В начале XIX столетия в России сложилось новое литературное течение – романтизм. Он пришел на смену классицизму и оформился в двух главных течениях – психологическом и гражданском. Психологическое течение русского романтизма возглавили Жуковский и Батюшков.
Пафос поэзии Жуковского – суверенность душевного строя личности, мыслящей себя внутренне самостоятельной и независимой. Такая личность воспринимает историю и современность, прошлое и будущее сквозь призму индивидуального неповторимого сознания. Человек в поэзии Жуковского прежде всего частный человек, противополагающий себя государству. Его душевный строй и весь духовный облик самоценны.
Заслуга Жуковского состоит в том, что весь видимый человеку мир в его поэзии предстал в индивидуальном свете, пропущенном через сердце и душу. После Жуковского любое переживание, будь то тоска или печаль, гражданское или патриотическое чувство, утратило риторическое, абстрактное (и потому холодное) выражение и приобрело задушевность и трогательность. Например, патриотизм воспринимается в лирике Жуковского («Певец во стане русских воинов») не внешним по отношению к человеку требованием, а его собственным, внутренним убеждением, неотъемлемым свойством его натуры. Жуковский как бы раскрепостил душевный строй человека.
Единство авторского сознания и отображенной в лирике романтической личности – вот то новое, что внес Жуковский в романтизм в частности и в поэзию вообще. Это повлекло за собой единство стиля и тона, которое достигалось в результате прямого, непосредственного воссоздания душевных переживаний личности.
Счастье человека, по убеждению Жуковского, а следовательно, и смысл его жизни не во внешнем интересе, а в нем самом, в силах его души, в богатстве мыслей и чувств. Чем гуманнее личность и чем больше человечных людей, тем счастливее государство. Надо не подавлять или смирять страсти, а усовершенствовать свой духовный мир. Человек для Жуковского не средство для достижения каких-то посторонних ему целей, а сам – цель исторического процесса. Поскольку же между самосознанием личности, ее реальными возможностями и положением в действительности лежала глубокая пропасть, то личность в поэзии Жуковского принципиально одинока. Она находит понимание лишь в среде людей, которым столь же чужда мораль несправедливого общества. Но одиночество не отвращает человека от всего мира. Жуковский принимает жизнь даже с ее страданиями и печалями, потому что они тоже умножают гуманные и нравственные начала в человеке. Он верит, что в конечном итоге «прекрасное и возвышенное в человеке победит, хотя бы и за пределами земного бытия». Так в поэзии Жуковского возникает «второй мир» – идеальный и совершенный. (...) Поэт как бы уносит читателя в неведомую даль очарования и, чтобы достичь ее, побуждал сбросить груз земной суеты, презреть мелкие интересы и оживить свои истинно человеческие свойства.
На этом качественно новом пути Жуковский решительно порывает с прежней рационалистической поэтикой XVIII века. Отвлекаясь от предметных признаков, поэт оживил в слове добавочные эмоциональные оттенки, скрытые в нем, и повысил их субъективную значимость. Он обнаружил в слове и в сочетаниях слов дополнительные ресурсы для передачи переживаний и настроений. (...)
Своими элегиями Жуковский вдохнул в русскую поэзию новое содержание и преобразовал ее строй. В элегии «Вечер» содержание грустно не потому, что так велят «правила» искусства, а вследствие сложившегося у поэта понимания жизни. Так была поколеблена принудительная связь между жанром и лирической эмоцией. Это привело к тому, что личность в поэзии уже не делилась на разные сферы – интимную, гражданскую, а предстала единой, внутренне многосложной и многогранной, прекрасной и возвышенной. Действительность отныне просматривалась через душевный строй человека, через его индивидуальные, неповторимо-своеобразные, самобытные переживания.
Жуковский придал элегической грусти всепроникающий и всеохватывающий характер. Элегическое настроение – это господствующая тональность его лирики. Элегия – песня всей человеческой жизни, выражающая глубокое и неискоренимое разочарование в действительности.
Элегическая эмоция включила теперь и «вечные» философские вопросы – противоречия между конечностью тела и бесконечностью духа, и социальные – неудовлетворенность насущной действительностью, в которой гибнут высокие духовные ценности (отсюда жажда иного мира и жгучая мечта о нем), и психологические – желание передать неповторимые и гуманные чувства, свойственные отдельной личности, родственным ей душам.
Новое понимание мира и новых отношений личности с миром проникло и в другие жанры. (...) В романсе и песне устанавливалась значимая близость автора с образованным кругом или народной средой. Балладе Жуковский придал ту окончательную завершенность, те типичные признаки, которые выделили ее из других жанров.