"Клещи" Сталина

«Клещи»Сталина
Спорыо трагедии 22 июня будут идти, наверное, вечно. Трагическая картина событийэтого лета поражает невероятным на первый взгляд поведением действующих лиц имасштабом сокрушительных последствий. Она требует объяснения. И каждоеобъяснение связано с целым веером идеологических оценок.
Н.Хрущев в своем докладе XX съезду предложил универсальную причину трагедии 22июня: во всем виноват Сталин. Мы доверились вождю, а он плохо готовился кобороне. Вариант этой версии есть и у сталинистов: Сталина плохо информировали.Однако критики Сталина в главном продолжали укреплять как раз его версию — мыготовились к обороне и только к обороне.
В1992 г. в России вышла книга В. Суворова «Ледокол», в которой утверждалось, чтоСталин готовил удар по Германии в 1941 г., но чуть-чуть не успел. ВерсияСуворова привлекла к себе внимание и симпатии значительной части читателейсвежим взглядом. Советский Союз перестал выглядеть страной дураков,возглавляемой дураком. Сталин считался с угрозой и нашел на нее свой ответ. Иошибся чуть-чуть. С кем не бывает.
Притом, что такой вывод естественно вытекает из «наступательной» версии В.Суворова, сам автор сначала преследовал другие идеологические цели, что придалоспору дополнительную полемическую остроту. Чего только не утверждал В. Суворов,«раздувая» значение своего открытия: «Я замахнулся на самое святое...» Напамять о
войне.И на место СССР во Второй мировой войне. Потому что «Советский Союз — главныйее виновник и главный ее зачинщик».
Аеще Сталин проиграл Вторую мировую войну (это — в другой книге, «Последняяреспублика»). Правда, в «Ледоколе» В. Суворов утверждал прямо обратное: «НаЗападе выпущено множество книг с идеей: Сталин был к войне не готов, а Гитлер —готов. А на мой взгляд, готов к войне не тот, кто об этом громко заявляет, атот, кто ее выигрывает, разделив своих врагов и столкнув их лбами».
Чтобывыиграть войну, Сталин (по Суворову) сам и привел Гитлера к власти, сделав его«Ледоколом революции». Якобы даже вооружал его. Видимо, для того, чтобы Гитлербросил на СССР силы объединенной Европы. Еще Сталин подписал с Гитлером пакт оненападении специально для того, чтобы спровоцировать завоевание ГитлеромЕвропы. Когда Гитлер Европу почти объединил, Сталин готовился все этонаследство захватить.
Нетолько для специалистов, но и для публицистов не представляет особого трудадоказать — идейно-политические рассуждения В. Суворова не стоят бумаги, накоторой написаны.
БеспомощностьВ. Суворова в области политики не отменяет необходимости рассмотреть, посуществу, его аргументы военно-стратегического характера. Эти аргументыраспадаются на две части: во-первых, военно-технические доказательствапреимуществ советского оружия и его специально наступательного характера(следовательно, Сталин планировал наступательную войну и поэтому не был готов коборонительной) и, во-вторых, «разведывательная операция» (В. Суворов, он же В.Резун — профессиональный разведчик), которую автор провел по открытымисточникам (мемуары, советская литература и т.д.). Навыки разведчика,анализирующего материалы печати с целью выявления скрытых приготовлений квойне, позволили В. Суворову сделать вывод: Сталин выдвигал к границам сГерманией мощную группировку войск, которая превосходила по силам германскую,носила наступательный характер и не могла не ударить по противнику уже в 1941г.
ЗаслугаВ. Суворова в том, что он спровоцировал весьма продуктивную дискуссию оситуации 1941 г. Историки, изучающие этот период, разошлись по трем лагерям.Первые по принципу «ни шагу назад» продолжали защищать прежнюю концепцию — СССРготовился только к обороне. Но готовился плохо. Их мы будем условно называть«оборонцами». Другие с теми или иными оговорками поддержали главный тезис В.Суворова — Сталин готовился в 1941 г. первым нанести удар по Гитлеру инаступать на Берлин. Сторонников этой концепции мы будем условно именовать«наступателями». Третьи пока не определились, ссылаясь на недостаток источниковдля окончательного вывода — часть архивов все еще закрыта, да и проблема ужочень всеохватная.
Преждевсего, специалисты в области истории военной техники подвергли техническиеаргументы В. Суворова придирчивому обстрелу. Очень многие его утверждениялегковесны, причем многие из них явно излишни для доказательства версии«Ледокола». Они просто бросаются в глаза, как, например, утверждение, чтолитера «А» означает «автострадный» танк, хотя мы с детства помним: такую желитеру, означающую экспериментальную разработку, имел даже прототип Т-34. Оченьмного у В. Суворова поэтических сравнений, которые также не придаютубедительности его книгам: «БТ — это танк-агрессор. По всем своимхарактеристикам БТ похож на небольшого, но исключительно мобильного конноговоина из несметных орд Чингизхана». Но модель БТ имеет американскоепроисхождение. Неужели американцы вдохновлялись образом конника Чингизхана илихотя бы воинов из племени апачей? Ах, дело в том, что танк имеет съемныегусеницы! Прямо как конники Чингизхана (съемные копыта, что ли). Эти танкидолжны быстро обтекать укрепления врага и врываться на германские автострады,где следует скинуть гусеницы и автомобильным порядком катиться хоть до самого Берлина.Но вот загвоздка: до германских автострад нужно еще доползти через Польшу, чтоявно нельзя сделать сразу, в момент первого удара. Что же, все это время БТбудут прохлаждаться в резерве?
Этотпример показывает, что В. Суворов то и дело принимает за чисто наступательноеоружие технику двойного назначения (каковой и должна быть хорошая военнаятехника) — можно наступать, можно обороняться. Можно «обтекать узлы обороны», аможно и наносить контрудары.
Такаяже ситуация сложилась у Суворова и с другими образцами «оружия победы». Огневаямощь И-16 превосходит Мессершмитт-109Е и Спитфайр-1. Но скорость — уступает. Исамолет ТБ-7, снятый по Суворову с производства за свой «оборонительный»характер, не был так хорош, как уверен разведчик. И Су-2 оказывается не чистонаступательным оружием и не в тех массовых количествах производился. Да и новыеобразцы танковой техники — знаменитые Т-34 и KB — былисовсем не лишними в обороне, хотя и наступать тоже умели.
«Оборонцы»изрядно потрепали версию В. Суворова об исключительной агрессивности советскихвооружений, об отказе Сталина от эффективного оборонительного вооружения и т.д. Мы не будем далее углубляться в споры историков военной техники. Решениепроблемы лежит не здесь. Многочисленные ошибки Суворова (как и его противников)в обозначениях маркировок, цифрах скоростей и т. д. лишь иногда сказываются наисходе спора «наступателей» и «оборонцев». Очевидно, что характеристикивооружений СССР и Германии вполне сопоставимы (не с копьями же на пулеметышли). Значит, важно — куда это оружие и войска направляют. На оборонительныерубежи или в чистое поле поближе к границе, да еще в выступы, глубоковрезающиеся в территорию потенциального противника. Когда Суворовпреувеличивает тактико-технические данные техники, это компрометирует еговерсию, все же прочие ошибки говорят лишь о небрежности, но не могут бытьпризнаны за подтасовки, которые призваны обмануть читателя.
Так,С. Исайкин поправляет Суворова, который упомянул о запасе хода танка БТ-7 в 700км: «правильнее: 600 км для БТ-7М с дизелем (на гусеницах)». И тут жерассказывает (опровергая другую фразу Суворова), что в район Халхин-Голабригада БТ-7 и БТ-5 прошла преимущественно на колесах 800 км. Собственно,рассуждения Суворова по поводу использования танков БТ против Германии как рази держатся на их способности преодолевать расстояния в несколько соткилометров, используя колесный ход. Таких примеров «неконструктивной критики»со стороны «оборонцев» можно привести немало. В итоге этой дискуссии потерипонес не только В. Суворов, но и миф о технической отсталости РККА накануневойны.
Важныйкозырь «оборонцев» — превосходство противника в силах. К началу войнысоотношение сил по численности было 1 к 1,3 в пользу Германии и ее союзников.Но это было единственное численное преимущество Германии. СССР имелпревосходство по орудиям 1 к 1,4; по танкам 1 к 3,8; по самолетам 1 к 2,2. Насуше военно-техническое превосходство СССР было более чем серьезным. Если бызадуманный Сталиным военный механизм был собран, превосходство в пехоте вряд лимогло бы спасти Вермахт, окажись он под «упреждающим» ударом.
Традиционнопровал Советской армии, обладавшей таким преимуществом, объяснялся не тольковнезапностью нападения, но и низкими качествами советской техники, которая вбольшинстве своем была «устаревшей». Однако сравнительные исследования военнойтехники дают иные результаты. «Ход боевых действий в 1941 г. показал, что еслисоветские «устаревшие» танки примерно соответствовали германской технике, тоТ-34 и особенно KB существеннопревосходили все типы танков Вермахта».
Приэтом в РККА были 501 исправный KB и 891исправный Т-34. Для сравнения: лучший у немцев средний танк Т-4, заметноуступавший Т-34, наличествовал в количестве 572 исправных экземпляров.
Посвидетельству Круппа, высказанному на волне германских успехов в 1942 г.,«основные принципы вооружения для танков и устройство башни были разработаныеще в 1926 году… Из орудий, использовавшихся в 1939—1941 гг., наиболеесовершенные были разработанные еще в 1933 г.». Итак, лучшие образцы германскойназемной техники, по словам ее творца, находились на уровне инженерной мысли1926—1933 гг. — до войны в Испании.
Сложнеебыла ситуация с самолетами. Новые советские самолеты составляли четвертьсоветских ВВС и были слабо освоены. Программа обучения должна была завершитьсяк осени (то есть к концу августа). Это, конечно, не значит, что на новойтехнике вообще никто не умел летать. На 1540 новых самолетов, сосредоточенныхна западе СССР, приходилось 208 подготовленных экипажей. Остальные готовились.Во время войны летчиков будут готовить быстро, и они будут относительно успешнолетать. Еще легче подготовить летчика, который уже умеет летать на старомсамолете. Так что в конце лета ситуация была бы лучше, чем в середине.
Проблемаи РККА, и Вермахта заключалась в разнородности имевшейся у них техники — старойи новой. В 1939 г. в советских вооружениях произошла техническая революция.Если в 1938 г. отечественная техника уступала германской, то новые ее образцы1939—1940 гг. стали германскую технику превосходить либо (в некоторых случаях)по крайней мере, не уступать ей. Однако численно новые образцы в общей массесоветских самолетов и танков еще не преобладали. Эту проблему также решала бынаступательная стратегия. Сталин так разъяснил эту сторону дела своим офицерами генералам в речи 5 мая 1941 г.: «Мы имеем в достаточном количестве ивыпускаем в массовом количестве самолеты, дающие скорость 600—650 километров вчас. Это самолеты первой линии. В случае войны эти самолеты будутиспользоваться в первую очередь. Они расчистят дорогу для наших относительноустаревших самолетов И-15, И-16, И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили впервую очередь эти машины, их бы били». Это важно. Получается, что в мае 1941г. Сталин понимал: при сложившемся соотношении сил по новым и старым самолетамнаступательная стратегия войны помогает решить проблему, возникшую к этомумоменту. Следовательно, время столкновения выбирал все же не Сталин. Его быустроил как можно более поздний срок столкновения, когда перевооружение было бызавершено, скажем, 1942 г. На этом основана важная часть аргументов«оборонцев»: новая техника еще не освоена, перевооружение не завершено. ЗачемСталину нападать? Но и Гитлер предпочел бы начать войну более подготовленным. Аначал, подчиняясь политической логике, когда готовность была недостаточной.Понимая, что война может вспыхнуть уже в 1941 г., а к полноценной обороне мыеще не готовы, Сталин мог избрать в качестве выхода из ситуации «превентивныйудар».
Говоряо неготовности Сталина к наступлению, «оборонцы» ссылаются на положение,сложившееся на,22 июня 1941 г. «Вопреки тому, что утверждает Суворов, ниу*(еханизированныевойска Красной Армии, ни ее военно-воздушные силы не находились в состоянииготовности», — утверждает Г. Городецкий, сообщая таким образом читателю, что онознакомился с сочинением Суворова лишь бегло — ведь Суворов не утверждает,будто РККА была готова к войне 22 июня. Суворовское объяснение катастрофыКрасной Армии строится на том, что армия «находилась в вагонах» и потому былазастигнута врасплох.
Чтомогло измениться за два-три месяца? Учились летчики, танкисты и десантники. Шлапередислокация войск. Продолжалось производство новых танков, самолетов идругих вооружений. Лихорадочно заготавливались горючее и боеприпасы.
НападениеГермании 22 июня действительно сорвало планы Сталина, во всяком случае, те, окоторых он говорил 5 мая. Когда с 22 июня немцы смогли навязать советскойавиации свой порядок вступления авиации в бой, под первый удар попали и старыесамолеты, и новые. Не все они погибли на аэродромах, но те, что уцелели,вступали в бой хаотически, совсем не в том порядке, который продумал Сталин. Врезультате новые самолеты не могли прикрыть старые, и советскую авиацию ожидалонеминуемое поражение. Это имело множество катастрофических последствий.
Апока наращивание важнейших видов новой техники в СССР шло быстрее, чем вГермании. В 1940 г. в СССР было произведено 10 565 самолетов и 2793 танка, а вГермании, соответственно, — 9869 и 1975. В первой половине 1941 г. СССР произвел5958 самолетов и 1848 танков, а Германия — 5470 и 1621. Время работало на СССР,отсюда и надежды на то, что война все же начнется в 1942 г. Только с весны 1941г. оснований для таких надежд не оставалось, и
Сталинупришлось исходить из более тяжелой ситуации. Но каждый месяц давал Сталину всеновые преимущества.
Такимобразом, и здесь техническая сторона дела вторична в отношении стратегическойстороны. Анализ параметров техники не позволяет доказать, что Сталин все времяпридерживался стратегии первого удара. Но и опровергнуть наличие наступательныхнамерений у Сталина этот анализ не может. Так что оставим технику в стороне иобратимся к «разведывательной операции» В. Суворова.
Читаялитературу о начале Великой Отечественной войны, В. Суворов обнаруживал вдействиях Красной Армии как раз те признаки готовящегося нападения, которые егоучили искать в действиях противника, когда В. Суворов был В. Резуном и работалв разведке. «Страна, которая готовится к обороне, располагает свою армию не насамой границе, а в глубине территории». Сталин выдвигает массы войск к самойгранице, сосредотачивая наиболее мощные группировки в Белостокском и Львовскомвыступах, которые глубоко врезаются на запад. С точки зрения обороны это —безумие, так как выступы в случае нападения врага будут тут же окружены. Сточки зрения наступления — вполне разумно. Если Сталин боялся гитлеровскогонападения, нужно было бы отвести основные силы в тыл, чтобы парировать ударыврага мощными резервами. Если Сталин панически боялся нападения, то нужно былоизо всех сил укреплять оборонительную линию на старой границе.
ВерсияСуворова объясняет множество хорошо известных парадоксов: разоружение старыхоборонительных рубежей, «парашютный психоз», то есть наращивание негодных дляобороны, но полезных при внезапном ударе воздушно-десантных сил, созданиеДунайской и Пинской флотилий, которые могут только наступать, но которым некудаотходить, снятие пограничных заграждений и т.д. Все эти действия с началомвойны должны были быть расценены как минимум в качестве вредительства, но подудар репрессий не попал ни начальник Генерального штаба Г. Жуков, ни другиестратеги, кроме командования Западного фронта. Меры, аналогичные тем, чтопредпринимались Сталиным и его генералами в канун войны, проводятся и придругих наступательных операциях от Халхин-Гола до «Барбароссы». «Говорят, чтоСталин хотел напасть на Гитлера в 1942 г. Такой план действительно был, нопотом сроки передвинули. Если бы Сталин готовил «освобождение» на 1942 год, топограничную проволоку можно было бы резать в 1942 г.».
Важныйаргумент Суворова — резкий рост Советской армии. Но он был обеспечен ужевоенной реформой 1 сентября 1939 г., введением всеобщей воинской повинности.Решение о реформе было принято 16 июня 1939 г., то есть в то время, когдасближение с Германией еще было в будущем. Реформа позволяла под благовиднымпредлогом в зависимости от ситуации то наращивать, то уменьшать размеры армии.В распоряжении Сталина были миллионы новобранцев, возможность постояннопризывать массы людей на Большие учебные сборы (БУС). В. Суворов считает, чтореформа 1939 г. означала не что иное, как скрытую мобилизацию — армия выросладо 5 миллионов. Это потому, что Сталин уже в августе 1939 г. задумал напасть наГерманию. Если на Германию не напасть, то «небывалый призыв 1939 г. предстоитотпустить по домам».
Суворовне знал, что призыв 1939 г. распустили по домам уже после Польской кампании. Позавершении советско-польской войны армия была сокращена с 5 284 ООО человек до3 273 400 человек. А потом снова выросла во время «зимней войны» до 4 416 ОООчеловек. И снова была сокращена в июле — августе 1940 г. до 3 423 499 человек.«Оборонцы» «ловят» Суворова на том, что армия с 1939 г. неоднократносокращалась. И сам Суворов признает, что по плану Сталина настоящая мобилизациядолжна была начаться уже после вступления СССР в войну: «Воевать еще до того,как все дивизии будут полностью укомплектованы. Потому что если все этоукомплектовать, то экономика рухнет немедленно». Этот аргумент парируетутверждение «оборонцев» о том, что Сталин даже 22 июня сначала не решалсяобъявить мобилизацию. Правильно, полная мобилизация — после начала войны. Апока скрытая. И она действительно началась, но только не в 1939 г., а весной1941 г. Летом армия достигла отметки в 5 774 211 человек. Но она еще уступалапо численности армиям Германии и ее союзников. По завершении полной мобилизацииВооруженные Силы СССР должны были составить 8,9 миллиона человек, чтопревосходило силы Германии. Но такую мобилизацию, чтобы не разорить страну,можно было проводить только после начала войны, для доукомплектования ужесуществующих дивизий второго эшелона и формирования стратегических резервов.
«Германскоевторжение застало Советский Союз в момент создания небывалого количестваударных армий. Были созданы каркасы этих чудовищных механизмов, и шел процессдостройки, доводки, от-лаживания», — суммирует свое чтение военных мемуаров В.Суворов. Несмотря на то что и при подсчете сил Сталина он увлекается и местамипреувеличивает, картина все равно впечатляет. Но не «оборонцев»: «Выдвижениедополнительных частей Красной Армии на запад, начавшееся в мае 1941 г.,являлось ответом на германские военные приготовления и отнюдь несвидетельствовало о намерении СССР напасть на Третий рейх. Это очень важная связкав концепции «оборонцев»: если Сталин действовал в ответ на военныеприготовления Гитлера, то он не готовился и к нападению. Это психологическипонятное допущение: «в ответ» Сталин мог только обороняться. Но это еще надодоказать.
Доказательствопервое: для наступления у Сталина мало сил. А. Н. Мерцалов и Л. А. Мерцалова,опровергая.возможность нанесения первого удара Сталиным, задаются вопросом:«Были ли советские войска готовы к этому, было ли создано трехкратноепревосходство для наступления?». Неплохо было бы задать тот же вопросприменительно к Вермахту. Тогда Мерцаловы могли бы доказывать, что и Гитлер непланировал удара по СССР. Ведь трехкратного превосходства у него и близко небыло. Первоначально трехкратного превосходства не было и во время войны вФинляндии. У Вермахта его не было ни в Польше, ни на Западном фронте.
Болеетого, Сталин и его генералы несколько преувеличивали качество своих войск инедооценивали противника. Этой же болезнью страдало и германское военноекомандование. Хотя подготовка Вермахта была лучше, стойкость советских частейбыла выше, чем ожидали генералы Гитлера, а их техническая оснащенность —несравненно выше немецких ожиданий.
Важныйаргумент Суворова — уязвимость энергетических коммуникаций Германии. Нетникаких доказательств, что Гитлер всерьез рассматривал возможность внезапногосоветского нападения на румынские нефтепромыслы. Но это не значит, что такойугрозы не было.
В.Суворов обращает внимание на учения Черноморского флота 18—19 июня 1941 г.,когда отрабатывалась высадка дивизии на побережье противника. Одновременнопроводились учения 3-го воздушно-десантного корпуса в Крыму. 14-й стрелковыйкорпус учился высадке в дельте Дуная. Все вместе они представляли угрозу именноРумынии. «Румыния — основной источник нефти для Германии. Удар по Румынии — этосмерть Германии, это остановка всех танков и самолетов, всех машин, кораблей,промышленности и транспорта. Нефть — кровь войны, а сердце Германии, как нистранно, находилось в Румынии. Удар по Румынии — это прямой удар в сердцеГермании». Суворов опять несколько преувеличивает. Он забыл, что «удар в сердцеГермании» Советская Армия действительно нанесла в августе 1944 г. После этогоВермахт сопротивлялся еще восемь месяцев. Уже в 1941 г. у Германии были запасыэнергоносителей (около 8 млн т), она добывала нефть на своей территории (1,3млн т), производила синтетическое горючее (более 4 млн т). Тем не менеезначительную долю потребностей Германии в нефти покрывал импорт (около 5 млн т)преимущественно из Румынии и СССР. Поэтому захват Румынии Красной армиейнаносил Германии хотя и не смертельный удар, но очень большой ущерб.
Суворовпоказывает, что одновременно с ударом по Румынии планировался и удар вдольКарпат, который перерезал каналы неф-теснабжения из Румынии. Для этогоготовились части, специально подготовленные для действий в горах, а ведь горыбыли не на нашей территории, а за границей.
Советскиевойска выстраивались именно в наступательную группировку (хотя, конечно, невыстроились полностью к 22 июня), причем масштаб перемещений войск 6|>1Л таков, что развернуть эту махину в обратном направлений былоуже почти невозможно. При этом «советские войска перестали заботиться о том,как они проведут следующую зиму… Выбора у Сталина уже не было. Во-первых, онне мог вернуть свои армии назад… Во-вторых, Сталин не мог оставить свои армиизимовать в приграничных лесах… Если Красная Армия не могла вернуться назад,но и не могла долго оставаться в приграничных районах, то что же ей оставалосьделать?». Вывод: столкновение планировалось именно на 1941 г.
Навстречусоветским войскам к границе двигались немецкие. «Действия двух армий — этозеркальное изображение. Несовпадение — только во времени». Немцы имеливозможность быстрее перебрасывать свои силы — меньше расстояния, лучше сетьжелезных дорог. Вермахт тоже выстраивался в наступательную группировку и потомутоже не был готов к обороне. Резервы слабы — основные силы у границы. Наиболеемощные группировки выдвинуты вперед и уязвимы для окружения. Боеприпасы, штабы,авиация — все у границы и может быть накрыто превентивным ударом. Удар повойскам, готовым к нападению, — самый сокрушительный для них. В этом —объяснение катастрофы Красной Армии, которое дает Суворов. Она готовилась кнападению на Германию и потому не была готова к обороне. «Внезапность нападениядействует ошеломляюще. Внезапность всегда ведет за собой целую цепь катастроф,каждая из которых тянет за собой другие: уничтожение авиации на аэродромахделает войска уязвимыми с воздуха, и они (не имея траншей и окопов вприграничных районах) вынуждены отходить. Отход означает, что у границ брошенытысячи тонн боеприпасов и топлива. Отход означает, что брошены аэродромы, накоторых противник немедленно уничтожает оставшиеся самолеты. Отход безбоеприпасов и топлива означает неминуемую гибель». Такая же участь грозила быВермахту: «Если бы Красная Армия ударила на день раньше, то потери на тойстороне были бы не меньшими».
В.Суворов утверждает: «Опыт войны показал, что в случае, когда советским войскамставилась задача обороняться,… такую оборону прорвать не удавалось». Суворовагубит однозначность утверждений. В целом в 1941 г. советские войска оборонялисьневажно. Не удалось сдержать обход Киева. С разгрома обороны советских войскначалась битва за Москву. Прошло много месяцев, прежде чем наступательнаяКрасная Армия научилась искусству обороны.
Стратегическиеаргументы В. Суворова убедили немалое количество авторов. Б.В. Соколовутверждает: «Сложно однозначно утверждать: суворовская гипотеза опланировавшемся на 6 июля 1941 г. нападении Сталина на Гитлера обрела статуснаучной истины». Ох уж мне эта однозначность! Что случилось? Найден план суказанием срока — 6 июля? Нет, не найден. Даже если Сталин и планировал удар поГитлеру, то, как мы увидим, не 6 июля. В.Д. Данилов не преминул связать успехконцепции «Ледокола» с победой над советской исторической наукой: «Основнойвывод В. Суворова о проработке и практической подготовке по указанию Сталинаупреждающего удара против Германии верен. Что касается советской историографии,то до последнего времени она была прямолинейна, как Невский проспект». Однако,как известно, Невский проспект имеет изгиб у Московского вокзала. Так же исоветская историография не столь уж прямолинейна.
Делов том, что честь выдвижения наступательной концепции в нашей стране принадлежитне В. Суворову, а Д.М. Проэктору. В своей книге, вышедшей в 1989 г., он писал:«И здесь мы возвращаемся к вопросу: не готовил ли Сталин всю эту массу войск нетолько для обороны, но и для наступления? Есть много признаков, что да».
Подводяпромежуточные итоги этой дискуссии, О. Вишлев справедливо отмечает, что нимнение Хрущева о том, что Сталин не верил в нападение Гитлера и должным образомне готовил армию к войне, ни мнение Суворова «о «вооруженных до зубов»,оснащенных новейшей техникой бесчисленных «красных полчищах», которые летом1941 г. готовы были обрушиться на Германию», не соответствуют действительности.Впрочем, реальность может находиться и не строго посредине между крайнимиточками зрения Хрущева и Суворова.
ДАМОКЛОВМЕЧ «КЛЕЩЕЙ»
И«оборонцы», и «наступатели» сходятся на том, что перед войной Сталин совершилсамую большую в своей жизни ошибку. Вот только какую? «Сталин, по-видимому,гнал прочь любую мысль о войне», — считает «оборонец» Г. Городецкий. Этот «роковойсамообман» одного человека и стал причиной нелепого поведения советскогоруководства перед лицом военной угрозы Германии. Война на носу, а мы к оборонене готовимся и ругаем всех, кто о войне предупреждает. Более того, разведкатрубит, что Гитлер замыслил недоброе, а Сталин гонит от себя мысль,по-страусиному закапывает голову в песок. Раздолье для психологических и дажепсихиатрических рассуждений на тему безумия вождей.
Мысльо войне Сталин, видимо, «гнал прочь» и на заседаниях Политбюро, где постояннообсуждались и утверждались новые виды вооружений, где принимались меры,закабалившие работников, выжимавшие из них семь потов, лишь бы увеличить объемывоенного производства. «Гнал» от себя Сталин эту мысль и на совещаниях своенными, где до мелочей обсуждались итоги военных кампаний, рассматривалисьмеры устранения недостатков до решительных боев с главным противником.
Дауж, логичнее предположить, что не Сталин, а некоторые историки «гонят от себямысль» о том, что Сталин готовился к войне.
В.Суворов и другие «наступатели» объясняют ошибку Сталина логичнее: «Сталин досамого последнего момента не верил в возможность германского нападения. Изэтого следует, что все действия Сталина и всех его подчиненных подготовкой котражению агрессии объяснить нельзя», — считает Суворов. Сталин готовился кнаступательной войне и поэтому не готовился к оборонительной. Но он не заметил,что Гитлер тоже готовится ударить.
Какже, ведь разведка докладывала, Зорге сигнализировал, Черчилль убеждал — Гитлернападет. Суворов без труда объясняет, почему Сталин не доверял «невозвращенцу»Зорге и политическому противнику Черчиллю, крайне заинтересованному всоветско-германском конфликте. Но ведь были и другие источники.
ПочемуСталин не боялся, что Гитлер «накроет» его армию внезапным ударом? ПочемуСталин не верил, что Гитлер готовится начать 22 июня 1941 г. войну против СССР?
Это— одна из ключевых загадок 1941 г. Суворов отвечает: «Гитлер действительно квойне против Советского- Союза не готовился». Потому что не запасал тулупы,зимнюю смазку — фюрер не готовился к зимней войне. «Так давайте же поймемСталина: и он так считал — это явно ошибочный шаг, это самоубийство. А уж еслигитлеровцы и решились воевать, то в три месяца им никак не уложиться, поэтомуони должны были готовиться воевать зимой. Этой подготовки нет. Следовательно,считал Сталин, Гитлер воевать против Советского Союза не намерен. Чистаялогика...» Причина неготовности Гитлера — стратегический замысел разгромитьСССР именно в 1941 г., до зимы. Иначе не имеет смысла и огород городить. Отсюдаи неготовность к зимней войне: «Предполагалось, что военная мощь России будетуничтожена еще до наступления осенней распутицы… По этой причине запасызимнего обмундирования ограничивались из расчета, что на каждые пять человекпотребуется только один комплект», — вспоминал Г. Гудериан. Гитлер действовалрационально, прямо как Сталин перед войной с Финляндией. Сталина эта войначему-то научила. Гитлера — нет.
Так-тооно так. Но и Сталин не готовился к зимней войне, когда нападал на Финляндию,но финны верили, что такое нападение возможно. Неужели Сталин, прошедший опытзимней войны, столь безрассуден? Сталин знал, что Гитлер не готовится к войнезимой. Из этого следовали вовсе не те выводы, которые делает Суворов. ЕслиГитлер не собирается зимой штурмовать Москву, то это еще не значит, что онвовсе не собирался ее штурмовать. Сталин знал, что СССР располагаетдостаточными силами, чтобы немцы не могли совершить военную прогулку до Москвы.Как в этих условиях должен действовать Гитлер?
Завсе время существования единого российского государства вторжения с западавелись по трем направлениям: с севера — здесь главной целью с XVIII в. былПетербург-Петроград-Ленинград; в центре — на Москву, которая в силу своеготранспортно-географического положения является наиболее удобным центромуправления страной; с юга — на Украину и Кавказ, богатые ресурсами. В условияхвойны XX в., когда действуют огромные армии, которые не могут снабжаться«подножным кормом», наступление должно обеспечиваться коммуникациями, покоторым поступает продовольствие, боеприпасы, амуниция. Прямой прорыв на Москвув этих условиях становится почти невозможным — коммуникации легко перерезаютсяс севера и юга. Со времен гибели армии Наполеона в России этот урок был достаточноочевиден.
Прямойбросок на Москву от западной границы был возможен только при одновременномнаступлении на севере и юге по расходящимся направлениям. Но это противоречитазам военного искусства. Получается удар по расходящимся направлениям,«растопыренными пальцами». На главном направлении можно сконцентрироватьпримерно в три раза меньше войск, чем выделено на всю кампанию. Но чтобызакончить войну с Россией, следует наступать именно на Москву. Поэтомуединственный смысл наступления прямо на Москву и одновременно на севере и юге —закончить войну в один год. Если такая рискованная задача не ставится, тонаступление должно вестись по северному и южному направлениям. Из Прибалтикиармия вторжения, хорошо снабжаясь через Балтийское море, нападает на Петроград-Ленингради захватывает его за год, получая хорошие зимние квартиры и, опять же,прекрасные коммуникации. И уже на следующий год с этой позиции можно начинатьнаступление на Москву. С юга в первый год идет борьба за Украину. Армиявторжения может снабжаться и через Польшу и Румынию, и по Черному морю, и отресурсов самой Украины — восточноевропейской житницы. В случае захвата Украинына следующий год можно наступать на Москву также с относительно близкойдистанции. Либо, если большевики будут достаточно побиты, но не разгромленывовсе, можно заключить почетный «второй Брестский мир» (по образцу Брестскогомира 1918 г.), получив ресурсы Украины и, возможно, Кавказа. Таким образом,оптимальной стратегией войны с Россией для европейских стран являлось наступлениес севера и юга с последующим смыканием вокруг Москвы «клещами». Мы далее так ибудем называть эту стратегию словом «клещи», которое позаимствовали в одной изсоветских разведсводок. Опасность «клещей» в 1938—1939 гг. делала советскоеруководство особенно нервозным, когда речь заходила о приближениипотенциального агрессора к Прибалтике, Ленинграду, о заигрывании«империалистов» с Организацией украинских националистов (ОУН), а также оботмене установленного в мае 1936 г. на конференции в Монтре запрета на проходкораблей воюющих стран через принадлежащие Турции проливы в Черное море.Стратегические «клещи» противника нависли над СССР дамокловым мечом.
Ноу этой стратегии был важный недостаток — война растягивалась не менее чем надва сезона. А Гитлер стремился решить «русскую проблему» блицкригом — в одинсезон. При каких условиях это возможно?
Наполеонпоказал, что от Немана до Москвы можно дойти с армией за два-три месяца. Еслине отвлекаться надолго на боевые действия. В первой половине XX в. продвижениеармии связано с постоянными боевыми действиями и, следовательно, идет медленнее(ведь большая часть пехоты еще не моторизована). Если начать войну послевесенней распутицы, в мае, то в Москве следует быть в сентябре — до осеннейраспутицы. Это четыре месяца-. Времени «в обрез». Следовательно, в один годвойну можно было закончить, только разбив основные силы Красной Армии вприграничном сражении, чтобы дальше продвигаться вперед до Москвы походнымпорядком, отбрасывая полупартизанские отряды «русских» с трех направлений,чтобы они не начали действовать в тылу.
В30-е гг., чтобы не допустить такого развития событий, СССР не держал основныесилы своей армии в приграничных районах, полагаясь на сильные резервы. Вдольграницы была создана мощная оборонительная линия, которая, памятуя опыт Первоймировой войны, могла бы превратить войну в позиционную. При позиционной войнеантисоветская коалиция могла рассчитывать только на «клещи» и на многолетнюювойну, которая подорвала бы экономику СССР и заставила бы большевиковкапитулировать. Участникам коалиции экономическая катастрофа не грозила, потомучто после Мюнхенского соглашения они опирались бы на помощь всей Европы.
Всентябре 1939 г. для СССР возникли новые возможности. Западный мир оказалсярасколотым, и Сталин получил возможность занять плацдармы, с которых моглиосуществиться «клещи». Однако это лишь ослабляло угрозу «клещей», но не снималоее.
СИНИЕСТРЕЛЫ НА КАРТАХ
Недостаткиплана «Барбаросса» во многом вытекали из обстоятельств его рождения. Уже в июле1940 г., понимая, что Англию, может быть, не удастся захватить в этом году,Гитлер дал команду готовить план возможного нападения на СССР — чтобы лишитьВеликобританию надежды на помощь с востока. Соответственно, задавалосьневероятное, с точки зрения Сталина, условие — война должна быть проведена водин сезон. Сразу после чудесного разгрома Франции это казалось вполневероятным. В дальнейшем немецкие штабные работники не отходили от этогопредположения. 22 июля Гитлер и Браухич выдали Гальдеру свои директивы: вслучае необходимости нанести сокрушительный удар по Красной Армии, отбросить еев глубь России так, чтобы авиация могла добить советские восточные промышленныецентры, добиться создания марионеточных государств в Прибалтике, Белоруссии ина Украине. Для того чтобы удар был сокрушительным, планировалось выделить до100 дивизий, так как считалось, что СССР имеет до 75 «хороших» дивизий. Немцынедооценили численность Красной Армии у западных рубежей в два раза.
Закипеларабота. Генерал Э. Маркс нарисовал следующую картину: нанести удар по Украиневсеми силами, выйти к Донбассу и, опираясь на Черное море как на тыл,развернуть наступление на Киев и Москву. Таким образом, Маркс, понимая, что уГермании не так много сил, стал разрабатывать только южное направление«стратегических клещей». Но 31 июля, ознакомившись с предложениями штаба,Гитлер поставил более серьезные задачи — ликвидировать СССР за пять месяцев,дополнить южный удар северным, который должен сокрушить советские войска вБелоруссии и в Прибалтике, а затем двигаться на Москву. «Клещи» приобреталисвою завершенность.
Получивэти директивы, генерал Маркс добавил к своему плану северную стрелу черезВитебск на Москву. Поскольку на юге теперь оставалось меньше сил, южной группевойск ставилась более скромная задача — дойти до Киева. Но Маркс не до концаследовал указаниям фюрера и допустил важную ошибку — по северной группе русскиемогли бы ударить с севера — из Прибалтики. Поэтому северной группеволей-неволей придется отвлекаться в сторону Ленинграда. Обратив на этовнимание, генерал фон Зоденштерн предложил, пока идет борьба за Ленинград,выделить еще одну небольшую группу (сил-то маловато) для сковывания противникав центре. Стратегические «клещи» еще оставались в силе. Но у возникшего замыслагруппы армий «Центр» было большое будущее. Раз Гитлер ставил задачу дойти доМосквы как можно скорее, то и наступать нужно было по кратчайшей дороге — вцентре. А фланги могли играть вспомогательную роль. Таким образом, от реального(для войны в два года) плана «стратегических клещей» нужно было переходить кавантюристическому плану прямого броска к Москве.
Задело доработки плана взялся заместитель начальника Генерального штаба Ф.Паулюс. Под его руководством был подготовлен план, подписанный Гитлером 18 декабря1940 г. как директива № 21 «Барбаросса». На этом этапе замысел нес в себе следыреалистичного плана «стратегических клещей», но зараженного нереалистичнымиоснованиями общего замысла взятия Москвы в 1941 г. Предстояло сначаларазгромить Красную армию в Белоруссии, затем повернуть на север и взятьЛенинград и только потом «следует приступить к операциям по взятию Москвы —важного центра коммуникаций и военной промышленности». Немецкое военноекомандование понимало, что окружить советские войска в Прибалтике и взятьЛенинград только силами группы армий «Север» нельзя. Поэтому после разгромарусских в Белоруссии к захвату Ленинграда должна подключиться группа «Центр».На Москву через Ленинград, быстро, по-молодецки. Чтобы не оказаться в положенииНаполеона, который Москву взял, а Питер — нет. Но, выдвинувшись далеко вперед кМоскве, действуя не вдоль побережья, а в глубинах советской территории, группа«Центр» сможет повернуть на север только при одном условии — если с востока итем более с юга ей уже не будет ничего угрожать.
Подробныйоперативный план «Барбаросса» был разработан в директиве ОКХ от 31 января 1941г. Решение о нападении по-прежнему формулировались как не окончательное, авозможное: «В случае, если Россия не изменит свое нынешнее отношение кГермании, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкиеподготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение СоветскойРоссии в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война противАнглии… При этом необходимо предотвратить возможность отступлениябоеспособных русских войск в обширные внутренние районы страны». В последнейфразе — суть плана. Его подробности построены на допущении: все пойдет как помаслу. На Украине: «Южнее Припятских болот группа армий «Юг» под командованиемгенерал-фельдмаршала Рундштедта, используя стремительный удар мощных танковыхсоединений из района Люблина, отрезает советские войска, находящиеся в Галициии Западной Украине, от их коммуникаций на Днепре, захватывает переправы через р.Днепр в районе Киева и южнее его и обеспечивает, таким образом, свободу маневрадля решения последующих задач во взаимодействии с войсками, действующимисевернее, или же выполнение новых задач на юге России.
СевернееПрипятских болот наступает группа армий «Центр»… Введя в бой мощные танковыесоединения, она осуществляет прорыв из района Варшавы и Сувалок в направленииСмоленска; поворачивает затем танковые войска на север и уничтожает совместно сгруппой армий «Север», наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении наЛенинград, советские войска, находящиеся в Прибалтике...» Таким образом «будетобеспечена свобода маневра для выполнения последующих задач во взаимодействии снемецкими войсками, наступающими в южной части России.
Вслучае внезапного и полного разгрома русских сил на севере России поворот войскна север отпадает и может встать вопрос о немедленном ударе на Москву».
Авторыполны оптимизма. Но неясно, что делать, если не удастся с ходу захватитьпереправы в районе Киева? И как развернуть войска на север, если под Смоленскомостанутся войска, способные прикрывать западное направление? Весь план как рази строится на том, что произойдет «внезапный и полный разгром русских сил». Аесли не произойдет?
Вцелом «Барбаросса» очень напоминал стратегические «клещи». Первоначально позамыслу авторов плана основной удар и должен был наноситься через Украину.Затем идея изменилась. Еще в феврале 1941 г. предполагалось, что если русскиевсе же отойдут на восток, то «сначала следует овладеть севером, не обращаявнимания на войска русских, находящиеся восточнее», а затем, опираясь наЛенинград, наступать на Москву. Но на практике будет никак невозможно «необращать внимание».
Воснове плана продолжала лежать оригинальная «изюминка» — главный удар наноситсяв центре, по самой короткой дороге на Москву. Охват Западного фронтапланировался с невероятным размахом — немецкое окружение должно было замкнутьсяу Смоленска: «Подвижные соединения, наступающие южнее и севернее Минска,своевременно соединяются в районе Смоленска...». В реальности, столкнувшись ссильным сопротивлением, Вермахту пришлось замыкать кольцо ближе — у Минска.Несмотря на эту поправку, разгром Западного фронта был полным, и это сталоначалом в череде катастроф Красной Армии. Недооценка главного удара в центрепредопределила крушение всего советского плана «упреждающего удара». Советскоекомандование не ожидало удара такой силы через Брест, считая, что немцыспособны здесь лишь на вспомогательный и короткий выпад. Ведь удар такой силы вцентре фронта при варианте стратегических «клещей» был бы слишком рискованнымраспылением сил. А вторжение с главным направлением на Москву при неготовностик зимней войне было бы абсолютной авантюрой. Но парадокс заключался в том, чтотолько совершенно авантюрное, непредсказуемое поведение давало Гитлерувозможность перепрыгнуть расставленный Сталиным капкан, обойти противника накороткой дистанции. Но только на короткой.

КРАСНЫЕСТРЕЛЫ НА КАРТАХ
Именнов стратегическом планировании ключ к разгадке трагедии 1941 г. Многие авторыобъясняют неудачи 1941 г. «неправильным определением направления удараагрессора...». Но вот чем была вызвана эта важнейшая ошибка? Как это нипарадоксально — логичностью расчетов советского руководства и нерасчетливостьюГитлера.
КогдаСуворов «вычислил» подготовку Красной Армии к удару по Вермахту, от негопотребовали предъявить план нападения из советских архивов. «Подробнопроработанный государственный план должен был быть принят в Кремле не позднееянваря того же года. Но и в начале мая 41-го единственным советскимгосударственным планом являлся «План обороны государственной границы 1941 г.»,— категорически утверждает публицист А.В. Афанасьев. Серьезные историки неторопились с выводами. Исследования архивов показали, что ближе к истине здесьВ. Суворов — планы такие были.
«Введениев научный оборот документов советского военного планирования показало, чтоГермания продолжала рассматриваться как вероятный противник № 1, несмотря наимитацию сближения с ней», — утверждает М.И. Мельтюхов.
Первыеконкретные планы удара по Германии не случайно появились в июле — сентябре 1940г. Прежде военная стратегия СССР, по существу, распадалась на две войны. Насевере: оборона севера с центром в Ленинграде с дальнейшим сбрасываниемпротивника в Балтику и наступлением на Варшаву. На юге — оборона Украины споследующим сбрасыванием интервентов в Черное море и наступлением на Львов и,по возможности, Бессарабию.
РазгромФранции и раздел сфер влияния с Германией позволили Сталину бескровно выполнитьчасть прежних стратегических планов — ликвидировать основные плацдармыстратегических «клещей». Теперь противнику придется добираться до Ленинградачерез всю Прибалтику от Выборга, а к Киеву продираться из Румынии и Венгрии, атакже со стороны Черного моря. А Красная Армия оказывается много ближе и кВаршаве, и даже к Берлину. Из этого следует, что противнику тяжелее завоеватьСССР в два сезона. Но иначе нанести поражение Советскому Союзу все равнонельзя.
Теперьтеатр военных действий стратеги делили по Припяти (из-за болот и лесов бассейнэтой реки плохо приспособлен для маневрирования) на северный и южный участки.Это разделение театра фактически на две самостоятельные «сцены» продолжалотрадицию борьбы со стратегическими «клещами». При этом центральное направлениевоспринималось как «филиал» северного театра. То, что наряду с широким охватом противник может нанести наиболеемощный удар в центре, не предусматривалось. Ведь тогда на сам охват не хватитсил.
Пооценкам советского Генштаба, главный удар противника мог быть нанесен поПрибалтике (с выходом к Ленинграду и Минску) на севере и в направлении Киева наюге.
М.И.Мельтюхов считает, что оценки вероятных ударов противника «исходили лишь изконфигурации советско-германской границы. Неясно также, почему авторыдокументов полностью исключили вариант нанесения главного удара вБелоруссии...». Это как раз очень понятно. Главный удар в Белоруссии означал,что наступление ведется сразу на Москву, что воспринималось в Кремле какавантюра. Ведь Гитлер не готовится воевать зимой. Если главный удар наносится вБелоруссии, все равно нужно направлять силы и на север, и на юг, чтобыцентральная группа войск не была окружена. Характер театра военных действийговорил, что противник будет действовать по сценарию, который мы называем«клещами». При такой стратегии войны в Белоруссию мог быть нанесен лишьвторостепенный, прикрывающий удар.
Советскийплан рассчитан как раз на то, что немцы сосредоточат силы для стратегических«клещей». Если две группировки противника изготовятся для наступления на севери на юг, то советские удары из центра на северо-запад и юго-запад отсекали быобе группировки от коммуникаций. При этом юго-западный удар отрезает Германиюот румынской нефти. Вполне логичный план.
Если немецкие ударные группировки будут сосредоточены вВосточной Пруссии и на юге против Украины, то ударом из центра можно было легкорассечь германский фронт и прижать северную группировку к морю, а южнуюотрезать, прикрываясь Карпатами.
Но важно, чтобы Вермахт вышел на исходные позиции. Покапротив советского центра могут быть собраны значительные немецкие резервы,наносить удар нельзя — можно сорвать все дело.
Документысоветского военного планирования 1940 г. упоминают, что нападение будетсовершено противником. С точки зрения «оборонцев», это — доказательство мирныхнамерений советского руководства. С точки зрения «наступателей» — чистоидеологическое предисловие. Как мы увидим, материалы январских штабных учений1941 г. скорее подтверждают, что удар по врагу интересовал советскоекомандование больше, чем оборона. Тем не менее «Соображения об основахстратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на западе и навостоке на 1940 и 1941 годы» от 18 сентября 1940 г. строятся на определенномпредставлении о наступательных намерениях противника. Следовательно, советскийудар нельзя было нанести просто так, без учета угрозы нападения врага. И это —проблема для «наступателей». Советский план строился на том, что противниксосредотачивается у границ. При этом сосредоточение советских войск должнопроисходить одновременно с выдвижением противника. Планировалось «по завершениисосредоточения советских войск нанести ответный удар (в зависимости отконкретной политической обстановки) на направлении Люблин — Краков — верхнеетечение р. Одер либо в Восточной Пруссии». Получается, что «завершениесосредоточения» должно было произойти практически к моменту немецкого удара.Или даже до него. И это уже загадка для «оборонцев». 5 октября «соображения»были доложены Сталину и Ворошилову, и они предложили усилить удар наюго-западном направлении (предположение В. Суворова о подготовке удара противРумынии, таким образом, подтверждается). Окончательная доводка «северного» и«южного» вариантов наступления была намечена на 1 мая 1941 г. «Северный»вариант» предполагал основной удар к северу от Припяти, а «южный» к югу сдальнейшим выходом в северо-западном направлении на Польшу и Силезию. «Темсамым советские Вооруженные силы получили действующий документ, на основекоторого велось более детальное военное планирование».
Всоветских планах немецкие войска «обозначены термином «сосредотачивающиеся», азначит, инициатива начала войны будет полностью исходить от советскойстороны...». Однако если воспринимать слово «сосредотачивающиеся» буквально, ане как пропагандистский штамп, призванный оправдать удар (пропагандистскиедопущения в таких документах излишни), то момент начала конфликта советскаясторона выбирает не самостоятельно. Вся операция рассчитана на то, что нампротивостоит не оборонительная группировка, а наступательная, уже выгрузившаясяв районах сосредоточения, но еще не полностью готовая к действиям. Удар пососредотачивающейся наступательной группировке — самый сокрушительный. Это«открытие» В. Суворова советские генштабисты сделали уже в 1940 г. Но чтобыпривести в действие свои планы, Сталин теперь должен был дождатьсясосредоточения противника — в ожидавшихся количествах и местах.
О.В.Вишлёв спрашивает «наступателей»: «Если бы СССР планировал нападение наГерманию, то ему вряд ли стоило дожидаться завершения оперативногоразвертывания Вермахта». А дожидаться как раз стоило. Собственно, в этоможидании и заключалась «изюминка» возможного сталинского замысла. Для удара поСССР Германии нужен максимум сил. На границе с СССР будут сосредоточеныосновные силы Вермахта. Наступательная группировка не готова к обороне. ЕслиГитлер сосредоточит для удара по СССР достаточные (с точки зрения Сталина)силы, то стратегических резервов у него уже не останется и советский ударнанесет Германии максимальный урон. Так что дожидаться сосредоточения Вермахтаможно и даже должно.
Спорв советском военном руководстве по поводу того, где ждать сосредоточенияглавных сил противника и, следовательно, где наносить упреждающий удар самим,продолжался до начала 1941 г. 2— 11 января 1941 г. война с Германией и еесоюзниками проигрывалась на штабных играх.
Послевыхода мемуаров Г. Жукова возник миф о необычайной прозорливости этогополководца. На штабной игре Жуков, оказывается, показал, как будут развиватьсясобытия в случае нападения Германии на СССР. Но почему-то меры после стольмудрого пророчества приняты не были — в том числе и начальником Генеральногоштаба Жуковым.
Причинуэтого парадокса вскрыл в 1993 г. П.Н. Бобылев, обнаруживший материалы этой игрыв архивах. Жуков, как это с ним нередко случалось, приписал себе лишниедостижения.
Сценарийигры предусматривал «предысторию»: немцы вторглись, достигли линии Шяуляй —Каунас — Лида — Осовец, откуда были отброшены к границам СССР. После этогонастала пора перенести войну на территорию противника. С этого моментаначинается игра. На воображаемом календаре — 1 августа. Команда генерала Д.Павлова, игравшая за СССР, принялась штурмовать укрепления Восточной Пруссии.Тогда команда Г. Жукова, игравшая за немцев, ударила южнее и прорвалась наЛомжу. Павлов стал с некоторым запаздыванием перебрасывать резервы, чтобызакрыть прорыв. Игра была остановлена. Контрудар Жукова срывал наступлениеКрасной Армии в Восточной Пруссии. Жуков обыграл Павлова. Но Сталин остался доволенобоими полководцами. Павлов возглавил Западное направление, второе по важностис точки зрения советского командования. Дело в том, что Жуков показалнегодность одного из вариантов советских военных планов. Виноват был не толькоПавлов, но и план. И противостоял Павлову «наш» Жуков. Он был не провидцем, аполководцем: с реальными событиями лета 1941 г. игра имела мало общего. А вотплан нужно было подкорректировать — пустить войска в обход Восточной Пруссии.
Другойвариант советского наступления обыгрывался на втором этапе игры. Снова та желегенда: немцы при поддержке венгров и румын ударили, но отброшены от Львова.За это время Красная Армия взяла Люблин (что по реальному советскому планудолжно было произойти в ходе первого удара по немцам). Юго-Западный фронт РККА,которым командовал Жуков, имел превосходство над противником, разделенным ктому же на два направления (Павлов на этот раз командовал немцами, но отдельнодействовала группировка, наступавшая на СССР из Румынии). Жуков остановилПавлова, высадил десант, прорвал фронт и двинулся на Венгрию, отрезав Румыниюот Германии и попутно окружив румынско-немецкую армию, которой командовал Ф.Кузнецов. Итог: южное направление главного удара по Германии и ее союзникамоказалось более перспективным.
Вкачестве пророка, который «разгадал» замысел Германии, иногда представляютначальника Генерального штаба Шапошникова. «К чести Генерального штаба, и впервую очередь его прежнего начальника Шапошникова, следует отнести то, чтозамысел противника был предугадан им с большой точностью еще тогда, когдакомандование Вермахта только узнало от Гитлера о его намерении начатьнепосредственную подготовку к нападению на СССР. Шапошников считал, что«Германия вероятнее всего развернет свои главные силы к северу от устья р. Санс тем, чтобы из Восточной Пруссии через Литовскую ССР нанести и развить главныйудар в направлении на Ригу, Ковно (Каунас) и далее на Двинск(Даугавпилс),Полоцк или на Ковно, Вильно (Вильнюс) и далее на Минск», — сообщает А.С.Якушевский. Эта цитата показывает, что Шапошников был грамотным штабистом,хорошо знавшим Восточноевропейский театр военных действий. Поэтому, как следуетиз той же цитаты, он замысла противника не разгадал. Он считал, что немцыготовят стратегические «клещи». Удар на Литву — их северный фланг. Чтобысоветский контрудар не срезал это наступление с фланга, нужно ударить и наМинск. То, что на Минск будет нанесен прямой и главный удар, да еще и с двухнаправлений, — этого Шапошников не предугадал. Потому что это было невероятно иабсурдно.
Первымиз планов удара по Германии достоянием современных историков стал как разпоследний — 15 мая 1941г. Он вызвал ожесточенную дискуссию. На плане нет подписи Сталина! Будто Сталиндолжен был скреплять все военные документы своей подписью. И будто Генштаб,Жуков и Василевский могли заниматься подобной самодеятельностью. В своихвоспоминаниях Василевский подтвердил, что никаких пометок не ставилось и напланах 1940 г., указания Сталина по их доработке давались устно. Тем не менее,по утверждению Василевского, план существовал и был детализирован в штабахприграничных военных округов.
Говоряо плане от 15 мая, Г. Городецкий утверждает, что Сталин «немедленно егоотверг», и даже сопровождает это важное утверждение иллюстрацией: план 15 мая,«отвергнутый Сталиным». Основанием для столь небрежного обращения с этим планомявляется устное сообщение Жукова историку В. Анфилову. Мол, был такой планупреждающего удара, но Сталин его не поддержал. Еще бы Жуков признался бы, чтоготовился удар по Германии, но Гитлер обвел Жукова вокруг пальца. Срыв планаудара по Германии был величайшим провалом в жизни не только Сталина, но исамого Жукова, и ждать от него искреннего рассказа на эту тему было бы наивно.Нет уж, Сталин во всем виноват — не хотел упреждать. Ссылаясь на то жесообщение Жукова, публицист А. Помогайбо развивает мысль Г. Городецкого: «Еслибы план был утвержден, он бы приобрел форму соответствующих распоряжений и былбы выслан в войска, но никаких важных директив после 15 мая в войска непоступало». Никаких директив, а войска движутся. Какая самодеятельность войск!Концентрация советских войску границы свидетельствует о том, что Жуков опятьгрешит против истины, а Василевский, защищая честь Генерального штаба, сквозьзубы «проговаривается». Мощные группировки стягивались как раз туда, кудапредусматривалось планом 15 мая — в Львовский и Белостокский выступы. Наивнодумать, будто такое опасное для обороны выдвижение возможно без соответствующихуказаний из Москвы.
Дляцелей нашего исследования важны и представления о направлении немецких ударов,изложенные в плане 15 мая. Советский Генеральный штаб ожидает, что немцы будутразвивать стратегические «клещи». Поэтому главное внимание уделяется ударам наКо-вель — Ровно — Киев (южное направление) и на Вильно — Ригу (северное). Но вначале мая значительная часть сил вторжения уже была переброшена на восточныйтеатр, и советский Генштаб с удивлением обнаруживает сосредоточение ударныхгруппировок напротив Бреста и в Сувалках. Главный удар в центре — стратегическоебезумие, да и сил у немцев для этого пока совершенно недостаточно. Зачем же онисосредотачивают там войска? Советские стратеги считают, что здесь готовитсявспомогательная операция, о которой они пишут в связи с угрозой северного удара— «короткие, концентрические удары» по линиям Сувалки — Волковыск и Брест —Баранови-чи. В действительности немцы планировали более глубокие и болеесильные удары общим направлением на Смоленск. На практике получится замкнутькольцо окружения не у Волковыска и Барановичей (слишком мелко), а у Минска.Глубину удара в центре фронта советское командование недооценило. Не будемспешить с обвинениями — это действительно было невероятно.
Исследованияпоследнего времени показывают, что план 15 мая — не реакция на сосредоточение.Он — финальный аккорд целой симфонии военного планирования, в основе котороголежит как раз идея упреждающего удара. План такого удара был не ответом надействия германского командования, а ответом на угрозу в целом. Сосредоточениегерманских войск ожидалось, и было незримой частью советского плана, котораяоблегчала его выполнение.
Целыйряд историков (В.Н. Киселев, В.Д. Данилов, П.Н. Бобылев, Ю.А. Горькое, М.И.Мельтюхов) сходится во мнении, что план 15 мая был утвержден, так каксосредоточение войск велось в соответствии с ним.
Ничегоподобного переходу от обороны к наступлению советскими планами непредусматривается. Тем более что, как разъясняет М.И. Мельтюхов, «сам переходот обороны к наступлению, столь простой в абстракции, является очень сложным процессом,требующим тщательной и всесторонней подготовки...» Но «оборонцы» приводятмножество примеров подготовки различных советских частей именно к обороне. Новажно понять, на каких участках велась эта подготовка.
Необходимовзглянуть на картину «сверху». Вполне естественно, что наступлениепланировалось только в нескольких местах. Северный фронт должен былобеспечивать оборону Ленинграда и Мурманска. Оборонительные задачи ставились иперед Северо-Западным фронтом, а отчасти и перед другими фронтами в первые днивойны. Зато из Львовского выступа мощная советская группировка должна быланаступать на Краков. Белостокский выступ становился базой для удара по Варшавеи отсечения восточнопрусской группировки противника.
«Оборонцы»настаивают: «Задачи, поставленные новым подразделениям к середине мая, неоставляют каких-либо сомнений в однозначно оборонительном характере ихразвертывания». А вот М. И. Мельтюхов, изучавший доступные документы советскоговоенного планирования, усомнился в этой «однозначности». В плане 11 мартаставилась задача ударом на Люблин, Краков и Радом разгромить основные силыГермании, «отрезать Германию от балканских стран, лишить ее основныхэкономических баз» и развернуть наступление на Данциг, Берлин, Прагу и Вену.Здесь же была указана предположительная дата начала войны — 12 июня. Но 12 июняничего не произошло. Дата была перенесена?

СРОКИИ СИГНАЛЫ
Получается,Сталин допустил трагическую ошибку с датой удара. Если бы он не промедлил, аударил за десять дней до нападения Гитлера, то Вермахт попал бы под такой жесокрушительный удар, как Красная Армия в реальности десять дней спустя. Ноостается вопрос — почему Сталин промедлил? Во-первых, Красной Армии требовалосьбольше времени для подготовки к удару. Во-вторых, как это ни парадоксальнозвучит, Вермахт, с точки зрения Сталина, не былготов для того, чтобы попасть под советский удар. И в этом заключалась главнаяошибка Сталина.
Еслиударить по Вермахту в момент, когда его войска еще находятся в глубинетерритории противника, когда Гитлер может быстро собрать сильный кулак в центрефронта — против советской ударной группировки, то все дело может провалиться.Советская разведка внимательно следила, когда немцы сосредоточат в ожидавшихсяместах достаточное количество сил. К 12 июня немцы еще не собрали этих сил. Несделали они этого и 22 июня. Гитлер сосредоточил против СССР гораздо меньшесил, чем ожидало советское командование. Он недооценивал военную мощь СССР.Советское командование знало, что с такими силами воевать против СССР — безумие.Поэтому и не ожидало удара. К тому же крупная группировка Вермахта все ещерасполагалась почти в центре фронта (это была группа армий «Центр»). С точкизрения советских ожиданий это значило, что немцы еще далеки от своих исходныхпозиций. Сейчас их важно не спугнуть — иначе они смогут парировать советский«упреждающий удар».
Ноподготовка к первому удару не терпела «обратного хода». Сосредоточив войска узападной границы, их нельзя было вернуть назад. Нужно было действовать до зимы.Сталин стремился к тому, чтобы дождатьсясосредоточения врага. Но если дождаться не выйдет — придется бить самим. Но этобыло уже не так выгодно Сталину, как рассчитанный контрудар.
Вто же время темп развертывания РККА практически исключает дату 6 июля, накоторой настаивает В. Суворов. Сталин не успевал не только к 12 июня, но и к 6июля. Так, например, несмотря на строжайшую экономию горючего, которая дажемешала подготовке летчиков и танкистов, план накопления горюче-смазочныхматериалов в первом квартале 1941 г. не был выполнен. И это в стране, котораясама добывала нефть. Требовались слишком большие запасы. К тому же изготовлениюкачественного бензина препятствовало эмбарго со стороны США, введенное посленападения СССР на Финляндию. Так или иначе, недопоставки должны были бытьпогашены в третьем квартале. К осени.
Опираясьна доступные ныне данные, М.И. Мельтюхов утверждает: «Содержание советскихоперативных планов, директивных идеологических документов ЦКВКП (б) и военнойпропаганды наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях КраснойАрмии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советскогоруководства совершить летом 1941 г. нападение на Германию… Доступные нынеисточники показывают, что полное сосредоточение и развертывание Красной Армии наЗападном ТВД должно было завершиться к 15 июля 1941 г., поэтому эта дата можетслужить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о срокеготовившегося советского нападения на Германию».
Этотсрок можно передвинуть еще сильнее. Есть немало признаков, которые косвенносвидетельствуют, что Сталин ожидал столкновение в конце лета — начале осени.Так, например, 10 июня 1941 г. ближайшему помощнику Сталина А. Жданову былпредоставлен отпуск не на месяц, как просил начальник лечебного управления, а наполтора месяца. Это секретное решение принял Сталин. До 25 июля 1941 г. Ждановмог отдыхать. «Была ли вообще запланирована точная дата?» — спрашивает М. И.Мельтюхов. Скорее — предельный срок. Ожидая, когда же Гитлер сосредоточит своивойска в достаточных количествах, Сталин, вероятнее всего, имел и предельныйсрок, к которому Красная Армия должна была ударить в любом случае, чтобы успетьдо зимы. Например, 1 августа (дата, фигурировавшая на игре января 1941 г.) или,скажем, 1 сентября, к началу осени (чтобы завершить кампанию к зиме).
СрокиГитлера были более конкретны. Но непостоянны. Он планировал удар по СССРсначала на 1 мая, затем на 15—16 мая, но всвязи с подготовкой нападения на балканские страны в марте срок был перенесенна 22 июня. А вот на проведение самой операции сроки ставились не жестко, и вэтом заключался большой недостаток плана «Барбаросса», если вспомнить, что ужев октябре в России начинается время распутицы, а в декабре — морозы.
Авторыплана считали, что есть реальная возможность полностью разгромить Красную армиювосточнее Днепра и Западной Двины: «Замысел немцев должен сводиться к тому,чтобы с помощью танковых клиньев не допустить создания русскими сплошногооборонительного фронта западнее этих двух рек», — докладывал начальник Генеральногоштаба сухопутных войск Ф. Гальдер. Гитлер 18 декабря 1940 г. утвердил эту идею.Почему германское командование строило свои предположения на таком шаткомдопущении — русские примут бой у границы и не воспользуются своим главнымгеографическим преимуществом — пространством? Первый аргумент в пользу этогопривел Гальдер: «Если же они будут отходить дальше, они не смогут защитить своипромышленные районы». Гальдеру, как и Гитлеру, не могло прийти в голову, чтокоммунисты могут организовать погрузку промышленного оборудования нажелезнодорожные колеса и, подобно кочевникам прошлого, откочевать на восток,где в неимоверно тяжелых условиях дождей и морозов запустить это производствоснова. Немцы привыкли брать производство завоеванных стран неповрежденным ииспользовать его на благо новых побед. С Советским Союзом так не получится.
Второеоснование верить, что русские примут решающий бой у границы всеми своимисилами, доставляла разведка. Красная Армия весь 1941 г. шла к границе. Гитлер иего генералы недооценивали размеры советской военной мощи и считали, чтодвижущиеся к границе армии — это все, что есть у Сталина. При этом, как мыувидим, Гитлер не верил в возможность нападения со стороны СССР. Почему жеСталин согнал к границе такую массу войск? Чтобы именно здесь дать решающеесражение — пан или пропал. Подобную версию до сих пор отстаивают некоторые наши«оборонцы». Но историки уже знают о поправке, которая стала для Гитлеранеприятным сюрпризом — у Сталина была возможность сформировать еще не один стратегическийэшелон. Это позволяло создать оборонительный фронт восточнее Днепра и ЗападнойДвины, даже если бы немцам действительно удалось полностью разгромить всефронты РККА западнее двух рек. Таким образом, «Барбаросса» в самой своей основебыла авантюрой. Сталин не думал, что Гитлер настолько авантюристичен, чтобыстроить план войны на таких газообразных основаниях.
«НОРАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА ТОЧНО»?
Чтознал Сталин о приготовлениях Гитлера? Городецкий поторопился признать, что «враспоряжении Сталина находились точные разведывательные данные о развертываниии намерениях немецких войск, полученные из различных источников». Но этоневерно. Данные были неточными и неполными. «В 1939 — начале 1941 г. внешняя разведкавосстанавливала свои агентурные позиции в капиталистических странах. Однако вГермании важнейшие объекты разведывательного проникновения, такие, какнепосредственное окружение Гитлера, высшее руководство национал-социалистскойпартии, Вермахта, спецслужб, в которых разведка могла бы получать информацию ополитических решениях руководства Третьего рейха, остались без достаточнополного агентурного прикрытия». В результате информация о намерениях Гитлерабыла неполной, перемешанной с дезинформацией и доходила до Сталина ссущественным запозданием. И то, что в результате получалось, очень удачноукладывалось в модель стратегических «клещей», а не главного удара в центре.
Всентябре 1940 г. агент Корсиканец сообщил: «Целью войны является отторжение отСоветского Союза части европейской территории СССР, от Ленинграда до Черногоморя, и создание на этой территории государства, целиком зависящего отГермании». Утопия? Но это же вариант Брестского мира, на который большевикисогласились в тяжелых условиях 1918 г. Почему Сталин должен считатьневероятным, что Гитлер может надеяться на новый Брест? И достичь новогоБрестского мира удобнее всего именно с помощью стратегических «клещей». За одинсезон захватить Ленинград и Украину, после чего под угрозой наступления наМоскву заставить СССР пойти на унизительный, но спасительный мир.
Информация,поступавшая из Германии уже в апреле, позволяла сделать вывод, что немцыстремятся к установлению контроля над Украиной по причине продовольственногокризиса: по сведениям, полученным от графа фон Гагена, «работающего в комитетепо 4-летнему плану над вопросами планирования и внутреннего снабжения Германиизерном и являющегося близким сотрудником Геринга, Га-ген весьма обеспокоенпроблемой зерновых запасов в Германии, ибо созданный перед войной запас зерна в6,5 млн т фактически уже исчерпан… Германии пришлось 2 млн т пшеницыпоставить Испании, 1,5 млн Франции и, кроме того, Италии, Голландии иБельгии… Надо искать новые источники получения пшеницы».
Картина,которая возникала при анализе данных разведки, подтверждала вариантстратегических «клещей». Собственно, и само слово «клещи», которым мы до сихпор условно характеризовали советские представления о планах противника, взятоиз советских разведсводок. «По документам, проходящим через руки источника,видно, что объектами главного удара первоначально должны явиться Мурманск,Мурманская железная дорога, Вильно, Белосток, Кишинев и что германскоекомандование будет стремиться путем обхода с севера, из Восточной Пруссии, и сюга, из Румынии, создать клещи, которые постепенно будут смыкаться в целяхокружения Красной Армии, расположенной на границе генерал-губернаторства». Этотплан войны как нельзя лучше соответствовал советскому представлению обоптимальном развертывании сил противника, чтобы он был «готов» попасть под советский«упреждающий удар».
Сравнениеразведанных СССР и Германии друг о друге приводит к выводу, что представлениегерманского руководства о силах СССР было занижено, а мнение советскогоруководства об их качестве — завышено. Соответственно в Кремле ждали, что длявойны с СССР Гитлер должен сосредоточить гораздо больше сил, а Гитлер былуверен, что справится меньшими. Но и реальную группировку противника советскаяразведка полностью вскрыть не смогла. Разведсводка 31 мая 1941 г. предполагала,что Германия сосредоточила против Великобритании больше сил, чем против СССР. Вдействительности к 21 июня против СССР было развернуто 62% германских дивизий.Разведка недоглядела одну группу армий из трех (что подтверждало вариантстратегических «клещей»), одну армию из семи и не обнаружила танковые группы.Проводимые советской разведкой расчеты сил, которые Германия бросит противСССР, «были чрезмерно завышены, а их сопоставление с оценкой германскойгруппировки у границ СССР показывало, что процесс сосредоточение Вермахта длявойны с СССР еще далек от завершения».
Данныеразведки были противоречивы. Сталин понимал, что существует высокая вероятностьнападения, но не имел достоверных сведений о сроках удара. Ему оставалосьруководствоваться «лакмусовыми бумажками», признаками, которые говорят оготовности Германии к нанесению удара.
Поступаладезинформация о том, что, как и в предыдущих ситуациях, Гитлер сначалаприбегнет к политическому давлению, чтобы установить контроль над Украинойбескровным путем. «5 мая 1941 г. поступила информация… Корсиканца о том, чтоконцентрация немецких войск есть средство ведения «войны нервов», чтобыпобудить СССР принять следующие условия Германии: СССР должен дать гарантиивступления в войну против Англии на стороне держав «оси». В качестве «залога»будут оккупированы Украина и Прибалтика… 8 мая советскому руководству былодоложено сообщение Старшины, в котором говорилось, что нападение на СССР неснимается с повестки дня, но немцы сначала предъявят Советскому Союзуультиматум...» Версия о том, что Гитлер вернулся к идеям конца 1938 г. оботторжении Украины от СССР (в отличие от полного уничтожения СССР), казалосьбы, подтверждалась и поведением украинских националистов. Через четыре дняпосле принятия плана «Барбаросса» была принята директива «О едином генеральномплане повстанческого штаба Организации украинских националистов», в которойговорилось: «Украина находится накануне вооруженного восстания, сразу же послевыступления немецкой армии миллионы людей возьмут оружие, чтобы уничтожитьСоветы и создать свое украинское государство… в союзе с немцами». При такихнастроениях украинских националистов их легко было использовать для давления наСССР по чехословацкому сценарию — восстания, инспирированные извне, военныеугрозы с требованием предоставления Украине «независимости». «Политическийблицкриг» должен был предшествовать военному, что стало бы для Сталина хорошимсигналом для «упреждающего удара». Демонстрируя уступчивость в малом(соблюдение плана хозяйственных поставок Германии при нарушениях графиканемцами, терпимость к нарушению воздушного пространства СССР немецкимисамолетами), Сталин провоцировал Гитлера на требования больших уступок, наультиматум. Конечно, Сталин не был настолько безрассуден, чтобы опираться всвоих расчетах только на этот ультиматум. Не будет ультиматума — не беда. Естьи более важный показатель — сосредоточение войск. Но ведь и их поканедостаточно, чтобы бросить вызов огромной военной машине СССР.
Но,на беду, советская секретность не позволила Гитлеру составить представление одействительных размерах этой машины, и он готов был начать наступление гораздоменьшими силами, чем ожидал Сталин. Основой логики «упреждающего удара» былрасчет на то, что удастся выявить сосредоточение немецких войск для удара по СССР.Но Гитлер был нелогичен, и его удар оказался невероятным сюрпризом и повремени, и по силам, и по направлению главного удара.
МАЙСКАЯТРЕВОГА
Немцыначали переброски войск на Восточный фронт в феврале 1941 г. Они опережалипротивника, тем более что планировалось сосредоточить меньше сил, чем ожидалСталин. Но в апреле ситуация изменилась. Гитлер принял решение перенести ударпо СССР с мая на июнь, а Сталин как раз узнал о том, что нападение готовится намай.
1мая 1941 г. Сталину стало известно о сообщении агента Старшины: «Вопрос овступлении Германии против Советского Союза решен окончательно, и начало егоследует ожидать со дня надень». Это казалось странным — на границе с СССР былопо-прежнему слишком мало сил. Но в апреле по разведывательным каналам поступалослишком много тревожной информации. 29 апреля, выступая перед офицерскимкорпусом, Гитлер говорил: «В ближайшее время произойдут события, которые многимпокажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являютсягосударственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову надЕвропой». Нарком госбезопасности СССР В. Н. Меркулов докладывал Сталину,Молотову и Берии, что «начиная со второй половины апреля с.г. ряд сотрудниковгерманского посольства отправляет из СССР в Германию членов своих семей и особоценные вещи». Такие события происходят во время военной тревоги. Война можетначаться в любое время. В начале мая из Варшавы сообщали: «О предстоящей войнемежду Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорятсовершенно открыто, как о деле уже решенном. Война якобы должна начаться послеокончания весенних полевых работ. Немецкие солдаты, со слов своих офицеров,утверждают, что захват Украины немецкой армией якобы обеспечен изнутри хорошоработающей на территории СССР пятой колонной.
С10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на востокбеспрерывно...». Сталин мог задаться вопросом: может быть, мы недосмотрели иГитлер все-таки готов к войне?
Гитлердействительно сначала планировал нанести удар в середине мая. К концу апреляэти сведения, уже устаревшие, могли дойти до Старшины. Советское руководствостало готовиться к отражению возможного удара. Наступательная группировка РККАеще не сформировалась. Если Гитлер нападет сейчас, то мартовский планупреждающего удара осуществить не удастся. Как же так, неужели не разгляделисосредоточения немецких войск?
Так началась майская «военная тревога» 1941 г. В тугой узелзавязались сразу несколько событий — речь Сталина перед офицерами 5 мая,назначение Сталина председателем Совнаркома 6 мая, полет Гесса 10 мая,разработка нового плана упреждающего удара 15 мая, высадка немцев на Крите 20мая.
Сталинждал сообщения о подготовке Гитлера к войне. Уже в конце апреля он пришел квыводу, что война с Германией может произойти в самое ближайшее время, никакого«рокового самообмана» на этот счет не существовало. 24 апреля Сталин позвонилЭренбургу и предложил ему заострить антифашистскую направленность романа«Падение Парижа». «Звонок Сталина Эренбургу явился своеобразным сигналом,свидетельствовавшим о решении большевистского руководства вновь взять навооружение в пропаганде антифашистские мотивы».
4мая Политбюро утвердило решение о назначении Сталина председателем Советанародных комиссаров. Публично об этом было объявлено 5 мая. Принятие Сталинымключевого государственного поста с 6 мая означало, что в ближайшее время онсобирается активно действовать на международной арене. Обладая всей полнотойвласти внутри страны, теперь Сталин должен был обладать и формальнымиатрибутами власти, которые позволяли бы ему на равных встречаться с мировымилидерами. По мнению В. А. Невежина, это значило, что «Сталин сам решил проявитьинициативу и приступить к активным действиям в преддверии назревавшейвооруженной схватки с Германией».
Направление,в котором будет развиваться эта инициатива, было раскрыто Сталиным в знаменитойречи передвоенным руководством страны и выпускниками военных академий, которуюон произнес 5 мая.
Однаиз ключевых идей этой речи — изменение роли Германии в современном мире:«Германия начинала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения отгнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку исочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась». Сталинсравнивает Гитлера с Наполеоном, намекая на перспективу новой Отечественнойвойны.
Будетли СССР придерживаться оборонительной стратегии? В ответ на тост за мирнуюсталинскую внешнюю политику Сталин возражает: «Разрешите внести поправку.Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика — дело хорошее.Мы до поры до времени проводили линию на оборону — до тех пор, пока неперевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. Атеперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой длясовременного боя, когда мы стали сильны — теперь надо перейти от обороны кнаступлению.
Проводяоборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороныперейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроитьнаше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе.Красная Армия есть современная армия, а современная армия — армиянаступательная».
«Антигерманскаянаправленность сталинской речи 5 мая 1941 г. в сочетании с апологией КраснойАрмии не оставляли сомнения, что ближайшим военным противником станет Вермахт»,— комментирует В.А. Невежин. Более того, «сталинские указания немедленно былиположены в основу начавшейся политико-идеологической кампании под «лозунгомнаступательной войны».
Для«оборонцев» речь Сталина 5 мая — серьезная проблема. Г. Городецкий считает, чтоее «нужно анализировать на фоне усиливающегося конфликта с военнымруководством, которое оказывало давление, требуя перехода к решительнымдействиям». Такие конфликты Сталин разрешал посредством НКВД. С 1938 г. до 22июня 1941 г. никакой почвы для конфликта Сталина с военным руководством не былои быть не могло. Сталин и без того решительно перебрасывал на запад армию заармией. Доказательством «усиливающегося конфликта» являются показанные Г.Городецкому Л. Безы-менским воспоминания Н. Лащенко о рассказе Тимошенко обеседе со Сталиным на повышенных тонах. Очень убедительно. Такой тройнойпересказ может привести к полному искажению контекста. Вроде бы Сталин ругал Тимошенкои даже угрожал ему расстрелом за то, что тот провоцирует войну. Досталось иЖукову. Бросаются в глаза такие фразы Сталина, которые вспомнил Лащенко (их,правда, не слышавший, но слышавший версию Тимошенко): «Если вы будете там награнице дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головыполетят, имейте в виду». Санкционируя движение войск к границе (без санкцииСталина такое выдвижение было невозможно), вождь требовал четкого выполнениясвоих указаний, боясь «спугнуть» противника. За малейшие отклонения отинструкций генералам действительно могло доставаться. Г. Городецкий, вероятно,пал жертвой версии, которая сознательно распространялась советской разведкой и,соответственно, отложилась в источниках. П. Судоплатов вспоминал: «Мы подкинулидезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонникоммирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР,придерживающихся жестких позиций военного противостояния Германии».
Всеже и Г. Городецкий признает, что советские стратеги предусматривали«превентивные действия. Нацеленность на превентивный удар была лишенаагрессивной направленности, поскольку он считался законным лишь в случае началамобилизации и развертывания войск противником». Это значит, что версия В.Суворова является «мифом» (какхарактеризует ее Г. Городецкий) лишь отчасти.Во-первых, конечно, в ее эмоционально-идеологической части, о чем мы ужеговорили. В обстановке 1939—1941 гг. можно говорить об агрессивностиантигерманских намерений Сталина, только признавая миролюбие Гитлера.Во-вторых, не Сталин определял сроки подготовки к войне. Германия быламобилизована, признаки развертывания ее сил на востоке были уже в 1940 г. Такчто моральное оправдание для «превентивного удара» налицо, и если бы книга Г.Городецкого называлась не «Миф «Ледокола»» (требование конъюнктуры), а, скажем,«Полет Гесса» (которому в книге посвящено больше места, чем собственно В.Суворову), то израильский автор мог бы признать, что объект его критикичастично прав.
ПолетГесса и вообще неясность англо-германских отношений осложняли принятие решенийв Москве. Одновременно с поступлением тревожных сигналов о переброске войск навосток (а не в сторону Англии) возникли опасения, что Гитлер вообще можетдоговориться с британцами о мире. Такой мир мог быть прелюдией к нападению наСССР — Гитлер развязывал себе руки на Западе. «Уже в начале марта 1941 г.советскому правительству по разведывательным каналам стало известно, что Гитлеротказался от планов вторжения в Великобританию». При этом Сталин не знал, чтоГитлер увязывает нападение на СССР с задачей победы над Великобританией. Незнали этого и англичане, только усиливая своими высказываниями подозрительностьСталина. Посол С. Криппс в марте 1941 г. предлагал такой сценарий: «Если Гитлерубедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказатьей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях:восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР.
Этиусловия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потомучто как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотятвидеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеютпринудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлерочень быстро совершит нападение на СССР».
10мая один из ближайших сподвижников Гитлера Р. Гесс, перелетев на самолете вБританию, высадился на территории противника с парашютом. Он был немедленноарестован. Гитлер выжидал день.
Квечеру 10 мая стало известно, что к Гессу за Ла-Маншем не отнеслись серьезно, иГитлер объявил его перебежчиком. Л. Безымен-ский считал, что «Гессу былопоручено предпринять последнюю попытку создания единой общеевропейскойкоалиции». Однако он не приводит доказательств того, что Гесс получил отГитлера прямое указание на полет.
Гесссчитал, что война на два фронта может привести к гибели Германии, и надеялся,что Гитлер, не решавшийся прямо отдать указание искать мира, одобрит инициативуГесса в случае ее успеха. Фактический соавтор «Майн кампф» говорил своемуадъютанту накануне полета: «Я уверен, что понимаю мысли фюрера лучше, чемкто-нибудь другой из его окружения». Гесса вдохновляли и тайные консультации,которые через посредников велись в Швейцарии. Но на уровень прямыхангло-германских переговоров они так и не вышли. Гесс надеялся ускорить процесснакануне советско-германской войны, опираясь на бывших партнеров Германии поМюнхену. Высадившись в Англии, он попросил встречи с лордом Гамильтоном.Встреча состоялась под контролем британских спецслужб — «мюн-хенцы» ужепотеряли власть. Заместителю фюрера предстояло провести остаток дней взаключении. Но от Гесса британцы получили стратегическую информацию — Германияпланирует предъявить ультиматум СССР, и если он не уступит — начать войну. Этисведения не соответствовали действительности.
Некотороевремя в СССР не знали, чем вызван этот невероятный полет заместителя фюрера. Толи Гесс сошел с ума, то ли это — хитрая игра Гитлера, которая может кончитьсявнезапным заключением англо-германского мира.
Молотоврассказывал: «Когда мы прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Нетолько сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когдакончился бензин… Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?!Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро способен был решитьсяна такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал в ЦК надавиацией. Смеху было. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте кГитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР. А тут как раз иМаленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись...» Комментируяэту веселую сцену, М.И. Мельтюхов пишет: «Но смех смехом, а ситуациястановилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней,требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решеноотложить советское нападение на Германию, запланированное на 12 июня 1941 г.Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно,не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13—22 маясосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходилопри сохранении мирного графика работы железных дорог».
Ноименно 13 мая началось выдвижение на запад армий стратегического резерва. Этопроизошло уже после полета Гесса. Так что полет мог вызвать не замедлениевыдвижения войск, а его начало. Вся история с Гессом могла смущать советскоеруководство только до 20 мая, когда на Крит, занятый британцами, посыпалисьнемецкие парашютисты. Стало ясно, что англичане и немцы не договорились и войнамежду ними выходит на новый виток. После этого выдвижение советских войск сталопроходить уже в более спокойном режиме.
Замедлениедвижения советских войск было связано скорее с военно-стратегическимиобстоятельствами, чем с политическими. Военная тревога мая началась до того,как советское командование успело перебросить достаточное количество войск дляподготовки упреждающего удара. Пришлось придерживать войска в резерве.
НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Сообщенияо грядущем нападении при всей их серьезности казались странными. Гитлерперебрасывал войска, но все же их было еще мало, и направлялись они не туда,куда ожидалось. Сталин отнесся к предупреждениям разведки серьезно, предпринялважные политические шаги, а разведка — подвела. В середине мая никто на СССР ненапал (никто же не знал, что Гитлер просто перенес сроки). Отсюда отношениеСталина к дальнейшим сообщениям источников о нападении 22 июня. 16 июняМеркулов передал. Сталину сообщение тех же источников, что сигнализировали овозможности нападения в мае: «Все военные мероприятия по подготовкевооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидатьв любое время». Сталин грубо обругал эти источники. Его принято осуждать заэто. А почему Сталин должен был верить людям, которые передали стратегическуюдезинформацию в мае? «Сталин был раздражен, как видно из его хулиганскойрезолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновениис Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что «Красная капелла» неоднократносообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и срокахначала войны».
Нои другие индикаторы не показывали «нужного» сосредоточения Вермахта ни в мае,ни в июне. Оперативные сводки НКВД УССР в НКВД СССР, составленные по донесениямпогранотрядов, 16 мая 1941 г. выглядели тревожно: «По границе с СССРсконцентрировано около 3 млн немецких войск… Населению: Бельз, Кристинополь,Варенж, Цеблув, Осердув, Вежбенж, Минцув, Русин, Жабче и Ба-ратин официальнообъявлено о прекращении полевых работ и невыезде из населенных пунктов втечение 5 дней. Подугрозой смерти запрещено всякое движение по дорогам: Бельз,Варенж, Угринув, Мирче и Грубешов». Но в действительности такие сводки успокаивали.Сейчас нападения не будет. Не может же Вермахт напасть, имея всего-навсего тримиллиона солдат. Значит, тревога — ложная, и есть еще время. К 20 мая это сталоочевидным. А 22 мая началась скрытная переброска к советской границе ударныхсил Вермахта.
15мая был завершен новый, доработанный план упреждающего удара. Понятно, чтотеперь времени на его подготовку до 12 июня уже не оставалось, и эта датаканула в Лету. Новой даты не было — «обжегшись» на «недостоверных» сообщенияхсередины мая, решили ориентироваться на более достоверные показатели — данные ососредоточении немецких войск. К тому же стало ясно, что выдержать темпыподготовки советской военной машины к 12 июня невозможно — необходимые запасыгорючего и боеприпасов можно было накопить только в третьем квартале.
Вовторой половине мая военная тревога прошла. Казалось, что Гитлер все глубжевтягивается в борьбу с британцами. Движущиеся из Индии британские войска былиостановлены иракским правительством 28 апреля. Ирак был подмандатной территориейВеликобритании, но теперь зависимые народы пытались воспользоваться ситуацией,чтобы скинуть колониальное иго. Вместо того чтобы действовать против немецкогонатиска в Северной Африке, британцам пришлось заняться подавлением восстания вИраке. Вишистское правительство Франции стало помогать Ираку из Сирии, британцывторглись в Сирию. 31 мая с Ираком удалось справиться. Но к этому моментуБритания потеряла Крит — свой «непотопляемый авианосец» у берегов Греции.Критскую десантную операцию рассматривали как репетицию высадки на Британскиеострова.
ВМоскве питали надежды на то, что ближневосточный конфликт увлечет Гитлера ипозволит СССР лучше подготовиться к удару. Разведка подтверждала эти надежды:«Положение с бензином настолько осложнилось, что немцы намерены, во что бы тони стало форсировать наступление на Ирак… Наступление на Ирак предполагаютпроизводить со стороны Египта и через Турцию...». «Ситуация, складывавшаяся наБлижнем Востоке и вокруг него, позволяла советскому руководству надеяться, чтоГитлер предпочтет войне против СССР разгром Британской колониальной империи».
Вовторой половине мая Сталин надеялся, что Гитлер на время отвлекся от СССР, чтоу западных границ еще нет достаточных для нападения сил. Но к началу июняГитлер обезопасил себя со стороны Крита и в то же время потерял надежду наближневосточный успех. Угроза столкновения снова возросла. В этих условияхначалось выдвижение первого и второго стратегических эшелонов Красной Армииближе к границе.
Сталинмог рассчитывать, что Гитлеру понадобится значительное время на переброскувойск, ведь ожидаемые силы противника преувеличивались, а наличные у границынедооценивались. Чтобы не спугнуть Гитлера, Сталин продолжил опровергать слухио близящемся конфликте.
14июня ТАСС публиковал сообщения с опровержением слухов о возможностисоветско-германского конфликта: «СССР, как это вытекает из его мирной политики,соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении,ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являютсялживыми и провокационными». Как раз 14 июня из приграничных регионов началосьмассовое выселение всех «ненадежных элементов».
Нельзясказать, что советское военное руководство вовсе не реагировало на тревожныесигналы о возможности германского нападения. 15 июня Прибалтийский военныйокруг был приведен в боевую готовность. Это логично — здесь ожидается наиболееопасное нападение. Юго-Западный фронт в боевую готовность пока не приводится,чтобы не спугнуть немцев. Ведь именно этот фронт должен наносить главный удар.Немцы не должны этого понять. Фронт и так уже располагал такими силами, чтоказалось: он в любом случае отразит удар. В направлении Западного фронта неожидали сильного удара, особенно теми силами, которыми располагали немцы (ведьбыла выявлена далеко не вся группировка). Тем не менее 15 июня началась выдачабоеприпасов в войсках приграничных военных округов. В июне в армии былиотменены отпуска. Впрочем, все это могло быть уже начальной фазойсосредоточения советских сил вторжения. 19 июня Тимошенко приказалзамаскировать военные объекты (эта мера была запоздалой, так как немцы ужепровели фотографирование советской территории). Флоты были приведены в боевуюготовность номер 2. В это время было уже очевидно, что германская армия опаснососредотачивается у самой границы. Разведка Прибалтийского военного округадокладывала 20 июня: «Немецкие войска продолжают выдвигаться непосредственно кгранице, одновременно подтягивают новые части в погранзону из глубины». Что-тоне сходилось. Все «контрольные показатели» были в норме, Гитлер был явно неготов к серьезной войне, и вдруг одна из «контрольных лампочек» загореласькрасным светом. Недостаточная, по мнению Сталина и его генералов, группировканемцев стала выдвигаться для удара. Советская военная машина еще не былаполностью готова к выполнению своего плана, так как прежде казалось, что наподготовку есть еще два-три месяца. Теперь предстояло отражать удар тем, чтособрали. Но и это были немалые силы. Оставалась надежда, что Гитлер «блефует» иу Сталина еще есть время. Важно было быть предельно осторожными, чтобы невыдать задуманную Сталиным комбинацию. Отсюда — многочисленные предупреждения онеобходимости «избегать провокаций». На всякий случай приграничные дивизии былиоттянуты от границы. Каждая неделя выигранного времени позволяла в ускоренномпорядке собирать ударные группировки в соответствии с первоначально намеченнымпланом. Тимошенко говорил Мерецкову 21 июня: «Выиграть время во что бы то нистало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется завтра.Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась… Неподдаваться на провокации… Не плыть по течению, а контролировать события,подчинять их себе, направлять их в нужное русло, заставлять служитьвыработанной у нас концепции». Если Сталин и Тимошенко понимают, что СССР неготов к войне и не будет готов в 1941 г., то как промедление на месяц и неделюможет помочь «выработанной у нас концепции»? А вот если готовится упреждающийудар по сосредоточенной немецкой группировке, все встает на свои места. Немцынепонятным образом подготовились к удару быстрее, чем ожидалось. Нужно ещечуть-чуть времени, чтобы в ускоренном порядке достроить «нужное русло», чтобынаправить по нему ход событий.
СОСЛАГАТЕЛЬНОЕНАКЛОНЕНИЕ
Вновьи вновь историческое сознание возвращается к вопросу: а можно ли былопредотвратить трагедию советско-германской войны? Если бы Сталин действительнопытался предотвратить войну, что бы ему следовало делать? Окружить странулиниями дотов и минных полей? Если бы Гитлер обнаружил, что западная границаСССР стала непроходимой, он, может быть, отложил бы удар до лучших времен. Ноон не отказался бы от него. Потому что принципы мироустройства нацистов икоммунистов были несовместимы. Или господство национально-расовой элиты над«неполноценными» народами, или господство коммунистического центра надоднородной массой «трудящихся». Если бы Сталин отдал Гитлеру на откуп правовыбора времени решительной схватки, то СССР стал бы последней страной Евразии,которая была бы порабощена нацистами. Выстроить «линию Сталина» вдоль всехграниц СССР было бы невозможно, как и противостоять вторжению со всех сторонГермании, Японии и их союзников, опирающихся на ресурсы всего Старого Света.
УСталина был и другой путь оттянуть разгром — стать гитлеровским сателлитом.Принять план завоевания британских колоний, начать войну с Великобританией(естественно, под общим руководством фюрера), увязнуть в Азиатской кампании.Ради самосохранения пришлось бы пересмотреть свою идеологию, добавив«национал-» и убрав коммунизм. Впрочем, это тоже не гарантировало от «ночидлинных ножей», если бы фюрер заподозрил, что вассал не вполне надежен. Ивнезапному удару с Запада нечего было бы противопоставить, так как силы КраснойАрмии были бы заняты на юге.
Можнопонять Сталина, который противопоставил таким «оборонительным» стратегиям болеегибкую политику подготовки к наступлению. Программа перевооружения и подготовкиВооруженных Сил СССР показывает, что Сталин предпочел бы нанести удар поГитлеру в 1942 г. Но обстановка менялась, Гитлер не стал ждать оптимальных дляСталина сроков. И Сталину пришлось действовать теми средствами, которые у негобыли. Так и возникла идея «подловить» Гитлера в момент сосредоточения еговойск, нанести «упреждающий удар». Идея, находящаяся на стыке оборонительной инаступательной стратегии. Если Гитлер начнет развертывание войск настратегических направлениях, которые свидетельствуют о его готовности начатьвойну, мы тоже сосредоточимся, ударим, рассечем, разобьем. Если Гитлер покакой-то причине опять передумает… Что же, обратной дороги нет. Войска немогут ходить по стране туда-сюда, перенапрягая транспортную сеть и всюэкономику. Сосредоточим максимально возможные силы к концу лета и ударим всеравно. Агрессия? Пускай. Понятие агрессии, как объяснил Молотов в 1939 г., сначалом европейской войны диалектически изменилось. После Мюнхенского сговорапредотвратить поход Германии на восток все равно было нельзя. В случаеуспешного первого удара против сосредотачивающихся немецких войск (или,наоборот, на время отвлекающихся от советского направления) есть шанс выигратьнеизбежную войну до того, как капитулирует Великобритания и в США снова победитизоляционизм.
Такчто если бы Гитлер предпочел более реалистичный вариант нападения на СССР исосредоточил против СССР группировку, которую Сталин счел бы опасной, тоКрасная Армия нанесла бы сокрушительный удар. И если бы Гитлер снова передумали перенес сроки войны на 1942 г., то в августе — сентябре советско-германскаявойна началась бы уже с нападения СССР на Германию.
Висторической публицистике сложился образ Сталина как некоего гения злодейства,который создает дьявольские планы, предполагающие уничтожение всех врагов иобидчиков, их родственников и друзей, даже если они одновременно были идрузьями самого Сталина. При таком взгляде на Сталина он предстает пророком,который заранее может предугадывать ход событий на десятилетия вперед.Получается тот же культ личности Сталина, только окрашенный в мрачные тона.
Сталин хотя и выстраивал планы, как любой политик, но оченьчасто действовал по ситуации. Это характерно и для его внешней политики, и дляборьбы за власть в партии. Ситуационизм Сталина часто граничил с авантюризмом,реакции на «структуру момента» были решительны и разрушительны, поскольку вождьне считался с соображениями гуманности. Но мотивы Сталина нельзя понять, еслине считаться с обстановкой, которая вела вождя (чаще, чем он ее). При этомСталин реагировал на опасные ситуации, по-своему логично просчитывая ходы икомбинации, что помогало ему находить решения, оптимальные с точки зренияборьбы за власть. Логичный игрок, Сталин проиграл ситуацию 1941 г. интуитивистуГитлеру, который пренебрег законами логики и расчетами. Но интуиция — плохойсоветчик в долгосрочной игре. Выиграв партию летом 1941 г., Гитлер проигралсудьбу Третьего рейха и собственную жизнь.
Чтолежало на другой чаше исторических весов? Каковы могли быть результаты «войныСталина», если бы удалось начать «упреждающий удар» так, как планировалось? В.Суворов рисует картину советского блицкрига. Немецкие танковые дивизии ещетолько перебрасываются, группы армий не сосредоточены. Немецкая авиациязастигнута врасплох и понесла значительные потери. Советские механизированныекорпуса вошли в прорыв. Орды танков БТ вырвались на автострады и едут наБерлин. Советские парашютисты высаживаются в тылу врага, перехватывают вместе сгорными дивизиями линии снабжения Германии из Румынии. Военная машина Германии,оставшись без горючего, останавливается. Советские танки входят в Берлин.Советские самолеты уже везут десантников в столицы Европы и покоренных Европойколоний. В конце концов последняя страна мира становится союзной республикойСССР.
Ксожалению или к счастью, но история не развивается столь прямолинейно. Как мыуже упоминали, в 1944 г. Советская Армия захватила-таки Румынию, но войнапродолжалась. Да, конечно, первый удар по сосредоточенному на границе Вермахтубыл бы сокрушительным. Но не всесокрушающим. И после десятков поражений в 1944г. Вермахт сохранял боеспособность.
Болеереалистичный взгляд на возможный исход советского вторжения предлагает М.И.Мельтюхов, который полагает, что поход на Берлин не был бы «прогулкой». Но и онсчитает, что «наименее благоприятным результатом наступления советских войскмогла бы стать стабилизация фронта по рекам Нарев и Висла — т. е. примерно там,где советско-германский фронт стабилизировался в конце 1944 г.». Финал этогосценария, по сути, отличается от картины, нарисованной Суворовым, толькоэмоциональной окраской. Если для автора сценария «Ледокола» создание мировойтоталитарной империи — нечто ужасное, что-то вроде антиутопии Д. Орвела «1984»,то М. И. Мельтюхов предпочитает оптимистические краски: «Разгром Германии исоветизация Европы позволяли Москве использовать ее научно-техническийпотенциал, открывали дорогу к «справедливому социальному переустройству»европейских колоний в Азии и Африке. Созданный в рамках Старого Светасоциалистический лагерь контролировал бы большую часть ресурсов Земли. Соответственно,даже если бы Новый Свет и не был захвачен, он, скорее всего, вряд ли смог бызначительно превзойти Старый по уровню жизни. В результате там сохранялось бызначительное количество недовольных, с надеждой смотревших на помощь из-заокеана. В случае же полного охвата Земли социалистической системой была быполностью реализована сформулированная в либеральной европейской традициизадача создания единого государства Человечества. Это, в свою очередь,позволяло создать достаточно стабильную социальную систему и давало бы большиевозможности для развития». «Значительные возможности для развития» дает любойвариант истории планеты, далеко не только воплощение в жизнь марксистскогоидеала централизованного человечества, развивающегося по единому плану. Планетарнаябюрократия порождала бы куда больше неразберихи и противоречий, чем дажесоветская, затрудняя развитие Старого Света, несмотря на весь еенаучно-технический потенциал. Нетрудно предугадать, что распад этой империистал бы главным сюжетом человеческой истории, если бы коммунистическое движениедостигло своих военно-политических целей раньше, чем возникли предпосылки дляразвития в мировом масштабе социальных отношений, сколько-нибудь напоминающихкоммунистические. А в XX веке эти предпосылки еще не возникли.
Такчто оставим глобалистские мечты о создании единого человечества военным путем.Мог бы Сталин, нанеся упреждающий удар летом 1941 г., достичь успехов на уровне1944 г.?
Б.В.Соколов категорически возражает. Он считает, что советские войска двигались быв два раза медленнее, чем планировалось, а летчики из-за неопытности сбрасывалибы бомбы в чистом поле, что позволило бы Люфтваффе захватить господство ввоздухе. Это допущение сделано на основе опыта первых месяцев ВеликойОтечественной войны, когда внезапный удар уже позволил немцам получитьгосподство в воздухе. Плохая подготовка советских летчиков ни при чем. Ихготовили в ускоренном темпе и в 1943 г., но господство в воздухе немцы всеравно потеряли, и советские бомбы летели тогда далеко не только мимо цели.
Новернемся к сценарию Б.В. Соколова. В соответствии с ним, стоило Жуковууглубиться в немецкую территорию на 50 км, ему уже пришлось бы ввести в делосилы второго стратегического эшелона (немцы, знамо дело, без танков и смифическим превосходством в воздухе, сражаются лучше, чем даже в первые месяцыВеликой Отечественной). Тут Соколов и наносит Жукову удар во фланг и тыл силамитанковых групп Гота, Гудериана и Клейста, которые преспокойно, будто и войнынет, разгружаются, где им надо, и смело атакуют недотепу Жукова. «Далее событияразвиваются примерно так же, как они происходили в действительности послегерманского нападения на СССР 22 июня 1941 г.».
Всекрайне спорные допущения Б.В. Соколова вытекают из одного постулата: «Армия, несумевшая должным образом организовать оборону, не имела шансов на успех и внаступлении». Ключевые слова здесь — «не сумевшая». Готовила оборону, да несмогла. Но готовила ли? Б.В. Соколов горячо поддерживает В. Суворова в егомысли о подготовке Советским Союзом наступательной войны. Следовательно, онпризнает, что группировка советских войск была наступательной, оборону набольшинстве направлений Красная Армия не готовила. Так что слова «не сумевшая»,как и все вытекающие из этого логические цепочки, говорят лишь о непониманииразницы между наступательной и оборонительной стратегиями начала войны.
Все-такиот того, кто наносит первый удар, зависит слишком многое, чтобы игнорироватьэтот фактор. Поэтому согласимся с М.И. Мельтюховым в том, что рубежи 1944 г.были вполне достижи■мы уже в 1941г. в случае «упреждающего удара». Но вот дальнейший рывок на Берлин — подвопросом. Во-первых, Советская армия еще не имеет опыта, который она приобрелав 1941 —1944 гг., и, следовательно, менее эффективна и в наступлении, и вобороне против немецких контрударов. А они были чувствительными и в 1944 — 1945гг. Во-вторых, нет второго фронта. Американские войска еще не высадились даже вБритании. Но Черчилль может развивать действия на материке со стороны «мягкогоподбрюшья Европы», занимая скромным количеством дивизий Балканы, откуда отводятсвои войска немцы. Шансы Сталина в этих условиях захватить всю Европу не выше,чем в 1944 г. Положение Германии не столь безнадежно. Вполне естественныеопасения Черчилля допустить господство Сталина в Европе могли склонить его ксепаратным переговорам с Гитлером, что, в свою очередь, могло способствовать иготовности Сталина к выгодному миру, особенно после крепких контрударовВермахта. В случае взаимной неуступчивости Черчилля и Гитлера Рузвельт получилбы время для того, чтобы вмешаться в европейскую войну. В этом случае неизбеженбыл бы принципиально тот же исход дела, что и в 1945 г. — раздел Европы междуЗападом и «социалистическим содружеством», хотя конфигурация раздела могла быбыть иной. Но очевидно, что если бы первый удар нанес Сталин, то количествожертв и разрушений, которые принесла человечеству Вторая мировая война, было быменьшим. Да и сама война была бы короче.
Сталиношибался, когда не верил, что Гитлер может попытаться осуществить летом 1941 г.блицкриг с целью полного уничтожения СССР. Достижение этой цели казалосьневероятным. Был ли у Гитлера шанс разгромить СССР до зимы 1941 г.? Известно,что, подойдя к Москве, Вермахт уже выдохся. Но и советские резервы, которыепозволили нанести сильный контрудар, были сформированы кдекаб-рю 1941 г. Вконце ноября — начале декабря ситуация висела на волоске. В таких условияхбольшую роль имели такие факторы, как наступление осенней распутицы, котороезамедлило движение немецкой техники, а затем — морозы. Если бы война началасьна месяц раньше, это увеличило бы шансы Гитлера. Но если бы Гитлер сохранилпрежнее намерение начать войну в середине мая, ему пришлось бы отказаться отнаступления на Балканах. Это значит, что в разгар войны с СССР британцы игреки, при возможной поддержке югославов, могли бы развернуть наступлениепротив лишенной надежной защиты Румынии. Это было весьма серьезной угрозой.Пришлось бы перебрасывать силы, жизненно необходимые на Восточном фронте, вРумынию. Это снизило бы шансы Гитлера дойти до Москвы. Только заключениегермано-британского мира, которого так опасались в Москве, теоретически моглобы дать Гитлеру возможность дойти до советской столицы не в ноябре, а воктябре. Но и падение Москвы в ноябре 1941 г. еще не означало распада СССР,хотя и делало ситуацию более тяжелой. Резервная столица была готова вКуйбышеве. К тому же в случае, если бы военная тревога мая 1941 г. сразузакончилась бы войной, группировка советских войск не была бы выдвинута к самойгранице, в большей степени соответствовала бы задачам обороны, что как минимумпомогло бы сохранить от немедленного разгрома Западный фронт. А это, в своюочередь, опять делало проблематичной победу Гитлера до ноября 1941 г. При всехвозможных вариантах развития событий положение Гитлера после нападения на СССРбыло безысходным. Собственно, безысходным это положение стало во время майскойвоенной тревоги 1941 г., когда Сталин начал необратимое выдвижение КраснойАрмии к западным границам.
22ИЮНЯ
Можноли было с той полусобранной военной машиной, которую имел Сталин на 22 июня1941 г. (а не, скажем, на 22 августа, когда ее детали были бы доставлены внужные места и худо ли бедно подогнаны друг к другу), задержать противникаменьшей кровью? С этими командирами, с этими солдатами, с этими изначальнымипросчетами в оценке оперативных планов противника.
Сначалаавантюра Гитлера скорее удивила, чем шокировала советских лидеров. Немцынанесли какой-то неправильный удар. Тем хуже для них. Уже в ночь на 22 июня ввойска была передана директива Наркома обороны, которая предписывала занятьогневые точки укрепленных районов, привести в боевую готовность войска и ПВО.Некоторые части не успели получить эту директиву. Но, учитывая военныеприготовления июня, первый удар немцев был неожиданным скорее не сам по себе —неожиданным был его массированный характер и направления главных ударов, гдепротивником был создан подавляющий перевес. Если бы война началась, как нафранцузском фронте, неторопливо, то советское командование имело бы хотя быминимум времени, чтобы подтянуть к границе мехкорпуса, до-собрать ударныймеханизм, нацеленный на Краков, где был создан перевес в пользу РККА. А теперьнужно было парировать сильные удары Вермахта, когда твои части разбросаны наразных расстояниях от мест прорыва. Эта разбросанность создала у немецкихгенералов впечатление о глубокой эшелонированности приграничной группировкисоветских войск. «22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубокоэшелонированы, что при таком их расположении они были готовы только для веденияобороны», — вспоминал Э. Манштейн. Создавалось впечатление, что в приграничныхокругах советское командование заранее выстроило несколько эшелонов,рассчитывая на жесткую оборону у самой границы. Это подтвердило предположениенемцев, что Красная Армия не готовилась к наступлению в 1941 г. и чтодостаточно разгромить многоэшелони-рованную оборону у границы, чтобы выйти наоперативный простор вплоть до самой Москвы. В действительности«многоэшелонирован-ное» расположение советских войск было вызвано тем, что онибыли застигнуты в движении, место и время вступления в бой определялось некаким-то планом, а тем, где застала дивизию война и сколько ей нужно времени,чтобы дойти до ближайшего немецкого прорыва. А в это время новый эшелон РККАвыстраивался в районе Могилева. И это несло плану «Барбаросса» смертельнуюугрозу, потому что он был рассчитан на разгром основных сил Красной Армии вприграничном сражении.
Есликомандованию Вермахта понадобится месяц, чтобы понять свою ошибку, то советскоекомандование заблуждалось по поводу происходящего всего три дня. Но это былисамые важные дни.
Событияразворачивались невероятным образом, опровергая все столь логичные расчетыСталина. Микоян вспоминал: «Когда на рассвете 22 июня война все-такиразразилась, мы, члены Политбюро ЦК, сразу же собрались в Кремлевском кабинетеСталина. Он выглядел очень подавленным, потрясенным». Но на что рассчитываетГитлер? Как собирается действовать? В обстановке неопределенности советскоеруководство пыталось действовать по намеченному плану, хотя силы для этого небыли собраны. Утром была выпущена директива Наркома обороны № 2, в которойпредлагалось разгромить противника, вторгшегося на территорию СССР. В это времяв Москве еще сохранялась иллюзия, что противник атакует относительно небольшимисилами с двух основных направлений и советская приграничная группировка имеетперевес. Переходить на территорию противника пока было признанонецелесообразным — а вдруг Гитлер решил спровоцировать советский удар, покаСталин не завершил приготовлений. Для наступления на Москву у Гитлера, конечно,нет сил. Но обескровить советский контрудар Вермахт вполне в состоянии —советская разведка постоянно фиксировала оборонительные приготовления немцевнакануне войны. Но к вечеру 22 июня стало ясно, что Гитлер замыслил не хитруюпровокацию, а наступление. Поэтому вечером 22 июня была принята директива № 3,которая предписывала переход в контрнаступление. План 15 мая должен был бытьприведен в действие, несмотря на срыв сроков. От Западного фронта требовалосьокружить Сувалкинскую группировку противника и 24 июня войти в Сувалки. Такжепредполагалось разгромить и люблинскую группировку врага. Если бы немецкиегруппировки были сосредоточены только в Сувалках и Люблине, это было бы нехудшее решение. Но в тыл Западному фронту, парировавшему удар с северо-запада,выходил танковый клин из района Бреста. Считалось, что здесь удар будет легкоотразить, танковую массу некоторое время не замечали, потому что с точки зрениянаступления по ожидаемому варианту стратегических «клещей» малые «клещи» вцентре фронта были невероятны. И парировать удар через Брест не удалось.Оставив в тылу героический гарнизон Брестской крепости, окруженный относительнонебольшими силами, танковая армада и войска группы армий «Центр» устремились непросто на Барановичи, а на Минск и Смоленск.
A.M. Соколов,обобщая сообщения оперативных сводок Генштаба за 22 июня, пишет: «На основаниидонесений фронтов нарком обороны и начальник Генерального штаба сделали заключение,что в основном бои ведутся вблизи границы, а самые крупные группировкипротивника — это сувалкинская и люблинская, именно от их действий и будетзависеть дальнейший ход сражений. Мощную немецкую группировку, наносившую удариз района Бреста, советское Главное Командование из-за дезориентирующихдокладов штаба Западного фронта явно недооценивало...». Конечно, во всемвиноват штаб Западного фронта. Это еще в июле 1941 г. установил НКВД, за что ирасстрелял начальника штаба Климовских вместе с командующим Павловым. Но вотнеувязочка: уже 22 июня на Западный фронт прибыла самая большая группапредставителей Сталина во главе с заместителями наркома обороны Шапошниковым иКуликом. И даже мудрейший Шапошников не заметил опасного удара от Бреста. Аведь именно этот удар и обеспечил окружение Западного фронта — самой по себесувалкинской группировке это было не по силам.
Ударнемцев такой силы в районе Бреста означал невиданное распыление сил, отвлечениеих от «главных» направлений — северного и южного. Только через три дня Сталинпонял, что речь идет не о Прибалтике и Украине, а о самом существовании СССР, оМоскве.
22июня Западный фронт нанес контрудар на Гродно по Сувалкинской группировкепротивника. На других направлениях Красная Армия тоже пыталась наступать. Так,23 июня Пинская флотилия и 75-я дивизия нанесли успешный удар по немецкомуармейскому корпусу. Но в условиях прорыва немцев на нескольких направленияхтакие успехи нельзя было развить, не оказавшись в мешке.
ВЫИГРАТЬВРЕМЯ
Когда25 июня ситуация прояснилась, был разрешен отход Западному фронту. В этот жедень было принято решение о создании стратегического оборонительного рубежа налинии Могилев — Витебск — Орша. 28 июня кольцо окружения вокруг Западногофронта замкнулось у Минска (но не у Смоленска, как планировалось по«Барбароссе»). К 8 июля остатки фронта были уничтожены. Уже 3 июля Гальдерписал: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных силрусской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена… Когда мыфорсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгромевооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника егопромышленные районы и не дать ему возможности, используя гигантскую мощь своейиндустрии и неисчерпаемые людские резервы, создать новые вооруженные силы».Может быть, так бы оно и было, если бы коммунистический режим не начал готовить«новую армию» еще до начала войны. Так что теперь она выходила на линиюверхнего течения Днепра.
До28 июня советские войска удерживали Львовский выступ, с которого планировалосьнаносить упреждающий удар. И он был бы нанесен, если бы не разгром Западногофронта, который делал наступление невозможным. Красная Армия оставила Львов и впорядке стала отходить к Киеву. В образовавшемся на день вакууме украинскиенационалисты провозгласили самостийную республику. Но в этих условиях заметная«третья сила» была невозможна, и подошедшие германские войска разогналиправительство своих союзников.
Принципиальноерешение о переходе к стратегической обороне не означало отказа от контрударов.Как правило, они были неудачны, советские войска несли большие потери, попадалив окружение. Стоило ли наносить контрудары, или они были продуктом сталинскойглупости?
Когдакомандование Юго-Западного фронта обсуждало линию дальнейшего поведения,начальник штаба фронта Пуркаев предложил перейти к обороне, вместо того чтобынаносить контрудары. Историки спорят: может быть, решение о переходе к оборонебыло оптимальным в тех условиях и неудачи Красной Армии вызваны стремлениемнаносить контрудары? Почему контрудары были малоэффективными, и можно ли былообойтись без них? Сама по себе Красная Армия не была уж совсем беспомощной.Так, например, 30 июня советские войска отбили только что занятую немцами Ригу,обеспечив планомерный отход войск Северо-Западного фронта. Но первый ударнемцев привел к цепи необратимых последствий, катастрофических для РККА. Первымударом немцам удалось накрыть 668 самолетов, сосредоточенных на аэродромахнедалеко от границы. После этого немцы захватили господство в воздухе, и планСталина «.расчистить» путь своим тихоходным машинам с помощью новейших «мигов»и «яков» провалился. В первые же дни немцы сбили еще 222 самолета.
Немецкоегосподство в воздухе затруднило переброску к месту боев горючего, боеприпасов изапчастей, эвакуацию поврежденной и вышедшей из строя техники. Хотя запасывсего этого были велики, они располагались вблизи границы, но не там, гдепрорвались немцы и закипели решающие сражения. Инициатива в нанесении ударадала немцам и здесь очень много. В руки наступающих немецких частей попадализапасы, у наступающих сохранялась возможность ремонта своей техники, в то времякак советские поврежденные, сломавшиеся и оставшиеся без горючего танкипопадали к противнику. Войскам приходилось маневрировать в незапланированныхнаправлениях, что выматывало их еще до вступления в бой, приводило к потерям втехнике, нарушало проводную связь. Радиосвязь в войсках была, но внедостаточном количестве. К тому же ей советские командиры не очень доверяли,так как во время «зимней войны» финны прослушивали советский эфир. Так чторадиосвязь считалась «опасной» в этом отношении.
Огромныепотери несла техника. Б.Н. Петров считает, что «низкую эффективностьиспользования мехкорпусов нельзя объяснить внезапностью нападения противника,так как они составляли второй эшелон армии прикрытия и не попали под первыйудар его группировки». Но все дело в том, что внезапность нападения сказаласьна всей военной машине, а не только на ее авангарде. Прежде всего это касаетсягосподства немцев в воздухе и перемещений советских танков в тылу до ихвступления в бой. Первый из этих факторов приводил к ударам «растопыреннымипальцами»: «Вместо того чтобы наносить массированные удары по врагу, танковымкомандирам предписывалось «действовать… небольшими колоннами, чтобырассредоточить авиацию противника». К тому же удар наносился вслепую, так как унемцев была воздушная разведка, а у РККА почти не было.
Дело было в том, кто выбирает место и время сражения. Летом 1941 г.инициативой владели немцы, и советским танкам приходилось проделыватьневообразимые маршброски перед тем, как вступить в бой. Странным образом Б.В.Соколов доказывает «низкий уровень подготовки» танкистов, приводя воспоминаниякомандира 8-го мехкорпуса Д. Рябышева о том, что корпус 22—26 июня проделал500-километровый марш «без соблюдения элементарных уставных требованийобслуживания материальной части», что привело к выходу из строя почти половинытехники. Вот и главное объяснение неудач мехкорпусов: если бы свежие мехкорпусабыли сосредоточены в месте главного удара у границы и ударили бы первыми — онимогли бы сражаться и за сотни километров в глубине территории врага. А теперьиное. Место решающего сражения определяется действиями Вермахта. 24 июняудалось собрать хоть какие-то силы, начать контрудар, толком не ведая, гдепродвигается противник (не наше господство в воздухе). А измученный 8-ймехкорпус подошел только 26 июня. Тут бы и танкисты с «высоким уровнемподготовки» не добились блестящих успехов. Это касается и немцев: «Когдапротивник после успешного наступления в приграничных боях был остановлен наЛужском рубеже, то оказалось, что немецкая танковая группа потеряла до 50процентов своей материальной части». Тоже, видимо, из-за нарушения«элементарных уставных требований». Война все-таки, а не парад. 30 июля Гальдеротмечал: «Танковые соединения следует отвести с фронта для ремонта ипополнения». Но к этому времени они уже одержали важные победы. Кто наноситудар, получает фору.
ПодРовно 25 июня — 2 июля контрудар Юго-Западного фронта задержал наступлениенемцев на 8 дней. Всего восемь дней — четверть решающего месяца. В.В. Бешановзадает риторический вопрос: «Разве стоили такого моря крови такие мизерныерезультаты? Не лучше ли было избрать другой план действий, хотя бы генералаПуркаева?» План Пуркаева — переход к обороне без контрударов. Но группировкаЮго-Западного фронта была органически не готова к обороне. Там, где в атакупошли советские мехкорпуса, не было подготовленных оборонительных рубежей. Переходк обороне означал сохранение в руках противника инициативы во всей полноте.Почему этот план мог привести к лучшим последствиям и меньшим потерям, чемконтрудары, — непонятно. Как показывает опыт оборонительных операций, включаяСмоленскую и Вяземскую, оборонялась РККА еще хуже, чем наносила контрудары. Вобеих ситуациях потери были очень велики. Так что вопрос В.В. Бешановаприходится переформулировать: стоила ли задержка противника на 8 дней такогоморя крови? Поскольку замысел «Барбароссы» на южном фланге заключался вотсечении основных сил Юго-Западного фронта от
Днепра,эти восемь дней имели принципиальное значение. Стоил ли срыв плана «Барбаросса»на одном из направлений моря крови? Стоила ли победа над Гитлером моря крови?
Конечно,лучше, когда потерь меньше или когда их нет вовсе. Немцы умели воевать, экономясилы. Советские командиры — нет. Но ставка была больше, чем жизнь.
Б.В.Соколов считает, что положение мог спасти немедленный отход на линию Днепра подприкрытием сильных арьергардов. Собственно, отход происходил, только «сильныеарьергарды» окружались, а дороги были забиты. Возникавшие пробки-попадали подбомбежки. Еще более стремительный отход лишь усугубил бы хаос на дорогах. Приэтом отход за Днепр был оправдан только на юге, где Днепр широк. В центре, гдепроизошел главный прорыв, Днепр не мог задержать противника (что подтвердилоСмоленское сражение).
Стремительныйотход РККА в условиях, сложившихся летом 1941 г., был бы трагической ошибкой,которая дала бы Гитлеру единственный шанс на победу — оказаться около Москвы воктябре. Сталин не дал Гитлеру этого шанса, пожертвовав частью армии, чтобызадержать врага в его продвижении настолько, насколько возможно. Решающейоказалась задержка немецкого наступления на месяц. А значит, и 8 дней — немизерный результат.
УСталина была полусобранная наступательная военная машина. У него не быловремени переделывать эту машину в оборонительную. Пришлось применятьнаступательные методы (контрудары), жертвуя жизнями ради главного — выигрыватьвремя, необходимое для перестройки военной машины. Ход военных действий в 1941г. непосредственно вытекал из краха логичной стратегии Сталина. Теперь нужнабыла новая стратегия — выигрывать время. Чтобы пожать плоды авантюризмаГитлера, Советскому Союзу нужен был лишний месяц. Нужно было выиграть этотмесяц, чтобы немцы подошли к Москве позднее, сначала в распутицу, а затем вморозы. Чтобы эвакуировать и снова запустить оборонные заводы. Чтобы собрать иподтянуть резервы. Тогда Москва не падет, и тогда Гитлер не сможет выигратьвойну.
СССРполучил этот лишний месяц. Он оплачен жизнями миллионов людей. Но это была ценапобеды в той же степени, как и миллионы, павшие в более поздних победныхсражениях.

Выводы
Итак,в тяжелой обстановке 1940—1941 гг., когда СССР вот-вот мог остаться с Германиейодин на один, советское руководство решило построить «капкан» для Гитлера,нанеся по Германии удар либо в момент сосредоточения немецких войск противСССР, либо в момент начала операции против Великобритании. Ни того ни другого к22 июня не произошло. Сталин и егополководцы считали, что «зверь» еще не зашел в приготовленный для него«капкан», еще не время нажимать спусковой механизм. До 22 июня Сталин боялся«спугнуть» Гитлера, заманивая его в ловушку. До последнего момента Сталинсчитал, что агрессор Гитлер еще не готов к удару. Суть ошибки Сталина (а с ним— всего советского военного руководства без заметных исключений) заключалась нев том, что он не ожидал нападения Германии в 1941 г., и не в том, что он неуспел подготовиться, опоздав на несколько дней. Суть ошибки заключается в том,что Сталин и советское военное руководство неправильно оценили стратегию войны,которую задумал Гитлер. Сталин исходил из того, что Гитлер будет вести войнупротив СССР, которую в принципе можно выиграть, он не верил, что Гитлер решитсяна «блицкриг». Из этого вытекает и недооценка угрозы центру советского фронта,и сам план упреждающего удара, который был ловушкой, рассчитанной на«грамотного» противника. Но Гитлер был неграмотным противником, он бросил ватаку меньшие силы, чем, с точки зрения Сталина, было необходимо для войныпротив СССР. Он решил сразу наступать на Москву, и, соответственно, главныйудар пришелся в центре, где Советская Армия готовилась не к обороне, а кнаступлению. Гитлер ударил тогда, когда не были соблюдены ключевые параметры,по которым советское руководство оценивало угрозу. Если бы Гитлер готовился квойне, которую «можно было бы выиграть», он бы попал в капкан «упреждающегоудара».