--PAGE_BREAK--Таким образом, исследование и описание лексических пробелов с точки зрения современного состояния языка (чем и занимаются названные лингвисты) обнаруживает синхронические лакуны. Однако «естественный язык – не конечная величина, — констатирует В.А. Звегинцев, — в количественном отношении он не имеет определенных границ. В нем постоянно возникают (и, конечно, отмирают) не только отдельные слова, но и их сочетания, имеющие смысловую цельность» [11, с. 194]. Процесс обновления языка, с одной стороны, и необходимость сохранять относительное равновесие элементов в системе, с другой, составляют основное противоречие, которое является движущей силой развития языка. Результат этого внутреннего языкового движения – появление семантических пустот в языке, белых пятен (лакун) вследствие отмирания и исчезновения отдельных номинаций. Например, такие слова, как лоны – лужи, волот – гигант, великан, рака – могила, запа – надежда, котора – ссора, укрух – ломоть, кусок, невеглас – невежда, вежа – шатер, коц – плащ. Можно ли их признать фактом современной лексической системы? «Безусловно, нет, если иметь в виду, что одним из основных признаков слова как единицы языка является его семантическая валентность и воспроизводимость на уровне социальной значимости, — считает М.Н. Нестеров. – Приведенные же слова уже полностью вышли из употребления и в качестве номинально-коммуникативного средства не используются. Они забыты»[21, с. 2].
Как видим, «дело усложняется еще и тем, что язык обладает двоякой протяженностью – в прошлое и настоящее», и само понятие лакунарности можно и нужно рассматривать как в синхронном (синхронические лакуны), так и в диахронном (диахронические лакуны) аспектах.
Принципиально важным является разделение лакун на лингвистические и экстралингвистические (культурологические). Промежуточное положение занимают лингво-культурологические лакуны. Лакуны, выявляемые при сопоставлении языков или единиц внутри языка, называются языковыми, или лингвистическими: они и обнаруживают расхождения (пустоты, бреши, пробелы, провалы) между единицами сопоставимых языков (межъязыковые лакуны) или единицами (реальными и потенциальными) внутри одного языка (внутриязыковые лакуны). Предметом внимания в нашем исследовании являются в основном межъязыковые (интеръязыковые) лакуны.
Культурологические лакуны обнаруживаются при анализе и фиксации несовпадений в культурах, которые отражаются, как правило, в языке носителей этой культуры в процессе коммуникации.
Все многообразие синхронических групп лакун, в свою очередь, можно разделить на два основных типа.
Синхронические лакуны первого типа сравнительно легко выявляются в двуязычной (или полиязычной) ситуации при сопоставлении лексических или грамматических систем двух языков или семантических полей и слов, отражающих особенности психического восприятия мира и культуры в целом ряде языков. Это и есть наиболее изученный и довольно подробно описанный в отечественной лингвистике тип межъязыковых (интеръязыковых) лакун (Ю.С. Степанов, В.Л. Муравьев, В.И. Жельвис, В.Г. Гак, А.И. Белов, И.А. Стернин, З.Д. Попова, Ю.А. Сорокин, И.Ю. Марковина, Л.С. Бархударов, Л.А. Леонова, О.А. Огурцова и другие).
Лакуны второго типа (менее изученные и описанные) обнаруживаются в одноязычной ситуации, когда в рассматриваемом языке отсутствует слово для обозначения реальной предметной ситуации, хотя потенциально оно могло бы существовать в лексической системе данного языка. Это так называемые внутриязыковые (интраязыковые) лакуны, о которых вскользь упоминают В.Г. Гак, Ю.С. Степанов, Ю.А. Сорокин, несколько подробнее – И.А. Стернин. Последний утверждает, что «в каждом языке существует большое количество внутриязыковых лакун, то есть пустых, незаполненных мест в лексико-фразеологической системе языка, хотя близкие по значению лексемы могут присутствовать» [26, с. 7]. Например, в русском языке есть слово каток, но нет обозначения для полоски льда на асфальте, по которой зимой катаются дети; есть слово старшеклассник, но нет узуальной единицы для обозначения учащихся младших классов; есть слова, означающие концепт «сообщение о негативных фактах» (жалоба, донос), но нет обозначения для сообщения о положительных фактах; представлен в лексической системе концепт «заочно передаваемая негативная информация» (сплетни, слухи), но не обозначен концепт «заочно передаваемая положительная информация».
В чем же лингвистическая сущность явления внутриязыковой лакунарности? Отвечая на этот вопрос, следует исходить, на наш взгляд, из семиотической природы языка в целом и из понимания слова как языкового знака, обладающего идеальной (обозначаемое) и материальной (обозначающее) сторонами. «В плане выражения слово – лексема, в плане содержания – семема. Под лексемой, таким образом, нужно понимать лишь звуковую оболочку слова, под семемой – его содержание» [28, с. 30].
«Идеальная сторона лексической единицы соотносительна с одним из явлений психического ряда: ощущением, восприятием, представлением, понятием» [29, с. 17]. Неоднократно отмечалось, что понятие на какой-то ступени образования может вообще не быть связано со словом. И.А. Стернин, например, вслед за Н.И. Жинкиным, Л.С. Выготским, А.Р. Лурией, И.Н. Гореловым, А.А. Леонтьевым, А.А. Залевской и другими утверждает, что «… в настоящее время можно говорить о трех принципиальных разновидностях мыслительных образов (концептах): представлениях (обобщенных чувственно-наглядных образах предметов или явлений), гештальтах (комплексных функциональных структурах, упорядочивающих многообразие отдельных явлений в сознании) и понятиях (мысли о наиболее общих, существенных признаках предмета или явления, результате их рационального отражения). При этом понятия формируются на базе анализа представлений и гештальтов путем извлечения из них существенных признаков».
«Материальная сторона лексической единицы может быть представлена звуковой оболочкой, а) все элементы которой положительно выявлены и б) некоторые элементы которой положительно не выявлены, замещены «нулями». В последнем случае говорят о нулевых формах» [29, с. 38]. Ссылаясь на ряд отечественных исследователей, И.С. Торопцев перечисляет формы с нулевыми формальными элементами, а также синтаксические конструкции с нулевыми глагольными связками. Он поддерживает Ф.Ф. Фортунатова, А.А. Реформатского, А.М. Пешковского, А.В. Исаченко, А.Г. Черкасова, В.В. Лопатина и других исследователей, выявивших в языке слова с нулевыми словообразовательными аффиксами [29, с. 40]. О нулевых элементах говорится также в «Лингвистическом энциклопедическом словаре». «В силу принципа различимости становятся возможными так называемые нулевые означающие, когда чувственно воспринимаемое отсутствие некоторой материальной сущности, будучи противопоставленным наличию какой-либо сущности в качестве означающего некоторого знака, само также выступает в качестве означающего некоторого другого знака» [17, с. 343].
Мы считаем, что нулевыми могут быть не только компоненты синтаксических конструкций, не только формальные элементы, опирающиеся на парадигму, в которой обязательно имеются формы с материально выраженными элементами (например, дом, дома, дому), не только нулевая аффиксация (самоцветный камень – самоцвет; противогазовая маска – противогаз), но возможно и полное отсутствие плана выражения при одновременном наличии плана содержания, то есть никак не обозначенного, не материализованного до поры до времени идеального содержания – представления, гештальта или понятия.
Как отмечает И.С. Торопцев, «объективная действительность, привлекшая внимание разум человека, — объект – оказывается с человеческим мозгом в отношениях отражения. Отражаемым является объективная действительность, отражающим – мозг человека» [29, с. 58]. Таким образом, содержание лакуны – «объект – та часть объективной деятельности, с которой субъект вступил в практическое и познавательное взаимодействие и которую субъект может выделить из действительности в силу того, что обладает на данной стадии развития познания такими формами предметной и познавательной деятельности, которые отражают какие-то характеристики данного объекта» [16, с. 24]. Это фактически подготовка идеального содержания к несколько-словному объектированию, отсутствие плана выражения, за которым уже стоит какой-то кусочек осмысленной реальности, так или иначе привлекший внимание говорящего, но еще не обозначенный им даже описательно, когда мышление осуществляется на так называемом универсальном предметном коде независимо от знаков языка, что убедительно показано Н.И. Жинкиным: внутренняя речь, связанная с мышлением, осуществляется не на базе внешней речи, а на основе предметно-схемного внутреннего ее кода, имеющего природу представления. Рано или поздно субъект не удовлетворится отражением привлекшей его внимание экстралингвистической ситуации в пределах внутренней речи, «не способной, — как справедливо указывает Н.И. Жинкин, — на глубину мышления». От представления субъект непременно перейдет к абстракции, которая протекает на речевой основе с помощью описательного сочетания слов на базе синтаксической объективации (В. Гумбольдт, Ф.И. Буслаев, Н.В. Крушевский, И.И. Лось, В.М. Богуславский, Д.П. Горская, Я.А. Пономарев, П.С. Попов, И.С. Торопцев). Последний, опираясь на указанных исследователей, уточняет: « Специфика синтаксической объективации не в соединении идеального с материальным, а в возникновении идеального содержания, из которого в дальнейшем может быть сформирована идеальная сторона будущей лексической единицы» [29, с. 67].
По нашему мнению, это и есть лакуна – синтаксически объективированное идеальное содержание типа понятия, представления или гештальта, входящее в суждение и представленное либо а) громоздким словосочетанием, либо б) компактным сочетанием, либо в) развернутым описанием, « которое развернуто не для того, чтобы наиболее полно определить нечто известное, а за неимением подходящего понятия» [8, с.136-137]. Например, недавно вступивших в брак называют словом молодожены, о супругах же, давно состоящих в браке, говорят « те, которые прожили в браке столько-то лет» или «они давно женаты». О поступающем в вуз говорят абитуриент, а о поступающем в техникум, училище или колледж говорят описательно в виде сочетания слов или предложения – «поступающий в среднее специальное учебное заведение» или « тот, кто поступает в среднее специальное учебное заведение», потому что в том и другом случае мы имеем дело с лакуной – отсутствием однословного наименования для общеизвестной реалии.
Как видим, при отсутствии в языке соответствующей лексической единицы она в случае коммуникативной необходимости компенсируется на уровне синтаксиса, расчлененно. Иными словами, наиболее распространенная внутриязыковая лексическая лакуна – это смысловое содержание до его объективации в новом слове, когда отсутствует сцепление идеального с материальным (звуковой оболочкой), т.е. существует в виде несколькословного наименования, которое рано или поздно станет (и обычно становится) семантической базой, «трамплином», «стартовой площадкой» лексической объективации. Это убедительно показала А.А.Исаева на материале собирательных имен существительных [12, с. 67]. Заметив, что в большинстве случаев «бытие» лакуны в ее «эмбриональном» (лексически дообъективированном) состоянии можно проследить лишь опосредовательно, «отзеркаливая» его от того, что уже имеется в речевой практике носителей языка; она понимает, что в ходе словопроизводственного процесса происходит выделение из синтаксически объективированного идеального содержания части, равной понятию и подлежащей лексическому объективированию: породы лиственных деревьев, теряющие листья осенью, потому и называются черным лесом. При отборе материала для лексической объективации носитель языка подвергает доработке синтаксически выраженное содержание, оформляя его по шаблонам ономасиологического контекста. Ср.: чернолесье -совокупность пород лиственных деревьев, теряющих листья осенью и потому называемых черным лесом.
Приведем еще несколько примеров такого рода. «Совокупность недавно появившихся на свет молодых животных или растений» (молодь), «совокупность тополей» (топольник), «совокупность шкур животных, идущих на мех» (пушнина), «совокупность сосен» (сосняк). Легко предположить, что люди какое-то время пользовались не словом сосняк, а его расчлененным эвкивалентом – лакуной. То же было и с «аппаратурой для радио» (радиоаппаратура), «аппаратурой для фотографирования» (фотоаппаратура), «утилем как сырьем» (утильсырье) и т.п. Указанные приемы наглядно демонстрируют процесс элиминирования (в данном случае – заполнения) лакун.
Общепризнанно, что синтаксические единицы, за некоторым исключением, не воспроизводятся, а создаются по мере необходимости и распадаются, когда минует в них надобность. Поэтому описательный способ хранения понятия (лакуна) менее предпочтителен, чем лексическая единица. Ю.С. Маслов не считает знаками языка предложения, свободные словосочетания и окказиальные слова, в то время как любой знак языка есть величина стандартная, т.е. многократно повторяющаяся в текстах. Свободные словосочетания, будучи синтаксическими единицами, распадаются по окончании акта общения [19, с.123]. Вот почему лакуны следует считать пограничным явлением: они существуют (обнаруживаются) в языке, реализуя свое содержание в речи. В.Г. Гак заключает поэтому, что «словосочетание в обоих языках выступает как «запасной способ» наименования, компенсирующий недостаток словообразовательных средств» [6, с. 238].
Лакуны создают неудобства в речевой практике. Не случайно носители языка стремятся избавиться от расчлененного обозначения реалии, пытаясь однословно выразить какое-либо идеальное содержание, лишенное до поры лексической оболочки. Это универсальное явление характерно для всех языков. Так, О.С. Ахманова и И.Е. Краснова отмечают присущую англичанам «тенденцию к выражению любой мысли, сколь бы сложна она ни была, в пределах одного слова, которое, по мнению носителей языка, обладает гораздо большими содержательными и экспрессивными возможностями, чем словосочетание. В основе создания очень многих производных и сложных слов английского языка лежит бессознательная уверенность в том, что сказанное многими или несколькими словами никогда не бывает столь же убедительно, ярко, емко, никогда не передает так полно и глубоко всю мысль, как сказанное одним словом» [1, с. 39].
Это в полной мере можно отнести и к русскому языку, носители которого, также подчиняясь универсальному закону речевой экономии, стремятся ликвидировать лакуны, что служит толчком к тому, чтобы создать промежуточное несколькословное наименование, а в идеале – отдельное слово. Имплицитным признанием этого объективного и широко распространенного а нашем языке явления можно считать замечание Л.В. Щербы по поводу такой особенности речевой деятельности, как «образование новых слов и словосочетаний».
Именно феномен лакунарности сохраняет наш язык «живым как жизнь». «Постепенная архаизация определенной части словарного состава, — указывает Э.В. Кузнецова, — органически сочетается с его непрерывным (в наше время – бурным) пополнением новыми словами – неологизмами. Неологизмы обычно не задерживаются на периферии, а выходят в широкий оборот, ибо их появление в большинстве случаев продиктовано насущными общественными потребностями» [15, с. 161]. Приведенные этим известным лексикологом данные (по материалам ежегодников «Словарные материалы») о появлении новых слов, заполнивших ранее существовавшие в языке пустоты, ошеломляют своими масштабами и динамизмом: 1977 г. – 1100 неологизмов, 1978 г. – 2300, 1979 г. – 2700, 1980 г. – 2700, 1981 г. – около 5000.
В словаре «Новые слова и значения» (1984), отражающем 70-е гг. развития русской лексики, содержится 5,5 тыс.неологизмов, в т. ч. с таких, как луноход, универсам, разнопоиск, автоответчик, газономобиль, генная инженерия. В «Словаре новых слов русского языка (середина 50-х – середина 80-х гг.)» приводится 10 тыс. слов и около 23 фразеологизмов. Новыми здесь представляются слова беспредел, бомж, офис, рыночная корзина, спонсор, шоппинг и др. Такие слова в ряде случаев убедительно демонстрируют наличие лакун в лексической системе языка и темпы их элиминирования на современном этапе его развития.
Среди важнейших изменений, происходящих в лексической системе, кроме отмирания старых слов (образования диахронических лакун) и появления новых слов (устранения лакун, их заполнения) существует не менее масштабное явление – изменение значений слов. Отмирание значений того или иного слова свидетельствует о существовании особого типа лакун, которые уместно назвать сегментными. Например, слово обыватель: 1) в царской России – постоянный житель какой-нибудь местности, относящийся к податным сословиям; 2) человек, лишенный общественного кругозора, живущий только мелкими личными интересами. Первое значение данного слова, известное узкому кругу специалистов (историзм), для большинства носителей языка – «белое пятно», лакуна. Ярлык: а) в XIII – XV вв. на Руси – грамота, письменный указ ханов Золотой орды (сегментная лакуна); б) наклейка (нашивка, листок) на чем-нибудь с наименованием, клеймом, какими-нибудь специальными сведениями; в) шаблонная, стандартная характеристика, оценка чего-либо. В последних двух значениях это слово широко употребляется в речевом общении и ныне, в первом значении – осталось как узкоспециальный термин.
продолжение
--PAGE_BREAK--Несмотря на многообразие групп лакун, выделяемых на основании характерных признаков, можно назвать их самые общие (базовые) приметы. Если в словаре то или иное слово объясняется целой конструкцией или передается с помощью другой части речи, то это признак лакуны [27, с.48]. Например, круглолицый – mit tundem Gesicht; pladieren – произносить речь перед судом (нем.); зазеленеть – commencer a verdir; cooperant – преподаватель, заменяющий службу во французской армии двухгодичной работой за границей; обмылок – remnant of a case of soap; wall flower – девушка, не пользующаяся успехом (на балу, вечере и т.п.) (анг.) и др. Однако при этом следует помнить, что существуют лакуны-транслитерации – существительные одного языка (например, русского), представленные в другом языке (скажем, английском) средствами алфавитной системы английского языка, но сохраняющие свою семантику: балалайка – balalaika, баранка – baranka.Однако и такие случаи чаще всего сопровождаются в словарях развернутой пояснительной конструкцией.
Обобщая понимания лакун различными авторами (Ю.С. Степанов, В.Л. Муравьев, Л.С. Бархударов, Р.А. Будагов, Г.Д. Гачев и др.), Ю.А.Сорокин и И.Ю. Марковина выделяют следующие основные признаки лакун: непонятность, непривычность (экзотичность), незнакомость (чуждость), неточность (ошибочность). Признаки лакун и не-лакун могут быть представлены в виде следующих оппозиций: непонятно – понятно, непривычно – привычно, незнакомо – знакомо, неточно/ошибочно – верно [25, с.37].
Таким образом, лакунарность – явление поистине феноменальное: с точки зрения семиотики лексическая лакуна – это означаемое при отсутствии означающего в виде однословного наименования (нулевая лексема, лексический нуль); в аспекте семасиологии – нематериализованный фонетически и графически некоторый конструкт (концепт), набор семем, лишенный до поры до времени своего форматива; с оппозиций ономасиологии – идеальное содержание, предшествующее его объективации в новом слове; в ракурсе системы языка – это естественная, незаполненная ниша в его лексическом ярусе, брешь, провал в семантическом пространстве языка (системная, потенциальная лакуна); с точки зрения теории коммуникации – отсутствие в языке по тем или иным причинам общеупотребительной лексемы для обозначения информации, обобщенно отражающей внеязыковую действительность, т.е. для наименования коммуникативно значимых понятий или предметов (коммуникативные лакуны), причины появления которых лежат за пределами самого языка и обусловлены влиянием экстралингвистических факторов – традициями, культурой, обычаями, историческими условиями.
1.2 Межъязыковая лакунарность
Сопоставляя факты разных языков, нетрудно убедиться, что нередко лексическая единица одного языка не находит словарного эквивалента в другом. Теория и практика перевода, а также методика обучения иностранным языкам знает множество примеров, когда понятие, выраженное в одном языке, не имеет наименования в другом языке. Ср. например, англ. to case и русск. класть в ящик; англ. crusted и русск. покрытый коркой; с другой стороны, — русское кулек и англ. small mat-bag; русск. дочитать и англ. to read to the end.
Лакунарность обнаруживается практически во всех языках мира.
В результате неполной эквиалентности денотативных семем разных языков, указывают З.Д. Попова и И.А. Стернин, — и возникает такое явление как лакуна: отсутствие в одном из сопоставляемых языков наименования того или иного понятия, имеющегося в другом языке [23, с. 71].
Условия жизни и быта народа порождают понятия, принципиально отсутствующие у носителей других языков. Соответственно в других языках не будет однословных лексических эквивалентов для их передачи.
В английском языке нет обозначения для концептов, обозначенных русскими словами борщ, маячить, форточка, путевка, больничный лист, профтехучилище, закуска, галдеть, гостинец, дача, бричка, погорелец и другие. А в русском языке отсутствуют при сравнении с английским обозначения для следующих концептов: всякий нависающий над краем чего-либо предмет –flap, двоюродный брат или сестра – cousin, сходить и принести – fetch, находиться на одном месте в состоянии покоя – rest, время отдыха с субботы до понедельника – weekend, животное, которое держат дома для забавы, – pet, утечка мозгов – braindrain, следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти, – coroner, подверженность воздействию сил природы (ветра, солнца, дождя) – exsposer, двухнедельный период- fortnight и другие.
В русском языке отсутствуют слова, эквивалентные немецким initiieren – подать мысль, inhaltsreich – богатый по содержанию, plakatieren — расклеивать плакаты, Abendgymnasium – вечерняя общеобразовательная школа, дающая возможность за 3-6 лет сдать экзамены за курс гимназии и получить право поступления в вуз, Allerseelen – день поминовения у католиков (2 или 3 (если 2-е – воскресенье) ноября), Bayrischkraut – капуста, квашенная с салом, сахаром и уксусом, Bockbier – крепкое пиво, изготавливаемое главным образом с ноября по март. В свою очередь, в немецком языке нет лексем для обозначения русских концептов винегрет, квас, автолюбитель, добрый, кипяток, сутки, сухостой, аврал, облокотиться, однофамилец, здоровяк, ласковый, сладкоежка, именинник, тамада, беспризорник, поземка, погреб, смекалистый и другие.
Во всех указанных случаях говорящие, обычно того не замечая, имеют дело с универсальным межъязыковым (и внутриязыковым) явлением лакунарности – отсутствием единиц в системе языка. Расхождения (несовпадения в языках и культурах) фиксируются на различных уровнях и описываются различными авторами в разных терминах. Такая терминологическая разноголосица свидетельствует, как правило, о том, что вопросы, связанные с межъязыковй и внутриязыковой лакунарностью, вызывают научные споры и все еще ждут своего разрешения.
Подавляющее большинство выявленных и описанных лингвистических лакун — межъязыковые, обнаруженные при сравнении двух языков или в ходе сопоставления с языком-эталоном.
По мнению В.Г. Гака, межъязыковые лакуны- это «отсутствие слов для обозначения понятий, которые, несомненно, существуют в данном обществе и которые имеют особое словесное обозначение в другом языке» [6, с.261]. В качестве классического примера подобных лакун в английском языке по сравнению с русским можно привести отсутствие слов, равнозначных русским “сутки” и “кипяток”.
Межъязыковые лакуны выделяются только в пределах сравниваемой пары языков при их контрастивном описании как случаи, в которых нет соответствия единице одного языка в другом. И.А. Стренин отмечает: «Межъязыковая лакуна, на фоне которой обнаружена лакуна в исследуемом языке, является в этом случае безэквивалетной. Таким образом, понятия межъязыковой лакуны и безэквивалетной единицы относительны: первые выделяются на фоне последних и взаимно предполагают друг друга» [26, с.46].
Например, немецко-русские лакуны (отсутствие узуальной единицы в немецком языке при наличии ее в русском):
Щи — Kohlsuppe;
Гастроном- Feinkosthandlung;
Борщ – Suppe aus Gemuse mit roten Ruben;
Кипяток- «только что вскипяченная вода»;
Старшеклассник – “ученик старших классов средней школы”
Добрый – “делающий добро другим, отзывчивый”
Русско-немецкие лакуны (отсутствие слова в руском языке при наличии ее в немецком):
Артист, исполняющий сочиняемые им сатирические миниатюры,-Kabarettist;
Идти, качаясь из стороны в сторону, — torkeln, taumeln;
Покрытый лужами, болотистый – morastig.
При наименовании предметов и действий огромную роль играют различного рода ассоциации. При сравнении возможно смещение доминантных (инвариантных) черт обобщенного образа. Возможность столкновения различных ассоциаций приводит к тому, что переносные значения в разных языках могут оказаться неодинаковыми.
1.2.1 Национально-культурный компонент лакун
Реципиент воспринимает инокультурный текст через призму своей локальной культуры, чем в основном и предопределяется непонимание культуры.
На данном этапе развития теории лакун существуют два основных подхода в установлении лакун в языках (культурах).
В зарубежной лингвистической науке существование лакун объясняется механизмом «функционирования» лингвистических и культурологических универсалий. Некоторые феномены культуры (языка), считающиеся универсальными, могут быть не представлены во всех локальных культурах. Иными словами, для некоторых культур такие феномены оказываются лакунизированными. Основываясь на результатах исследования языка и культуры американских индейцев, Д. Хаймс, например, приходит к выводу, что язык описываемого племени не обладает функцией « фатического общения», которую Э.Сепир считал универсальной.
В рамках второго подхода, сложившегося в отечественной науке, понятие «лакуна» интерпретируется в терминах «инвариант» и «вариант» некоторого вербального и невербального поведения, присущего той или иной локальной культуре. Под инвариантом понимается вся совокупность такого вербального поведения, которое является общим для ряда лингвокультурных вариантов поведения [ 24, с.122]. Близка к такой трактовке национально-культурной специфики и следующая мысль Э.С.Маркаряна, что индивидуальная неповторимость этнических культур заключается прежде всего в особой системной комбинаторике элементов опыта, которые могут повторяться во множестве культур.
Проиллюстрируем вышеобозначенное следующими примерами. В американском варианте английского языка существует компактное (определенный артикль + существительное во множественном числе) лексическое выражение понятия «индейцы, принадлежащие к определенному племени, или индейцы – члены определенного племени» the Cherokees, the Black feet. В русском языке такой «отдельности» нет, поэтому английское «the Creeks», например, передается на русский язык как «индейцы племени Ручья». Смысл национального понятия, выраженного компактно (существующего в национальном языке как « отдельность»), передан в другом языке описательно (развернутым словосочетанием).
При отсутствии лингвистических барьеров именно культурные расхождения могут стать препятствиями в межкультурном общении.
Одна из разновидностей культурологических лакун – этнографические лакуны, существование которых обусловлено отсутствием реалий, характерных для одной культуры, в другой локальной культуре.
Национальная окраска, о которой говорит В. Муравьев, есть не что иное, как фоновые семантические доли, существующие в качестве единого целого с понятийными семантическими долями [4, с.118]. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров несколько иначе относятся к роли фоновых семантических долей в межкультурной коммуникации, что обусловлено задачами лингвострановедения, а в частности проблемами визуальной семантизации безэквивалентной и фоновой лексики. Именно расхождения в лексическом фоне (или в совокупности непонятийных семантических долей) тождественных в понятийном отношении слов могут стать причиной нарушения коммуникации [4, с.75]. Следствием расхождения (несовпадения) лексического фона таких слов может быть неадекватное понимание текста, а также неадекватная реакция (поведение) на ту или иную ситуацию в незнакомой культуре.
Именно из-за отсутствия фоновых знаний об исходной локальной культуре (исходном языке – ИЯ) у носителей языка перевода (ПЯ) переводчики нередко отказываются от вполне возможной дословной передачи некоторых фрагментов художественного текста (или от сохранения его национально-специфического элемента), чтобы не задерживать внимание читателя ПЯ примечанием, нетрадиционным сравнением в тех случаях, когда такая ретардация не предусмотрена автором. К примеру, нетрадиционное для русского языка английское сравнение «wide as a bed stat» в тексте перевода заменяется русским «широкая, как лопата».
Будучи переведенным дословно («широкая, как перекладина кровати»), такое сравнение показалось бы русскоязычному реципиенту, во-первых странным: у нас так не говорят; во-вторых, не очень понятным: мы не знаем, какие бывают планки-перекладины у кроватей, на которых спят в южных штатах Америки (где проходит действие романа). (Н.Lee)
Л.С. Бархударов [1969] отмечает разницу в понятийном объеме английского слова «house» и словарного соответствия ему в русском «дом». Пользуясь терминами «объединяющее» и «объединяемое», он сопоставляет национальный объем понятий «масло» в русском языке и «oil», «butter» в английском. С точки зрения В.И. Жельвис; не связанные между собой английские понятия «oil» и «butter» соответствуют «объединяющему» русскому понятию «масло». При этом английское «oil» является «объединяющим» для некоторого множества, элементы которого не имеют компактного «объединяющего» русского понятия [ 8, с. 11].
Несовпадение фоновых лексических долей понятий, а также несоответствия в национальном объеме понятий в разных языках могут стать причиной существования ассоциативных лакун, которые В.Муравьев относит к этнографическим. Появление таких лакун обусловлено отсутствием у носителей одной из сопоставляемых культур характерных для носителей другой культуры лингво-этнографических ассоциаций, вызванных различными социально-культурными факторами [20, с. 38].
Хотя существование языковых (речевых) лакун обусловлено спецификой локальных культур, можно выделить и собственно интеркультурные лакуны. К интеркультурным лакунам можно отнести случаи несовпадения цветовой символики разных народов [7, с.79]: народы Экваториальной Африки не связывают добро с белым цветом, а зло с черным, как это принято у многих индоевропейских народов. Разновидностью интеркультурных лакун можно считать несовпадение и других видов культурной символики, характерных для различных этносов: для японцев листья папоротника – знак – пожелание удачи в наступающем году; в русском узусе папоротник ассоциируется со смертью, кладбищем [25, с. 35].
К культурологическим лакунам следует отнести также большую группу кинесических лакун. Таковы, например, жесты, используемые представителями различных культур. По-разному «прочитываются» в культурах одни и те же позы, а также мимические «знаки» эмоционального состояния. Выявление такого рода лакун представляется весьма целесообразным, поскольку их существование может привести не только к непониманию того или иного фрагмента текста, но и к неадекватному поведению в межкультурном общении.
Из приведенных нами примеров интерязыковых и интеркультурных лакун следует, что лакуны можно понимать как сигналы не только специфических реалий, но и специфических процессов и состояний, противоречащих узуальному опыту носителя того или иного языка (культуры).
Естественно, что узуальный опыт носителя некоторой культуры изменяется в процессе своего развития. Следовательно, узуальный опыт носителей одной и той же локальной культуры в разные эпохи может не совпадать. Лакуны, возникающие в таких случаях, можно считать интракультурными. [ 24, с. 127].
На наличие лакун в некотором языке не только относительно другого языка, но и в отношении прошлого состояния одного и того же языка указывает и В. Муравьев [20, с. 24].
По существу, об интраязыковых лакунах пишет и Р.А. Будагов, отмечающий, что современники В.Шекспира никогда не жаловались на «темные места» в его произведениях и лишь гораздо позднее эти места стали нуждаться в лингвистических комментариях [3, с.143-144]. Нетрудно представить ситуацию, когда носитель некоторой лингвокультурной общности оказывается не в состоянии понять не только слова, реалии, но и поведенческие нормы, относящиеся к предшествовавшему этапу развития его культуры. Интракультурные лакуны могут возникать и в силу неспособности носителя того или иного языка (культуры) осознать, адекватно оценить устаревшие характеристические описания реалий и понятий своей локальной культуры.
Расхождения (несовпадения) локальных культур могут иметь различную «мощность».
Так, можно отметить существование конфронтативных (мощных, глубоких) лакун и контрастивных (слабых, неглубоких) лакун. Наиболее «мощные» конфронтативные лакуны чаще всего интеркультурные. Интракультурные лакуны обычно контрастивные, хотя встречаются и другие комбинации: интеркультурные контрастивные, интракультурные конфронтативные лакуны. Конфронтативный характер нередко носят элементы «образного арсенала» литератур разных народов; горы – в искусстве Кавказа; ветер, простор, дорога – в искусстве России [7, с. 79]. Примером контрастивных интеркультурных лакун могут служить некоторые традиционные сравнения: в русской культуре говорят «работает как вол», в татарской – «работает как лошадь», о худом человеке носитель русского языка скажет «тонкий как спичка», в татарской культуре такого человека чаще сравнивают с лучиной.
продолжение
--PAGE_BREAK--Проблему существования лакун в текстах (в интер- и интракультурном плане) можно интерпретировать с точки зрения несовпадения национально-культурных типов реципиентов текста. Лингвокультурная общность может характеризоваться определенным уровнем и направлением сциентизации, а также системой образования, художественной литературой и т.д.
Свойственный каждой локальной культуре комплекс знаний в соединении с психическими особенностями и национальным характером носителей данной культуры формирует определенный тип реципиента (читателя), на который обычно ориентируется автор художественного произведения. Тип реципиента можно рассматривать как «этнопсихолингвистический тип», понимая его как интеллектуально-эмоциональный тип личности со специфической структурой речевого (и неречевого) коммуникативного поведения, определяемой культурными особенностями той общности, к которой данная личность принадлежит. Установление лакун в инокультурном тексте, следовательно, есть выявление того, в чем не совпадают (расходятся) национально-культурные типы реципиентов, принадлежащих различным культурам.
1.2.2 Типология межъязыковых лакун
Л.А. Леонова справедливо отмечает, что «проблема выявления и описания лакун… сама представляет собой пятно в лингвистике». Исследователей, занимающихся обнаружением, описанием и систематизацией лакун, можно буквально перечислить по пальцам (Ю.С. Степанов, В.Л. Муравьев, В.Г. Гак, В.И. Жельвис, Ю.А. Сорокин, И.А. Стернин, З.Д. Попова, И.Ю. Марковина, Л.А. Леонова, О.А. Огурцова). При этом каждый характеризует этот феномен по-своему, так, что тот или иной выявленный и описанный тип лакун непременно связан с именем исследователя. «Именными» являются и существующие попытки систематизации лакун. Самая ранняя и достаточно полная, на наш взгляд, классификация лексических лакун принадлежит В.Л. Муравьеву. Оригинальна систематизация межъязыковых (английских и русских) лакун, предложенная В.И. Жельвисом. Пользуясь понятиями «объединяемое – объединяющее», он рассматривает возможные случаи лакунарности в сравниваемых языках. Из классификаций экстралингвистических лакун наиболее обстоятельной представляется созданная И.Ю. Марковиной и Ю.А. Сорокиным. Отдельные лингвистические лакуны описаны И.А. Стерниным [26;27], а также Б. Харитоновой, Л.А. Леоновой, И.В. Томашевой, А.И. Беловым.
Выявленные и теоретически возможные лакуны подразделяются на синхронические и диахронические, лингвистические (языковые, речевые) и экстралингвистические (текстовые и культурологические). Предметом внимания в нашей работе являются в основном лингвистические лакуны, которые характеризуются с точки зрения современного состояния языка (или языков), т.е. в синхронии.
«Лакуны, встречающиеся при сопоставлении языков, называются языковыми, или лингвистическими, — пишет И.В. Томашева, — которые в свою очередь, могут быть лексическими, грамматическими и стилистическими, полными, частичными или компенсированными». Добавим, что лингвистические лакуны, помимо этого, могут быть интеръязыковыми (межъязыковыми) и интраязыковыми (внутриязыковыми), уникальными и частными, мотивированными и немотивированными, речевыми, эмотивными, гипонимическими и гиперонимическими, взаимными, коннотативными, нулевыми.
Охарактеризуем по возможности каждую из указанных групп данных лакун.
По мнению В.Г. Гака, межъязыковые лакуны – это «отсутствие слов для обозначения понятий, которые, несомненно, существуют в данном обществе и которые имеют особое словесное обозначение в другом языке» [6, с. 261]. Внутриязыковые же лакуны, по мнению ученого, — это отсутствие слов, которые как бы предусмотрены самой лексической системой языка.
Межъязыковые лакуны выделяются только в пределах сравниваемой пары языков при их контрастивном описании как случаи, в которых нет соответствия единице одного языка в другом. И.А. Стернин отмечает: «Межъязыковая лакуна представляет собой отсутствие единицы. Единица второго языка, на фоне которой обнаружена лакуна в исследуемом языке, является в этом случае безэквивалентной. Таким образом, понятия межъязыковой лакуны и безэквивалентной единицы соотносительны: первые выделяются на фоне последних и взаимно предполагают друг друга» [34, с. 46].
Англо-русские лакуны:
грелка – a hot water bottle;
будильник – an alarm clock;
затылок – back of the head;
мизинец – the little finger;
прогрессивка – progressive piece rate system;
единоличник – individual peasant.
«Поскольку лакуны являются отражением национально-специфического в языке, — считает А.И. Белов, — то правомерно выделить в межъязыковых лакунах следующие подгруппы: уникальные и частные лакуны. Под уникальными лакунами следует понимать такие языковые явления, которые воспринимаются как странные и непонятные для всех представителей этноса Х, противопоставленного некоторому другому этносу». Например, такой лакуной в русском языке для любого носителя иного этноса будет: вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Очевидно, что ряд лакун характерен только для некоторых языков. А.И. Белов предлагает назвать их частными лакунами. Он отмечает, что одно и то же явление может быть для одних языков понятийной лакуной, для других – языковой, для третьих – вообще не быть лакуной. Поэтому представляется целесообразным выделить из разряда понятийных (абсолютных) лакун уникальные, т.е. инвариантные для некоторого набора этносов.
В.Л. Муравьев отмечал, что лакуны считаются абсолютными, «если их эквиваленты в другом языке не могут быть переданы при помощи одного слова» [20, с. 31].
Иными словами, пишет В.И. Жельвис, под абсолютными лакунами следует понимать «то, что в одних языках и культурах обозначается как «отдельности», а в других не сигнализируется, т.е. не находит общественно закрепленного выражения» [8, с. 136 — 137].
Ю.А. Сорокин и Ю.И. Марковина не расходятся во мнении с другими исследователями: «Абсолютными лакунами являются слова одного языка, которые не имеют в другом языке эквивалентного значения в виде слова: их значение может быть передано лишь при помощи словосочетания (описательно). Абсолютной лакуной для русского языка является, например, английское слово glimpse; для английского языка – русское слово форточка [25, с. 38].
Лакуны могут быть относительными, когда слово (или словоформа), существующее в родном языке, употребляется очень редко и еще реже встречается при переводе на сопоставляемый иностранный язык. В случае относительных лакун речь идет о частности употребления слов, о большей или меньшей значимости данного понятия, общего для двух языков. В качестве примеров относительных лакун при сопоставлении русского и английского языков О.А. Огурцова приводит слова: камин, пудинг, грелка [22, с. 80]. Сопоставление значений слов грелка и a hot water bottle красноречиво свидетельствует о различном назначении этого предмета для русских и англичан (русские применяют грелку в лечебных целях, а для англичан она – один из необходимых предметов повседневного быта).
В русском и английском языках имеются словарные эквиваленты обувь и footwear. Но в русском языке слово обувь употребляется чаще, чем footwear в английском, где в аналогичных ситуациях предпочтение отдается словам shoes и boots, причем footwear используется преимущественно работниками торговли. Исследователи отмечают также, что примером относительной лакуны на грамматическом уровне является более частое, по сравнению с русским языком, употребление в английском страдательного залога (Passive Voice). Образование конструкции страдательного залога в русском языке с помощью краткого причастия ограничивает употребление этой конструкции, главным образом, книжным стилем. В английском языке такого ограничения нет. Передача в английском страдательного залога действительным в русском языке – результат относительной лакуны.
Видовыми концептуальными лакунами называют случаи, когда в языке сравнения существуют несколько взаимосвязанных слов, несущих видовые понятия, в то время как в исследуемом языке имеется только лексически оформленное родовое понятие (гипероним). И.А. Стернин называет такое соответствие неадекватным, т.к. оно не передает основных ядерных дифференциальных сем слова, имея при этом более обобщенное значение, т.е. являясь гиперонимом [27, с. 46].
Мотивированные и немотивированные лакуны выделяются с точки зрения причины их возникновения и отмечаются целым рядом исследователей. Наиболее полно и подробно они охарактеризованы И.А. Стерниным. Мотивированные лакуны отражают отсутствие в языке слова вследствие предмета, явления, процесса в самой действительности народа, говорящего на данном языке. Мотивированными они называются потому, что их отсутствие объяснимо самой этой действительностью.
Немотивированные лакуны отражают отсутствие в языке слова при наличии соответствующего предмета, явления, процесса. Народ хотя и наблюдает тот или иной предмет, как бы не замечает его и не обсуждает, обходится без его наименования [27, с. 49]. И.А. Стернин объясняет существование немотивированных лакун историческими, культурными традициями, социальными причинами, отмечая, что объяснить конкретные причины немотивированных лакун очень непросто.
Стилистические выделяются на основании отсутствия в одном из языков слова (фразеологизма), имеющего ту же стилистическую окраску, что и слово с идентичным значением другого языка.
Среди стилистических лакун можно обнаружить не только векторные, но и абсолютные лакуны. Если в языке А не существует слов той же стилистической окраской, что и семантически эквивалентное ему слово языка Б можно говорить о наличие в языке А абсолютной стилистической лакуны.
В.И. Жельвис и И.Ю. Марковина указывают, что неизбежные стилистические лакуны могут заметно исказить оригинальный стилистический стиль. В рассказе «Старик и море» Э. Хемингуэй использует около 15 различных слов и словосочетаний для обозначения движения рыбы в воде (to travel, to move, to drive, to cut through the water, to work fast, to come up, to change one's course). В переводе все эти варианты обозначены с помощью глагола плыть (He's headed north // она плывет к северу; He has showed much // теперь она плывет куда медленнее; They are working far out and fast //a они охотятся далеко от берега и плывут очень быстро».
«Лакунизированными с точки зрения стиля оказываются для носителей русского языка особенности языка английских кокни», — указывает в своем исследовании И.Ю. Марковина [25, с. 43]. Это положение демонстрируется ею на фрагменте текста-оригинала и его перевода. “Ow eez ye-ooa son, is e? Wal, fewd dan y'de-ooty bawmz a matter should, eed now bettern to spawl a pore gel's flahrzn than awy athaht pyin” (B. Shaw).
Перевод этого фрагмента на русский язык с неизбежностью приводит к возникновению стилистической лакуны: «А, так это ваш сын? Нечего сказать, хорошо вы его воспитали… Разве это дело? Раскидал у бедной девушки все цветы и смылся, как маленький! Теперь вот, платите, мамаша!». Стилистическая лакуна в данном случае вызывает и смысловые потери, поскольку при переводе фрагмента утрачивается четкое указание на социальную принадлежность персонажа. «Лакуна в этом смысле имеет две «глубины»: лингвистическую (в русском языке нет средств для адекватной передачи особенностей речи английских кокни) и культурологическую (кокни – факт английской локальной культуры)» [25, с. 43].
Сопоставлении текстов оригинала и перевода позволили исследователям выделить группу речевых лакун (лакуны в тексте языка перевода по сравнению с текстом исходного языка) – лексических, грамматических, стилистических. Разновидности речевых лакун (полные, частичные и компенсированные) рассматриваются им как результат неполного в количественном отношении соответствия наборов сем в текстах оригинала и перевода.
Частичные лакуны: количество сем, составляющих некоторый фрагмент текста на исходном языке, превышает количество сем в переводе данного фрагмента, т.е. в процессе перевода некоторая часть набора сем оригинала утрачивается и не компенсируется.
Так, можно говорить о наличии частичной (грамматической) лакуны в следующем тексте: «He always thought of the sea as lamar which is what people call her in Spanish when they love her” (E. Hemingway). В переводе – «Мысленно он всегда звал море lamar, как зовут его по-испански люди, которые его любят».
Полные лакуны: некоторый набор сем, входящих в состав оригинального текста, полностью отсутствует в тексте на языке перевода и не компенсируется: “If general Jackson hand't run the Creeks up the creek, Simon Finch would never have paddled up the Alabama…” (H. Lee). В переводе – «Если бы генерал Джексон не прогнал индейцев племени Ручья вверх по ручью, Саймон Финч не приплыл бы на своей лодке вверх по Алабаме…»
Компенсированные лакуны: количество сем фрагмента оригинала превышает количество сем, входящих в перевод данного фрагмента; при этом перевод части набора сем оригинала сопровождается появлением некоторого количества новых сем, не содержащихся в исходном тексте. Новые семы, вводимые в текст перевода, сигнализируют, как правило, о значении реалий и понятий, принадлежащих культуре языка перевода, что облегчает в определенной степени понимание текста читателям перевода: “He plied her with scones and jam” (J. Galsworthy) – «Он угощал ее оладьями с вареньем». Английское scone – это ячменная или пшеничная лепешка. При переводе английское блюдо русской реалией. В результате часть сем, формирующих «смысловую массу» слова scone, оказывается утерянной в переводе (форма в виде сектора, рецепт приготовления, вкус). Появившееся в переводе слово облегчает понимание русским читателям английского текста, но лишает последний национального своеобразия [25, с. 41].
Таким образом, с помощью речевых лакун можно установить соотношение текстов оригинала и перевода.
И.Ю. Марковина, описывая относительные лакуны, утверждает, что их можно обнаружить не только в лексике, но и при сопоставлении грамматического строя языков. В английском языке, например, значительно чаще, чем в русском, употребляются страдательный залог. Русская конструкция страдательного залога образуется с помощью краткого причастия: употребление такого причастия ограничивается, главным образом, книжным стилем. В английском языке такого ограничения нет. «Передача английского страдательного залога в русском языке – прием, нередко используемый переводчиком, — результат существования относительной лакуны (грамматическая форма в одном языке употребляется гораздо чаще, чем в другом)» [18, с. 36].
Л.С. Бархударов отмечает, что грамматический строй русского языка попросту «вынуждает нас выражать то, что в английском языке может оставаться невыраженным, неуточненным, т.е. лакунизированным. Например, в русском языке категория рода выражена более четко, чем в английском: показатели рода в русском языке имеются у существительных и у согласуемых с ними прилагательных, причастий, форм прошедшего времени глаголов, многих местоимений. В английском же языке четкие родовые различия имеются лишь у личных, притяжательных и возвратных местоимений третьего лица единственного числа: ср.he/him – she/her – it; his – her – its; himself – herself – itself. Поэтому могут встречаться (и действительно встречаются, как утверждает исследователь) случаи, когда те или иные родовые значения в английском предложении остаются невыраженными, но требуют обязательного выражения в русских переводах соответствующих предложений. Так, английские предложения A friend of mine has told me this или Our teacher is very strict попросту не могут быть переведены на русский язык достаточно адекватно, если пол лица, обозначенного словами friend и teacher, не будет уточнен из широкого контекста или внеязыковой ситуации, ибо в русском языке мы можем сказать только знакомый либо знакомая, друг либо подруга, учитель либо учительница. Аналогичная картина – в отношении целого ряда других английских существительных: student, writer, artist, которые при переводе требуют обязательной конкретизации в родовых показателях: студент или студентка, писатель или писательница, художник или художница.
Интерес современной лингвистики к роли человеческого фактора в языке, необходимость углубленного исследования способов отражения эмоционального аспекта межъязыковой коммуникации в переводе, языковая картина эмоционального мира человека позволяет выделить эмотивную характеристику лакуны, отражающей национально-культурную специфику языка.
Множество слов в любом языке окружено эмоциональными ассоциациями. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров называют их коннотативными. В случае их несовпадения можно говорить о наличии в тексте перевода эмотивной ассоциативной лакуны. И.А. Стернин называет ее коннотативной [27, с.47], В.Л. Муравьев – ассоциативной [20, с. 37-42].
продолжение
--PAGE_BREAK--Эмотивную лакуну в качестве лингвистического явления можно определить как отсутствие в системе языка перевода эмотивного адеквата языка оригинала. Эмотивными лакунами в переводе будут также эмотивно-экспрессивные формы обращения, прозвища, связанные с элементами национального фольклора, эпоса, героями национальной культуры, которые ассоциируются в сознании носителей языка с проявлением тех или иных качеств, свойств характера, внешности.
Н.В. Комиссаров, анализируя компоненты значения слова, особо выделяет «информацию, указывающую на наличие в содержании слова образных или иных ассоциативных связей. Например, для русских баня – это не только «специальное помещение, где моются», но и «очень жаркое место», в то время как англ. bath (баня) лишено подобной характеристики» ]. для англичан второе значение русского слова – ассоциативная лакуна.
«… слова могут иметь одинаковые предметные, или «денотативные» значения, но различные эмоциональные, или оценочные («коннотативные») значения, — считает и Л.С. Бархударов. –Так, хотя английское foe означает тоже самое, что и русское враг (т.е. оба слова обозначают одно и то же явление реальной действительности, относятся к одному и тому же предмету), эмоционально-оценочное значение у этих слов неодинаково: английское foe имеет поэтический и архаический оттенок, в то время как русское враг по эмоциональной окраске нейтрально».
Этнографические лакуны большинство исследователей «лакунистов» считают разновидностью культурологических лакун, существование которых обусловлено отсутствием реалий, характерных для одной культуры, в другой культуре [18, с. 38].
Для выявления абсолютных этнографических лакун В.Л. Муравьев считает необходимым привлечение дополнительных этнографических критериев. Как явствует из самого названия, этнографические лакуны непосредственно связаны с внеязыковой национальной реальностью, что заставляет нас каждый раз констатировать наличие или отсутствие, а также сравнительную распространенность той или иной вещи (явления) в быту того или иного народа [20, с. 31]. В отличие от лингвистических лакун абсолютные этнографические лакуны не могут быть выявлены с достаточной точностью, если просто констатируется отсутствие в одном из языков слова (фразеологизма) для выражения понятия, закрепленного в лексике другого языка.
Экстралингвистические лакуны бывают не только абсолютными, но и относительными, которые определяются с помощью косвенных лингвистических и прямых экстралингвистических признаков. В.Л. Муравьев в качестве первых называет отсутствие фразеологической и словообразовательной активности, отсутствие переносных значений у слова одного языка при наличии вышеуказанных признаков у слова другого языка [20, с. 33].
Лакун, порождаемых отсутствием реалий, характерных для одной культуры, в другой культуре (сарафан, балалайка – для английской культуры, например), Ю.А. Сорокин и И.Ю. Марковина к этнографическим относят лакуны, возникающие вследствие употребления в сходных ситуациях различных предметов [25, с. 46]. Например, в английской культуре прошлого века традиционным свадебным подарком был будильник в кожаном футляре, в Японии молодоженам преподносили белую и розовую вату.
Этнографические лакуны занимают промежуточное положение между лингвистическими и экстралингвистическими, их уместно назвать не лингвокультурологическими, а культурологическими.
Нулевые лакуны обнаружены и описаны О.А. Огурцовой, которая под этим термином понимает отсутствие в языке перевода не только слова, но и словосочетания, бытующего в речи. «Это понятие выражается окказиональным сочетанием слов, а в ряде случаев для его обозначения нужен контекст или дискурс» [22, с.82].
Например, чай, который весьма популярен в быту, как англичан, так и россиян. В общих языках существуют словосочетания чашка чая, чайный сервиз, чайник, щепотка чая. Но в русском языке есть слово заварка, в то время как в английском отсутствует не только аналог этого слова, но и дефиниция. Например, «Чая осталось на одну заварку» — «There is just enough tea left for one pot”. В английском языке для обозначения понятия заварка (в жидком состоянии) имеются два словосочетания – a brew of tea и a pot of tea, причем первое обозначает качественное состояние, а второе – емкость. Специального слова, адекватного русскому заварка (определенное количество сухого чая), в английском языке нет, поэтому О.А. Огурцова предлагает рассматривать его как абсолютную лакуну для англичан.
О смешанных лакунах упоминается в исследованиях И.А. Стернина. Чтобы можно было говорить о той или иной лакуне, — пишет он, — необходимо, чтобы были соблюдены следующие условия:
либо в языке должна полностью отсутствовать единица, соответствующая единице другого языка (абсолютная лакуна);
либо некоторое соответствие есть, но оно неадекватно (относительная лакуна).
Неадекватным соответствие считается в тех случаях, когда оно:
не передает основных ядерных дифференциальных сем слова, имея при этом более обобщенные значения (то есть являясь гиперонимом); такие лакуны обозначаются как денотативные гипонимические – они представляют собой отсутствие гипонимов;
вносит дополнительные ядерные дифференциальные семы, выступая при этом как более конкретная по содержанию единица (гипоним); такие лакуны относятся к денотативным гиперонимическим (отсутствует гипероним);
не передает функциональных и оценочных компонентов единицы (коннотативные лакуны) либо передает их с резкой разницей;
не передает функционального, преимущественно функционально-стилистического компонента (стилистические лакуны) либо передает их с резкой разницей.
Перечисленные условия могут выступать в разном сочетании, и в этом случае речь идёт о лакунах смешанного типа [27, с. 47].
1.3 Внутриязыковая лакунарность
Межъязыковой безэквивалентностью проблема лакунарности не исчерпывается. И.А. Стернин отмечает, что «…в каждом языке существует большое количество внутриязыковых лакун, т.е. пустых, незаполненных мест в лексико-фразеологической системе языка, хотя близкие по значению лексемы могут присутствовать» [26, с.7]. Например, в русском языке есть часто употребляемое слово аванс – деньги (или другие ценности), выдаваемые вперед в счет заработка причитающихся кому-нибудь выплат, а как одним словом назвать деньги, которые выдаются сейчас на многих предприятиях с большим опозданием – давно заработанные, но задерживаемые? Пока это не заполненная лексической единицей брешь, т.е. внутриязыковая лакуна, которая объясняется нынешней реальной ситуацией. Представлен в языке концепт «недобросовестное затягивание дела или решения какого-либо вопроса» (волокита), но нет при этом слова для обозначения дела, которое решено в срок, добросовестно, с инициативой. Существует слово беспутство, обозначающее разгульное и непристойное поведение, но нет узуальной единицы для обозначения достойного поведения. О человеке, в совершенстве владеющем техникой своего дела, говорим виртуоз, но не существует слова для наименования людей, как следует не освоивших свою профессию, свое дело. Не обозначены в русской лексико-фразеологической системе и такие концепты как «говорить в медленном темпе», «говорить о важных вещах или проблемах», «сказать к месту, своевременно», «сообщить правдивую информацию», «говорить умные вещи», «выражать информацию прямо, без намеков и обиняков».
Лакунами представлены концепты в форме существительных – те, кто ошибается, падает, переживает, перемещается, платит, повторяет. Во французском же такие существительные «на данный случай» с суффиксами –eur-, – euse- образуются легко и употребляются широко: ср.attendez vorte suiveur (подождите того, кто следует за вами); elle est devenue sorteuse (она полюбила уходить из дому, буквально – стала выходчицей). Так же в английском с суффиксом –er-: who is the speaker on the round table? (кто тот человек, который говорит у круглого стола?).
Если продолжить тематическую группу слов человек по действию или человек по свойствам характера или темперамента, без оглядки на другие языки, а с ориентацией на реально существующие и поддерживаемые нормой нашего языка номинации, обнаруживается множество внутриязыковых лексических лакун (и это в пределах одного семантического поля). Например, человек по его движениям, не направленным на другие объекты: тот, кто бегает – бегун, прыгает – прыгун, плавает – пловец (пловчиха), шагает – Ø (здесь и далее знак Ø – лакуна); встает – Ø; вскакивает – Ø; приседает – Ø; падает – Ø; оборачивается – Ø; вырывается – Ø.
Еще большая лакунарность характерна для семантического поля человек по его движениям, направленным на другие объекты: тот, кто что-либо держит – держатель (акций, например), чистит – чистильщик, достает – доставала, что-либо протягивает – Ø, берет взятку – взяточник, трогает – Ø, что-либо подбирает – Ø, кладет – Ø, опускает – Ø, открывает – Ø, сажает – Ø, поднимает – Ø.
Для внутриязыковой лексической лакунарности представляет интерес широко известная недостаточность в лексике. В любом языке имеются так называемые недостаточные глаголы и другие части речи. Таковы отсутствующие в русской норме, но существующие в структуре русского языка (благодаря чему их возможно произнести и понять) формы, например, первого лица единственного числа настоящего и будущего простого времени от глаголов дерзить, дудеть, ерундить, затмить, окрыситься, очутиться, переубедить, победить, убедить, убедиться, угнездиться, чудить, шкодить, простонать, мутить, ощутить: дерзю, дудю, ерундю, затмю, окрысюсь, очучусь, переубедю (переубежду), побед или побежду.
Недостаточными являются и формы сравнительной степени некоторых прилагательных: жесточе (от жестокий), дерзче (от дерзкий), пылче (от пылкий), а также формы превосходной простой степени от некоторых прилагательных: дерзчайший, пылчайший, робчайший (от робкий). Лакунарны варианты, выходящие за пределы литературной нормы и на правах нейтральных стилистических единиц недопустимые ни в письменной, ни в устной речи (формы типа пущай, хотить, пекчись, иттить, ехай, едь).
Особой разновидностью внутриязыковых лакун В.И. Жельвис считает так называемые семантические компрессивы (мы назвали их универбальными лакунами), когда понятие может существовать длительное время (или всегда), будучи выраженным более чем одним словом: железная дорога; в разговорной речи такое сочетание легко превращается в однословную форму – железка. Ср. «Литературная газета» — Литературка, промакательная бумага – промакашка [8, с.141]. В последнем случае наблюдаем, как однословное выражение (промакашка) вытесняет более чем однословное, но в однословном скрыто присутствует «зачеркнутое» слово.
Как уже отмечалось, внутриязыковые лакуны характеризуются высокой степенью латентности, их очень трудно, а порой почти невозможно обнаружить. Методики выявления внутриязыковых лакун русского языка пока не существует.
Для проблемы лакунарности принципиально важен вопрос, всегда ли новые лексемы появляются на месте лакун, т.е. заполняют их. При этом неизбежно возникает вопрос – каковы основополагающие причины появления новых слов, каковы движущие силы, которые обусловливают зарождение в словарном составе новых единиц, почему появляются новые единицы в языке.
Из-за слабой изученности явления внутриязыковой лакунарности, невыявленности ее отдельных единиц и их разновидностей необходимо для начала определить параметры, снимающие относительность, расплывчатость и внешнюю неуловимость лакун, конкретизировать их содержание и границы хотя бы условно, как делают это исследователи неологизмов.
2. Особенности проявления лакунарности и методы элиминирования лакун в английском и русском языках
2.1 Культурно-исторические реалии как источник интерязыковой лакунарности
Сложные трансформации влечет за собой порой перевод устойчивых формул речевого этикета (behabitives), таких, как представленная в следующем примере:
«See you later, Магу» — Пока, Мэри..., «Ве seeing you, John» — Ну будь здоров, Джон.
Русские эквиваленты этих формул речевого этикета подыскиваются как «готовые блоки», соответствующие данной коммуникативной ситуации (прощание, неформальные ролевые отношения между собеседниками).
Основной прагматической установкой, характеризующей это звено, является учет расхождений в восприятии одного и того же текста со стороны носителей разных культур, участников различных коммуникативных ситуаций. Здесь сказываются различия в исходных знаниях, представлениях, интерпретационных и поведенческих нормах. По сути дела, этот раздел весьма наглядно подтверждает мысль о том, что «область лингвистической прагматики не имеет четких контуров».
Прежде всего начнем с отражаемой в тексте предметной ситуации. В этой связи особый интерес представляет перевод реалий — изучаемых внешней лингвистикой понятий, относящихся к государственному устройству данной страны, истории, материальной и духовной культуре данного народа. Сама специфика реалий такова, что они часто находятся вне фонда знаний носителей другой культуры и другого языка.
Основных трудностей передачи реалий при переводе две:
1) отсутствие в ПЯ соответствия (эквивалента, аналога) из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого объекта (референта)
2) необходимость наряду с предметным значением (семантикой) реалии передать и колорит (коннотацию) — ее национальную и историческую окраску.
В тех случаях, когда у реалии есть словарный эквивалент в языке перевода, казалось бы, их перевод не связан с особыми трудностями и едва ли может быть отнесен к числу cruces translatorum («крестных мук переводческих»), например: — Да вот хоть черкесы, — продолжал он, — как напьются бузы на свадьбе или на похоронах, так и пошла рубка (Лермонтов) — Take even the Chercassians,» he went on, «as they drink their fill of bouza at a wedding or a funeral, the fight begins».
Однако даже тогда, когда такой эквивалент действительно существует и зафиксирован в словарях, переводчик далеко не всегда может быть уверен в том, что эквивалент входит в рецептивный словарь конечного получателя. Так в примере: Подъехав к подошве Кайшаурской горы, мы остановились возле духана...(Лермонтов) — On reaching the foot of the Kashaur mountain, we stopped outside a dukhan… переводчик М. Паркер сопровождает образованный путем транслитерации словарный эквивалент примечанием: «Caucasian tavern.» Показательно, что аналогичным образом поступают и составители словарей. Так, составитель «Oxford Russian-English Dictionary» M. Уилер, переводя духан как «dukhan», сопровождает его пояснением: «inn in Caucasus». Весьма часто при передаче реалий используются гиперонимические (генерализирующие) трансформации, в ходе которых снимаются дифференциальные признаки реалий, составляющие их национальную специфику.
Такое решение может быть мотивировано тем, что перенасыщение текста элементами национального колорита может, как отмечалось выше, приводить к нарушению адекватности перевода. Ср. следующий пример: За неимением комнаты для проезжающих на станции нам отвели ночлег в дымной сакле (Лермонтов) — As there was no room for travellers at the post house, we were given lodging in a smoky hut. Слово hut определяется в «Oxford»s Advanced Learner»s Dictionary» как a small, roughly made house or shelter.
В «Большом англо-русском словаре» значение этого слова раскрывается с помощью цепочки синонимов — «хижина», «лачуга», «хибарка». В то же время в «Толковом словаре русского языка» заимствованное из грузинского сакля определяется как «хижина, жилище кавказских горцев».эквивалент не содержит сам по себе указания на то, что речь идет о жилище кавказских горцев, но это опущение восполняется контекстом.
Существенным элементом выбора той или иной переводческой трансформации при переводе реалий является функциональная роль, которую они выполняют в данном тексте, например: — Про матушку нечего сказать, женщина старая. Четьи минеи читает, со старухами сидит, и что Сенька-брат порешит, так тому и быть (Достоевский) — Mother is all right. She»s an old woman, reads the lives of the saints, sits with her old women, and what my brother says goes.
Церковно-историческая реалия «Четьи минеи» означает издание православной церкви — книгу для чтения на каждый день месяца, содержащую преимущественно жития святых. В гиперонимическом переводе снимается ряд дифференциальных сем: книга для чтения, на каждый день месяца. Но эта детализация в данном случае не столь важна. Ведь назначение фразы «Четьи минеи читает...»заключается в том, чтобы показать набожность матери Рогожина.
продолжение
--PAGE_BREAK--Гиперонимическая трансформация преследует в данном случае стилистические цели: она передает экспрессивную окраску исходного выражения. Для восполнения лакун в системе номинации языка перевода широко используется и интергипонимический способ перевода реалий, т.е. замена одного видового понятия другим в рамках единого родового понятия.
Здесь так же, как и в случае генерализации (гиперонимической трансформации), действует функциональный принцип: решающим критерием при выборе способа перевода является степень релевантности дифференциальных признаков, отличающих одно видовое понятие от другого: «I had Earl take down their names and subpoena «em for the inquest next Monday.»And the coroner proceeded to retail their testimony about the accidental meeting of Clyde (Dreiser) — "- Я велел Эрлу записать их имена, заполнить повестки и вызвать их в понедельник для допроса. — И следователь подробно передал показания этих людей об их случайной встрече с Клайдом". В переводе американские реалии coroner и inquest приравниваются к русским словам следователь и допрос.
В американском словаре «The Random House Dictionary of the English language» coroner определяется следующим образом: «an officer, as of a county or municipality, whose chief function is to investigate by inquest, or before a Jury, any death, not clearly resulting from natural causes.» Таким образом, речь идет о специальном должностном лице, судебном дознавателе («коронере»), производящем дознание с участием присяжных в случае насильственной смерти.
«Коронер» и «следователь» точно так же, как «дознание» и «допрос», — это смежные, но не идентичные понятия. «Коронер» и «следователь» — два видовых понятия в рамках родового «должностное лицо, производящее предварительное следствие», а «следствие» и «дознание» — в рамках родового понятия «выяснение обстоятельств уголовного дела».
Поскольку дифференциация этих понятий в данном контексте несущественна, переводчик заменил их близкими, хотя и не тождественными понятиями культуры воспринимающей среды. При этом он сознательно пошел на некоторые (пусть незначительные) смысловые потери, которые не позволяют рассматривать приведенный выше вариант как полностью эквивалентный оригиналу, хотя и не нарушают охарактеризованных выше условий адекватности.
В ряде случаев переводчик использует в качестве межкультурного соответствия культурные аналоги, занимающие иное место в соответствующей системе и отличающиеся рядом существенных характеристик, но совпадающие по ряду функциональных признаков, релевантных для данной ситуации. В этих случаях перевод сводится к замене той или иной культурной, исторической или иной реалии ее контекстуальным аналогом:
Alas! we shall never hear the horn sing at midnight, or see the pike-gates fly open any more (Thackeray) — «Увы! Никогда уже не услышим мы звонкого рожка в полночи и не увидим взлетающего вверх шлагбаума». Pike-gate и шлагбаум представляют собой не тождественные реалии (pike-gate — турникет на заставе, где взимается подорожный сбор). Однако наличие у них функционального инварианта (барьер на дороге) обеспечивает их взаимозаменяемость в этом контексте.
Если в приведенном выше примере национальная реалия заменяется нейтральным аналогом (pike-gate — шлагбаум), то в следующем примере национальная русская реалия заменяется английской border А что касается отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали (Достоевский) — As for our fathers and grandfathers, some of them were only peasant freeholders.
Рус. однодворец (низший разряд служилых людей, владевших небольшой землей) и англ, peasant freeholder обнаруживают, несмотря на социально-исторические различия, ряд общих, релевантных для данного контекста признаков (личная свобода, владение небольшим земельным участком, промежуточное положение между крестьянами и помещиками). Проблема перевода реалий тесно соприкасается с пресуппозицией, одной из важнейших категорий прагматики.
Самое непосредственное отношение к проблеме реалий имеет тот класс пресуппозиций, который Н.Д. Арутюнова и Е.В. Падучева относят к прагматическим презумпциям, касающимся знаний и убеждений говорящих. «Говорящий, который высказывает суждение S, имеет прагматическую презумпцию Р, если он, высказывая S, считает P само собой разумеющимся — в частности, известным слушателю».
Отсюда следует, что понятие прагматической презумпции тесно связано с понятием фоновых знаний (background knowledge), т.е. исходных знаний, имплицитно присутствующих в высказывании. Перевод вносит существенные коррективы в прагматические презумпции исходного текста.
Ведь если отправитель исходного текста считает P само собой разумеющимся и, стало быть, известным читателю исходного текста, то из этого еще не следует, что данная прагматическая презумпция остается в силе и для читателя перевода — носителя другого языка и другой культуры.
Именно поэтому при передаче реалий, неизвестных или малоиз- 155 вестных иностранному получателю, переводчик нередко предпочитает прибегать к поясняющим добавлениям или к поясняющему (интерпретирующему) переводу: A call to stop the Saturn contract from becoming the pattern is among the 25 resolutions adopted by Local 599 of GM»s Buick City auto complex in Flint, the largest of the UAW contingents in GM — «Требование не допустить, чтобы контракт на строительство центра автомобильной промышленности „Сатурн“ стал эталоном на будущее, является одной из 25 резолюций, принятых местной профсоюзной организацией № 599 в Бюик Сити, центре автомобилестроения компании „Дженерал моторс“ во Флинте, где сосредоточен крупнейший контингент членов Объединенного профсоюза рабочих автомобилестроительной, аэрокосмической и сельскохозяйственной промышленности, работающих в этой компании».
Здесь отсутствие у отправителя и получателя одинаковых прагматических презумпций обусловливает ряд поясняющих добавлений: the Saturn contract — контракт на строительство центра автомобильной промышленности «Сатурн», GM — компания «Дженерал моторс», local — местная профсоюзная организация, auto complex — центр автомобильной промышленности.
Поясняющий перевод нередко принимает форму развертывания усеченного или сокращенного обозначения той или иной реалии:...they had the best pew at the Foundling...(Thackeray) — "… у них была самая лучшая скамья в церкви воспитательного дома". Foundling в тексте представляет собой усеченный вариант Foundling Hospital «воспитательный дом».
Встречающееся в том же предложении слово pew («скамья со спинкой в церкви») служит основанием для пресуппозиции о существовании в воспитательном доме церкви. Отсюда серия развертывающих трансформаций: Foundling «воспитательный дом» — церковь воспитательного дома.
Наряду с поясняющим дополнением часто используется поясняющий (интерпретирующий) перевод: -… Я тогда, князь, в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит, в карету садится (Достоевский) — "...You see, Prince, I was just running across Nevsky Avenue in my dad»s long three-year-old overcoat when she came out of the shop and got into her carriage." Здесь бекеша — «старинное долгополое пальто» — объясняется как long overcoat.
Порой реалия, знание которой входит в прагматическую презумпцию, лежащую в основе исходного текста, одновременно представляет собой аллюзию — стилистическую фигуру, намек посредством упоминания общеизвестного реального факта, исторического события, литературного произведения и т.п. Приведем в качестве примера известный эпизод из «Пигмалиона» Б. Шоу. Профессор Хиггинс удивляет прохожих своей феноменальной способностью определять, откуда они родом, по их выговору.
В разговор вмешивается саркастически настроенный прохожий и говорит, что он легко определит, откуда сам Хиггинс: I сап teil you where you come from. You come from Anwell. Go back there — «Я вам скажу, откуда вы сами. Из Бедлама. Вот и сидели бы там». Hanwell (или, как его произносит говорящий на кокни прохожий, Anwell) — название лондонского пригорода, где расположена известная психиатрическая клиника — факт, входящий в фоновые знания читателя, но едва ли известный русскому.
Переводчик использует интергипонимический сдвиг: Хэнуэл — Бедлам. Ср. еще один пример из Шоу: At Harrow they called me the Woolwich Infant — «В Хэрроу меня звали „мальчик из арсенала“». Woolwich Infant, кличка, которую дали одноклассники персонажу из «Майора Барбары» Стивену, — намек на его происхождение: Вулидж — район в восточном Лондоне, где расположен знаменитый арсенал (отец Стивена — крупный оружейный фабрикант).
Перевод на русский язык потребовал раскрытия импликации: the Woolwich Infant — «мальчик из арсенала». Среди переводимых аллюзий особое место занимают ссылки на литературные произведения и литературных персонажей, хорошо известных получателю исходного текста, но необязательно знакомых получателю конечного текста.
Так, в русском языке источником многочисленных литературных аллюзий является «Горе от ума» Грибоедова, произведение малоизвестное и американскому читателю.
Дословная передача такого рода аллюзий, как правило, не достигает своей цели, оставляя нераскрытой лежащую в ее основе импликацию, например: Их злоба, негодование, остроумие — помещичьи (даже дофамусовские)...(Достоевский) — Their malice, Indignation, and wit are all typical of the men of that class (even before Famusov)… Even before Famusov, не снабженное ни примечанием, ни поясняющим дополнением, никак не может быть признано прагматически эквивалентным рус. даже дофамусовские.
Здесь, очевидно, необходимо раскрыть аллюзию либо путем построчного комментария, либо одним из описанных выше способов: early in the Century, at the turn of the Century, etc. Иногда возникает возможность нахождения сходной литературной аллюзии из другого, хорошо известного иноязычному получателю, источника. Этот прием, нередко используемый переводчиками, требует предельной осторожности.
Ср., например, следующие переводы одного и того же отрывка из «Идиота» Достоевского:… ведь ты мертвый, отрекомендуйся мертвецом: скажи, что «мертвому можно все говорить»… и что княгиня Марья Алексеевна не забранит, хаха! — а) перевод отечественного переводчика Ю.М. Катцера: -...but you»re dead, you know. Introduce yourself to her as a dead man and say, «The dead are allowed to say anything» — Princess Maria Alekseevna wont scold you ha-ha!
Здесь Princess Maria Alekseevna сопровождается примечанием переводчика: A personage in Wit Works Woe, the celebrated classical comedy in verse by Alexander Griboyedov (1795-1829). Roughly, the Russian equivalent of Mrs. Grundy; б) перевод английского драматурга Т. Мортона. Думается, что превращение княгини Марьи Алексеевны в госпожу Гранди привносит в текст «чуждый национальный колорит», приводит к его «англизации». Поэтому более приемлем перевод Ю.М. Катцера. Рассмотрим вопрос о роли переводческих примечаний в переводе реалий.
Сравнение двух переводов романа Достоевского «Идиот» свидетельствует о том, что Ю.М. Катцер широко использует этот прием, тогда как в переводе Д. Магаршака примечания переводчика практически не встречаются. Без пояснения или примечания смысл аллюзии в переводе Магаршака часто остается неясным: Подколесин в своем типическом виде, может быть, даже и преувеличение, но отнюдь не небывальщина (Достоевский) — As a type, Gogol»s character Podkolyosin is perhaps an exaggeration but he is not by any means a myth. Для адекватного раскрытия аллюзии необходимо было примечание или объяснительное дополнение, раскрывающее релевантные для данного текста черты Подколесина (нерешительный, колеблющийся, неуверенный в себе, например: Gogol»s irresolute character Podkolyosin...).
Отсутствие в переводе M. Паркера ссылки на источник аллюзии не дает возможности воспроизвести существенный элемент культурного фона «Героя нашего времени»: На западе пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури» — Five-peaked Beshtau looms blue in the west like «the last cloud of a dispersed storm» (по-видимому, следовало: like Pushkin»s «last cloud...»).
Точно так же возникают сомнения относительно раскрытия смысла аллюзии в переводе на русский язык следующего отрывка из пьесы Шоу «Майор Барбара»: Underschaft....«My ducats and my daughter!» — «Андершафт. „Мои дукаты и моя дочь!“» В этом эпизоде Андершафт цитирует слова Шейлока из пьесы Шекспира «Венецианский купец», когда узнает, что его дочь сбежала, унеся с собой его деньги.
Широко известная в английском языке цитата, импликация которой предельно ясна читателю оригинала, едва ли будет полностью понятна русскому читателю.
Раскрытие лежащих в основе текста пресуппозиций и импликаций требует порой глубокого проникновения во внеязыковой контекст. Об этом, в частности, свидетельствует следующий отрывок из книги «Don t Fall Off the Mountain», автобиографии американской кинозвезды Шерли Маклейн:
«I was born into a cliche-loving middle class Virginia family. То be consistent with my background I should have married an upstanding member of the community and had two or three strong-bodied children who ate Wonder Bread eight ways.»
Этот пример приводится в книге В. Вильса. Пример сопровождается переводом на немецкий язык Евы Шенфельд: Ich wurde in ein; traditionsbewusste KleinbOrgerfamilie Virginias hineingeboren.Um den klischeevorstellungen meiner Umwelt zu genugen, hatte ich ein aufstrebendes Gemeindemitglied ehelichen und ihm zwei bis drei wohlgeratene Kinder gebaren mussen, die Gesundheitsbrot auf acht verschiedene Arten assen. Не удовлетворенный этим переводом, Вильс предлагает свой собственный вариант: Ich kam im Virginia als King einer klischeeliebenden Mittelstandsfamilie zur Welt.
Hatte ich ihren gesellschaftlichen Vorstellungen treu bleiben wollen, hatte ich ein stattliches Mitglied unserer Gemeinde heiraten und zwei oder drei kraftige Kinder bekommen (kriegen) mussen, die Golden Toast auf achterlei Art assen. Ср. наш собственный перевод этого отрезка на русский язык: «Я родилась в Вирджинии в мыслящей прописными истинами мещанской семье.Если бы я осталась верной своей среде, то вышла бы замуж за столпа местного общества и родила бы ему двух или трех крепышей, вроде тех, которых изображают на рекламах детского питания».
Здесь основной пресуппозицией, лежащей в основе выбора языковых вариантов при переводе, является то, что автор порвал со своей средой. Отрицательное, ироническое отношение к этой среде является лейтмотивом всего отрывка. Так, Е. Шенфельд передает middle-class family как Kleinburgerfamilie.
В. Вильсу такой перевод представляется отступлением от подлинника, переоценкой, привносящий в текст пейоративную коннотацию. С этим едва ли можно согласиться (ведь и в английском языке middle-class не вполне нейтральное понятие). Известная нейтрализация оценочного признака происходит при передаче англ, cliche-loving посредством нем. traditionsbewusst, но это компенсируется при передаче background словосочетанием Klischeevorstellungen meiner Umwelt.
Пожалуй, наиболее интересным компонентом этого отрывка является его концовка:...two or three strong-bodied children who ate Wonder Bread eight ways. Разумеется, американскому читателю хорошо знаком этот широко рекламируемый продукт. Фраза who ate Wonder Bread eight ways воспроизводит в несколько модифицированном виде текст популярной рекламы. Вариант, предлагаемый Е. Шенфельд (die Gesundheitsbrot auf acht verschiedene Arten assen), не раскрывает коннотации оригинала.
Единственное преимущество, которым обладает, по сравнению с ним, вариант В. Вильса, — это введение в текст названия хлебного продукта — Golden Toast, знакомого западногерманскому читателю. Однако и здесь коннотация исходного текста не раскрыта. Попытаемся обосновать предлагаемый нами перевод. Фраза clicheloving middle-class family переводится как «мыслящая прописными истинами мещанская семья».
В русском языке слово клише чаще всего ассоциируется с газетными штампами и означает шаблонное выражение, избитую мысль. Отсюда — «мыслящая прописными истинами», выражение, более приемлемое в данном контексте и более понятное, чем, скажем, «любящая клише». В предлагаемом нами варианте middle-class family переводится как «мещанская семья», что вполне соответствует общей оценочной коннотации отрывка.
продолжение
--PAGE_BREAK--