О судьбе вечевого колокола сложено много легенд. В его судьбе кроме явно вымышленного, фантазийного или сильно переосмысленного с течением веков, много и реального, исторически оправданного. В 1478 году, желая лишить Новгород самостоятельности и стремясь присоединить его огромные владения к Москве, Иван III с войском подошел к Господину Великому Новгороду и осадил его. При этом московский князь со всей строгостью поставил вопрос о вечевом строе: “вечю колоколу… не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати”…И если “черные люди” встали на защиту вечевого строя, то бояре стремились “жалобниками” прийти к царю. Как писал Н.М.Карамзин: “Бояре не стояли ни за вечевой колокол, ни за посадника, но стояли за свои вотчины”.
События этого времени в летописях описаны буквально по дням.
14 декабря, как сообщает Софийская вторая летопись, “новгородские послы учали бити челом, а вечей колокол отложили, чтобы государь сердце сложил и нелюбия отдал, и вывода бы не ученил, и во вотчины бы их в земли и в воды не всупился и в животы их”.
Летописец указывает и ту цену, которую запросили новгородские бояре за отказ от вечевого колокола – неприкосновенность вотчин, отказ от “вывода” из новгородской земли, освобождение от пограничной службы.
10 января 1478 года, приняв это “жалование” Иван III потребовал освобождения новгородцами Ярославова Двора, на котором находилось вече и вечевые учреждения.
18 января верхи били челом о службе московскому государю, и документ, подтверждающий это, принимается уже не на вече, а на совете господ, на Владычном дворе. Летописец замечает: “По той бо день веча не бысть в Новгороде”.
29 января в Новгород вошел Иван III.
8 февраля “князь великий велел колокол вечный спустити и вече разорити.”
“Марта 5 на Москву прииде князь велики… А после себя повелел князь велики из Новгорода и колокол их вечной привезти на Москву, и привезен бысть и вознесли его на колокольницу на площади с прочими колоколы звонити”.
Но с таким решением судьбы самого вольного колокола Руси народная молва не хотела соглашаться. И родилась легенда (вернее множество легенд) о том, что вечник новгородский, отправленный в Москву, туда, вопреки государевой воле, так и не явился – разбился на кручах валдайских и дал жизнь знаменитым колокольчикам Валдая, которым с момента их чудесного рождения суждено вечно скитаться по долгим российским дорогам, петь о вольности, то, тревожа души людей, то, утешая, и ждать, когда настанет время вернуться им в Новгород (а они вернуться только тогда, когда не Руси наступит воля), чтобы вновь слиться воедино, в вечевой колокол. Тогда и поплывет над Россией вольный звон, и кончатся все неустройства наши и неурядицы.
Какой он легендарный вечевой колокол?
На миниатюре из Лицевого летописного свода изображен связанный веревками (как узник) вечевой колокол, погруженный на сани и подготовленный к отправке в Москву. А выше – панорама Новгорода с Софийским собором и Софийской звонницей, колокола которой осенены главой с крестом. Рядом изображена звонница с единственным колоколом – вечевым Софийским, над которым нет креста, так как он был гражданским, светским, а не церковным. На миниатюре изображены два вечевых колокола. И в этом нет ничего странного, ведь в Новгороде существовали два веча: на Ярославовом дворище и на Софийской стороне.
На другом изображении из Древнего летописца Лицевого летописного свода можно видеть одновременный созыв двух вечевых собраний, на каждом из которых звучит свой вечевой колокол. При всей условности рисунка все же видна особенность звона в качающийся, очапной колокол. Оба вечевых новгородских колокола были качающимися.
В принципе, мало что внешне отличало эти два колокола. Правда, дворищенский колокол был, видимо, более ранним и наиболее популярным – летописные известия о нем встречаются постоянно с XII по XV в. и значительно чаще, чем о Софийском.
Исследователи XIX века называли вечевой колокол “корсунским вечником”, подчеркивая тем самым не только то, что он был отлит европейским мастером, но и то, что приемы звона были теми же что и в Европе. Да и сама традиция использования наряду с церковными гражданских колоколов – европейская. Постепенно она ослабевала на Руси в связи с уничтожением системы вечевого управления, усилением единой централизованной государственной власти и особой роли в ней православной церкви, но главное в связи с развитием собственного своеобразного взгляда на природу колокола.
Звон в вечевой колокол производился с земли, что было очень удобно во время вечевого собрания.
Подниматься на звонницу не было необходимости, достаточно было дергать за веревку, одним концом опущенную почти до земли, другим привязанную к рычагу, вмонтированному в балку, которая, приходя в движение раскачивала колокол.
Звон “по старине” в вечевой колокол на Ярославовом дворе можно видеть и на миниатюре Голицинского тома Лицевого летописного свода.
Этот-то вечник, видимо, и был отправлен в Москву, но “в плен московский на позорище” не пошел, как говорит легенда, но, добравшись до пределов Новгородской земли, выбрал горочку покруче (а самые крутые они на Валдае), покатился под нее и, ударившись о камни, убился насмерть, крикнув умирая: “Воля!”. А кому-то послышалось, что он “Валда” кричал. Валдою (Валдаем) и стали звать те горочки, о которые убилась последняя русская вольность. Ударились осколки вечника о землю и превратились в маленькие колокольчики. Ямщики, случившиеся на дороге, быстро расхватали их, и весть о вольности разнесли по всему миру.
Брал каждый из них колокольчиков помногу. И сколько взял, столько и подвешивал в упряжи. С тех пор считается ненормальным если в упряжи звучит один колокольчик (валдайские колокольчики по одиночке не звучат, звучат только в наборе). В этом великий урок соборности и единению: мы ничто по одному, какими бы ни были гордыми, богатыми, властными — стоит подняться на жизненную “гору” тот час же “скатят”, как вечевой колокол, вниз. В России можно выжить только в единении…
Легенд о вечевом колоколе много, но летописи говорят о том, что колокол на Валдае не разбивался, а благополучно добрался до Москвы, был вознесен на колокольню, “с прочими колоколы звонити”, т.е., забыв о гордости, стал петь в один голос с другими русскими колоколами.
Однако единого взгляда на то, как сложилась его дальнейшая (московская) судьба тоже нет. Разные исследователи приводят разные версии.
Н.М.Карамзин в “Истории государства Российского” говорит о том, что в Москве Новгородский вечевой колокол повесили на колокольне Успенского собора.
Исследователь новгородской старины А.А.Навроцкий сообщает, что колокол висел в кремле, в настенном шатре, справа от Спасских ворот. Сюда входили русские цари после коронования показаться народу, собравшемуся на Красной площади. В 1583 году колокол был перелит и сделан московским набатным или всполошным. В 1681 году испугав неожиданным полуночным звоном царя Федора Алексеевича, был сослан в Николаевский Корельский монастырь в 34-х верстах от Архангельска.
М. И. Полянский, занимавшийся историей вечевого колокола в начале XX века, утверждал, что этот колокол два столетия служил всполошным в Московском Кремле у Спасских ворот. В 1713 году во время пожара он разбился.
Петр I, учитывая его большую историческую ценность, велел собрать осколки колокола и отлить его заново по старой форме, и хранить в Московской Большой казне (Оружейной палате), где колокол находится до сих пор. Имеется в виду колокол И. Моторина 1714г. весом в 108 пудов. Полянский приводит надпись, сделанную на нем в XVIII веке: “1714 года июля в 30 день вылит, сей набатный колокол из старого набатного же колокола, который разбило Кремля города ко Спасским воротам…”. Речи о вечевом колоколе нет, таких размеров вечевой колокол вряд ли мог быть, такой формы и декора точно быть у него не могло (а речь шла о точном повторении разбившегося колокола)…
Правда, в 1917 году на запрос Новгородской городской управы относительно судьбы вечевого колокола и возможности его возвращения в Новгород, московское археологическое общество отвечало, что колокол перелит в XVIII веке и хранится в Оружейной палате, имея в виду колокол И. Моторина.
М. И. Пыляев в “Старых годах”, рассказывая о судьбе этого колокола, добавляет, что во время бунта 1771 года, бунтовщики звонили в него, созывая на Красную площадь народ, за что Екатерина II повелела снять с него язык. Через 32 года Александр I вернул язык на место.
В 1812 году Колокол в числе главных реликвий был вывезен из Москвы, а по возвращении навечно поставлен в Оружейной палате.
Одно из народных преданий говорит о том, что вечевой колокол был брошен в реку Тверцу, на берегу которой в Млевско-Троицком монастыре была похоронена легендарная защитница вечевого Новгорода Марфа Борецкая.
В разнообразии представлений о вечевом колоколе и его роли в жизни не только новгородцев, но и россиян, говорит о том, что Крушение Новгорода, как ни одно другое событие русской истории XV века, породило огромное множество откликов и глубоких раздумий.