СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ КАК ОБЪЕКТНАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
1.1 Теоретические основы изучения феномена«языковая личность»
1.2 Структура языковой личности. Прагматическийуровень
1.3 Терминологический аппарат лингвокогнитивногои прагматического уровней языковой личности
Выводы по главе1
ГЛАВА 2. ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙЛИЧНОСТИ Д.И. СТАХЕЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ОБНОВЛЕННЫЙ ХРАМ»)
2.1 Лексико-семантические поле концептахрам и языковые способы его реализации
2.2 Структура лексико-семантического поляконцепта душа и языковые способы его репрезентации
2.3 Концепт деньги, его лексико-семантическиеполе и языковые способы его актуализации
Выводы по главе 2
ГЛАВА 3. ПРАГМАТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙЛИЧНОСТИ Д.И. СТАХЕЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ОБНОВЛЕННЫЙ ХРАМ»)
3.1 Прецедентныетексты как основа прагматического уровня языковой личности Д.И. Стахеева
3.2 Языковыеспособы реализации прецедентных текстов в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм»
Выводы по главе3
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
В системе научного лингвистическогознания особенно перспективной становится проблема языкового сознания личности, определяющаяспецифику языковой картины мира, концептосферу в целом, индивидуальной (авторской)– в частности. Поэтому разработка теории языковой личности (далее – ЯЛ) являетсяодной из актуальных задач современного языкознания. Сегодня в лингвистической научнойпарадигме имеется ряд работ, посвященных проблеме ЯЛ, формам ее существования. Средиих достаточно большого числа особенно значимыми можно назвать несколько, которыеисследуют данный языковой феномен с точки зрения разных подходов: теоретико-методологического[Богин 1984; Караулов 1987]; лексикографического [Лютикова 2000]; лингвокогнитивного[Богомолов 2005, Осипова 2005]; психолингвистического [Пушкин 1990; Седов 2004];социолингвистического [Крысин 1976, 2004]. Отметим, что источниками исследованияявляются созданные индивидом устные и письменные тексты. Во многих научных трудахпредпринят анализ языка личностей исторических деятелей, ученых, поэтов, прозаиков,литературных персонажей. В частности, объектом исследования являлись языковые личностиперсонажа в прозе А.П. Чехова [Трещалина 1998], В.В. Виноградова [Федорченко 2002],Ивана Грозного [Попова 2004], Ф.М. Достоевского [Залогина 2004], Б.Акунина [Менькова2004], Константина Левина [Богомолов 2005], А.П. Степанова [Бурмакина 2007] и др.Актуальность подобного рода работ обусловлена стремлением воссоздать относительноцелостную индивидуальную языковую картину мира личности прошлых эпох или современности,необходимостью глубже познать их внутреннюю организацию, особенности мышления имировосприятия.
Для нас интерес представляет ЯЛ Д.И. Стахеева и языковые способыактуализации ее лингвокогнитивного и прагматического уровней. Несмотря на то, чтотворчество Д.И. Стахеева не стало популярным в нашей стране и его имя не обрелоширокой известности, его произведения, стиль их написания, языковые особенностидостойны внимания не только читателей, но и ученых. Важно отметить, что художественноеи мемуарное наследие Д.И. Стахеева представляет огромный научный интерес для ученыхЕлабужского государственного педагогического университета. В 90-е годы XX века заметно активизируется совместная деятельность университетаи школ г. Елабуги в области историко-филологического образования. Значительным вэтом плане стало внедрение в образовательный процесс национально-регионального компонента.Неслучайно, что в это же время открывается новая страница в жизни университета,связанная с изучением роли купеческой династии Стахеевых в истории России. Продолжаетсякропотливая исследовательская работа профессора Н.М. Валеева по поиску потомковдинастии (многие из которых в настоящее время проживают за рубежом), изучению жизнии творчества яркого ее представителя – Д.И. Стахеева. Этапным событием, но имеющимогромное значение в научно-культурной жизни университета и города, в этом планестали Первые Международные Стахеевские чтения, проведенные в 1990 году (сегодняони проводятся один раз в два года). Именно они обозначили начало нового научногонаправления в отечественной науке по изучению вклада российского купечества в русскуюлитературу, культуру и науку. Материалы Чтений зафиксированы в сборниках, издательствомкоторых занимается Елабужский госпедуниверситет. Тематика научной информации Чтенийохватывает широкий круг вопросов, имеющих отношение к лингвистике, ономастике, литературоведению,философии, истории и культуре России, в частности Елабуги. Интерес к ним поистиневелик, поскольку на Чтения съезжаются ученые, исследователи жизни и творчества Д.И.Стахеева с разных точек земного шара. Так, участие в них приняли потомки известногокупеческого рода Стахеевых из Англии (Т.Браунинг, П.Д. Карсон), Сингапура (М.Стахеев),ученые из Казани (Р.М. Мухаметшин, Р.Р. Салихов, Р.Р. Хайрутдинов), Вятки (З.В.Галлямова), Елабуги (Н.Н. Аникина, Н.М. Валеев, Н.Г. Валеева, С.И. Грахова, А.М.Калимуллин, И.В. Корнилова, И.Е. Крапоткина, И.В. Маслова, М.В. Мельник, Е.Л. Пупышева,А.И. Разживин, Д.А. Салимова, А.А. Уткин, Г.Н. Хабибуллина, Т.А. Юлкина и др.) идругих городов.
Сегодня усилиями преподавателей,аспирантов, студентов ЕГПУ ведется плодотворная работа по исследованию биографическихфактов, выявлению специфики литературного наследия Д.И. Стахеева: курсовые и выпускныеквалификационные работы студентов, диссертационные исследования аспирантов и соискателей,научные статьи и монографии профессорско-преподавательского состава вуза. Это, во-первых,докторские и кандидатские диссертации по специальностям «русская литература» и «русскийязык», в которых рассматриваются некоторые аспекты жизнетворчества и особенностиязыка и стиля Д.И. Стахеева: «Д.И. Стахеев. Судьба и творчество. 1840-1918 гг.»Н.М. Валеева (Москва 1996); «Типология раннего творчества Д.И. Стахеева и С.В. Максимова»С.И. Граховой (Казань 2001); «Духовная жизнь России в романах Д.И. Стахеева 1870-1890гг.» Г.Н. Хабибуллиной (Казань 2007); «Русская антропонимия романического пространстваД.И. Стахеева» Г.Р. Патенко (Кемерово 2007); «Эмоционально-оценочная лексика в текстовомпространстве Д.И. Стахеева» Т.Ю. Колясевой (Кемерово 2008). Во-вторых, монография«Антропонимия романов Д.И. Стахеева», вышедшая в свет 2008 году в соавторстве Д.А.Салимовой и Г.Р. Патенко. В ‑ третьих, научные статьи и доклады на Международныхи Всероссийских конференциях, освещающие новые страницы авторской биографии, особенностипроблематики, языка, стиля, творческой индивидуальности Д.И. Стахеева: С.И. Граховой«К восприятию темы купечества в раннем творчестве Д.И. Стахеева» (Елабуга 2003);Даниловой Ю.Ю. «Имена Д.И.Стахеева и М.И.Цветаевой в системе филологического образования:национально-региональный компонент» (Наб. Челны 2005); Колясевой Т.Ю. «Особенностиупотребления фразеологизмов в произведениях Д.И. Стахеева» (Чебоксары 2007); еёже «Средства выражения эмоциональной оценки в произведениях Д.И. Стахеева» (Москва2007, Елабуга 2008); её же «Стилистически маркированная эмоционально-оценочная лексикав произведениях Д.И. Стахеева» (Москва 2008); Н.Н. Аникиной «Лексемы «храм» и «церковь»в историческом и функциональном аспекте» (Елабуга 2008); М.В. Мельник «Смысл названияромана Д.И. Стахеева «Обновленный храм» (Елабуга 2008); Е.Л. Пупышевой, Л.Р. Матанцевой«Специфика употребления фразеологизмов в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм»(Елабуга 2008); Е.Л. Пупышевой «Категория времени в русском языке: функциональныйаспект (на примере произведений Д.И. Стахеева)» (Нижний Новгород 2007); её же «Спецификаупотребления церковнославянских слов в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм» (Елабуга2003); Д.А. Салимовой «Антропонимы в текстовом пространстве романа Д.И. Стахеева«Избранник сердца» (Казань 2007); её же «Этимологически «говорящие» имена и «говорящие»фамилии в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм» (Елабуга 2008); Д.А. Салимовой,Г.Р. Патенко «Антропонимическое пространство романа Д.И. Стахеева «Обновленный храм»(Тюмень 2007); Л.Б. Бубековой «Выразительный синтаксис прозы Д.И. Стахеева» (Елабуга2008); Т.А. Юлкиной «Из наблюдений над межтекстуальными связями в произведенияхД.И. Стахеева» (Елабуга 2003); её же «Особенности лингвистического выражения категорииавтора в тексте Д.И. Стахеева «Группы и портреты» (Елабуга 2008) и многих др.
Таким образом, актуальностьнастоящей работы обусловлена рядом факторов.
Во-первых, в результате изученияпредшествующего опыта разработки феномена ЯЛ в целом разными учеными отметим, чтообозначенный вопрос, несмотря на достаточно длительную историю его изучения, и сегодняостается открытым и представляет широкое поле для междисциплинарных исследований.
Во-вторых, несмотря на то,что мастерство этого художника слова привлекает к себе пристальное внимание ученых,что творчество, манера, стиль, художественный метод, прием Д.И. Стахеева, идейно-художественноесвоеобразие, проблематика его произведений не раз становились предметом научногоописания, что, наконец, в последнее десятилетие возрос интерес к стахеевским текстамв лингвистическом аспекте, исследование его творческого наследия остается перспективнойзадачей сегодня. Более того, специальные работы, посвященные целостному анализуспецифики языковой личности Д.И. Стахеева, выявлению значимых концептов как храм,душа, деньги, репрезентирующих тезаурус личности, прецедентных текстов как средстввыражения авторской мотивации, способов организации романического пространства ирегуляции читательской деятельности, нами не были обнаружены. Отметим, что даннаяработа также не претендует на полноту анализа обозначенной проблемы, в ней ставитсязадача обобщения имеющихся теоретических сведений, определения значимости концептовв индивидуальной языковой картине мира, классификации прецедентных текстов в романе«Обновленный храм» Д.И. Стахеева, а также способов введения автором последних вткань художественного произведения.
В-третьих, следует отметить,что настоящее исследование осуществляется в рамках программы по изучению литературногои культурно-исторического наследия Прикамья, жизни, творчества и деятельности известныхлюдей, имя которых так или иначе связано с городом Елабугой.
Объектом исследования явилась языковая личность Д.И. Стахеевас позиций лингвокогнитивного и прагматического уровней.
Предметом исследования являются языковые способы репрезентациилингвокогнитивного, прагматического уровней ЯЛ Д.И. Стахеева.
Цель настоящей работы – определить особенности лингвокогнитивногои прагматического уровней структуры ЯЛ Д.И. Стахеева.
Достижению поставленной цели служит решение следующих задач:
– систематизировать основные теоретические положения, связанныес рассмотрением понятий «ЯЛ», «структура ЯЛ», «лингвокогнитивный уровень ЯЛ», «прагматическийуровень ЯЛ», «концепт», «лексико-семантическое поле», «прецедентные тексты», «индивидуальнаяязыковая картина мира» и др.;
– выявить особенности лексико-семантических полей храм, душа,деньги;
– установить способы репрезентации концептов храм, душа, деньгив индивидуальной языковой картине мира ЯЛ Д.И. Стахеева;
– определить характер использования прецедентных текстов в романеД.И. Стахеева «Обновленный храм»;
– классифицировать все обнаруженные прецедентные тексты стахеевскогоромана;
– выявить и описать способы введения прецедентных текстов в текстовоеполе исследуемого произведения.
В решении названных цели и задач в работе применялись следующиеметоды лингвистического исследования:
– метод сплошной выборки при сборе фактического материала, примеровиз романа «Обновленный храм» Д.И. Стахеева;
– статистический метод при выявлении количественных показателейфункционирования концептов и прецедентных текстов в канве стахеевского романа;
– наблюдение с целью классификации прецедентных текстов произведенияД.И. Стахеева;
– контекстуальный анализ с целью выявить особенности функционированияконцептуальных слов и прецедентных текстов в дискурсе Д.И. Стахеева.
Материалом для исследования послужил текст романа Д.И. Стахеева«Обновленный храм». Фактический материал извлекался из следующего источника: Стахеев,Д.И. Духа не угашайте. Избранные произведения / Д.И. Стахеев. – Казань: Тат. кн.изд-во, 1992. – 417 с.
Из данного источника с помощью метода сплошной выборки было выявленоболее 450 лексических единиц, реализующих концепты храм, душа, деньги, 70 прецедентныхтекста, актуализирующих прагматический уровень ЯЛ Д.И. Стахеева.
Научная новизна представленной работы обусловлена с тем, что впервыедля анализа выбрана ЯЛ Д.И. Стахеева. Кроме этого, подробно изучаются ключевые концептытакие как храм, душа, деньги и прецедентные тексты с целью выявления художественныхценностей ЯЛ писателя II половины XIX века.
Теоретическая значимость выпускной квалификационной работы заключаетсяв систематизации и углублении теоретических аспектов, связанных с природой и спецификойдостаточно сложного и многогранного лингвистического явления, как языковая личность,ее структуры, дифференцирующих признаков, способов и средств ее актуализации в художественномтексте.
Практическая ценность данного исследования состоит в том, чтоего материалы и результаты могут быть использованы в работах по лингвистическойперсонологии, в средне-образовательныхшколах на уроках литературы, русского языка, истории для реализации национально-региональногокомпонента и для внеклассного чтения с целью углубленного изучения прозаическогонаследия Д.И. Стахеева. С целью повышения квалификации организовать специальныекурсы по творчеству Д.И. Стахеева. Материалы можно также использовать при разработкекурса «Лингвистический анализ художественного текста» на филологическом факультете,спецкурсов и спецсеминаров, при организации научно-исследовательской работы студентов.Отдельные фрагменты работы могут найти применение в курсе лингвокраеведения, а такжев качестве ценной дополнительной информации как для школьников, студентов и преподавателей,так и для широкого круга читателей, интересующихся историей родного края.
В процессеизучения и описания обозначенной темы мы опирались на предшествующий опыт изученияфеномена ЯЛ, природы концепта как основной единицы лингвокогнитивного уровня, спецификипрецедентных текстов как способа актуализации прагматического уровня ЯЛ автора,особенностей их функционирования в текстовом пространстве в трудах по лингвистическомуанализу художественного текста, в работах, посвященных проблемам исторического иобщего языкознания, лингвостилистики, функциональной семантики, а также в исследованиях,посвященных изучению и описанию лингвостилистических особенностей идиолекта Д.И.Стахеева. Особенно значимыми для нас стали работы В.В. Виноградова, Г.И. Богина,Ю.Н. Караулова, В.И. Карасика, К.Ф. Седова, В.Д. Лютиковой, Ю.С. Степанова, В.А.Масловой, Н.М. Валеева, Д.А. Салимовой, Т.А. Юлкиной, Г.Р. Патенко, Т.Ю. Колясевойи др., которые составили теоретико-методологическую базу данной работы.
С учетом изложенных цели и задач определена структура данногоисследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения. Список использованнойлитературы насчитывает 78 источников.
Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, раскрываетсястепень разработанности проблемы, указывается цель и содержание поставленных задач,формулируются объект и предмет исследования, указываются избранные методы исследования,сообщается, в чем заключается научная новизна, теоретическая значимость и практическаяценность полученных результатов, определяется структура работы.
В первой главе «Языковая личностькак объект научного исследования» определяются теоретические основы изучения феномена«языковая личность», которые нашли непосредственное отражение в работах Ю.Н. Караулова,Г.И. Богина, В.Д. Лютиковой, В.И. Карасика, К.Ф. Седова и др. Во втором параграферассматривается структура ЯЛ и типовые элементы (единицы, отношения, стереотипы),составляющие каждый уровень, в частности, лингвокогнитивный и прагматический.
Во второй главе «Лингвокогнитивныйуровень языковой личности Д.И. Стахеева (на материале романа «Обновленный храм»)»на основе лексикографических источников выявляются семантические поля храм, душа,деньги, которые являются основой для установления индивидуального отражения обозначенныхконцептов в авторской языковой картине мира, а также языковые способы их актуализациив романе Д.И. Стахеева.
В третьей главе «Прагматическийуровень языковой личности Д.И. Стахеева (на материале романа «Обновленный храм»)»рассматриваются прецедентные тексты, реализующие прагматический уровень ЯЛ Д.И.Стахеева, описывается их классификация и выявляются различные способы введения ихв романическое пространство.
В заключении приводятся выводыв соответствии с поставленными целью и задачами, намечаются перспективы дальнейшегоисследования.
Апробация работы. Основныеположения данного исследования были изложены:
1) в докладе на ежегодной(40-й) научной конференции студентов и преподавателей ЕГПУ в апреле 2009 г. «Прецедентныетексты в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм» (к вопросу о прагматическом уровнеязыковой личности автора)»;
2) в докладе на Второй всероссийскойнаучно-практической конференции «В.А. Богородицкий и современные проблемы исследованияи преподавания языков» (28-29 апреля 2009 г., Казань) «Прецедентные тексты как способреализации прагматического уровня языковой личности Д.И. Стахеева», по материаламкоторой предполагается выпуск сборника научных статей;
3) в докладе на Международнойнаучной конференции «Литературный персонаж как форма выражения авторских интенций»(23-25 апреля 2009 г., Астрахань) «Речевая характеристика персонажей в романе Д.И.Стахеева «Обновленный храм»: к вопросу о прецедентных текстах», по результатам которойпредполагается выпуск сборника научных статей в печатном издании и Интернет-версии.
Более того, основные положениянастоящего исследования были изложены в виде научной работы, представленной на конкурснаучно исследовательских работ студентов Елабужского государственного педагогическогоуниверситета в апреле 2009 г., по результатам которого автор работы стал проводимоговнутривузовского конкурса.
ГЛАВА 1. ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬКАК ОБЪЕКТ НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
1.1 Теоретические основы изученияфеномена «языковая личность»
В современной лингвистическойнауке довольно широко представлены попытки осмысления понятия «языковая личность»,определения структуры, классификации ее моделей. Это произошло неслучайно и обусловленотем, что антропоцентризм сегодня является основной характерной чертой парадигмынаучного гуманитарного знания, а познание человека невозможно без изучения языка.
Повышенный интерес к языковойличности нельзя назвать абсолютно новым для русистики, так как внимание к языкуотдельных писателей является её характерной чертой. В связи с этим достаточно назватьизвестные классические труды академика В.В. Виноградова о творчестве Н.В. Гоголя,Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.А. Ахматовой и др. [Виноградов 2003]. Однакопотребность в понятии и рабочем определении «языковой личности» появилась в 80-хгг. XX века. Приоритет в его разработке и использовании принадлежит русской лингвистике,хотя идея исследования существования и функционирования языка в связи с его носителем– человеком – всегда была присуща языкознанию.
Исторические предпосылки возникновениясоответствующей теории можно проследить начиная с XIX века. Вильгельм фон Гумбольдттрактовал язык как «орган внутреннего бытия человека» и как выразитель духа и характеранарода, нации [Гумбольдт 1985: 318]. К понятию «национальный дух народа» В.Гумбольдтотносит следующее: психический склад народа, его образ мыслей, философию, науку,искусство и литературу. Он полагал, что «дух народа» и его язык настолько тесносвязаны, что если существует одно, то другое можно вывести из него. В.Гумбольдтотмечал, что язык является «промежуточным миром», который находится между народоми окружающим его объективным миром. Он считал, что каждый язык описывает вокругнарода круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешьв другой круг. Человек, согласно взглядам В.Гумбольдта, оказывается в своем восприятиимира подчиненным языку, который ведет этого слепца по истории как поводырь. Практическаядеятельность людей подчиняется языку как творцу существующего мира [Гумбольдт 1984:86 – 87]. Ученый считал, что язык есть одновременно и знак, и отражение. Он полагал,что разговаривающие воспринимают один и тот же предмет с разных сторон и вкладываютразличное, индивидуальное содержание в одно и то же слово. Он писал о том, что «никтоне понимает слов совершенно в одном и том же смысле, и мелкие оттенки значений переливаютсяпо всему пространству языка, как круги на воде при падении камня. Поэтому взаимноеразумение между разговаривающими в то же время есть и недоразумение, и согласиев мыслях и чувствах – в то же время и разногласие» [там же: 44]. Главная мысль,которая прослеживается в исследовании В.Гумбольдта заключается в том, что язык определяетотношение человека к объективной действительности, преобразуя внешний мир в собственностьдуха.
Позднее, в 1899 г., И.А. Бодуэнде Куртенэ писал: «Человеческий язык, человеческая речь существует только в мозгу,только в «душе» человека, а основная жизнь языка заключается в ассоциации представленийв самых различных направлениях» [Бодуэн де Куртенэ 2004]. «Бодуэн де Куртенэ, подобноПотебне, устранил из своих исследований литературного языка методы историческогоанализа и историзм как мировоззрение. Его интересовала языковая личность как вместилищесоциально-языковых форм и норм коллектива, как фокус освещения и смешения разныхсоциально языковых категорий» [Виноградов 1980: 61]. Таким образом, можно говорить,что человек является носителем психологических механизмов, которые позволяют совершатькакие-то речевые высказывания, что и послужило причиной появления психолингвистическогоподхода к языку и его носителю.
В сер. XIX века Ф.И. Буслаевв работе «О преподавании отечественного языка» (1867) писал о единстве родного языкаи личности ученика, делал акцент на лингводидактический принцип понятия языковойличности: «Родной язык так сросся с личностью каждого, что учить оному – значитвместе с тем и развивать (личность) духовные способности учащегося… Основательноеизучение родного языка раскрывает все нравственные силы учащегося» [Буслаев 1992:26].
Уже в начале XX века А.А.Шахматов утверждал, что «реальное бытие имеет язык каждого индивидуума, язык села,города, области оказывается известной научной фикцией» [Русский язык 2003: 671].
Е.Д. Поливанов в сер. XX векаразработал понятие «языкового паспорта» (портрета). Он пишет о том, что «… еслимы позволим себе отвлечься на время от фактов русского языка как такового и будемисходить из всей совокупности конкретных коллективно-психологических факторов, характерныхдля языкового мышления рассматриваемых социальных групп, мы можем установить совершенноопределенную языковую характеристику некоторых из этих групп, своего рода «языковойпаспорт» [Поливанов 1968: 215]. Этот аспект имеет свое продолжение в проекции наязыковую личность, например, в трудах К.Ф. Седова, где исследуется влияние психологическоготипа человека на его речь [Седов 1996].
Истоки термина «языковая личность»восходят к исследованиям В.В. Виноградова. Ученый в начале XX века ввел в научныйоборот определение «образ автора», который и стал предшественником понятия «языковаяличность». В «Опытах риторического анализа» (1930) В.В. Виноградов «анализируетязыковую личность в неосложненном, чистом виде, подробно разбирает публичные выступления,речь видных русских адвокатов (В.Д. Спасовича, А.Ф. Кони). Сложный, многоуровневый,выходящий далеко за пределы одной языковой личности образ автора в этом случае сжимается,свертывается и в очень сильной степени сближается с конкретной языковой личностью»[Караулов 1987: 32].
Сам термин «языковая личность»впервые употребил В.В. Виноградов в 1930 году в книге «О языке художественной прозы».Исследователь писал, что «памятник – не только одно из произведений коллективногоязыкового творчества, но и отражение индивидуального отбора и творческого преображенияязыковых средств своего времени в целях эстетически действительного выражения замкнутогокруга представлений и эмоций. И лингвист не может освободить себя от решения вопросао способах использования преобразующею личностью того языкового сокровища, которымона может располагать» [Виноградов 1930: 91].
В последнее время современныелингвисты обращают внимание на слово в устной или письменной речи конкретного человека,которое оказывается не просто именем, обоснованием, но и личностным отражением,проявлением самого говорящего (пишущего) как в речи, так и в созданных им текстах.Этот факт представляется нам существенным, поскольку «говорящий (пишущий) активно«вычерпывает» из объекта определенные, интересные для него аспекты и стороны, характертакого выбора предопределяется параметрами личности» [Кочеткова 1999: 30]. Такимобразом, через слово человек моделирует не просто некоторый объект, но определяетспособ личного взаимодействия с этим объектом, воплощает своей речью четкую позициюпо отношению к объекту. Рост внимания к данному взаимодействию приводит к детальнойразработке проблемы языковой личности, поскольку именно в личности мы можем увидетьсовокупность принципов, характеризующих фундаментальные свойства языка.
Для современной науки личностьпредставляет особый интерес, то есть это конкретный человек со своим внутренниммиром, своим отношением к себе подобным, к судьбе, окружающему миру вещей. Языкявляется орудием мышления, инструментом познания, а главное – средством общения.Поэтому изучение общих языковых процессов приводит к изучению проблемы коммуникации,а значит и к ее создателю – языковой личности. Сегодня существует большое количествопопыток интерпретации феномена «языковая личность». Не случайно проблема языковойличности, проблема форм её существования и способов изучения оказалась одной изнаиболее теоретически разрабатываемых в русском языкознании [Будагов 1976; Караулов1987; Пушкин 1990; Богданов 1990].
Об этом также свидетельствуюти словарные статьи печатных и электронных энциклопедий, словарей, справочников,монографий, диссертаций и разного уровня трудов так или иначе касающихся вопросовобозначенной темы. В целом, все они сходятся в том, что языковая личность это «личность,выраженная в языке (текстах) и через язык, то есть личность выражается в основныхсвоих чертах на базе языковых средств».
Описания дефиниций термина«языковая личность» многочисленны. Тщательная разработка понятия «языковая личность»отражена в работах Г.И. Богина. Им дано четкое определение понятия «языковая личность».Исследователь пишет, что «языковая личность» – это «человек, рассматриваемый с точкизрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведенияречи, т.к. человек, как носитель речи, обладает способностью к использованию языковойсистемы в целом».
Подробный анализ языковойличности дает Ю.Н. Караулов в книге «Русский язык и языковая личность» (1987). Онприводит психологическую трактовку личности, как «относительно стабильной организациимотивационных предрасположений, возникающих в процессе деятельности и взаимодействиямежду биологическими побуждениями и физическими окружениями, условиями» [Караулов1987: 35]. При описании языковой личности необходимо учитывать связь личности нетолько с обществом, но, в первую очередь, – с языком. Языковая личность представляетсобой «многокомпонентный, структурно упорядоченный набор языковых способностей,умений, готовностей производить и воспринимать речевые произведения».
Содержание понятия языковаяличность, по мнению ученого, тесно связано с этно-культурными и национальными чертамииндивидуальности. Понятие «языковая личность» включает в себя не только языковуюкомпетенцию и определенный уровень знаний, но и интеллектуальную способность порождатьновые знания на основе накопленных с целью объяснения всей совокупности, как своихдействий, так и действий других языковых личностей [там же: 46].
В рамках теории языковой личности,разработанной Ю.Н. Карауловым, под языковой личностью понимается «вид полноценногопредставления личности, вмещающий в себя и психические, и социальные, и этические,и другие компоненты, но представленные через её язык, её дискурс» [там же].
Языковая личность может трактоватьсяи как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих созданиеи восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются степенью структурнойсложности, глубиной и точностью отражения действительности, определенной целевойнаправленностью» [там же: 33].
Некоторые аспекты проблемречевой деятельности, связанные с языковой личностью, рассматриваются также в работахМ.М. Бахтина, Г.И. Богина, И.Н. Горелова, Е.И. Горошко, Г.В. Колшанского, В.А. Масловой,К.Х. Седых, И.В. Сентенберга, К.Н. Хитрика. Такой обширный список исследователейявляется свидетельством актуальности и перспективности разрабатываемой темы.
Важно также подчеркнуть тотфакт (он был ранее нами отмечен), что само понятие «языковая личность» до сих порне является точно определенным, это, на наш взгляд, связано со сложностью и многоуровневостьюсамой проблемы. В настоящее время термин «языковая личность» имеет несколько значений:
1. носитель того или иногоязыка, охарактеризованный на основе анализа созданных им текстов с точки зренияиспользования в этих текстах системных средств данного языка для отражения виденияим окружающей действительности (картины мира) и для достижения определенных целейв этом мире [Винокур 1989; Богин 1984; Зимняя 1976];
2. комплексный способ описанияязыковой способности индивида, соединяющий системное представление языка с функциональныманализом текста [Дридзе 1976];
3. совокупность способностейи характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений(текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубинойи точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью[Караулов 1987].
Таким образом, неоднозначностьтермина определяется различными подходами к языковой личности как к объекту исследования.В первом случае изучаются созданные языковой личностью тексты и на их основе реконструируютсяиндивидуальные представления личности о мире. Второй подход акцентирует вниманиена языковой способности индивида, которая выявляется на основе сопоставления системногопредставления о языке с функциональным анализом текста. В третьем – отмечается тенденцияк обобщению представленных подходов. Однако в результате обобщения происходит расширениепонятийного и объектного поля исследования языковой личности, что в свою очередьпредполагает дальнейшую разработку и детализацию данной проблемы.
Необходимо отметить, что современнойрусистикой разрабатываются основные критерии, являющиеся основой классификации различныхтипов языковой личности.
1. Языковая личность и типречевой культуры. Данное соотношение является результатом разделения носителей языкапо типам внутринациональных языковых речевых культур. Применительно к русской культуреученые выделяют типы речевого поведения, ориентированные на использование литературногоязыка (элитарный, среднелитературный, литературно-разговорный).
2. Языковая личность и речевыежанры. Изучение жанрового наполнения сознания человека дает критерии для созданиятипологии языковых личностей. Главным основанием такой классификации может статьвладение/невладение носителем языка нормами жанрового поведения. Вариативность речевогоповедения языковой личности внутри жанрового сценария предопределяется стратегиямии тактиками.
3. Статусно-ролевая дифференциациядискурсного поведения. С понятием речевого жанра тесно связаны такие категории,как роль и статус. Социальная роль – это нормативный, одобренный обществом образповедения, ожидаемый от каждого человека, занимающего определенное положение в обществе.В данном случае изучается модель поведения индивида, которая сверяется с тем, насколькоязыковое поведение личности соответствует занимаемому статусу.
4. Лингвокреативность какчерта языковой личности. К характеристикам человека говорящего следует отнести лингвокреативность,то есть способность языковой личности к речетворчеству, которая находит выражениев языковой игре [Норман 2006].
5. Языковая личность по доминирующейустановке воздействия на собеседника. К.Ф. Седов предлагает типологию языковой личности,основываясь на ее речевом поведении в конфликтных ситуациях.
Таким образом, исследованияв области специального языка непосредственно связаны с понятием «языковая личность»в различных аспектах.
Теоретическая база языковойличности основывается на пересечении множества дисциплин, в частности она соприкасаетсясо стилистикой, прагматикой, психологией, культурологией, этнологией и т.д. Именноэтим, на наш взгляд, можно объяснить сложность и неоднозначность подходов к определениюфеномена, структуре, критериям, предмету и способам описания языковой личности.
1.2 Структура языковой личности.Лингвокогнитивный и прагматический уровни
В настоящее время в лингвистикеактивно изучается структура языковой личности, способы языкового воплощения, методыи приемы ее описания, критерии классификации. Среди достаточно большого числа различныхработ, посвященных исследованию данного вопроса, для нас особенно авторитетным являетсяупомянутый нами неоднократно труд Ю.Н. Караулова «Русский язык и языковая личность»(1987), в котором была разработана и описана структура языковой личности, складывающаясяиз трех уровней:
1) вербально-семантического,реализующегося в описании формальных средств выражения определенных значений (т.е.описание лексического, грамматического и т.д. строя языка);
2) когнитивного, в которомединицами являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальностив «картину мира», отражающую иерархию ценностей личности (фрейм, фразеологизмы,афоризмы, метафоры и т.д.);
3) прагматического, изучающегоцели, мотивы, интересы, способы аргументации, оценки и т.д. Этот уровень в анализеязыковой личности обеспечивает закономерный переход от оценок ее речевой деятельностик осмыслению реальной деятельности в мире [Караулов 1987: 87].
Представленная Ю.Н. Карауловымструктура «языковой личности» постепенно разрабатывалась, уточнялась и дополняласьмногими исследователями, что, в свою очередь, способствовало более точному описаниюязыковой личности с учетом лингвистических и экстралингвистических факторов, посколькуязык в этом случае предстает и как система, и как текст, и как способность. Такимобразом, исследователями выделяются и рассматриваются следующие структурные аспектыи компоненты языковой личности:
1. В структуре языковой личностивыделяют потребность в самооценке и способность к самооценке. Данные потребностирегулируют поведение говорящего субъекта и оказывают влияние на выбор языковых средств,которые используются для оформления языковой личностью своих мыслей. Через оценкуи самооценку языковая личность моделирует свое отношение к действительности, а такжесоздает свой образ. Проблема оценки включает в себя три аспекта: 1) объект оценки;2) оценочное средство; 3) оценивающий субъект. Самооценка предполагает два момента:1) интерпретацию автором текста своего поведения в знаковой ситуации и объяснениесвоего конкретного речевого поступка; 2) словесное моделирование – это созданиеязыкового автопортрета за счет сравнения себя с другими. Таким образом, выделяется«рефлексирующее «Я», которое накладывает свой отпечаток на функционально различныеединицы порождаемого текста,
как бы предлагает исследователю разгадать стратегию своего речевого поведения [Ляпон2007].
2. Е.Ю. Геймбух предлагаетразличать языковую личность и языковую маску. По его мнению, языковая личность отражаетвсю полноту человеческой индивидуальности, а языковая маска, будучи внешней сторонойязыковой личности, реализуется прежде всего в сопротивопоставлении с социальнымиролями и застывшими штампами.
3. Н.А. Кузьмина выделяетинтертекстуальный компонент в структуре языковой личности, предполагающий знаниенекоторого числа текстов данной культуры и их знаковых представителей – цитат. Устанавливаетсястепень влияния текстов художественной литературы на языковую личность и характерпрецедентной интертекстуальной части индивидуального тезауруса [Кузьмина 2006].
Структураязыковой личности в представлении Ю.Н. Караулова «на каждом из трех уровней складываетсяизоморфно из специфических типовых элементов – а) единиц соответствующего уровня,б) отношений между ними и в) стереотипных их объединений, особых, свойственных каждомууровню комплексов. Так, на нулевом, вербально-семантическом уровне в качестве единицфигурируют отдельные слова, отношения между ними охватывают все разнообразие ихграмматико-парадигматических, семантико-синтаксических и ассоциативных связей, совокупностькоторых суммируется единой «вербальной сетью», а стереотипами являются наиболееходовые, стандартные словосочетания, простые формульные предложения и фразы типа ехать на троллейбусе, пойти в кино,купить хлеба, выучить уроки, которые выступают как своеобразные «паттерны» (patterns) и клише.
На первом,лингвокогнитивном (тезаурусном) уровне в качестве единиц следует рассматривать обобщенные(теоретические или обыденно-житейские) понятия, крупные концепты, идеи, выразителямикоторых оказываются те же как будто слова нулевого уровня, но облеченные теперьдескрипторным статусом. Отношения между этими единицами – подчинительно-координативногоплана – тоже принципиально меняются и выстраиваются в упорядоченную, достаточнострогую иерархическую систему, в какой-то степени (непрямой) отражающую структурумира, и известным (хотя и отдаленным) аналогом этой системы может служить обыкновенныйтезаурус. В качестве стереотипов на этом уровне выступают устойчивые стандартныесвязи между дескрипторами, находящие выражение в генерализованных высказываниях,дефинициях, афоризмах, крылатых выражениях, пословицах и поговорках, из всего богатстваи многообразия которых каждая языковая личность выбирает, «присваивает» именно те,что соответствуют устойчивым связям между понятиями в ее тезаурусе и выражают темсамым «вечные», незыблемые для нее истины, в значительной степени отражающие, азначит и определяющие ее жизненное кредо, ее жизненную доминанту» [Караулов 1987:52 – 53].
Ю.Н. Карауловтакже отмечает, что собственно языковая личность начинается не с нулевого, а с первого,лингвокогнитивного уровня, потому что, только начиная с этого уровня, оказываетсявозможным выбор, личностное предпочтение – пусть и в нешироких пределах – одногопонятия другому. Нулевой же уровень – слова, вербально-грамматическая сеть, стереотипныесочетания (паттерны) – принимается каждой языковой личностью как данность, и любыеиндивидуально-творческие возможности личности, проявляющиеся в словотворчестве,оригинальности ассоциативных связей и нестандартности словосочетаний, не в состоянииизменить эту генетически и статистически обусловленную данность. Индивидуальность,субъективность может проявить себя в способах иерархизации понятий, и то лишь частично,в способах их перестановок и противопоставлений при формулировке проблем, в способахих соединений при построении выводов, т.е. на субъектно-тезаурусном уровне.
По Караулову,высший, мотивационный уровень устройства языковойличности более подвержен индивидуализации, вследствие чего менее ясен по своей структуре.Все же исследователь полагает, что и этот уровень состоит из тех же трех типов элементов– единиц, отношений и стереотипов. Однако единицами здесь не могут быть слова (т.е. «семантические, языково-ориентированныеэлементы»), не могут ими быть и концепты, понятия, дескрипторы («гностически-ориентированныестроевые элементы тезауруса»). Ориентация единиц мотивационного уровня должна бытьпрагматической и потому Караулов говорит о коммуникативно-деятельностных потребностяхличности. «Было бы неправомерным назвать их только коммуникативными, поскольку вчистом виде таких потребностей не существует: необходимость высказаться, стремлениевоздействовать на реципиента письменным текстом, потребность в дополнительной аргументации,желание получить информацию (от коммуниканта или из текста) и т.п. личностные, также как аналогичные и более масштабные общественные потребности, диктуются экстра-,прагмалингвистическими причинами» [там же: 53]. Он считает, что отношения междуединицами этого уровня задаются условиями сферы общения, особенностями коммуникативнойситуации и исполняемых общающимися коммуникативных ролей. Эти отношения тоже, по-видимому,образуют свою сеть (сеть коммуникаций в обществе), достаточно устойчивую и традиционную,и проследить ее в полном объеме представляется исключительно сложной задачей. Одновременностереотип данного уровня должен находиться во взаимодействии с другими его элементами,т.е. отвечать коммуникативным потребностям личности и условиям коммуникации, объединяяпервые (единицы) в некоторый устойчивый комплекс (стереотип) с помощью вторых (отношений).Очевидно, всем этим требованиям, которые на первый взгляд могли бы показаться дажевзаимоисключающими, отвечает определенный символ, образ, знак повторяющегося, стандартногодля данной культуры, прецедентного, т.е. существующего в межпоколенной передачетекста – сказки, мифа или былины, легенды, притчи, анекдота (в изустной традиции)и классических текстов письменной традиции – памятников, произведений классическойхудожественной литературы и других видов искусства (архитектуры, скульптуры, живописи).Причем языковой способ выражения символа прецедентного текста, естественно, совпадаетсо способами выражения стереотипов других уровней: это может быть цитата, ставшаякрылатым выражением («Ну как не порадеть родному человечку», «Да зелен виноград»),имя собственное, служащее не только обозначением художественного образа, но актуализирующееу адресата и все коннотации, связанные с соответствующим прецедентным текстом (Базаров,Печорин, протопоп Аввакум, царь Салтан, Алеша Попович) и т.п.
Отметим,что при описании языковой личности Д.И. Стахеева мы будем опираться на трехуровневуюструктуру, предложенную Ю.Н. Карауловым, с учетом некоторых уточнений, данных другимиисследователями.
1.3 Терминологическийаппарат лингвокогнитивного и прагматического уровней языковой личности
Для наиболееполного освещения обозначенной проблемы нам представляется целесообразным раскрытьи уточнить целый ряд понятий современной лингвистической парадигмы, который и составиттерминологический аппарат настоящей выпускной квалификационной работы.
В соответствиис логикой изложения проблемы нами будут рассмотрены термины и понятия лингвокогнитивногоуровня такие как «концепт», «индивидуальная языковая картина мира», «лексико-семантическоеполе».
Процесс образования и структураконцептов, существующие их классификации рассматривались в работах ученых разныхшкол и направлений таких, как З.Д. Поповой, И.А. Стернина, Н.И. Жинкина, Ю.С. Степанова,Н.А. Арутюновой, А.П. Бабушкина, Н.Ф. Алефиренко, Г.Г. Слышкина, В.И. Карасика,В.А. Масловой и мн. др. ученых.
Термин «концепт» уже достаточнодлительное время используется учеными, работающими в русле когнитивной лингвистики(Н.Д. Арутюнова, А.Вежбицкая, Р.Лангакер, К.Годдард, Ю.С. Степанов, Р.М. Фрумкина,И.А. Мельчук и др.). Однако до сих пор нет единого определения этого термина.
Широкое использование термина «концепт» в лингвистике связано,прежде всего, со значительным расширением предметной области лингвистической семантикии её активного сотрудничества с другими науками. Результатом такого сотрудничествастало изменение трактовки сущности языкового значения и смысла, признание зависимостисемантики языкового знака не только от лингвистических, но и энциклопедических знаний,от физического и интеллектуального опыта индивида.
В когнитологии концепт – «оперативная содержательная единица памяти,ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира,отраженной в человеческой психике».
Подробное описание существующих в современной лингвистике точекзрения относительно природы и феномена данного понятия изложены в монографии Г.Г.Слышкина «От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов всознании и дискурсе» [Слышкин 2000], в работе А.П. Бабушкина «Типы концептов в лексико-фразеологическойсемантике языка» [Бабушкин 1996], в «Очерках по когнитивной лингвистике» З.Д. Поповойи И.А. Стернина [Попова, Стернин 2003] и др.
В данном исследовании за рабочее принимается определение Ю.С.Степанова, где концепт мыслится как «сгусток культуры в сознании человека; то, ввиде чего культура входит в ментальный мир человека», «тот «пучок» представлений,понятий, знаний, ассоциаций, который сопровождает слово» [Степанов 2001: 43]. Помнению этого исследователя, в структуру концепта, с одной стороны, входит все, чтопринадлежит строению понятия; с другой стороны, к структуре концепта относится всето, что и делает его фактом культуры – исходная форма (этимология); сжатая до основныхпризнаков содержания история; современные ассоциации; оценки и т.д. [там же: 43].
Как было отмечено выше, налингвокогнитивном уровне структуры ЯЛ единицами являются концепты, отношения междукоторыми выстраиваются в иерархически-координативные семантические поля, отражающие«картину мира» [Караулов 1987: 56]. Под индивидуальной языковой картиной мира, вследза В.А. Масловой, мы понимаем «модель мира, представленную в сознании личности системойконцептов, выраженных средствами языка в определенный исторический период» [Маслова2004: 41].
Для более точного последующеговоссоздания картины лексико-семантического поля обратимся к теоретическому определениюи сущности данного понятия. Так, семантическое поле, термин, применяемый в лингвистикечаще всего для обозначения совокупности языковых единиц, объединенных каким-то общим(интегральным) семантическим признаком; иными словами – имеющих некоторый общийнетривиальный компонент значения. Первоначально в роли таких лексических единицрассматривали единицы лексического уровня – слова; позже в лингвистических трудахпоявились описания семантических полей, включающих также словосочетания и предложения. Семантическое поле обладает следующимиосновными свойствами:
1. Семантическое поле интуитивнопонятно носителю языка и обладает для него психологической реальностью.
2. Семантическое поле автономнои может быть выделено как самостоятельная подсистема языка.
3. Единицы семантическогополя связаны теми или иными системными семантическими отношениями.
4. Каждое семантическое полесвязано с другими семантическими полями языка и в совокупности с ними образует языковуюсистему.
В основе теории семантическихполей лежит представление о существовании в языке некоторых семантических группи о возможности вхождения языковых единиц в одну или несколько таких групп. Самтермин «семантическое поле» в настоящее время все чаще заменяется более узкими лингвистическимитерминами: лексическое поле, синонимический ряд, лексико-семантическое поле (ЛСП)и т.п. Каждый из этих терминов более четко задает тип языковых единиц, входящихв поле и/или тип связи между ними. Тем не менее, во многих работах как выражение«семантическое поле», так и более специализированные обозначения употребляются кактерминологические синонимы. Компонентный анализ позволяет установить интегрирующийкомпонент, по которому слова объединяются в поле. Признаки, по которым объединенныев поле слова различаются между собой, называются дифференцирующими. Внутри микрополейвозможны синонимические группировки. Поле объединяет слова независимо от частеречногозначения. Элементами лексико-семантических полей являются не слова в целом, а ихлексико-семантические варианты (ЛСВ), поскольку внутри семантической структуры словаинтегральный признак поля может присутствовать не во всех вариантах. Оппозиции междуэлементами поля, основанные на их компонентном составе, определяются как парадигматическиеотношения. Частными случаями парадигматических отношений, помимо уже упомянутыхсинонимических, являются отношения антонимии, конверсивности, а также деривационные [http://slovari.yandex.ru/dict/ krugosvet].
В аспекте прагматической организациироманического пространства и описания ее специфики особый интерес представляют понятия«интертекстуальность», «прецедентные тексты» и «интертекстуальные смыслы».
Интертекстуальность понимается как текстовая категория, отражающая«соотнесенность одного текста с другими, диалогическое взаимодействие текстов впроцессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения» [СЭС2003: 104]. Несмотря на то, что сам термин был введен в научный оборот критикомпостструктурализма Ю. Кристевой, обозначаемое этим термином «текста в тексте» былооткрыто еще М.М. Бахтиным и описано им в работах, посвященных диалогичности художественноготекста. М.Бахтин межтекстовые связи художественного произведения в литературоведениирассматривает в рамках проблемы литературных влияний, заимствований, подражанияи пародирования, а в стилистике и лингвистике текста – в рамках проблемы взаимодействия«своей» и «чужой» речи (цитат, аллюзий, реминисценций и т.п.).
Развитиетеории интертекстуальности в ее различных аспектах формировалась главным образомв рамках художественной коммуникации (на материале поэтических или прозаическихтекстов) как наиболее органичной сфере существования межтекстового взаимодействия.В художественно-эстетической сфере интертекстуальность является одной из возможностейсоздания нового текстового смысла, смысловой полифоничности текста и выражаетсяшироким спектром интертекстуальных референций – от имплицитных, скрытых в подтексте,до прямых отсылок (цитат), эксплицированных в текстовой ткани. Кроме того, художественноепроизведение открыто для реализации полной палитры интертекстуальных смыслов – «отпреемственности до конфронтации» [там же: 106]. Новый текст, диалогически реагирующийна другой текст (предтекст), может «задавать ему любую новую смысловую перспективу:дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформироватьих, исходя из художественного замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловойсистемы, как это происходит, например, при пародировании» [там же: 106].
Интертекстуальностьв свою очередь может проявляться посредством прецедентных текстов, понимаемых как«потенциально автономные смысловые блоки речевого произведения, актуализирующиезначимую для автора фоновую информацию и апеллирующие к «культурной памяти» читателя»[там же: 107].
К феномену и теории вопросао прецедентных текстах не раз обращались и подробно разрабатывали Ю.Н. Караулов,В.В. Красных, В.Я. Шабес, А.П. Чудинов, Е.В. Иванцова, В.Д. Лютикова, Ю.А. Сорокина,Ю.Е. Прохоров и др. Учитывая предшествующий опыт, под прецедентными текстами мыбудем понимать «тексты, (1) значимые для той или иной личности в познавательноми эмоциональном отношениях, (2) имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известныеи окружению данной личности, включая и предшественников и современников, и, наконец,такие, (3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковойличности» [Караулов 1987: 216]. Отметим, что сегодня в числе прецедентных текстов,наряду с художественными, фигурируют библейские тексты, виды устного народного творчества(притча, анекдот, сказка), публицистические произведения историко-философского иполитического звучания. Ю.Н. Караулов в своей известной работе 1987 года рассматриваетапелляции к подобным текстам посредством цитат, имен, названий произведений. Болеетого, широко понимая прецедентные тексты, нам представляется правомерным включитьв это понятие также прецедентные имена, высказывания и ситуации.
Выводы по главе 1
В даннойглаве предметом научного интереса явились вопросы, существенные для характеристики феномена языковой личностии ее структуры. Обобщение и систематизация теоретических основ научного знания оприроде изучаемого вопроса в данной работе обусловили следующие выводы:
1. Антропоцентризмпредставляет собой огромный научный интерес для ученых современного языкознания,так как изучение человека невозможно без знания его языка. В последнее время этотинтерес еще более возрастает, увеличиваются работы, в которых исследуются языковыеособенности значимых для истории и культуры личностей.
2. Проблемаавторского языковой личности, картины мира имеет интегративный характер, которыйможет быть выявлен только при междисциплинарном подходе к ней.
3. До сихпор не существует точного определения феномена «языковая личность», хотя этот терминуже достаточно длительное время используется учеными, работающими в русле когнитивнойлингвистики. Мы же при анализе романа Д.И. Стахеева будем опираться на определениеЮ.Н. Караулова, так как для нас оно является наиболее значимым и разработанным.
4. СтруктураЯЛ привлекает внимание не меньше, чем само определение ЯЛ. Некоторые исследователи(Кузьмина, Ляпон, Геймбух) выделяют структурные аспекты или компоненты языковойличности. Наиболее широко и полно структура ЯЛ была разработана в работе Ю.Н. Караулова«Русский язык и языковая личность» (1987), которая представляет собой трехуровневуюмодель, где самым высоким уровнем является прагматический (мотивационный), т.к.именно на этом уровне языковые элементы и связи становятся на порядок выше и полностьюреализуется языковая картина мира.
ГЛАВА 2.ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Д.И. СТАХЕЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ОБНОВЛЕННЫЙХРАМ»)
2.1 Лексико-семантическиеполе концепта храм и языковые способы его реализации
Выбор концепта храм обусловлензначимостью в индивидуальной языковой картине мира Д.И. Стахеева, возможностью посредствомего анализа установить восприятия и оценки действительности языковой личностью второйполовины XIX века.
Для дальнейшего анализа концептахрам считаем целесообразным рассмотреть этимологию данного слова. В «Этимологическомсловаре русского языка» М. Фасмера лексема храм рассматривается как «заимств. изцслав., ст.-слав. храмъ, при исконнорусск. хоромъ (см. хоромы)» [Фасмер 1987]. Такжетрактуется данное слово и в «Школьном этимологическом словаре русского языка» Н.М.Шанского: «ХРАМ. Заимств. из ст.-сл. яз. См. хоромы. Общеслав. *chormъ > храмъ с появлением неполногласия. Исходно – «домвообще», затем – «церковь»» [Шанский 2004]. «Общеславянское хоромыформа мн. ч. от xopoм (хором после возникновения полногласия иутраты слабого ъ), родств. др.-в.-нем. scirm «защита, заслон», др.-инд.cármen «шкура, кожа». Хором исходно – «крыша, навес»,затем – «дом, жилое помещение»» [Шанский 2004]. В словаре В.И. Даля приводитсяследующая трактовка данного слова: «ХРАМ м. стар. хоромы, жилой дом, храминаж. Вшедше в храмину. Матф» [Даль 1955: 564].
Подробный анализ лексемы храмв историческом и функциональном аспектах рассматривается в статье Н.Н. Аникиной,где она показывает путь исторического развития данного слова, который идет от исходного«шкура, кожа» (др.-инд.), затем – «защита, заслон» (др.-в.-нем.), позже – «деревянноестроение», «жилое помещение», «дом вообще» (ст.-сл.) и, наконец, – «здание, предназначенноедля совершения богослужения и религиозных обрядов» [Аникина 2008: 420]. Делая вывод,автор статьи отмечает, что в слове «храм» основным смысловым компонентом остаетсядревнейшее значение «дом, жилище, строение», которое получает дальнейшее развитиев однокоренном восточнославянском слове «хоромы».
Рассматривая лексему храм,совокупность ее дериватов и синонимов в контексте теории семантического поля можновыделить ядерную, околоядерную и периферийную зоны значений. В результате проведенноголингвистического исследования становится возможным определить состав и структуруЛСП концепта храм (с учетом лексикографических источников), являющейся основой дляустановления индивидуального отражения языковой картины мира Д.И. Стахеева на лингвокогнитивномуровне структуры языковой личности автора.
В состав ЛСП Храм входит свыше200 лексических единиц.
Ядерную зону ЛСП Храм составляетлексема храм (23) и парадигма ее предложно-падежных форм (94) в значении ‘зданиедля богослужения, церковь’: «Нужно добавить, что он заботился не только о чистотеи благоустройстве храма, но даже и о том, чтобы причт, вовсе не подчиненный емув порядке церковного управления, вел себя благоприлично» [Стахеев 1993: 174]; «Паисийхотел было замолвить словечко насчет отца Никанора, именно в том смысле, что онсо своей стороны немало потрудился для храма и даже, можно сказать, приуготовилпуть Ивану Петровичу; хотел даже упомянуть, что старичок огорчен именно тем, чтотруды и заботы его по отысканию благотворителя пропадают втуне, что он даже заболелот огорчения и обычный в понедельник акафист Иисусу Сладчайшему в храме Преображениячитал вместо него отец Павел» [там же: 246]. Сюда же, на наш взгляд, можно отнестисловосочетание храм Божий (3): «Он помешал ему выказать пред владыкой результатысвоих неустанных трудов и забот о благолепии храма Божия» [там же: 224].
Околоядерную зону ЛСП Храмсоставляют:
1) Словообразовательный дериватимени поля храмовой (1): «Тут и красота, и величие, и уподобление храмовой крышинебесному своду...» [там же: 229].
2) Синонимы имени поля храм:
ЛСВ-1 церковь (77) ‘зданиедля христианского богослужения, храм’ и его словообразовательные дериваты церковный(-ом, -ые, -ых, -ого, -ою, -ой, -ом, -ому) (28), церковнослужителей (1): «Он служилстаростой в церкви своего прихода уже не первое трехлетье и держался в церковномхозяйстве тех же обычных, сыздавна усвоенных им правил» [там же: 174]; «Во все праздникибольшие и малые, он всегда самолично находился за свечною стойкой и лишь в будни,когда церковные службы посещают всегда два-три богомольца да столько же старушек,он поручал исполнение должности помощнику — своему же приказчику» [там же: 174-175].
ЛСВ-2 собор (1) ‘главная илибольшая церковь в городе’: «В одном соборе, по словам Ивана Петровича, оказывается,иконостас хорош: «Позолоты вволю и резьба во вкусе» [там же: 191].
ЛСВ-3 монастырь (1) ‘церковьи жилые помещения религиозных общин монахов и монахинь’: «Весьма возможно, монастырьбогатый» [там же: 209].
ЛСВ-4 дом Божий (1) ‘храм’:«Оно, действительно, живем, как свиньи, и карты, и чревоугодие, и насчет рысаков,а дом Божий в небрежении, и что такое, например, душа и как ее нужно соблюдать —понятия настоящего не имеем» [там же: 187].
Периферийную зону ЛСП Храмобразует лексическая единица – указательное местоимение тот (3): «Так будем говорить,братцы… тот, как его… храм этот, действительно, надо бы, тот, как его...» [тамже: 178].
Концепт Храм выражен в романеСтахеева как эксплицитно, так и имплицитно. Имплицитный способ реализации концептаотражен при образовании периферийной зоны ЛСП посредством семы «тот» и при употребленииавтором лексемы храм в переносном значении: «Ты обновил храм сердца моего» [тамже: 286]. В результате актуализируется индивидуальный авторский смысл данного слова:подразумевается душа, внутренний мир человека, его храм.
Лексему храм, номинирующуютекстовый концепт, можно назвать ключевой, поскольку она отличается высокой степеньючастотности и функционирования в тексте романа (120 словоупотреблений в небольшомромане), несет важные смыслы, которые актуализируются в художественном тексте.
Синонимический ряд концептахрам представлен лексемами церковь, собор, монастырь, дом Божий, из которых доминантойявляется лексема церковь. Это обусловлено не только частотностью данного слова (77употреблений), но и тем, что именно оно наиболее полно отображает значение и смыслисследуемого нами концепта и является приемлемым в данном художественном тексте.Синонимы же собор и монастырь употребляются автором лишь в качестве объекта сравнения:«В одном соборе, по словам Ивана Петровича, оказывается, иконостас хорош: «Позолотывволю и резьба во вкусе» [там же: 191]. Сочетание дом Божий указывает на высокоеи глубоко духовное начало романа, и неслучайно Д.И. Стахеев именно здесь впервыеопределяет точку соприкосновения значений лексемы храм со словом душа: «Оно, действительно,живем, как свиньи, и карты, и чревоугодие, и насчет рысаков, а дом Божий в небрежении,и что такое, например, душа и как ее нужно соблюдать — понятия настоящего не имеем»[там же: 187].
Значимость данного концептаопределяется также синтагматическими отношениями. В зависимости от сочетаемостилексемы храм с другими одноуровневыми единицами языка возникают различные ассоциации,а ее значение конкретизируется и наполняется необходимым с точки зрения автора смыслом.На протяжении всего романа самыми частотными являются словосочетания «обновлениехрама» (38), «ремонт храма» (12), в свою очередь, слова обновление и ремонт практическивсегда связаны со словами предполагаемый, предстоящий, посредством чего Д.И. Стахеевусиливает акцент на необходимой реставрации храма. Также прослеживается синтаксическаясвязь существительного храм с такими прилагательными, как старый, старинный, древний,что еще раз доказывает обветшалость храма. Таким образом, на протяжении всего романаавтор использует лексему храм в ее основном значении ‘здание, помещение’. Когдаже появляется единичное сочетание данного концепта со словом «сердце» («Ты обновилхрам сердца моего» [там же: 286]), происходит смысловая трансформация значения лексемыхрам. Так, первоначальное представление храма как здание для богослужения утрачиваетсвою значимость и в результате возникает другая ассоциация, которая, в свою очередь,актуализирует новое представление: духовный мир человека, процесс обновления егодуши.
Неслучайно данный концептвынесен автором в заглавие романа, которое кратко информирует о содержании и структурепроизведения, эксплицирует его центральную проблему, репрезентирует цели и задачиавтора, а также намечает перспективу развертывания основного текста. Изначально,взглянув на заглавие романа «Обновленный храм», читатель даже не предполагает, какойсильной метафоричностью оно обладает, и только прочитав роман, понимает, наскольковысока степень автосемантии в нем по отношению к основному тексту. Посредством абсолютносильной позиции характеризуется высокая степень обобщения художественного содержанияконцепта храм: так, для автора на первом плане оказывается единичное употребление(причем, в сильной позиции – заключительной сцене) лексемы храм в сочетании с существительнымсердца. Данное словосочетание вносит новый, необходимый, самый главный для автораи, соответственно, для читателя смысл: храм – это не столько место для богослужения,религиозных обрядов, песнопений, молитв, место, где торжественно, красиво, тепло,спокойно, это в первую очередь внутреннее мироустройство, миропорядок человека.Сердце (душа), по Стахееву, – это и есть Божий храм, самое святое место.
На наш взгляд, композициякак способ репрезентации концепта храм также является важной, поскольку до концаромана автор держит читателя в напряжении и только в завершающей сцене вводит кульминационнуюточку, совпадающую с развязкой действия, где раскрывается вся суть и идея романаи, соответственно, актуализируется основная сема, значение концепта храм – ‘внутренниймир человека’ в реплике Никанора в адрес Ивана Петровича «Ты обновил храм сердцамоего» [Стахеев ]. Тогда становится окончательно ясно, что процесс обновления храма– своего рода композиционный анклав: внешней канвой становится реставрация реальносуществующего храма (церкви) города N, внутренним механизмом развития сюжета – обновление человеческой души, еевоскресение. Следовательно, концепт храм употребляется автором и в прямом, и в переносном,метафорическом, значениях. В целом, для Д.И. Стахеева наибольшую значимость представляетдуховная организация человека, его храм сердца, души, их чистота.
2.2 Структура лексико-семантическогополя концепта душа и языковые способы его репрезентации
Бесспорно, представления одуше в значительной степени формируют картину мира русского человека [Маслова 2007:237]. Концепт душа, на наш взгляд, глубоко раскрывает восприятие действительностиД.И. Стахеевым и является немаловажным фактором в определении его мировидения.
Этимология данной лексемыпоказывает тесную связь ее со словом дух: «ДУША. Общеслав. Суф. производное (суф.-j-) от той же основы, что и духъ: хj > ш. См. дух. Религиозное значение – из ст.-сл. яз.Ср. искон. душа «ямочка над грудной клеткой» (у него за душой ничего нет),ни души «никого», обращение моя душенька и т.д.» [Шанский 2004], «ДУХ.Общеслав. индоевроп. характера. Того же корня, с перегласовкой, что и дышать. Суф. производное (суф. -х-
Состав ЛСП Душа составляетсвыше 100 лексических единиц.
В ядерную зону ЛСП Душа входитполисемант душа (7) и парадигма его предложно-падежных форм (12):
1) В религиозных представлениях– сверхъестественное, нематериальное бессмертное начало в человеке, продолжающеежить после его смерти: «Душу, брат, спасать надо...» [там же: 201].
2) То или иное свойство характера,а также человек с теми или иными свойствами: «Ну, а если я вас, так сказать, отвсего сердца люблю и уважаю – это вы как поймете? – продолжал Медведников, широкоразмахнув обеими руками, – если я, например, вижу в вас душу живую и искреннюю иищу с ней духовного общения» [там же: 208].
3) Внутренний, психическиймир человека, его сознание: «Что говорить! С душой произносит» [там же: 185].
4) Человек: «А-а-а! Спасеннаядуша! И паки пожаловал!» [там же: 208].
Околоядерную зону ЛСП Душасоставляют:
1) Словообразовательные дериватыимени поля типа душевный (-ое, ого, -ым, -ом, -ому) (14), душевно (2), добродушии(2), душеспасительные (2), а также встречающиеся в единичном употреблении словадушеспасительно, благодушно, благодушном, благодушию, тщедушный, малодушный, малодушен,с одушевлением, великодушно, задушевные, душеполезное, душевнобольным, воодушевился,воодушевления: «Но ни ароматный ром, ни душеспасительные разговоры не подвинуливперед вопроса о том, кто жертвователь и где его искать» [там же: 209]; «Не сутьважное дело, пусть еще позвонят, теперь неделя отца Павла: он по благодушию своемупростит» [там же: 182].
2) Синонимы имени поля душа:
ЛСВ-1 дух (14), который выступаетв нескольких значениях: 1) ‘внутренняя моральная сила’: «На помощь явился спасительныйчайник, раздался стук крышечки о его края, и вековечное слово, брошенное вскользьполовому: «Кипяточку» – сразу подняло их дух на подобающую высоту» [там же: 195];2) ‘психические способности, то, что побуждает к действиям, к деятельности, начало,определяющее поведение’: «Достоверно известно лишь одно, а именно, что с утра следующегодня Иван Петрович снова вошел в свое обычное состояние духа и во время пути из ярмаркидомой, в обществе нескольких земляков, ни одним словом не обмолвился о полученномпожертвовании» [там же: 206]; 3) ‘бесплотное сверхъестественное начало’: «Да, всепроходит, вечен только дух» [там же: 266]. Также в данный ЛСВ можно внести и дериватылексемы дух – духовный (-ого, -ые, -ых) (5): «Ясно само собой все это: откройсядуховные очи владыки – что ж тогда останется, и не только от тебя, достопочтеннейшийхитрец, но и от многих других близких к архипастырю лиц?..» [там же: 252].
ЛСВ-2 сердце (16) ‘орган каксимвол переживаний, чувств, настроений человека’ и его словообразовательные дериватысердечное (-ых, -ым) (4), чистосердечно (2), сердечно (1): «Досточтимый Иван Петрович,– начал он после этого уже совершенно другим тоном, мягким и ласковым, – малодушеня и весьма близко к сердцу принимаю дела церкви...» [там же: 225]; «Грешен и каюсь,особых грехов, которые тревожили бы душу, не имею и сердечно желаю быть лучшим»,– вот и вся исповедь» [там же: 188].
ЛСВ-3 чувство (8) ‘способностьосознавать, переживать, понимать что-нибудь на основе ощущений, впечатлений’ и егодериват чувствительно (1): «Поступал он так вовсе не с целью порисоваться пред прихожанамисвоим благочестием: вот, мол, смотрите, какой я «правильный человек», а непосредственнопо искреннему чувству» [там же: 176]; «Купцы, издавна известные любители дьяконскогогромогласия, при разговорах о мастерском чтении отца Никанора с умилением говорили,что он читает «чувствительно» и что каждое его слово «до сердца проникает» [тамже: 185].
ЛСВ-4 характер (5) ‘совокупностьвсех психических, духовных свойств человека, обнаруживающихся в его поведении’:«Каюсь – грешник я пред Господом, великий грешник и именно в отношении характера»[там же: 266].
Периферийную зону ЛСП Душаобразуют лексические единицы, вступающие в синонимичные отношения с лексическимиединицами околоядерной зоны:
1) Контекстуальные и семантико-стилистическиесинонимы дериватов околоядерной зоны: нрав (1), склад (1): «Иван Петрович был совсемдругого склада человек» [там же: 174]; «И удивительно – какой у него беспримернотихий и спокойный нрав» [там же: 270].
2) Устойчивые сочетания:
— по душе (2) ‘искренне’:«Иван Петрович и Павел ходили друг к другу не только играть в карты, но и потолковать«по душе», всего чаще о стройном церковном пении, о красоте храмов, о басистых протодьяконах,о величии архиерейского служения» [там же: 191].
— не в духе (3) ‘в плохомнастроении’: «Заметил я еще давеча, что он не в духе и косится направо и налево...»[там же: 233].
Ядро концепта душа образуетполисемант данной лексемы, который в романе «Обновленный храм» выступает в четырехзначениях, но основным для Д.И.Стахеева является третье – ‘внутренний, психическиймир человека’, что обусловлено не только частотностью употребления в данном значении(11 раз из 19), но и околоядерной зоной ЛСП. Анализ околоядерных лексем (синонимовдух, сердце, чувство, характер) показал, что для Д.И. Стахеева важными представляютсяпсихические особенности человека, такие как чувства, переживания, ощущения, настроения.Именно через них автор рисует «внутренний» портрет своих героев. Периферию поляконцепта душа составляют единичные случаи употребления слов нрав, склад, которыев вербальной памяти носителей русского языка репрезентируют характер человека, совокупностьдушевных свойств.
С религиозной точки зрениядуша связывает человека с высшим духовным началом, тем самым повышается ценностьдуши, приобретают особую значимость сознательные усилия человека, направленные насамосовершенствование [Маслова 2007: 235]. Синтагматические связи концепта душав романе Стахеева не раз это доказывают: «Ну, конечно, душа первое дело» [Стахеев1993: 198]; «Душу, брат, спасать надо...» [там же: 201]; «Душа главное дело, ееспасать надо» [там же: 203]. Автор обращает вниманиечитателя на то, что духовное начало в человеке очень важно и о нем надо задумыватьсяне на старости лет, а на протяжении всей жизни быть великодушным и благодушным.В ходе исследования и анализа сочетаемости данной лексемы с другими лексическимиединицами было также установлено, что Д.И. Стахеев душу противопоставляет деньгам,материальному богатству: «Торгуй, торгуй, говорит, только душу не проторгуй» [тамже: 198]. Из данного сочетания мы понимаем, что ведущим для мировосприятия автораоказывается представление о душе как о внутреннем, психическом мире человека, аматериальные ценности ничего собой не представляют. Следующий пример также являетсядоказательством вышесказанному: «Оно, действительно, живем, как свиньи, и карты,и чревоугодие, и насчет рысаков, а дом Божий в небрежении, и что такое, например,душа и как ее нужно соблюдать — понятия настоящего не имеем».
Таким образом, душа – особоеслово, которое отличается своим функционированием от других рассматриваемых концептов:это слово не отличается большим количеством словоформ, у него не особенно разветвленнаясловообразовательная цепочка, нет синонимов, антонимов, оно очень редко замещаетсяс помощью метафор и перифразов. По сути, душа – главное действующее лицо в романеД.И. Стахеева. Именно душа – центр человека, следовательно, и центр мироздания.
Отметим также,что с точки зрения синтагматических отношений становится очевидным, что для Д.И.Стахеева концепт душа – отражение внутреннего, духовного мира человека. Именно вэтом значении данная лексема соприкасается и с предыдущим концептом храм, еще раздоказывая, что для автора важна внутренняя красота человека, его моральная чистоплотность.
2.3 Концепт деньги, его лексико-семантическиеполе и языковые способы его актуализации
Еще одним ключевым концептомв индивидуальной языковой картине мира Д.И. Стахеева, отраженной в романе «Обновленныйхрам», является концепт деньги.
Этимология данного концептаочень детально рассмотрена в труде Ю.С. Степанова «Константы: Словарь русской культуры» (2001),основные положения которого приняты были за основу. Исследователь пишет, что в древнерусскоми русском языке наименования денег прошли несколько этапов, в соответствии с концептуализациейсамого понятия. В древнейшую эпоху меновым знаком служил скотъ; этот термин, отвлеченныйот обозначения реального скота, значил «деньги» как орудие обмена вообще. Но, поданным В.О. Ключевского, уже в XI-XII вв. слово скотъ в значении «деньги» было,по-видимому, архаизмом. Его сменил другой термин с тем же значением – куны, от названиядорогих мехов разных пушных зверей. С конца XII в. появляется третий термин, не вытеснивший куны, но бытовавшийрядом с ним, представляющий собой заимствование из германских языков, вероятнеевсего – из скандинавских, ср. др.-сев. peningr «монета» [Степанов 2001: 561- 562]. Само слово деньги появляетсяв русском языке последним. По данным В.О. Ключевского, сама его форма свидетельствуетприблизительно об эпохе, когда оно могло появиться в нашем языке – не ранее половиныXIII в., ибо слово это – тюркского происхождения и указывает на время, когда денежныйоборот на Руси стоял в сильной зависимости от татар, собиравших подати и пошлиныс русского населения. Рус. деньга, деньги как мн. ч., родственно казанско-татар.тәңкә «монета, серебряная или золотая», казах. теңге «рубль»и т.д. [там же: 562]. Похожее толкование можно найти в «Школьном этимологическомсловаре русского языка» Н.М. Шанского: «ДЕНЬГИ.Искон. Форма мн. ч. от др.-рус. деньга, заимств. из тюрк. яз., в которых соответствующееслово тäнгä со значением «серебряная монета» – суф. производное от тäн «копейка»
Состав и структура ЛСП деньгипозволит нам определить значимость данной лексемы в индивидуальной языковой картинемира Д.И. Стахеева.
Состав ЛСП Деньги составляетсвыше 150 лексических единиц.
В ядерную зону ЛСП Деньгивходит полисемант деньги (15) и парадигма его предложно-падежных форм (24):
1) Металлические и бумажные знаки, являющиеся мерой стоимости при купле-продаже: «Если,бывало, как-нибудь по неосторожности стиралось с пол записанное, он старался припомнить,сколько и какими деньгами заплатил или получил; но если и припомнить не удалось,то не далее как на другой же день утром наводил об этом справку у партнеров и восстановлялистину в ее настоящей силе» [там же: 174].
2)Капитал, состояние, средства: «Он был на частной службе в земстве, имелзвание свободного художника, заведовал по строительной части и имел изумительнуюспособность подбирать в свои руки все, от чего пахло деньгами» [там же: 207].
В околоядерную зону ЛСП Деньгивходят:
1) Дериват имени поля типаденежных (-ая) (2): «Такое злословие, положим, понятно, в особенности если принятьво внимание, что не все же и с желаемым удобством могут пристроиться около денежныхсундуков, и что когда одни воруют и расхищают казенное и общественное добро, тодругие, видя все это, могут, разумеется, чувствовать себя жестоко обиженными» [тамже: 172].
2) Синонимы имени поля деньги:
ЛСВ-1 числительное тысяче(18), обозначающее ‘количество’ (в данном романе от пяти до семисот тысяч) и егодериват тысячные (1): «Ни тот, ни другой, разумеется, не обеспокоят ни одним словомнасчет того, при каких обстоятельствах и благодаря чьему именно влиянию удалосьему получить эти жалкие десять тысяч» [там же: 228]; «С этой стороны он служил примеромдля старост других церквей города, и тем более потому, что все эти старосты по сравнениюс ним были богачи, тучные хлебные торговцы, имевшие возможность сделать для церквейсвоих приходов тысячные пожертвования, которых, впрочем, не делали и ограничивалисьпо своей службе лишь простым присмотром за церковным хозяйством».
ЛСВ-2 сумма (16) ‘определенное,то или иное количество денег’: «А здоровенную сумму сорвал с братии ученый подрядчик»[там же: 209].
ЛСВ-3 средства (5) ‘капитал,состояние’: «И неверно, –перебил отец Павел, – ты при разговоре о предстоящем ремонте храма должен прежде всегоиметь в виду те малые средства, какими он в данную минуту располагает; во-вторых,те неотложные нужды, какие необходимо немедленно удовлетворить» [там же: 230].
ЛСВ-4 состояние (4) ‘имущество,собственность’: «В праздничные дни около этой церкви и вообще на набережной в этойчасти города собирались горожане среднего состояния, расхаживали по ней кучками,любуясь видом на реку и на заливные луга» [там же: 179].
ЛСВ-5 копейка (3), котораявыступает в двух значениях: 1)‘мелкая монета, сотая доля рубля’: «Медные деньгибыли разложены у него тоже в отдельные кучки – копейки с копейками, пятаки с пятаками,и т.д.» [там же: 175]; ‘деньги’: «Да знаете ли вы, – восклицали они, – что ИванПетрович во всю свою долгую жизнь ни одного предосудительного поступка не сделали никогда ни одною копейкой чужих денег не воспользовался...» [там же: 254].
ЛСВ-6 пятак (2) ‘монета впять копеек’: «Медные деньги были разложены у него тоже в отдельные кучки – копейкис копейками, пятаки с пятаками, и т.д.» [там же: 175].
ЛСВ-7 монета (1) ‘металлическийденежный знак’: «Он постучал ложечкой о чайное блюдце и, когда на этот стук подошелк столу скорыми и беззвучными шагами половой, молча ткнул ему пальцем на две серебряныемонетки, положенные на скатерть «за пару чаю», и грузно поднялся со стула» [тамже: 201].
ЛСВ-8 капитал (1) ‘деньги,большая сумма денег’: «Господи, ежели бы этакому человеку капитал, каких бы он деловнатворил, а теперь что, поглядите-ка!» [там же: 179].
ЛСВ-9 богатство (1) ‘обилиематериальных ценностей, денег’: «Да, ни сан, к примеру, ни богатство на том светенипочем – грош цена».
ЛСВ-10 имущество (1) ‘то,что находится в чьей-нибудь собственности’: «И перевел, сказывают, каналья, всеимущество на брата».
Периферийную зону ЛСП Деньгиобразуют лексические единицы, которые вступают в деривационные, синонимичные отношенияс лексическими единицами околоядерной зоны:
1) Контекстуальные и семантико-стилистическиесинонимы дериватов околоядерной зоны: пожертвования (15), торговля (4), расход (4),товар (8), счет (3), вексель (3), выгода (2), покупка (2), жалованье (2), цена (2),платежи (1), доход (1), приход (1), миллион (1), барыши (1), динарии (1): «Владыкабезмолвствует и до того упорно, как бы даже и пожертвования на обновление храмане поступало» [там же: 249]; «Далее слышался разговор о ценах на товары, о расходахна перевозку их, о неоплаченных векселях и т.п.» [там же: 196]. В эту же группу,на наш взгляд, можно отнести слова и словосочетания казенное добро (казенные сундуки),грош, грошовое дело: «Такое злословие, положим, понятно, в особенности если принятьво внимание, что не все же и с желаемым удобством могут пристроиться около денежныхсундуков, и что когда одни воруют и расхищают казенное и общественное добро, тодругие, видя все это, могут, разумеется, чувствовать себя жестоко обиженными» [тамже: 172]; «Медведников был мрачен и не столько было ему обидно, что ускользает изрук подряд (грошовое дело!), а всего более именно то, что Осип Творожников, скромнейшийиз самых скромнейших баранов, перебивает ему дорогу» [там же: 251].
2) Дериваты периферийной зоны:пожертвованные, пожертвованы, торговый (-ые, -ая и др.), торговцы, торгуй (-ешь,-ете, -ясь и др.), покупатели, покупаются, миллионер и пр.: «Я потому и от распоряженияпожертвованными деньгами уклонился, чтобы дальше от греха, ан грех тут и ест» [тамже: 234]; «По торговым делам он ежегодно бывал на Нижегородской ярмарке и в Москве»[там же: 191]; «Торгуй, торгуй, говорит, только душу не проторгуй» [там же: 198].
3) Устойчивые сочетания:
— грош цена (1) ‘ничего нестоит’: «Да, ни сан, к примеру, ни богатство на том свете нипочем – грош цена» [тамже: 205].
Концепт деньги строится наоснове лексического значения ключевого слова, его номинирующего, и относится к многоуровневымсложным концептам. В структуре исследуемого концепта возможно выделение несколькихсмысловых уровней: 1) деньги – знаки, являющиеся мерой стоимости при купле-продаже; 2) деньги – капитал, состояние, средства,содержание и значимость которых переосмыслена в романическом пространстве Д.И. Стахеева.Из двух смысловых уровней в «Обновленном храме» наиболее частотным является последний,который реализуется за счет частоты функционирования лексемы деньги во втором значениии богатства его экспликаторов: многочисленные синонимы (сумма, средства, состояние,капитал и др.), контекстуальные и семантико-стилистические синонимы дериватов околоядернойзоны (пожертвования, торговля, расход, товар, счет, вексель, выгода, покупка, жалованье,цена, платежи, доход, приход и др.), дериваты периферийной зоны (пожертвованные,пожертвованы, торговый, торговцы, покупатели, миллионер и др.).
Особенностью семантическогополя лексемы деньги следует считать отсутствие четких границ между ядром, околоядернойзоной и периферией, о чем свидетельствует множество ЛСВ, выражающих данный концепт.Многочисленность лексических единиц, вербализующих концепт деньги, обусловлена итем, что Д.И. Стахеев является выходцем из купечества, и долгое время занималсяторговлей.
Экспликаторы концепта деньгиотличаются богатством семантических и стилистических нюансов, наиболее полное представлениео которых дает анализ лексемы деньги.
Синонимический ряд имени поляденьги представлен десятью ЛСВ, где доминантой является десять тысяч (8): «Вот десятьтысяч. Получай. Значит, на обновление храма...» [там же: 205], которое часто заменяетсяавтором самой лексемой деньги: «Отец Никанор, как только услышал о привезенных ИваномПетровичем деньгах, так тотчас же, не теряя времени и, несмотря на дурную погоду,отправился к нему в дом» [там же: 220], а также словами сумма, средства, пожертвования:«Пока можно при благоразумной экономии кой- что сделать и этою суммой» [там же:222]. Значимость данной суммы обусловливается еще и тем, что именно вокруг нее завязываютсявсе интриги и раскрывается духовный уровень персонажей романа: автор используетхарактерный для литературы XIX века приемиспытания чем-либо (любовью, смертью и т.п.), в нашем случае, деньгами. В речи имыслях такого героя, как отец Никанор, десять тысяч часто сочетается с частицейтолько и прилагательным жалкие, что указывает на проявление его алчности: «Ни тот,ни другой, разумеется, не обеспокоят ни одним словом насчет того, при каких обстоятельствахи благодаря чьему именно влиянию удалось ему получить эти жалкие десять тысяч. Даеще вопрос не разъясненный… Гм… гм… почему только десять тысяч?» [там же:228]. Если для Никанора эта сумма «крайне скудная» [там же: 222], то для Ивана Зайчиковаона является достаточной: «По-моему, сумма достаточная» [там же: 221]. В данномслучае Д.И. Стахеев, используя определения при существительных, посредством синтагматическихсвязей акцентирует внимание читателя на особенностях характеров героев.
Анализ контекстов с языковымиединицами, вербализующими концепт деньги, позволяет говорить о тесной связи даннойлексемы с концептом душа, которую мы обнаружили также в ходе исследования ее сочетаемостис другими лексическими единицами. Так, можно отметить, что духовные ценности дляязыковой личности Д.И. Стахеева составляют ядерное поле, находятся в приоритетенад материальными благами.
Выводы по главе 2
1. Тезаурус ЯЛ (лингвокогнитивный уровень)позволяет представить основное содержание картины мира, мировоззренческих ценностей,значимых для той или иной личности (в нашем случае для Д.И. Стахеева).
2. Состави структура обозначенных ЛСП весьма условны, поскольку границы каждого ЛСП на всейих протяженности проницаемы, т.к. в их периферийную зону могут входить языковыеединицы, служащие средством вербализации других семантических полей (ЛСП душа, деньги,храм тесно взаимосвязаны и взаимопроникаемы на протяжении всего произведения и служатсредством дополнительной коннотации смысла их самих).
3. Творческая личность, в силу особенностейсвоего мировидения, зачастую актуализирует скрытые семы; при этом вероятна переоценкакомпонентов ядерного, околоядерного и периферийного слоев. Поэтому удаленность отядра не свидетельствует о маловажности периферийных компонентов концепта, что идоказывают рассмотренные нами концепты, в частности лексема храм в переносном значении‛внутренний мир человека’.
4. Основнымирепрезентативными единицами концептов, определяющими языковую картину мира писателя,явились сами лексемы и совокупность их словоформ, дериватов, лексико-семантическихвариантов, синонимические ряды.
5. Достаточнозначимыми также являются способы языковой актуализации данных концептов в тканиромана: высокая степень частотности их употребления и функционирования, синтагматическиеотношения, композиция, заглавие произведения.
языковыйличность семантический концепт
ГЛАВА 3.ПРАГМАТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Д.И. СТАХЕЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ОБНОВЛЕННЫЙХРАМ»)
3.1 Прецедентные тексты какоснова прагматического уровня языковой личности Д.И. Стахеева
В данной работе отмечены интертекстуальныесмыслы, которые актуализированы знаками, вводящими прецедентные тексты. Именно смыслы,заключенные в прецедентных текстах, обладают для языковой личности ценностью. Интертекстуальноеполе в произведении, в частности исследуемом нами, реализуется на прагматическомуровне, который в свою очередь осуществляется посредством введения в канву романа«Обновленный храм» прецедентных текстов.
По своему объему (120 страниц),небольшому охвату жизненных событий (реставрация храма в провинциальном городкеРоссии II половины XIX века) и среднем количестве героев (2 главных и 5-6 второстепенныхгероев) «Обновленный храм» представляет собой роман-повесть. Метод сплошной выборки,использованный нами при сборе фактического материала, позволил выявить в текстовойткани романа Д.И. Стахеева 70 прецедентных текстов. Таким образом, в среднем надве страницы романа приходится один прецедентный текст, имя или ситуация.
Все обнаруженные прецедентныетексты нам представилось возможным классифицировать по нескольким группам.
Первую и одну из самых частотныхгруппу составили цитаты из Священного Писания (21): «Сказано: грядущего не изжену.Соблаговолите лучше самоварчик, теперь как раз во благовремени будет» [Стахеев 1992:209]; «Помнишь, того… а? – говорили они, — от Иоанна: «Ныне прославился сын человеческий»- беда хорошо!» [там же: 185]. Обе эти цитаты заимствована автором из Святого Благовествованияот Иоанна.
Во вторую группу вошли религиозные(церковные) песнопения, молитвы, которые также используются автором в романе достаточночасто (12): «Послышалось пение: «Днесь светло красуется царствующий град…» [тамже: 220]. Это строки из тропаря (краткое песнопение, посвященное празднику, богослужениюи т.п.) Пресвятой Богородице. В эту же группу нами были включены и сами названияпесен и молитв (2): «Паисий хотел было замолвить словечко насчет отца Никанора,именно в том смысле, что он со своей стороны немало потрудился для храма и даже,можно сказать, приуготовил путь Ивану Петровичу; хотел даже упомянуть, что старичокогорчен именно тем, что труды и заботы его по отысканию благотворителя пропадаютвтуне, что он даже заболел от огорчения и обычный в понедельник акафист Иисусу Сладчайшемув храме Преображения читал вместо него отец Павел» [там же: 246].
Третью группу «прецедентныеимена» (29) можно представить в виде нескольких тематических подгрупп:
а) имена знаменитых художников(живописцев) типа Рафаэль, Мурильо, Корреджио (3): «Но позвольте, – возразил Савва,– ведь все-таки Рафаэль, например, Мурильо, Корреджио… ведь это все такие авторитеты…»[там же: 274];
б) «исторические» имена (6),то есть имена церковных деятелей, отцов церкви, епископов, пресвитеров таких, какЕпифаний Кипрский, Аэрий, преподобный Евстафий, Феодосий Молчаливый и др.: «В уездедействительно есть в виду ремонт, – рассказывал он, – в селе Мекинином обновляетсяпридел во имя преподобного Евстафия» [там же: 209] – исповедника, избранного посуду Божию епископом Вифинийским (он много лет управлял церковью, согласно с учениеми преданием Божественных Апостолов);
в) библейские имена или образыСвященного Писания (5), к примеру, Апостол Иаков, апостол Павел, пророк Исайя, евангельскаяМария, жены-мироносицы: «Все подобные смиренно-верующие дщери церкви всегда и вездепоставщицы ленточек и кружев на венчики к образам, живых цветов на аналой для украшениякреста в дни его праздников, покровов, воздухов и пр. принадлежности церковногобогослужения и издавна носят нарицаемое имя «жен мироносиц», более, впрочем, в ироническомсмысле» [там же: 242]. Жены-мироносицы – женщины, пришедшие утром в первый деньпосле субботы ко Гробу воскресшего Иисуса Христа, с ароматами и благовониями (миром)для ритуального умащения тела [http://ru.wikipedia.org/wiki/];
г) иконические образы (4)типа нерукотворный образ Спаса, «всех скорбящих» (икона Божьей Матери), ЖивотворящаяТроица, Страшный Суд: «Иконостас изветшал, позолота на нем порыжела, образа потемнелидо черноты, стенная живопись до того отцвела, что от некоторых святых, изображенныхв простенке между окнами, остались одни одежды, а на картине Страшного Суда, занимавшейбольшую часть западной стены, уцелел только ад с чертями и грешниками, а рай и престолБожий, ангелы и праведные души уже превратились в общую бесцветную массу» [Стахеев1992: 177]. Страшный суд – последний суд, совершаемый над людьми с целью выявленияправедников и грешников, и определения награды первым и наказания последним. Страшныйсуд аллегорически изображался сначала в виде отделения «овец от козлов» (Мф.25:32). Начиная с XVII века возникает сюжет страшного суда в виде сошествия Христав ад. На сценах страшного суда в этот период появляются изображения престола уготованного,архангела Михаила с весами, одну чашу которых пытается перевесить дьявол. В такихизображениях страшного суда присутствуют картины ада с мучениями грешников и раяс блаженством праведников.
д) имя литературного героя(устной народной словесности, художественной литературы) типа Кащей бессмертный,Восьмибратов (2): «Один уверял, что если в самом деле деньги на обновление храмапожертвованы, то никем иным, как одною известною ему старушкой-помещицей, котораятак долго зажилась на свете, что всех своих наследников, близких и дальних, перехоронилаи которой будто бы денег все равно девать некуда; другой стоял на своем, что деньгипожертвованы не помещицей, которая, по его словам, была хуже Кащея бессмертного,а всего скорее дьяконом из одного ближайшего уездного города, непременно им, потомучто он, будто бы, когда-то говорил этому купцу, что как только разбогатеет, то первымделом пожертвует сколько нужно на обновление N ‑ ской старинной церкви», Кащей бессмертный – отрицательныйперсонаж русских сказок и в русском фольклоре, который изображается в виде худоговысокого старика и представляется скряжистым и скупым. Вводя этот образ в романв качестве сравнения, Д.И. Стахеев усиливает отрицательные стороны второстепенныхперсонажей, которые казалось бы не представляют значимой роли для повествования;«Словом, он мог сказать про себя, как купец Восьмибратов говорит у Островского:«Я не человек – я правило» [там же: 174]. Восьмибратов из пьесы Островского «Лес»– купец, торгующий лесом. Отметим, что Островский данную цитату вкладывает в устасвоего грубого, нечестного героя в качестве оправдания себя перед другими. Стахеевже, наоборот, вводит данный образ как антигерой своему положительному (честный,нравственный) герою – купцу Ивану Зайчикову;
е) типизированные имена (3)типа священник X, город N: «Город N из средних» [там же: 170]. Город N – часто встречающееся в русскойлитературе словосочетание, обозначающее провинциальный, захолустный город;
ж) этимологически «говорящие»имена и «говорящие» [Салимова 2008: 95] фамилии (8), к примеру, отец Никанор, отецПавел, Иван Петрович Зайчиков: «Жил в этом городе купец Иван Петрович Зайчиков,седой, с благообразным лицом и вкрадчивыми манерами» [Стахеев 1992: 173]. Имя «Иван»древнееврейского происхождения, означающее «дар Бога» [Выдревич 2006];
Четвертую группу составилицитаты из текстов других авторов (2), у Стахеева это цитаты из произведений А.С.Пушкина, Н.А. Островского: «И пользуясь благоприятным течением обстоятельств, –продолжал Медведников, – чтобы выразить мои чувства, «к твоим стопам, святой отец,припадши» [там же: 208]. У А.С. Пушкина эти строки можно встретить в трагедии «БорисГодунов», когда царь обращается к «игумену и братье».
Пятая группа реализоваласьпосредством введения в романическое поле прецедентных ситуаций (2): «Купец перекрестилсядвумя перстами «по старой вере», выпил одним глотком рюмку и, сморщившись, точноот горького лекарства, зашептал: «Убирай, убирай проворней» [там же: 196]. ЗдесьД.И. Стахеев, заключая данное словосочетание в кавычки, акцентирует внимание читателяименно на нем, т.е. у читателя происходит ассоциация со староверами и с расколом,произошедшим на Руси в XVII веке.
Таким образом, мы можем сказать,что именно прецедентные тексты являются основой прагматического уровня ЯЛ Д.И. Стахеева,к которым автор очень часто обращается на протяжении всего повествования. Отметимтакже, что он использует в романе и прецедентные имена, и высказывания, и ситуации,что является немаловажным фактором при определении высокого культурного уровня писателя.
3.2 Языковыеспособы реализации прецедентных текстов в романе Д.И. Стахеева «Обновленный храм»
В результатеанализа функционирования прецедентных текстов в текстовом пространстве «Обновленногохрама» были выявлены различные способы их реализации. Это, во-первых, эксплицитные,в частности прямое цитирование, например, «И теперь еще (через много лет уже послеописываемых событий) помнят в N его мастерское чтение,помнят, например, как он величественно произносил первые слова акафиста Иисусу:«Ангелов творче и Господи сил», и как потом сразу понижал тон и молитвенно со слезамив голосе продолжал: «Отверзи ми недоуменный ум и язык» [Стахеев 1992: 185]. Во-вторых,имплицитные, т.е. скрытая цитата, формой выражения которой являются аллюзии и реминисценции:«Отец Никанор, возбужденный «радостными слухами», не обращал внимания ни на грязь,ни на лужи, и шагал по ним, «яко посуху» [там же: 220]. Отметим, что второй способ,в отличие от первого, требует от читателя широкого культурно-исторического фоназнаний.
В романевстречаются случаи открытого указания источника автором при использовании цитатиз Священного Писания: «Пророк Исайя говорит: «Смирится муж и глаза гордых поникнут,а Господь Саваоф превознесется в суде и Бог святый явит святость свою в правде»[там же: 234]. Данная цитата заимствована Д.И. Стахеевым из кн. Пророка Исайи ВетхогоЗавета. Другая же: «Апостол Павел говорит, – возразил владыка: «Кто ны разлучитот любве Божия: или скорбь, или теснота, или гонение» [там же: 265] взята авторомиз посланий апостола Павла, описанных в Новом завете. Некоторые фрагменты СвященногоПисания приводятся со словом «сказано»: «Сказано: «Празднословия не даждь ми» [тамже: 211], «Сказано: «Мудростью устроиться дом и разумом утверждается» [там же: 265].На наш взгляд подобный тип введения прецедентных текстов является имплицитным, посколькусовременный читатель, незнакомый близко с Библией, не обладающий необходимым багажомзнаний, не сразу определит источник приведенных автором или его персонажем цитат.
Обилие образови цитат из Священного Писания, других религиозных источников обусловлено не тольконазванием и тематикой произведения, но и тем, что они используются автором как способописания и передачи важнейших черт характера персонажей, внутренних конфликтов ив целом самой идеи произведения. Так, например, при описании главного персонажаИвана Петровича Зайчикова (староста храма и купец средней руки) и его деятельностив храме Д.И. Стахеев включает название молитвы или цитату из нее, приводит фрагментыиз Священного Писания, тем самым акцентируя внимание читателя на таких характерныхчертах героя, как праведность, благородство, чистота помыслов, искренность, преданностьсвоему делу: «Если, случалось, обход его совпадал с чтением Евангелия или с пениемХерувимской, то он при первых же их звуках останавливался и стоял посреди молящихсяс тарелочкой в руках до тех пор, пока не наступало благоприличное для продолженияобхода время» [там же: 175].
Другой герой романа, отецНиканор, открывается читателю совершенно с иной стороны: несмотря на святость своегодела, цитаты из Священного Писания он использует лишь для того, чтобы показатьсяблагочестивым. Например, когда он узнает, что дело по обновлению храма переданоепископом Ивану Петровичу, говорит ему, что владыка поступил в высшей степени благоразумнои лучше этого ничего придумать невозможно, а про себя думает: «Интриги! Кругом интриги– «от запада и севера и моря»… Вот уж именно «дние лукави суть» [там же: 266]. Здесьмы видим, что священник, который должен жить по законам Библии и учить прихожантерпению, благочестивости, порядочности, на деле оказывается ханжой, неискренним,двуличным интриганом, т.к. именно он является инициатором написания ложной статьив газету, унижающую Ивана Петровича и возвышающую его самого.
«Ну что ж… Благодарить надоГоспода… Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, исходяй от Отца светов.Признаться, я введен в заблуждение, — добавил он, — до меня дошли слухи, что якобывы привезли сорок тысяч» [там же: 221]. Эту цитату автор заимствует из посланийапостола Иакова, которая развивает мысль о множестве «светов», об источниках светаили способах просвещения. В этих словах, произнесенных отцом Никанором, можно увидетьсожаление и недоверчивость, что производит негативное впечатление на читателя.
Из приведенных ситуаций читательпонимает, что автор, насыщая речь своего персонажа цитатами из Библии, ставит цельюраскрыть низкий уровень духовной организации, а скорее – ее отсутствие.
Однако образНиканора на протяжении развития действия претерпевает большие изменения. Например,в заключении романа Никанор произносит следующие слова: «Вздумал что! Вот еще какойвыискался… гм… гм… – глухо ворчал он, разговаривая как бы сам с собою, – верую,говорит… Гм… Мало ли кто верует. Одною верой не спасешься. Сказано: «И бесы веруюти трепещут» [там же: 286]. Это единственная цитата из Священного Писания, употребленнаяв прямом смысле в речи Никанора. Она является первым показателем того, что душагероя обретает чистоту, духовность, искренность. Посредством этих слов читательпонимает, что происходит обновление храма души Никанора, если и не полностью, тоуже вступает на начальную стадию.
Широкое использованиев текстовом пространстве романа отрывков из религиозных песен и молитв обусловленовоспитанием Д.И. Стахеева (воспитание получил домашнее, довольно скудное, посколькуего обучением занимался дьяк местной церкви [Валеев 1993]) и тематикой произведения.Сам автор в своей автобиографии пишет, что с юных лет любил чтение и читал все,что попадалось под руку: и астрономические сочинения и акафисты святым [там же].В свою очередь последние не раз упоминаются в тексте романа и даже приводятся строкииз акафиста Иисусу: «И теперь еще (через много лет уже после описываемых событий)помнят в N его мастерское чтение, помнят, например,как он величественно поизносил первые слова акафиста Иисусу: «Ангелов творче и Господисил», и как потом сразу понижал тон и молитвенно со слезами в голосе продолжал:«Отверзи ми недоуменный ум и язык» [Стахеев 1992: 185].
В ткани художественноготекста прием введения «прецедентных имен» является достаточно распространенным.На страницах романа наряду с библейскими именами встречаются и имена знаменитыххудожников, типизированные имена, имена литературных персонажей, «исторические»имена и др.
Имена знаменитыххудожников как Рафаэль, Мурильо, Корреджио упоминаются в романе в связи с проводимымиработами по обновлению храма. Отметим, что прецедентными текстами оперируют не толькоглавные герои романа, но и второстепенные. Так, Савва, принявший поручение по живописнымделам, рисуя херувимов наподобие младенцев, получает указание рисовать их бестелесными,после чего ссылается на великих мастеров («Но позвольте, – возразил Савва, – ведьвсе-таки Рафаэль, например, Мурильо, Корреджио… ведь это все такие авторитеты…»[там же: 274]), которые писали их в виде младенцев с крылышками. На что Иван Петровичотвечает, что «западная церковь нам не указ» [там же: 274], т.е., по мнению Зайчикова,в делах церкви художники не могут позволять себе такой вольности, смелости, силы,которыми поражают многие религиозные произведения великих художников Ренессанса.Эти имена Д.И. Стахеев вводит в целях частичной номинации, т.е. чтобы указать характерноесвойство содержания произведений этих мастеров, которые в основном религиозны.
Исследователиотмечают, что прецедентные тексты являются своего рода «индикатором принадлежности»к определенной культуре и ее эпохе [Караулов 1987: 216]. Таким образом, нам кажетсяправомерным то, что типизированные имена, употребляемые автором, использованы нетолько как литературный прием, часто встречающийся в контексте русской литературе(особенно конца XVIII – XIX веков) и характеризирующий типичный провинциальный, захолустныйили уездный городок и его жителей, но и как указание на принадлежность самого ДмитрияИвановича к этой историко-культурной атмосфере. Во-первых, Д.И. Стахеев сам родилсяв провинциальном городке в XIX веке, во-вторых, именнов это время был распространен прием типизации, который встречается в творчестветаких классиков, как Н.В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Чехов, Ф.М. Достоевский.Так, у Д.И. Стахеева в «Обновленном храме» действие происходит в «городе N из средних» [Стахеев 1992: 170], жители которого обычные, среднестатистическиелюди типа священника X [там же: 282].
В большинствесвоем употребленные Д.И. Стахеевым в канве романа «прецедентные имена» тяготеютк завуалированности и имплицитности.
Главных героевсвоего романа автор наделяет этимологически «говорящими» именами и фамилиями. ИмяИван древнееврейского происхождения, означающее «дар Бога». В этом значении раскрываетсяимя главного героя Ивана Зайчикова в конце романа: «… Сам Господь послал тебя комне» [там же: 286]. Это на редкость упрямые и настойчивые люди, идущие напроломк своей цели. Однако могут отказаться от нее в самый неожиданный момент. Иваны могутпробовать себя в самых разнообразных сферах деятельности и всегда добьются успеха[Выдревич 2006]. Именно таким характером и качествами обладает главный герой – Зайчиков.Неслучайна и фамилия главного героя, «Зайчиков» ассоциируется с небольшим трусливымзверьком: Иван боится взяться за реставрацию храма, но все же берет на себя этоответственное дело. Более того, посредством уменьшительно-ласкательной формы (суффикса‑ик‑) в фамилии персонажа автор, симпатизируя ему, выделяет как положительногогероя.
Отец Никанор– другой главный герой, вступающий в конфликт с Иваном Петровичем. Имя Никанор восходитк византийским истокам, обозначая стремление к борьбе и прозорливость в ведениивоенных действий (на протяжении всего романа ведет борьбу с Зайчиковым и непосредственнос самим собой). Обладателю этого имени свойственны качества превосходного стратегаи дар воодушевлять людей на бой [Салимова 2008]. В связи с этим вспоминается случай,когда Никанор подговаривает Медведникова написать ложную статью об Иване Зайчикове.Первая часть имени «Ника, означающее ‘победа’», произошло от имени греческой богиниНики. В данном случае значение «победа» раскрывается в конце романа, когда Никанор«побеждает» свою нечистую совесть, признает свою ошибку и раскаивается.
Полностьюи всесторонне раскрывается семантика имен в последней завершающей сцене романа,когда Никанор произносит слова: «Я виноват… много… Сам Господь послал тебя ко мне.Ты обновил храм сердца моего. Он был осквернен. Прости меня!» [Стахеев 1992: 286].Д.И. Стахеев, наделяя своих героев такими именами, определяет не только их формыповедения в тексте, но и возлагает на них текстообразующую функцию.
Цитаты изтекстов других авторов Д.И. Стахеев использует как один из способов раскрытия качествгероя. При описании честности Ивана Петровича, его точности в торговых и другихделах писатель приводит цитату из драматургического произведения Н.А. Островского:«Словом, он мог сказать про себя, как купец Восьмибратов говорит у Островского:«Я не человек – я правило» [там же: 174]. Купец Восьмибратов из пьесы «Лес» употребляетэто выражение в доказательство своей честности.
Интерес представляетвведение прецедентной ситуации в канву романа: «Отец Никанор, возбужденный «радостнымислухами», не обращал внимания ни на грязь, ни на лужи, и шагал по ним, «яко посуху»[там же: 220]. «Радостные слухи» – это своего рода эвфемизм (воздержание от неподобающихслов) отца Никанора о привезенных Зайчиковым деньгах на обновление храма, о кругленькойсумме в «40 тысяч», которые будоражат самые тайные глубины священнослужителя. Введенныйдалее прием сравнения основан на аллюзии и способствует возникновению в сознанииадресата ассоциации с событием, описанным в библейском Пятикнижии, – переходом израильтянчерез расступившееся перед ними Красное море, «по морю, яко посуху». В результатеданного межтекстового взаимодействия создается «новая смысловая перспектива» [СЭС2003: 106]: первичная концептуальная система разрушается, и из контекста становитсяочевидной смысловая противоположность, исключающая возможность буквального пониманиябиблейской ситуации. Авторская ирония обусловлена, во-первых, характером субъектаописания (двуличием и ханжеством отца Никанора), во-вторых, несоответствием стиляпредмету речи.
В другом случае мы догадываемся,что автор говорит нам о старовере: «Купец перекрестился двумя перстами «по старойвере», выпил одним глотком рюмку и, сморщившись, точно от горького лекарства, зашептал:«Убирай, убирай проворней» [Стахеев 1992: 196]. Вспоминается церковный раскол наРуси, когда в XVII веке произошло разделение верующих настарообрядцев (староверов) и новообрядцев (никониан). Причем староверы придерживались двуперстия в отличие от троеперстного крестногознамения новообрядцев, и им было запрещено употребление алкогольных напитков, чтодоказывают произнесенные купцом слова. Таким образом, в данном случае используяпрецедентную ситуацию, автор иронизирует только лишь над внешним соблюдением духовныхтрадиций, высвечивает человеческое ханжество и истинные нравы, очень часто скрывающиесяпод маской «благолепия».
Так, имплицитные референции(скрытая цитация, формой выражения которой являются аллюзии и реминисценции) приобретаютв романе Д.И. Стахеева особое значение и, более того, являются наиболее частотными,нежели эксплицитные. Данный способ тяготеет к завуалированности, тесно связан сподтекстовой информацией, требует от читателя широкого культурно-исторического фоназнаний, предоставляя ему обширное интерпретационное поле.
Заглавие, как правило, всегдамногозначно и семантически трансформировано. В названии стахеевского романа словосочетаниеобновленный храм развивает многозначность. При первом обращении к тексту оно реализуетпрямое значение, однако по мере знакомства с романом становится ясно, что оно носитбольше метафорический характер. Так, в конце романа отец Никанор говорит Ивану Зайчикову:«Я виноват… много… Сам Господь послал тебя ко мне. Ты обновил храм сердца моего.Он был осквернен. Прости меня!» [там же: 286], т.е. читатель улавливает главнуюидею произведения, которую хотел передать автор: человеческая душа, его внутренниймиропорядок – вот самый главный храм для любого человека.
Таким образом,можно отметить, что анализ прецедентных текстов языковой личности играет огромнуюроль в характеристике и изучении качеств того или иного героя, установлении нравственныхпозиций автора, в раскрытии художественных особенностей всего произведения.
Выводы по главе 3
В третьей главе нами рассматривались прецедентные тексты, реализующиепрагматический уровень ЯЛ Д.И. Стахеева, предпринялась попытка их классификациии были выявлены различные способы введения их в романическое пространство, в результатечего определились следующие выводы:
1. При анализе ЯЛ Д.И. Стахеева, а именно мотивационного уровня,было выявлено, что роман «Обновленный храм» обладает высокой прагматической направленностью,которая реализуется за счет введения в романическое поле ПТ, широко используемыхавтором. Их классификация позволила нам выделить пять групп, каждая из которых обладаетвысокой значимостью.
2. Языковыми способами выражения символов ПТ Стахеева являютсяцитаты из Священного Писания, произведений других авторов, отрывки из религиозныхпеснопений и молитв, имена собственные, которые служат не только обозначением художественногообраза, но и содержат глубокий метафорический смысл.
3. ПТ и интертекстуальные смыслы, передаваемые ими, выполняютв тексте разнообразные функции: используются как способ описания и передачи важнейшихчерт характера персонажей, внутренних конфликтов, выражают суть произведения, иногдаберут на себя текстообразующие функции.
4. Входе исследования нами были выявлены различные способы ввода ПТ: эксплицитные иимплицитные. Причем последние в романе Стахеева являются ведущими, наиболее значимымии частотными.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключениеотметим, что настоящая работа велась в соответствии с поставленными целью и задачами.При анализе ЯЛ Д.И. Стахеева (на материале романа «Обновленный храм») особое вниманиеуделялось: во-первых, лескико-семантической структуре значимых для языковой картинымира концептов храм, душа, деньги, основным способами их языковой реализации явилисьсинонимические и синтагматические отношения, композиция, заглавие романа; во-вторых,прецедентным текстам, в которых реализуются интертекстуальные смыслы, являющиесяценными для определения прагматической направленности ЯЛ автора.
Несмотряна то что мы не претендовали на осуществление полного, детального анализа каждогоуровня ЯЛ, просмотренные нами концепты, репрезентирующие тезаурус личности, и прецедентныетексты как основные мотивационные единицы помогли дать довольно обширную характеристикуЯЛ Д.И. Стахеева.
Исследованиеконцепта в концептосфере ЯЛ выводит анализ на уровень воссоздания индивидуальнойязыковой картины мира личности. В результате исследования получены доказательстватого, что для личности Д.И. Стахеева ключевыми и значимыми являются концепты храм,душа, деньги, которые тесно взаимосвязаны и находятся в достаточно тесных смысловыхотношениях. В вербализации данных концептов автор в полной мере использовал лексическиересурсы русского языка. Рассмотренные средства репрезентации концептов в романеД.И. Стахеева «Обновленный храм» позволяют сделать вывод о высокой степени значимостихрама души в отличие от денег для его личности, то есть доминирования духовногоначала над материальным. Именно поэтому в художественном тексте достаточно частыи тщательно прописаны художником являются ситуации, в которых внутренняя красотачеловека превалирует над материальными благами.
Отметим,что в результате описания специфики и функционирования прецедентных текстов в романическомпространстве Д.И. Стахеева обозначилась их высокая степень значимости: обилие образов,цитат из Священного Писания и других источников, обусловило смысловую полифоничностьсамого произведения, послужило способом актуализации важной для автора фоновой информациии апелляции к историко-культурному кругозору читателя.
Анализмотивационного уровня отражает определенный культурный уровень личности и позволяетговорить об ее мировидении и лингвоментальности. Таким образом, ПТ как мотивационныеединицы ЯЛ Д.И Стахеева свидетельствует о широком культурно-историческом опыте самогописателя, об его православном сознании, характерном для носителя русского языкаII половины XIX века и интеллектуальных и эстетических предпочтениях.
Описаниеспецифики лексико-семантических полей концептов храм, душа, деньги, способов ихрепрезентации в индивидуальной языковой картине мира ЯЛ Д.И. Стахеева, характераиспользования автором прецедентных текстов, способов введения их в текстовое поле,осуществленные в данной работе, следует рассматривать лишь как начало изучения этойинтересной и своеобразной личности II половиныXIX века. Весьма перспективным и интереснымдля дальнейшего исследования представляется более глубокое изучение лингвокогнитивногои прагматического уровней ЯЛ Д.И. Стахеева, которое можно осуществить посредствоманализа других его произведений, романов, повестей, рассказов, поэтических текстов.Обращение к ним, на наш взгляд, также заслуживает внимания и, конечно, существеннорасширит представления об индивидуальной языковой картине мира писателя.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙЛИТЕРАТУРЫ
1. Аникина, Н.Н. Лексемы«храм» и «церковь» в историческом и функциональном аспектах / Н.Н. Аникина // Третьи Стахеевские чтения: материалыМеждународной научной конференции. – Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2008. – С. 420 – 425.
2. Бабушкин, А.П. Типыконцептов в лексико-фразеологической семантике языка / А.П. Бабушкин. – Воронеж:Изд-во Воронежского гос. Ун-та, 1996. – 104 с.
3. Богданов, В.В. Речевоеобщение: прагматические и семантические аспекты / В.В. Богданов. – Л.: Лениздат,1990. – 359 с.
4. Богин, Г.И. Модельязыковой личности в ее отношении к разновидностям текстов / Г.И. Богин. – Л., 1984.– 254 с.
5. Богомолов, А.Ю. Языковаяличность персонажа в аспекте психопоэтики (на материале романа Л.Н. Толстого «АннаКаренина»): автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / А.Ю. Богомолов. – Череповец,2005. – 23 с.
6. Бодуэн де Куртенэ,И.А. Введение в языковедение / И.А. Бодуэн де Куртенэ. – М.: Едиториал УРСС, 2004.– 318 с.
7. Будагов Р.А. Человеки язык Р.А. Будагов. – М.: Изд-во Московского ун ‑ та, 1976. – 430 с.
8. Бурмакина, Н.А. Лингвокогнитивныйи прагматический уровни языковой личности А.П. Степанова: автореф. дис. … канд.филол. наук: 10.02.01 / Н.А. Бурмакина. – Тюмень, 2007. – 22 с.
9. Буслаев, Ф.И. Преподаваниеотечественного языка / Ф.И. Буслаев. – М.: Просвещение, 1992. – 511 с.
10. Валеев, Н.М. Д.Стахеев. Жизнь и творчество/ Н.М. Валеев. – Елабуга.: ЕГПУ, 1994. – 98 с.
11. Валеев, Н.М. Искры под пеплом. Творческийпортрет писателя Д. Стахеева / Н.М. Валеев. – Елабуга: КАМАЗ, 1993. – 64 с.
12. Википедия. Свободная энциклопедия [Электронныйресурс]. – URL: ru.wikipedia.org/wiki/ (дата обращения: 23.03.2009).
13. Виноградов, В.В. Избранные труды. Языки стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой / В.В. Виноградов. – М.: Наука,2003. – 394 с.
14. Виноградов, В.В. О художественной прозе/ В.В. Виноградов. – М.-Л.: Госиздат, 1930. – 202 с.
15. Виноградов, В.В. О языке художественнойпрозы / В.В. Виноградов. – М.: Наука, 1980. – 360 с.
16. Виноградов, В.В. О языке художественнойлитературы В.В. Виноградов. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1959. – 656с.
17. Винокур, Т.Г. К характеристике говорящего.Интенция и реакция / Т.Г. Винокур // Язык и личность / Отв. ред. Д.Н. Шмелев. –М., 1989. – С. 11 – 23.
18. Выдревич, Г.С. Имя и судьба / Г.С. Выдревич.– М.: Эксмо, СПб.: Терция, 2004. – 64 с.
19. Геймбух, Е.М. Языковая маска и языковаяличность в «Повестях Белкина» / Е.М. Геймбух // Русский язык в школе. – 1999. –№3. – с. 46-53.
20. Гольдин, В.Е. и др. Внутринациональныеречевые культуры и их взаимодействие / В.Е. Гольдин, О.Б. Сиротинина // Вопросыстилистики. – Саратов, 1993. – Вып. 25. – С. 9 – 19.
21. Гольдин, В.Е. и др. Русский язык и культураречи. Учебник для студентов-нефилологов / В.Е. Гольдин, О.Б. Сиротинина, М.А. Ягубова.– М.: Едиториал УРСС, 2002. – 212 с.
22. Горелов, И.Н. и др. Основы психолингвистики/ И.Н. Горелов, К.Ф. Седов. – М.: Лабиринт, 2006. – 320 с.
23. Грахова, С.И. Типология раннего творчестваД.И. Стахеева и С.В.Максимова: дис. … канд. филол. наук: 10.01.01 / С.И. Грахова.– Елабуга, 2001. – 144 с.
24. Гумбольдт, В. Язык и философия культуры/ В.Гумбольдт. – М.: Прогресс, 1985. – 451 с.
25. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию/ В.Гумбольдт. – М.: Прогресс, 1984. – 397 с.
26. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусскогоязыка: в 4-х т. / В.И. Даль. – М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей,1955. – Т. 4. – 663 с.
27. Данилова, Ю.Ю. Имена И.Д. Стахеева и М.И.Цветаевой в системе филологического образования: национально-региональный компонент/ Ю.Ю. Данилова // Организация учебно-воспитательного процесса с учетом национально-региональногокомпонента образования: Сб. статей и тезисов региональной научно-практической конференции.– Наб. Челны, 2005. – С. 129 – 131.
28. Дридзе, Т.М. Интерпретационные характеристикии классификация текстов / Т.М. Дридзе // Смысловое восприятие речевого сообщения.– М.: Наука, 1976. – С. 34 – 45.
29. Залогина, Е.М. Языковая личность: лингвистическийи психологический аспекты (на материале романа «Бесы» и «Дневника писателя» Ф.М.Достоевского): дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / Е.М. Залогина. – СПб., 2004.– 180 с.
30. Зимняя, И.А. Смысловое восприятие речевогосообщения в условиях массовой коммуникации / И.А. Зимняя // Смысловое восприятиеречевого сообщения. – М.: Наука, 1976. – С. 5 – 33.
31. Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегиии тактики русской речи / О.С. Иссерс. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 284 с.
32. Карасик, В.И. Антология концептов / В.И.Карасик. – М.: Гнозис, 2007. – 512 с.
33. Карасик, В.И. и др. Иная ментальность/ В.И. Карасик, О.Г. Прохвачева, Я.В. Зубкова, Э.В. Грабарова. – М.: Гнозис, 2007.– 352 с.
34. Карасик, В.И. Культурные доминанты в языкеВ.И. Карасик Языковая личность: культурные концепты. – Волгоград-Архангельск: Перемена,1996. С. 3 – 16.
35. Карасик, В.И. Оценочная мотивировка, статуслица и словарная личность В.И. Карасик Филология. – Краснодар, 1994. – С. 2 – 7.
36. Карасик, В.И. Язык социального статуса/ В.И. Карасик. – М.: Гнозис, 2002. – 333 с.
37. Караулов, Ю.С. Русский язык и языковаяличность / Ю.С. Караулов. – М.: Наука, 1987. – 263 с.
38. Колясева, Т.Ю. Особенности употребленияфразеологизмов в произведениях Д.И. Стахеева / Т.Ю. Колясева // Вестник Чувашскогоуниверситета. – 2007. – №1. – С. 208 – 211.
39. Колясева, Т.Ю. Средства выражения эмоциональнойоценки в произведениях Д.И. Стахеева / Т.Ю. Колясева // Вестник Московского государственногообластного университета. Серия «Лингвистика». – М.: Изд-во МГОУ. – 2007. – №2 (в печати)
40. Колясева, Т.Ю. Стилистически маркированнаяэмоционально-оценочная лексика в произведениях Д.И. Стахеева / Т.Ю. Колясева //Актуальные проблемы русского языка и методики его преподаваня. – М.: Флинта: Наука,2008. – С. 123 – 128.
41. Кочеткова, А.И. Основы управления персоналом/ А.И. Кочеткова. – М.: ТЕИС, 1999. – 88 с.
42. Краткий словарь когнитивных терминов /Под ред. Е.С. Кубряковой. – М.: Изд-во МГУ, 1996. – 245 с.
43. Крысин, Л.П. Речевое общение и социальныероли говорящих / Л.П. Крысин // Социолингвистические исследования. – М., 1976. –С. 42 – 52.
44. Крысин, Л.П. Русское слово, свое и чужое/ Л.П. Крысин. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 888 с.
45. Кузьмина, Н.А. Интертекст и его роль впроцессах эволюции поэтического языка / Н.А. Кузьмина. – М.: КомКнига, 2006. – 272с.
46. Лютикова, В.Д. Языковая личность: Идиолекти диалект: дис. … д-ра филол. наук: 10.02.01 / В.Д. Лютикова. – Екатеринбург, 2000.– 316 с.
47. Лютикова, В.Д. Языковая личность и идиолект/ В.Д. Лютикова. – Тюмень, 1999. – 150 с.
48. Ляпон, М. Язык как материя смысла М. Ляпон.– М.: Азбуковник, 2007. – 736 с.
49. Маслова, В.А. Введение в когнитивную лингвистику:учеб. пособие / В.А. Маслова. – М.: Флинта: Наука, 2007. – 296 с.
50. Маслова, В.А. Лингвокультурология / В.А.Маслова. – М.: Академия, 2004. – 208 с.
51. Менькова, Н.Н. Языковая личность писателякак источник речевых характеристик персонажей (по материалам произведений Б. Акунина):дис. канд. филол. наук: 10.02.01 / Н.Н. Менькова. – М., 2004. – 175 с.
52. Норман, Б.Ю. Игра на гранях языка / Б.Ю.Норман. – М.: Флинта: Наука, 2006. – 344 с.
53. Осипова, А.А. Концепт «смерть» в русскойязыковой картине мира и его вербализация в творчестве В.П. Астафьева 1980-1990-хгг.: дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / А.А. Осипова. – Магнитогорск, 2005. –250 с.
54. Поливанов, Е.Д. Статьи по общему языкознанию/ Е.Д. Поливанов. – М.: Наука, 1968. – 375 с.
55. Попова З.Д. и др. Очерки по когнитивнойлингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. – Воронеж: Изд-во «Истоки», 2003. – 191с.
56. Попова, О.В. Языковая личность Ивана Грозного(на материале деловых посланий): дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / О.В. Попова.– Омск, 2004. – 177 с.
57. Пупышева, Е.Л. Категория времени в русскомязыке: функиональный аспект (на примере произведений Д.И. Стахеева) / Е.Л. Пупышева// Русская словесность в контексте мировой культуры: сб. статей и тезисов Международнойнаучной конференции (3-5 октября 2007). – Нижний Новгород, 2007. – С. 369 – 374.
58. Пушкин, А.А. Способ организации дискурсаи типология языковых личностей / А.А. Пушкин // Язык, дискурс и личность: межвуз.сб. науч. тр. – Тверь, 1990. – С. 50 – 60.
59. Русский язык: Энциклопедия / Под ред.Ю.Н. Караулова. – М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия», 2003. –704 с.
60. Салимова, Д.А. и др. Антропонимическоепространство романа Д.И. Стахеева «Обновлённый храм» / Д.А. Салимова, Г.Р. Патенко// ученые записки Института гуманитарных исследований Тюменского государственногоуниверситета. Серия «Филология». Вып № 1. Мир слова – слово в мире. – Тюмень: Изд-воТипография «Печатник», 2007. – С. 84 – 92.
61. Салимова, Д.А. и др. Антропонимия романовД.И. Стахеева / Д.А. Салимова, Г.Р. Патенко. – Елабуга: Изд-во Елабужского госпедуниверситета,2008. – 113 с.
62. Салимова, Д.А. Этимологически «говорящие»имена и «говорящие» фамилии в романе Д.И. Стахеева «Обновлённый храм» / Д.А. Салимова// Третьи Стахеевские чтения: материалы Международной научной конференции. – Елабуга:Изд-во ЕГПУ, 2008. – С. 414 – 420.
63. Седов, К.Ф. Дискурс и личность. Эволюциякоммуникативной компетенции / К.Ф. Седов. – М.: Лабиринт, 2004. – 304 с.
64. Седов, К.Ф. Типы языковых личностей истратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) / К.Ф. Седов // Вопросыстилистики. Язык и человек. – Саратов.: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. – С. 8 – 14.
65. Сиротинина, О.Б. Некоторые размышленияпо поводу терминов «речевой жанр» и «риторический жанр» / О.Б. Сиротинина // Жанрыречи. – 1999. – №2. – С. 14 – 21.
66. Сиротинина, О.Б. Основные критерии хорошейречи / О.Б. Сиротинина // Хорошая речь. – Саратов, 2001. – С.16 – 28.
67. Слышкин, Г.Г. От текста к символу: лингвокультурныеконцепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г.Г. Слышкин. – М.: Академия,2000. – 128 с.
68. Стахеев, Д.И. Духа не угашайте. Избранныепроизведения Д.И. Стахеев. – Казань: Тат. кн. изд-во, 1992. – 417 с.
69. Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русскойкультуры Ю.С. Степанов. – М.: Академический проект, 2001. – 990 с.
70. Стилистический энциклопедический словарьрусского языка Под ред. М.Н. Кожиной. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 696 с.
71. Трещалина, И.В. Языковая личность персонажав прозе А.П. Чехова конца 80-х – начала 90-х годов: лексико-семантический аспект:дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / И.В. Трещалина. – Тверь, 1998. – 167 с.
72. Фасмер, М. Этимологический словарь русскогоязыка: в 4-х т. / Макс Фасмер. – М.: Прогресс, 1987. – Т. 4. – 861 с.
73. Федорченко, И.А. Метафорическая и метатекстоваяконстанты языковой личности академика В.В. Виноградова: дис. … канд. филол. наук:10.02.01 / И.А. Федорченко. – Новосибирск, 2002. – 246 с.
74. Федосюк, М.Ю. Нерешенные вопросы теорииречевых жанров / М.Ю. Федосюк // Вопросы языкознания. – 1997. – №5. – С. 102 – 120.
75. Хабибуллина, Г.Н. Духовная жизнь Россиив романах Д.И. Стахеева 1870-1890 гг.: автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.01.01/ Г.Н. Хабибуллина. – Казань, 2007. – 20 с.
76. Шанский, Н.М. и др. Школьный этимологическийсловарь русского языка. Происхождение слов Н.М. Шанский, Т.А. Боброва. – М.: Дрофа,2004. 398 с.
77. Шмелева, Т.В. Модель речевого жанра Т.В.Шмелева Жанры речи. – 1997. – №4. – С. 88 – 98.