Введение
К проблеме смыслов культуры нас обращает само понятие культурологии. Культурный мир, возникая на материале мира природы, приобретает новое качество, которого природный мир не знает — смысл. Проблема смыслов культуры является одной из ключевых в современном культурологическом знании. Это обусловлено тем, что любой материал в мире культуры представляет не столько себя, сколько иное, и смысловое пространство культуры существует, разворачивается и описывается в рамках бинарного кода, в основе которого лежит антропологически заданная оппозиция «я — другое». Смыслы раскрываются в процессе познания трех взаимосвязанных составляющих: генерации (возникновения), функционирования и интерпретации.
Вся культура может быть рассмотрена как пространство, в котором идут процессы смыслообразования, но в нем одновременно присутствуют и взаимодействуют между собой результаты, или продукты этих процессов. Всякий артефакт обладает параметрами значений, которые выражены в тех или иных семиотических кодах культуры. То есть, первоначальное переживание кодифицируется в культурном смысле, обретая знаковую форму.
Разумеется, научные подходы требуют объективированного, отвлеченного от человеческой индивидуальности измерения культуры. Но культура — не только музей или архив, культура и человек — одно целое: культура живет в людях, в их деятельности, в их чувствах, а люди, в свою очередь живут в культуре (В. Розин). В культуре и через культуру человек способен реализовать то, что заложено в нем Природой и Богом.
Смыслообразование и нормативно-ценностные системы культуры
Центральную роль в смысловой структуре и в осмыслении играет надындивидуальный социальный опыт, знание о реальности, общее для всех членов данного общества. Оно хранится не в особом мире значений, а исключительно в формах общественной практики, фиксируемых индивидуальным сознанием членов общества, носителей данной культуры. Именно культура выступает механизмом порождения, сохранения и трансляции социального опыта – как в рамках одного поколения, так и между поколениями.
Поэтому социальные значения не сводимы ни к собственно предмету или обозначаемому другому предмету, ни к ментальному образу этого предмета. Они — характеристики способов деятельности с данной вещью, система связей и функций предмета, свойственных конкретной культуре. Эта система и воссоздается в процессе и в результате осмысления.
Формирование и закрепление социальных значений обеспечиваются, конкретными нормативно-ценностными системами (НЦС) деятельности — подсистемами культуры, которые определяются, во-первых, ценностным компонентом, который складывается из предмета, целей и средств деятельности; во-вторых, нормативным компонентом (правилами, регулирующими осуществление деятельности); в-третьих, поскольку речь идет о системах социальной практической деятельности, способом организации коллективной деятельности.
Каждый из видов нормативно-ценностных систем задает соответствующие блоки осмысления (интерпретации). Один и тот же элемент культуры может иметь функционально инвариантные характеристики (например, топор должен состоять из топорища и топора с лезвием и обухом), может иметь различные конструктивные исполнения (топор может быть металлический, каменный и т. д.), выполняться в различном стиле и иметь различные символические характеристики (например, обусловленные использованием в ритуалах).
Понятие НЦС позволяет раскрыть механизм осмысления как системы внебиологического наследования опыта и информации. Именно НЦС выступают в качестве «социальной памяти, „исторической коллективной памяти“, „надындивидуальной системой информации“ и т.д. В процессе жизнедеятельности человек участвует в самых различных НЦС — этим путем осуществляется социализация личности как усвоение ею соответствующих социальных значений. Практически вся социально-практическая деятельность может быть представлена как совокупность НЦС в сфере производства, быта, отдыха, науки и т.д.
Специфической НЦС является язык, реализующийся в целях обслуживания других НЦС, в том числе и самого себя. Поэтому язык оказывается как бы путеводителем по совокупной системе НЦС, по миру определенной культуры. Язык — суть социальная деятельность по поводу общения, отнюдь не только в целях адекватной передачи мысли, но и сокрытия, а то и искажения.
Понятие НЦС как определителя социального значения — центрального момента смысловой структуры — является фактически развитием и обобщением фундаментальной идеи Г.Фреге, рассматривавшего смысл как „способ данности“ предмета. Каждый из таких способов данности задается осмыслением предмета (выступающего в этой связи предметным значением) в определенных НЦС. Он реализуется в соответствии с определенными целесообразными критериями, т.е. рационально. Это обстоятельство сближает виды осмысления (способы данности) предмета с проблемой видов (типов) рациональности.
Динамика любых НЦС — в искусстве, политике, религии, деловой активности (бизнесе), науке — предстает развитием от осмысления на уровне личностного смысла (или личностных смыслов — на уровне когерентного понимания) к формированию социального значения вплоть до полной институционализации программы социальной деятельности, лежащей в ее основе. С этой точки зрения каждое научное понятие, например, это интеллектуальный зародыш научно-исследовательского института или лаборатории, а последние — суть институционализированные понятия. Речь идет, таким образом, о выявлении соотношения индивидуально-личностного и социального, их взаимообусловленности и взаимопроникновении.
Однако нельзя не признать очевидного факта: источником, средством, «механизмом» динамики осмысления и смыслообразования, выступает личность – именно она то поле, на котором развертывается эта динамика и именно ее энергетика порождает эту динамику, потенцируя бытие.
Понятие «смысла»
Смысл — это понятие подразумеваемое и оно прямо зависит от знаний о предмете. Незнакомая вещь может показаться бессмысленной, если неизвестно, как ею пользоваться, то есть, как можно извлечь из неё пользу. И, наоборот, по незнанию вещь может наделяться ложными полезными качествами и обладать, с этой точки зрения, значимым смыслом.
Ярким примером бессмысленных для одних и осмысленных для других вещей выступают суеверия, в особенности приметы: одни считают, что приметы помогают предсказывать будущее и потому видят в них большой смысл; другие же в них не верят и не видят никакого смысла. То же самое можно сказать о незнакомом языке: отдельные фразы на нём кажутся бессмысленными, в то время как естественные носители языка автоматически различают осмысленный или бессмысленный характер произнесенных слов и предложений.
Язык в этом плане уникален, так как он является носителем смыслов. Для народа, использующего определенный язык, каждое слово имеет свой смысл, свое назначение. Осуществляется передача какой-либо информации, достигается понимание людьми друг друга. Они могут обмениваться полезными знаниями о разных явлениях, предметах и событиях. Если бы языка не было, то смысл многих событий, которые были засвидетельствованы лишь отдельными людьми, оставался бы скрыт от других людей. События не стали бы полезными, а в случае приближения опасности люди не узнали бы о ней заранее и не успели бы подготовиться. Потому-то слова, наделенные смыслом и сказанные в нужный момент, столь ценятся (даже простые восклицания, которые на первый взгляд кажутся бессмысленными, например «Э-эх!», «Ага-а…», «Ур-р-ра!», «Угу» и т. д.). В этом отношении, а именно в ходе изучения правил и норм складывания осмысленных фраз, язык является предметом изучения лингвистики.
Изучением смысла занимается также онтология, теория познания и методология науки. В частности, в онтологии тематезируются смысловые координаты бытия, возможности разграничения сферы действительного (допустим, в рамках социума, в системах приказов). В теории познания проблема смысла входит в состав проблематики природы и источников знания, а именно границ его осмысленности и бессмысленности. В рамках методологии выявляются прикладные характеристики какого-либо конкретного научного метода, в особенности нацеленность метода на обеспечение инновационных вариантов решения отдельных старых проблем, а также раскрытие целых классов новых проблемных ситуаций. В противном случае считают, что введение нового метода лишено смысла.
Смысл – это соотносительное свойство, которое тот или иной феномен приобретает из-за своей включенности в человеческую деятельность. Смысл и значение – синонимы. Их различие в том, что смысл – переживаемое значение, а значение – закрепленный смысл. Смысл переживают лишь в рамках ситуации, пока она длится. Тогда как значение сохраняется вне и независимо от ситуации, породившей соответствующий смысл.
Повторяющиеся, часто воспроизводимые смыслы закрепляются в общественном сознании значениями. В русской культуре продолжительное время удерживалось представление о значении Письма Татьяны к Онегину, сформулированное критиком Виссарионом Белинским. Миллионы советских людей в школе усваивали мнение Белинского о значении романа «Евгений Онегин», в том числе о значении образа Татьяны Лариной у Пушкина: «он первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину». Но то, что было читательским открытием Белинского, не могло быть переживаемым фактом для советских школьников. Смысл – непосредственно переживаемый ими смысл – мог быть и другой (тут требуется отдельное исследование), например, «Боже, я бы никогда так не сделала!».
Значение не переживают, а узнают и усваивают. Значение можно сообщить, но произвести его, создать искусственно нельзя. Культурное значение как бы кристаллизуется из массы живых смыслов и сохраняется в культуре отдельно от ситуации восприятия. В начале XXI века роман Пушкина читает уже седьмое или даже восьмое поколение читателей. Смысл и значение всего романа и Письма Татьяны к Онегину в нем со временем меняется.
Культура как смысловой мир человека
Отношение человека к миру определяется смыслом. Смысл соотносит любое явление, любой предмет с человеком: если нечто лишено смысла, оно перестает существовать для человека. Что же такое смысл для культурологии? Смысл — это содержание человеческого бытия (в том числе внутреннего бытия), взятое в особой роли: быть посредником в отношениях человека с миром и с самим собой. Именно смысл определяет, что мы ищем и что откроем в мире и в самих себе.
Смысл надо отличать от значения, т. е. предметно выраженного образа или понятия. Даже если смысл выражается в образе или понятии, сам по себе он вовсе необязательно является предметным. Например, один из самых важных смыслов—жажда любви— вовсе не предполагает предметный образ какого-либо человека (иначе каждый из нас заранее знал бы, кого он полюбит). Подлинный смысл адресован не только разуму, но и неконтролируемым глубинам души и непосредственно (помимо нашего осознания) затрагивает наши чувства и волю. Смысл не всегда осознается человеком, и далеко не всякий смысл может быть выражен рационально: большинство смыслов таится в бессознательных глубинах человеческой души. Но и те другие смыслы могут стать общезначимыми, объединяя многих людей и выступая основой их мыслей и чувств. Именно такие смыслы образуют культуру.
Человек наделяет этими смыслами весь мир, и мир выступает для него в своей универсальной человеческой значимости. А другой мир человеку просто не нужен и неинтересен. Н. А. Мещерякова справедливо выделяет два исходных (базисных) типа ценностного отношения — мир может выступать для человека как «свое» и как «чужое». Культура есть универсальный способ, каким человек делает мир «своим», превращая его в Дом человеческого (смыслового) бытия. Таким образом весь мир превращается в носителя человеческих смыслов, в мир культуры. Даже звездное небо или глубины океана принадлежат культуре, поскольку им отдана частица человеческой души, поскольку они несут человеческий смысл. Если бы не было этого смысла, то человек не засматривался бы на ночное небо, поэты не писали бы стихов, а ученые не отдавали бы изучению природы все силы своей души и, следовательно, не совершали бы великих открытий. Теоретическая мысль рождается не сразу, и чтобы она появилась, нужен интерес человека к загадкам мира, нужно удивление перед тайнами бытия (не зря Платон говорил, что познание начинается с удивления). Но интереса и удивления нет там, где нет культурных смыслов, направляющих умы и чувства многих людей на освоение мира и собственной души.
Отсюда можно дать такое определение культуры. Культура — это универсальный способ творческой самореализации человека через полагание смысла, стремление вскрыть и утвердить смысл человеческой жизни в соотнесенности его со смыслом сущего. Культура предстает перед человеком как смысловой мир, который вдохновляет людей и сплачивает их в некоторое сообщество (нацию, религиозную или профессиональную группу и т. д.). Этот смысловой мир передается из поколения в поколение и определяет способ бытия и мироощущения людей.--PAGE_BREAK--
В основе каждого такого смыслового мира лежит доминирующий смысл, смысловая доминанта культуры. Смысловая доминанта культуры — это тот главный смысл, то общее отношение человека к миру, которое определяет характер всех остальных смыслов и отношений. При этом культура и ее смысловая доминанта могут реализовываться по-разному, но наличие смыслового единства придает целостность всему, что делают и что переживают люди. Объединяя и вдохновляя людей, культура дает им не только общий способ постижения мира, но и способ взаимного понимания и сопереживания, язык для выражения тончайших движений души. Наличие смысловой доминанты культуры создает саму возможность культурологии как науки: нельзя сразу охватить культуру во всех ее аспектах, но можно выделить, понять и проанализировать доминирующий смысл. А дальше надо уже изучать различные способы его реализации, обращаться к деталям и конкретным формам его воплощения.
Смысл как идея: синтез необходимого, истинного и реализуемого
Нет проблемы выбора между интуитивизмом, растворяющим смысл и осмысление в индивидуальной психике, и трансцендентализмом, превращающим смысл в самодовлеющую сущность. Конкретное живое осмысление предполагает актуализацию полной смысловой структуры опыта. Скорее имеются два полюса — предметно-вещный и индивидуально-феноменологический, между которыми реализуется процесс осмысления и смыслообразования как опредмечивания социального опыта.
Осмысление — не только установление адекватных описаний действительности, но и соответствие конкретным целям социальной деятельности, возможностям ее реализации. Поэтому в логико-гносеологическом плане оно предстает как единство фактов, оценки и нормативного предписания, т.е. как идея.
Идеи – первичные формы осмысления. Человек вообще познает мир именно в идеях. Так, ребенок постигает окружающие его вещи именно как идеи: стул для него это и вот эта реальная вещь, и ее предназначенность, и программа действий (игры) с ним. Выраженный в идеях синтез представлений об истинном, должном и возможном может быть как синкретично-целостным, так и теоретически отрефлектированным, вплоть до аналитического вычленения каждого из модусов. Так идея либерализма (коммунизма) – это и конкретное теоретическое представление о социальной реальности, и представления о целях общественного развития, и представления о путях и способах достижения этих целей (программе преобразования реальности для достижения целей на основе имеющихся знаний об этой реальности). Идеи квантовой механики – это и научные теории, и нормативно-ценностное содержание соответствующей парадигмы (норм, образцов, программ научной деятельности). В принципе, аналогично содержание не только политических, научных, экономических или технических идей. Таково содержание также и художественных, религиозных и т.д. идей – как форм осмысления действительности.
Логико-семантическая природа осмысленного знания в идее заключается в «стереометрическом» совмещении, как минимум, трех видов семантического соответствия:
(1) адекватности целям, как соответствие описанию желаемого результата, нормативного образа (нормативно-ценностная оценка);
(2) адекватность реальности, как истинность или ложность описания (истинностная оценка);
(3) адекватность имеющимся средствам и возможностям (оценка на реализуемость). Синтез этих трех оценок-соответствий позволяет говорить об идее как не просто об истинном знании, а о знании осмысленном, берущемся в единстве модусов (абстракций) потенциальной осуществимости, практической целесообразности и фактической реализуемости.
Каждый из семантических аспектов (соответствий) идеи может быть связан со стадиями ее зрелости и воплощения:
(1) формирование цели как образа желаемого результата, этап осознания потребности и формирования представления о должном необходимом, которое может быть и принципиально (или пока) не осуществимым (сказочные образы);
(2) установление принципиальной (потенциальной) осуществимости цели на основе объективного истинного знания, которое может быть еще нереализуемым, поскольку средства его воплощения еще не созданы (научная гипотеза, художественный замысел и т.п.);
(3) установление путей и средств реализации идеи.
Предложенная модель перекликается с видами эффективности целенаправленной деятельности как отношений:
1) выбираемых целей к потребностям (ценностным нормам);
2) результата к целям;
3) результата к затратам ресурсов.
Перекличка понятий не случайна. Она свидетельствует о глубокой фундаментальной общности управленческих и познавательных процессов, выражающейся в их обусловленности практической деятельностью.
Различия менталитета (смыслообразования) представителей разных культур
Мы все интуитивно понимаем, что представители разных культур значительно отличаются друг от друга. Но точное определение этого отличия довольно затруднительно. Дифференциация этих отличий через конкретные явления культуры недостаточно, необходим поиск центрального звена, определяющего это отличие. Когда мы говорим разный менталитет, подразумевая смыслообразование, — это близко, но также недостаточно, потому что смыслообразование — это процесс, био-психологически и, если хотите алгоритмически, у всех одинаковый, даже при бредообразовании. Но когда мы говорим разный менталитет, подразумевая структуру психической реакции и спектр психических реакций, то это совсем близко.
Наиболее интересно сравнить различные конфессии христианского мира: православие, католицизм, протестантизм.
Начнем издалека. Поскольку христианство вышло из иудаизма, то духовная преемственность с ним сохранилась (в этом смысле интересен ответ немецкой церкви фашистским вождям на предложение преследовать евреев: “Мы все евреи”.
Бог создал Адама, дал ему дар смыслообразования и означивания. После изгнания Адама, в течение длительного времени Бог прививал человеку смыслообразующий механизм: Страх Божий (норах), который по различным описаниям являлся одной из форм АСС. Норах был утвержден в Моисеевых скрижалях как первая заповедь: вера в Бога, но уже с расширенным смыслом (не только страх, но и упование). Параллельно Божественное Провидение через пророков готовило человечество к следующему этапу развития. С пришествием Христа в мир был утвержден еще один смыслообразующий механизм: Любовь. В евангельском предании Христос утверждает первенство веры в Бога и любовь к человеку среди прочих заповедей и норм поведения. Важным моментом было также утверждение свободы выбора в вере и покаянии, как прообраз комбинаторики в познании окружающего мира. Любовь, как и Норах, носит все характеристики АСС. Через 50 дней после воскрешения Христа Бог посылает людям Духа Святого, как посредника между людьми и двумя другими ипостасями, с одной стороны, и как духовное явленное возобновляемое доказательство истинности христианской религии.
Через некоторое время утверждается Символ Веры и формируется практика молитвы, устройство храма и организация церкви в соответствии с местными традициями, имеющими дохристианские корни, что и стало, на наш взгляд, основным культурным феноменом, разведшим основные христианские конфессии.
Первые носители христианства, зародившегося на периферии империи, герои Евангелий и Деяний Апостолов — наиболее чистые и идеальные (как ментальные образы), как образцы для подражания и поклонения — продемонстрировали миру новый механизм смыслообразования — Любовь, ее всепроникновение и симпатию (один из отцов церкви сказал: “Я так люблю Господа, что не боюсь его” (замена Нораха на Любовь). В первые века христианство представляет собой субкультуру, где нет иудея и нет язычника. Скорее всего, это значит, что первыми христианами стали представители различных этносов, потерявших культурную традицию своего этноса или пытающихся усовершенствовать, подняться над традицией. И пока христианство распространялось среди маргиналов Римской империи, оно было едино, прежде всего, способом смыслообразования. Христианская культура определяла и нормы структуры и спектра ПР, что человек должен чувствовать, как переживать, как возобновлять такие основные состояния души как Покаяние, Молитва, Таинство. Выработка обрядов, устройство храма, развитие молитвословия, организация церкви, — все это облегчало и члену общины, и неофиту модулировать необходимые для христианского смыслообразования состояния души.
Как только христианство становится государственной религией, оно постепенно начинает ассимилировать культуру основного населения. Раскол Рима и Византии был неизбежен, на наш взгляд, прежде всего потому, что римское смыслообразование, миропонимание и мироустройство радикально отличались от византийских.
Римское христианство (и ап. Петр тут ни при чем) восприняло от традиции времен империи “телесность” (с культом телесной радости и культом телесных страданий, подвижностью, агрессивностью, преобладанием в искусстве скульптуры и рельефа) и “идеаторность” (логичность, классификации, иерархичность, “научность” и т.д.). Обвинение Римско-Католической Церкви и папстве имеет смысл только в том контексте, что римское население начала эры не представляло себе другого устройства власти, будь она светская или церковная. Пантеон дохристианских римских богов своей иерархичностью мало, чем отличался (в организационном отношении) от иерархичности РКЦ.
Кардинально другая ситуация сложилась в Византии. Прежде всего, весьма тесной была культурная связь Иудеи с Грецией (отмечу только влияние платонизма на иудаизм и христианство). Традиционная греческая культура была маргинализирована длительным римским политическим влиянием и греческой философской мыслью. Византия была готова к восприятию христианства, и, в том же время, у нее не было мощных традиционных культурных пластов для его трансформации. Не случайно именно в Константинополе произошла христианизация ойкумены. Возможно, именно по указанным причинам восточные православные патриархии до настоящего времени носят черты ранней христианской церкви, с присущими ей смыслообразованием. Духовной вершиной православного смыслообразования является Духовная (или Умная) молитва, традиция и правила которой отображены в “Добротолюбии”; Икона, как ментальный образ святости (вспомните у Павла Флоренского: искусству света (живопись, икона) противостоит искусство тьмы (скульптура); Соборность, как принимаемое мироустройство. Традиционное православное смыслообразование, так прописано в Добротолюбии и, в частности, у Паисия Величковского, основано на гармоничном сочетании в молитве (состоянии души, альтернативном состоянии сознания) телесного, аффективного и идеаторного компонентов, и воспитании этих качеств постоянной практикой, но не в рамках техники исихазма (Величковский не считал особо важным дыхательную технику), а в смиренном ожидании снисхождения Духа Святого. Высокоэнергетичность, тотальность, слабая прогнозируемость (святость и инфернальность по Достоевскому) — все это характеризует православный вариант русской души, страстность раннего христианства. Стремление к соборности, общине, симпатической связи всех членов общества со всеми, формирование зависимости у личности к общине (естественно-психологический механизм ностальгии) во все времена определяло предпочитаемые русским народом формы государственности (абсолютная монархия, коммунизм, тиранизм и т.д.), которые носят характер тотальности (как вы понимаете, что хорошо в религии, то плохо в политике).
Продолжаемая Римско-Католической Церковью дохристианской римской традиции к завоеванию мира, обратилась в практику миссионерства. Миссионерство являлось двигателем европейской экспансии, великих географических открытий, иезуитство иезуитов превратилось в науку и образование, вектор развития — горизонтальный. Вектор развития православия — вертикальный, не затрагивающий даже соседние народы, даже в рамках одной империи.
Дальнейшая трансформация христианства — появление протестантских евангелических конфессий. Зародившись из противопоставления мировоззрения северных европейских стран мировоззрению католическому (южному, с римскими пережитками), протестантизм меняет механизм смыслообразования с телесно-идеаторного, на идеаторно-аффективный. Все, что носит “телесный” характер в католическом христианстве отбрасывается: упрощается храм, убираются скульптурные и живописные изображения римской традиции (иконы были чужды и тем и другим), проповедуется труд, жизнь спокойная и пуританская, почти уничтожается иерархия и посредничество между человеком и богом. Молитва приобретает почти чистый идеаторный характер как акт внутреннего диалога с богом. Проповедь напоминает скорее научный трактат о морали. В протестантизме нет места чуду, есть деловое, логичное, бюргерское взаимоотношение с богом. Не нужно путать традиционный протестантизм с современными концертирующими проповедниками, последние используют манипуляционные психологические техники с аффектацией, демонстрацией свидетелей чуда, но, увы, без самого чуда присутствия Бога.
Повторяя путь Гегеля, и рассматривая историю религий, мы можем заметить, как трансформируется процесс смыслообразования от языческих форм к мировым религиям. Пророчество Ницше исполняется в самых худших формах: Бог умер, но Человек не появился. Сверхчеловек и не мог появиться из хаоса.
Если человек — это смыслообразование, то смыслообразование – это путь к Богу. Думается, что человечество стоит в преддверии осмысления новых механизмов смыслообразования. Симптомами этого является не только разрушение традиционных культур, но и накопление в популяции (по некоторым подсчетам до 35% населения так называемых демократических стран) маргинальных личностей с девиантным (отклоняющимся от социальных норм) и делинквентным (криминальным) поведением. В то же время есть примеры стран с гармоничным сочетанием традиции и модерна и насколько это возможно духовно здоровым населением. Это конечно Япония, Тайвань, а также Норвегия, Исландия и некоторые другие страны со стабильной экономикой и устойчивыми духовными ценностями.
Наш оптимизм и вера в духовное развитие человека может базироваться только на понимании необходимости воспитания структуры и расширения спектра психических реакций, как естественно-психологических механизмов адекватного смыслообразования и адаптивного поведения в координатах религиозной и народной традиции.
Заключение
Именно такое свойство культуры как смыслогенез делает ее сферой самодетерминации личности (В. Библер), ибо только культура является смыслообразующим началом и самого человеческого существования. Отсюда следует, что проблема смыслов культуры актуальна не только для науки, но и для индивидуального самосознания.
Динамика осмысления и смыслообразования предполагает взаимодействие, как минимум, двух семиотических систем: дискретной (дискурсивной) и континуальной (целостно-образной). Таким образом, смысл – выражение попыток конечного существа постигнуть бесконечное. Это возможно только с какой-то позиции, точки зрения – в каком-то целевом контексте, в каком-то смысле
Н. Бердяев определял смысл культуры как борьбу вечности со временем. Культура борется со смертью, хотя бессильна победить ее реально. Именно поэтому закономерностью культуры является увековечивание, непрерывность, преемственность
Список литературы
1. Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. — Новосибирск, 1977; Тульчинский Г.Л. Проблема осмысления действительности. Л., 1986.
2. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979.
3. Фреге Г. Избранные работы. М., 1997.
4. Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984.
5. С этой точки зрения, понятие, как знание о свойствах предметов и процессов, является лишь одним из аспектов идеи, абстрагированным от оценочного контекста, от модусов возможности и необходимости.
6. О «стереометрической семантике» см. Тульчинский Г.Л.: Сущность и существенность. Философско-логический анализ //Логико-философские штудии. СПб, 2000, с.31-59; Идеи: источники, динамика и логическое содержание //История идей как методология гуманитарных исследований. Часть 1. Философский век. Альманах. 17. СПб, 2001, с.28-58.
7. См. Ладенко И.С., Тульчинский Г.Л. Логика целевого управления. Новосибирск: Наука, 1988.
8. Этническая психология и общество. Материалы 1-й конференции секции этнической психологии при Российском Психологическом обществе.
Москва. Октябрь 1997 г. Стр.: 401-416
9. Мещерякова Н. А. Наука в ценностном измерении // Свободная мысль. 1992. — М. 12. С. 34—44
10. Бубер М. Я и Ты. — М., 1993. С. 61, 82, 94
11… Жаров С. Н. Наука и религия в интегральных механизмах развития познания // Естествознание в борьбе с религиозным мировоззрением. — М.: Наука, 1988.