Муниципальное Общеобразовательное Учреждение лицей№2
Тема: Успенский собор Московского кремля.
Нижневартовск 2010.
Успенский собор Московского кремля
/>
Предшественники собора
Первое упоминание Успенского собора в летописях связано с похоронами Юрия Даниловича, павшего в Орде от руки тверского князя Дмитрия, отомстившего за смерть своего отца Михаила. Тело Юрия перенесли из Орды в деревянном гробу и «положиша его во церкви святыя Богородица честнаго Успения, во приделе святого Димитрея» (Скворцов Н.А. Археология и топография Москвы. М. 1913, с. 197 цит. по Бусева-Давыдова с. 16) При реставрации в 1913 году при вскрытии пола в алтарной части обнаружили склеп, который был сочтен гробницей Юрия Даниловича. При раскопках внутри и вокруг современного Успенского собора было обнаружено большое количество могил, как богатых, так и бедных, самые ранние из которых относятся к XII веку. Самые богатые могилы находятся под центральной частью современного собора, так что вполне возможно, что в XII веке на этом месте уже стоял деревянный собор.
Идею строительства нового собора брату Юрия Ивану Калите подал митрополит Петр. Собор торжественно заложили 4 августа 1326 года. В северной части собора Петр собственноручно устроил себе гробницу. Она недолго оставалась пустой, святитель не дожил до освящения собора. Преемник Петра, Феогност, в 1329 году основал в его память придел — пристройку с северо-востока с престолом, посвященным празднику поклонения веригам апостола Петра (Петроверигский придел). Эти вериги чудесным образом упали с апостола, заключенного в темнице, когда его освободил ангел. Апостол Петр был святым покровителем Петра-митрополита. Еще один придел — Похвалы Богоматери — был устроен в 1459 митрополитом Ионой в благодарность за помощь Богородицы при битве молодого Ивана III с татарским ханом Седи-Ахматом. Успенский собор Калиты стоял на самой высокой точке Кремлевского холма и получил прозвание «что в Маковце».
Простояв около 150 лет, белокаменный собор Калиты обветшал. От пожаров белый камень обгорал и крошился, стены становились непрочными. После очередного пожара летом 1470 года собор практически развалился и решено было строить новый. Этот собор заложил митрополит Филипп весной 1472 года. Строить собор пригласили мастеров Кривцова и Мышкина, о которых ничего, кроме фамилий, неизвестно. Филипп распорядился строить новый собор по образцу Владимирского Успенского собора, но крупнее его. Мастера довольно точно повторили форму Владимирского собора, он должен был иметь пять нефов, пять глав и хоры. Длина собора с требуемой прибавкой в 1,5 сажени составляла примерно 40 м, ширина — 34 м и высота — около 35 м. Когда стены нового собора поднялись на высоту человеческого роста, в них были сделаны ниши и туда были помещены мощи московских святителей — Петра, Киприана, Фотия и Ионы. Возле гробницы Петра в алтаре строящегося здания поставили временную деревянную Успенскую церковь, чтобы не прекращать службы. Именно в этой временной церкви 12 ноября 1473 г. произошло венчание московского великого князя Ивана III с византийской принцессой Софьей Палеолог. Весной 1474 года стены были готовы и мастера начали выкладывать своды, когда обрушилась вся северо-западная часть собора. Причиной обрушения летописи называют «трус» — землетрясение. Иван III пригласил в качестве экспертов псковских мастеров, которые причиной разрушения назвали «неклеевитую» известь. При раскопках во второй половине XX века на поверхности кладки столбов были обнаружены подтеки, что подтверждает жидкую консистенцию известкового раствора, применявшегося Кривцовым и Мышкиным (См. Федоров В.И. Успенский собор: исследование и проблемы сохранения памятника. с. 57)
При раскопках в 1968 году были обнаружены остатки нескольких каменных зданий, предшествующих современному собору. Федоров В.И. и Шеляпина, проводившие раскопки, относили их к трем зданиям — собору Кривцова и Мышкина, собору Калиты и церкви предположительно конца XIII в. (См. Федоров В.И. Успенский собор: исследование и проблемы сохранения памятника.) Другие (См. Выголов В.П. Об Успенском соборе 1326-1327 гг. в Московском Кремле. // Древнерусское искусство. Проблемы атрибуции М. 1993) — только к трем зданиям, объединяя фрагменты, отнесенные Федоровым к соборам Калиты и Мышкина с Кривцовым и относя их к собору 1472-1474 гг. и, следовательно, фрагменты, отнесенные к ранней церкви — к собору Калиты.
Построение собора Аристотелем Фиораванти
Вначале Иван III предложил заняться возведением храма псковским мастерам, которые исследовали причину обрушения собора, но те отказались. Тогда было дано поручение русскому посольству Семена Толбузина найти и пригласить архитектора в Италии. Итальянские мастера в то время были крайне популярны в Европе — они строили в Париже, Варшаве, Вене и Амстердаме. Семен Толбузин за приличную для того времени сумму в 10 рублей в месяц уговорил приехать в Москву болонского мастера Аристотеля Фиораванти.
Биография Фиораванти с большой полнотой прослеживается по документам. Он происходил из семьи болонских архитекторов, родился около 1420 года и у себя на родине был известен скорее как инженер, чем как архитектор. В юности он поднимал колокола на башни, в 1455 году успешно осуществил передвижку башни Маджоне в Болонье и выпрямление колокольни при церкви Сан Бяджо в Ченто. Он занимался ремонтом и выпрямлением городских стен, строил судоходные и ирригационные каналы, ездил в Венгрию строить укрепления на южной границе (с Турцией) и, вероятно, строил наплавной мост через Дунай. Однако в феврале 1473 года он был арестован в Риме по обвинению в чеканке фальшивой монеты либо ее распространении, а затем освобожден от должности архитектора болонской коммуны. Если верить сообщениям летописей, то Фиораванти, прежде чем принять приглашение в Россию, получил подобное приглашение и от турецкого султана. Создается впечатление, что Аристотель настойчиво искал возможность покинуть ставшую для него слишком беспокойной родину.
В Москву Фиораванти прибыл в апреле 1475 года и сразу же по прибытии взялся за дело. Остатки стен собора Кривцова и Мышкина были разобраны всего за неделю. Он обложил стены хворостом, поджег и после разбил тараном потерявший свою прочность после обжига известняк. В итоге церковь «еже три года делали, во едину неделю и меньше развали» (цитирую по Бусевой-Давыдовой). После разбора стен Аристотель, как ранее и Кривцов с Мышкиным, посетил Владимир для ознакомления с владимирским Успенским собором.
Надо сказать, что в русских летописях сохранилось очень подробное описание строительства Успенского собора. Помимо описаний церемоний освящения соборов, переноса мощей московских святителей и др. есть и немало технических подробностей.
Так, сообщается, что итальянский мастер велел «изнова рвы копати», глубже, чем русские мастера, забил в них дубовые сваи. Упоминается о сооружении новой печи для обжига кирпичей («за Ондроновым монастырем в Калитникове»), о способе приготовления и качестве раствора (после того, как он «засохнет, то ножем не мощи розколупати»). Под 1476 годом отмечается применение железных тяг «идеже брусие дубовое в наших церквах» (интересно сравнение в летописи приемов итальянца и русских мастеров). Интересно также сообщение о том, что своды он «в один кирпич сътвори» и что «егда дождь идеть, ина каплеть». (См статью Клосса и Назарова). В летописях также есть упоминание о том, что Аристотель применял при постройке «колеса» (блоки), в результате чего «вверх камение не ношаше, но ужищем цепляше и възвлекаше, и верху цепляше малые колесца, еже плотники векшою зовут, еже им на избы землю волочать, и чюдно видети» (там же).
Успенский собор был завершен в 1479 году. «Бысть же та церковь чудна велми величеством и высотою, светлостью и зъвоностью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче Владимерскыа церкви, видети бо бяше ея мало отступив кому, яко един камень» (Цитирую по Клоссу и Назарову).
/>
Успенский собор
План
Архитектурные особенности
Архитектура Успенского собора довольно необычна для русского зодчества. В плане это шестистолпный пятиглавый собор. Строгий мерный ритм расстановки столбов отразился во всем композиционном строе здания, проникнутом беспримерной для русского зодчества математичностью построения. Вместо привычной крестово-купольной системы, когда центральные членения храма перекрываются сводами, образующими в плане крест, причем обычно они (центральные членения) шире боковых, здесь одинаковые квадратные клеточки-ячейки плана перекрыты одинаковыми же крестовыми сводами (в плане ребра такого свода образуют крест). Четыре столба собора круглые, два восточных — квадратные. Квадратные столбы и примкнувшая к ним алтарная преграда обособляют внутри восточную часть собора. Деление на неравноценные восточную и западные части подчеркнуто и тем, что в алтаре добавлены два дополнительных массивных столба, поставленных в середине пролетов арок, переброшенных к восточной стене. Введение дополнительного южного столба в известной степени оправдано, поскольку связано с устройством сводчатых перекрытий Похвальского придела и размещенной над ним ризницы. Северный столб добавлен исключительно ради симметрии и лишен вообще какого-либо конструктивного значения. Еще более осложнила задачу Фиорованти необходимость построения апсид, без которых не мог обойтись православный храм. В итоге зодчий вышел из положения, сделав апсиды глубокими, как пеналы и как бы вдвинутыми в восточную часть здания. Кроме того, с боков снаружи их прикрывают небольшие стенки (выступы угловых лопаток). Самих апсид пять. Устройство сдвоенных узких апсид у боковых нефов обусловлено необходимостью разместить в алтарной части, помимо основного престола, жертвенник и приделы (Поклонения веригам апостола Петра, Похвалы Богородицы и Дмитрия Солунского), существовавшие у храма предшественника. (Некоторые исследователи, например К.К. Романов, считали, что Дмитриевский придел появился позже.) В не меньшей степени проблему противоречия единству равномерно расчлененного пространства храма представляла и необходимость повторить пятиглавие взятого за образец собора во Владимире. Это пятиглавие в Успенском соборе сдвинуто к востоку в соответствии с традицией, при которой основной световой барабан размещался над амвоном. Как средний, так и угловые барабаны в соборе расположены над одинаковыми по размерам ячейками и поставлены на одной высоте, причем восточные отчленены иконостасом. В итоге центричность композиции присутствует лишь во внешней композиции здания, в его завершении, где средний барабан господствует своими размерами над угловыми. Прием взят из композиции крестово-купольного храма. Но там он естественен, так как средние членения шире угловых. Здесь же Фиораванти пришлось пойти на некоторую хитрость. Если посмотреть внутри здания, видно, что отверстия в куполе равны. Диаметр же центрального барабана приблизительно на метр превышает диаметр отверстия, на котором высится глава. Образовавшееся в главе «лишнее» пространство Аристотель остроумно использовал как тайник: туда в случае опасности можно было отнести через крышу церковную казну. Несмотря на все проблемы, здание удалось построить так, что в нем преобладает ощущение цельности внутреннего пространства, не разгороженного, а лишь архитектурно расчлененного широко расставленными стройными круглыми столбами. Это ощущение хорошо было передано словами летописца: «Бысть же та церковь чюдна велми величеством, и высотою, и светлостью, и звоностию и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опричь Владимирскиа церкви» (ПСРЛ, т. VIII, с. 201 — цитирую по С.С. Подъяпольский. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора).
Внешний вид храма более традиционен. Фасады делятся лопатками на равные части: северный и южный — на четыре, западный и восточный — на три. Каждое из членений фасадов завершается полукружием закомары. Архитектурный декор очень скромный. Гладь стен прорезается широким аркатурно-колончатым поясом со щелевидными окнами (несомненно восходящим к поясу владимирского Успенского собора). Верхний ряд окон сильно поднят и частично захватывает поле закомар. Перспективные порталы вместе с центральным куполом выделяют основную вертикальную ось здания. Апсиды равной высоты несколько понижены по отношению к основному объему. С запада к собору пристроена крытая паперть. Мнение о том, когда она была построена, у исследователей расходятся.
Технические особенности
Фундаменты собора представляют собой антисейсмическую конструкцию. (Возможно, из-за «труса» — землетрясения, упоминаемого в летописях как причина разрушения собора Кривцова и Мышкина.) При вскрытии подпольного пространства, которое проводилась при исследовании собора в 60-70-х гг. XX века выяснилось, что конструкция была следующей. Перед закладкой фундаментов были забиты дубовые сваи-коротыши (колья длиной 100-130). Фундамент заложен на 4,0 м ниже уровня современного пола, его основание получило в сечении овальную форму. К XVII-му веку из-за гниения свай и переуплотнения грунта под тяжестью здания произошла неравномерная осадка фундамента, что вызвало деформацию несущих и ограждающих конструкций собора. Особенно пострадал северо-восточный угол, «отделившийся» от здания собора. Именно эти деформации и потребовали новых кованых связей и других противоаварийных мер. --PAGE_BREAK--
Стены собора возводились из белокаменных, хорошо обтесанных блоков на извести с забутовкой внутри кладки. «Черный» пол выполнен из кирпича (для экономии не всегда цельного), а «чистый» — из белокаменных плит ромбовидной формы толщиной 17 см. Наиболее ответственные элементы здания — подпружные арки, своды и барабаны — сложены из кирпича (карнизы белокаменные). Размер фиоравантиевского кирпича (28х16х7 см) Из кирпича внутренние круглые столбы, облицованные белокаменными блоками в 30 см толщиной. Кирпич использован и для алтарной преграды, покоящейся на специальных кирпичных арках, которые, в свою очередь, опирались на пилоны и внешние стены, что обеспечивало устойчивость преграды при осадках здания. Невысокие кирпичные стены разделяют северную часть алтарного пространства на жертвенник и Петроверигский придел. Металлические кованые связи скрепляли подпружные арки и своды в их основании. Использование кирпича наряду с белым камнем в наиболее сложных конструктивных элементах (арки, своды, барабаны, столбы) ускоряло строительные работы и придавало конструкциям большую надежность. Стены и своды над западной папертью сложены из другого, большемерного кирпича (30х14.5х8 см, а также 22х11х5 см). Возможно, они сложены позднее. (См. статью Федорова)
Смешанная техника (из белого камня и кирпича) построения собора позволяет предположить, что собор с самого начала был беленым. Однако в 1894-1895 годах при реставрации стены собора были очищены механическим способом, а швы или выветрились, или разрушились при чистке, после чего их вынуждены были зачеканить входившим тогда в моду цементом. Сейчас мнения исследователей о том, был ли первоначально собор побелен, расходятся.
Нижний свет Успенского собора состоит сейчас из десяти окон четверика и семи окон алтарных полукружий. В центральной части западного фасада Аристотелем было устроено еще одно — восемнадцатое — окно нижнего света. Впоследствии это окно вместе с фрагментом аркатурно-колончатого пояса, в котором оно заключено, оказалось под кровлею западной паперти. Это единственное из окон нижнего света, не подвергшееся впоследствии (во время большого ремонта 1683 года) растеске. Первоначальный вид окон был восстановлен К.М. Быковским во время реставрации 1894-1895 гг. Но если соответствие внешнего вида первоначальному у окон основного четверика не вызывает сомнений, то вид окон апсид вызывает споры (см. статью В.В. Кавельмахера.)
Своды Успенского собора представляют особый интерес — двенадцать равновеликих частей были перекрыты: пять — барабанами, семь — крестовыми сводами. В архитектуре великокняжеской Москвы крестовые своды были применены Аристотелем, по-видимому, впервые, хотя домонгольская Русь их знала. В.В. Кавельмахер предполагает, что по первоначальному замыслу Фиораванти до XVII века своды собора вообще не имели подпружных арок, свободно перетекая из одной части в другую. В качестве доказательства он приводит то, что во время реставрационных работ по расчистке живописи было заметно, что большинство существующих сейчас подпружных арок отсело от сводов и в образовавшиеся щели виден покрытый живописью левкас. Различимые при этом элементы живописной композиции ясно говорят, что живопись свода в какой-то период времени не имела разгранок и что свод в архитектурном и живописном отношении понимался как единый и был расписан наподобие плафона. Во время ремонта в XVII веке своды были усилены подпружными арками и в них были вложены дополнительные связи.
В настоящее время Успенский собор вместе с куполами и алтарными полукружиями покрыт медными кровлями по металлическому каркасу из полосового железа кузнечной работы. Тип покрытия приближается к позакомарному, однако все соборные кровли имеют искусственное повышение к центру для лучшего отвода воды. Под кровлями — обширные чердаки. Эти кровли, за исключением несколько раз менявшегося самого медного покрытия, относятся к 1683 г.
История памятника. Конец XV века — XVI век
Первые фрески появились в соборе через два года после построения храма, в 1481 г… когда были расписаны алтарная преграда, Петроверигский и Похвальский приделы. В 1513-1515 гг. храм был украшен росписью полностью («и совершена подпись достиже месяца августа в 27 день»). Часть росписей 1481 г. дошла до наших дней, фрески же начала XVI века были полностью переписаны в 1642-1643 гг. Однако содержание фресок не изменилось: согласно царскому указу были повторены первоначальные сюжеты фресок, снятые «на образцы».
Успенский собор, будучи кафедральным, с самого начала играл видную роль в идейно-политической жизни Москвы и всего Российского государства. Уже вскоре после его постройки он стал местом коронации русских государей. Здесь в 1498 г. Иван III короновал великим князем внука Дмитрия (сына Ивана Ивановича Молодого и Елены Волошанки) в обход своего старшего сына Василия от Софьи Палеолог. Хотя впоследствии, в самом начале XVI в., Иван III и отстранил Дмитрия от политической жизни, склонившись в пользу Василия, однако разработанный в 1498 г. по византийскому образцу пышный ритуал коронации продолжал существовать, а в дальнейшем лег в основу коронации Ивана IV в 1547 г. царским венцом.
В Успенском соборе происходило и рукоположение митрополитов. Наиболее ранний сохранившийся документальный источник — акт поставления митрополита Иоасафа — датирован 1539 г. В 1589 г. в Успенском соборе константинопольским патриархом Иеремиею был поставлен первый в России патриарх Иов. В Успенском соборе погребены митрополиты и патриархи, за исключением подвергшихся ссылке, лишенных митрополичьего (в дальнейшем патриаршего) престола либо самовольно его оставивших.
Большую часть доходов собора составляли пожертвования, которые делались, в основном, на поминовение своей души. Наиболее ранняя сохранившаяся запись помещена под 7029 (1520) г., когда «преставися раб божий Федор Вепрь Васильев сын Антонова», приказав накануне своей смерти дать в Успенский собор протопопу Афанасию «з братнею» 100 рублей. Поминовение в Успенском соборе было почетным, в Синодик Успенского собора ряд лиц пытались попасть в обход существующих правил. Так в Синодике XVII века на полях сделана пометка проитв рода Андрея Стефанова — «по сих родителех не дано ничего, а поминают даром со 121 году (1613), а записаны за посул (то есть за взятку)». Изменения в Синодике производились и по указанию государя. Клирики Успенского собора в угоду Ивану IV даже пошли на фальсификацию линии престолонаследия, изъяв из него «память» старшему сыну Ивана III от Елены Волошанки велиокому князю Ивану Ивановичу и Дмитрию — внуку. Сделано это было путем подчистки отчества Ивана Ивановича в «вечной памяти» ему: «Благоверному христолюбивому великому князю Иоанну Иоанновичу» и надписи по счищенному — «Васильевичу».
Успенский собор быстро стал довольно крупным землевладельцем. Первые земельные вклады в Успенский собор восходят к концу XV в., когда его земли начали отделяться от земель митрополичьей кафедры. В 1486 г. накануне своей смерти верейский князь Михаил Андреевич дал «к Пречистой к соборной церкви на Москву, протопопу и свещенником, в Ерославском уезде свое село Татаренки в Заечкове со всем, что к тому селу исъстарины потягло по своей души, после своего живота. То им и за годовой поминок». Интересно, что этот вклад был условным — оговаривалось, что если бы Великому Князю потребовалось это сельцо, то он мог забрать его себе, дав протопопу и священникам Успенского собора за него 60 рублей. Впоследствии это сельцо в перечне владений Успенского собора не упоминается, оно или перешло к князю, или запустело.
Помимо прямых земельных вкладов собору жертвовали и деньги, с условием покупки на них земли. По возможности эти условия выполнялись. Так протопоп Евстафий «купил сельцо Ондреяновское с деревнями у Ивана Агарева, а дал на нем двести рублев: сто рублев казенную, а другую сто рублев Мясоедову». Эти сто рублей дьяк Констанин Семенович Мясоед-Вислой дал в Успенский собор в 1569 или 1570 г. к XVII веку условия о покупки земли на вклады исчезают. По всей вероятности из-за закона от 15 января 1580 г., запрещавшего монастырям и церквам приобретать недвижимое имущество.
Стены Успенского собора были свидетелями бурных событий. Во время знаменитого Московского восстания 1547 г. ненавистный временщик дядя царя князь Ю. В. Глинский пытался спрятаться в Успенском соборе. Восставшие посадские люди, по словам Ивана IV в его Первом послании к Курбскому, «изымав его, в пределе великомученика Дмитрия Селунскаго, выволокши, в соборной и апостольской церкви пречистыя богородицы против митрополичья места, безчеловечно убиша и кровию церковь наполниша и, вывлекши его мертва в передние двери церковныя, и положиша на торжише, яко осуженника». Аналогичная версия есть и в приписке к Лицевому своду, посвященной этим событиям.
Собор часто страдал от пожаров. Пытаясь по возможности освободить от лишних нагрузок верхи здания, Аристотель пошел на такой рискованный шаг, как устройство на соборе деревянных кровель, с последующей опайкой их жестью. Кровли были уложены посводно и постоянно худились. Уже в 1493 г. собор дважды зажгла молния. Губительным оказался пожар 1547 года. В нем пострадала западная паперть собора и обгорел колончатый фриз над нею.
История памятника. XVII век
В начале XVII века продолжился рост вотчин Успенского собора и в 1630-х годах размер достиг максимума. В это время царем Михаилом Федоровичем были пожалованы собору владения во Владимирском уезде: села Овчухи и Чоково с деревенькой Васильевкой. Если во второй половине 20-х годов XVII века во владениях Успенского собора было только 53 двора, то после пожалований Михаила Федоровича, а также приобретения села Русавино в Московском уезде во второй половине 40-х годов в вотчинах числилось уже 160 дворов. К 70-м годам Успенские вотчины успели полностью оправиться от разорения и количество дворов в них достигло 253 (949 человек мужского пола).
Земельные владения собора были наделены значительными льготами. Первая жалованная грамота была дана еще в 1575 году Иваном Грозным. Борис Годунов в 1598 году дал новую жалованную грамоту. В 1605 году давал подобную грамоту Лжедмитрий I. По грамоте Михаила Федоровича от 1625 года крестьяне Успенского собора должны были платить почтовый налог, давать хлеб на содержание стрелецкой пехоты и принимать участие в построении и починке различных укреплений, от остальных пошлин они были освобождены. 19-го февраля 1654 г. в Успенском соборе был окрещен царевич Алексее, сын Алексея Михайловича. По этому случаю царь Алексей дал собору новую жалованную грамоту, освобождавшую крестьян от всех податей и вплоть до XVIII века Успенские крестьяне ничего не давали государству. Они знали только протопопа «с братией».
Крестьяне были также изъяты и из ведения общего суда и по всем вопросам (как гражданским так и уголовным) подлежали суду протопопа «с братией». В случае предъявления иска на самого протопопа или его приказчиков суд должен был вершить сам государь. По религиозным делам как сами священнослужители, так и их крестьяне судились патриархом.
Часть владений делилась причтом подворно, другая часть находилась в совместном владении (делился доход). При этом протопоп получал вдвое больше священника, а священник — вдвое больше дьякона. Протодьякон получал столько же, сколько священник, а ключарь, по всей видимости, в 1,5 раза больше священника.
Успенскому собору приходилось порой отстаивать свои владения. Так пустошью Гавшино, находившейся в Московском уезде завладел было думный дьяк Аверкий Кириллов. Он задумал, очевидно, сделать из этой пустоши свою подмосковную вотчину, воздвиг там различные жилые и хозяйственные постройки и разбил фруктовый сад. Но мечтам дьяка не дано было осуществиться: по челобитью протопопа Михаила «с братией» начался процесс и в сентябре 1684 г. упомянутая пустошь со всеми постройками и фруктовым садом была возвращена Успенскому собору.
Начиная с XVII века точно известен состав причта собора. Так в 1627 году причт составляли: протопоп, протодьякон, два ключаря, 5 попов, 5 дьяконов и 2 пономаря. (Для сравнения: причт Архангельского собора состоял из 14 священников, Благовещенского — из 11-ти). Священно- и церковнослужители трех приделов (Похвальского, Дмитриевского и Петропавловского) стояли особняком и назывались придельными, в отличие от соборных — собственно священников Успенского собора. Причт Дмитриевского придела включал в себя попа, дьякона, дьячка и пономаря, Петропавловского и Похвальского — попа, дьякона и дьячка, но уже в 1681 г. в книгах отмечается, что в Похвальском приделе нет ни попа, ни дьякона.
В обязанности ключарей входило хранение имущества собора (они принимали жертвуемые в собор вещи и книги), они были смотрителями соборного здания, следили за его целостностью и доносили о замеченных неисправностях. Ключари следили также за звонарями, с тем чтобы звонили во время и «по чину» и сторожами, которые обеспечивали сохранность, чистоту и порядок в здании. Ключаре ведали также подготовкой к службам (например устанавливали «пещь» для «пещного действа»). Кроме того в XVII веке ключари Успенского собора заведовали выдачей мира в различные церкви и сбором денег за него (деньги шли в патриаршью казну). В XVII веке в соборе было 16 сторожей. Сторож приблизительно до половины XVII века получал 1 р. в год, а после эта сумма была увеличена до 1 рубля 9 алтын 1 деньги в год. Кроме того раз в год сторожу давали деньги на рукавицы, раз в три года — 1 рубль на шубу и раз в несколько лет — 5 аршин сукна.
Если вотчины служили основой благосостояния причта, то все ремонты, поновления в соборе, а также расходные материалы для служб в XVII веке оплачивались из двух источников — Патриаршей (до 1589 г. Митрополичьей) казны и Государевой казны. Ладан выдавался из Государева казенного приказа в количестве двух пудов в год (с 1617 г. — один пуд в год). Из патриаршего казенного приказа выдавались свечи и церковное вино. Причем до 1675 года свечные огарки поступали в пользу причта, но после стали отдаваться назад, в патриарший казенный приказ, где их перетапливали на свечи. За год огарков накапливалось порядочное количество (из 26 пудов огарков в 1682 г. было вылито воску 19,5 пудов). Просфоры до 1661 года пекла особая просвирня при самом соборе и только на Пасху и Троицу просфоры выдавались из Хлебенного Дворца. После 1661 года просфоры пекли в Чудовом монастыре. Цветы и душистые травы, которыми украшался крест, отпускались из царской аптеки. продолжение
--PAGE_BREAK--
К XVII веку уже стало ясно, что Большой Успенский собор Аристотеля Фиораванти, задуманный и выстроенный с использованием приемов западно-европейского строительного искусства, освобожденный от опор и многоярусных проемных связей, перекрытый сводами наилегчайшей конструкции не выдержал испытания временем. Облицованные белокаменными квадрами тонкие полутораметровые стены собора дали трещины и начали расходиться в верхних своих ярусах. Не спасли положение ни предусмотрительно заложенные Аристотелем в уровне пят сводов кованные внутристенные и проемные железные связи (их сечение оказалось недостаточным), ни изумившая современников небывалая (всего в один кирпич) тонкость крестовых сводов, перекрывавших к тому же самые большие для своего времени — 6х6 м — соборные компартименты. В 1624 году угрожавшие падением своды были разобраны «до единого кирпича» и вновь сложены с учетом образовавшихся в верхнем ярусе деформаций по измененному рисунку («вспарушенной» конфигурации), с армированием их связным железом и с введением дополнительных подпружных арок.
Неоднократно в XVII проводились поновления росписей. В 1642-1643 году проводились обширные работы по восстановлению стенного письма. Работы проводила группа царских и «городовых» иконописцев под руководством Ивана Пасеина. Фрески согласно царскому указу повторяли живописные сюжеты 1513-1515 гг. Кроме того в соборе были устроены слюдяные двери с медными решетками. По окончании работ большая часть лиц, принимавших в них участие получили от царя щедрые подарки сукнами, соболями, серебряными кубками и ковшами. В 1660-х годах поновлялась живопись наружных стен: над алтарями, над северными и западными дверьми. В 1673 году под руководством Симона Ушакова были написаны вновь находившиеся над южными дверьми образа Спаса Нерукотворного и Пречистой Богородицы со святыми. В 1653 году были предприняты обширные работы по капитальному ремонту иконостаса. Возобновлена живопись, сделаны серебряные оклады на иконы и серебряные подсвечники.
Ремонтными работами 1620-х годов не удалось полностью исправить положение. Из-за неравномерной осадки фундаментов на протяжении всего XVII века западная стена собора находилась в аварийном состоянии. В 1683 году, после очередного большого пожара (к этому времени уже окончательно погибло в пламени белокаменное убранство барабанов, карнизы барабанов почти полностью осыпались) собор еще раз капитально ремонтируется. В нем заново «пробираются» стрелки сводов, а барабаны укрепляются связями «накрепко» и вычиниваются. Тогда же были сняты первоначальные архивольты — их заменили мелкопрофилированными кирпичными архивольтами, характерными для XVII века. Собор из противоаварийных соображений был связан в уровне пят сводов дополнительными связями.
Собор был свидетелем многих событий, особенно во время бурного начала XVII века. В 1605 г. восставшие москвичи, выступившие на стороне самозванца, разгромив дворы Годуновых, многих бояр, дворян и дьяков, ворвались в Успенский собор «со оружием и дреколием», как вспоминал впоследствии патриарх Иов, прервали богослужение и «извлекши его из алтаря,. по церкви и по площади таская позориша многими позоры». Лжедмитрий I, вступив в Москву, венчался в Успенском соборе на царство 21 июля 1605 г. патриархом Игнатием, сменившим Иова, отправленного в ссылку. В мае 1606 г. в Успенском соборе состоялось венчание самозванца с Мариной Мнишек. Маленькой ростом Марине сделали скамеечки, чтобы она могла прикладываться к образам. Поляки, приехавшие с ней в Москву и присутствовавшие на свадьбе, вели себя вызывающе. После избрания в 1606 г. на Красной площади Василия Шуйского его сторонниками царем он отправился в Успенский собор, где дал «крестоцеловальную запись» в том, что при нем не будет нарушений феодальной законности, совершавшихся при Грозном и Годунове. «Крестоцеловальная запись» Шуйского, данная в торжественной обстановке Успенского собора, приобретала, по мнению Л. В. Черепнина, «характер обязательств, якобы взятых на себя верховным правителем перед народом». Другое шумное церковное выступление было организовано в Успенском соборе в связи с затянувшейся осадой Калуги, где укрылся после отступления от Москвы с остатками своего войска Болотников. Исход борьбы был еще неясен, и в Успенском соборе в присутствии царя, патриарха Гермогена, царского двора и московских жителей специально привезенный из Старицы бывший патриарх Иов освободил москвичей от прежних клятв, в том числе «царю Дмитрию», под лозунгом которого развивалось восстание. Пострадал собор и во время разорения Москвы польскими войсками и большим отрядом немецких наемников в 1611-1612 гг. Серебряные предметы из него пошли на изготовление денег для уплаты войску. К этому же времени относится и утрата золотой крышки раки митрополита Петра.
В XVII веке (а вероятно и ранее) дворы Успенских соборян были расположены в Кремле около Тайницких ворот. Земля, на которой были расположены дворы богородицких священнослужителей, принадлежала Успенскому собору, но сами строения, дворы, составляли частную собственность, принадлежали тем, кто там жил. Если какой-нибудь священнослужитель Успенского собора умирал, или почему-либо должен был выйти из состава его причта, то заместитель умершего или ушедшего приобретал его дом за ту цену, которую назначал протопоп с братией. С 1654 г. дворы Успенских соборян были «обелены» (освобождены от налогов), но в начале XVIII века Петр I, несмотря на свою жалованною грамоту, взимал с дворов «банные» деньги в размере 1 р. с каждой бани.
Сторожа и звонари Успенского собора жили вместе в Белом городе на Рождественской улице, в приходе у церкви Николая Чудотворца Божедомского, получившей прозвание «в Звонарях». В 1659 году там было 14 дворов, в 1703 г. — 16 дворов. Земля на которой стоял двор так же принадлежала собору, а двор должен был приобретаться преемником, устанавливалась ли цена принудительно или
История памятника. XVIII век
В начале XVII века была произведена реформа в сфере управления русской церковью. После смерти в конце 1700 г. патриарха Адриана никто не был назначен его преемником. Стефану Яворскому, митрополиту рязанскому и муромскому было поручено исполнять обязанности патриарха, с титулом местоблюстителя патриаршего престола. А в 1721 году вместо единого патриарха во главе русской церкви была поставлена коллегия духовных сановников.
С уничтожением патриаршества Успенский собор лишился важного источника его содержания; после этого у него остался только один источник материального обеспечения — государственная казна. Так продолжалось до 1764 года. Кроме того при патриархе протопоп с братиею стояли в стороне от всех производимых работ, им надо было только заявить куда следует о том, что надо произвести те или иные работы. В начале XVIII века наем рабочих и наблюдение над ними было предоставлено успенскому причту. Производство любых работ теперь было сопряжено с довольно большой бюрократической волокитой.
В 30-х годах для производства ремонта ключари должны были обращаться в Московскую синодального правления Канцелярию, эта последняя отправляла «ведения» в Московскую Сенатскую Контору. Получив «ведение» Сенатская Контора отправляла указ в Коллегию Экономии Синодального Правления. Кроме того прежде чем обратиться с ведением в Сенатскую контору синодальная канцелярия посылала в Синод доношение о необходимости произвести в Успенском соборе различные поправки, а в ответ на это доношение Синод посылал указ, которым предписывалось сделать те или иные работы. Но, например, в 1740 г. эти поправки не были произведены и в 1741 г. ключари подали в синодальную канцелярию новое доношение, и весь круг повторился.
После уничтожения патриаршества духовенство Успенского собора подчинилось на некоторое время местоблюстителю патриаршего престола. С 1711 года к участию в церковном управлении был привлечен Сенат. Такой порядок управления продолжался до 1721 года, когда был учрежден Синод. С этого времени священно- и церковнослужители Успенского собора стали в полную зависимость от св. Синода. От него исходили распоряжения о церковных службах и церемониях, совершавшихся в Успенском соборе они назначали и смещали причетников и священнослужителей этого собора.
Ближайшее заведование Успенским собором и его духовенством принадлежало московской Синодальной Конторе, начало которой, как самостоятельного учреждения было положено указом Петра I от 19 января 1722 г. Впрочем иногда св. Синод поручал ближайший надзор за Успенским духовенством некоторым архиереям: например, Крутицкому. 1 сентября 1742 г. была учреждена Московская епархия, а 18 марта 1743 года по Высочайшему указу Успенский собор был изъят из епархиального ведомства и подчинен непосредствено св. Синоду; при этом протопоп собора Никифор Иоаннов был назначен асессором в Московскую Синодальную Контору.
Обычно, когда открывалась какая-либо вакансия в Успенском соборе, московская Синодальная Контора (или канцелярия) и Духовная Династерия выбирали из среды московского духовенства достойного кандидата и свой выбор посылали на утверждение св. Синода. Иногда бывали назначения и по Высочайшему повелению. 24 мая 1721 г. Синод издал указ о том, чтобы «в Москве к соборным и знатным приходским церквам» рукополагать в священники и дьяконы учеников московских «Славено-Латинска диалекта школ». Но это правило не всегда соблюдалось.
От духовного лица, которое хотело сделаться протодьяконом Успенского собора, кроме того требовалось «громогласие». Для того чтобы избрать вполне достойного протодьякона, отличающегося «громогласием» иногда устраивали состязание между несколькими кандидатами в церкви двенадцати апостолов.
С 1764 года наступает новый период в способе содержания Успенского собора. В этом году были введены духовные штаты. Была произведена полная секуляризация духовных имуществ. У Успенского собора тоже были отобраны его владения и вотчины. Вместо отобранных вотчин священнослужителям было назначено жалованье. По статьям 1764 года жалованье было следующим. Протопопу полагалось 300 р., двум ключарям по 250 р., четырем священникам по 200 р., протодьякону — 200 р., четырем дьяконам по 100 р., двум псаломщикам и двум пономарям по 20 р. Осенью того же 1764 года Успенскому собору (равно как и Благовещенскому) была из особого монаршего благословения пожалована прибавка в 700 р., из которых 49 р 14 к. было выделено сторожам и звонарям, а остаток был поделен между членами питча в той же пропорции, от 5 р. 70 коп. пономарям и псаломщикам, до 86 р. 50 коп. протопопу.
Кроме жалования священно- и церковнослужителям была назначена известная сумма и на содержание и самого собора. До 1764 года многие предметы и материалы (например свечи ладан, черковное вино и прочее) выдавались в Успенский собор натурой и богородицким соборянам не приходилось вести церковного хозяйства. С 1764 года положение изменилось и выдачи натурой прекратились. По штатам 1764 г. на различные «церковные потребы» Успенского собора было назначено 300 руб. ежегодно. Впоследствии эта сумма оказалась недостаточной и была удвоена.
Поскольку штатной суммы было недостаточно чтобы удовлетворять все потребности собора в Успенском соборе появляются новые источники дохода. Прежде всего вводится продажа свечей. Затем появляются «кружечные» деньги: так назывались деньги, которые высыпались из трех кружек, устроенных при раках св. митрополитов Петра, Ионы и Филиппа. Так в 1798 г. из трех кружек было высыпано 24 р. 63 к., а в 1797 г. — 55 р. 98 к. С конца XVIII века ключарь Успенского собора ежегодно представлял отчет в Московскую Синодальную Контору о приходе и расходе кружечных денег.
Скорее всего до XVIII века дома богородицких священнослужителей (рядом с Тайницкими воротами Кремля) были деревянными, но в начале XVIII века для них были построены за казенный счет дома каменные, в которых они прожили до 1770 г. В 1737 г. в Москве был сильный пожар, от которого пострадали и дома служителей Успенского собора. Ремонт соборянам пришлось проводить за свой счет. Видимо произведенных починок было недостаточно, потому что через несколько лет эти дома снова потребовали ремонта. В 1754 г. по смете архитектора Мичюрина на ремонт старых зданий и возведение новых нужно было 76503 руб. 52 и 1/2 коп. Эта крупная сумма вероятно, испугала казну и дома Успенского причта остались без ремонта, а в 1770 г. по распоряжению Экспедиции строительства нового дворца были без остатка сломаны. В марте 1772 г. соборяне переехали в Крутицкие и Кирилловские подворья, но из-за их ветхости и опасности падения (уже в мае 1772 г. на Крутицком подворье наружная стена упала, вследствие чего Сенат распорядился, чтобы подворье было как можно скорее разобрано) им пришлось переезжать. Для них был снят за 1200 р. дом купчихи Чирьевой на Варварке, возле Гостиного двора в приходе церкви Воскресения Христова, что в Булгакове. Но и там соборяне прожили только 9 месяцев. Дом оказался неудобным, с плохим отоплением из-за больших окон и высоких потолков. Служители страдали от стужи и угара и было решено не искать им новый дом, а выдавать квартирные деньги, чтобы они нанимали себе жилье сами. С 1773 года этих денег давали 800 р. (из них 150 р. — протоиерею). В конце XVIII века сумма была увеличена до 1200 р.
В 1799 г. ключарям и священникам Успенского собора были официально присвоены греческие названия — пресвитеры, протопресвитер и сакелларии.
По штатам 1764 года в соборе было 20 звонарей, которым шло жалование по 5 р. в год. До конца XVIII века они продолжали жить в Звонарском переулке в Белом городе, но со второй половины XVIII века в этот поселок начинают вторгаться посторонние. Таков был, например, «придворный актер» Сила Сандунов. Эти люди приобретали дворы сторожей и звонарей либо покупкой, либо каким-нибудь незаконным способом. Утвердившись многие начинали теснить своих соседей из Успенского собора, стремясь отнять у них если не всю, то хотя бы часть земли. (Особой ловкостью и бесцеремонностью отличался упомянутый Сила Сандунов). В итоге в конце XVIII — начале XIX века в поселке жили только два сторожа и семь звонарей (из общего числа 40), большинство же жили в Москве на разных квартирах. продолжение
--PAGE_BREAK--
История памятника. XIX век
Успенский собор, как и вся Москва сильно пострадала во время войны 1812 года. Пожар, начавшийся в Москве 2 сентября в самый день вступления французов в Москву и продолжавшийся до 8 сентября истребил почти три четверти московских зданий. Кремль уцелел от пожара, хотя опасность загореться была настолько велика, что поселившийся в нем со своей гвардией Наполеон должен был на время оставить его. Но что пощадил огонь, то не пощадил неприятель.
Многие ценности были вывезены из Москвы. В распоряжении управляющего московской митрополией преосв. Августина находилось 300 подвод. Вместе с патриаршей ризницей были вывезены и основные святыни Успенского собора: иконы Владимирской Божией Матери, риза Господня, Корсунские кресты и ряд других предметов. Владимирская и Иверская иконы были направлены во Владимир, а Патриаршая ризница — в Вологду. Однако в Успенском соборе оставалось еще много ценностей. Так незадолго до начала войны (в 1790 г.) московский купец Семен Васильев сделал в собор серебряную вызолоченную одежду на престол и несколько риз на иконы, всего на 68 623 р. 50 коп. Некоторые из икон были украшены драгоценными камнями и жемчугом. В паникадиле, висевшем между патриаршим и царскими местами и сделанном в Венеции по заказу боярина Морозова в 1660 г. было всего свыше 60 пудов серебра. Раки святителей московских Петра, Ионы и Филиппа были покрыты серебряными досками. Все это было похищено, осталась только рака св. митрополита Ионы и часть риз на иконах, находящихся на третьем ярусе иконостаса с правой стороны. По этим остаткам были впоследствии восстановлены ризы и на прочих иконах.
Кроме разграбления собора французы совершили и осквернение его. Так они устроили посреди собора горн, в котором переплавляли ризы с икон и пережигали священные парчевые облачения. Снявши дорогое паникадило они повесили на крюк, на котором оно висело, весы, и взвешивали на них получавшиеся от плавки слитки золота и серебра. После их ухода на одном из столпов собора была найдена надпись, гласившая, что в Успенском соборе наполеоновскими солдатами было переплавлено всего 325 пудов серебра и 18 пудов золота.
Кроме того в соборе было устроены стойла для лошадей. Иконы в большинстве случаев оказались исцарапанными, некоторые — со вбитыми в них гвоздями, так что иконописцам впоследствии пришлось возобновлять 375 икон. Вся стенопись собора, которая была произведена в конце XVIII столетия, была испорчена копотью от костров, с помощью которых неприятель обогревал собор, еще не имевший печей, и летевший из горна изгарью от пережигавшихся парчевых облачений.
Вошедшие в Кремль русские войска (первым вошел полк князя Шаховского) нашли в соборе кучи навоза и гниющих овощей, заколоченные досками царские врата, расцарапанные и лишенные глаз лики образов. Тела митрополитов Ионы и Петра были выброшены из рак.
Насколько было велико опустошение собора видно из того, что на ео возобновление (в докладе преосв. Августина значится: «и других соборов», но о других соборах упоминается далее отдельно) издержано было 192 135 р. 54 коп. Захватчикам, впрочем, не удалось увезти всю свою добычу: 52 фунта серебра, отбитого М.И. Кутузовым и И.Ф. Кампиони пошли на возобновление раки митрополита Филиппа. А нынешнее паникадило — большой соборный светильник весом 328 кг — отлито из серебра, отбитого казаками.
2-го февраля 1818 года для Успенского собора были установлены новые штаты, по которым священно- и церковно-служители стали получать следующее содержание: протопресвитер — 2000 р., сакелларии по 950 р., четыре пресвитера по 850 р., протодьякон 1000 р., 4 дьяклна по 750 р. псаломщики и пономари по 150 р. В 1822 г. Император Александр I даровал некоторым служителям дополнительное содержание: сакеллариям «как хранителям Ризы Господней и святыни собора вообще» и двум пресвитерам, приставленным к мощам св. Петра митрополита по 250 р., псаломщикам и пономарям по 150 р. Эти штаты просуществовали более 75 лет и только в самом конце XIX века, 30 мая 1894 г. были Высочайше утверждены, а с 1 января 1895 г. введены в действие новые штаты Успенского собора, по которым протопресвитер стал получать 3000 рублей, первый сакелларий 2000 р., второй сакелларий 1800 р., семь пресвитеров и протодьякон по 1500 р., пять дьяконов по 1000 р. и два пономаря по 600 р.
В 1856 г. в соборе устроили отопление. В связи с этим западное крыльцо собора превратили в закрытый тамбур, а во время подготовки к коронации в 1896 г. Николая II сделали новые металлические переплеты и дубовые двери по рисунку известного архитектора К.М. Быковского. Коронация Николая II 14 мая 1896 года оказалась последней коронацией в Успенском соборе. В соборе Николая и его супругу Александру Федоровну ждало тронное место, обитое малиновым плюшем; император пожелал короноваться на престоле Михаила Федоровича, основателя династии Романовых, а для супруги выбрал обложенный костью трон, по преданию принадлежавший Ивану III — строителю Успенского собора. Корону государю передал митрополит Палладий в тот момент, когда Николай возложил ее на голову грянули пушки и зазвонил колокола. Коронационные торжества продолжались несколько дней; к сожалению они ознаменовались не только праздниками, но и Ходынской катастрофой.
В 1817 — 1819 гг. ежегодный доход Успенского собора равнялся приблизительно 10 000 р. (Из них примерно половину давала продажа свечей. Доход от продажи свечей вырос с 1000 р. в начале XIX в. до 5 000 р.). Такой суммы было более чем достаточно для удовлетворен7ия различных нужд собора, часть сумм оставалось и в 1819 г. часть этих остатков (14 788 р. 87 с половиной коп.) была истрачена с разрешения Синодальной конторы на устройство серебряных лампад перед местными иконами. (До 1812 г. перед местными иконами висело 10 серебряных лампад, в 1812 г. они были похищены французами и вместо них были повешены 10 медных посеребренных. В 1819 г. пять из этих лампад были заменены серебряными.)
В начале XIX века в соборе вводится институт церковных старост. Постановление Св. Синода о введении этого института в соборе состоялось в начале 1812 г., но к практическому осуществлению приступили только через пять лет. Первоначально старосты Успенского собора выбирались московским городовым магистратом из среды купцов или мещан. Избранное магистратом лицо утверждалось («определялось на должность») московской Синодальной конторой, которая предварительно осведомлялась, согласны ли протопресвитер и сакелларии, чтобы это лицо было старостой. Утверждение могло состояться лишь при получении такого согласия. Староста Успенского собора, подобно другим церковным старостам, выбирался на три года. По истечении этого срока он мог быть оставлен на второе трехлетие, если только протопресвитер и сакелларии находили, что он полезен для собора. Первым старостой Успенского собора 29 января 1817 г. стал московский 2-й гильдии купец Сергей Федорович Болдырев. После упразднения Магистрата в середине 60-х годов XIX столетия право избрания старост перешло к Московской городской Думе. В обязанности старост входило заведование церковным хозяйством собора совместно с сакеллариями под высшим наблюдением протопресвитера.
Реставрация Успенского собора Московского Кремля в конце XIX — начале XX вв.
В конце XIX — начала XX веков была произведена реставрация Успенского собора.
Работы проводились в два этапа. Первый из них осуществлялся в 1894—1896 гг. под руководством архитектора К. М. Быковского под наблюдением Московского археологического общества (МАО). Целью работ была провозглашена полная реставрация собора. Прежде всего имелось в виду вернуть прежнюю форму сильно растесанным окнам первого яруса. В нижних оконных проемах были открыты следы прежних окон. По ним восстановили прежние очертания, вписывавшиеся в аркатурный пояс собора. (На западной стене в чердаке тамбура было найдено и целиком заложенное окно между колонками аркатурного пояса). При сужении окон были озабочены возможным уменьшением освещенности собора. Освещенность проверяли, прикрывая будущие закладки деревянными щитами. Для уменьшения потерь света решили восстановить габарит окон только на внешней поверхности фасадов, сразу же после наружных рам начав откосы внутрь храма. Этим приемом достигалось и сохранение интерьера храма. Новые откосы, чтобы меньше повредить роспись стен, делались не каменными, а алебастровыми по проволочной сетке. Для увеличения освещенности в окна были вставлены цельные стекла в тонких металлических рамах. Этому приему было дано и совершенно новаторское по тем временам эстетическое обоснование: тонкие рамы «прямо, откровенно, правдиво не представляют никакой попытки приблизиться под старое, что при условии достаточного освещения, восстановить невозможно». Едва ли не впервые в качестве достоинства реставрации выдвигается непохожесть новых элементов на исторический прототип, «правдивость», в этом смысле, проведенных работ. Но окна в плоскости фасада и зеркальные стекла серьезно исказили образ собора, лишив стены массивности толщины, превратив их лишь в ограждающие поверхности. Окна алтарных абсид тоже были уменьшены. Но поскольку достоверных свидетельств об их изначальных габаритах не было, окнам была придана форма, соответствующая членениям наружных фасадов и внутренних очертаний сводов. По найденным остаткам восстановлены валики окон второго яруса, а по аналогии — и окон абсид. Восстановлены и валики окон малых барабанов, но здесь, из-за малой толщины стенок, не перелицовывали кладку, а сделали профиль только из штукатурки.
Помимо окон был обновлен западный портал собора. Каменные капители были настолько повреждены, что следовало искать аналоги для их поновления. В качестве образца приняли колонки Патриаршего места в соборе. Чем мотивирован выбор аналога, в публикациях не пояснено.
Много споров вызвал вопрос о покрытиях собора. Под существующими главами, датируемыми XVI в., было обнаружено покрытие белым железом прямо по сводам. Открылись замки сводов в виде больших каменных плит с углублением посередине для установки креста, а на расстоянии около 3 аршинов от вершины в кладке обнаружены железные ушки для растяжек к нему. Отсюда многие специалисты делали вывод, что первоначальное покрытие было посводным. Другие возражали, что должны были быть деревянные журавцы, поскольку в летописях есть упоминания о пожарах, начинавшихся с глав. После дебатов было решено, что поскольку восстановление может быть только предположительным, «нежелательно несомненную форму XVI в. менять на подделку под XV в».
При реставрации была снята побелка наружных стен, произведена необходимая вычинка, в частности швы были расчеканены серым цементным раствором. У исследователей на данный момент нет единого мнения о том, были ли первоначально стены собора покрыты затиркой или нет. Так В.В. Кавельмахер считает, что снятие побелки — ошибка реставраторов, придавшая собору излишнюю сухость линий.
Вопрос о необходимости нового ремонта возбудила в 1909 г. Московская синодальная контора. Речь шла главным образом о состоянии живописи и о необходимости заменить систему отопления 1856 г. В 1910 г. была создана высочайше утвержденная Особая комиссия по реставрации Большого Московского Успенского Собора во главе с сенатором А.А. Ширинским-Шихматовым. В состав комиссии дошли должностные лица некоторых ведомств, многие крупные специалисты: В.В. Суслов, М.П. Боткин, П.П. Покрышкин, Н.П. Лихачев, Р.И. Клейн, И.П. Машков, А.И. Успенский, Н.В. Покровский. Производителем работ был назначен академик С.У. Соловьев, а после его смерти в 1912 г.— И.П. Машков. Параллельно с ремонтными и реставрационными работами проводилось детальное исследование собора и его обмеры (порученные Покрышкину). В первоначальной программе работ специально и очень подробно аргументировалась необходимость тщательной фиксации существующих особенностей памятника для его грамотной реставрации.
Соборную площадь удалось (по проекту Машкова) понизить столь значительно, что устраивать траншею вдоль фасада не понадобилось. Одновременно с раскрытием цоколя производилась реставрация порталов собора. Южный портал нуждался только в чинке, замене разрушившегося материала, в северном же была утрачена нижняя часть. При снятии культурного слоя обнаружились следы баз его колонн. Помимо форм памятника, уделялось определенное внимание его фактуре. Появилась было идея убрать жесткую расшивку швов наружной облицовки. Но расчищать швы побоялись, опасаясь что с цементом могут отколоться и края камней. Закрашивать же цементную расшивку было признано бесполезным из-за недолговечности окраски. Так и оставили швы как есть. При реставрации допускалась замена изначального материала более долговечным, если внешне он не очень отличался. Северный портал был вырезан не из мячковского камня, а из белого радомского песчаника. Нижний профиль цоколя — галтель — попробовали сделать из серого гранита, но не подошел цвет и сделали вычинку дикарным камнем (тоже вместо мячковского известняка).
Гораздо больше споров вызвала реставрация живописи. Расчистки производились очень тщательно и аккуратно под неусыпным контролем комиссии. Но возникало два вопроса: о заполнении пробелов в открываемой старой росписи и о ее фактуре. Сам факт необходимости дописи не вызывал вопросов — храмовая живопись в действующей церкви должна быть связным текстом. Вопрос возник лишь о том, кто лучше сделает эту работу, кто больше приблизится к духу живописи XVII в.— иконописцы или художники новейших направлений. Суслов отстаивал последних, способных проникнуться художественными началами памятника, тогда как иконописцы, по его мнению,— ремесленники, привыкшие к определенному трафарету. На это ему возразили, что художник склонен к проявлению собственной индивидуальности, чему не место при реставрации, дa и сама технология современной живописи настолько отличается от традиционной, что современному художнику ее вдруг не освоить. Точные копии с древних образцов современным художникам в большинстве случаев не удаются. Для иконописцев же произведения XVII в.— образцы, на которых они воспитывались. Решено было поручить работы иконописцам.
Вторая проблема — о фактуре фресок — складывалась из двух вопросов. Одному из них было посвящено много дебатов. Это вопрос о фонах живописи. Первоначально фоны были золотые, но позолота не сохранилась. Покрышкин настаивал на оставлении в качестве фона левкаса тона слоновой кости. Аргументировал это гем, что живопись не имеет первоначальной силы и свежая позолота убьет ее. Время положило на фрески отпечаток «не к ухудшению художественного впечатления, а напротив». Левкас «непостижимо красив». Его поддержал Ширинский-Шихматов. Но большинство в комиссии, (в т. ч. Суслов, Лансере), настаивало на позолоте ради «полной реставрации исторической правды». Такой аргумент мог бы показаться очень формальным следованием иконографическим критериям. Но к этому было добавлено, что «нельзя руководствоваться современными вкусами». продолжение
--PAGE_BREAK--
Второй вопрос касался приемов закрепления живописи. После нескольких опытов решили употребить средство XVII в.— маковую олифу. Олифа увеличила интенсивность цвета, придала поверхности живописи блеск.
Еще при самом начале работ, в 1912 г. «Старые годы», одобрительно отозвавшись об открытии архитектурных профилей собора, возражали против реставрации живописи. «Есть ли вообще средства восстановить ту чудную гамму росписи, на которую время наложило свою изумительную патину… Разве возможна и уместна реставрации хотя бы фресок Джотто». Протопресвитер собора Любимов указал, что собор — не музей, а дом молитвы. Нельзя оставлять иконы без рук и голов, нельзя пренебрегать привычными воззрениями — всегда украшали иконы золотом. Другое дело, что можно было малые утраты не исправлять, большие — нейтрально тонировать, восстанавливая, однако, лики. Мысль Любимова развил Машков. Существуют двоякого рода реставрации: для науки и для храмов. В первых — приоритет консервации. Так следовало бы реставрировать фрески Спаса Hередицы. Это в сущности музей, так как служба бывает только 1 раз в год. А фрески там древние. В Успенском стенопись менее ценна в историческом и художественном отношении, да и утрат много. Надо было учитывать богослужебное значение собора.
В августе 1917 г. Грабарь сообщил Челнокову, что в Московском Совете по делам искусств принципы Комиссии 1910 признаны неправильными, и что решено в дальнейшем проводи только расчистку, без записей, золочения и олифления. Но после консультаций с представителями Петроградского совета по делам искусства было решено продолжать работы по-прежнему.
Реставрация оборвалась в январе 1918 г. сначала из-за отсутствия электроэнергии, затем — из-за демарша иконописцев, потребовавших от Московского Сов. Депа все опечатать и провести ревизию: а то в условиях остановки работ «Комиссия может произвести злоупотребления».
История памятника. От Октябрьской революции до Великой Отечественной войны
Новая эпоха в жизни памятника началась с революционных событий в Кремле произошедших второго ноября 1917г. Успенский собор, как и некоторые другие кремлевские здания, был поврежден при артобстреле: пострадали центральная, юго-западная и юго-восточная главы. «Удары этих осколков были столь сильны, что выдвинули целые кирпичи внутрь собора, и от этих сдвигов отвалилась и отпучилась штукатурка с росписью в нескольких местах… в купольном барабане имеется овальная брешь, вызывает беспокойство юго-западный парус под барабаном Похвальского придела. Большие обломки камня, кирпича, известковая и кирпичная пыль густым слоем покрывают образ над „казною“, ярусы лесов, солею и пол у солеи… эта пыль покрывает и иконы иконостаса и все окружающие предметы», — сообщается в акте осмотра собора, составленного 10 ноября П.П. Покрышкиным и Э.О. Визилем. Тем не менее выводы комиссии были оптимистичными: «В общем можно полагать, что собор может быть без затруднения приведен в порядок и реставрирован, как и все более или менее пострадавшие памятники зодчества в Кремле.» Двадцатого ноября 1918 г. собор был обследован архитектором Московского дворцового управления, академиком И.В. Рыльским, а сметы на реставрацию составлены архитектором В. Марковниковым. Одна из пояснительных записок, относящихся к реставрационным работам в Кремле, сообщает, что «работами 1917—1918 гг. было почти все исправлено и сейчас трудно уловить уже, что Кремль обстреливался»
То что повреждения, к счастью, были незначительными, говорит и то, что уже 21 ноября, на день Введения Богоматери, в соборе состоялось поставление в патриархи московского митрополита Тихона. Он стал первым русским патриархом после долгого периода синодального управления церковью (1724-1917). В 1918 г. Успенский собор, как и весь Кремль, был закрыт в связи с размещением в Кремле правительства РСФСР. Последняя служба в храме, прошедшая на Пасху, вдохновила художника П.Д. Корина на замысел картины «Русь уходящая».
Памятники Кремля, в том числе и Успенский собор, стали музеями не сразу после Октябрьской революции, а лишь спустя шесть лет. Этому предшествовал ряд документов, появившихся в 1918 г. Это декрет «Об отделении церкви от государства» от 3 января 1918 г. и приказ № 33 от 4 марта 1918 г. об упразднении церковного духовенства, а также распоряжение наркома по просвещению А. В. Луначарского от 3 января 1918 г., объявлявшее, что все памятники искусства и старины, находившиеся в Кремле, объявлялись собственностью Республики.
В октябре 1922 г. Успенский собор, наряду с другими храмами и монастырями, а также частью иных древнейших памятников Кремля, вошел в состав самостоятельного музейного объединения под наименованием «Управление музеями-соборами Кремля». Однако уже в 1924 г., в связи с переходом во ВЦИК Большого Кремлевского дворца, его музейная часть, прежде входившая вместе с Оружейной палатой в ведение музейного отдела Народного Комиссариата по просвещению, была присоединена к Управлению музеями-соборами; последнее, реорганизованное в отдел памятников Кремля, было присоединено к Оружейной палате в качестве ее филиала.
В период конца 10-х начала 20-х годов XX века были произведены реставрации и раскрытия многих древних икон. План реставрации был намечен еще в конце 1917 г., а летом 1918 г. к работе приступила реставрационная мастерская по сохранению и раскрытию памятников древнерусской живописи, располагавшаяся до 1921 г. в Кремле, в помещении бывшей Синодальной конторы. Позже она была переведена в бывший дом Московского археологического общества на Берсеневской набережной, а с 1924 г. преобразована в Центральные государственные реставрационые мастерские. В эти годы были отреставрированы многие древние иконы, составившие гордость и славу отечественной и мировой художественной культуры, их список возглавила знаменитая икона «Богоматерь Владимирская» (первая треть XII в., реставрирована Г.О. Чириковым), ставшая палладиумом Русского государства. После реставрации многие из этих икон были переданы в Исторический музей, а в 1930-м году, после принятия решения об организации в Третьяковской галерее отдела древнерусского искусства, туда передаются из Исторического музея три домонгольские иконы Успенского собора: «Владимирская Богоматерь», «Благовещенье Устюжское» и «Спас Нерукотворный». В Галерее они хранятся и поныне. Еще ранее (в 1918 г.) была передана Третьяковской галерее и грандиозная по своим размерам икона «Церковь воинствующая» середины XVI века.
Согласно декрету от 26 февраля 1922 г., с апреля того же года начинается изъятие из кремлевских церквей и монастырей, в том числе и из Успенского собора, церковных ценностей, для передачи их в Гохран и фонд помощи голодающим. Согласно Общей описи ценностей, изъятых из Успенского собора, в Гохран только в апреле 1922 г. было передано 13 ящиков, содержащих 67 пудов 2 фунта 31 золотник серебра, к которым чуть позже, 9-го сентября того же года добавилось еще 9 пудов серебряного лома, состоявшего из 17 лампад, серебряной раки Гермогена и большого серебряного подсвечника от той же раки, сделанного по рисунку Васнецова. К счастью, вопрос о золотой ризе с иконы «Владимирская Богоматерь», решился в пользу музея, при этом, однако, были сняты бриллиантовое колье и все позднейшие украшения XVIII — XIX вв. (их передали в Гохран). Так драматически и вместе с тем радикально решился спор, возникший еще в 1913-1914 гг., о том как экспонировать в Успенском соборе древние иконы после их раскрытия и что при этом делать с окладами (делать их съемными или раскрывающимися наподобие створок)
Однако уже в 1922 г. коллектив Оружейной палаты и соборов-музеев начал бороться за изменение ситуации. Были выработаны и утверждены Положение Музея Оружейной палаты как «музея высших достижений декоративного искусства» и Положение об Управлении Кремлевских соборов-музеев. 10 января 1924 г. по инициативе Н. Н. Померанцева, заведующего отделом памятников Кремля, возбуждено ходатайство во ВЦИК об открытии кремлевских храмов для обозрения и о выделении необходимых для этого средств. Однако положение Успенского собора, как и других музеев в отделе памятников Кремля, продолжало оставаться весьма затруднительным. Ввиду отсутствия такой обычной для других музеев доходной статьи как входная плата, приходилось изыскивать средства для поддержания памятников за счет реализации «немузейного» имущества, в частности, свечного воска, облачений и т п.
На протяжении 1930—1940-х гг. из Успенского собора и других памятников Кремля, прежде всего упраздненных, продолжалась выдача предметов, главным образом из драгоценных и цветных металлов, в Госфонд, Рудметаллторг, Антиквариат (только за 1930 г. было сдано 1219 предметов). Иконы, «представлявшие интерес для антирелигиозной работы» (числом 240) передали в Антирелигиозный музей.
Состояние кремлевских памятников, в том числе Успенского собора, оставалось тяжелым. Протекала кровля, а денег на ремонт не поступало, зимой и весной стены покрывались густым инеем, на полу образовывались ледяные наросты, из-за чего приходилось закрывать собор для доступа посетителей. Все это приводило к значительному ухудшению состояния монументальной и станковой живописи. В 1934 г. создается Комиссия для осмотра зданий имеющих историческое и художественое значение, в которую вошли И.Э. Грабарь, архитектор Д.П. Сухов и художники Чернышев и Яковлев. Секретариат ЦИК принимает решение предложить Гражданскому отделу УК МК приступить с 1935 г. к полной реставрации памятников Кремля и завершить ее к 1939 г., а также признать необходимым сохранение трех наиболее значительных с историко-худжожественной точки зрения соборов — Успенского, Архангельского и Благовещенского. Однако это решение не было воплощено в жизнь из-за нехватки средств и кадров. Очень скоро работы были полностью остановлены, сотрудники уволены, а с 1936 г. и сам Отдел памятников прекратил свое существование.
История памятника во второй половине XX века
Сведения о соборах за военный период 1941—1945 гг. более чем скудны. Сообщается об укреплении более 100 икон в мастерских Третьяковской галереи, в том числе из Успенского собора. Вновь и вновь поднимался вопрос о необходимости провести отопление, вентиляцию и электроосвещение в со Лишь в 1946 г. начались систематические работы по укреплению икон и фресок в соборе. В комиссию по реставрации живописи вошли такие выдающиеся ученые и художники, как И.Э. Грабарь (ее председатель), М.В. Алпатов, В.Н. Лазарев, Г.В. Жидков, П.Д. Корин. Были составлены планы реставрационных росписей Успенского собора, которая была поручена организованной в конце 1944 г. Центральной художественно-реставрационной мастерской Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР. Эту работу выполнила специально приглашенная группа художников-палешан, работавших непосредственным наблюдением П.Д. Корина и при научных консультациях Н.Е. Мневой и Н.А. Деминой. Живопись на южном и восточном фасадах, оказавшуюся в лучшей сохранности, было решено оставить, а почти утраченную живопись над западным порталом и на северной стене восстановить на основе сохранившихся фотоснимков 1895 г.
Обследование стенописи в интерьере собора показало, что центральном барабане пробоина (1917) не была оштукатурена, часть росписей была расчищена и вновь записана в 1914-1917 гг. (северный неф). В южном нефе закончены главы и своды, а на стене и столбах живопись была лишь расчищена. Там все еще стояли леса, поставленные более сорока лет назад. Сводов центрального нефа и главного алтаря реставрация не коснулась вовсе. Состояние живописи было плачевным: красочный слой осыпался, были видны потеки от влаги, плесени. Комиссия приняла решение провести только консервационные работы, при которых вся поверхность настенной живописи была укреплена, промыта и приведена в экспозиционный вид. Одновременно был поставлен вопрос о необходимости восстановить отопление и электроосвещение в соборе, что было сделано лишь в 1949-1950 гг.
С середины 50-х гг. ситуация в стране постепенно начинает изменяться к лучшему, что сказывается, в частности, и на отношении к кремлевским памятникам. В 1954 г. после долгого перерыва организуются экскурсии в только что отреставрированные Успенский (экскурсовод Н.В. Гордеев) и Благовещенский (экскурсовод Е.И. Сергеева) соборы, а с 20 июня 1955 г. Кремль открывается для свободного доступа посетителей. Это важнейшее событие вызвало необходимость издания целого ряда книг и путеводителей по памятникам Кремля. Однако подлинное возрождение соборов Кремля, в том числе и Успенского, и превращение их в настоящие музейные комплексы началось лишь после передачи музеев в ведение Министерства культуры СССР в феврале 1960 г. С 1960-х гг. в Успенском соборе начинают проводится систематические работы по реставрации монументальной и станковой живописи, которые продолжаются до середины 80-х гг. Осуществляются они силами Центральных научно-реставрационных мастерских, преобразованных в 1967 г. во Всесоюзный производственный научно-реставрационный комбинат (ВПНРК), с 1981 г. переименованный во Всесоюзное объединение «Союзреставрация». В 1959 г. туда переходит на работу бывший в 1948 г. в штате музея и курировавший все работы по живописи художник-реставратор ГС. Батхель, с именем которого связано открытие многих древних памятников живописи Успенского собора.
Одновременно с работами по реставрации живописи с 1962 г. начало осуществляться и комплексное архитектурно-археологическое исследование Успенского собора. Впервые оно включало натурное исследование памятника в столь полном объеме: от исследования древних фундаментов и остатков кладки зданий 1326 и 1472—1474 гг. и предполагаемой постройки конца XIII века до выяснения технического состояния его конструкций, фундаментов, металлических связей. В программу включалось и изучение по материалам письменных источников и результатам обследований причин засоленности каменной кладки, разрушавшей поверхность стен и нижнюю часть росписей, причин возникновения конденсата на сводах, в барабанах глав и оконных проемах. Ставилось целью регулирование параметров температурно-влажностного режима в интерьере собора, что должно было способствовать лучшей сохранности памятников живописи и прикладного искусства в соборе и созданию нормальных условий экспозиционного использования памятника. Результаты этих исследований легли в основу проектных заданий для проводившейся в соборе с 1974 по 1985 г. капитальной реставрации. продолжение
--PAGE_BREAK--
Проводившиеся в 1960—1970-х гг. архитектурно-археологические исследования памятника в подпольном пространстве, а также продолжавшее, начатое еще в 1912—1913 гг. археологом С.С. Закатовым обследование в северной части Соборной площади дало богатый материал для уточнения древней топографии московского поселения XII—XIV вв., с культовым центром и кладбищем при нем, появившимся задолго до строительства собора Ивана Калиты, уточнить историю ранних этапов архитектурной истории Успенского собора.
В 1962 г. был восстановлен отдел памятников Кремля, в который вошли пять научных сотрудников-хранителей, а возглавляла его в качестве исполняющей обязанности заведующего О.В. Зонова. Первым материально ответственным хранителем Успенского собора стала Н.И. Лаптева (Румянцева), позже на посту, сменяя друг друга, последовательно трудились Т.Б. Ухова, ставшая затем заведующим отделом, И.Я. Качалова (с 1968 по 1974 гг.), Т.В. Толстая (с 1974 по 1985 гг.) и, наконец, Е.Я. Осташенко. Продолжалась и экспозиционная работа в соборе. Еще в 1962 г. сотрудники приступили к написанию методических разработок для экскурсоведения по соборам, автором текста по Успенскому собору была О.В. Зонова (в 1971 г. вышло его второе дополненное издание). В 1964 г. начали создавать тематико-экспозиционные планы по Успенскому и Архангельскому соборам, однако из-за продолжающихся в Успенском соборе реставрационных работ, потребовавших даже его временного закрытия в 1966—1968 и в 1977—1980 гг. этим планам еще долгие годы не суждено было осуществиться. Все это время, когда собор открывался для посетителей, в нем создавались лишь временные экспозиции, которые развешивались на холщовых щитах, ограждавших леса и стены собора и перемещавшихся в зависимости от переноса лесов.
Десятилетие с середины 70-х до середины 80-х годов было ознаменовано новым этапом широкомасштабных работ по реставрации и технической реконструкции собора. Им предшествовало комплексное исследование памятника на основе программы, утвержденной Ученым советом Музеев Кремля еще в сентябре 1964 г. Оно предусматривало выяснение технического состояния ограждающих конструкций здания, его фундаментов, сводов, подпружных арок и связей, а также причин, вызывающих повышенную влажность и засоленность кладки, что вызывает повреждение и разрушение стенописи в соборе. Особой проблемой было выяснение причин конденсата на сводах и в оконных проемах, которые являлись иногда причиной выпадения осадков в интерьере собора и разрушения обмазки оконных блоков, а также установление необходимых и стабильных параметров температурно-влажностного режима. В течение 1974-1976 гг. была проведена цементация фундамента по периметру здания и у восточных пилонов для предотвращения его осадки. Ослабевшие, а местами лопнувшие древние металлические связи были укреплены одиннадцатью тросами из высокопрочной стали. Одновременно была проведена консервация остатков древних каменных кладок в археологических шурфах. Металлические оконные блоки, установленные в начале 60-х гг., были заменены дублированными с герметичными стеклопакетами, а в западном тамбуре сделана тепловая завеса, что прекратило выпадение конденсата. Новая система кондиционирования воздуха обеспечила поддержание стабильных параметров температуры и влажности в соборе, необходимых для создания оптимальных условий сохранения памятников в его интерьере. В те же годы была перекрыта кровля собора медными листами, а главы, покрытые прочной гальванической позолотой еще в конце XIX столетия, вычинены и оставлены без изменений.
В 1980 г. основной объем ремонтно-реставрационных работ был завершен и собор был открыт на время проведения Олимпиады. Однако из-за последовавшей за реставрацией соборов реставрации Оружейной палаты и Успенской, звонницы, в которой располагались фонды серебра и библиотека, эти фонды были временно (на два года) размещены в Успенском соборе и Мироваренной палате, и собор был вновь закрыт. Лишь в 1983 г. возобновился доступ посетителей в собор, хотя реставрация стенописи в его алтарных помещениях продолжалась еще в 1984-1986 гг. (главный алтарь) и в 1994-1995 гг. (в Похвальском приделе), а окончательное завершение экспозиция собора получила, лишь в 1995 г.
В 1979 г. был торжественно отмечен 500-летний юбилей Успенского собора, хотя сам памятник был еще в лесах и недоступен для посетителей. К юбилею был выпущен альбом и проведена конференция, по материалам которой позже опубликован сборник статей.
Наконец, завершающей в XX веке страницей в истории Успенского собора, прошедшего столетний путь реставрации, обретений и утрат, пережившей периоды упадка и возрождения, стало совмещение в нем двух функций — музея и храма. Начиная с августа 1991 г. в нем возобновились праздничные богослужения, причем достигнутым между Патриархией, Министерством культуры РФ и Музеем соглашением Успенский собор сохраняет статус музея, все в нем остается неприкосновенным, а сотрудники музея и служители церкви совместно прилагают усилия к тому, чтобы Успенский собор — эта подлинная сокровищница культуры жил в веках.
Список литературы
И.В. Антипов. Древнерусская архитектура второй половины XIII — первой трети XIV в. Каталог памятников. Спб., 2000, стр. 29-33.
Т.С. Борисова. О датировке древнейшей из сохранившихся описей Успенского собора.// Успенский собор Московского кремля. М., 1985, стр. 246-259
В.Г. Брюсова. Композиция «Новозаветной Троицы» в стенописи Успенского собора. // Успенский собор Московского кремля. М., 1985, Стр. 87-99
И.Л. Бусева-Давыдова. Храмы Московского Кремля: святыни и древности. Стр. 13-92.
В.В. Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского Кремля. // Архитектурное наследство, вып. 38, М., 1995, стр. 214-235.
Б.М. Клосс, В.Д. Назаров. Летописные источники XV века о строительстве Московского Успенского собора. // История и реставрация памятников московского Кремля. Государственные музеи Московского Кремля. вып. VI. М., 1989. Стр. 20-42.
В.И. Корецкий Успенский собор как памятник идейно-политической жизни Москвы конца XV — начала XVII века. // Государственные музеи Московского Кремля. Материалы и исследования. Вып. VI. М., 1989, с. 64-76
Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Китай-город. Центральные площади. М., 1983, с. 315-317.
С.С. Подъяпольский. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора. // Успенский собор Московского Кремля. Материалы и исследования. Стр. 24-51.
Т.В. Толстая. Музей «Успенский собор» Московского Кремля. Страницы истории. // Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль». Материалы и исследования. Вып. XIV. Сокровищница России. Страницы исторической биографии музеев Московского Кремля. стр. 196-223.
В.И. Федоров. Успенский собор: исследование и проблемы сохранения памятника. // Успенский собор Московского кремля. М., 1985, стр. 52-68.
Г.Н. Шмелев. Из истории Московского Успенского собора., М., 1908.
А.С. Щенков. Реставрация Успенского собора Московского Кремля в конце XIX — начале XX вв. // Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М. 1995 с. 27 — 36
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.russiancity.ru/ Ссылки (links):
www.russiancity.ru/