--PAGE_BREAK--
1.3 Система права в тоталитарном
государстве.
Ярким примером извращенной правовой системы тоталитаризма
является фашистская правовая система 19 века.
Функционеры аппарата фашистской партии и правосудия занимали
позицию, характеризующуюся следующим: отрицанием либерального
политико-правового порядка б) признанием концепции расово очищенной
нации упрощением ее правопорядка; в) признанием политической гегемонии
фашистской партии; г) экспонированием роли «вождя». Из политической
концепции единства в немецкой нации, выраженной в триединой формуле -
«государство, движение и нация», были выведены основные понятия права,
принцип «вождизма» и принцип равенства.
Буржуазное гражданское право должно было бы заменено «народным
кодексом». По концепции Г. Франка, в нем нужно было отказаться от
наследия римского права и наслоений других правовых систем и выводить
его истоки из германского права. В нем предполагалось определить понятие
«семьи», «свободы заключения соглашений», «права собственности»,
«брака», «права наследования» и. т. д. Согласно Гедеманну, кодекс должен
касаться всех «принадлежащих к великогерманскому рейху» в духе
нюрнбергских законов 1935 г., но не распространялся на лиц «чуждой крови»
и иностранцев Проект кодекса предполагал неравенство перед законом
санкционированное ранее «арийскими» статьями нюрнбергских законов.
Приговором уголовного суда гражданин мог быть лишен своего правового
статуса, если оказался «недостойным принимать полное участие в правовой
жизни», иначе говоря, он низводился до положения врага. «Народный
кодекс» не был оглашен до конца существования третьего рейха, однако
множество предложений, поступивших в ходе редакционной работы
свидетельствует о направлении, по которому следовало фашистское
законодательство, и показывает, как оно должно было отойти от буржуазной
правовой системы, являющейся наследием французской и английской
революций. Фашистские концепции личного права нашли полное отражение
в так называемом нюрнбергском законодательстве третьего рейха
(значительно меньше — в законодательстве фашистской Италии), далее — в
законе о гражданстве рейха, а также в законе об охране немецкой крови (15
сентября 1935 г.). Закон о гражданстве делил граждан на две категории,
причем гражданами sensu stricto были лица «немецкой крови или
родственной ей», которые своим поведением доказывают, что «сознательно
будут служить нации и рейху». Законодательство о защите немецкой крови
подтвердило основы политики дискриминации расово чуждых элементов.
Правовая норма и сопутствующее ей принуждение привели к полному
отстранению от нормальной жизни еврейского населения. Подобные
дискриминационные нормы были введены по отношению к польскому
населению (25 сентября 1941 г.). Нюрнбергские законы создавали фундамент
права о браке. Некоторые его предпосылки нашли свое отражение в законе о
стерилизации (14 июля 1933 г.) и в судебной практике, а также в
законодательных нормах об охране потомства немецкой нации (18 октября
1936 г.). Право о браке (6 июля 1938 г.), по официальному обоснованию,
«было первым шагом на пути создания единого великогерманского права о
браке и семье». В нем содержалось утверждение, что брачное право
перестает быть контрактом, что оно является правовым устройством,
созданным для поддержания биологической непрерывности немецкой нации.
Понятия крови и расы легли в основу ограничений при вступлении в брак,
причем постановления параграфа 4 закона ссылались на нюрнбергский закон.
Чистота расы была условием, вступления в брак. Несколько последующих
нормативных актов исключали и даже предусматривали наказание за
вступление в брак лиц «немецкой крови» или родственной ей с лицами
«чуждой крови". Такие постановления касались не только евреев, но и всех
национальностей, признанных принадлежащими к низшей расе, прежде всего
славян (во время войны). Наследственное право (31 августа 1938 г.)
содержало концепцию «здорового национального чувства». Его предписания
считали недействительным изъявление последней воли, если при этом
нарушались интересы семьи и национального единства, понятые в духе
«здорового национального чувства». Случаи нарушения «здорового
национального чувства» были подробно перечислены в обосновании закона и
в интерпретационном распоряжении министра юстиции. Ни в каком случае
наследство не могло переходить от «арийцев» к евреям. Предписания закона
о наследовании согласно гитлеровской политике явно ограничивали, право
распоряжаться собственным имуществом. Примечательно, что в особых
распоряжениях административных властей вопросы наследования у евреев
регулировались таким образом, что все имущество евреев после их смерти
поступало в государственную казну. ВО время войны на «территориях,
присоединенных к рейху» польское население, не принявшее «немецкой
национальной карты», лишалось имущества и по отношению к нему
постановления наследственного права были беспредметны.
Представляется, что из концепции личного права вытекали некоторые
аналогии для формирования фашисткого права наций (международного
права), также законов касающихся национальных меньшинств. Правовая
доктрина третьего рейха приняла новый термин — «право о национальных
группах» (Vоlksgruppen гесht), отказавшись от традиционного понятия
«меньшинство». Гитлеровской политике агрессии должно было служить
положение о «международно-правовом упорядочении большого
пространства при одновременном невмешательстве других держав».
Утверждалось, что международное право как право наций (ius gentium)
является «конкретным порядком», персонально установленным
принадлежностью к нации и государству. Одновременно каждый порядок
оседлых народов, сосуществующих и уважающих, друг друга, составляет
также территориально конкретный порядок пространства».6
Правовая доктрина гитлеровской Германии выдвигала тезис,
исключавший ассимиляцию, денационализацию немецких национальных
групп, проживающих в других странах. В соответствии с принятым
принципом приоритета политики над правом это положение подкреплялось
заявлением Гитлера, сделанным 20 февраля 1938 г. в парламенте, и
нацистской «национальной идеей», из торой вытекало якобы «немецкое
право опеки над немецкими национальными группами иной государственной
принадлежности». Эта политическая концепция была возведена в ранг
нового международно-правового принципа, исключающего возможость
ассимиляции инонациональных групп. Из этого следовала претензия
распространить опеку на немецкие «национальные группы», проживающие в
Семиградье, на Волге, в Балтийских странах и т. д. Этим также правовая
доктрина оправдывала гитлеровскую агрессию против Чехословакии и
6 Правовая система фашизма. М.: 1986.
Польши. В связи с политическими решениями об «упорядочении
пространства» уже в 1939 г. Германская академия права отказалась от
намерения кодифицировать «право о национальных группах».
Фашистская теория государства и права выдвинула на первое место
расизм, и им вскоре было пропитано все законодательство третьего рейха.
При соблюдении видимости законности монополистический капитал
отнимал при помощи ряда нормативных актов имущество у целых групп
населения, признанных объективными врагами, в первую очередь у евреев. В
годы второй мировой войны крупные монополии в своей практике
«ариизации» уже полностью отказались от создания видимости законности (в
частности, по отношению к полякам). Дискриминационные акты
«ариизации» до 1939 г. имели целью установить контроль государства над
имуществом евреев, изъять у них средства производства, хотя «отчуждение»
не употреблялось. Этой цели служили экономические сделки, при которых
использовалось положение евреев, ограничения в торговле и правах,
опирающиеся на административные распоряжения, а также акты о
ликвидации имущественного состояния «неарийцев». Варварское
распоряжение от 12 ноября 1938 г., налагавшее на все еврейское население в
Германии контрибуцию размером в 1 млрд. марок, положило начало волне
дискриминационных актов. Затем «неарийцам» было запрещенo заниматься
розничной торговлей, занимать руководящие должности, покупать
недвижимое имущество, иметь дело с обращением драгоценностей и т. д.
«Ариизационное» законодательство было введено на территории Австрии и
Чехии немедленно после нападения и захвата этих земель. На территории
Польши секретное распоряжение Гитлера от 7 октября 1939 г. положило
начало акции экспроприации поляков.
«Ариизация» должна была начаться во имя «немецкого национального
единства», с целью устранения объективного врага. Фактически, однако,
процесс «ариизации» происходил в интересах крупного частного и
государственно-монополистического капитала. «Благо нации», во имя
которого проводилась «ариизация», фактически было благом верхушки
фашистских главарей, ибо промышленно-финансовая олигархия в
фашистских государствах срасталась с руководящей верхушкой фашистской
партии.
Особая роль в фашистском праве принадлежала уголовному праву.
Исходя из расистских установок, уголовное право безусловно должно было
применяться и в таких вопросах, которые раньше относились только к сфере
морали. Для определения роли уголовного права существенным было
признание: существования «национальной общности», якобы связанной
узами крови и расы, а также субъективным чувством принадлежности к этой
общности принципа вождизма и тем самым указаний «вождя», которые
таким образом становились нормой поведения. Законодатель исходил из
того, что на члена «национальной общности» следует налагать обязанности, а
права последнего недействительны. Основной обязанностью считалось
повиновение, а уголовное право должно было oсуществлять функцию
регулятора общественной морали. С первых месяцев после прихода к власти
фашистов, расширялись общие принципы уголовной ответственности и так
называемые судейские меры наказания, ужесточались принципы
специальных превентивных мер и увеличивалось количество фактических
состояний, ведущих к небывалой пенализации жизни.
Началом в системе фашистской репрессивно-превентивной политики
было распоряжение о защите нации и рейха 28 февраля 1933 г. (так
называемый Lex van Lubbe), вводившее смертную казнь за преступления,
которые в момент их совершения карались меньшей мерой наказания.
Следующие законодательные акты от 20 декабря 1934 г. должны были
обеспечить особую защиту государственных учреждений и фашистской
партии. Новелла к уголовному кодексу от 28 июня 1935 г. допустила
возможность уголовного преследования за деяния предусмотренные
нормативными актами, т. е. применение аналогии. Аналогия преступности
деяния выходила за рамки правовой системы, обращаясь «к здоровому
национальному чувству». Судья должен был установить, было ли в составе
преступления нарушение основ политической доктрины фашистов.
Новеллизация нескольких фактических положений кодекса
свидетельствует о непосредственном вмешательстве «вождя» в правосудие.
На это указывают предписания об охране немецкой крови и чести (15
сентября 1935) а также законы о борьбе с экономическим саботажем и т. д.
В ходе подготовительных работ к изданию нового уголовного кодекса
были сформулированы положения, которые легли в основу «уголовного
права военного времени». Еще до войны строгость уголовного
законодательства не оставляла сомнений, что дело идет к применению таких
средств, которые полностью устранят преступность. Уже проекты
«уголовного права военного времени» были направлены на создание системы
эффективной защиты «внутреннего фронта» — системы, охраняющей
«единство национальной общности». Усиление уголовных санкции,
расширение перечня деяний, за которые угрожало уголовное наказание, и,
наконец, упрощение карательной процедуры — это лишь некоторые
важнейшие средства борьбы деструктивными» действиями или
«предательством».
Распоряжение об особом уголовном праве в период войны от 17 августа
1938 г. свидетельствовало о том, фашистское государство закончило этап
подготовки к войне и приспособило всю правовую систему к военным
условиям. Смертной казнью каралось так называемое «разлагающее влияние
на обороноспособность». Это должно обеспечить мобилизацию и
ликвидировать проявления пораженческих настроений. Очередные акты о
чрезвычайных мерах в области радиовещания, о военной экономике и,
прежде всего, о врагах нации (5 сентября 1939 г.) составляли ядро уголовного
права военного времени. В них допускалось применение наказаний,
выходящих за границы законности, если этого требовало «здоровое
национальное чувство». Среди прочих выделялось своими исключительно
суровыми наказаниями распоряжение об обеспечении обороноспособности
немецкой нации от 25 сентября 1939 г. Несколько позже (6 мая 1940 г.) было
разрешено распространить действие уголовных законов на оккупированные
страны, на преследование граждан покоренных стран через суд оккупантов и
на подавление таким образом движения сопротивления (хотя этим
занимались и другие оккупационные органы). В годы войны фашистские
законодатели не были стеснены требованиями законности. Примечательным
является факт, что даже суды, которые должны творчески развивать
законодателя, также перестали считаться с требованиями законности.
3.Преимущества и недостатки тоталитарных режимов,государств.
Тоталитарные режимы при своей внешней мощи и надёжности, очень нестабильные и малоэффективные социальные образования. В каждом тоталитарном государстве находится множество зародышей его будущей гибели. В долгосрочном функционировании они неконкурентоспособны с другими видами государственных режимов.
Тоталитарные режимы неэффективны :
Экономически:
Тотальная зарегулированность тормозит развитие производства и общественных отношений, как в силу системных законов кибернетики (большие затраты времени и ресурсов на самоконтроль), так и в силу ригидности бюрократического аппарата. Кроме того, органы, осуществляющие контроль со временем разрастаются и поглощают огромные средства (18 млн. аппаратных работников в СССР при населении в 200 млн. человек). Также здесь нарушается один из принципов кибернетики о местной саморегуляции (большинство проблем должно разрешаться на местном уровне, уровне «отдельной клетки».) В тоталитарном государстве имеется тенденция к разрешению малых дел в центральных и высших органах государства. Например ГОСПЛАН СССР занимался проблемами обычно решаемыми на догосурственном уровне - уровне миллионов отдельных предприятий, что сильно снижало качество его регулирования.
Система централизованного планирования производства и нормированного распределения ресурсов и продукции, оказывается менее эффективной, чем формирующийся в условиях рыночной экономики баланс между спросом и предложением.
Закрытость страны для внешнего рынкатормозит развитие экономики в целом. В этом случае, мировой рынок заменяется суррогатом из принудительного разделения труда или созданием цепи завоеванных государств, чья экономика включается в экономику страны-сюзерена (Германия)
Большое количество разнообразной «чрезвычайщины», которая на короткий строк выправляет положение, но в целом убыточна. Одним из следствий этого является распространённость внеэкономических методов принуждения и подневольного труда. При долгосрочном применении это губительно для экономики.
Снижение мотивированности к труду у населения, поскольку наибольшие средства человек может получить только на государственной или партийной должности. Так же в силу малых различий в зарплате между начальником и подчинённым (в СССР) не было стимулов для карьерного роста. Такая система тяготеет в уравнительности в вознаграждении, выгодной не для тех, кто работает с полной отдачей. Это явление несколько нивелируется системой моральных поощрений и идейным ажиотажем населения, но долго поддерживать такое состояние нельзя, и как постоянная основа трудовых отношений она несостоятельна.
Огромные расходы на военную сферу в ущерб социальной, за счет ухудшения быта населения и развития многих необходимых отраслей производства, что приводит к низкой покупательной способности населения и удушению внутреннего рынка.
Большие расходы на пропаганду и агитацию, ненужные иным государственным режимам.
При огосударствоывании экономики предприятия управляются не хозяевами, а чиновниками, которые в первую очередь заинтересованы в сохранении своей государственной должности. В силу этого руководители предприятий не заинтересованы в рискованных инновациях, и нацелены на сохранение существующего уровня производства, что гибельно для экономики государства. Вследствие неправильной мотивации руководителей предприятий отсутствует их внимание к экологичности производства, что ведёт к излишнему загрязнению природы.
Политически :
Отсутствие реально обеспеченных прав и свобод личности сковывает общественную и экономическую инициативу граждан, является залогом произвола гос. органов.
Отсутствие независимых СМИ не позволяет гражданам иметь достоверную информацию о делах государства. Это соединяется с отчуждением граждан от управления государством и порождает безответственность правителей. Вследствие этого гос. аппарат лишается необходимой критической оценки его действий со стороны общественности и специалистов. Это даёт почву для развития вредных тенденций и принятия неверных решений (освоение целины).
В силу закрытости тоталитарного общества граждане не получают полную информацию о других государствах и лишены возможности сравнивать свою жизнь с жизнью заграницей. Это ведёт к отсутствию конкуренции между политическими системами за своих граждан, ставит препятствия для перенимания полезных политических и общественных институтов.
Поскольку высшие чины безответственны перед народом они зависят прежде всего от своего окружения (высших гос. органов, силовых ведомств и др.), то их решения часто определяются внутренними аппаратными интригами и результатами «подковерной» борьбы между ведомствами и начальниками. Наиболее важные решения принимаются единовластным лидером или верхушкой элиты под влиянием идейно-политических соображений, субъективных расчетов.Это обуславливает большую вероятность ошибок при принятии решений (война в Афганистане, нападение на СССР, антиалкогольная кампания). Этот недостаток усиливается чрезмерной централизацией власти в руках отдельных лиц на всех уровнях управления.
Продвижение по службе во многом зависит не от деловых качеств человека, а от его лояльности режиму, способности лавировать и проталкиваться, его способности к интригам. Этот принцип кадрового отбора препятствует продвижению наиболее талантливых людей, что ухудшает качество гос. аппарата.
Тоталитарный режим неудовлетворительно обеспечивает систематическую смену правителей. Здесь новый правитель или приходит к власти через ожесточенную борьбу, угрожающею существованию всего государства (смута), или приводится к власти партийным большинством. В этом случае, личные качества правителя, его талант управления, неважны, выбирается наиболее удобный «лидер» (Брежнев). Часто эти пути сочетаются, но к власти приходит не тот, кто отражает интересы страны и народа, а тот кто отвечает интересам гос. аппарата.
Тоталитарным режимам свойственна тяга к агрессивной внешней политике и силовым методам решения конфликтов. Это увеличивает вероятность начала больших войн, которых можно было бы избежать.
Невозможность построения доброкачественных внешних отношений – всякое независимое государство рассматривается, прежде всего, как потенциальный идеологический и военный противник, с которым возможны лишь временные соглашения. В унии между тоталитарными государствами отношения могут выстраиваться лишь по феодальному принципу сюзеринитета-вассалитета, (Германия-Италия) или же они протекают в форме скрытой конфронтации (СССР-Китай). В то время как прочные, взаимовыгодные внешние отношения – залог стабильности всякого государства.
Господство принципа политической целесообразностив управлении вызывает нестабильность во внешней и внутренней политике государства, снижает доверие к государству как со стороны народа так и со стороны иностранных государств. Ещё один аспект этой проблемы заключается в том, что никакое государство не может долго существовать без твёрдых ценностей и нравственных ориентиров. Ценности создаваемые самим тоталитарным государством очень быстро меняются, оно создаёт их из сиюминутных надобностей, а ценности созданные ранее, наследуемые им, часто отрицаются. Это ведёт к социальной нестабильности, «брожении в умах». Всё это снижает способность государства противостоять сильным кризисам, снижает его кризисоустойчивость, повышает общую вероятность его распада.
Из предыдущего принципа, вытекает отсутствие законности в государстве. По-большому счету, здесь действует «право сильного». В силу этого, борьба за власть может принимать социально-опасные формы, угрожающие существованию всего государства. Я думаю, что отсутствие законности было важнейшей причиной распада СССР.
Господство единой идеологии рождает догматичность власти, её идеалогическую скованность в принятии решений. Зачастую ответственные лица проявляют не мудрость, а твёрдость, следуя идейным догмам (политика насильственной коллективизации).
При долгосрочности существования всякого тоталитарного государства, неизбежна утрата доверия к официальной идеологии. В этом случае власть лишается своего важнейшего ресурса – доверия общества и идеалогической базы.
Всеобщая идеалогизированность общества приводит и к идеалогизированности науки и искусства. Так в СССР объявлялись вне закона генетика, кибернетика, джаз, авангард и др. Это тормозит развитие науки и обедняет культуру народа. Отрицание гуманистической самоценности индивида провозглашает общую выгоду выше личной пользы, но это кажущуюся, обманчивая правота. Личная выгода большинства, есть выгода всего общества, и лучше предоставить условия каждому отстаивать свою выгоду, чем группе людей выгоду всех. Своя рубашка как известно ближе к телу, и отстаивать личную выгоду, просчитывать последствия, поучается лучше, чем чужую. Также отчуждение права решать, предполагает высокую нравственность и профессионализм тех, в чью пользу происходит отчуждение, но это условие не всегда выполняется. Сказано, что навести порядок проще в отдельном доме, чем на всей улице, на одной улице, проще чем во всем городе, а в городе проще, чем в государстве. Поэтому основой государственного устройства должна быть свобода каждого в отстаивании своих интересов.
продолжение
--PAGE_BREAK--