Муниципальное общеобразовательное учреждение школа №30
Автор:
Немирова Елена
Ученица 11 «А»класса
Руководитель:
Назарова Н.В.
г.Мурманск,2005
План
IВведение
II. Основная часть
2.1 Уязвленная гордость РодионаРаскольникова
2.2 Система двойников
· Студент
· Лужини Порфирий Петрович
· СоняМармеладова
· Свидригайлов
2.3 Сны как форма психологическогоизображения
2.4 Кумир Раскольникова
2.5 Психологическая атмосфера в романе
IIIВывод
IVЛитература
I Введение
При ознакомлении с обширной литературой о Достоевском порой создаетсявпечатление, что речь идет не об одном гениальном художнике, а о целом рядефилософских сочинений различных авторов: Раскольникова, Мышкина, Верешова,Ставрогина, Ивана Карамазова, Великого инквизитора и других. Голос автора для однихисследователей сливается с голосами героев, для других является синтезом этихголосов, для третьих просто заглушается ими. Герой воспринимается как авторсобственной идеологической концепции, а не как часть огромного художественногомира Достоевского. В этом уникальная особенность романов Достоевского, в этомсостоит феномен его художественного метода.
Достоевский раскрывает сознание и характеры своих героевчерез изображение их драмы, в период наивысшего обострения внутренней борьбы.Формой внутреннего движения его героев является не эволюция, а непрерывныеметания между рассудком и влечением чувства. Достоевского интересует не столькоистория Раскольникова, сколько его идея.
Главное в идеи Раскольникова – его идея. « кровь по совести»,« теория преступления по совести» — вот самое главное в идеи Раскольникова,хотя только этой мыслью она не исчерпывается. Идея Раскольникова непредставляет собой стройной мировоззренческой системы. Она противоречива.Понять, почему вполне хороший, благородный молодой человек, мечтающий о «всеобщем счастье», так наказан, трудно. Я и попыталась разобраться вособенностях романа Достоевского, чтобы понять, за что наказан герой.
Ф.М.Достоевский — величайший русский писатель, непревзойденный художник-реалист,анатом человеческой души, страстный поборник идей гуманизма и справедливости.«Гениальность Достоевского, — писал М. Горький, — неоспорима, по силеизобразительности его талант равен, может быть, только Шекспиру».Егороманы отличаются пристальным интересом к интеллектуальной и психологическойжизни героев, раскрытием сложного и противоречивого сознания человека. РоманФ.М. Достоевского «Преступление и наказание» — это произведение,посвященное истории того, как долго и трудно шла через страдания и ошибкимятущаяся человеческая душа к постижению истины.
Студентюридического факультета Родион Романович Раскольников занимается в университете«не жалея себя, и за это его уважали, но никто не любил. Был он очень беден и как-то надменно горд и необщителен; как будто что-то таил про себя».Гордость, властность, надменность, тщеславие, заносчивость, самолюбие главногогероя «Преступления и наказания» отмечают в романе Порфий Петрович, Разумихин,Свидригайлов, Соня Мармеладова, сестра Дуня. Гордость настолько глубоко и органичновелась в натуру Раскольникова, что он даже «заболел от уязвленной гордости’,когда в нем началось перерождение к другой, неориентированной гордостью, жизни.
Гордостьведет Раскольникова к отчуждению от людей. Он избегает встреч с ними, а привынужденном общении ощущает «свое обычное неприятное и раздражительное чувствоотвращения ко всякому чужому лицу, касавшемуся или хотевшему толькоприкоснуться к его личности. Он решительно ушел от всех, черепаха в своюскорлупу, и даже лицо служанки… возбуждало в нем желчь и конвульсии». Этоотчуждение вырастает после убийства в ненависть и презрение к окружающим«Мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждения вдругсознательно сказалось в его душе… Это было какое-то бесконечное, почти физическоеотвращение ко всему- встречавшемуся и окружающему, упорное, злобное,ненавистное. Ему гадки были все встречные, — гадки были их лица, походки,движения. Просто наплевал бы на кого-нибудь, укусил бы, кажется, если быкто-нибудь с ним заговорил». Бросив в воду предложенные ему деньги, отказавшисьот милостыни, от единящего людей, но уязвляющего гордость «закона любви»,Раскольников словно захлопнул все выходы из своей скорлупы. «Ему показалось,что он как будто ножницами отрезал себя от всех и всего в эту минуту».
Усилениепрезрения к людям тесно взаимосвязано в душе Раскольникова с возрастанием егосамомнения, «своей претензии». «Он, кажется, вообразил себе, — говорит о немСвидригайлов, — что и он гениальный человек, — то есть был в том некоторое времяуверен».
Свысоты такого воображения люди кажутся ему пигмеями, вшами, дрожащими тварями,что неожиданно сближает следствия «закона Я» с результатами позитивистскойметодологии, для которой человек, как выражался герой «Записок из подполья»,есть «усиленно сознающая мышь», другие следствия этого закона не позволяютРаскольникову напрочь отделиться от «вшей» и совсем не касаться их. Более того,они ему жизненно необходимы в, так сказать, подчеркнуто позитивистской «вшивости»(без учета их желаний, стремлений, идеалов и т.п.) для подтверждениясобственной гордости, как материал и средство, в которых отражался бы его«гений».
Эти иподобные им следствия закона Я» отчетливо видны в выстраданной в одиночестветеории Раскольникова, согласно которой, по словам Свидригайлова, все окружающиеразделяются «на материал и на особенных людей, для которых, по их высокомуположению, закон не писан, а, напротив, которые сами сочиняют законы остальнымлюдям, материалу-то, сору-то».
Всемходом романа Ф. М. Достоевский развенчивает теорию Раскольникова. Один изприемов разоблачения антигуманной сущности теории -это использование системыдвойников. К двойникам Раскольникова можно отнести П. П. Лужина, следователяПорфирия Петровича, Соню, Свидригайлова, студента, встреченного в распивочной.
Попробуем определить, почему каждый из этих людей является двойником героя, ипонять, как они повлияли на Раскольникова.
Зайдя однажды в распивочную, куда Родион заходил крайне редко, он услышал спор.Один из оппонентов говорил, что если бы была его воля, то он избавился бы отодной старухи-процентщицы, которая чрезвычайно скупа и бесцельно проживаетжизнь, мучая окружающих и близких. Он рассказывал, как страдает сестра этойстарухи, вынужденная подчиняться и выполнять всю черную работу по дому и всеприхоти старой чиновницы. И что все свои богатства старуха завещает не сестре,сделавшей ей столько добра, а монастырю. Студент говорил, что убить процентщицу-благое дело, поскольку через ее смерть получат средства к существованиюмножество обездоленных семей. Грех окупится сполна.
Раскольников внимательно слушал оратора. Позже он часто вспоминал этот вечер.Те мысли, которые он вынашивал и которых, возможно, еще боялся, были услышаныим из уст незнакомого, чужого ему человека. Эта встреча с “двойником” толькоподтолкнула Раскольникова к убийству. Он до того момента лишь думал о своейтеории, не решаясь поверить ее кому-либо открыто. И вот перед нимединомышленник. Конечно, будь этот случай раньше, до создания теории, вряд лион обратил внимание на хмельные речи студента. Но сейчас случайно услышанноеподтверждение собственных мыслей действует на Расколышкова иначе: онвоспринимает этот случай как провидение, как некий знак его правоты. Онотуманен собственными мыслями сильнее, чем прежде, уходит в себя; убийствопредставляется теперь вполне осуществимым поступком, а не страшной мечтой,которая, впрочем, нереальна.
Стоит сказать, что такое восприятие одного из множества разговоров, возникающихв распивочных, стало возможным благодаря обостренному восприятию Раскольникова,его повышенному суеверию. Воспаленный разум, выведший то, что существуют люди,которые высшими силами назначены властвовать, легко увидел вразглагольствованиях студента тот же знак свыше. В том состоянии, в котором былРаскольников, ум его цеплялся за любое, самое ничтожное подтверждениесобственных мыслей, но множество опровержений его теории он просто не замечал,целиком отдаваясь размышлениям о пробе и о себе.
О Петре Петровиче Лужине читатель впервые узнает из письма матери Раскольникову.А впервые встречается сразу после болезни Родиона -Лужин приходит знакомиться сбудущим родственником. С начала беседы Раскольников ожесточается против Лужина,а причиной тому является теория “целого кафтана”. Лужин — двойникРаскольникова, а его теория — аналог теории героя, чего не мог не заметить и неужаснуться этому герой. Теория “целого кафтана” заключается в том, что любойчеловек должен стремиться, прежде всего, к достижению своих целей, жить длясебя одного, употребляя все силы и все возможные средства. Свою точку зренияЛужин подтверждает примером: имеется у какого-то человека кафтан, а рядомнаходится другой человек без кафтана. Что лучше: разорвать кафтан, поделиться снеимущим и обоим замерзнуть или хотя бы одному остаться в целом кафтане ивыжить? Понятно, что Лужину предпочтительней второй -вариант.
Эта теория вполне оправдывает пренебрежение интересами одного человека радиинтересов другого. Собственно, поэтому Лужин женится на Дунечке. Ему нужна женапослушная и преклоняющаяся перед мужем. Женившись на бесприданнице, Лужин хочетзаставить женщину чувствовать себя в долгу перед ним, хочет превратить еефактически в свою рабыню. Лужин готов переступить через нее ради достижениясвоей цели. Его не интересует ее мнение, он сделал выбор.
Раскольников с ужасом слушает Лужина. В словах Петра Петровича он узнает своютеорию, только опошленную и сниженную до бытового уровня понимания. Исчезлапафосность, а смысл остался. Те же категории людей — слабые и сильные, то жеправо сильных вершить судьбы слабых.
Уверенность Раскольникова в собственной правоте пошатнулась. Но его убежденияеще сильны. Он старается убедить себя в том, что теория Лужина не похожа на егособственную: целью убийства он называет благосостояние других, а Петр Петрович жертвуетчужими интересами в угоду себе. Но Раскольников обманывает себя, поймет он этопозже, точнее, не поймет, а признает.Он в преступлении ищет подтверждения того,что он не “вошь”, не “материал”, а человек, “право имеющий”. Раскольниковпереступает через чужую жизнь ради своих целей, подобно Лужину.
Как это ни удивительно, своеобразным двойником Раскольникова является самыйсильный его “противник” — Порфирий Петрович. Несмотря на то, что это разныелюди, между ними много общего. Сходство это в мышлении героев, в их психологии.
Порфирий Петрович старше Раскольникова. Но в молодости он тоже создал подобнуютеорию. Поэтому, собрав факты о преступлении, он без труда вычислил убийцу.Порфирий Петрович видел перед собой такого же человека, как и он сам в молодости,а поэтому прекрасно понимал психологию Раскольникова. Он не сомневался ввиновности Родиона. Насколько точно Порфирий рассказывает убийце опреступлении! Все описывает просто с ужасающей точностью, до мельчайшихподробностей. Это не только результат логических размышлений, но ивоспоминаний.
Однако, на мой взгляд, есть еще сходство у этих героев. Оба они оченьчеловечны. У этих людей, в отличие от лужиных, есть совесть и сострадание.Кажется, это невозможно! Убийца и следователь, охотник и жертва. Разве можетпреступник, скрывающийся от наказания, иметь совесть? И какое сострадание уследователя, допрашивающего преступника?
Но Раскольников мучается, он старается искупить грех (вспомним, сколько онсделал для семьи Мармеладова), душевные страдания заставляют его сделать массуошибок, косвенно подтверждавших его вину. А Порфирий Петрович, зная, чтоиспытывает Родион, пытается не только доказать вину Раскольникова, но и помочьему. В конечном счете Порфирий Петрович сделал очень много, чтобы герой призналсвою вину и раскаялся.
Важную роль в воскрешении души Родиона сыграла также Соня Мармеладова, котораятоже является двойником Раскольникова.
О Соне герой узнает из рассказа Мармеладова, который поведал ему историю своейсемьи, о жертве, которую принесла Соня ради близких. Она “переступила” черезсебя для других. '
Что же общего у этих героев? Казалось бы, Раскольников тоже хотел переступитьчерез человека, но переступил он через себя. Соня Мармеладова тоже переступилачерез себя. Она понимала, на что идет и что общество не примет ее поступка.Соня верила, что своей жертвой она облегчит страдания своей семьи, и этопридает ей силы.
Поступки Сони и Раскольникова противоречили их сущности, но в определенныймомент они оба совершают преступление против себя ради достижения более важных,как им казалось, целей. И оба лишь внешне переходят границу, но внутренне немогут ее переступить, и поэтому страдают.
Раскольников чувствует, что либо сойдет с ума, либо совершит самоубийство.Иного пути он не видит. Ему нужен кто-то рядом. Поэтому Раскольников и идет кСоне, в ней он увидел родственную душу. И Раскольников не ошибся. Соня понялаего, она помогла спасти душу героя. Раскольников искал родственную душу, нонашел большее. Ближе узнав Соню, он удивляется, как она до сих пор неопустилась или не сошла с ума, или не совершила самоубийства. А ответ находит ввере: Соня верит в Господа, это придает ей силы жить и надеяться. Позже вераспасет и Раскольникова, душа его воскреснет. Недаром Соня читает ему при встречеотрывок из Евангелия о воскрешении Лазаря. Это как бы предвидение будущегоРодиона, символ его раскаяния, новой жизни.
Можно сказать, что в чем-то судьбы Сони и Родиона Раскольникоза схожи. И вконце концов они станут одной судьбой, их соединит любовь. Через страдания онипрейдут к взаимопониманию, осознают ошибки и простят обиды.
Есть в романе еще один двойник Раскольникова — Аркадий Иванович Свидригайлов.Этот человек — воплощение раскольниковской теории -живет по принципувседозволенности. Он “переступил” через несколько жизней: Марфы Петровны,девочки, лакея… Свидригайлов пользуется любыми средствами для достижениясвоих целей, которые в основе своей банальны, низменны и пошлы. Раскольниковпрезирает Свидригайлова, но в то же время испытывает одновременно страх передним и интерес к его личности. Аркадий Свидригайлов — самый мучительный двойникРодиона. Раскольников понимает, что для Свидригайлова обратной дороги нет,после такого нравственного падения восстановление души невозможно. Свидригайлов- это предупреждение герою о возможной судьбе.
Раскольников все время стремится разорвать ту нить, которая связывает его соСвидригайловым. Мне кажется, что не случайно именно Свидригайлов говорит о двухпутях выхода из сложившейся ситуации у Раскольникова (“У Раскольникова дведороги — или пуля в лоб, или по Владимирке...”).
Все двойники очень разные. Можно сказать, что они являются двойниками разныхдушевных качеств героя, зачастую противоположных
Характеризуя теорию Раскольникова, Порфирий Петровичзамечает со своей стороны, что «сор» должен жить в абсолютном послушаниизаконам, а их сочинители, только лишь в силу собственной необыкновенности ивысокости своего положения, имеют право делать всякие преступления и лепить изпокорного материала все, что им вздумается. В его характеристике вы деленобезграничное своеволие как важный признак возлюбившего неравенство исамообожествляющегося индивида, связанный с умалением личности других людей ипосягновением на их жизнь.
Раскольниковсчитает совершенно верным поставленный Порфирием Петровичем в изложении еготеории акцент, однако тут же пускается в ее оправдание, пытаясь дать ей болееблагородное обоснование. В уточнении Раскольникова «необыкновенный» человекимеет право разрешить своей совести проливать кровь «обыкновенных» единственнов том случае, если этого требует «исполнение его идеи (иногда спасительной,может быть, для всего человечества)». Именно идея и ее размер определяют, поего мнению, право «перешагнуть через кровь»: чем спасительнее и больше идея,тем неоспоримее право на увеличение объема кровопускания пигмеям.
Впример подобной идеи, не объясняя, однако, ее спасительности и качественногосодержания ее размера, Раскольников приводит научные открытия. «По-моему, еслибы Кеплеровы и Ньютоновы открытия, вследствие каких-нибудь комбинаций, никоимобразом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизниодного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставшихна пути как препятствие, то Ньютон имел бы право и даже был бы обязан…устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытиячеловечеству».
Врассуждении Раскольникова спасительность научных открытий для человечестваповисает в абстрактном, «может быть»,зато в соответствии с «законом Я»‚ выделяется их «известность», возвышая самихтворцов и логически предполагающаясоразмерное идее кровопролитие.
Идядалее за перечислением «необыкновенных» людей в уточняющейся Раскольниковымтеории, следя метаморфозами и степенью туманности их спасительных идей!требующих для своего воплощения далеконе туманных жертв, мы от предположительной логики переходим к истории изнакомим с «законодателями иучредителями человечества», — «Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами итак далее».Суть их деятельности заключалась в замене старого закона новым, длячего они обходимых случаях не останавливались перед кровью. «Замечательно даже,что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшныекровопроливцы».
Иопять-таки благодетельность «установителейчеловечества» никак не раскрывается не только с нравственной, но просто ссодержательной стороны. Более того, она совершенно пропадает в формальнойотвлеченности «нового закона», неопределенной способности «сказать что-нибудьновенькое» и в столь же неопределенном стремлении «разрушения настоящего во имялучшего». Напротив, на фоне абстрактности и бессодержательности «нового слова»еще рельефнее вырисовывается кровавая реальность и конкретностьсамовозвышающейся личности, торжество «закона Я».
Взявшисьоблагородить свою теорию, Раскольников всем ходом мысли только разоблачает ее,смыкаясь в конечном итоге с оценкой Порфирия Петровича. При этом Достоевскому быловажно показать этот теоретический ход мысли,маскирующий и осложняющий проявления «закона Я» и повторяющийся, как увидимдальше, в практических действиях Раскольникова. Туманность разсла спасительности идеи, якобы нужной всему человечеству,неопределенность «нового слова» являются своеобразной идейно-психологической ширмой,полагающей усыпить совесть, если она еще смеется, для стирания различий между добром и злом, чтосущественно необходимо для неограниченного возвышения эгоистической гордости в «законеЯ».
Конкретностьвысокой нравственной задачи «новом слове», определенность желания стать немногополучше, хоть на каплю благолепнее нарушало бы всю идейную связь: максимальноесамоутверждение личности — безразличие в выборе средств для него — абстрактностьвыдвигаемых при этом целей. То есть подобная конкретность препятствовала бысмешению добра и зла в выборе средств для достижения нравственно содержательнойцели и гасила бы эгоистическую гордость отделенного от целого индивида выстраивалабы социально-исторические отношения по «закону любви», который один, по мнениюДостоевского, способен придать им в идеале подлинное, нравственное, величие.
Безнравственноеже величие реального социально-исторического процесса, в котором сильнеедействует «закон Я», заключается в торжестве силы и успеха стремящихся кгосподству «учредителей и законодателей человечества». На величии этогопроцесса, которое обратно пропорционально его нравственности, его благонравию иблагоразумию, основана историческая сторона теории Раскольникова, играющая вней ведущую «подстрекательскую» роль и раскрывающая двусмысленность некоторыхисторических новаций.
Сны ивидения стали одной из важнейших форм психологического изображения у Достоевского. Легко заметить при этом, чтолегких или хотя бы нейтральных по настроению снов у его героев не бывает:психологические страдания не только продолжаются во сне, а даже усиливаются,потому что в бессознательном состоянии свободнее проявляется тот ужас, которыйносят герои в душе.
Движениеромана рельефно запечатлено, в частности, в снах Раскольникова, где естественно(и даже, так сказать, натуралистичен) более обобщенный рисунок и прямаясимволика. В этих снах предстают жестокие картины, соотнесенные с преступлениемРаскольникова (в одном из них повторяется само преступление), и в то же времявы ступают массы людей, «все они». В первом сне, который Раскольников видитнакануне преступления, толпа людей забивает «маленькую, тощую саврасуюкрестьянскую клячонку». Это именно картина некоей всеобщей жестокости мира —вся эта «толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду», толпа, которойхозяин клячонки кричит: «Садись, все садись!.. Всех довезу, садись!» Раскольников,который видит себя ребенком, «бросается с своими кулачонками», и эта сцена какбы обнажает бессмыслицу борьбы с жестокостью целого мира.
Вовтором сне — уже после преступления —полицейский офицер зверски избиваетквартирную хозяйку Раскольникова. Собирается толпа, « слышались голоса,восклицания, входили, стучали, хлопали дверями, сбегались». Эта сценасоотнесена с преступлением, и уже с тем наказанием, которое может обрушиться наРаскольникова. «Что это, свет перевернулся, что ли? — мелькает в его мозгу.«Стало быть, и к нему сейчас придут… И вот в бреду ему кажется, что «околонего собирается много народу и хотят его взять и куда-то вынести, очень об немспорят и ссорятся. То вдруг он один в комнате, все ушли и боятся его, и толькоизредка чуть-чуть отворяют дверь посмотреть на него, грозят ему, сговариваютсяо чем-то промеж себя, смеются и дразнят его».
Далееизображается сон, в котором Раскольников снова убивает хохочущую теперь над нимстаруху, а «вся прихожая уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, ина площадке, на лестнице и туда вниз — все
люди,голова с головой, все смотрят...».
И, наконец, в эпилоге он, больной, видит кошмарный
сон обудущем мира. И сон этот затем своеобразно проецируется на то ощущение, котороеиспытывает Раскольников, когда, уже выздоровев, смотрит с высокого берега реки:«С дальнего другого берега доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримойстепи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жилидругие люди, совсем непохожие на здешних, там как бы самое время остановилось,точно не прошли еще века Авраама и стад его».
Ноэти последние сцены романа только подчеркивают то, что воплощено во всейцельности повествования. Герой Достоевского постоянно обращен ко всейнеобъятной жизни человечества в ее прошлом, настоящем и будущем, он постоянно инепосредственно соотносит себя с ней, все время меряет себя ею.
«Попробуйтеже бросьте взгляд на историю человечества, — отмечает один из героевДостоевского, — ну, что вы увидите? Величественно? Пожалуй, хоть и величественно…Пестро? Пожалуй, хоть и пестро… Однообразно? Ну, пожалуй, и однообразно:дерутся да дерутся, и теперь дерутся, и прежде дрались, и после дрались, —согласитесь, что это даже уж слишком однообразно. Одним словом, все можносказать о всемирной истории, все, что только самому расстроенному воображению вголову может прийти Одного только нельзя сказать, — что благоразумно. На первомслове поперхнетесь.
Вечнаярака, неблагоразумие мировой истории питаются гордостью и эгоизмом «необыкновенных»людей, жаждущих первенства и власти любой ценой и возбуждающих зависть и злобуу «обыкновенных», которые пытаются занять их место. К такому выводу приводитРаскольникова его теория, которую он постоянно углубляет и содержание «новогослова» в которой постепенно перестает играть даже чисто служебную роль. «И ятеперь знаю, Соня, — обращается он к Мармеладовой, напрочь забыв о «новыхзаконах» и «спасительных идеях», — что кто крепок и силен умом и духом, тот над ними и властелин! Кто многопосмеет, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всехправее! Так доселе велось и так всегда будет! Только слепой не разглядит!»
«Правота»голой силы, смеющей «плюнуть на большее», обнаруживает в размышленияхРаскольникова истинные мотивы «нового слова» «учредителей и законодателейчеловечества» — сладострастную жажду господства, снимает маскировку с их «спасительных»идей. «О как я понимаю “пророка”, — входит в экстаз Родион Романович, ставясебя на место «плюющего на многое» властелина,— с саблей! на коне: велит аллахи повинуйся “дрожащая” тварь! Прав, прав пророк, когда ставит где-нибудьпоперек улицы хор-р-рошую батарею и дует в правого и виноватого, не удостаиваядаже и объясниться! Повинуйся, дрожащая тварь, и — не желай, — не твое этодело!..»
Величиесамодовлеющей безнравственной власти законодателей истории, льющих кровь, «какшампанское», за что «венчают в Капитолии и называют потом благодетелемчеловечества особенно выпукло воплощалось для Достоевского в Наполеоне, в идеяхи поступках которого, по мнению писателя, ничего не лежало из любви кчеловечеству. Фигура Наполеона чрезвычайно важна для понимания теории ипоступков Раскольникова. Она для него главный и наиболее прочувствованныйавторитет. Кумир поражает Родиона Романовича прежде всего способностью задушитьв себе голос совести, пренебречь жизнями многих людей для карьеры, достижениявсесильного могущества над миром. Такой человек, как я, — говорил Наполеон, —плюет на жизнь миллиона людей. Потому-то, в представлении Раскольникова, он иесть подлинный «необыкновенный человек»: «…настоящий властелин, кому всепозволено, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратитполмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и емуже, по смерти, ставят кумиры, а стало быть, и все разрешено. Нет, на этакихлюдях, видно, не тело, а бронза!»
Единствоволевого стремления, характера и теории Раскольникова пробуждает в нем желание«забронзоветь», подражать карьере законодателей истории, для чего необходимо,по примеру Наполеона, убить в себе совесть и человечность, чтобы обрестиспособность убивать других людей. В своем чудовищном эксперименте онвознамерился удостоверить свои возможности стать безнравственным учредителемчеловечества, испытать себя Наполеоном (а тем самым и Наполеона, его карьеру —собой).
Помнению Свидригайлова, французский император увлек его именно тем, что он шагалчерез зло непреклонно, не задумываясь. Это мнение совпадает с самоанализомРаскольникова, объясняющего Соне: «…я хотел Наполеоном сделаться, оттого иубил… Ну, понятно теперь? Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос:что если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не было бы у него,чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода Монблан, а была бывместо всех красивых и монументальных вещей просто-напросто одна какая-нибудь сстарушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить, чтобы из сундука уней деньги стащить (для карьеры — то, понимаешь?), ну, так решился ли он на это,если бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что уж слишком немонументально, и.,. грешно?» Ответ Раскольникова, предопределивший его решимостьвполне однозначен. В такой гипотетической ситуации Наполеон не только бы не покоробился,но и не понял бы вопроса о монументальности и грехе: «И уж если только не былоему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы не дал без всякойзадумчивости… задушил… по примеру авторитета… И это точь-в-точь так ибыло!»
Преждечем прийти к подлинному объяснению своего преступления, движимого предельными следствиями «закона Я»,мысль Раскольникова пробегает по тому же маскирующему кругу обманных рассуждений,что и его теория. Как в теории эти реальные следствия прикрывались пустозвоннымноваторством, так и ее осуществлениеРаскольниковым пытается, хотя и довольно робко, облагородить не менеепустозвонным служением всему человечеству, некоей благой целью. Вопрос обистинной цели Раскольникова для Достоевского чрезвычайно важен, посколькуправильное его понимание позволяет видеть за слоем верхностных мотивов личностисложные глубинные проявления «закона Я».
В чемже состоит главная цель Родиона Романовича и ее благость? Пытаясь выяснить это,Соня Мармеладова спрашивает у него: «Ты был голоден? Ты …чтобы матери помочь?Да?» — «Нет, Соня, нет, — бормотал он, отвернувшись и свесив голову, —не был ятак голоден, я действительно хотел помочь матери, но… это не совсем верно...»А что же верно, если не физиологическая потребность и не любовь к ближнемуруководили поступком Раскольникова?
Вприведенной фразе, важной во многих отношениях для понимания переплетениянеоднозначных мотивов преступления, содержится ряд противоречий, снимающихпозолоту с его благородного объяснения и подводящих к главной причине. Пока жеотметим уже встречавшуюся закономерность: внутренне бунтуя противпозитивистского отношения к человеку, Раскольников в то же самое времяоказывается неспособным оторваться от него, насквозь пропитан в своем мышленииего категориями и схемами, обнаруживая тем самым глубокое «избирательноесродство» между своеволием в «законе Я»и позитивистской методологией.
Служениечеловечеству он целиком понимает как урегулирование экономических связей междулюдьми, как перераспределение денег. Рассудочная экономика направляет и егоарифметическую логику: жизнь смешной старушонки— ничто по отношению кобладаемым ею средствам, поэтому и овладение ими через ее убийство длявозможных добрых дел должно загладиться «неизмеримою, сравнительною,пользой».Математический подход к добрым делам, их нравственная неопределенностьтесно связаны с более глубокой, нежели служение человечеству, причиной преступления,для которой оно выполняет лишь служебную роль.
Обратимсявновь к подслушанной Раскольниковым фразе, где эта служебность выражена внезаметно-несоразмерном подчинении всего человечества высокопарному заявлениюгордого Я («посвятить себя»). Такое подчинение становится все более явным помере возрастания претензий Я и по мере усиления неопределенности общего дела, котораяопять-таки необходима для более эффективной и не всегда осознанной борьбы ссовестью, препятствующей происходящему в «законе Я» смещению добра и зла.
Действительно,каким может быть общее дело при полном презрении к человеку и неверии в егодуховные возможности? Ведь на вопрос «у стены», художественно заданный автором«Братьев Карамазовых» великому инквизитору (как замечал Достоевский в письме кНА.Любимову, «вопрос ставится у стены: “Презираете вы человечество или уважаете,вы, будущие его спасители?”), Раскольников отвечает недвусмысленно: «Непеременятся люди и не переделать их никому, и труда не стоит тратить. Это ихзакон… Закон». Этим его убеждением и обусловлена неопределенность общегодела, которое вместе с выбранными им путями служения человечеству полностьюдискредитируется, что способствует продвижению сознания к более фундаментальнымцелям преступления. «… Целый месяц, — смеется он над своим служениемчеловечеству, — всеблагое провидение беспокоил, призывая в свидетели, что недля своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а имею в виду великолепную иприятную цель, — ха-ха!»
Когдаглавные цели убийственного эксперимента Раскольникова становятся в его сознаниияснее второстепенных, он возбуждается и входит в экстаз: «Свобода и власть, аглавное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Вот цель!Помни это — говорит он Соне. В черновых записях Достоевского, связанных собразом Раскольникова, читаем: «В его образе выражается… мысль непомернойгордости, высокомерия и презрения к этому обществу. Его идея: взять во властьэто общество… деспотизм — его черта… Он хочет властвовать — и не знаетникаких средств. Поскорей взять власть и разбогатеть. Идея убийства и пришлаему готовая».
Обдумываявсе глубже свое преступление, Раскольников понимает, что служение человечествуи общее дело — это сущий вздор. «Не для того я убил, — при знается он Соне, —чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества… Япросто убил; для себя убил, для себя одного: а там стал ли я бы чьим-нибудьблагодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутинку и на всех живыесоки высасывал мне в ту минуту все равно должно было быть!.. И не деньги,главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, какдругое… Я это все теперь знаю… мне надо было узнать тогда, и поскорейузнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу!Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею...»
Не теили иные конкретные формы господства интересовали Раскольникова прежде всего, асама чистая возможность овладеть ими, стать потенциально «бронзовым»сверхчеловеком, так сказать, скупым рыцарем от власти, для чего необходимосовершить духовное самоубийство и задушить в себе совесть, способностьсострадания и любви, которые наиболее эффективно атрофируются умалением иуничтожением других.
«Старухабыла только болезнь, — движется его мысль от поверхностных объяснений кподлинной причине преступления, — я переступить поскорее хотел… я не человекаубил, а принцип убил! Принцип-то я и убил, а переступить-то не переступил, наэтой стороне остался.
Черт,как известно, советовал, правда, без особого успеха. Ивану Карамазову именно«отвыкнуть» от совести, чтобы стать «как боги». И Раскольников также не смогпобороть до конца эту «привычку», врачующую эгоистическую гордость ипрепятству