Ничипоров И. Б.
Размышленияо книге свящ. Георгия Ореханова
Заявленнаяв названии книги тема неоднократно становилась предметом широкого кругамеждисциплинарных и специальных исследований – исторического, богословского, культурфилософского,литературоведческого планов. Научный труд свящ. Г.Ореханова имеетфундаментальный характер и нацелен на системное изучение как мировоззренческихоснов проповеди Л.Н.Толстого, так и исторического контекста его противостоянияс Православной Церковью.
ИсследуяТолстого как «исторический факт, уникальный феномен русской истории» (С.11), авторвоспроизводит менявшийся во времени контекст церковно-государственных, церковно-общественныхотношений в России ХIХ в., связанный с набиравшей остроту проблемой русскогорелигиозного кризиса. Богословские построения писателя соотнесены в книге сконфессиональным опытом интерпретации Священного Писания, со СвященнымПреданием Православия, с историей Церкви и в то же время увидены в качествеемкого отражения социокультурных процессов от середины ХIХ столетия до рубежаХIХ – ХХ вв. Впечатляет блестяще освоенная историография данной проблемы: это иразноплановые прижизненные для Толстого источники, и работы мыслителей иписателей эмиграции, и советские методологические схемы, и восприятиерелигиозных идей Толстого в инославной (католической и протестантской) среде.Впервые привлекаются ценные архивные материалы, часть из которых помещена вприложении.
Структурноисследование о. Георгия Ореханова подразделено на две обширные части. Главы иразделы первой из них обращены к возникновению религиозно-философских взглядовТолстого и особенностям их восприятия в России. Предметом второй части сталираспространение идей Толстого в обществе и динамика его конфликта с церковной игосударственной властью, вызвавшая появление Синодального акта от 20-22 февраля 1901 г.
Вначальной части книги многомерно показана общественно-культурная и духовнаяпочва формирования религиозных идей Толстого. Выстраивая стержневую канвуисторических размышлений от последних лет царствования Николая I, о. Г.Орехановпрослеживает процесс активизации русского политического и идейного радикализма,который в 1860-е гг. и позднее приводит к нигилистическому отвержениюкультурных ценностей, религиозному брожению в среде народа и интеллигенции, квырабатыванию у последней комплекса «отщепенства». На фоне усилениясекуляризационных тенденций рисуется непростая духовная ситуация в обществе, противоречивосочетающая «синодальный» тип благочестия, разнонаправленные исканияинтеллигенции и сектантскую религиозность. Исторически объективно выведеносложное соотношение кризисных сторон «государственной церковности», сопряженных,в частности, с несвободой Церкви, отрицательных явлений в русской богослужебнойпрактике той поры – и одновременного возрождения духовной жизни, котороеобернулось в последние десятилетия ХIХ в. расцветом Оптинского старчества, пробуждениемширокого интереса к церковному искусству, общественно значимой деятельностьюсв. прав. Иоанна Кронштадтского, религиозным творчеством Ф.М.Достоевского…Вместе с тем под влиянием просвещенческой идеологии в интеллигентской средестремительно нарастал политический и культурный антиклерикализм, все болееявственными становились мистико-догматическая бесчувственность, притуплениеевхаристического чувства: говение и участие в церковных Таинствах нередконизводились до формальных признаков благонадежности. Религиозный надрывоказывался чреватым отчаянным богоборчеством.
Вовзаимосвязи с названными и иными коллизиями церковной, общественной жизниРоссии второй половины столетия прорисовывается история духовного переворотаТолстого, приведшего его на путь антиправославного проповедничества. Этодвижение активизируется после последнего в жизни писателя причастия (между 1877и 1881 гг.) и находит отражение в его «Исповеди», «Критике догматическогобогословия», «переводе» Евангелия, в «Учении Христа, изложенном для детей» ииных поздних трактатах, письмах, дневниковых записях.
ПроповедьТолстого мотивирована, как показано в исследовании, попыткой представить Евангельскийтекст глазами европейски образованного человека, пребывающего под влияниемантицерковных по существу, просвещенческих, руссоистских идей, зиждущихся напризнании в религии лишь этического начала и тотальном отрицании догматики иобрядовой стороны. Толстой подводит под христианстворационально-моралистическую основу и склонен воспринимать Бога не как Личность,но как обобщенное воплощение духовной сущности в человеке, которая проявляетсяв любви. Творя «новую христологию», он последовательно изгоняет из своей«версии» Евангелия все чудеса, даже исцеление слепого аллегорически трактуеткак духовное просвещение. Отрицая веру в Воскресение Христово, во всеобщееличное воскресение и вечную жизнь, он выдвигает на авансцену исключительнонравственный и социальный смысл учения Христа – прежде всего на материалеНагорной проповеди. Поставляя во главу угла проблемы свободы мысли, совести, социальныевопросы, Толстой приходит к убеждению в недостаточности христианства длясовременного культурного человека, в автономной способности последнегопреображать мир добром.
Освещаяконтекст христологических построений Толстого, автор интересно размышляет, вчастности, о симптоматичных для позитивистского сознания попытках создать«светскую биографию» Христа, предпринимавшихся Д.-Ф.Штраусом (1835), Э.Ренаном(1863). Весьма содержательным, хотя и несколько отвлеченным от литературногоматериала получился раздел, посвященный сопоставлению религиозных интуицийТолстого и Достоевского, заключающих в себе «своеобразную попытку возвращения крелигиозным корням… борьбы с процессом дехристианизации русской культуры, поворотот культуры секулярной к культуре религиозной, от атеизма к вере, глубокоепроникновение в душевную жизнь человека» (С.272). Однако для Достоевскогопервостепенно значимой оказывается Личность Христа, без которой сама по себехристианская мораль не может быть спасительной для мира и человека. Толстовскоеже неверие в буквальный смысл Воскресения влечет за собой признание Христа неИскупителем мира от первородного греха, но лишь в качестве одного из великихморалистов. В этом разделе интересно намечено, но не до конца проясненосоположение собственно эстетических концепций двух художников в свете ихрелигиозных идей.
Итоговымидля первой части монографии становятся точные суждения автора о том, чтоТолстой «фактически предложил русскому образованному обществу набор религиозныхидей особого рода, полагая, что он носит безальтернативный характер и должензаменить парадигму исторического христианства… Появление религиозно-акцентированныхроманов и трактатов Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского и В.С.Соловьева знаменоваловажнейший этап интеллектуальной и культурной жизни русского общества – переходот тотального увлечения идеями прогресса (политического, экономического, научно-технического)к религиозным поискам…» (С.360, 361).
Вовторой части книги реконструируются важные этапы восприятия идей Толстого врусском обществе, а также конфликта писателя с Церковью и государственнойвластью.
Информативнымии аналитически емкими стали разделы о роли В.Г.Черткова в жизни и творчествеТолстого, в пропаганде его идей в России и на Западе. Здесь скрупулезно, сопорой на широкую источниковедческую базу прослеживаются предпосылки ихмировоззренческого сближения, издательского сотрудничества, противоречивоевосприятие личности Черткова современниками. Предметом осмысления становитсякнига Черткова «Уход Толстого» (1-е изд. 1922 г.); говорится об истории распространения антицерковных и антиправительственных произведений Толстого в Европе; длясоздания объективной картины привлекается обширный материал свидетельствсовременников, членов семьи Толстого.
Совершеннооправданно, что центральное внимание в данной части исследования о. Г.Орехановуделил истории подготовки, смыслу и значению Синодального акта 1901 г. об отлучении Толстого от церковного общения. В качестве предыстории этого документа уясняютсяпринципы правительственной и церковной политики по отношению к писателю и, вчастности, роль обер-прокурора Св.Синода К.П.Победоносцева. При рассмотрениисамого официального акта подчеркиваются взвешенность и осторожность церковногоопределения, состоящего не в громогласном проклятии, но в объективнойконстатации сознательного отвержения Толстым Церкви и ее учения. Не будучи посвоему существу политическим, в общественном сознании синодальное решениеподверглось, однако, искусственной политизации: «Русское образованное обществосовершенно не поняло смысла произошедшего события, его глубокой связи с новойрусской историей и смогло противопоставить документу Св.Синода… толькоглумливый и кощунственный смех… И только очень немногие люди в этой ситуациибыли способны осмыслить это важнейшее событие русской жизни и понять, чтоцерковная власть не могла поступить иначе: из двух зол – оставлять своих чад вневедении и великом смущении по поводу кощунств Л.Н.Толстого и пытатьсявступить в компромисс с интеллигенцией или, наоборот, вызвать опубликованиемсинодального решения в обществе волну осуждения и глумления над Церковью –церковные иерархи мудро выбрали меньшее» (С.532, 533).
Вширокий научный оборот вводится и ранее целостно не осмыслявшийся материал, сопряженныйсо взаимоотношениями писателя с конкретными представителями русского духовенства,с восприятием Толстого в церковной среде. В этом ряду выделяются его резкиепослания церковным пастырям – в особенности «Обращение к духовенству» (1902), гдев памфлетной форме высказываются обвинения по поводу насильственногораспространения православного учения, не всегда безосновательные обличения вневерии, идолопоклонстве, предлагается радикальный вывод о небходимостиотмежевания просвещенных людей от духовного сословия. Подробно освещаются фактывстреч и переписки Толстого с прот. А.Иванцовым-Платоновым, прот. Д.Троицким, свящ.Д.Ренским, свящ. И.Соловьевым, эпизоды общения с архиепископом Парфением(Левицким). Охарактеризованы появившиеся после смерти Толстого публикациицерковного писателя Е.Поселянина с попыткой его мистической апологии и дискуссионныеотзывы на них со стороны архиеп. Никона (Рождественского). Свидетельствамиполяризации церковно-общественной жизни рубежа столетий стали, с одной стороны,критические суждения о Толстом свт. Феофана Затворника, св. прав. ИоаннаКронштадтского, а с другой – история с «отпеванием» Толстого священникомГ.Калиновским 12 декабря 1912 г. в селе Иваньково Полтавской губернии; письмоклирика Витебской епархии свящ. П.Правдина в Синод с выражением несогласия сотлучением Толстого; апологетические по отношению к писателю публичныевыступления свящ. Г.Петрова в 1901 г. На основе этих многоразличных фактовавтор исследования приходит к следующему обобщению: «Проанализированныематериалы показывают, что синодальное определение 1901 г. было не результатом сепаратной деятельности группы архиереев, оно было принято Церковью. Хотяотдельные ее члены и могли говорить о несвоевременности этого определения иликритиковать те или иные его стороны, в целом Церковь приняла главную мысльдокумента: констатацию того факта, что всемирно известный писатель Л.Н.Толстойчленом Церкви больше не является» (С.557).
Привлекаяширокий спектр официальных, мемуарных источников и свидетельств, исследовательприходит к пониманию как внешних, так и глубинных импульсов ухода Толстого изЯсной Поляны, его тяжелейших внутренних сомнений при предсмертном посещенииОптиной пустыни и Шамординского монастыря. Достоверно передается здесьисторико-биографическое и духовное содержание последних дней жизни писателя.
Взаключительной части работы верно подчеркнуто, что сквозь «путы просвещенческойидеологии» (С.590), «антицерковную направленность» идей Толстого в них тем неменее просматривается прикосновение к реальным болевым точкам русской жизни, слышится«искренний призыв к справедливости и личной моральной ответственности передБогом» (С.590).
Привсех неоспоримых достоинствах серьезного научного труда свящ. Георгия Ореханова,содержание данного исследования несвободно от односторонности, которая способнасущественным образом исказить суть обсуждаемой проблемы. У читателя исподвольформируется представление о Толстом лишь как создателе заведомо противоречивойи уязвимой с догматической и церковно-исторической точек зрения богословскойдоктрины, которая по прихотливому стечению обстоятельств получила колоссальныйобщественный резонанс. В начальной части монографии совершенно справедливоутверждается, что идеи о Боге выражались Толстым «через художественное и публицистическоеслово» (С.5), что «Толстой всю свою жизнь оставался писателем, а не философом ибогословом» (С.10). При подведении же итогов о. Георгий Ореханов вынужденнопризнает, что «не художественное творчество послужило источниковой базойданного исследования» (С.589). В очевидном противоречии между резоннымиметодологическими установками исследования и его последующим ходом проявилась, какнам представляется, существенная недооценка того факта, что в русскойнациональной традиции именно художественная словесность изначально выступалапитательной почвой для зарождения и развития богословских идей. А потомуигнорирование общего контекста художественного творчества Толстого, того, каквызревали и трансформировались здесь религиозные интуиции – от ранней автобиографическойтрилогии к «Войне и миру», «Анне Карениной», поздним рассказам, антицерковнымглавам романа «Воскресение», – принципиальным образом обедняет общую картинуисследования, не позволяет вскрыть истоки того «духовного переворота» вовзглядах писателя, о котором достаточно отвлеченно толкует автор книги. Вработе неоднократно упоминается о кощунственных фрагментах романа «Воскресение»,но никакого текстуального их анализа почему-то не осуществляется.
Какможно предположить, подобная недостаточность в обозрении предмета исследованияподспудно ощущается самим ученым, который не раз обозначает «проблемуцелостности и преемства религиозного и художественного творчества Л.Н.Толстого»(С.221), обоснованно задается вопросом, «насколько этот кризис связан с егохудожественным творчеством» (С.203). Однако указанные суждения не подкрепляютсяосмыслением конкретного литературного материала и остаются на уровнедекларативных благопожеланий. На С.229 весьма категорично, без ссылок на какиебы то ни было произведения утверждается: «Фактически всю свою жизнь не толькопосле переворота, но и до него – писатель был сторонником того типахристианства, который генетически восходит к идеям эпохи Просвещения и основанна примате рационально-нравственной сферы…». Возникает закономерный вопрос:проникновенное переживание Таинства Исповеди автобиографическим героем«Детства», глубочайшие религиозно-философские споры и прозрения Безухова иБолконского, искания Левина, отца Сергия – в самом ли деле исчерпываются«приматом рационально-нравственной сферы»? В другом разделе работы верноговорится о литературе как особом пути преобразования религиозной энергии, оконституирующей роли христианской традиции в творчестве русских писателей(С.255) и одновременно выносится безапелляционный приговор: в России, оказывается,«литература и культура, питавшиеся христианскими соками, выросшие нахристианских традициях, активно содействуют самоуничтожению христианскихнациональных корней» (С.254).
Такимобразом, монография свящ. Георгия Ореханова видится как ценный историческийтруд о богословских воззрениях Л.Н.Толстого и закономерностях их рецепции вцерковной и широкой общественной среде – и вместе с тем как красноречивыйпример неизбежных аберраций исследователя, который пытается размышлять овзглядах художника и при этом его собственно художественное наследие выносит заскобки.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/