МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИУКРАИНЫ
КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. ДРАГОМАНОВА
РЕФЕРАТ
ПО КУЛЬТУРОЛОГИИНА ТЕМУ: Истоки и тенденцииразвития русской культуры XIX века. Общественная и философская мысль
Выполнила студентка 33 группы
Михайленко Татьяна
Киев 2009
Истоки и тенденции развития русскойкультуры XIX века
Если XVIII век вознес русскую культуру с уровнясредневековья до уровня Просвещения, то XIX век во многом стал веком свершений, веком развитиявсех тех тенденций, которые сложились в прошлом. Огромная воля, кипучая энергияи богатая инициатива Петра превратила “исконно-посконную Русь” в могущественнуюимперию, с которой уже не могла не считаться ни одна европейская держава.Реформы Петра буквально создали государство со всем его аппаратом, сформировавновое качество жизни для российского общества.
Петровскаяэпоха оставила после себя новую национальную промышленность и экономику,регулярную и постоянную армию, обученную и вооруженную на западноевропейскийобразец, мощный военный флот (48 больших линейных кораблей и около 800 галер имелких судов). Была заново создана вся административная система: боярскую думузаменил Сенат, вместо приказов, действовавших хаотично и несогласованно,появилась стройная система коллегий, организация Святейшего Синода еще более подчинилацерковь царю. Все это преобразило духовную жизнь общества: изменился образмыслей, появились новые виды деятельности, а вместе с ними новые идеалы, новыепредставления о законе, морали, порядочности и благородстве, красоте и многомдругом.
После смертиПетра наступило время женских правлений, в котором решающей политической силойоказалась дворцовая гвардия, возводя императриц на престол вопреки законампрестолонаследия, век фаворитов, когда должности и богатства раздавались не засобственные заслуги и способности, а в зависимости от капризов и прихотейправительниц. Но справедливости ради заметим, что ни Елизавета Петровна, ни темболее Екатерина Великая никогда не путали личные привязанности сгосударственными делами, делая добросовестные попытки продолжить петровскиереформы. Однако их способности, да и понимание этих реформ отличались отзамыслов Петра, поэтому что-то оказалось переосмысленным, а иное — размытым илиприспособленным к отмеченным многочисленными критиками порокам. Внуки Петра непринесли России ни славы, ни пользы: Петр II отменил ряд преобразований своего деда, Петр III заключил мир с Пруссией, фактическипобежденной в Семилетней войне его предшественницей Елизаветой Петровной,сделав это вопреки национальным интересам.
В годыцарствования Екатерины I,когда страной управляли Меншиков и Верховный тайный совет, и затем АнныИоановны с ее фаворитом Бироном в русском обществе и культуре наступает застой.Он сопровождался подозрительностью, доносами, преследованием недовольных,засильем иностранцев.
Только в 40-егоды снова как бы воспряли из пепла идеи Петра; они оказались сильнее любыхразрушительных тенденций. На пороге XIX века Россия стояла, укрепленная многочисленными победами русского оружия(что позволило впоследствии противостоять армии Наполеона). Блеск абсолютноймонархии, новое горделивое самосознание, мажорность мироощущения легли в основукультурного подъема. Россия уже имела академический уровень научного ихудожественного образования; ее столица, отстроенная не только безмернымтрудом, потом и кровью, но и мастерством, талантом и искусностью зодчих иисполнителей, сделала бы честь любому европейскому государству. К XIX веку Петербург, где ведущим мастеромбыл В. В. Растрелли (1700—1771), из города-порта и крепости превращается вгород дворцов, из которых самым значительным стал Зимний дворец. В Москве архитекторомВ.И.Баженовым (1737/1738—1799) был воздвигнут знаменитый дом Пашкова, множествозамечательных зданий построил М. Ф. Казаков (1738—1812). Появились национальнаярусская живопись, литература, театр, начала формироваться русская философскаямысль.
XIX век получил от прошлого изобретенияталантливых умельцев, таких, как И. И. Ползунов (1728—1766), создавший в 1776году на Алтае проект первой в мире паровой двухцилиндровой машины непрерывногодействия (который не удалось реализовать в условиях российскойдействительности). В 1766 году по его проекту построена первая в Россиипаросиловая установка для заводских нужд. Он же сформулировал основной законтермодинамики об эквивалентности теплоты и работы. Другой русский изобретатель,механик-самоучка И. П. Кулибин (1735—1818) разработал проект одноарочного мостачерез Неву, изобрел семафорный телеграф, “кулибинский фонарь” или “зеркальныйфонарь” (прожектор), лифт, машину для промывки золота, спроектировал протезыдля инвалидов, построил трехколесный самокат, который стал прототипомвелосипеда. Изобретатель К. Д. Фролов (1726—1800), как и другие русскиеизобретатели, вышедший из низов, на Змеиногорском руднике (Алтай) впервые ввелрельсовый внутризаводской путь, создал гигантскую гидроустановку, приводившую вдвижение все механизмы огромного рудника, а его сын П. К. Фролов (1775—1839)построил первую в России конно-чугунную дорогу.
XIX век в России вобрал в себя,переосмыслил или развил многие тенденции, сложившиеся в петровскую, а особеннов послепетровскую эпохи. Не разрешенными остались главные проблемы прошлого —государственного переустройства, выбора между западным и славянским путямидальнейшего развития, положения крестьянства (наиболее острой из всех других).Эти проблемы присоединили к себе и еще одну: проблему взаимодействия личности иобщества, государства и общества, ставшую центральным звеном философскихтеорий, художественных произведений и повседневного бытия людей.
Историческимисобытиями столетия, оказавшими наиболее сильное влияние на общественноеразвитие, стали Отечественная война 1812 года, восстание декабристов 1825 годаи отмена крепостного права в 1861 году. Но между этими тремя датами русскаякультура жила напряженной и неспокойной жизнью, ее победы и ее потерисказывались на судьбах многих поколений и до сих пор звучат отголосками вреалиях сегодняшнего дня.
Война 1812года была сильным потрясением для России не только в связи с ее масштабами ирезультатами. Конец прошлого века в Европе разразился Французской революцией, вкоторой русские современники видели мощный шаг вперед на пути завоеванияСвободы, Равенства и Братства. Еще не были проанализированы все противоречивыестороны этого явления, и у людей с передовыми взглядами революция, да и все ееотголоски в европейской культуре вызывали в большинстве своем восхищение.Справедливости ради заметим, что хотя французским духом был пронизан весьдворянский быт, воспитанием и обучением дворянских недорослей руководили частомалограмотные и невежественные люди, главным достоинством которых было ихфранцузское происхождение. Русское дворянство, воспитанное на французский лад,владело французским языком лучше, чем родным. Вспомним Тальяну Ларину:
Она по-русскиплохо знала,
Журналовнаших не читала
И изъясняласяс трудом
На языкесвоем родном.
Французскаякультура была знакома русскому дворянству лучше отечественной и воспринималась,как своя, во всяком случае в светском обществе. И теперь Россия и Францияоказались противниками в военных действиях. Трудно было понять, как странареволюции может претендовать на завоевание чужих земель, тем более русских. Этавойна произвела переворот в сознании общества, объединила различные его слои.Преградой наполеоновскому нашествию стали и блестящие офицеры золотой дворянскоймолодежи, и небезызвестная Салтычиха, и ее крестьяне, участники партизанскихдействий, и, естественно, князья М. И. Кутузов (1745—1813), П.И.Багратион(1765—1812), М.Б.Барклай де Толли (1761—1818). Чувство патриотизма, порывнационального самосознания сплотили людей, и Россия выдвинулась “в числозначительных держав, если не державы самой значительной, ибо она была призванарешать судьбы многих других европейских народов” [121, т. 6, с. 284].
Осознание этого факта отразилось втворчестве художников, писавших портреты людей, чьи лица исполнены чувствасобственного достоинства (галерея “героев войны 1812 года” в Зимнем дворце,работы Кипренского, Тропинина и др.). Вкус победы наполнил сердца россиянгордостью, которая очень скоро сменилось горчайшими разочарованиями. Вернувшиесяк своим помещикам крестьяне оказались снова угнетенными смердами, по чьимсудьбам мог пройтись любой супостат. Боевой генерал Денис Давыдов (1784—1839)остался тем же, кем и был,— не слишком богатым и не слишком знатным дворянином,а Россия, образовав Священный союз, превратилась из освободительницы Европы вее жандарма.
Этиобстоятельства не могли не сказаться на умонастроениях мыслящих людей, вомногом из этих разочарований выросла декабристская оппозиция. “Война 1812 годадала целому поколению русской дворянской молодежи тот жизненный опыт, которыйпривел мечтательных патриотов начала XIX века на Сенатскую площадь” [181, с. 314].
Декабристскоедвижение наложило на русскую культуру особый отпечаток, который неисчерпывается идеями только политического свойства или одними теориямипреобразования общества.
“Декабристыпроявили значительную творческую энергию в создании особого типа русскогочеловека, по своему поведению резко отличающегося от того, что знала всяпредшествующая русская история” [там же, с. 331]. Это поведение включало в себяжелание действия, желание, взращенное в эпоху петровских реформ и преломившеесяв новой обстановке противостояния всеобщему бездействию. Декабристы называливещи своими именами вопреки этикету, считавшему дурным тоном вести речи на“мужицкие темы”. Они говорили о положении крестьян, о протекционизме,помещичьем произволе. Их серьезное отношение к жизни было противоположностьюнекоего всеобщего шутовства, которое культивировалось в светских салонах или надружеских пирушках. Они ощущали себя исторически значимыми людьми, поэтомулюбую возможность, даже обстановку бала использовали для изложения своих идей ивзглядов. Вспомним Чацкого из “Горя от ума”, его пламенные речи, обличающиевздорность и суетность московского общества, пустоту их жизни. Это умениепублично выражать свои мысли было совершенно новым для культуры российскогодворянства, еще с времен императриц обученного иносказаниям и намекам. В книге“Беседы о русской культуре” Ю. М.Лотман цитирует записку одного из “трогательноблагородных людей эпохи” Федора Глинки, который, идя на бал, как на лекцию, дляпамяти пишет, что нужно: “Порицать 1) Аракчеева и Долгорукова, 2) военныепоселения, 3) рабство и палки, 4) леность вельмож, 5) слепую доверенность кправителям канцелярий...” [там же, с. 340]. Образы людей порядочных, честных,романтически стремящихся к справедливости и свободе долго затем будут воссоздаватьхудожники в своих стихах, романах и пьесах, картинах, театральных спектаклях.Жены декабристов последуют за своими мужьями в ссылку даже тогда, когдаискреннее чувство любви и не успело еще возникнуть (например, М. Н. Волконскаязнала своего мужа после замужества и до ареста только три месяца). Даже будучисугубо дворянским движением, декабризм смог наложить отпечаток на всю русскуюкультуру, перейдя из среды дворянской в разночинную и претерпев в нейзначительные изменения.
Культурашестидесятников XIX века (И. А.Тургенев, Ф. М. Достоевский, передвижники и другие) подготовлена длительнымпериодом борьбы за освобождение крестьян, идущей как “сверху” — отдворян-декабристов, так и “снизу” в бесконечных крестьянских бунтах. В этойборьбе сложилась русская интеллигенция[1]. Именно интеллигенция, ккоторой принадлежат представители самых различных общественных слоев,становится носительницей главных общественных идей.Общественнаяи философская мысль
В Россиисложилось так, что дворяне не считали для себя приличным заниматься наукой, темболее преподавательской деятельностью даже в университетах. Стать ученым(впрочем, как актером или писателем) — значило опозорить дворянское звание, ивплоть до начала XIX века вроссийских университетах не преподавал ни один дворянин. Первым потомственнымдворянином, занявшим университетскую кафедру, — пишет Лотман, — был Г. Глинка,чему, как чрезвычайному явлению, была посвящена статья Н. Карамзина в журнале“Вестник Европы”. В основном ряды ученых пополнялись разночинцами,составлявшими оплот интеллигенции этого времени. Эта часть общества быланеоднородной не только по своему роду занятий, но и по своим взглядам. Срединих были монархисты, как например, С. С. Уваров, министр просвещения с его идеейсоединения “православия, самодержавия и народности”; либералы различного рода,формулировавшие идею официальной народности (М. П. Погодин; Ф. В. Булгарин,1789—1859; М. П. Загоскин и др.), сторонники реформ, изменения общества“посредством широкого гражданского согласия” (К.Д.Кавелин, 1818—1885),революционные демократы (В.Г.Белинский, 1811—1848; Н.А.Добролюбов, 1836—1861;Н.Г.Чернышевский, 1828—1889).
Как ужеотмечалось, три главные проблемы стояли перед российским обществом в XIX веке: проблема государственногопереустройства, крестьянская проблема и проблема человека, его отношений сгосударством и обществом, его выбора. Практически все направления общественноймысли, все стороны общественной жизни так или иначе были связаны с ними.
С. С.Уваров(1786—1855) в одном из циркуляров чиновникам, отвечающим за образование в своихокругах, писал: “… при возрастающем повсюду стремлении к образованию наступиловремя пещись о том, чтобы чрезмерным стремлением к высшим предметам непоколебать некоторым образом порядок гражданских сословий” [337, с. 161]. Какпри этом не вспомнить сентенции Фамусова:
Ученье — вотчума, ученость — вот причина,
Что нынче,пуще, чем когда,
Безумныхразвелось людей, и дел, и мнений...
И далее:
… Уж колизло пресечь,
Забрать всекниги бы, да сжечь.
[82, с. 113,114]
Но еще донего адмирал А. С. Шишков (1754—1841) также считал, что “обучать грамоте весьнарод принесло бы более вреда, чем пользы, науки полезны только тогда, когда,как соль, употребляются в меру, смотря по состоянию людей” [337, с. 160]. Самоезнаменательное, что оба — и Уваров, и Шишков — были министрами просвещения. Такбыла укреплена сословность в образовании, а по отношению к литературной ижурналистской деятельности с 1826 года ужесточилась цензура, запрещавшая послереволюционных событий в Европе 1848 года печатать все, что, как казалосьцензорам, хоть как-либо могло дурно повлиять на отношение читающей публики квластям.
Однако нуждыотечественной экономики требовали своего, и к середине века появляются средниеучебные заведения, готовящие специалистов для сельского хозяйства,машиностроения, фабрично-заводского производства. Но и здесь действовал жесткийсословный принцип, а крепостные люди не допускались ни к какой формеобразования.
Той частиинтеллигенции, которая осуждала обскурантизм (ненависть к образованию, знанию),но не была сторонницей каких-либо радикальных изменений, было свойственнокритическое отношение к русской рельности, хотя их взгляды были скорееромантического, чем иного (практического, экономического) свойства. Например,незадолго до декабристского восстания организовался философский кружок“Общество любомудрия”, куда входили М. П. Погодин, С. П. Шевырев (1806—1864), Д.В. Веневитинов (1805—1827), В. Ф. Одоевский (1803/1804—1869). Один изучастников “Общества” А. И. Кошелев в своих записках вспоминал: “Тутгосподствовала немецкая философия, т. е. Кант, Фихте, Шеллинг… и др. Тут мыиногда читали наши философские сочинения… Начала, на которых должны бытьоснованы всякие человеческие знания составляли преимущественный предмет нашихбесед; христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, ане для нас, любомудров” [218, с. 249]. Автор записок очень спокойно сообщает ио том, что как только произошли события на Сенатской площади, кружок разошелся,чтобы не возбуждать подозрений полиции.
Наиболее явноумеренно-либеральные взгляды “любомудров” проявились в творчестве В.Одоевского. Для него центральным звеном всего человеческого существования былцельный человек, владеющий цельным знанием. Знание делало его счастливым, этознание должно было быть окрашенным поэзией, добротой, человеческим теплом. Вглавном своем философско-художественном произведении “Русские ночи” авторвосклицает: “Просвещение! Наш XIXвек называют просвещенным; но в самом ли деле мы счастливее того рыбака,который некогда, может быть на этом самом месте, где теперь пестреет газоваятолпа, расстилал свои сети? Что вокруг нас? Зачем мятутся народы? Зачем, какснежную пыль разносит их вихорь?… Зачем общество враждует с обществом и, ещеболее, с каждым из своих собственных членов?… Зачем преступление и несчастьесчитаются необходимой буквою в математической формуле общества?” [там же, с.10]. На эти вопросы нет ответа у романтического, мягкого В. Одоевского. Пока онвидит лишь пороки и тяготы общества и может только мечтать о преодолении их. Ноон полагает, что прагматизм, такой, каким он предстает в пятой ночи, гдерассказывается о городе, построенном на соображениях чистой пользы,уничтожающей “инстинкт сердца”, — такой прагматизм приводит общество ксамоуничтожению.
Несколько отличались взгляды М. П.Шевырева и М. П. Погодина, но и они склонялись к тому, что изыскатьобщественное счастье в России возможно путем создания “официальной народности”,некоего единства государства и народа. Знаменитая формула Уварова:“Православие, самодержавие, народность”, с их точки зрения, должна была улучшитьсянекоторым смягчением отношений государства и народа, гармонизацией этих отношений.Все это звучало красиво, но слишком идеалистически.
Вопрос обисторических судьбах России в той или иной форме присутствовал в любыхразмышлениях о государственности или путях и способах становления человека какличности. Критика самодержавия, с каких бы позиций она ни производилась, вела кпоиску наилучшей формы организации жизни. Одной из наиболее ярких личностейпервой половины XIX века, безкоторой трудно понять своеобразие русской культуры этого времени, был П. Я.Чаадаев (1794—1856). В его судьбе отразилось все беспокойство беспокойноговремени. Он был блестящим офицером, после героического участия в войне 1812года оставил карьеру военного и сблизился с декабристами. Не найдя с ними точексоприкосновения во взглядах, путешествовал в 1823 году по Европе. Немецкийфилософ Шеллинг, знакомый с ним, назвал его “самым умным из известных емуумов”. После публикации в 1836 году в журнале “Телескоп” своего первого извосьми “Философических писем” Чаадаев был объявлен сумасшедшим и посажен поддомашний арест.
Рассматриваясудьбы человечества, судьбы разных стран, а особенно России через призмухристианского, библейского взгляда на мир, Чаадаев, изучивший католичество,полагал, что христианство и есть та сила, которая может содействоватьблагополучному исходу исторического процесса — установлению царства Божьего наземле. Исходя из этой мысли, он полагает, что Россия, принявшая христианство отВизантии, отошла от истинного пути в своей истории. По его мнению, лишькатоличество “восприняло царство Божие не только как идею, но и как факт”, внем “все действительно способствует установлению совершенного строя на земле”.“Мы же, — пишет Чаадаев, — замкнулись в нашем религиозном обособлении, и ничтоиз происходившего в Европе не достигало до нас… Высокие качества, которыерелигия принесла в дар новым народам… все это совершенно нас миновало. В товремя, как христианский мир величественно шествовал по пути, предначертанномуего божественным основателем, увлекая за собою поколения,— мы, хотя и носилиимя христиан, не двигались с места. Весь мир перестраивался заново, а у насничего не созидалось; мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги,сложенные из бревен и соломы” [321, с. 49]. Считая, что русская культура —всецело “результат заимствования и подражания”, Чаадаев говорит, что она неимеет прошлого или будущего, живя лишь настоящим, его терзает мысль о том, что“стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь однимлоктем в Китай, другим в Германию, мы должны были соединить в себе оба великихначала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашейцивилизации историю всего земного шара”. Но мы, оставшись одинокими в мире,“ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массуидей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, ивсе, что досталось нам от этого прогресса, мы исказили” [там же, с. 47].
Младшийсовременник Чаадаева, поэт и критик Аполлон Григорьев (1822—1864) позженапишет, что “письмо Чаадаева… было тою перчаткою, которая разом разъединиладва дотоле если не соединенные, то и не разъединенные лагеря мыслящих и пишущихлюдей. В нем впервые неотвлеченно поднят был вопрос о значении нашейнародности, самости, особенности, до тех пор мирно покоившийся, до тех порникем не тронутый и не поднятый” [83, с. 177]. Эти два лагеря, о которыхговорит А. Григорьев,— западники и славянофилы.
Славянофилы (А. С.Хомяков, 1804—1860; К. С. и И.С.Аксаковы и др.) предполагали, что России во все ее исторические времена быласвойственна соборность (отношение взаимодействия между народом и егоправителями), некий уровень цельности личности, устремленной к Богу. Эти идеинесли в себе и предположение, что Россия (в противоположность мыслям Чаадаева)имеет историческую миссию — стать центром мировой культуры и цивилизации.
Западники — Т. Н. Грановский (1813—1855)(послуживший прототипом главного героя романа Ф.М.Достоевского “Бесы”),В.С.Соловьев, А. И. Герцен (1812—1870), Н. П. Огарев (1813—1877) — полагали,что путь России связан с западным образом государственного устройства,реформами, имеющими целью смягчение условий жизни крестьянства. Западничествобыло неоднородным, поскольку в нем соединились носители либеральных взглядов ирадикалы, полагавшие необходимой отмену самодержавия и крепостничества.
Общественнаямысль этого времени породила новые направления философских взглядов, начиная отсоздания религиозных систем (А. С. Хомяков, В. С. Соловьев) доматериалистических (А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский).
Революционноенаправление этого времени наиболее мощно выразилось в народничестве,ставшем предтечей анархизма, к которому принадлежали даже стольродовитые люди, как князь П. А. Кропоткин (1842—1921), дворянин М.А.Бакунин(1814—1876). Они предлагали беспощадное разрушение государственного строя. Д.И. Писарев (1840— 1868), жестоко высмеивая все отвратительные стороны русскойжизни, “проповедовал освобождение личности от религиозных, бытовых и семейныхпут” [23, 157]. Это направление мысли вело к нигилизму, который также сталспособом реакции на тяготы российской жизни.
Кризисобщества вел и к кризису личности, и к появлению достаточно реакционных идей. В80-х годах возник доселе “небывалый в русской общественной жизни феномен —национализм, который обличал знаменитый русский историк С. М. Соловьев” [23].Таким образом, русская общественная мысль XIX века от стремления к преобразованиям, могущим, помнению интеллигенции своего времени, привести к прогрессу общества, пришла к кризису,который так же, как и в Европе, выразился в возникновении декаданса (упадка),охватившего все стороны культуры, включая и искусство.
Использованная литература
1. Мир культуры (Основыкультурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное и дополненное.—М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО “Издательство ЮКЭА”, 2002. —712 с.