Если бы удалось зафиксировать с относительной полнотой активную и пассивную лексику и фразеологию русских крестьян, живущих далеко от столичных и крупных городов, можно было бы установить, что в речи этих людей используется не только значительная часть традиционной диалектной лексики и фразеологии, но и создаются новые лексические и фразеологические единицы. Количество таких возникающих значимых единиц незначительно, но, поскольку они возникают, правомерно поставить вопрос, почему они появляются и как долго они могут просуществовать в диалекте. «Диалектным словом, — по определению Ф.П. Филина, — является слово, имеющее локальное распространение и в то же время не входящее в состав литературного языка» [1].
Диалектная фразеологическая единица — относительно целостное словосочетание (именного, адъективного, глагольного, адвербиального типа) со сложной семантической структурой, обладает устойчивостью компонентов, что обеспечивает ей не разовое, а часто повторяющееся употребление в системе одного или нескольких говоров. Регионально-ограниченная лексика и фразеология вне функций существовать не может. Часть таких лексических и фразеологических единиц семантически эквивалентна общенародным единицам: ср. сиб. подызбица — общерусское чердак; сиб. на шермаках — общерусское за чужой счет.
Другую значительную по объему группу лексических и фразеологических единиц составляют диалектные варианты общеизвестных слов и фразеологизмов: ср. сиб. гостинка — общерусск. гостинец, сиб. агромадный — общерусск. громадный; сиб. ареды веки (жить), литерат. (жить) Аредовы веки, сиб. глядеть скрозь пальчиков — общерусск. смотреть сквозь пальцы и др. Наличие такого рода вариантов объясняется активностью всех уровней диалектной системы, ее «давлением» на форму слов и структуру словосочетаний, т. е. это одно из проявлений структуры говора. Основная часть диалектной лексики отражает представления и понятия об особенностях местной географической среды, о традиционных орудиях труда, типах построек, одежде и т. п. Это лексика денотативно обусловленная: ср. сиб. забока — 'низкий заросший мелким лесом берег реки' (в противоположность высокому берегу, который называется яр в одних говорах, щека — в других). К ней по этому же признаку денотативной обусловленности примыкают устойчивые словосочетания типа дом крюком (глаголью) — дом с расположением жилых комнат, напоминающим букву «Г»; сиб. безвзяточная погода — 'летняя плохая (ветреная, дождливая) погода, когда пчелы не дают взятка'.
Существование значительного числа диалектных слов и фразеологизмов в современных говорах Сибири часто объясняют пери-ферийностью, устойчивостью состава населения сел и деревень. Это общее объяснение верно, но недостаточно. Дело в том, что в современных условиях нельзя найти такой периферийный говор, который был бы изолирован от влияния литературного языка. Нет нужды доказывать, что это влияние проявляет себя с нарастающей силой, но в говоре продолжает употребляться не только та часть значимых единиц, которые являются единственными обозначающими «местного» денотата, но продолжают сохраняться (хотя и претерпевая процесс архаизации) местные варианты общенародных слов. Однако главное, что следует отметить, возникают некоторые новые слова (ср. сиб. молоканка — 'молочный пункт'; курок — 'шкворень') и продолжают активно употребляться местные коннотативные единицы, слова и фразеологизмы типа: сиб. сураз, зауголъник ('внебрачный ребенок'); сиб. ботало осиновое — 'болтун', 'сплетник'. Такого рода коннотативные знаки обусловлены в своем проявлении и существовании наличием представлений в сознании людей, живущих в общей микросреде, что создает общность так называемой установки [2]. Каким бы ни было влияние литературного языка на носителей диалектной речи, в местных условиях продолжают действовать на появление и употребление коннотативных единиц в речи «наглядные образы» и более сложные представления, обусловленные ассоциативными связями в сознании людей с теми предметами и явлениями, которые типичны, обычны. Поэтому эти «образы», основанные на ассоциативных связях, актуальны в данной микросреде: они находят опору в конкретных представлениях людей. В приведенном выше фразеологизме, например, слово ботало имеет денотативное значение в говорах Сибири: 'деревянный или медный «колоколец», который подвешивают на шею пасущихся без пастуха коров, лошадей'. Именно эта установка, психическая предрасположенность в сознании диалектоносителей, обусловленная единством среды, образа жизни, трудовых операций и бытовых или житейских ситуаций, определяет различия и в сигнификативном и коннотативном значении слов, синонимичных (имеющих общий денотат) с литературными (предмет остается одним и тем же, а характер сведений о нем в сознании носителей литературного языка и диалектоносителей — разный). Рельефно эти различия проявляют себя в признаке, по которому назван предмет, отраженному в содержании слова и фразеологизма, т. е. во внутренней форме: ср. сиб. закладина — общерусск. засов, сиб. только шишки веют (бежит) — общерусск. только пятки сверкают. В этих фразеологизмах понятийное содержание одинаковое (очень быстро), но основывается оно на разных представлениях о беге (только шишки веют связано с гиперболическим представлением о таком быстром беге, при котором возникает движение воздуха, подобное ветру, в результате которого начинают шевелиться — «веять» шишки на хвойных деревьях, елях или кедрах). Различие обстановки обусловливает различия в наименованиях одних и тех же предметов в разных говорах. Если же исторически возникают реальные причины интеграции разнодиалектных лексических систем, происходит образование таких синонимических рядов, в которых нет коммуникативной необходимости, так как входящие в них слова семантически эквивалентны. Так, в говорах смешанного типа Кыштовского, Северного, Чулымского районов Новосибирской области известны многочисленные примеры недифференцированного употребления синонимов: 1) квашня — дежа — хлебница; 2) ветренницы — опушины — ползины ('прутья или тонкие жерди, которые вешают на стог сена, предохраняя его от ветра').
Такие избыточные синонимы, словарные излишества лишают лексическую систему диалекта стройности, но они существуют в ней некоторое время, потому что человеческая память непроизвольно сохраняет их. В процессе употребления такого рода синонимов возможно их размежевание по разным параметрам, семантическим и коннотативным. Если же они не находят применения для разграничения или уточнения выражаемых понятий, представлений, постепенно в таком синонимическом ряду остается только одно слово. Развитие синонимических отношений в говорах может носить более сложный характер: оно совмещает в себе два семантических процесса, неразрывно связанных. Появляющиеся слова, отражающие новые представления, знания, начинают семантически взаимодействовать с уже известными, если у них общий денотат. И вместе с тем, функционируя в речи, известные слова могут получать новые семы, расширять или сужать лексическое значение. Если принять точку зрения Е.Д. Поливанова на два типа изменений в языке (количественные и качественные), то в диалектной синонимии эти два типа действуют неразрывно, в единстве, как две стороны одного процесса. Подвижность лексической системы говора, ее открытость, незамкнутость сказывается в образовании частных лексических групп, близких к синонимии. Так, в последнее время в сибирском просторечии глагол выступать стал употребляться иронически со значением 'говорить многословно, серьезно (и даже страстно) о пустяках, о чем-либо не стоящем внимания'. Это значение идентично значению общенародного фразеологизма разводить разводы (узоры), который в речи сибиряков не употребляется.
Заключая характеристику наблюдений над современным состоянием диалектной лексики и фразеологии, можно сделать вывод, что многие значимые единицы говоров, эквивалентные литературным, продолжают активно употребляться в диалектной речи, хотя степень воздействия литературного языка на периферийные говоры из года в год продолжает увеличиваться. Судьба таких слов и фразеологизмов, надо полагать, будет зависеть от того, в какой мере будет унифицирован образ жизни людей, которые пользуются диалектной речью. Ведь многие носители говора знают литературные эквиваленты диалектных слов и фразеологизмов, но продолжают пользоваться диалектными, если разговор идет с человеком из той же среды, и сразу же перестраиваются на литературную (ходя и не всегда правильную), когда в разговор вступает человек, владеющий литературной речью. Список литературы
1. Ф.П. Филин. Проект «Словаря русских народных говоров». М.-Л., 1961, стр. 22.
2. Ш.А. Надирашвили. Понятие установки в общей и социальной психологии АН Грузинской ССР. Тбилиси, 1974, стр. 10.
3. А.И. Федоров. СЛОВО И ФРАЗЕОЛОГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ СИБИРСКОЙ ДИАЛЕКТНОЙ РЕЧИ.