Идеологическая архитектура в СССР, утверждение новых параметров

Идеологическая архитектура в СССР,утверждение новых параметров
ОбретениеСССР статуса «сверхдержавы» не могло не оказать влияния на внутриполитическуюжизнь советского государства. С окончанием Великой Отечественной войны всефункционирование общественного организма связанно с осознанием новойгеополитической роли Советского Союза в общемировом устройстве. Более того,планы руководства партии и, прежде всего, лично Сталина, концентрировалисьвокруг расширения советского влияния, экспансии большевистской, гегемонии наВосток и Запад. Эти цели требовали серьезного обновления идеологическихконцепций, пропагандируемых и реализуемых режимом, адаптации их с учетом новыхисторических условий. Данная задача хорошо осознавалась руководством страны,поэтому послевоенные годы характеризуются определенной коррекцией традиционнойбольшевистской фундаменталистики, появлением и утверждением новых форматов видеологическом обслуживании глобальной политики Кремля.
Впервую очередь, сказанное относится к одной из центральных тем идеологиисоветской эпохи, имеющей основополагающее значение, — вопросу о коммунистическомстроительстве. Именно здесь в обосновании движения к конечной целиобщественного развития была заложена динамика политики КПСС. Этой «святойцелью», в конечном счете, оправдывались реальные устои существовавшего режима —партийная монополия на власть внутри страны, жесткое поведение СССР намеждународной арене. Компартия предлагала себя в качестве особой политическойсилы, сумевшей выработать «научный» план восхождения к светлому будущему, ивпервые в мире раз вернувшей его непосредственное строительство. Как известно,задача построения коммунизма была внесена в программу партии в 1961 году наXXII съезде К.ПСС, который провозгласил ее решение к 1980 году. Z тех пористорическая наука и общественное мнение точно связывают имя первого секретаряЦК КПСС, Председателя правительства Н.С.Хрущева с оформлением курса наразвернутое коммунистическое строительство. Однако, на самом деле, вопрос отом, кому 1ринадлежит авторство«броска в коммунизм», не так многозначен, как представляется в общественномсознании. Здесь необходимы серьезные уточнения, которые помогут внести ясностьв понимание многих узловых моментов отечественной истории.
Обращениек источникам дает основание утверждать, что идея «броска в коммунизм» появиласьзадолго до XXII съезда КПСС. Так, уже в 1939 году она нераздельногосподствовала на XVIII партийном форуме. В контексте многих победных рапортов,прозвучавших на этом съезде, четко вырисовывалась концепция развернутогокоммунистического строительства. Об этом наглядно свидетельствует вся атмосферасъезда. Из выступлений делегатов можно сделать вывод, что в партии складывалосьединодушное мнение: осталось совсем немного, несколько ударных пятилеток длязавершения «успешного процесса» созидания коммунизма. Устами своих ораторовXVIII съезд ВКП(б) говорил о нем не только как о стратегической цели, но и како непосредственной практической задаче. Характерен пример Л.Кагановича, которыйпророчествовал: «Доклад товарища Сталина станет великой программой великих делнашей славной партии на новый исторический период перехода от социализма квысшей фазе коммунизма». Более того, с трибуны форума назывались дажеконкретные сроки: «Двадцать лет работы нашей партии на стройке социализма уже дал результаты — мы построили социалистической общество. Ещедвадцать лет работы дадут нам высшую фазу — коммунистическое общество»'. Даннаямысль сформулирована А.Н.Поскребышевым — помощником И.Сталина, его ближайшимсподвижником, с 1935 года заведующим канцелярией «ВОЖДЯ».
Интересноотметить и еще одно обстоятельство. Наиболее рьяным поклонником идеи «броска вкоммунизм» на XVIII съезде оказался 44-летний лидер компартии УкраиныН.С.Хрущев. Он убеждал собравшихся в построении первой фазы, где «во всехотраслях нашего хозяйства полностью и безраздельно господствует социализм».Термином же «коммунизм» Никита Сергеевич так увлекся, что использовал егозаметно чаше других ораторов, нередко вообще заменяя им слово «социализм»,будто приближая желанную вторую стадию к текущему дню. Вот несколько выдержекиз речи Н.Хрущева: «Из года в год все выше и выше мы поднимаемся к конечнойвершине нашей борьбы — к коммунистическому обществу, к коммунистическомустрою»; «Разрешите мне рассказать, каких успехов достиг украинский народ вборьбе за коммунизм»; «XVIII партийный съезд, историческое указание нашеговеликого Сталина вооружают трудящихся Советского Союза, как и трудящихся всегомира, могучим оружием в борьбе за коммунизм.
Можноне сомневаться: идеи и заряд XVIII съезда — «съезда, давшего локомотиву историиотправление на станцию «коммунизм» — Н.Хрушев и вся советская элита бережнопронесли сквозь годы Великой Отечественной войны. Тема коммунистическогостроительства, отодвинутая в 1941 — 1945 гт. в силу объективных причин навторой план, сразу же была реанимирована в послевоенных условиях, сновапоявившись в официальных выступлениях и публикациях. Уже в 1945 году вредакционной статье журнала «Большевик» — главного научно-теоретического органапартии — утверждалось, что «после победоносного окончания Великой Отечественнойвойны советский народ продолжает осуществлять величественную задачу завершениястроительства бесклассового общества и постепенного перехода от социализма ккоммунизму*. В марте 1946 года на сессии Верховного Совета СССР в докладеПредседателя Госплана Н.А.Вознесенского о четырехлетнем плане это положениебыло объявлено руководящей установкой.
Впоследующие первые послевоенные годы тема строительства коммунизма прочно вошлав повседневную идеологическую практику, О ней стали рассуждать, как обобыденном деде Центральной звучала следующая мысль — Советский Союз еще впериод принятия сталинской Конституции СССР, накануне XVIII съезда партии,вступил в новую полосу развития, связанную с завершением строительствасоциалистического общества и постепенного перехода к коммунизму. На XI съездеВЛКСМ, состоявшемся весной 1949 года, первый секретарь ЦК Н.Михайлов адресовалмолодежной аудитории заявление, преисполненное оптимизма: «Великое счастьевыпало на нашу долю. Наше поколение будет жить при коммунизме».
Проработкукурса коммунистического строительства можно отнести к периоду подготовки ипроведения XIX съезда КПСС. Практическое выдвижение этой грандиозной задачиобъективно требовало серьезной научно-теоретической разработки путейстроительства коммунизма. Как известно, данная проблема слабо освещена в трудахклассиков марксизма-ленинизма, что диктовало необходимость уточненияинструментария коммунистического строительства Разъяснение этих сложныхвопросов не заставило долго ждать. В октябре 1952 года была опубликована работа И.Сталина «Экономические проблемысоциализма в СССР*. В ней «великий вождь и учитель» доказал возможностьпостроения коммунизма в СССР даже в случае сохранения капиталистическогоокружения, Сталин сформулировал три основных предварительных условия выполненияэтой масштабной задачи: 1) речь шла о необходимости обеспечить не толькорациональную организацию производительных сил, но и непрерывный рост всегообщественного производства с преимущественным развитием производства средствпроизводства, что дает возможность осуществить расширенное воспроизводство; 2)необходимо путем постепенных переходов поднять колхозную собственность доуровня общенародной, а товарное обращение тоже постепенно заменить системойпродуктообмена с целью охвата им всей продукции общественного производства; 3)необходимо добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечилвсем его членам всестороннее развитие их физических и умственных способностей.
Теоретическиевыкладки Сталина о путях строительства коммунизма незамедлительно былиобъявлены руководством к действиям, программой великого общественногопреобразования. В концентрированном виде это произошло на XIX съезде КПСС,прошедшим под знаком развертывания коммунистического строительства. В отчетномдокладе ЦК, сделанным Г.Маленковым, делался вывод: «Планы партии на будущее,определяющие перспективы и пути нашего движения вперед, опираются на знаниеэкономических законов, опираются на науку о строительстве коммунистическогообщества, разработанную товарищем Сталиным». Эта мысль так или иначевоспроизведена практически каждым выступавшим на съезде. Например, секретарьЛенинградского обкома партии Андрианов говорил: «Перспективы построениякоммунистического общества, начертанные великим вождем и учителем товарищем Сталиным,освещают, как мощным прожектором, путь к коммунизму, вдохновляют партию, весьсоветский народ на новые подвиги во славу нашей великой Родины»*. Такимобразом, доктрина «броска в коммунизм», поставленная на повестку дня еще в 1939году XVIII съездом, через 13 лет получила свое полное логическое завершение.Была осуществлена теоретическая проработка вопроса, определен главныйархитектор строительства коммунизма, дан старт к восхождению к высшей формеобщественного развития. Вместо принятия новой партийной программы XIX съездКПСС рекомендовал руководствоваться сталинской работой *Экономические проблемысоциализма в СССР».
Разработкаи принятие доктрины коммунистического строительства состоялись в 1945—1953годах не только в практическом смысле, В этот период были произведены серьезныеуточнения в содержании самой концепции построения коммунизма, уточнения, непросто отличающиеся от традиционных положений марксизма-ленинизма, но и дажепрямо противоречащие выводам его классиков. Речь идет об учении о государстве,его роли в деяс коммунистического строительства. Как известно, по всем этимвопросам, имеющим важное теоретическое значение, высказывались и Маркс, иЭнгельс, и Ленин. В их произведениях сформулирован определенный взгляд на этупроблему, разделявшийся многочисленными последователями в разных странах,включая СССР. Одним из главных постулатов марксистского учения о государствеявлялось положение о его отмирании по мере приближения к высшей фазеобщественного развития. Основополагающей здесь признавалась широко известнаямысль Ф.Энгельса, изложенная им в «Анти-Дефинге»: «Когда не будет общественныеклассов, которые нужно держать в подчинении, когда не будет господства одногокласса над другим и борьбы за существование, коренящейся в современной анархии производства,когда будут устранены вытекающие отсюда столкновения и насилие, тогда уженекого будет подавлять и сдерживать, тогда исчезнет надобность вгосударственной власти, исполняющей ныне эту функцию. Первый акт, в которомгосударство выступит действительным представителем всего общества — обращениесредств производства в общественную собственность, — будет его последнимсамостоятельным действием в качестве государства. Вмешательство государственнойвласти в общественные отношения станет мало-помалу излишним и прекратится самособой… Государство не «отменяется», оно отмирает».
Мыпривели это высказывание Энгельса, так как именно оно являлось отправной точкоймногих размышлений о судьбе государства после завершения социалистическойреволюции. В частности, В Ленин в своем труде «Государство и революция»,рассматривая вопрос о перспективах государственной власти в новую историческуюэпоху, также опирается именно на приведенную мысль своего предшественника,характеризуя ее «действительным достоянием социалистической мысли». Ленинскийанализ теории государства находился в русле воззрений основоположниковмарксизма. Хотя при этом необходимо отметить, что вождь октябрьской революции,столкнувшись с практикой, высказывался об отмирании государства утвердительно,но с некоторыми оговорками типа «… мы вправе говорить лишь о неизбежномотмирании государства, подчеркивая длительность этого процесса, его зависимостьот быстроты развития высшей фазы коммунизма и оставляя совершенно открытымвопрос о сроках или о конкретных формах отмирания, ибо материала для решениятаких вопросов нет». Тем не менее, в отношении времени, когда должна произойтиликвидация государственной власти, Ленин выдвигал вполне определенныйсодержательный ориентир' полное отмирание государства произойдет при переходеот первой фазы общественного развития (переходного периода от социалистическойреволюции) к высшей его фазе (коммунизму). Магистральным путем такого переходаопределялось все более, а затем поголовное привлечение трудящихся к государственномууправлению. В завершенном виде эта идея была озвучена Лениным перед делегатами VII съезда РКП(б): «Переход черезСоветское государство к постепенному уничтожению государства путемсистематического привлечения все большего числа граждан, а затем и поголовновсех граждан к непосредственному и ежедневному несению своей доли тягот поуправлению государством».
Претворениев жизнь задач социалистического строительства, уничтожение частнойсобственности на средства производства, ликвидация эксплуататорских классов,происшедшие в СССР в 20—30-х годах, коренным образом изменили лицо советскогообщества. Основываясь на этих достижениях, Сталин перевел в практическуюплоскость теоретические рассуждения о строительстве высшей фазы общественногоразвития. Однако постановка этой цели и движение к ней объективно требовалопрояснения вопроса о судьбе государства. Следование марксистско-ленинскимканонам (создание основ социализма, формирование новых социальных параметров)логически подводило к воплощению в жизнь концепции отмирания государства, таккак учение в неразрывной связи рассматривало процессы коммунизации общества ипостепенного сведения на нет роли государства. Сталин же пошел совершеннодругим путем, выдвинув прямо противоположное положение об усилении значениягосударственной власти в ходе построения коммунизма. Осуществляя такойнеожиданный поворот, вождь вносил неизбежные и необходимые для этого уточнения.Он пояснял: «Не может быть сомнения, что Ленин имел в виду во второй частисвоей книги («Государство и революция» — авт.) разработать и развить дальшетеорию государства, опираясь на опыт существования Советской власти в нашейстране. Но смерть помешала ему выполнить эту задачу. Но чего не успел сделатьЛенин, должны сделать его ученики*.
Нетруднодогадаться, кого здесь имел в виду вождь и кто должен был завершить начатоеЛениным. В сталинской «Краткой биографии» читаем: «Товарищ Сталин, опираясь нагигантский опыт более чем двадцатилетнего существования Советскогосоциалистического государства в условиях капиталистического окружения, создалцельное и законченное учение о социалистическом государстве». Приняв эстафетуот классиков марксизма-ленинизма, Сталин, однако, ориентировался не насбережение идейного наследия, а на собственныецели и нужды, важные для него, прежде всего, с прагматической точки зрения, спозиций сохранения и осуществления режима личной власти. В самом деле, труднопредставить личность и деятельность вождя в условиях ослабления государства (неговоря уже о большем), без всесилия карательных органов, без сохранениябесконтрольности аппарата. Под угрозой оказались бы и масштабные сталинскиепланы по расширению экспансии, установлению мировой гегемонии. В этом смыслелюбое покушение на доктрину государства в форме диктатуры пролетариата,дискуссии на тему его постепенного отмирания даже со ссылками на основателеймарксистско-ленинского учения не могли быть приняты и тем более реализованы.
Именнопоэтому, несмотря ни на что, Сталин твердо отстаивал свой взгляд на этотвопрос. Возникновение же ряда теоретических проблем он объяснял тем, что многиене разобрались в тех исторических условиях, в каких вырабатывались отдельныеположения марксистского учения о государстве, в международной обстановке, вкоторой находится Советский Союз, не поняли и недооценили фактакапиталистического окружения со всеми вытекающими из него последствиями вродезасылки в СССР шпионов и вредителей. Как разъяснял вождь, известная формулаЭнгельса о судьбе государства правильна, но не абсолютно, так как она применималишь для того периода, когда последовательная победа социализма в отдельныхстранах приведет к победе большинство стран и когда создадутся необходимыеусловия для ее практической реализации".
Идеологическиеновшества Сталина, объявленные сокровищницей марксистско-ленинского учения,решительно внедрялись в общественное сознание послевоенных лет. Особеннопреуспел на этом поприще ближайший соратник вождя, «известный» юрист и правоведА.Вышинский. В своих многочисленных публикациях он неизменно подчеркивал следующуюмысль: «Сталинское учение о социалистическом государстве имеет тем большеезначение, что оно кладет конец недооценке роли нашего государства, егомеханизма, его разведки, которые-де скоро придется сдать в музей древностей. Вэтой болтовне о том, что Советское государство придется сдать в музейдревностей, слышатся отголоски вредительско-провокаторских «теорий»троцкистско-бухаринеких изменников. Известно, что эти господа немало старались,по заданиям иностранных разведок, расшатать Советское государство, внушаятлетворные мысли о «растворении», «засыпании», «погружении в экономике»Советского государства, о том, что Советское государство существует лишь впсихике людей, что советский закон и советское право — не что иное, как«юридическое барахло» и тому подобный провокаторский вздор».
Официальнаяпропаганда стояли на страже сталинских подходов учения о государстве, монтируяв них весь исследовательский процесс и требуя верноподданнических заклинаний.Отмечалось, что советские ученые-юристы в серьезном долгу перед партией инародом в освещении теории государства, крупным пробелом считалось отсутствиеработ, посвященных характеристике основных этапов развитиямарксистско-ленинской теории государства-. В то же время любое несоответствие собозначенными стандартами немедленно подвергалось критике и пресекалось. Так, спроизводства был снят учебник Денисова «Теория государства и права», где авторсчел нужным только упомянуть об обстоятельствах, «при которых Советскоегосударство станет ненужным»-. В результате вместо серьезных исследованийстраницы научных изданий заполнялись громкими, но бессодержательнымидифирамбами, как, например, такое. «… то, чего в вопросах государства неуспел вследствие своей смерти сделать Ленин, сделал тов. Сталин. Уменье смело учитыватьновые жизненные явления, факты действительности, уменье не цепляться затеоретические положения вчерашнего дня, а смело двигать вперед теориюмарксизма-ленинизма представляют собой выдающиеся качества нашего великогоучителя и вождя»™
Развитиеконцепции сохранения и усиления государства в ходе коммунистическогостроительства требовало уточнения его роли и функций. В этом смыслегосударственная власть определялась в качестве основного рычага в созданиинового общества, важнейшим условием утверждения новых отношений. При этом особовыделялась хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная деятельностьсоветского государства. Эти две стороны государственного функционированиярассматривались в теснейшей и все более возрастающей взаимосвязи. Как считалось,именно расширение и усложнение этих функций обуславливало возрастание ролигосударства. С точки зрения хозяйственного аспекта государство объявлялось «тойрешающей силой, которая способна направлять все развитие советского общества всоответствии в экономическими законами социализма».
Главныминструментом в осуществлении этой задачи рассматривался государственный план, спомощью которого используется закон стоимости для учета необходимых пропорций впроизводстве и распределении общественного труда и продукта. Как подчеркивалПредседатель Госплана СССР Н.Вознесенский, «эта необходимость осуществляетсяСоветским государством, которое определяет и обеспечивает выполнениеопределенных пропорций в распределении труда и материальных фондов в интересах укреплениясоциалистического строя и решения задач, поставленных государством для данногопериода».
Значительнаяроль советского государства признавалась и в дальнейшем укреплении колхозногостроя. Считалось, что государство обеспечивает количественный и качественныйрост производительных сил, индустриальной техники, используемой в колхозахчерез МТС. На этой основе происходит дальнейшее развитие социалистическогоэкономического базиса в деревне. Ведь подавляющая часть машин, применяемых вколхозах, принадлежит государству, поэтому процессы механизации иэлектрификации села означали усиление ведущей роли государственнойсобственности во всех сферах колхозного производства, а это в свою очередьпозволяло говорить об усилении организаторской роли государства в развитииколхозной экономики. В укрупнении колхозов, начавшемся в 1951 году, такжевиделась возможность дальнейшего повышения хозяйственной функции государства вотношении более эффективного использования трудовых ресурсов, земли и орудийпроизводства. Такое же значение придавалось культурно-воспитательнойдеятельности госорганов. Научные издания того периода следующим образомраскрывают эту функцию: «Только Советское государство, как подлинно народноегосударство, оказалось способным решать совершенно новую, несвойственнуюгосударствам старого типа задачу политического воспитания народа. Оно поднялона небывалую высоту сознательность и понимание общегосударственных интересов,оно воспитало в народах СССР чувство уважения друг к другу, чувствовзаимопонимания, чувство любви к социалистической Отчизне, заботы о судьбахРодины»,
Анализируяприведенный материал, можно сделать одно любопытное наблюдение. Рассуждения ороли и значении государства в экономическом строительстве, воспитании масс вомногом воспроизводят и повторяют задачи партии в тех же самых сферахобщественной жизни. Подробное знакомство с научной периодикой послевоенногопериода укрепляет это впечатление. На ее страницах значительно реже упоминалосьо руководящей и направляющей роли коммунистической партии, а приоритеты былиявно смещены в пользу государства как решающей силы, способной направлять всеразвитие советской державы, силы, нуждающейся в постоянном и всестороннемукреплении. На наш взгляд, в этом состояло сталинское видение властного устройствав целом, где государство в лице возглавляемого им правительства сосредотачивалореальные рычаги управления, все оперативное руководство социально-экономическойи культурной жизнью и выдвигалось на передовые позиции во властной иерархии, Вэтом заключалось своеобразие сталинского режима «культа личности», когданеразвитость, а порою и просто отсутствие институтов гражданского общества,фактическое сращивание партийного и государственного аппаратов делалонереальным существование иных путей функционирования общественного организма.
Неслучайно, что после смерти Сталина, его развенчание как классикамарксизма-ленинизма происходило на основе критики его учения об усилении ролигосударства в коммунистическом строительстве. Хрущев вернулся к традиционныммарксистским взглядам, прогнозировавшим постепенное уменьшение значениягосударственной власти в общественной жизни. На этой теоретической базе в конце50— начале 60-х годов в СССР состоялся масштабный эксперимент по частичнойпередаче функций госвласти различным общественным организациям. Тогда в этомвиделся стратегический путь восхождения к коммунизму. При всей непродуманности,поспешности, а порою и наивности этих процессов положительным здесь следуетпризнать изменение отношения к общественным организациям, их статусу и роли вжизни страны. Сам факт появления в СССР на рубеже 50—60-х годов всевозможных имногочисленных общественных организаций и объединений имел позитивное значениев плане формирования первых ростков гражданского общества.
Другимважнейшим компонентом сталинской концепции коммунистического строительстваявлялось развертывание борьбы с пережитками капиталистического прошлого.Утверждение новых коммунистических отношений напрямую зависело от вытесненияидеологических представлений и морали «старого мира» из общественного сознания.После ликвидации эксплуататорских классов борьба с пережитками прошлоговозводилась в ранг основной задачи советского государства. Например, научныеконсультанты главного теоретического органа партии — журнала «Большевик» — вответах на письма читателей следующим образом разъясняли суть данного вопроса:исчезла ли совсем классовая борьба в нашем обществе с уничтожениемэксплуататорских классов и групп, с возникновением новых движущих силобщественного развития? Нет, не исчезла. Она приняла лишь другие формы. Внастоящее время важнейшей формой проявления этой классовой борьбы являетсяогромная и разносторонняя работа нашей коммунистической партии по преодолениюживучих пережитков капитализма в навыках, привычках, быту и сознании советскихлюдей. Эти пережитки — главный тормоз для продвижения вперед. Поэтому именносюда направляет партия свой удар, Борьба против пережитков в сознании людей,борьба с проникающими в нашу страну буржуазными идеями, преодоление антинаучныхвзглядов на природу, предрассудков, старых привычек, борьба противиндивидуализма и эгоизма — все это является борьбой за окончательноепреодоление отставания сознания советских граждан, за дальнейший подъем каждогочеловека до уровня научного социализма, до уровня большевистской партии.
Серьезнойбрешью в идеологической работе властей по решению этой задачи в послевоенныйпериод стало участие большого количества простых граждан в освободительномпоходе против фашизма по странам Европы. Впервые, оказавшись в другом мире,советские люди получили возможность сопоставить жизненные реалии двух систем.Сравнение, как правило, оказывалось не в пользу Советского Союза. Данноеобстоятельство хорошо понимали власти, рассматривая их как основу, где моглиформироваться протестные процессы. Так, секретариат ЦК на заседании 27 мая 1946года рассмотрел вопрос «О политической работе среди демобилизуемых изВооруженных сил СССР». Выдвигалось требование особого внимания к воинам,местные партийные и советские органы были обязаны организовывать им по прибытиидомой торжественные встречи, обеспечивать их жилплощадью, вовлекать вобщественно-политическую жизнь, выделять бесплатную подписку на центральныегазеты «Правда», «Известия», «Комсомольская правда» и др.г Наторжественном заседании по случаю 30-летия Великой Октябрьской социалистическойреволюции один из лидеров страны В.Молотов подчеркивал важное идеологическоезначение этого вопроса: «Наемные буржуазные писаки за рубежом предсказывали вовремя войны, что советские люди, познакомившись в своих боевых походах спорядками и культурой на Западе и побывав во многих городах и столицах Европы,вернутся домой с желанием установить такие же порядки на Родине. А что вышло?Демобилизованные солдаты и офицеры, вернувшись на Родину, взялись с еще большимжаром укреплять, развивать социалистическое соревнование на фабриках и заводах,встав в передовых рядах советских патриотов».
Главныморужием партии и государства в борьбе с пережитками прошлого и влияниембуржуазных идей объявлялся советский патриотизм, возведенный в ранггосударственной политики Советского Союза. На языке официальной пропаганды техлет означало, что воспитание и культивирование чувства патриотизма — это не чтоиное, как беспощадная борьба, прежде всего, против раболепия и низкопоклонстваперед иностранщиной и чуждого советскому народу буржуазного космополитизма.Выдвижение на первый план этой темы было не совсем традиционно с точки зрениямарксистско-ленинского учения, которое гораздо больше внимания уделялоинтернационалистическим мотивам. Как известно, лидеры большевистской партииначала 20-х годов вообще не рассматривали Россию в качестве локомотиваожидаемой мировой революции, о считали ее лишьплацдармом для установления коммунистической власти в развитых странах ЗападнойЕвропы и, в первую очередь, в Германии. Сталинская доктрина строилась на иныхподходах, с акцентом на советский патриотизм, на новый тип советского человека,находящегося на более высокой ступени развития, одухотворенного высокимиидеалами большевизма, «Последний советский гражданин, — указывал Сталин, —свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежноговысокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистическогорабства»т.
Вневсякого сомнения, усилению патриотических акцентов во многом способствовалаВеликая Отечественная война, потребовавшая мобилизации всех нравственных идуховных сил народов Советского Союза. Однако принципиально новым моментомсталинской доктрины советского патриотизма стало сочетание таких двух компонентов,как любовь к Родине и строительство коммунизма. Это была крупная идеологическаянаходка. Подчеркивая величие русского народа и его истории, общественномусознанию внушалась мысль, что только у такой действительно великой нации могпоявиться ленинизм.
Развернутаяаргументация этого тезиса сопровождалась любопытными высказываниями. Вот одиниз многочисленных примеров: «Впервые в истории пролетариат обрел настоящееОтечество. Впервые широкие народные массы увидели в государстве не орудие своихклассовых противников, а орган власти народа, взявшего свою судьбу всобственные руки. В этих условиях и возник советский социалистическийпатриотизм как новое явление, принципиально более высокое, чем патриотизм,проявляющийся на предшествующих ступенях развития общества. В нашем патриотизмелюбовь к своему нарду и к своей стране сливается безраздельно и полностью слюбовью к своему государству, с пламенной преданностью советскомуобщественно-политическому строю, его основателям и вождям Ленину иСталину»". Таким образом, получалось, что патриотом мог считаться толькотот, кто разделял коммунистические идеалы и политику советского государства.Все находящееся за этими четко обозначенными рамками объявлялось вражескимипроисками, граничащими с предательством и изменой Родине.
Новоепропагандистское изобретение — советский патриотизм — стало той сердцевиной,вокруг которой строилась вся идеологическая работа послевоенных лет. На одномиз совещаний в ЦК ВКП(б) Жданов подчеркнул государственную важность задач вэтой области: «Если взялись за пятилетку хозяйственную, давайте возьмемся заидеологическую и вытянем ее. Что, сил не хватит? Хватит». Надо признать — наэто сил хватало, В эти годы не было такой сферы деятельности, которая бы могларазвиваться без оглядки на сталинские ориентиры охранительного патриотизма.Особенно зримо это затронуло литературу и искусство. Хорошо известка целаясерия идеологических постановлений ЦК ВКП(б) второй половины 40-х годов: «Ожурналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре драматических театров и мерах поих улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь», «Об опере Мурадели «Вечнаядружба» и др. Они дали сигнал к публичной травле многих выдающихся деятелейкультуры: Ахматовой, М.Зощенко, Э.Казакевича, Ю.Германа, С.Прокофьева,А.Хачатуряна, Д.Шостаковича, С.Эйзенштейна и др.
Проводникомидеологи советского патриотизма в литературе являлась теория социалистическогореализма. Комплексно ее суть сформулировал А.Фадеев в своем выступлении наВсесоюзном совещании молодых писателей в марте 1997 года: показать нашегосоветского человека, как особого человека среди человечества, как носителяновой человеческой морали, показать его передовые, ведущие качества. Длядостижения этого известный советский литератор требовал повернуть как молодых,так и крупных писателей к предприятиям, к колхозной деревне, к рядовойинтеллигенции, ссылаясь на личный пример: «… для меня само слово заводзвучало как музыка… рабочая обстановка, сами запахи волновали меня, Ясмотрел, как ловко управляются рабочие с орудиями труда, завидовал им. Ведь вэтом есть величайшая поэзия, это величественные вещи».
Говоряо внедрении концепции советского патриотизма в литературу, необходимо отметитьи другой важный момент — особое положение русской национальной литературы,которая определялась главенствующей среди литературного творчества всех народовСоветского Союза. Русская литература рассматривалась как источник, обогащающийписателей других народов. Например, секретарь ЦК КП(б) Казахстана Ж.Шаяхметовписал в «Правду», что казахские писатели и поэты учились у передовой русскойклассической и советской литературы, у основоположника социалистическогореализма М.Горького, у лучшего, талантливейшего поэта советской эпохиВ.Маяковского и др. По мнению секретаря Казахской компартии, еще до революцииказахские писатели положили начало учебе у русских коллег. Эта учеба сталазамечательной традицией: нет ни одного казахского литератора, на творчествокоторого не оказывала бы своего влияния дружба с русскими писателями. Наряду сэтим подходом велась борьба против любых проявлений национальногосамоутверждения в литературе. Кремлем пресекались попытки самостоятельногоразвития национальных литератур вне творчества и влияния русской. Особенноактуальным это было для крупных республик, входивших в состав СССР и России —Украины, Башкирии и др, которые постоянно находились в поле критики ЦК ВКП(б)за недостаточное следование идеологическим стандартам'.
Отом, как само руководство страны на практике внедряло принцип советского патриотизма,дает представление знакомство с постановлением секретариата ЦК (май 1946 г.) «Окинокартине «Адмирал Нахимов», Как отмечалось в постановлении, фильм,поставленный режиссером Пудовкиным, содержит серьезные недостатки, снижающиехудожественную ценность картины. В ней имело место пренебрежение к историческойправде. Сцена Синопского морского сражения, являющегося основной в фильме, неразвернута и осталась незавершенной, не воспроизведен исторический фактпленения командующего турецким флотом и его штаба,защита Севастополя изображена схематично и недостаточно убедительно. ЦК поручилввести сцену пленения турецкого адмирала и прикомандированных к нему английскихофицеров, приведя при этом слова Нахимова о необходимости мира и дружбы между Россией и Турцией. Показать гуманное обращениероссийских военных с пленными турками и мирнымнаселением г. Синоп. Дать более яркую и величественную картину возвращенияпобедоносной эскадры в Севастополь. Включить дополнительный эпизод захвата вплен матросом Кошкой английского офицера, уже ранее отпущенного Нахимовым приСинопе в числе английских инструкторов турецкого флота. На переделку картиныотводилось 4 месяца. Такова была внутренняя «кухня» советского патриотизма.Однако любопытно другое: заинтересованность и щепетильность в отношении идейнойвыдержанности партии сочеталось с невниманием и даже безразличием кматериально-техническому состоянию студии «Мосфильм», основного производителялент в те годы. Техническая база «Мосфильма» не менялась, не реконструироваласьсвыше четверти века, еще со времен немого кино, хронически недоставало метражакинолент.
Функционированиесталинской концепции советского патриотизма с его бескомпромиссной борьбойпротив западничества и «иностранщины» приводило к уродливым явлениям вповседневной жизни людей. Среди них можно назвать решение властей о запрещениибраков с иностранцами, пытающиеся перекрыть каналы общения с западным миром.Под это нелепое и совершенно необъяснимое для цивилизованного человека решениеподводилась соответствующая идеологическая база, К примеру, 15 и 18 июня 1948года «Правда» опубликовала письма Н. Макушиной и Н. Головановой, которые, выйдязамуж за граждан Великобритании, решили вернуться на Родину, не вынеся «тягот илишений заграничной жизни». В частности, Н.Макушина так объясняла свойпоступок: «Я не могла дальше выносить все это и решила забрать сына и уехать изАнглии. И для меня, и для мужа это расставание было очень тяжелым, но я быласчастлива, что возвращаюсь на Родину, а мужуоставалось радоваться только тому, что сын его будет жить в стране, котораядает ему возможность получить образование и жить без хорошо знакомой его отцутревоги за завтрашний день». Редакция газеты «Правда» получили более 500откликов на эти откровения, преисполненные в основном верноподданническими мотивамии требованиями оградить людей от попадания в буржуазное рабство". Наоснове подобных просьб общественности Президиум Верховного Совета СССР принималрешение воспретить браки советских граждан с иностранцами.
Поискиврагов — носителей буржуазного космополитизма активно велись внутри страны.Здесь была найдена очень удобная мишень — еврейский народ. Попытки выставитьевреев в качестве проводников буржуазной идеологии предпринимались сразу послеокончания войны. К примеру, руководящие работники Управления кадров ЦК ВКП(б) всвоем письме от 7 октября 1946 года на имя секретаря ЦК Кузнецова сообщали онационалистических и религиозных тенденциях в еврейской литературе,пропагандирующей настроение безысходности, скорби и т.д. В записке предлагалосьвынести вопрос о положении в советской еврейской литературе на заседаниисекретариата ЦК Однако Жданов отклонил предложения рассматривать даннуюпроблему на секретариате, сочтя ее неактуальной*.
Отношениек евреям стало меняться к худшему с 1948 года. К этому времени провалилисьпопытки Сталина включить только что созданное государство Израиль в сферусвоего влияния. К тому же возникновение самостоятельного национальногообразования оживило самосознание евреев. Так, в Верховный Совет СССР поступалиписьма от граждан еврейской национальности с просьбой разрешить выезд в Израильдля борьбы с оружием в руках за защиту еврейского народа.
Атмосферагонений на евреев лучше всего передана в письмах, поступавших в редакциицентральных газет. Вот выдержки из текстов: «Разве не может вызвать возмущениецивилизованного мира то, что на 30-м году существования советской власти у насзакрыты все еврейские школы. Еврейских детей в советских школах обижают, бьют,не дают прохода и обзывают «жидюками». В вузах установлена процентная норма приприеме. Евреям ограничен прием в научные учреждения и институтка в которых вообщезапрещен». (И. Абрамсон, Ленинград); «В очередях, в трамваях, на базарах всевремя слышно это шипение и угрозы, что вот пусть только начнется война, как мыпокончим со всеми евреями… В очередях эти разговоры происходят в присутствиимилиции, а они на это не обращают внимания»'.
Хорошопонимая, к чему может привести подобная атмосфера, отдельные представителитворческой интеллигенции стремились остановить этот маховик, набирающийобороты. Такую попытку предпринял И.Эренбург, добившийся публикации в «Правде»своей статьи «По поводу одного письма». В ней, пытаясь отвести угрозу, нависшуюнад целым народом, он писал: «Мракобесы издавна выдумывали небылицы, желаяпредставить евреев какими-то особенными существами, непохожими на окружающих ихлюдей. Мракобесы говорили, что евреи живут отдельной, обособленной жизнью, неразделяя радостей и горестей тех народов, среди которых они проживают;мракобесы уверяли, будто евреи — это люди, лишенные чувства родины, вечныеперекати-поле; мракобесы клялись, что евреи различных стран объединены междусобой какими-то таинственными связями»*. Парадокс заключался ъ том, что Эренфург, взывая к разуму, обращался за защитой ктем, кто по сути и являлся главным организатором антисемитского похода конца40— начала 50-х годов.
Существеннаякорректировка официальной идеологической доктрины, предпринятая Сталиным,оказала самое серьезное влияние на состояние общественных наук в послевоенныйпериод. Им отводилась далеко не последняя роль в утверждении новыхидеологических форматов. Отсюда жесткое давление на философские, исторические,экономические дисциплины, с целью приведения их базовой концепции всоответствие с нуждами правящей верхушки. Первой под ударом властей оказаласьфилософия. Для этого была организована дискуссия по учебнику Г.Александрова«История западноевропейской философии», удостоившаяся в 1946 году присуждениясталинской премии. Главным действующим лицом здесь стал секретарь ЦК ВКП(б) поидеологии Жданов, назвавший себя юнгой, «впервые вступившим на палубуфилософского корабля»". Однако данное обстоятельство ничуть не помешалоему назидать и поучать аудиторию, состоящую из академиков и профессоров. Тачасть его выступления, где содержатся высказывания о недооценке русскойфилософии, критикуется чрезмерное увлечение автора различными философскимишколами прошлого, сегодня хорошо известно исследователям. Менее освещены идеи,сформулированные Ждановым в качестве образца новейшей философской мысли. Речьидет о его размышлениях относительно источников и движущих сил развитиясоветского общества. Вот как он раскрывал эту важную, актуальную проблему:«Если внутренним содержанием процесса развития, как учит нас диалектика,является борьба противоположностей, борьба между старым и новым… то нашасоветская философия должна указать, как действует этот закон диалектики вусловиях социалистического общества… Вот где широчайшее поле для научногоисследования, и это поле никем из наших философов не обработано. А между темнаша партия уже давно нашла и поставила на службу социализму ту особенную формураскрытия и преодоления противоречий социалистического общества, ту особуюформу борьбы между старым и новым, между отживающим и нарождающимся..., котораяназывается критикой и самокритикой».
Сразуобращает внимание решенность вопроса о движущих силах развития советскогообщества, причем об этом решении, сделанном партией, Жданов сообщал ученым, безучастия которых на самом деле вряд ли была бы возможна разработка даннойнепростой проблемы. Жданов выступал практически перед всеми ведущими философамистраны того времени и говорил им об уже проделанной партией работе, не уточняя,кто конкретно из научного мира участвовал в ней. Более парадоксальной ситуациипридумать сложно. После этого ждановского откровения лучшие научно-философскиесилы страны должны были вступить на путь обоснования предложенного им вывода,причем это по сути дела комментаторство, а не исследовательский поиск,находилось под строгим и неусыпным контролем.
Посуществу же самого вывода о критике и самокритике как движущей силы развитиясоветского общества напрашивается следующая мысль, перед нами не что иное, какпопытка ухода от реальных проблем функционирования общества, где существовала однаформа собственности, одна политическая сила, один вождь. Данная конструкциямогла обеспечивать только консервацию всей жизни, никак не способствуя егомодернизационным задачам. Развитие критики и самокритики в условияхбезальтернативное™ выборных механизмов, однопартийной системы без каких-либореальных признаков коллегиальности можно квалифицировать как действия,инспирированные в угоду правящему режиму. То же самое можно сказать и о другихисточниках развития советского общества: морально-политическом единстве народаи советском патриотизме.
Состоявшаясяв мае 1947 года дискуссия по учебнику Г.Александрова задала определенныеоценочные параметры всей научно-философской деятельности. Власти жесткоотслеживали появляющуюся научную продукцию, сверяя ее содержание с ориентирамиофициальной идеологии. Это можно проиллюстрировать на примере критическогоразбора в «Правде» третьей книжки журнала «Вопросы философии» за 1949 год.Кратко отметив некоторые улучшения, как-то разнообразие публикаций,актуальность тематики многих статей, «Правда» перешла к своему главному делу —критике и оценкам. Статья все того же Г.Александрова «Космополитизм — идеологияимпериалистической буржуазии» вызвала негативную реакцию, потому как «чрезмерномного места уделяется разной дряни вроде мертворожденных писаний реакционныхбуржуазных профессоров, от которых за версту несет трупным смрадом». Трудносказать, считал ли главный пропагандистский рупор страны подобную тональностьприемлемой для научных дискуссий, но Александрову адресовался упрек вбесстрастности повествования о космополитизме. Видимо, острая форма изложения,образец которой мы только что привели, уже сама по себе расценивалась каквесомый научный аргумент. Статья В.Логинова «О переходной форме производственных отношений» признаваласьошибочной, так как в ней фигура мелкого собственника рассматривалась слишкомидеализированно, а следовательно метафизически, без учета конкретныхсоциально-экономических форм общества. Поэтому вывод о жизнеспособности мелкогохозяйства, сделанный ученым, перечеркивался и отбрасывался.
Неменьшее давление оказывалось и на историческую науку. Перед ней ставилиськонкретные задачи по реализации доктрины советского патриотизма в историческомконтексте с акцентом на возвеличивание прошлого русского народа, его традиций.Одной из несущих конструкций доктрины стала разработка проблем образованияцентрализованного русского государства. Данная тематика нашла широкоеотображение на страницах научных изданий. Так, в 1945—1946 годах журнал«Вопросы истории» провел обширную дискуссию о различных аспектах созданияединой русской держаш.Вэсоде еебылааыскрьны раапичшлеточки зрения, отмечалась недостаточная разработанность этих вопросов. Вкачестве основного вывода предлагалась мысль о неправомерности разбиватьобразование централизованного государства на два этапа, как это делалосьисториками довоенного периода: сначала национальное государство, а затем —многонациональное Как считалось, более правильным будет говорить о единомпроцессе, тем самым, подчеркивая ведущую роль русского народа. В этом смыслевся дискуссия о формировании русского государства преследовала главную цель —демонстрацию превосходства русской истории над остальной, подчеркивание болеевысокого уровня развития русского государства по сравнению со странами Европы.
Отом, насколько сильно продавливались именно такие подходы, убедительносвидетельствует следующий пример: «Вопросы истории» в апреле 1947 годаопубликовали рецензию профессора М.Тихомирова на книгу Д.Лихачева «Москва икультурное развитие русского народа» (М., 1946). Рецензент высказывалнесогласие с автором по поводу непомерного возвеличивания русской культуры тогопериода: «Очень неприятное впечатление производит постоянное стремление авторапротивопоставить русское искусство западноевропейскому… Уместно ли здесьограниченное национальное самодовольство? Неужели любовь к родному обязательнодолжна связываться с охаиванием чужого?.. Пусть автор хотя бы на минутусопоставит богатые города средневековой Италии, хотя бы Флоренцию, с МосквойXIV—XV веков, чтобы не настаивать на превосходстве московской культуры надфлорентийской в эту эпоху. Нужно ли для национального сознания такого великогонарода, как русский, подкрашивание в розовый цвет его прошлого»'. Однако ужечерез пять месяцев позиции Тихомирова по этим вопросам кардинально изменились.В тех же «Вопросах истории» он пропагандирует иную точку зрения, говоря обудивлении образованных иностранцев, «внезапно увидевших на востоке Европыбольшое государство со своеобразной вековой культурой». Теперь ученыйпридерживался мнения о передовой московской архитектурной школе, оставившейдалеко позади итальянцев во главе с А. Фиораванти, который сам попал подвлияние русских художественных традиций'. Нетрудно догадаться, под чьимдавлением ученый был вынужден менять свои уже обнародованные взгляды.
Вовторой половине 40-х годов практически все историческое полотно русской историислужило своеобразным подкреплением концепции советского патриотизма. По мнениювластей, его корни должны подпитываться ярким российским прошлым, чтовыстраивало и обеспечивало своего рода преемственность великих дел и свершенийрусского народа как тогда, так и сегодня. Причем научно-историческая мысль былаобязана реализовывать эту задачу безотносительно того или иного периодаотечественной истории. Так, ученые занимались исследованием происхождениятермина «Великая Русь», составляя обзоры древних иностранных источников,сообщающих, а главное признающих величие древней Руси. Подчеркивалось, что этотправильный термин выпал из поля зрения современной буржуазной науки. Многоговорилось о фигуре Петра I, о его роли в укреплении русского государства,создании промышленности и армии, которая являлась образцом для европейскихстран. Вообще тема армии и ее побед занимала особо почетное место висторической науке послевоенного периода. Значительное внимание уделялосьличности и взглядам Чернышевского, далекого от восторженного отношения к Западуи прогнозировавшему разочарование нем, кто считал Западную Европу «земнымраем».
Новласти считали все это недостаточным, требуя усиления борьбы с космополитизмом,большей приверженности доктрине советского патриотизма. Именно эту цельпреследовали регулярные разносы, устраиваемые ЦК ВКП(б) историческиминститутам, изданиям, ученым. В начале 1949 года буквальному разгромуподверглась школа, возглавляемая известными историками И. Минцем и И.Разгоном.Как отмечалось, они нанесли серьезный вред делу разработки истории советскогообщества. За 18 лет работы их коллектив выпустил только два тома «Историигражданской войны», чем сорвал выполнение задания партии. Не меньший ущерб онинанесли, не подготовив и не выпустив в свет учебник по истории СССР советскогопериода, чем осложнили и затормозили выращивание кадров молодыхисториков". Серьезной критике подверглись и специалисты, занимающиесязарубежной историей нового и новейшего времени. От них требовалось решительнопокончить с антинаучным способом изучения зарубежной истории, т.е. в отрыве отпрошлого России и СССР. Ученые обязывались считать своей кровной задачейисследование огромного влияния передовой русской культуры, литературы, науки надругие страны и народы. Долг историков состоял в раскрытии многообразия этоговлияния на общественную мысль в Европе, Америке, Азии".
Средиобщественных наук руководство партии и государства особое значение уделялополитэкономии. Предметом исследования данной отрасли являлось функционированиенародного хозяйства страны, от чего напрямую зависело все состояниеобщественного организма. Тем не менее, разработанность вопросовсоциалистической экономики в послевоенный период надо признать крайне слабой.Фактически были нарушены традиции научной преемственности, уничтоженыэкономические школы, действовавшие в 20— 30-х годах, репрессированы ихсоздатели и лидеры. Все это серьезно ослабило кадры экономистов, в особенноститех, кто специализировался на изучении экономических проблем социализма. Многиеработы отличались низким профессиональным уровнем, а порою и простобезграмотностью и надуманностью. В этом смысле характерен пример одной издиссертаций, представленной к защите в Институте экономики АН СССР. Онасодержала конкретное описание высшей фазы коммунизма, развивая идеюогосударствления колхозов. По мнению автора, эти процессы должны начатьсяпочему-то со Свердловской области, а затем распространиться на всю территориюстраны. Автор точно по годам и районам планировал эти действия, причем пытаясьво всех деталях изобразить будущую коммунистическую деревню, где каждая семьябудет иметь свой дом с садом, а необходимые продукты будут доставляться поспециальным трубопроводам и т.д. Ценность подобных «научных» изысканий очевиднаи в комментариях не нуждается.
Осознаваянедостаточно высокий уровень экономической науки в стране, ЦК ВКП(б) принялрешение активизировать эту отрасль общественного знания. В конце 1951 года вЦентральном Комитете прошла дискуссия по проекту учебника политэкономии, гдеучаствовало около 240 ученых, половине из которых было предоставлено слово входе 21 пленарного заседания". Вряд ли будет преувеличением сказать:дискуссия выглядела неординарным событием не только в отечественной научнойжизни, но и в деятельности партии. По существу, это была одна из первых попытокразобраться в закономерностях того социального строя, который создавался в странеуже более 30 лет'. Однако окончательные итоги дискуссии не Сталину (22 декабря1951 г.) секретари ЦК Маленков и Суслов докладывали: «В ходе дискуссии попроекту учебника политэкономии выяснилось неблагополучие в экономической науке.Это, прежде всего, выражается в отсутствии серьезных научных трудов и низкомтеоретическом уровне публикуемых экономических исследований. Советскимиэкономистами слабо разрабатываются важнейшие проблемы советской экономики иэкономики стран народной демократии. Недопустимо отстает теоретическаяразработка вопросов,,, общего кризиса капитализма и кризиса колониальнойсистемы».
Посколькуобращаться за решением перечисленных* вопросов было просто не к кому, так каквсе лучшие научные силы задействовались в дискуссии, то фактически данноеобращение к Сталину можно рассматривать как предложение высказаться, оказатьпомощь и тем самым внести ясность в этапроблемы. Слово вождя вскоре прозвучало: накануне XIX съезда партии в светвышла одна из самых фундаментальных его работ — «Экономически проблемысоциализма в СССР». Здесь излагался целый ряд теоретических новшеств Сталинположил конец спорам о том, что все же можно считать основным экономическимзаконом социализма. Оставив в стороне рассуждения о законах стоимости,планировании народного хозяйства, он дал четкую формулировку сутисоциалистического способа производства: «. обеспечение максимальногоудовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всегообщества путем непрерывного роста и совершенствования социалистическогопроизводства на базе высшей техники». Данная формулировка сразу сталахрестоматийной и присутствовала во всех учебниках и литературе по политэкономиивплоть до конца 80-х годов.
Какизвестно, в своем труде Сталин прояснял, также, пути построения коммунизма водной отдельно взятой стране. В этом он прочно опирался на ряд казавшихся емунезыблемыми теоретические положения, и, прежде всего, на вывод 20-х годов овозможности социалистического строительства в отдельном государстве. Вытекавшаяиз него задача быстрого преодоления технико-экономической отсталости СССР немогла быть выполнена посредством присущего капитализму принципа экономическойцелесообразности, что объективно уменьшало сферу возможного применениятоварно-денежных отношений. В том же самом ключе подошел Сталин и к вопросамстроительства коммунизма, т.е. ограничения товарно-денежных отношений,уменьшения значимости личной собственности и т.д. Например, очень перспективнымпредставлялось ему стремление некоторых крестьян освободиться от «оковдомашнего хозяйства, передать скот в колхозы, чтобы получать мясные и молочныепродукты от колхоза… Это лишь отдельные факты, ростки будущего». Сегодняхорошо известна цена этих пророчеств вождя. Между тем, руководство партии игосударства находились в их плену не одно десятилетие, в принципе не сумев илине желая отказаться от них, несмотря на развенчание культа личности Сталина вхрущевские времена.
СловоСталина рассматривалось как окончательное решение той или иной проблемы. На этобыла настроена вся система общественных дисциплин, все восприятиеобществоведческой мысли. В условиях господства одной марксистско-ленинскойтеории и отсутствия реальной конкуренции исследовательских школ, вынужденныхследовать трафаретам учения, такая ситуация была неизбежной и объективной Однако вопросы функционирования системы,достижения сугубо прагматических целей требовали от Сталина адаптациимарксистско-ленинских взглядов к задачам текущего момента. В этом смысле у негосуществовало два пути: отказаться от учения, что не выглядело оправданным, иливстать в ряды классиков марксизма-ленинизма, заполучив монопольное право наразвитие и толкование положений теории научного коммунизма. Это было необходимоеше и потому, что провозглашение доктрины советского патриотизма — патриотизманового типа, — возвеличивание всего русского, требовало собственного инепогрешимого ориентира, с которым сверялась бы вся политическая деятельность.Таким ориентиром и был Сталин.
Вставвровень с Марксом, Энгельсом и Лениным, Сталин неплохо освоился с этой высокойролью. Сегодня мы имеем немало свидетельств о его не слишком почтительномотношении к классикам, которое он открыто демонстрировал в послевоенные годы.Например, в своем ответе на письмо профессора Е.Разина Сталин заявил об отсутствииу Ленина компетенции в военных вопросах. Чего, видимо, о нем после победы вВеликой Отечественной войне сказать было невозможно. По воспоминаниям одного изюгославских лидеров М.Джиласа, на одной из встреч Сталин говорил о Марксе иЭнгельсе: «Да, они, без сомнения, основоположники. Но и у них есть недостатки.Не следует забывать, что на Маркса и Энгельса слишком сильно влияла немецкаяклассическая философия — в особенности Кант и Гегель»(. А вот ещеодно любопытное замечание вождя, сделанное им в ходе экономической дискуссии1951 года: «В учебнике использована схема Энгельса о дикости и варварстве. Этоабсолютно ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел расходиться сМорганом, который тогда приближался к материализму. Но это дело Энгельса. А мытут при чем? Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу излагаемвопрос? Ничего подобного!»
Сталиндействовал без оглядки на марксистско-ленинские каноны не только в решениивопросов теоретического характера, но и в практических действиях. Яркоесвидетельство тому — формирование в те же годы более терпимого отношения кцарской России, воспроизведение многих внешних атрибутов ее власти,реабилитация некоторых общественных институтов дореволюционных времен. Такойповорот, немыслимый при старой большевистской гвардии, испытывавшей стойкуюненависть к царизму, обусловлен общим сталинским курсом на усилениедер-жавности в политике. Обращение к прошлому страны служило хорошимподкреплением и подспорьем в утверждении данной стратегической линии. Послесвоего осеннего отпуска 1945 года Сталин предпринял неординарный шаг попереименованию народных комиссариатов в министерства, как это было дореволюции. Обосновывая это новшество, вождь говорил на мартовском (1946 г.)Пленуме ЦК ВКП(б): «Народный комиссар или вообще комиссар — отражает периоднеустоявшегося строя, период гражданской войны, период революционной ломки ипр. Этот период прошел Война показала, что наш общественный строй очень крепкосидит… Уместно перейти от названия — народный, комиссар к названию министр.Это народ поймет хорошо, потому что комиссаров чертова гибель. Пугается народ.Бог его знает, кто выше, кругом комиссары, а тут министр, народ поймет. В этомотношении это целесообразно».
Явноиз практики дореволюционной армии был задействован такой орган, как «судычести». Решение об их введении в министерствах и центральных ведомствах принятов марте 1947 года. На эти общественные образования возлагалось рассмотрениеантипатриотических, антиобщественных поступков, совершенных руководящими,оперативными и научными работниками министерствами центральных ведомств. «Судычести» являлись фактически инструментом давления на государственный аппарат сцелью поддержания лояльности официальному идеологическому курсу.
Обращениек опыту дореволюционных времен было далеко не единичным случаем. Необходимоотметить, что такие действия зачастую вызывали удивление, непонимание актива,неподготовленного к подобным поворотам и привыкшему к совсем иному отношению кцарской России. Вот один из таких эпизодов, происшедший на совещании повопросам идеологической работы среди студенчества в ЦК ВЛКСМ (6—7 октября 1947года). Один из выступавших поделился своими взглядами на состояниеидеологической борьбы: «борьба против низкопоклонства перед буржуазной наукойдолжна быть борьбой и против поклонения перед русской буржуазной наукой, переддворянской культурой». На что последовала реплика лидера советского комсомолаН.Михайлова — «Если мы начнем бороться против русской дворянской культуры, мытут дров не наломаем?» Оратор пояснил: «Я хочунапомнить, что дворянство, развращенное до мозга костей влиянием французскойбуржуазной культуры, изменило русскому народу, изменило России и изменилорусской науке, загнало ее в подполье». После этого выступления Михайлов далследующие разъяснения: «… последний оплот империализма и первый врагСоветского Союза — реакционные силы Америки и против них огонь из всех орудий!Милюков тоже не ахти подходящая для нас фигура, но я думаю, что сейчас не этоглавное». Трудно представить подобное в центральном штабе комсомола в эпоху20-х годов.
Но,пожалуй, самым удивительным зигзагом сталинской политики в послевоенный периодстало изменение отношения к русской православной церкви.
Прекращалисьгонения и притеснения, ей предоставлялась определенная свобода деятельности.Начало этого курса относится к годам Великой Отечественной войны. 4 сентября1943 года состоялась историческая встреча Сталина, Молотова с патриаршимместоблюстителем Сергием и митрополитом Алексием, где был обсужден весь пластпроблем во взаимоотношениях церкви и государства, накопившийся за долгийпериод, и принято решение о возрождении института патриаршества. Потепление кцеркви со стороны руководства режима во многом объяснялось той большойположительной ролью, которую сыграла РПЦ в освободительной войне противфашистской Германии. Хорошо известна ее деятельность по мобилизации духовных инравственных сил людей на борьбу с фашизмом, проповедовавшим расовую ненависть.Слово духовенства в защиту Родины имело определяющее значение для миллионов имиллионов людей. Значителен был и материальный вклад церкви. За годы войны еюорганизован масштабный сбор средств для укрепления мощи советской армии. Вобщей сложности было собрано около 200 млн. рублей, направленных настроительство авиационной техники, танковых колонн и т.д. Например,духовенством и верующими Свердловской епархии сдано в фонд обороны страны более3,6 млн. руб., во всецерковный фонд помощи семьям бойцов армии — около одногомиллиона рублей.
Осознаваязначимость русской православной церкви в общественной жизни, Сталин началрассматривать ее в качестве необходимого инструмента в осуществлении своихпланов как внутри, так и вовне страны. Диалог между церковью и государствомнарастал стремительно. Кульминацией признания роли и авторитета РПЦ сталопроведение 31 января — 2 февраля в Москве поместного собора для решениянеотложных задач церковной жизни: принятия Положения о русской православной церкви»!,избрания патриарха всея Руси (патриарх Сергий скончался в 1944 году). Безпреувеличения можно сказать, что это было одно из самых масштабных и значимыхмероприятий церковной истории за все годы существования советской власти.Поместный собор явился крупным событием не только во внутренне жизни СоветскогоСоюза, но и на международной арене. В его работе участвовали 41 архиепископ иепископ, 126 протоиереев приходного духовенства, а также делегации семиавтокефальных церквей (не считая русской), которые впервые одновременнособрались в Москве, причем три церкви (александрийская, антиохийская,грузинская) были представлены непосредственно своими главами. Не удивительно,что такой состав присутствующих дал возможность проводить параллели соВселенским собором, не созывавшимся несколько столетий.
Идеяединения вокруг православной веры, русской церкви всего советского общества, даи не только его, явилась одной из центральных на московском Поместном Соборе.Вот как подавалась его атмосфера официальной церковной печатью: «плотнойлюдской стеной окружены заседающие на Соборе. Среди этих посторонних есть иангличане, и американцы, и японцы. Известный русский искусствовед стоит рядом сприходским священником, модная дама рядом с прихожанкой в вязаном тепломплатке. Кто-то сказал… одному из распорядителей на Соборе: «Надо бы навестипорядок, предложить всем пройти на отведенные места, а то как-то неладносгрудились. «Ничего, — ответил московский священник, — это Россия». Дифирамбыцеркви адресовали представители советского режима. Так, в выступлениипредседателя Совета по делам РПЦ Г.Карпова подчеркивалось: «В церквах имонастырях зарождалась письменность и складывались первые летописи о жизнинашей страны, стены церквей и монастырей неоднократно выдерживали ордыиноземных завоевателей..»(Ш О ходе работы Поместного Соборасообщалось в главном пропагандистском рупоре коммунистической партии — газете«Правда».
Церковьотвечала властям тем же. Высокую оценку на Соборе получило «Положение обуправлении русской православной церкви», которое сравнивалось с аналогичнымидокументами времен царской России, внесенного в Думу в 1913 году. Этимсравнением как бы подчеркивалось, что Советское правительство проявляет неменьшую заботу о церкви, чем дореволюционные власти. «Положение об управленииРПЦ» действительно имело важное значение для упорядочивания церковной жизни.Высшая ее власть закреплялась за Поместным Собором, в промежутках междусобраниями которого церковь возглавлялась патриархом московским и всея Руси иуправлялась совместно со священным Синодом. В «Положении» четко прописывалисьполномочия патриарха: обращаться с посланиями по церковным вопросам ко всейРПЦ, вести сношения с представителями других автокефальных православныхцерквей, награждать титулами и высшими церковными отличиями и т.д. Определялосьпонятие православной общины — группы верующих не менее 20 человек. Она получалаот гражданских властей на основе особого договора в бесплатное пользование храми церковную утварь. Тем самым церковные организации получали права юридическоголица, которого были лишены последние десятилетия.
Особымрасположением властей в ходе работы Поместного Собора пользовались зарубежныеделегации автокефальных церквей. Приехавшие гости были одарены дорогимиподарками, взятыми из различных музеев: золотыми крестами с камнями, полнымиархиерейскими облачениями из золотой парчи, митрами и панагиями с драгоценнымикамнями, старинными иконами. Судя по описи, выявленной в архиве, все этидорогостоящие дары были приняты, за исключением митрополита ЭмесскогоАлександра, который отказался от панагии с драгоценными камнями и облачения.
Длявосточных патриархов и представителей других православных церквей проводиласьобширная культурная программа. Они посетили исторический музей в Москве и егофилиал в Коломенском, музей Красной Армии и Останкинский дворец, оставив тамвосторженные отзывы. По завершении работы Собора все они были приглашены надуховный концерт, состоявшийся 6 февраля 1945 года в Большом заде московскойконсерватории Здесь, в присутствии всего высшего духовенства (около 1,5 тысяччеловек), исполнялось различное церковное пение. В начале третьего отделенияконцерта собравшимся зачитали только что полученный по радио приказ ВерховногоГлавнокомандующего Маршала И Сталина, где сообщалось об очередных победахсоветской армии. После этого сразу последовало исполнение увертюрыП.Чайковского «1812 год», которая начиналась мелодией известного церковногопеснопения. Концерт произвел сильное впечатление на высоких зарубежных гостейСобора. Как заявил папа и патриарх Александрийский Христофор: «Сам факторганизации в Большом концертном зале духовного концерта говорит за то, чтоцерковь в Советском Союзе имеет полную свободу и сочувствие со стороныПравительства».
ПроведениеПоместного Собора, избравшего тринадцатого патриарха всея Руси Алексия I,существенно укрепило взаимоотношения государства и церкви. В этот периодправительство принимает немало решений по сохранению, реставрации архитектурныхкомплексов и памятников, имеющих большое религиозное значение. Как, например,постановление СНК СССР от 8 апреля 1945 года «О мероприятиях по сохранению иреставрации памятников архитектуры во Владимирской области». В нем Владимирскийоблисполком, МВД СССР, Наркомат гражданского строительства РСФСР в течение1946—1947 годов обязывались произвести неотложные работы по ремонту наиболеепенных памятников: Дмитриевского собора XII века, собора княжнина монастыря,палат Суздальского кремля и др. (всего перечислено 68 объектов). Постановлениемвыделялась необходимая техника и квалифицированная рабочая сила. Чуть позжеспециальным решением союзного Совнаркома г. Суздаль превращался в историческийзаповедник, город-музей, охраняющий неповторимые сокровища древней русскойархитектуры.
Новсе же главным в устоявшемся диалоге РПЦ и государства стала практика открытиямногих храмов, тех самых, которые с энтузиазмом закрывали и усиленно уничтожалиеще совсем недавно, в предвоенные годы. Эта политика осуществляласьнепосредственно сверху. Председатель совета по делам РПЦ предлагал ЦК ВКП(б)окончательное решение об открытии храмов полностью передать в компетенциювозглавляемого им совета, а за местными органами оставить лишь правовысказываться по тому или иному ходатайству верующих. Такая процедураразрешения на открытие церквей снимала препятствия местного характера иоблегчала проведение в жизнь политического курса высшего руководства страны вотношении РПЦ. О его результатах дают представление следующие данные: посостоянию на 1 января 1947 года в СССР функционировало 13813 православныххрамов и молитвенных домов, что по сравнению с 1916 годом составляло 28%. Вгородах действовало 1352 церкви и в рабочих поселках, селах, деревнях — 12461.Из всего этого количества до 1941 года существовало 3732 храма, немцами наоккупированной территории образовано 7000 церквей, открыто советскими властямив 1944—46 годах — 1084. Хотя заявлений от верующих на открытие храмов за этотпериод поступило гораздо больше — 5184, т.е. удовлетворялись далеко не всезаявки, а примерно 20% от полученных советом по делам РПЦ. За этими сухимиданными статистики скрываются глубокие чаяния и надежды многих миллионовверующих Советского Союза Надо помнить, что каждое удовлетворенное ходатайствооб открытии храма являлось крупный событием в жизни людей. Как, например, вКировской области, где при открытии одной новой церкви собралось около 15 тысячжителей из окрестностей в радиусе 90—100 км. Они лично хотели убедиться в фактеоткрытия храма, что отвечало их внутренним устремлениям. Данный случай являлсятипичным для многих регионов страны.
Расширениедеятельности церкви с особой актуальностью ставило вопрос о необходимомколичестве священнослужителей. Ситуацию здесь для РПЦ можно охарактеризоватькак кризисную. Многие священники были уничтожены или репрессированы,производить же кадровые пополнения в этой сфере по понятным причинам долгиегоды не представлялось возможным, В результате в послевоенный период дляобслуживания действующих церквей имелось лишь 9617 священников и дьяконов, чтосоставляло только 8,1% по отношению к 1916 году. Очевидно: решение этойсерьезной задачи требовало безотлагательного восстановления в стране системыдуховного образования. Это произошло с 1946/47 учебного года. Все имеющиеся введении московской патриархии богословские курсы, училища, школыпереименовывались в духовные семинарии, т.е. им возвращались прежниедореволюционные названия. Совет по делам РПЦ согласился с образованием духовныхсеминарий в Москве, Ленинграде, Киеве, Саратовской, Львовской, Одесской,Минской, Лункой областях и Ставропольском крае с четырехгодичным срокомобучения. Кроме этого, формировалась и система духовных академий (в Москве,Ленинграде, Киеве). Таким образом, в послевоенный период в стране фактическибыла воссоздана система духовного образования, которая практически в неизменномвиде просуществовала вплоть до конца 80-х голов. Все это способствовало началувосстановления церкви как важного института, имевшего авторитет и влияние вобществе. Данные тенденции явственно ощущались в послевоенные годы. В речиепископа Гермогена перед учащимися духовной семинарии и академии в начале 1948/49учебного года ставился вопрос: «Не возникает ли в вашем сознании представлениео ее былом величии и значении, не толькодля церкви, но и для всего Российского государства?
Нужнозаметить, что такой вопрос возникал не только у епископа Гермогена и егоподопечных, но и в сознании партийного аппарата, выражавшего все большуюозабоченность деятельностью русской православной церкви. На собраниях и активах областных партийных организаций в различныхрегионах страны все чаще звучали слова обеспокоенности создавшимся положением.Так, на партконференции Великолужского обкома (1948 г.) с тревогойконстатировалось оживление религиозных настроений, роста случаев крещенияноворожденных и детей школьного возраста, обряды венчания производилисьповсеместно, даже среди некоторых партийных и комсомольских работников. НаЗакарпатской областной конференции ВКП(б) в 1948 году один из активистов прямозаявил. «Мы не боремся с религией, а защищаемся от нее.
Этанаша защита привела к тому, что слово попа стало более авторитетным, чемпрежде»'. На семинарах сети политпросвещения Кировской области пропагандистытребовали следующих разъяснений: «Из какой необходимости исходило правительствопри разрешении вопроса об открытии церквей, а также об учреждении в нашейстране духовных учебных заведений?», «Является ли до некоторой степени ошибкой политика государства в первые годыего существования в вопросе закрытия церквей и монастырей, если в период войныснова было разрешено их открыть?» и др.
Однаконедовольство партийного аппарата не являлось определяющим для Сталина ввыработке взаимоотношений в русской православной церковью. Концепциядержавности как основы его послевоенного политического курса отводила РПЦопределенную роль. Вождь делал ставку на международные связи православия,пытался эксплуатировать возможности русской церкви в своих интересах. Именноэтим фактором объясняется подчеркнуто благожелательное отношение властей кзарубежным гостям Поместного Собора 1945 года. РПЦ была включена в сталинскуюконструкцию противостояния СССР и Запада, воздвигнутую после завершения ВеликойОтечественной войны. Ее антиподом определялся Ватикан и поддерживающие егопрозападные силы. На протяжении всех послевоенных лет критика католическогоцентра в Риме составляла основополагающую сторону функционирования РПЦ. Ватиканизображался исключительно как организация, оказывавшая услуги американскойдипломатии и вознаграждавшаяся за это «пакетами акций от крупных американскихкомпаний». Православная же церковь, вдвое уступавшая католической по численностиверующих и во много раз по богатству своих материальных ресурсов, по своейвнутренней устроенности и по просветительско миссионерской деятельности,рассматривалась как не-запятнавшая себя никакими интригами, сохранившаяправославие от каких-либо новых догматов.
Врусле противостояния двух церквей следовала политика Сталина по укреплениюмосковской патриархии как религиозного центра православного мира. Даннаяполитика основывалась на следующем историческом выводе' «С отступлением Рима отправославия и падением Константинополя, с порабощением православного Востокатурками, центром и оплотом Православия становится Москва, столица православногорусского государства»*. Попытки утверждения новой роли русской церкви намеждународной арене начали осуществляться сразу после помпезного проведенияПоместного Собора. Внешнеполитические приоритеты деятельности РПЦ былисогласованы и утверждены на встрече Сталина с патриархом Алексием, состоявшейся10 апреля 1945 года. Только в течение 1945—46 годов Московская патриархиянаправила свои делегации в 17 стран Европы, Ближнего Востока и представительныеделегации 13 государств приняла у себя. За один 1945 год пол юрисдикцию русскойцеркви из числа архиереев, находящихся за границей и не признававших ранеемосковскую патриархию, перешли три митрополита, 17 архиепископов и епископов.Государство снабжало РПЦ значительными суммами в валюте для передачи главамзарубежных автокефальных церквей Все эти действия преследовали одну конкретнуюцепь — созыв в Москве Вселенского собора, не собиравшегося несколько столетий,для решения вопроса о присвоении Московской патриархии титула Вселенской. Егопланировалось провести в J 948 году входе торжеств, посвященных 500-летию автокефалии русской православной церкви.Однако этим планам не суждено было сбыться. Не многие главы церквей выразилижелание участвовать в деле, вдохновляемом советскими властями.
Ройные(№Ю игосударством сохранялись вплоть до смерти Сталина. Власть продолжалаиспользовать (хотя и с меньшей эффективностью) налаженный инструмент в своейвнешнеполитической деятельности. Перемены по отношению к РПЦ произошли тольково второй половине 50^х годов, когда новое руководство сменило ориентирыпрежней политики. Диалог с церковью оказался не нужным, его вновь сменил жесткийкурс на гонения и притеснения.
Период1945—1953 годов характеризовался и формированием вещей, ставших неотъемлемойчастью советского образа жизни в последующее время. Речь идет о создании в послевоенные годы массовой системыпартийно-политического просвещения, просуществовавшей вплоть до конца 80-хгодов. Именно в послевоенный период был заложен каркас массовой пропаганды иагитации среди коммунистов и населения, выстроена четкая работа в этомнаправлении. Система партийно-политического просвещения являлась своего родаинструментом, с помощью которого трансформировалась и тиражировалась в массыофициальная политика властей. Конструирование механизмов этой системы началосьбуквально сразу после окончания ВеликойОтечественной войны. На это имелись веские причины, и, в первуюочередь, бурный рост численности ВКП(б) за время войны. На 1 января 1946 годапартийные ряды насчитывали 4599 тыс. членов и 1427 тыс. кандидатов в членыпартии, т.е. всего 6026 тыс. коммунистов, причем 2/3 из них составляливступившие в партию на фронте. Такого бурного роста коммунистической партииранее не наблюдалось. Однако здесь имелись и свои отрицательные моменты. Убольшинства из потока вступивших отсутствовали сколько-нибудь серьезныеобразовательная подготовка и знания. Достаточно сказать, что 13 всего количества членов и кандидатов в члены ВКП(б) различные высшие учебные заведениязакончили только 450 тыс. человек или всего около 8%, а 1 млн. 350 тыс. (22%) имело среднее образование, остальная же, подавляющаячасть ограничивалась лишь начальными классами. Такая ситуация вызываласерьезную озабоченность в ЦК ВКП(б) На одном из совещаний в ЦентральномКомитете начальник управления пропаганды и агитации Г-Александров прямоуказывал на политическую неподготовленность и безграмотность 70—80%коммунистов*.
Наниву политического просвещения направлялись многочисленные отрядыидеологических работников и пропагандистов. Их характеристика изложена ввоспоминаниях Д. Шепилова «Принципов и убеждений у них не было никаких, поэтомуони с готовностью прославляли любого, кого им предписывалось прославлять вданное время, и предавали анафеме также любого, на кого им указывалось. Такойнабор и расстановка кадров как нельзя лучше соответствовали сталинскойподозрительности ко всем старым ленинским идеологическим кадрам и сталинскойлинии на широкую замену их послушными людьми, готовыми изобретать и внедрятьлюбые концепции истории партии, гражданской войны, социалистическогостроительства».
В1946—1953 годах закладывался фундамент системы партийного просвещения. Именнопо этому архитектурному плану строились и воздвигались новые этажи советскогоидеологического здания вплоть до конца 80-х годов. В результате всеми формамиполитического обучения охватывался практически весь списочный состав ВКП(б). Натой же Украине в систему было вовлечено 94,6% республиканской партийнойорганизации, в Молдавии, где идеологической работой заведовал будущий лидерпартии К.Черненко — 92,3% членов компартии. То же самое происходило и в ВЛКСМ,где были образованы свыше 237 тысяч политкружков, в которых занимались болеечетырех миллионов комсомольцев.
Несмотряна астрономические цифры охваченных всеми формами политпросвещения, уровеньзанятий оставался невысоким, само преподавание велось во многом формально,значительная часть слушателей просто игнорировала учебу, не посещала ее, невыполняла требований преподавателей «Правда» постоянно предостерегала отметодов, «при которых на первый план выдвигались статистические сведения об«охвате» учебой, о посещаемости занятий, кружков и школ, и отодвигались навторой план главные вопросы — теоретический уровень занятий, идейнаянаправленность этих занятий...» Тем не менее, о слабом и упрощенном освещенииразличных вопросов теории и истории большевистской партии говорятмногочисленные свидетельства К примеру, в Черновицкой областной газете(Украинская ССР) в помощь пропагандистам была опубликована статья «Краткий курсистории ВКП(б) — научная история большевизма», где утверждалось, что в «Краткомкурсе» еще задолго до начала войны с Германией и Японией «начертан смелый планразгрома фашистских агрессоров и теперь этот план с честью выполнен советскимнародом, его Красной Армией».
Отсутствиеинтереса к изучению общественно-политических дисциплин особенно зримопрослеживалось у молодого поколения. Свое формальное, а порою пренебрежительноеотношение к изучению основ научного коммунизма молодежь мотивироваланенужностью данных знаний в их профессиональной и повседневной деятельности.Как отмечалось в ЦК ВЛКСМ, наибольшее количество недостатков в изученииобщественных наук существовало в вузах, готовящих кадры работников искусстватеатра, музыки, кинематографии: «Здесь еще больше гнилых рассуждений о том, чтомарксизм-ленинизм — «второсортная» наука. Некоторые студенты Московскогохудожественного института пытаются утверждать,что все великие художники прошлого не знали марксизма-ленинизма. Все Посредственные художники сейчас его знают, и потому для того, чтобы быть большим художником, не обязательно нужнознать марксистско-ленинскую теорию»^. Подавляющее большинство молодежи неувлекалось чтением советских газет и журналов.Так, из опроса 49 студентов Киевского педагогического института выявляласьтакая картина: регулярно читали газеты лишь 7 человек,нерегулярно — 13, а совершенно не читали 29. В Свердловском сельскохозяйственном институте из двух тысяч учащихся прессувыписывали только 100 человек, в Свердловском медицинскоминституте из 2 200 студентов и 300 преподавателей газеты получали 120. Из 36опрошенных комсомольцев Московского института востоковедения передовиц газеты «Правда» не смотрел никто. Всвете этих фактов уже не очень большое удивление вызывает такой эпизод: вЛенинградском государственном университете студентка IV курса биологическогофакультета, член ВЛКСМ Лукьянова не могла ответить на вопрос — кто являетсяПредседателем Совета Министров СССРт. Заметим, чторечь здесь идет остуденчестве, которое всегда являлось продвинутой частью общества В этом смысленетрудно представить ситуацию в других общественных слоях и возрастных категориях.
Созданиев лице системы партийно-политического просвещения разветвленной и мощнойпропагандистской машины не решало всех проблем идеологического воздействия намассы, не достигая нужных властям результатов. Несмотря на постоянное действиесильногоидеолопгоескосопресса, недовольство реальной жизнью накапливалось, чтоне было секретом для власти. В ЦК ВКП(б) постоянно поступали сигналы с мест онегативных высказываниях и настроениях в отношении советской власти исуществующего строя. Например, в г. Струнино (Владимирская обл.) на одном изпартсобраний прозвучала следующая мысль: «Мы видим собственными глазами, что внашей стране построено много заводов и фабрик. Все это верно, но мы старики, что от этого получили Что намдала Конституция? 250 граммов хлеба и больше ничего». В Ленинградской областина выборах в Верховный Совет РСФСР на некоторых бюллетенях сделаны надписи:«Долой принудительный труд», «Да здравствует свобода слова и печати», «Долой крепостное право коммунистов». В МолдавскойССР агитаторов спрашивали: «Когда у нас будет много хлеба, жиров, сахара идругих продуктов», «Когда народ будут кормить досыта?» и т.д. Развивать этитемы, отвечая на заданные вопросы, официальной пропаганде было неудобно итрудно. Поэтому полемика большей частью ограничивалась штампами типа: «Жить ещенелегко. Но советские люди знают, что наши трудности носят временный характер,что они безусловно преодолимы, и что высокие большевистские темпыхозяйственного строительства являются залогом быстрейшего преодоления трудностей»".