразами, но я не мог: мама спрятала все мои учебники в шкаф и заперла их на ключ.
Так поступила мама, которая раньше считала, что каждая прочитанная ига, как и день, проведенный в школе, — «это крутая ступенька вверх».
— День открытия кружка станет у нас как бы традиционным днем юных ук- ротителей, — продолжал Валерик. — И через год, и через два, и через три мы будем устраивать в этот день представления, сеансы дрессировки и па- рады юнукров. Каждый юный укротитель будет вести на поводке или нести на руках свое подшефное животное.
— На этих парадах представители семейства кошачьих сожрут всех ваших белых мышей, — сказал я.
— Мы установим мир и дружбу между животными! А ежи, кстати, тоже ло- вят мышей. И считаются очень полезными, — сообщил Валерик.
— Так в учебнике написано?
— А что?
— Я учебниконе читаю.
— Это я знаю.
— А что там написано про семейство собачьих?
— Прости, но такого семейства не существует.
— Какая ужасная несправедливость! — воскликнул я. — Семейство ко- шачьих есть, а бачьих — нету.
— Зато есть семейство псовых!
— Ах, все-таки ест Ну, тогда я спокоен!
— Про собак-то вообще много чего написано. Но у нас собак не хватает. Никто не хочет их отдавать: все-таки друзья человека! Я объясняю своим укротителям: «Вы же всравно и в кружке будете шефствовать над ними, воспитывать их». Говорят: родители не согласны. Мы даже решили дворняжек принимать…
— А меня примете? — тихо спросил
— Куда? В кружок? Просто не сможем.
— Та-ак… Значит, дворняжки для вас подходят, а я нет?
— Пойми: ты никак не можешь стать юнукром!
— Почему?
— У юнукров должна быть ля! И потом… мы будем дрессировать на на- учной основе. А ты учебников не читаешь.
— Та-ак… Понятно. Значит, я вам сегодня открыл вход в зоопарк, а вы для меня вход закрываете…
С этими словами я решитель направился к двери. Но когда я уже взял- ся за ручку, меня неожиданно осенила одна идея. И я повернулся к Валери- ку:
— Значит, породистых собак у вас не хватает?
— Нет.
— О, это прекрасно!..
В МЕНЯ ВЛЮБЛЯЕТСЯ РЕНАТА
У нас в квартире были соседи. Соседей было трое: ж, жена и их люби- мица такса, по имени Рената.
Что касается меня, то я не был любимцем соседей. Они даже говорили, что хотят устроить обмен и уехать из нашей квартиры, потому что я — «не- нормальный жиле (опять — ненормальный!).
Соседям очень не нравилось, что я любил читатВалерику по телефону свои сочинения по литературе; что вообще мы с им лучшим другом перез- ванивались каждые полчаса, хоть он жил всего-навсего этажом выше; что Валерик придумывал таинственные игры, по ходу которых мы бросали друг другу в почтовый ящик разные „вещественные условные знаки“: камни не- больших размеров, ржавые гайки, старые шнурки от ботинок и металлические бильярдные шарики. Им не нравилось, что все наши самые важные советы и заседания проходили в ванной комнате. Им не нравилось, что, приходя ко мне, мои приятели оставляли следы от своих башмаков в коридоре на натер- том паркете. И еще очень многое другое не нравилось нашим соседям.
А мне не нравилось, что ранним утром, и днем, и поздним вечером они в коридоре громко, пторными голосами беседовали со своей любимицей так- сой:
— Не хочешь ли ты прогуляться, нашаасточка? Не нужно ли тебе ку- да-нибудь, наша милая? Не стесняйся, скажи нам правду — и мы выведем те- бя на улицу, наша красавица!
У красавицы были такие короткие ножки, что казалось, брюхо вот-вот коснется земли, а обвислые уши напомина больше увядшие листья, которые скоро должны были опасть на землю.
Иногда соседи обращались к своей Ренате не на „ты“ и даже не на „вы“, а как-то странно величали ее словом „мы“.
— Мы еще не захотели отправиться к заборчику или к нашему любимому столбику? — вопрошали они на всю квартиру. -ы сегодня не в духе? У нас сегодня грустное настроение?
Рената была молчалива. Но стоило ей хоть вполголоса тявкнуть, как я тут же появляя на пороге своей комнаты и заявлял:
— Людям, значит, нельзя разговаривать в коридоре, а собаке лаять мож- но? Надоел ваш таксомотор!
— Скажи, как ты относишься к Ренате, и я скажу, кто ты! — вслух пере- иначивала соседка известную русскую поговорку.
В один голос со своим супругом она восклицала:
— Не смей называть нашу таксу таксомотором! А ты, ласточка, его не слушай!
Соседи обожали рассказывать о родословной своей таксы и нередко заяв- ляли мне:
продолжение
--PAGE_BREAK-- — У ее родителей были три золотые медали! Посмотрим, получишь ли ты в десятом классе хоть одну серебряную!
Я и сам не был уверен, что смогу тягаться в этом смысле с родителями Ренаты, и пому ничего не возражал.
И вдруг сейчас породистые и знаменитые предки таксы, фотографии кото- рых висели у соседей на стене, рядом с портретами их собственных родственников, — да, именно предки Ренаты должны были прийти мне на по- мощь. Я это понял, когда Валерик сообщил мне, что не хватает породистых собак и что в свой будущий зоопарк они будут принимать дворняжек без всякого конкурса.
Дома я подошел к телефону, набрал две двойки и сказал Снегурочке:
— Я хоч чтоб меня полюбила Рената!
— Кто? Кто?..
— Меня очень развлече… мне доставит огромнейшее удовольствие, если такса Рената откажется от своих хозяев и будет признавать только меня одного.
Через пятнадцать минут после этого разговора мирная Рената тяпнула своего хозяина за палец. Когда к ней протянула руки хозяйка, она тяпнула и ее.
— Ты обозналась! — в ужасе закричала соседка. — Милая Рената! Пригля- дись к нам повнимательней: это же мы, твои самые близкие люди…
Но такса рассвирепела и не желала вглядываться в лица моих соседей. Она рычала так грозно и непримиримо, что они с криками: «Она заболела! Ее кто-то укусил!» — ринулись в комнату и захлопнули за собой дверь.
Соседи привыкли сваливать все свои беды на меня, и я удивился, что они, прячась в комнате, не заявили, что это я укусил их собаку.
Я вышел в коридор и поманил таксу к себе. Она подбежала и стала лас- ково, покорно вилять своим куцым хвостом. В этот момент соседка выгляну- ла в щелку и закричала своему мужу:
— Смотри, смотри, он околдовал нашу Ренату!
Если б она только знала, как точны были ее слова!
Короче говоря, через час я повел Ренату к ее любимому столбику. А еще через час выяснилось, что она принимает пищу только из моих рук. Я с удовольствием кормил ее своими прами и подарками, которые уже начинали мне немножко надоедать.
— Если бы она была бешеная, — через дверь объяснял я соседям, — она бы кусала всех. А вот посмотрите: она же меня не кусает. Значит, Рената просто разлюбила вас и полюбила меня! Ведь у людей так бывает? А собака — друг человека: значит, и с ней это может случиться.
За дверью раздались рыдания соседки. Мне даже стало ее жалко. Но я знал, что только при помощи Ренаты смогу проникнуть в кружок юнукров, участвовать в представлениях и парадах юных укротителей.
Ночь такса провела у меня под кроватью. Как ни заманивали ее соседи на старую лежанку, она твердо решила переменить квартиру.
На следующий день соседи привели к таксе своего знакомого ветеринара. Он осмотрел собаку и сказал:
— Мне бы такое здоровье!
— Но в чем же до? — воскликнула соседка.
— У собаки тоже есть сердце, — ответил ветеринар. — Да, сердце, кото- рому не прикажешь! Вы хотите, чтобы такса осталась в вашей квартире?
— Да, онечно… Разлука с ней была бы невыносима!
— Тогда уступите ее вашему юному соседу. Это единственный выход.
Рената стала моей!
Прежде всего я дал таксе новое имя. Юнукры называли мирных домашних животныгрозными именами хищников: рыжих кошек — Львицами, пятнистых — Тигрицами. Я назвал свою таксу Рысью.
По десять раз в день выводил я таксу во двор, надеясь, что нас с ней увидиталерик. Я подводил Рысь к ее любимому столбику, но она равнодуш- но оорачивалась от него, давая мне понять, что столько раз в день этот столбик ей вовсе не нужен. А Валерика во дворе не было: должноыть, он с утра до вечера готовился к своему знаменитому дню юнукров.
Тогда однажды я вывел таксу во двор совсем рано, в тот час, когда Ва-ерик должен был бежать на уроки.
Рысь со всех ног помчалась к столбику (за ночь она успевала по нему соскучиться), а я стал дежурить возле подъезда, чтобы не пропустить Ва- лерика. Наконец он появился… Хоть в запасе у меня было всего несколо минут (Валерик торопился в школу), я решил начать не с самого главно.
— Что это у тебя в руках? — спросил я. — Такое… свернутое в трубоч- ку…
— Это плакаты для нашей будущей «комнаты смеха и страшных рассказов».
— Смеха и страшных рассказов?
— Ну да. Мы открываем ее специально для юнукров. Юный укротитель дол- жен быть всегда веселым и храбрым! В этой комнате он иногда будет весе- литься, а иногда страшные рассказы будут закалять его волю!
Я насторожился. Дело в том, что я очень любил смеяться. Я мог сме- яться целыми часами, и иногда в самых неподходящих местах: например, на уроке или где-нибудь на сборе. И страшные истории Валерика «с продолже- нием» я тоже мог слушать до бесконечности. Поэму я сказал:
— Но ведь мне тоже нужно закалить свою волю! Ты сам говорил об этом… Вы пустите меня туда, в эту комнату?
— Видишь ли, — начал объяснять Валерик своим как бы вечно извиняющим- ся голосом, который моя мама назала вежливым, интеллигентным и непохо- жим на мой. — Мне очень неудобно тебе отказывать… Но у нас будет не просто веселая комната. Там, на стенах, будут вывешены всякие плакаты. Как раз вот эти, которые у меня в руках…
— А что там написано?
— Ну, например: «Кто не работает, тот...»
— Не ест! — подхватил я быстро, точно отгадывая последнюю строчку в стихах дяди Гоши.
— Нет, у нас будет написано немного по-другому: «Кто не работает, тот не смеется!» И еще: «Смеется тот, кто...»
— Смеется последним! — снова перебил я Валерика.
— Опять не угадал. У нас будет написано так: «Смеется тот, кто не только смеется!» Понимаешь? Ну, в том смысле, что не только развлекает- ся…
— Но ведь ты знаешь, что я умею смеяться громче, всех у нас в школе! И потом… моя воля очень нуждается в закалке. Я сам это чувствую!
— Этого еще мало!
«Ах, этого еще мало! — мысленно возмутился я. — Ну, сейчас ты пой- мешь, что я вам пригожус Что я не с голыми руками собираюсь вступить в юнукры!..»
— Рысь! Рысь, сюда! — крикнул я.
И такса послушно подскочила ко м.
— Соседкину собаку прогуливаешь? — спросил Валерик.
— Нет, не соседкину, а свою! Теперь она моя.
— Довольно породистая…
— Довольно породистая! Да знаешь ли ты, что ее родители имели десять золотых медалей, пятнадцать серебряных и столько же бронзовых! Я уже не говорю о ее дедушке и бабушке!..
— Отдай ее нам, — сказал Валик.
— Это невозможно: Рысь любит только меня. И просто сдохнет с тоски…
— Не умрет! А кто-нибудь из ребят будет ее воспитывать.
— Твой любимый Жорочка?
— Напрасно ты злишься: Жорка — хороший парень.
— А я плохой?
— Жорка — сильный и добрый.
— А я слабый и злой?
Валерик ничего не ответил.
— А я, значит, не могу воспитывать свою собственную таксу? Не имею права?
— Извини меня, Петя… Но ведь ты же не можешь ходить в школу. А кру- жок наш будет как раз при школе.
— Почему это я не могу?
— Потому что ты проходишь «курс лечения», а больные школу не посеща- ют.
— Это вам учительница сказала? Она все перепутала!
В эту минуту из подъезда выскочил Мишка-будильник и громко сообщил:
— Восемь часов двадцать минут!
Они с Валериком побежали за ворота, на ту самую дорогу, по которой я и сегодня мог бы идти зажмурившись…
Из другого подъезда выскочил Жора, догнал их… И они побежали втро- ем.
Дед-Мороз аккуратно выполнял мою просьбу. Я понял, что смеяться мне теперь придется в одиночку. И в одиночку придется закалять свою волю. И, уж конечно, одному придется сидеть в темноте на служебном стуле подруги маминой юности.
Я вернулся домой. Снял трубку и набрал две двойки.
— Собака очень утомляет меня, — сказал я Снегурочке. — Просто даже отягощает… Пусть она вернется к своим хозяевам.
Словно предчувствуя разлуку, такса стала реться о мою ногу.
— Рысь, брысь! — отогнал я ее.
— Что такое? — спросила Снегурочка.
— Это я собаке… Она наскучила мне!
— Все понятно. Заказ принят. Номер заказа тринадцать дробь семь. Больше никаких желаний не будет?
Яотел что-нибудь попросить. Помолчал немного…
Но, так ничего и не придумав, спросил у Снегурочки:
— А почему у вас к каждому номеру прибавляется это самое «дробь семь»?
— Для пущей сказочности, — ответила Снегурочка.
— Для сказочности? — удивился я.
— Ну да. Разве ты не замечал, что семерка — одна из самых волшебных цифр? Почти все чудеса в сказках совершаются «за семью моря», «за семью замками», «за семью печатями», «в семь дней и семь ночей» или где-нибудь «на дьмом небе»!.. Значит, сегодня заказов на развлечения не будет?
Нет. Что-то я немного устал...
ПИОНЕР-ПЕНСИОНЕР
Я и правда устал, потому что в Стране Вечных Каникул был очень напря- женный график развлечений.
Утром я выходил из дому, за углом садился все в тот же троллейбус, впереди и на боку которого было написано: «В ремонт!», и прибывал на нем в Докмераб. Там я пелхором", ходил «хороводом», соревновался сам с со- бой, побеждал, забирал все призы, которые были у Деда-Мороза, получал жестяную подарочную коробку и уходил домой.
Конечно, я мог попросить Деда-Мороза изменить эту программу, я по-прежнему боялся, что в другом представлении не будет соревновай, в которых я уже так привык побеждать. И что я не буду каждый день получать пряники, пастилу и шоколадные медали. Хотя от всего этого меня же по- немножку начинало тошнить.
Над столом у меня теперь вместо «Расписания уроков» висело «Расписа- ние развлечений». Согласно этому расписанию, которое каждый день меня- лось, я после Елки непременно должен был идти в цирк, или на дневной концерт, или на какую-нибудь выставку.
А сразу же после обеда я, по миному приказу, отправлялся в кино.
Вечером, вернувшись с работы, ма высовывалась в окно и, если я был во дворе, требовательно звала меня слушать патефон. Иног в окно высо- вывался и папа.
— Домо-ой! Пора смотреть диафильмы! — командовал он.
Да, кроме кинофильмов, я еще должен был дома в обязательном порядке смотреть диафильмы.
Раньше папа, который был за «бесщадное трудовое воспитание», требо- вал, чтобы я сам вешал на стену свой пододеяльник, предварительно, ко- нечно, вынув из него одеяло, и чтобы сам возился с черным аппаратом, вставляя в него узкие ленты диафимов. Теперь папа не разрешал мне ве- шать экран-пододеяльник и не позволял близко подходить к аппарату — он все делал сам, а я был только зрителем.
— Твое дело смотреть! — говорил папа. — Это тоже нелегкое занятие.
И правда, это было не очень легко, если учесть, что в нашем домашнем кинотеатре, как иа медицинской Елке, одна и та же программа повторя- лась каждый день. Мои приятели теперь поздно возвращались из школы: го- товились ко дню юнукров.
Во дворе и в красном уголке я общался теперь, главным образом, с пен- сионерами. Кстати, однажды, когда я заказал в «Столе заказов» в качестве очередного развлечения катание на поезде метро (ничего другого я уже просто не мог придумать!) и когда я спустился на эскалаторе вниз, дежур- ный по станции усадил меня в первый вагон под табличку: «Для пассажиров с детьми инвалидов». Я долго упирался, отказывался, но он решительно настаивал: «Нет, нет, сиди, пожалуйста: здесь твое место! Видишь, напи- сано: „Для инвалидов“.
В красном уголке я играл с пенсионерами и инвалидами в их любимые „сидячие игры“: лото и домино. И еще я привык слушать разворы о разных болезнях. Я теперь точно знал, от чего бывают спазмы сосудов, каковы признаки грудной жабы, склероза и язвы желудка. Вернувшись домой, я под- робно ощупывал себя и находил признаки всех болезней, о которых слышал во дворе. Кажется, я старел… Нет, не взрослел (поскорее вырасти и ста взрослым было в те годы моей самой заветной мечтой!), а именно старел и дряхлел.
Однакое все мои новые друзья поддавались возрасту. Бывший спортсмен дядя Рома все время говорил о пользе физических упражнений. И однажды я решил с его помощью потренироваться в хоккейной игре: мне очень хотелось научиться защищать ворота и когда-нибудь взять реванш за свое первое по- зорное поражение.
договорились, что я буду стоять в воротах, а дядя
Рома попытается клюшкой забивать м голы. Помню, дядя Рома, который очень любил физические упражнения, размахнулся, ударил — я упал и не пропустил шайбу. Но в ту же минуту упал и дядя Рома… Ему стало нехоро- шо.
— Простите меня, дядя Рома, — пролепетал я.
— Ничего, ничего… Просто переоценил свои возможности, — сказал он. — Каждому возрасту — свои игры…
Вечером Валерик, встретив меня, спросил:
— Играешь в хоккей с пенсионерами?
— Ато такого особенного? Достойные, всеми уважаемые люди… Пользу- ются заслуженным отдыхом!
— Они-то заслуженным!.. — сказал Валерик. И усмехнулся: — Эх ты, пио- нер-пенсионер!
Так приклеилось ко мне еще одно прозвище.
»Когда же, — думал я, — сбудется, наконе предсказание Деда-Мороза, и я узнаю, почему Валерик не подвластен волшебной силе?.."
«ОПАСНАЯ ЗОНА» В ПОСЛЕДНЕМ РЯДУ
Уже целые сутки я голодал… Я не мог больше питаться пряниками, пас- тилой и шоколадом.
Признаться в этом маме и папе я не хотел. Но когда они ушли на рабо- ту, я стал шарить в буфете и на кухне между оконными рамами, где мама обычно охлаждала продукты.
«Колдовство какое-то! — злился я. — Ничего нет… Нарочно едят в кафе и в столовой, чтобы я умер с голоду».
На моем столе, и в буфете, и на подоконниках лежали пакеты с призами и жестяные коробки с подарками, но я не мог даже смотреть на них. На улице я теперь всегда заранее, по запаху, угадывал приближение конди- терских магазинов и тут же переходил на другую сторону.
В полдень я попросил уоседки кусок обыкновенного черного хлеба.
Как я мечтал теперь о пртом черном хлебе! Или о картошке с жареной колбасой!.. Или о том, чты посидеть просто вдвоем с Валериком и пого- ворить о наших общих делах, как это бывало раньше. Но общих дел у нас с ним уже почти не осталось…
Соседка черного хлеба не нашла.
— Хочешь пряников? — спросила она. — Или сладкого пирога?
Это было поразительно! Ведь наша соседка всегда утверждала, что для человеческого организма «пироги и пышки — это синяки и шишки». Соседка вообще любила по-своему переиначивать пословицы и поговорки. Она всегда учила свою Ренату: «На черный каравай пасть разевай!» И вдруг у нее не оказалось ни кусочка черного хлеба!..
В последнее время мои отнения с соседями резко изменились. Оба они официально заявили, что я стал наконец «нормальным жильцом».
Иело было не только в том, что я расколдовал и вернул им их любимую таксу. Моих соседей очень радовало, что я уже не читал Валерику по теле- фону свои сочинения, что вообще телефон отдыхал теперь от моих разгово- ров, что у никто не бросал в почтовый ящик «вещественные условные зна- ки» и что никто из моих приятелей не оставлял в коридоре следов от своих ботинок. Соседей радовало мое одиночество…
В тот день я решил не идти на Елку за призами и подарками. А пошел прямо в кинотеатр «Юный друг».
У входа меня поджидала подруга маминой юности. Лицо у тети Даши было бледное и расстроенное.
— Что случилось? — спросил я.
— У меня неприятности по работе, — сообщила тетя Даша. — Из-за тебя никто не покупает билеты на места в последнем ряду. Получается недогруз зрительного зала!
— Из-за мя?
— Да, по всему району прошел слух, что у нас в последнем ряду «опас- ная зона».
— Но при чем же здесь я?
— Перестань подсказывать зрителям, кто там, на экране, будет же- ниться, а кто разводиться, кто куда уедет и кто кого убьет… Зачем же ты забегаешь вперед и рассказываешь им содержание? Чтобы меня уволили с работы?
В кинотеатре «Юный друг» фильмы шли примерно по неделе — таким обра- зом, каждый из них я смотрел не меньше семи раз.
продолжение
--PAGE_BREAK--Однажды я обратился к Деду-Морозу с просьбой, чтобы кинокартины не повторялис
— О, я рад был бы тебе пойти навстречу! — ответил он. — Но где же взять столько фильмов? Ты и так смотришь абсолютно все, на которые дети до шестнадцати лет допускаютс…
— Тогда покажи мне то, на что дети не допускаются! — воскликнул я.
— О, этого я не могу… Я же дисциплинированный волшебник!
Дед-роз не выполнил моей просьбы, поэтому все, что происходило на экране, я выучивал почти наизусть и во время сеанса объяснял своим сосе- дя что будет дальше. Но, вместо того чтобы поблагодарить меня, они возмущались:
— Перестань шептать! Сидит на каком-то странном стуле, между рядами и еще шепчет. Надо позвать администратора!
Я ожесточился: «Почему это вседолжно быть в кино интересно, а мне одному скучно и неинтересно? Нарочно буду подсказывать!..»
И вот места по бокам от служебного стула опустели… Получилось, что я не только езжу в персональном троллейбусе, но и сижу в персональном ряду! Тогда я нач рассказывать о предстоящих на экране событиях ребя- там, которые сидели впереди меня.
И вот какая из всего этого получилась неприятность: подга маминой юности могла потерять работу. Что стоило ей вообще выгнать меня со свое- го служебного стула? И больше никогда в жизни не пускать меня на этот особый стул? Казалось бы, ничего… Но Дед-Мороз не разрешал ей так пос- тупить. Да, толькоалерик оказался и дедморозоустойчивым! Но почему?
— Ты рассказывай мысленно, про себя, — робко советовала мне тетя Да- ша.
Я обещал.
В тот день впереди меня сидели какие-то мальчишки. А по обе стороны от служебного стула места опять пустовали: здесь была «опасная зона».
Когда начал медленно гаснуть свет, почти все мальчишки, седевшие впе- реди, обернулись ко мне. И один них предупредил:
— Попробуй только подскажи!
— Очень мне нужно! — ответил я.
В самый разгар картины, когда на экране враги напали на след героя, мальчишки стали перешептываться между собой: «Его поймают! Его най- дут!..» И тут я не выдержал:
— Не бойтесь! Его не поймают. Он спрячется…
— Попробуй только выйди на уцу после сеанса! — ответили мне в тем- ноте.
На всякий случай я не стал дожидаться конца сеанса.
— Ничего, мы тебя и завтра найдем! — прошипел мне вдогонку все тот же парень. Он знал, что я хожу в кино ежедневно.
«Скажу маме, что зрители меня травят!» — решил я. И без всякого сожа- ления навсегда распрощался со служебным стулом подруги маминой юности…
А в доме у нас в тог де происходило что-то необычайное. То и дело я слышал за дверью на лестнице топот ног. «Ишь ты, — думал я о Валерике, — сидит себе дома, как командир в штабе, а к нему бегут, топают ногами! Что у них там происходит?»
Время от времени на лестнице раздавалось мяуканье и собачий лай. Ре- ната задвигала своими обвислыми ушами и вместе со мной стала напряженно прислушиваться.
Я чуть приоткрыл дверь и в щелочку стал наблюдать за ребятами. Что это они так торжествуют? Чему так радуются? Наверно, устроили конкурс животных: доя зоопарка отбирают!..
Увидев, что Мишка-будильник тащит на руках пятнистого щенка, я высу- нулся на лестницу:
— Леопарда несешь?
У Мишки была радостная и, я бы даже сказал, ликующая физиономия.
— Что это у вас… такое? — спросил я.
— Завтра открываем кружок юнукров! И «комнату смеха» тоже.
— А сегодня что? Генеральная репетиция?
— Да, готовимся.
— Очень уж много у вас беготни, — сказал я.
— Двадцать часов восемнадцать минут! — сообщил мне на прощание ликую- щий шка. И скрылся за поворотом лестницы.
А я бросился к телефону. «Сейчас выпро у Деда-Мороза… В порядке самого исключительного исключения!» — решил я. И набрал свои привычные двойки.
— «Стол заказов» сегодня закрыт: санитарный день! — ответил мне голос Снегурочки.
«Додумались! Устроили свой санитарный день как раз наканунетакого дня! — со злостью думал я. — Чистюли какие! И что они там, интересно, моют? Дезинфицируют бороду Деда-Мороза?..»
На лестнице не прекращался топот моих приятелей.
«Ой, как здорово! Как потрясающе!..» — повизгивали девчонки.
«Подумаешь, телячьи восторги! Какой-то там кружок, „комната смеха и страшных рассказов“! Что такого особенного? — рассуждал я. — Чего они так ликуют? Придумали себе праздник и радуются. Я вот могу хоть каждый день ходить в настоящий театр, в настоящий цирк, могу хоть каждый день устраивать себе праздники… И то не радуюсь!
Не бегаю как угорелый по лестнице!»
Но когда сверху раздалось пение, я не выдержал и побежал туда, к Ва- лерику…
На лестнице я на мгновение остановился, прислушался и разобрал при- пев:
Нас никому не застращать:
Зверей мы будем украть!
И воспитаем многих
Друзей четвероногих!..
Когда в дверях показался Валерик, я сказал:
— Уж очень вы громко орете…
— Прости, но я думал, что звук резонирует кверху, то есть как бы ухо- дит вверх…
— Это в учебнике написано?
— А что?
— А то, что ваш звук резонирует книзу… — Прости, мы будем петь тише. У вас кто-нибудь спит?
Он хотел закрыть дверь, но я удержал его:
— Можно, я немножко попою вместе с вами? Знаешь, как я умею петь! Каждый день пою «хором»… Или, вернее сказать, за целый хор! И еще хожу «хороводом»…
— Мы разучиваем «Гимн юных укротителей». Его будут петь Завтра только юнукры!
— А я не могу прийти на это ваше открытие?.. Не могу?
Валерик задумался.
— Погоди. Кажется, есть выход.
— Какой?!
— Мы пригласим тебя экскурсантом.
— Я не хочу экскуантом! Я хочу воспитывать какуюнибудь собаку… Или пусть даже белую мышь! И хочу смеяться в «комнате сха»!
Валерик молчал.
— Ага, молчишь! И по телефону звонить перестал. И в почтовый ящик ни- чего не бросаешь…
— А что же ты сердишься? У тебя теперь свои дела, у меня — свои.
Но я-то хотел, чтобы дела у нас с ним всегда были общие! Я почему-то вспомнил, как Снегурочка однаы по телефону назвала нашу учительницу моей «бывшей учительницей».Может быть, и Валерик становится моим быв- шим лучшим другом?" — со страхом подумал я.
Я не хотел этого. Я любил Валерика. И решил удрать Страны Вечных Каникул!
ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ — ДЕНЬ ЗАКРЫТИЯ
Всю ночь я репетировал свой предстоящий разговор со «Столом заказов».
— Позвоню Снегурочке, — шептал я, с головой спрятавшись под одеяло, — и скажу ей: «Мне доставит огромнейшее, просто самое большое удовольствие в мире, если вы отпустите меня иСтраны Вечных Каникул! И пусть никто в школе не требует у меня оправдательных справок… Пусть никто не спраши- вает, где я был эти полтора месяца!»
«Интересно, когда начинается рабочий день в „Столе заказов“? — раз- мышлял я. — Наверно, как в продовольственных магазинах, в восемь утра!»
Ровно в восемь я был у телефона. Набрал две двойки, но вместо голоса Снегурочки услышал злые короткие гудки: занято! Я еще минут пять подряд крутил диск, но «Стол заказов» не освобождался. Занят! С кем же это, ин- тересно узнать, Снегурочка разговаривает? Может быть, появился еще ка- кой-нибудь каникуляр? Вот было бы хорошо! Тогда бы моего побега никто и не заметил. «А вернее всего, — решил я, — просто угадали волшебным пу- тем, о чем я хочу попросить, и не хотят откликаться. Тогда я буду действовать сам, без помощи волшебной силы. А если она попытается мне мешать, я буду бороться!..»
Окрыленный таким смелым замыслом, я побежал собираться в школу. До начала уроков оставалось всего минут двадцать… Но как быть с учебника- ми и тетрями? Ведь моя мама заперла их в шкафу!
— Зачем ты берешь портфель, Петр?! — строго спросила она.
— Так приказал Дед-Мороз, — не задумываясь, соврал я. — Он придумал какую-то новую игру: «А что у тебя портфеле?» Мне нужны учебники и тетради…
— Ну, если это для ры, тогда хорошо, — сказала мама.
Она взяла ключ и отперла шкаф. Никогда еще — ни раньше, ни потом — не укладывал я книги и тетради в пофель так бережно и с такой любовью, как в то далекое утро…
— А почему ты так рано поднялся? — спросила мама.
— Сегодня очень уплотненный день, — ответил я словами, которые часто слышал от папы. — Я хочу успеть и в музей, и в Планетай, и в цирк, и даже, может быть, на выставку мод.
— Молодец! — похвалила она. — Работяга!
Портфель распух, но он не казался мне в то утро тяжелым: я нес его так же легко и радостно, как носил раньше подарки с елочных праздников.
Идти в школу обычной дорогой я не решился: меня на перекрестке мог вновь окликнуть свистком милиционер, заколдованный Дедом-Морозом, и нап- равить в сторону от школы — к троллейбусной остановке. Но я знал, как добраться до школы проходными дворами. И смело отправился в путь!
В утренних дворах было пусто. Только дворники сгребали снег в сугро- бы, словно все, соревнуясь друг с другом, лепили одни и те же белоснеж- ные остроконечные башенки. А ледяные дорожки посыпали песком и солью.
«Зачем? — удивлялся я. — Ведь во дворах хозяйничают ребята, а они ни- когда не спотыкаются на ледяных дорожках, они так любят кататься по этим узким зеркальным островкам!»
И вот, наконец, я дошел до последних ворот, сквозь которые уже была видна наша школа… и на которых было написано: «Проход запрещен». Неу- жели специально для меня закрыли ворота?!
Где-то в углу двора одиноко приткнулась к стене автоматная будка, стекла которой заросли густым снежным мохом.
«А не набрать ли мне сейчас две двойки? — подумал я. — И потребовать, чтобы распахнулись ворота! Нет, пожалуй, не стоит. Лучше сам перелезу!» Я чувствовал, что в это утро «Стол заказов» работает против меня.
Лезть через ворога было очень трудно, потому что в руках у меня был пофель, туго набитый тетрадями и книжками. С одного валенка слетела лоша, и я понял, что это шутки Деда-Мороза. Вслед за галошей упал и валенок.
«Если даже вниз полетит и второй, — со злостью думал я, — прибегу в школу в одних носках. И просижу так в классе все пять уроков. До самого открытия кружка юнукров!» Но тут сзади раздался грубый голос:
— Русскому языку тебя, что ли, не учили? Читать не умеешь?
Русскому языку меня учили, хотя по этому предмету я никогда не имел больше тройки.
Обернувшисья увидел усатого дворника в белом переднике.
— Я опаздываю в школу… Пустите! — умоляюще проговорил я, сидя на металлической перекладине ворот.
Но дворник, конечно, стал отвечать мне по шпаргалке Деда-Мороза. А может быть, это был сам Дед-Мороз, который оставил дома бороду иацепил белый фартук.
— Если свалишься, кто отвечать будет?
— Если я свалюсь, так не к вам во двор… а на ту сторону. И ребята меня подберут.
— Брось валять дурака!
Отчаяние и решимость овладели мною. Я перебросил портфель через воро- та, чтобы он не мешал мне. И полез дальше вверх, цепко хватаясь за ме- таллические прутья, которые обжигали мои пальцы, вылезавшие наружу из дырявых перчаток.
Дворник хотел схватить меня, но руки у него были коротки или, вернее сказать, просто я залез уже слишком высоко. Добравшись до вершины, я приветливо помахал дворнику озябшей ногой, с которой слетел валенок, и стал спускаться вниз по другую сторону ворот. Я уже был совсем близок к цели, но дворник протянул свои ручищи в брезентовых рукавицах сквозь ме- таллические прутья: он все еще надеялся помешать мне. Тогда я зажмурился и спрыгнул. Прыгал я с небольшой высоты и все же упал… Хотел вскочить, отряхнуться. Но кто-то склонился надо мной. еужели дворник перемахнул через ворота"? — подумал я. И в ту же минуту увидел над собой милиционе- ра.
— Ушиблись, гражданин? — спросил он, почемуо обращаясь ко мне на «вы».
— Нет! Я побегу в школу…
— Ни в коем случае. Вы пострадавший.
Наверно, Дед-Мороз заколдовал все наше отделение милиции!
— Вот нарушили порядок, полезли через ворота и пострадали.
— Мне совсем не больно.
— Не пререкайтесь! Сейчас приедет машина. И я вас отправлю.
— Куда? В отделение?
— Нет, на лечение, — не то в шутку, не то всерьез ответил он.
И тут же раздалась пронзительная, всегда сжимающая сердце сирена «скорой помощи». К нам подкатила машина с красными крестами на боках. Из кабины выскочила санитарка. Поверх шапки у нее был белый платок, тоже с красным крестом. Она склонилась над ей озябшей ногой:
— Бедный! Никак, обморозился!.. И ушибся?
Она осторожно натянула мне на ногу валенок, который подал ей дворник сквозь металлические прутья с тостороны ворот.
— Доставьте его в свое медицинское учреждение. Срочно! — сказал мили- ционер.
Они с саниркой положили меня на носилки с колесиками и вкатили эти носилки внуь машины. Санитарка уже не села к шоферу в кабину, а устро- илась под меня.
Вообще я очень любил, когда меня носили на носилках, как пострадавше- го. Это бывало во время учебных воздушных тревог. Но ехать в настоящей карете «скорой помощи», в настоящее медицинское учреждение я не хотел.
— Портфельчик ваш? — спросил на прощание милиционер.
— Мой, — ответил я. Схватил портфель и прижал его к сердцу.
Машина дала пронзительный сигнал, и мы помчались.
— Тебе удобно? — спросила санитарка.
Голос ее показался мне очень знакомым. Я поднял глаза и увидел… кондукторшу из моего персоньного троллейбуса. Да, да, это была она! Только без сумки с билетами, а с белой косынкой и красным крестом на го- лове.
— Вы-ы?.. — изумленно произнес я.
— Узнал, родимый?
— И коукторша, и санитарка?..
— Что поделаешь: у нас в Стране Вечных Каникул было большое сокраще- ние штатов. Теперь совмещаем профессии.
Сквозь маленькое окошко над головой я узнал затылок того самого води- теля, который всегда крутил огромную баранку в кабине моего персонально- го троллейбуса. И он, значит, тоже обслуживал «скорую помощь» по совмес- тительству.
Тем же самым ласковым голосом, каким она предлагала мне прогуливаться по троллеусу с места на место, санитарка сказала:
— Может быть, неудобно лежать на спине? Можешь перевернуться на бок. Чувствуй себя как дома.
— А куда вы меня… сейчас? — спросил я тихо.
— В медицинское учреждение. Тебя там подлечат немного… Да вот и приехали!
Дверь распахнулась, и я удел, что мы прибыли в… Докмераб.
— Но ведь это… — проговорил я.
— Дом медицинских работников, — перебила санитарка. — Медицинсе уч- реждение! Здесь тебе окажут необходимую помощь.
Подбежал дядя Гоша. Они с санитаркой схватились за ручки носил. И внесли меня в столицу Страны Вечных Каникул, словно какого-нибу вос- точного владыку или повелителя.
Как только мы миновали входную дверь, дядя Гоша спросил:
— Ты хочешь, чтобтебя теперь все время носили на руках… или, прости, на носилках? Если хочешь — пожалуйста!
— Нет! Не хочу. Ни в коем случае!
Я спрыгнул на пол.
— Желание каникуляра для нас — закон, — провозгласил дядя Гоша.
И санитарка с носилками тут же исчезла.
— Наконец-то ты прибыл, — сказал дядя Гоша, хотя час был оченьран- ний. — Дед-Мороз уже здесь и с нетерпением ждет тебя.
«Все ясно: узнал о моем неудавшемся побеге. И пусть знает. Я этого скрывать не буду!» С такими мыслями я переступил порог вестибюля.
Дед-Мороз курил возле гардероба.
— Видишь, нервничает! — шепотом объяснил дядя Гоша. — А ведь ему ку- рить пожарная охрана запрещает, он весь огнеопасный — усы, борода!
Я еще никогда до той поры не видел курящих и нервничающих дедов-моро- зов. И поэтому изумленно остановился возле дверей.
А волшебник выбросил папиросу в урну и, забыв о своей обычной степен- ной неторопливости, прямо-таки бегом направился ко мне, задрав полы рос- кошной красной шубы, расшитой золотом и серебром.
— Ты здесь? Вот и прекрасно. Значит, можно начина? «Идет к нам, де- ти, Новый год!»
продолжение
--PAGE_BREAK--Этими словами он каждый день начинал представление, хотя на дворе у была середина февраля.
Я остановил Деда-Мороза:
— Не хочу больше всечать Новый год в феврале!
— Что? Что?! — изумился он. — А зачем этот портфель? Ты решил! Теперь носить призы и подарки в портфеле? Боюсь, они гам помнутся. Принеси луч- ше завтра авоську.
— Завтра я сюда не приду…
— Не приде?
— Выпишите меня, пожалуйста, из Страны Вечных Каникул!
Я протянул Деду-Морозу пригласительный билет с постоянной пропиской.
— Везде трудней прописаться, чем выписаться, — сказал Дед-Мороз. — А у нас, в Стране Вечных Каникул, наоборот: ыписаться гораздо трудней.
— Почему? — испугался я. — Почему трудно меня выписать?
— А ты о нас подумал? Мы же все останемся без работы до следующих зимних каникул!
— Почему?
— Потому что придется закрыть Страну Вечных Каникул. Ты же у нас единственный каникуляр! Мы должны тебя беречи лелеять!
— А эти зайцы, лисы, медведи? — спросил я.
— Развлек тебя, все мы трудились. Значит, никто из нас не был кани- куляром. Ты понимаешь?
— Да-а…
— Вот и выходит, что страну-то придется закрыть за неимением населе- ния.
И правда, в каждой стране ведь должно же быть хоть какое-нибудь насе- ление. Ну хотя бы сооящее из одного человека! Я понимал это. И все же решительно произне
— И закрывайте ее! Кому она нужна? А ты, дедушка, вполне можешь ти на пенсию. Как дядя Рома… И в дни зимних каникул работать… на об- щественных началах. Так многие пенсионеры делают. Я их теперь хорошо знаю. Подружился!
— А как поступить со Снегурочкой?
— Молодым везде у нас дорога! — воскликнул я.
— О, это верно, — задумчиво произнес Дед-Мороз. — Может быть, пере- вести ее на другую работу? До следующих зимних каникул… Куда-нибудь на Крайний Север. Или в Антарктиду!
— Зачем так дало?
— Чтоб не растаяла… до следующих зимних каникул.
— Так вы ня отпускаете? — с надеждой спросил я.
— Сейчас напиши заявление: «Прошу выписать...» и так далее, — делови- то сказал Дед-Мороз. — Я сбоку поставлю резолюцию. И пойдешь к Снегуроч- ке: она у нас ведает вопросами прописки и выписки.
Я достал из портфеля новенькую тетрадку. Но мне жаль было вырывать из нее чистый лист. Тогда я вынул из середины розовую промашку, написал на ней заявление чернильным карандашом и протянул Деду-Морозу. Он послю- нявил немного кончик моего карандаша и вывел в левом углу лиловую резо- люцию: «Из каникуляров отчислить. Страну Вечных Каникул закрыть! Дед-Мо- роз».
— Отдай Снегурочке: она все оформит.
— Дедушка, — тихо сказал я, — у меня к тебе есть еще одна очень большая просьба…
— Ну, на прощае готов исполнить. О чем твоя просьба?
— Я ведь почти целую учебную четверть пропустил. Не можешь ли ты все знания за это время как-нибудь мне в голову… вложить, что ли?
Дед-Мороз обнял меня и накрыл своей бородой:
— Этого ни один, даже самый могущественный и квалифицированный вол- шебник сделать не сможет! Знания — без учения и труда? Нет, этого, ми- лый, никто не сможет…
Я видел, чтему не хотелось отказывать мне в последней просьбе. Не хотелось, чтоб наше прощание было грустным. И он погладил меня рукавицей по голове:
— А вот сделать так, чтоб ребята в классе тебе помогли, это я могу…
— Не надо, не беспокойся, — ответил я.
Я был уверен, что Валерик поможет мне и так, без вмешательства вол- шебной силы. Я знал своего лучшего Друга…
— Ну что ж! Как хочешь, — сказал Дед-Мороз.
Он уже готов был уйти, но тут я вспомнил:
— А оправдательная справка? Меня же не пустят в школу.аньше, если я пропускал занятия, мне давала справку мама. Или выписывал доктор.
— Снегурочка оформит, — сказал Дед-Мороз.
Я пошел к Снегочке. Вернее, она сама катила мне навстречу на сереб- ристых роликах. Я протянул ей промокашку с резолюцией Деда-Мороза.
— А пригласительный билет? — спросила Снегурочка.
Я протянул ей билет. Снегурочка положила его на одну ладошку, накрыла другой, потом потерла ладошку о ладошку и отдала мне. Но это уже был не билет, а справка о том, что я «в течение полутора месяцев проходил курс лечения в медицинском учреждении». Внизу стояла подпись: «Врач Елки- на-Иголкина».
— Сегодня у нас день закрытия! — громко рупор объявила Снегурочка. — Закрывается Страна Вечных Каникул, закрывается ее столица — Докмераб, закрывается «Стол заказов»!
Когда я вышел на улицу, дощечек со словом «Ремонт» у входа уже не бы- ло.
«На дне закрытия я сегодня уже побывал. Может быть, успею еще и ндень открытия!» С этой мыслью я, «вылеченный» и «отремонтированны, помчался по тротуару, размахивая портфелем.
И вскоре очутился наой самой дороге, по которой я мог бы идти заж- мурившись, если бы в моем городе по тротуарам не спешили пешеходы, по мостовой не мчались автомобили и троллейбусы и на каждом углу не подми- гивали бы своими разноцветными глазами светофо.
Сказки кончаются благополучно: одни свадьбой, другие пиром. И такими, к примеру, словами: „Я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало...“ По случаю своего возвращения из Страны Вечных Каникул я тоже закатил пир, если не на весь мир, то по крайней мере на весь двор. Тут-то и пригодились мне все призы и подарки, от которых (о, чудо!) меня как-то сразу вновь перестало тошнить.
Меда и пива не было, но были медовые пряники. И я там был, чай с пря- никами пил. По усам ничего не текло, потому что усов у меня тогда еще не было, но в рот попало. И немало!..
ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ…
Вчера в нашей квартире раздались тр торопливых, словно догоняющих друг друга звонка. Я побежал открывать дверь так стремительно, как бе- гал, услышав эти звонки, раньше, много-много лет назад… Соседка изум- ленно протерла глаза: ей показалось на миг, что она вместе со мной вер- нулась в те далекие годы. На пороге стоял Валерик… Он приехал в наш город на несколько дней.
Валерик почта не изменился: был таким же маленьким и худеньким, как прежде, словно навсегда остался мальчишко Только на носу появились оч- ки, и от этого, как сказала мама, „лицо его стало еще интеллигентнее“.
Мама почему-то очень смущалась: то назала Валерика на „вы“, то на „ты“. А один раз даже назвала по имени-отчеству. Когда он закурил, она вскрикнула: „Ты куришь!“ — как вскрикнула бы много лет назад, когда мы были школьниками…
Мы с Валериком подошли к окну и выглянули во двор, где было все то же футбольное поле и та же крокетная площадка.
Валерик неожиданно повернулся ко мне и голосом заклинателя произнес:
— Смот на меня внимательно: в оба, глаза! Слушай меня внимательно: в оба у!
И я вдруг вспомнил, как однажды, в последний день каникул, сказал Ва- лерику-гипнотизеру: „Ах, если бы эти каникулы никогда не кончались!“
Валерик тогда вот так же, как вчера, пристально взглянул на меняи голосом заклинателя произнес: „Смотри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! Вообразим, что твое желание сбылось! Что тогда будет? Все начнется с Дома культуры медицинских работников, куда ты сегодня идешь на Елку!..“
И он стал придумывать сказку — ведь я уже говорил вам, что он был со- чинителем и фантазером. А я… Я в тот день провалился в Страну Вечных Каникул… Как проваливаются в сон. Как иногда погружаются в мечту, мо- жет быть, вздорную, но неотвязную.
Наверно, Валерик и правда был немножко гипнотизером: я поверил, что все, о чем он рассказывал мне, случилось на самом деле. Я так твердо в это поверил, что даже сумел сейчас, через много лет, пересказать вам эту историю от своего имени, кое-что, конечно, изменяя и добавляя на ходу.
Рассказывая, я вновь переживал свое детство… И вновь удивлялся, по- чему Валерик был не подвластен волшебству. Хотя, в общем-то, ясно поче- му: сказка сама была подвластна ему, его выдумке и фантазии — ведь это он сочинил ее… Впрочем, не все в этой сказке выдумка. Нет, не все…
Кружок юных укротителей у нас был. И Дом культуры медицинских работ- ников тоже был. И Елка там была. Это я точно помню.