Курский ордена «Знакпочета» государственный
педагогический университетКафедра литературы дипломная работа
проблемаистории в художественном мире А.С.Пушкина
выполнила: студентка 52 группы
филологического факультета
Терехова е. а.
Научный руководитель:
Кандидат филологических наук, доцент Коковина Н.З.
Курск- 1998
содержание
I. Введение.Пушкин и философско-историческая мысль 19 века………………………………………………………………………………….2
II. Проблемыистории в художественном мире А.С. Пушкина………………………………………………………………………………….8
1. Формирование пушкинского исторического мышления в20-е годы.
2. «Судьба человеческая, судьба народная» втрагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов».
3. Осмысление исторической противоречивости самодержавнойвласти Петра I.
4. 30-е годы: новый этап в развитии историческихвзглядов.
5. Тема крестьянского восстания в художественнойпрозе и публицистике А.С. Пушкина: человек в водовороте истории.
III. Заключение………………………………………………………………100
IV.Список использованной литературы (библиография)……..105
ВВЕДЕНИЕ
Пушкин ифилософско-историческая мысль 19 века.
…Пушкин явился именно в то время, когдатолько что сделалось возможным явление на Руси поэзии как искусства. Двадцатыйгод был великою эпохою в жизни России. По своим следствиям он был величайшимсобытием в истории России после царствования Петра Великого…
В.Г. Белинский
Вопрос, обозначенный в названии работы, никак нельзя считатьобойдённым: слишком очевидно его значение для творчества Пушкина. Он относитсяк числу таких, к которым всегда полезно возвращаться. Ведь наиболее важныевопросы обычно бывают и наиболее сложными. Хотя, казалось бы, дляудовлетворительного их освещения необходимы размеры обширных монографий, рамкидипломной работы позволяют сосредоточить внимание на самой общей и, думается,самой существенной стороне дела. Речь идёт о мировоззренческой позиции иосновных положениях новой эстетической программы, которая имела бы смысллитературного манифеста, будь она изложена Пушкиным пункт за пунктом. Ноосновных положений всегда немного, и манифест всегда краток. В попытке обсудитьещё раз конкретное содержание его важнейших понятий и заключается цель этойработы.
Мифологема«история» в художественном мире Пушкина постигается в диалектике частного иобщего. Наряду с большой историей, историей государства, существует историячастного человека, не менее значимая и драматичная.
Историческоепрошлое Пушкин понимал как предысторию своего времени. Для Пушкина историяорганично переходила в личность, они неразрывно связаны с принципамисвободолюбия, гуманизма и просвещения.
Однимиз величайших завоеваний Пушкина, основополагающим его принципом явилосьизображение личности человека, в неразрывной связи с общественной средой,изображение личности человека в процессе его развития, в зависимости отобъективных, конкретно-исторических условий жизни. В своих произведениях Пушкинпоказывает, что достоинство и ограниченность его героев, формы их духовной инравственной жизни вырастают на определённой исторической почве, в зависимостиот общественной среды.
Так,в «Арапе» Ибрагим нарисован как человек, в характере которого нашли своёотражение черты новых людей петровской эпохи.
Историзмсочетается в реализме Пушкина с глубоким пониманием роли общественных различий.
Историзм- это категория, заключающая в себе определённое методологическое содержание.Историзм предполагает рассмотрение явлений в их развитии, взаимосвязи, впроцессе становления, с исторической точки зрения. Применительно к искусствуречь должна идти об особом творческом принципе восприятия действительности,своеобразном художественном качестве. Сложившийся как осознанный принципхудожественного мышления в начале XIX века, историзм с огромной силой проявилсяв творчестве Пушкина.
Историзмявился одной из основ пушкинской реалистической системы, с ним связановоспроизведение действительности в её закономерном движении, в процессеразвития, понимания личности в её исторической обусловленности. Историзм открылновые возможности познания жизни; от него неотделим самый характер художественнойтипизации и в конечном итоге — эстетической концепции действительности.
Совершенноочевидно, что проблема историзма актуальна и в настоящее время.
Разработкойпроблемы историзма в творчестве Пушкина А.С. занимались многие известныелитературоведы.
Всвое время историзм Пушкина нередко интерпретировался как выражение его разрывас вольнолюбивыми традициями; обращение поэта к истории истолковывалось в духенекоего объективизма и фатализма /Б. Энгельгардт/, полного разрыва с наследиемпросветительства /П.Н. Сакулин/, примирения с николаевской действительностью /И.Виноградов/ и т.п. Несостоятельность подобных представлений давно раскрыта внашей литературной науке. Ныне это уже пройденный этап пушкиноведения.
Ивсё же, как ни значительны достижения в изучении пушкинского историзма, мы неможем ими довольствоваться. Сейчас нужно идти дальше в познании Пушкина и егохудожественной системы, а следовательно, и в понимании специфики пушкинскогоисторизма. Целый ряд аспектов данной проблемы настоятельно требует уже новых подходови иных решений.
Делов том, что представления о пушкинском реализме нередко носят слишком общий,суммарный характер и недостаточно учитывают неповторимые особенности творческойиндивидуальности поэта. Справедливо отмечалось /в частности, Б.Н. Бурсовым/,что, говоря о Пушкине, мы больше стремимся установить общие принципы реализмавообще и нередко оставляем в стороне вопрос о данном, специфическом характереименно к пушкинской художественной системы. Это имеет прямое отношение кпроблеме историзма. Мы подчас больше думаем о выявлении его общих принципов/изображение явлений в закономерном развитии и исторической обусловленности ит.д./, чем об индивидуальном и своеобразном их преломлении в творчестве поэта.
«Историзм,- по мнению И.М. Тойбина, — не тождественен историческим или философско-историческимвзглядам. Это, разумеется, верно. И всё-таки формирование историзма какопределённого художественного качества проходило в тесной связи с развитиемфилософско-исторической мысли»[1].
Вработах о пушкинском историзме преимущественное внимание уделяется, какправило, характеристике взглядов поэта на историю, рассматриваемых к тому жеизолированно от общего движения современной ему философско-исторической мысли.При таком подходе специфика историзма как особого «творческого качества» /Б.В.Томашевский/, как органического элемента художественной системы стирается. Всёещё сохраняется заметный разрыв между анализом исторических ифилософско-исторических представлений поэта, с одной стороны, и исследованиямиего художественной практики — с другой.
Вконечном итоге это связано с тем, что исследователями пушкинского историзманедостаточно учитывается эстетическая природа искусства. Имеет место тенденция- ставить знак равенства между теоретической и художественной мыслью. Поэтомуна художественное творчество Пушкина прямо, непосредственно переносится систематеоретических (исторических) взглядов поэта. Такое положение приводит кнеоправданному логизированию и схематизации его творчества, мешает понять вполной мере природу художественных явлений, равно как и своеобразиехудожественного историзма. Между тем подлинное соотношение между теоретическойи художественной мыслью более сложны, чем это представляется в работах опушкинском реализме и историзме. Принципы историзма, всё сильнее проникавшие вовсе сферы человеческого знания, хотя и вели к неизбежному сближению научного ихудожественного творчества, их взаимному обогащению, тем не менее по-разному преломлялисьв каждой из этих сфер.
Разумеется,сам по себе исторический метод универсален, всеобщ. Он составляет одну изважнейших сторон диалектики. Однако конкретные формы, в которых историческийметод проявляется в сфере художественного творчества, многообразны. Это многообразиеформ художественного историзма заключено в самой природе искусства, внеповторимости и вечности художественного произведения, в творческой индивидуальностиписателя.
Общие,универсальные /«генерализирующие»/, в сущности философские принципыисторического подхода получают конкретное преломление в специфических нормах,неотделимых от характера образного мышления, национального своеобразия, откатегорий жанра, поэтики и стиля — всего того, без чего нет художественнойиндивидуальности.
Такимобразом, проблема историзма пушкинского творчества — это по существуодновременно и проблема возможностей его реализма, своеобразия егохудожественной системы.
Хотявопросы пушкинского историзма затрагивались во многих работах, специальныхисследований, посвящённых им, немного. Известная работа Б. Энгельгардта«Историзм Пушкина» /в кн. Пушкинист, под ред. С.А. Венгерова, издана в 1916году/, опубликованная давно, содержит немало интересных наблюдений и мыслей, нотеперь она методологически устарела. Работа С.М. Петрова «Проблема историзма вмировоззрении и творчестве Пушкина» посвящена в основном общей характеристикепушкинской философии истории. Наиболее ценной специальной работой о пушкинскомисторизме является статья Б.В. Томашевского «Историзм Пушкина», в которойвыдвинуто определение сущности пушкинского историзма и намечены основные вехиего развития. И всё же, как ни значительна и ни содержательна эта статья, онане решает проблемы, оставаясь скорее лишь введением в тему. Ведь в нейанализируются главным образом высказывания Пушкина по вопросам истории; что жекасается непосредственно анализа творчества, то такая задача автором неставится. Большой вклад в разработку этой проблемы внёс И.М. Тойбин. В егомонографии «Пушкин. Творчество 1830х годов и вопросы историзма» подробноанализируется пушкинская лирика, «маленькие трагедии», «Медный всадник», «Капитанскаядочка».
Всвоей дипломной работе мы попытались систематизировать имеющийся критическийматериал по проблеме историзма в творчестве А.С. Пушкина; проследить эволюциюисторических взглядов Пушкина на примере произведений разного времени.
Проблемы истории вхудожественном мире
А.С. Пушкина.
Историзмпо праву считается одной из ключевых проблем мировоззрения и творчестваПушкина. Именно историзм, духом которого проникнуты создания поэта, открыл влитературе невиданные прежде возможности художественного постижениядействительности, внёс живое и трепетное ощущение динамики и непрерывностиисторического процесса, стал основой реалистического метода и стиля.
Всвоё время Б.В. Томашевский справедливо подчеркнул, что «историзм не являетсяврождённой чертой творческого облика Пушкина, особенностью, с которой онродился»[2].К этому можно добавить, что он не был также результатом одного только личногоопыта поэта. Историзм формировала эпоха, время, отмеченное повсеместным инеобычайным побуждением исторического сознания, исторических интересов; он былтесно связан с общим движением западноевропейской и русскойфилософско-исторической мысли. Вот почему одна из актуальных задачпушкиноведения — выявить этот процесс, раскрыть его на конкретном материале.
Обозначившаясяс конца 18 в. новая эпоха национально-освободительных движений, грандиозныхпотрясений и сдвигов в судьбах народов и государств дала мощный толчокформированию исторического мышления. На смену рационалистическим и метафизическимконцепциям 18 в. приходят идеи исторической закономерности, признание властиисторических законов, понимание исторического процесса в его внутреннемединстве, в его динамике. Наступает пора интенсивного развития историческоймысли, расцвета исторической науки. В этом общеевропейском движении можно выделитьнесколько ведущих тенденций.
Одна из них — сближение истории с философией, обострённыйинтерес к вопросам исторической методологии, к проблемам философии истории.Наряду с разработкой конкретных историографических тем бурно развиваетсяфилософско-историческая проблематика; история становится предметом и объектомфилософских построений.
Сдругой стороны, наблюдается не менее интенсивное сближение истории ссоциальными исканиями. Социальность становится существеннейшим признакомисторического сознания, исторического мышления. Сложный процесс формированияисторического метода, тесно связанный с общим движением исторической мысли,нашёл своё отражение и в России. Здесь особая его интенсивность падает напериод после 1825 года, когда в связи с разгромом декабристов и необходимостьюрешить важнейшие вопросы, выдвигавшиеся ходом общественного развития, резковозрос интерес к исторической проблематике.
Новаяэпоха, когда открытая политическая борьба практически оказывалась невозможной,как никогда прежде обострила внимание к вопросам теории, к проблемамфилософского, исторического, морального порядка. Отсюда — широкоераспространение философских интересов среди интеллигенции. Философия былапризвана дать метод для решения важнейших вопросов действительности. В этихусловиях само развитие исторических знаний тесно сплелось с философией. Впервую очередь предстояло определить методологические принципы историческогоисследования, выработать новое качество исторического мышления. Вот почемуособую остроту и актуальность в русской общественной жизни этих лет приобретаютвопросы философии истории; обнаруживается стремление приложить общиефилософские принципы к истории человечества, выяснить характер и смыслисторического процесса и места в нем человеческой личности, народа,государства. История в таком плане – это тоже «наука наук», как и самафилософия, это «практическая проверка понятий о мире и человеке, анализфилософского синтеза»[3].
На страницахжурналов, в публицистике этих лет появляется обильная литература, посвященнаяфилософско-историческим проблемам; повсеместно выдвигается требованиефилософского подхода к истории. Вопросам философии истории посвящает свои«Философские письма» П.Я Чаадаев /он и называл их «Письмами о философииистории»/. В статье «Философия истории» /из Кузена/, опубликованный в«Московском телеграфе» /1827, ч.14/ разграничивается история, освещающаяотдельные события, этапы и эпохи человечества, и философия истории, призваннаяответить на ее общие, философские вопросы.
Само понятиефилософии истории оказалось при этом многозначным; в него вкладывалосьразличное содержание, различный смысл.
Прежде всего речьшла о выработке наиболее общих, теоретических принципов понимания историческогопроцесса, о философских основах исторической науки. Старая рационалистическаяфилософия истории, бравшая в качестве исходного пункта своих настроений идеюотвлеченного, всегда себе равного «естественного человека», явно обнаружиласвою несостоятельность.
Вместе с темочень скоро становится очевидным, что в России 1850-х годов содержаниефилософии истории необъятно расширяется, что она все больше выходит за своинепосредственные границы, преломляя важнейшие грани общественного сознания; онаоказывалась на стыке философии, истории, морали, психологии, соприкасаясь совсеми этими сферами.
В целом движениерусской философской исторической мысли 1830-х годов можно условно выделить дватечения, одно из которых опиралось преимущественно на идеи немецкойидеалистической философии, на романтические идеи шеллигианства прежде всего,другое – ориентировалось на методы французской исторической школы, на еесоциологические доктрины. Практически, однако, течения эти не существовали в ихчистом виде; напротив, они тесно переплетались между собой.
Параллельно собщей эволюцией русской философско-исторической мысли конца 1820-х – начала1830-х годов акцент в ней все больше передвигается с усвоения шеллигианскихконцепций на восприятие идей и методов французской исторической школы с ееобостренным интересом к социальной истории и ее конфликтам. Углублениесоциальных противоречий в жизни русского общества, необходимость понять этипроцессы в свете исторического прошлого и в сопоставлении с ходом истории наЗападе – все это побуждало обратиться к опыту французских историков эпохиреставрации.
Вопрос обособенностях и принципах романтической историографии с конца 20-х годовприобретает в русском обществе большую актуальность. На страницах журналов всечаще появляются имена Тьерри, Гизо; печатаются извлечения из их работ и отзывыо них. Идеи и методы новой историографии оказывают влияние на русскихисториков, публицистов, писателей, людей различных убеждений и взглядов. Вспорах, развернувшихся вокруг идей и методов названных историков, по-своемупреломлялись соответствующие идеологические расхождения.
Названный кругпроблем, в котором слились воедино вопросы философии истории, ее методологии ивопросы осмысления истории России, с особой остротой обозначился на рубеже 20-хи 30-х годов в связи с выходом в свет XII тома«Истории государства Российского» Н.М. Карамзина и появлением «Истории русскогонарода» Н. Полевого. Ожесточенные дискуссии, разгоревшиеся вокруг указанных«Историй», стали важнейшей вехой в истории духовного развития общества, вистории русского самосознания. В ходе дискуссий сложились основные концепциирусского исторического процесса и наметилось то идеологическое размежевание, ккоторому восходят истоки будущего славянофильства и западничества.
Эти дискуссии,явившиеся своеобразной школой философско-исторической мысли, оказывалисерьезное влияние на развитие русской литературы. Они сыграли так жеважную роль и в формировании пушкинскогоисторизма.
Философско-историческаяпроблематика занимала огромное место в раздумьях и в творчестве Пушкина. Именнов 30-е годы окончательно складывается система Пушкинскихфилософско-исторических воззрений, представлявшая собой несомненно одно изнаиболее значительных достижений тогдашней русской философско-историческоймысли.
Для пониманияглубины и своеобразия пушкинских взглядов их надлежит рассматривать неизолированно, а в процессе становления, на соответствующем историческом фоне.Это необходимо не только потому, что именно на окружающем фоне особенности пушкинскойфилософии истории предстанут в наиболее рельефном виде, но и потому, что лишьтакой путь исследования даст возможность выявить подлинный процесс формированияпушкинского исторического мышления, понять его в реальных исторических связях,в соответствующем историческом контексте.
Известно, что роль одного из важнейших идеологических ифилософско-эстетических центров в России после разгрома декабристов выпала надолю любомудров, группировавшегося вокруг «Московского вестника». Историческаяпроблематика занимала исключительно большое место в их теориях и размышлениях.Эволюция любомудров – идеологическая, философская, литературная – неотделима отобщего движения исторической мысли. Необходимо рассмотреть соотношение Пушкинас кругом любомудров, с эволюцией их исторических и философско-исторических воззрений.Так как речь идет о проблеме формирования исторических принципов Пушкина, то,естественно, что особый интерес должен представить вопрос о соотношении его стакими московскими шеллигианцами, как С.Шевыревым и тем более М. Погодиным – несомненно крупнейший историк, связанный скругом любомудров. Философско-историческая проблематика занимала огромное местов раздумьях и творчестве Пушкина. Именно в 30-е годы окончательно складываетсясистема Пушкинских философско-исторических воззрений, представлявшая собойнесомненно одно из наиболее значительных достижений тогдашней русскойфилософско-исторической мысли.
Пушкиным былосделано до «гоголевского периода» самое главное: решительный поворот к народукак силе, определяющей исторические судьбы науки, и к изображениюдействительности, осмысленной с точки зрения этих народных и историческихсудеб. Поэту принадлежала честь открытия, в русле которого двигалась вдальнейшем /в лице наиболее ярких своих представителей, включая и Гоголя/русская литература. Современному читателю довольно трудно оценить радикальностьпереворота, совершенного Пушкиным в середине 1820-х годов. Но только потому,что высказанная поэтом и подхваченная его преемниками мысль давно стала нашимдостоянием.
А между тем этобыла действительно «руководящая» мысль, т.е. принцип, легший в основу целогонаправления, которое на русской почве дало бесспорные и впечатляющиерезультаты. И Достоевский, стоявший у истоков движения, уже тогда сумел ихправильно разглядеть и обдумать во всей глубине и плодотворности возможныхследствий. Чем дальше шло время, тем более оно подтверждало фундаментальноезначение сказанного Пушкиным «нового слова». В конце 1870-х годов Достоевскийписал: «…”слово” Пушкина до сих пор еще для нас новое слово»[4].Иначе говоря, никто из тех, кто явился за Пушкиным, при всем блескеиндивидуальных дарований /Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Гончаров, Герцен, Некрасов/не выразил иной, более капитальной, более всеобъемлющей идеи, которая могла быпотеснить или стать рядом с «руководящей» пушкинской мыслью.
Путь Пушкина кустановкам реалистического творчества начинался с размышления над проблемамисовременной истории и споров вокруг «Истории государства Российского»Карамзина. В «Истории…» Пушкин увидел реализованную возможность такого повествования,при котором субъективные убеждения и пристрастия автора не исключают иныхсуждений, необходимо вытекающих из «верного /т.е. полного, не урезанного и неискаженного в пользу собственной концепции/ рассказы событий». Эта возможность показалась Пушкину настолько важной,что он воспользовался ею уже как приемом тогда, когда, будучи в том жеположении, что и Карамзин, писал «Историю Пугачевского бунта» /1834/. Неслучайно поэтому главный недостаток томов «Истории русского народа» Н. ПолевогоПушкин усмотрел в тенденциозности, в легкомысленном и мелочном желаниипоминутно противоречить Карамзину, в «излишней самонадеянности». «Уважение кименам, освященным славою…первый признак ума просвещенного. Позорить ихдозволяется только ветреному невежеству, как некогда, по указу эфоров, однимхносским жителям дозволено было пакостить всенародно» /т.11, стр.120/.Презрительные нападки Н. Полевого на Карамзина тем более странны, что мнения,высказанные Н. Полевым, не опирались ни на личные убеждения автора, как бы онони соотносилось с реальной историей русского народа, ни на эту историю.Своевольная трактовка исторических лиц и событий, «насильственное направлениеповествования к какой-нибудь известной цели» /т.11, стр.121/ в виде собственнойили заимствованной любимой идеи сообщают истории характер романа, тогда каксамый роман на современном этапе развития литературы должен иметь, по мыслиПушкина, все достоинства реальной истории – правдивого, беспристрастногорассказа о прошлом и настоящем.
На этомубеждении, сформированном во время работы над «Борисом Годуновым», «Полтавой»,«Евгением Онегиным», Пушкин прочно утвердился к 1829-1830 году, когда писалрецензию на Н. Полевого. Жанр произведения /драма, поэма, роман/ ничего не менялв существе новой эстетической позиции: по отношению к ней Пушкину былбезразличен не только выбор между тем или иным драматическим и эпическимжанром, но и выбор между всеми этими жанрами вместе и наукой /историей/,поскольку там и тут безусловное преимущество было на стороне строгих выводовисторической науки. В исторических работах Пушкина занимали проблемы, внекоторых он не представлял себе дальнейшей эволюции ведущих жанров новейшейлитературы. Проблемы истории были для него проблемами литературы.
Первый шаг отромантизма к реализму выразился в отказе от произвольного истолкованияхарактеров и событий. Заключительные главы «Евгения Онегина» в отличие отначала романа /1823/, написаны художником, окончательно сбросившим оковыромантического подхода к изображению действительности и нашедшим твердую опорудля реалистического повествования. Отныне оценка людей, событий в эпическом идраматическом рассказе дается не с личной точки зрения, чем бы она недиктовалась, но с точки зрения народа и исторических перспектив его судьбы.Такова природа пушкинской объективности, отметившей особой печатью оригинальнуюсуть его реализма. «Что развивается в трагедии, — рассуждал Пушкин в 1830 году,разбирая драму М. Погодина «Марфа Посадница,» – какая цель ее? Человек и народ.Судьба человеческая, судьба народная…Что нужно драматическому писателю?Философию, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живостьвоображения, никакого предрассудка любимой мысли. Свобода» /11,419/. Эта«свобода» предполагала полную зависимость от исторической правды.«Драматический поэт, беспристрастный, как судьба, — писал Пушкин в том жеразборе драмы М. Погодина, — должен был изобразить столь же искренно, скольглубокое, добросовестное исследование истины и живость воображения…ему послужило,отпор погибающей вольности, как глубоко обдуманный удар, утвердивший Россию наее огромном основании. Он не должен был хитрить и клонится на одну сторону,жертвуя другою. Не он, не его политический образ мнений, не его тайное илиявное пристрастие /по отношению к самодержавным притязаниям Иоанна или, напротив,к новгородской вольности/ должно было говорить в трагедии, но люди минувшихдней, их умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать или обвинять. Его деловоскресить минувший век во всей его истине» /11,181/.
Эпическому идраматическому писателю, так же как историку, нужно было вглядываться в факты,правильно их сопоставлять, отыскивая внутреннюю связь, отделяя главное отвторостепенного, и делать лишь те выводы, которые подсказывает логика историческихситуаций, их видоизменений, их взаимной обусловленности. Возражая Н. Полевомупо поводу его рассуждений о средневековой Руси, Пушкин писал: «Вы поняливеликое достоинство французского историка /Гизо/. Поймите же и то, что Россияникогда ничего не имела общего с остальною Европою; что история ее требуетдругой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, введенные Гизотом из историихристианского Запада».
Интерес Пушкина ксоциальной разнородности внутри одного государственного единства идет от всеболее настойчивого желания изучить не статику, но динамику общественной жизни,проникнуть в скрытые закономерности исторических перемен. Отсюдапреимущественное внимание поэта к тем сословиям, чьи интересы решительнеепрочих влияют на судьбы науки: крестьянство – дворянство.
Все подвижно, всеменяется. Всякая ущемленность терпима до известной поры. Задевая одного илинемногих, она не влияет на ход вещей. Но дело принимает другой оборот, когдастеснение грозит помешать / «Медный всадник»/. Вот почему /и это было ясно Пушкинууже в «Борисе Годунове»/ решающее слово на любом этапе исторической жизни нациипринадлежит народу, хотя это отнюдь не свидетельствует о его непогрешимости, неизбавляет от возможных ошибок и заблуждений. Но как бы то ни было, не толькослово, само молчание народа достаточно красноречиво, ибо в любом случае –кричит он или безмолвствует – народ является главным действующим лицом истории/ «Борис Годунов»/. Это убеждение стало основным положением пушкинскойреалистической системы. К концу 1820-х годов ее специфика четко выразиласьдвумя важнейшими понятиями: историзм и народность. Б.В. Томашевский писал: «Основнымичертами пушкинского реализма являются передовые гуманистические идеи,народность и историзм. Эти три части в их неразрывной связи и характеризуютсвоеобразие пушкинского творчества в его наиболее зрелом выражении»[5].
Для зрелогоПушкина нет истории вне народа и нет народа вне истории. Если народ творитисторию, то история, в свою очередь, творит народ. Она формирует его характер /«образ мыслей и чувствований»/, она определяет его нужды и чаяния, которыеследует формулировать не с точки зрения каких бы то ни было, в том числе и«самых передовых гуманистических идей», а с точки зрения уловленной в своемсвоеобразии конкретно-исторической реальности. Все насущные, общественно важныепотребности возникают изнутри народной жизни. «…Одна только история народа, — писал Пушкин, — может объяснить истинные требования оного» /12,18/. И, объясненныеи необъясненные, они всякий раз и непременно влияют на дальнейший ход вещей.Точно так же, как творимая народом история не завершена и открыта в каждыймомент наступающего настоящего, точно так же подвижен и незавершен творимыйисторией народный характер. Пушкин не мог быть создателем ни завершенной ипрогнозирующей будущее исторической концепции, ни игнорирующей будущее изавершенной концепции национального характера.
Если у Пушкинаобращение к истории означало изучение скрытых пружин исторического процесса инационального характера, о обращение к истории у Гоголя означало изучениеименно национального характера, причем в отличительных его чертах, резко выделяющихнарод среди других народов и резко выражающих природные свойства его души. Впрошлом Гоголь стремился разглядеть исконные, незамутненными никакимипозднейшими привнесениями стихии народного бытия, возникающие из глубиныпервозданной гармонии между человеком и органическими условиями его жизни.Характер народа здесь не что иное, как воплощение творческого «духа земли»,действующего во всех естественных проявлениях народной жизни и лишь в них иблагодаря им находящего неповторимый вид, и мысли, и образ.
Пушкин опирался впервую очередь на документы и летописи, тогда как Гоголь старался вникнуть вдух народа, и документированная канва событий, скупое изложение фактов, наивноелетописное морализирование были менее плодотворны для его размышлений, чемпроизведения народного творчества. Рисуя прошлое, Гоголь не смущалсянеточностью хронологических сближений: день и число битвы, верная реляция невходили в его планы, поскольку стихии национального характера заявляли о себе вкаждом событии народной истории, когда бы оно не происходило, и ни в одном – сисчерпывающей полнотой /ср. «Тарас Бульба»/. Отсюда и возникала необходимостьсближений.
Что касаетсяПушкина, то он не отступал от хронологии, старался держаться точного изложенияфактов, а в прошлом его привлекали эпохи глубоких общественных сдвигов инамечающихся предпосылок уже обнаружившегося в настоящем или вероятного вбудущем хода вещей /Смутное время, время Петра I, крестьянские войны/. Однако любая эпоха могла быстать в принципе предметом его художественного исследования, так каксвоеобразие каждой из них предполагалось само собой.
Между крайностямигероики и идиллии, войны и мира протекает жизнь науки, и, взятые вместе, ониисчерпывают все возможности выражения национальной духовной субстанции. Каквсякая субстанция, она в своих свойствах постоянна. Это устойчивая сущностьлюбых исторических явлений, которые лишь фиксируют ее переменчиво зримые формы.Эта смена явлений в общем историческом процессе не представляла для Гоголя, вотличие от Пушкина, никакой загадки, потому что понятие хода вещей у негоцеликом совпадало с понятием органического роста и законосообразностьисторического развития – с законосообразностью органических превращений.
Народ как хранитель духовных зиждительных началнации и история как длящаяся во времени возможность их реализации – вот чтостояло у Гоголя за теми понятиями, которые у него, как у Пушкина оказались вцентре философско-эстетической программы. Несмотря на разницу конкретногосодержания этих понятий, и там и тут народ был главным деятелем истории; и тами тут его благо решали судьбы нации; и там и тут эти убеждения влекли за собойвыводы, открывавшие новые пути художественного осмысления мира. Они указывалиобъективные размеры, соотношения предметов и явлений /иерархию вещей/ в этоммире и одновременно – объективную точку зрения, с позиций которой следует о нихсудить /иерархию ценностей, не зависящую ни от личных пристрастий, ни от официальнопризнанных и узаконенных догм/.
Для Пушкина несуществовало и не могло существовать вопроса о «нужных» и «ненужных» вехах, озаблуждениях ложных дорогах длиною в целые столетия. Оценка с точки зрениянравственной пользы и нравственной истины и лжи, оправданием по отношению кконкретным людям, их словам и поступкам, не приложима, по убеждению Пушкина, кисторическому процессу. В частности, потому что она предполагает отвлечение отвремени и места и абсолютизацию некоторых нравственных нужд и истин в ущербвсем прочим.
История и отдельныхнародов, и человечества не подчинена закону непрерывного моральногосовершенствования. Завоевания в одних областях не предполагают завоеваний вовсех прочих. Поэтому наряду с нравственными достижениями возможны и нравственныеутраты. Кассий и Брум – выразители традиционной римской доблести,республиканских достоинств – не удержали в прежнем русле хода вещей,споспешествовал Цезарю – «честолюбивому возмутителю» «коренных постановленийотечества /11, 46/. Как раз потому, что не всегда нравственная доблестьсоединяется с силою обстоятельств». /11, 43/.
Моральный фактор –не единственный фактор среди тех, которые действуют в истории. Это не значит,что позволительно сбросить со счета. Движениями людей руководят разныепобуждения, и нравственные представления здесь играют немалую роль. Но этипредставления подвижны. Брут не выиграл дела не потому, что явился «защитникоми мстителем коренных постановлений отечества», а потому, что в глазахбольшинства они утратили этот смысл и уже не выражали общего мнения. Иначеговоря, Брут сражался за благородные идеи, которые потеряли значение реальнойсилы.
По убеждениюПушкина, история нуждается не в моральной оценке, а в правильном объяснении.
Народ воспитываетсясобственным историческим опытом. Дело писателей заключается в том, что быоблегчить этот тяжелый опыт, предупредив возможные издержки историческогопроцесса глубоким анализом настоящего, тех социальных его тенденций, которыепробивают себе дорогу уже теперь и могут стать реальной силой в ближайшем илиотдаленном будущем. Ведь не все эти тенденции, выступающие как обычно, подлозунгом общего блага и справедливости, действительно отражают народныетребования и соответствуют народным идеалам.
Понятно, почему сконца 1820-х годов внимание Пушкина так настойчиво привлекала не только русскаяистория, но и история Западной Европы. Начиная с эпохи Петра I и позднее, когда Россия вследствие наполеоновскихвойн