Оглавление
Введение
Глава I. Особенности развития норм о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности в России
§1. Историческое развитие норм о преступления в уголовном праве России
§2. Хозяйственные преступления в современном уголовном праве России
Глава II. Характеристика элементов состава преступлений в сфере предпринимательской деятельности
§1. Объект и объективная сторона преступлений в сфере предпринимательской деятельности
§2. Субъект и субъективная сторона преступлений в сфере предпринимательской деятельности
Глава III. Классификация преступлений и проблемы уголовно-правовой охраны предпринимательской деятельности
§1. Уголовно-правовая ответственность в сфере предпринимательства
§2. Проблемы, возникающие при применении норм об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности
Заключение
Библиография
Введение
Актуальность темы исследования. Важным средством становления и развития рыночных отношений в России является предпринимательская деятельность, позволяющая повысить результативность хозяйственных связей, увеличить экономический потенциал как отдельных хозяйствующих субъектов, так и страны в целом.
Накопленный к настоящему времени мировой опыт убедительно показывает, что предпринимательская деятельность в ее цивилизованных формах выступает двигателем общественного прогресса, а ее государственная поддержка является необходимым условием становления эффективной экономики гражданского общества. При формировании в обществе предпринимательского типа хозяйствования открывается реальная возможность реализовать творческий потенциал личности, в конкурентной среде и при многообразии форм собственности развить массовое стремление людей к инициативной, инновационной деятельности.
Создание рынков товаров и услуг, развитие различного рода хозяйственных структур происходит сегодня на фоне низкого жизненного уровня основной части населения, обострения социально-экономических противоречий, высокой степени криминализации общественных отношений. В связи с этим такие социально значимые сферы, как предпринимательство, производство и распределение материальных благ оказались под угрозой установления над ними тотального криминального контроля, что крайне негативно влияет на экономическую безопасность страны. При такой ситуации формирующаяся система предпринимательства требует не только эффективного гражданско-правового регулирования, но и надлежащей уголовно-правовой охраны.
В последние годы преступные деяния, посягающие на предпринимательскую деятельность, как разновидность преступлений в сфере экономической деятельности занимали значительное место в общей структуре преступности, ежегодно регистрируемой в Российской Федерации.
Степень разработанности темы исследования характеризуется наличием ряда научных исследований, посвященных проблемам уголовно-правовой охраны экономической, в том числе предпринимательской, деятельности и ее отдельных составляющих.
Например, в последние годы по данному профилю были защищены докторские диссертации Д.И. Аминовым, А.А. Аслахановым, М.Н. Зацепиным, Ю.Н. Демидовым, Н.А. Лопашенко, а также другими учеными. Кандидатские диссертации защитили Г.С. Аванесян, А.А. Баранов, С.Ф. Мазур, Г.Б. Мирзоев, А.А. Чугунов, Е.В. Эминов и иные исследователи.
Проблемам уголовно-правовой охраны предпринимательской деятельности посвящен ряд монографий, научно-практических и учебных пособий.
Научно-прикладные аспекты борьбы с преступными посягательствами на предпринимательскую деятельность рассматривались в трудах В.М. Аванесова, Г.С. Аванесяна, Л.С. Аистовой, А.И. Алексеева, В.М. Алиева, Д.И. Аминова, А.А. Аслаханова, В.М. Атмажитова, А.А. Баранова, Л.В. Бертковского, Б.С. Болотского, ИЛ Борисова, С.С. Босхолова, М.В. Блан, А.В. Бриллиантова, В.Н. Бурлакова, СЕ. Вицина, Н.И. Ветрова, Б.В. Волженкина, А.В. Галаховой, Л.Д. Гаухмана, А.И. Гурова, Л.П. Дашкова, А.И. Дашкова, Г.В. Дашкова, Ю.А. Демидова, А.И. Долговой, А.Э. Жалинского, М.П. Зацепина, СИ. Залиш, СМ. Иншакова, С.Ш. Кочои, В.Н. Кудрявцева, Н. Ф. Кузнецовой, И. А. Клепицкого, И.И. Кучерова, В.Д. Ларичева, А.Н. Ларькова, Н.А. Лопашенко, В.В Лунеева, С.Ф. Мазура, СВ. Максимова, С.Ф.Милюкова, Г.С. Мирзоева, Г.М. Миньковского, А.В. Наумова, В.А. Образцова, Т.Ю. Орешкиной, Т.Д. Устиновой, Э.Ф. Побегайло, П.Г. Пономарева, А.И. Рарога, В.П. Ревина, В.П. Саенко, Т.К. Синилова, В.Г. Танасевич, Е.В. Токарева, Е.Б. Тютюкиной, В.В. Черникова, А.А. Чугунова, А.И. Чучаева, О.Ф. Шишова, В.Е. Эминова, Е.В. Эминова, П.С. Яни, В.Б. Ястребова и других ученых.
Между тем упомянутые труды не содержат системного сравнительно-правового анализа законодательной регламентации уголовно-правовой охраны предпринимательской деятельности в России.
В качестве объекта исследования рассматривались общественные отношения, складывающиеся в сфере уголовно-правовой борьбы с посягательствами на предпринимательскую деятельность, а его предмета — уголовно-правовые средства воздействия на эти отношения в целях повышения их результативности в противодействии этим посягательствам, памятники истории уголовного права, действующее отечественное, следственно-судебная практика, специальная литература, статистические данные.
Цель проведенного исследования заключалась в том, чтобы осуществить комплексную разработку крупной социально-юридической проблемы уголовно-правовой охраны предпринимательской деятельности в России, подготовить научно-обоснованные предложения по совершенствованию уголовно-правовых норм об ответственности за посягательства на предпринимательскую деятельность и практики их применения.
Для достижения указанной цели были поставлены следующие основные исследовательские задачи:
рассмотреть с использованием специальной литературы и следственно-судебной практики понятие предпринимательской деятельности как объекта уголовно-правовой охраны в России и элементы состава преступления как основания уголовной ответственности;
показать историю формирования уголовного законодательства России об ответственности за посягательства на хозяйственную и предпринимательскую деятельность со времен Русской Правды до принятия УК РФ 1996 года;
с использованием следственно-судебной практики показать особенности уголовно-правовой характеристики и квалификации посягательств, препятствующих законной предпринимательской деятельности и образующих незаконную предпринимательскую деятельность по уголовному законодательству России.
Методологической основой проведенного исследования стал диалектический метод познания социальных явлений и процессов, позволяющий рассматривать их в постоянном развитии, тесной взаимосвязи и взаимозависимости.
В процессе исследования нормативного материала, следственно-судебной практики, мнения экспертов комплексно использовались исторический, сравнительно-правовой, системно-логический, статистический, социологический и другие частно-научные методы исследования.
Структура работы. Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии.
Глава I. Особенности развития норм о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности в России
§1. Историческое развитие норм о преступления в уголовном праве России
Развитие норм о хозяйственных преступлениях в России в существенном отличается от европейских тенденций. В определенном смысле Россия является пионером в этой области. Уже в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее — Уложение о наказаниях) в разделе о посягательствах на общественные интересы («О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния») несколько глав были посвящены преступлениям, совершаемым в хозяйственной сфере («О нарушении постановлений для обеспечения народного продовольствия»; «О нарушении правил благоустройства и хозяйства в городах и селениях»; «О нарушении правил устава строительного»; «О нарушении постановлений о кредите»; «О нарушении уставов торговых»; «О нарушении уставов фабричной, заводской и ремесленной промышленности»). Либеральные европейские кодексы этого времени хозяйственных преступлений не знали, в главах об имущественных преступлениях (т.е. о посягательствах на частную сферу) формулировались лишь отдельные нормы о преступлениях, которые впоследствии стали трактоваться в качестве хозяйственных. Как отмечалось в § 1 настоящей главы, такой подход к Особенной части уголовного права в Европе объясняется влиянием либеральной идеологии. В николаевской же России либеральная идеология считалась опасной и предосудительной. Хозяйственная деятельность рассматривалась в качестве общественного служения, купечество было малочисленным и слабым, преобладало помещичье натуральное хозяйство, официальная идеология была жестко охранительной. Эти факты экономической и социальной жизни вполне объясняют специфику расположения норм о хозяйственных преступлениях в Уложении о наказаниях. Такая система либеральными правоведами XIX в. воспринималась вовсе не как прогрессивная, а, напротив, как реакционная, отражавшая неограниченные полномочия самодержавной власти в экономической сфере, отрицание свободы предпринимательства и автономии гражданского общества как такового. Поэтому система Особенной части уголовного права, преподаваемого в университетах, и система Особенной части в учебниках и курсах уголовного права принципиально отличались от системы Уложения о наказаниях. «Университетская» система Особенной части была выдержана во вполне либеральном духе и испытывала сильное влияние западноевропейского (прежде всего германского) правоведения.
В целом нормы о хозяйственных преступлениях в уголовном праве России в конце XIX — начале XX в. оказались малоэффективными как вследствие отставания законодательства от развития общественных потребностей, так и ввиду пренебрежительного отношения к экономической жизни страны со стороны властей. Современная литература склонна к идеализации старого русского купечества. В действительности русский купец, вчерашний крепостной, был в большинстве своем лишен здоровых деловых традиций и нравственного отношения к торговым предприятиям. Да и откуда они могли взяться? Господствовал культ наживы, а некоторые корпоративные нормы (напр., знаменитое «купеческое слово») вписываются скорее в рамки воровской субкультуры, чем деловой этики. Отмена крепостного права, вызвавшая бурное развитие капитализма, почти немедленно привела к ранее невиданному росту преступности в хозяйственной сфере1. Русское купечество образовало хищнический симбиоз с коррумпированной бюрократией, наиболее ярко проявившийся в ходе военных поставок в годы Первой мировой войны. Царское правительство не могло справиться с волной хозяйственной преступности, что усугубляло бедственное положение на фронтах и не могло не ускорить событий 1917 г.--PAGE_BREAK--
Нормы о хозяйственных преступлениях Уложения о наказаниях действовали вплоть до революции 1917 г., в связи с чем заслуживают более подробного рассмотрения.
Нормы, закрепленные в главе «О нарушении постановлений для обеспечения народного продовольствия», предусматривали ответственность: 1) за неисполнение установленных требований относительно накопления запасов хлеба, их учета и распоряжения ими (для должностных лиц); 2) за соглашение торгующих о повышении цен на предметы продовольствия; 3) за недобросовестное исполнение должностным лицом обязанности по предотвращению недостатка продовольствия; 4) за преступления, связанные с незаконной охотой и рыболовством.
Глава «О нарушении правил благоустройства и хозяйства в городах и селениях» устанавливала наказания за: 1) нерадивое отношение к освещению улиц, поддержанию в должном состоянии межевых знаков и верстовых столбов; 2) «явное нерадение к хозяйству и занятиям земледельческим» колонистов-евреев, а также «за производство не предоставленного им рода торговли, шинкарство, факторство, содержание харчевен, корчем, постоялых дворов и за буйство и непослушание распоряжениям начальства» и, кроме того, за отвращение евреев-колонистов от земледелия раввинами и недобросовестное исполнение обязанностей сельскими старостами в еврейских колониях.
Глава «О нарушении правил устава строительного» содержала нормы, направленные прежде всего на ограждение общественной безопасности, однако встречаются и нормы о хозяйственных преступлениях (напр., за нарушение правил составления и проверки смет казенным постройкам, участие архитектора в поставках строительных материалов для казенных построек, строительство завода в неразрешенном месте и др.).
Глава «О нарушении постановлений о кредите» предусматривала ответственность за: 1) подделку государственных и банковских кредитных билетов; 2) подлог при займе из кредитных установлений; 3) открытие частного банка без дозволения правительства; 4) «подлоги и неверности в сохранении вверенного им имущества, принятие противозаконных подарков, взятки и вымогательство», за что должностные лица банков несли ответственность на тех же основаниях, что и государственные должностные лица (т.е. по нормам о должностных преступлениях); 5) утрату бланков кредитных билетов; 6) нарушение банковской тайны; 7) несообщение маклером о неблагонадежности векселя, недобросовестное его отношение к проверке подлинности подписи векселедателя; 8) подлог векселей, совершение на векселе передаточной надписи задним числом; 9) злонамеренное и неосторожное банкротство, а также связанные с ними преступления.
В главе «О нарушении уставов торговых» предусматривалась ответственность за: 1) производство торговли лицами, которые по закону не имеют на это права; 2) производство торговли или промысла по фальшивому свидетельству или билету; 3) производство торговли евреями вне черты оседлости; 4) содействие во внешнеторговой деятельности лицам, не имеющим права в ней участвовать; 5) неведение бухгалтерского учета; 6) подлоги в документах бухгалтерского учета; 7) использование неклейменых или неверных мер и весов или сосудов; 8) стачку торговцев или промышленников для возвышения или непомерного понижения цены товара с намерением стеснить действия привозящих или доставляющих эти товары; 9) соглашение потенциальных участников публичных торгов; 10) нарушение купцами обязанностей по найму приказчиков (напр., купец примет к себе приказчика, не давшего отчет о торговых делах прежнему хозяину); 11) нелояльность приказчика хозяину, его небрежность; 12) подделку акций; 13) страховой обман; 14) открытие общества или товарищества без разрешения правительства; 15) злоупотребление доверием в обществах и товариществах; 16) незаконное использование фирменного наименования; 17) незаконное страхование; 18) нарушения постановлений о торговом мореплавании; 19) нарушения уставов о бирже; 20) нарушения положения о городских торговых амбарах и магазинах; 21) нарушения правил бракования товаров; 22) нарушения обязанностей маклерами, биржевыми аукционистами и диспашерами.
Глава «О нарушении уставов фабричной, заводской и ремесленной промышленности» предусматривала наказания за: 1) незаконное учреждение и размещение завода; 2) прием на работу работника без надлежащего паспорта или билета; 3) незаконное использование изобретений и товарных знаков; 4) разглашение производственных секретов; 5) стачки рабочих и притеснения их заводчиками; 6) нарушения постановлений ремесленных.
В Уголовном уложении 1903 г. соответствующие нормы были обобщены и частично упразднены. Вместе с тем сохранилась обширная глава о нарушении постановлений о промыслах и торговле, и, кроме того, к числу посягательств на народное благосостояние была отнесена «неблаговидная спекуляция» (ст. 242 предусматривала ответственность торговца или промышленника за чрезмерное поднятие цен на предметы «необходимой потребности» с использованием крайней нужды местного населения, проистекающей от недостатка этих предметов, либо по соглашению с другими торговцами этими предметами или промышленниками). В России эти нормы так и не были введены в действие.
В целом можно констатировать наличие в Уложении о наказаниях и в Уголовном уложении 1903 г. уже достаточно развитой системы хозяйственных преступлений. Однако система эта отличается неоправданной сложностью, многие нормы сформулированы казуистично, имеет место очевидная инфляция уголовной репрессии. Кроме того, система эта во многих своих элементах (антимонопольное законодательство, нормы о банкротстве, об акционерных обществах, о злоупотреблениях на фондовом рынке) отставала в своем развитии от общественных потребностей, причем некоторая либерализация этих норм в Уголовном уложении 1903 г. прямо противоречила потребностям развивающейся рыночной экономики2. Вместе с тем нельзя не отметить и некоторые удачно сформулированные нормы, предвосхитившие развитие норм о хозяйственных преступлениях в Европе более чем на столетие (напр., норму о кредитном обмане в Уложении о наказаниях).
Победа социалистической революции привела к тому, что правовое регулирование хозяйственных отношений сменилось административным произволом. Наиболее явно такое отношение к праву выразилось в годы Гражданской войны в политике «военного коммунизма». Ряд декретов советской власти этого периода посвящен борьбе со «спекуляцией» и иными проявлениями «экономической контрреволюции». При этом ни в законодательстве, ни в правоведении круг наказуемых деяний не был строго определен либо определялся в самых общих формулировках. По существу речь шла о любой экономической деятельности, вредной с точки зрения новой революционной власти. «Вредность» экономической деятельности оценивалось властями произвольно. «Вредной», напр., считалась продажа крестьянином произведенных им продовольственных товаров, а равно их покупка горожанином в деревне (с целью пресечения такой торговли учреждались даже специальные «заградительные отряды»). Власти просто безвозмездно отбирали продовольствие у крестьян и распределяли его по своему усмотрению («продразверстка»).
Политика «военного коммунизма» была политикой чрезвычайной и временной3. Уже в 1921 г. страна была охвачена крестьянскими восстаниями. Сельское хозяйство было разорено. В стране царил голод. В такой обстановке советская власть радикально меняет экономическую политику. Новая экономическая политика (нэп) допускала частнопредпринимательскую деятельность, прежде всего крестьянское хозяйство (где «продразверстка» была заменена «продналогом»), восстанавливались рыночные отношения, что с неизбежностью влекло необходимость восстановления права как такового. В 1922 г. начинается строительство новой системы права. Идея «отмирания права» была оставлена для отдаленного будущего (для стадии «коммунизма», ее «второй фазы»). Власть осознает необходимость обеспечения революционной (а затем социалистической) законности.
Уголовные кодексы периода нэпа (УК РСФСР 1922 и 1926 гг.) характеризует дуализм в системе хозяйственных преступлений. С одной стороны, в них закреплены нормы о преступлениях, характерных для рыночной экономики, обобщенные и существенно упрощенные, образцом для которых послужили Уложение о наказаниях и Уголовное уложение. Характерно, что эти нормы (выдача необеспеченного чека, фальсификация товаров, ростовщичество) вполне в духе либеральных теорий помещены в главу об «имущественных преступлениях». С другой стороны, закрепляются новые нормы, тесно связанные с социалистическими экономическими реформами, которые сосредоточены в главе о «преступлениях хозяйственных». Дальнейшее развитие этих норм связано с отмиранием первой их группы (за исключением норм, имеющих универсальное значение, напр. норм об охране прав на промышленную собственность) и постепенным усложнением второй. Фактически первая группа норм утратила свое значение еще в 30-е гг., когда в результате «коллективизации» практически полностью был ликвидирован частный сектор в экономике. Эти нормы, уже «мертвые», формально сохранялись вплоть до замены УК 1926 г. новым кодексом — УК РСФСР 1960 г., который уже окончательно избавился от них как от ненужного балласта. Принципиальное значение для охраны социалистических хозяйственных отношений имели нормы о спекуляции (скупка и перепродажа товаров с целью наживы — ст. 154 УК РСФСР 1960 г.), частнопредпринимательской деятельности и коммерческом посредничестве (под прикрытием государственных или общественных форм — ст. 153), приписках (ст. 152.1) и др4. Начавшаяся «перестройка», прямое разрешение индивидуальной трудовой деятельности отразились в главе УК РСФСР о хозяйственных преступлениях во введенных Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 мая 1986 г. нормах о занятии запрещенными видами индивидуальной трудовой деятельности (ст. 162) и уклонении от подачи декларации о доходах (ст. 162.1).
§2. Хозяйственные преступления в современном уголовном праве России
Реставрация рыночных отношений в конце 80-х — начале 90-х гг. прошлого века привела к постепенному изменению норм о хозяйственных преступлениях. На первом этапе широкое распространение получила та точка зрения, что экономическая преступность является следствием дисфункции экономики как социального института5. Из этого вытекало, что реформа экономики позволит отменить многие нормы о хозяйственных преступлениях, что вполне соответствовало основным направлениям экономических реформ тех лет. Декриминализация в этот период является основной тенденцией в развитии норм о хозяйственных преступлениях6. Законом РСФСР от 5 декабря 1991 г. была отменена норма о частнопредпринимательской деятельности и коммерческом посредничестве. Статья 154, предусматривавшая ответственность за спекуляцию, была исключена из УК РСФСР Законом РСФСР от 28 февраля 1991 г. Вместе с тем на территории РФ продолжал действовать Закон СССР от 31 октября 1990 г. «Об усилении ответственности за спекуляцию, незаконную торговую деятельность и за злоупотребления в торговле», который предусматривал, в частности, ответственность за спекуляцию товарами, на которые установлены государственные цены. Действие этого акта было прекращено на территории Российской Федерации Законом РФ от 1 июля 1993 г. Упомянутые законы, а также Закон от 29 апреля 1993 г. в основном завершили отмену норм, направленных на охрану социалистического хозяйства.
«Дикий» рынок начала 90-х гг. прошлого века обманул надежды россиян на автоматическое обеспечение общего благосостояния в результате действия «рыночных механизмов». Постепенно осознается необходимость государственного вмешательства в экономику, в т.ч. и с использованием уголовно-правовых санкций, роль которых в хозяйственном регулировании в то время была еще не до конца понята. Первая в постсоветской России попытка создания системы норм, направленных на защиту народного хозяйства в условиях рыночных отношений, была реализована в Законе Российской Федерации от 1 июля 1993 г., который, прекратив действие на территории России Закона СССР от 31 октября 1990 г., дополнил УК нормами о «незаконном повышении или поддержании цен», «нарушении правил торговли», «нарушении государственной дисциплины цен», «незаконном предпринимательстве» и «незаконном предпринимательстве в сфере торговли». Этот Закон был направлен прежде всего на защиту потребителя в условиях временного острого недостатка на рынке товаров первой необходимости по доступным для населения ценам (в результате экономической политики «шоковой терапии»), в связи с чем его можно рассматривать как чрезвычайный закон переходного периода. Еще раньше были введены нормы о налоговых преступлениях (ст. 162.1 — 162.3 УК РСФСР), самовольной добыче янтаря, незаконном экспорте товаров, научно-технической информации и услуг, используемых при создании вооружения и военной техники, оружия массового уничтожения, а также о невозвращении на территорию Российской Федерации предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран. продолжение
--PAGE_BREAK--
Наряду с упомянутыми нормами в УК сохранялись (в обновленном виде) старые советские нормы о незаконном пользовании товарными знаками7, обмане потребителей8, о получении незаконного вознаграждения от граждан за выполнение работ, связанных с обслуживанием населения, незаконном отпуске бензина или других горюче-смазочных материалов, выпуске или продаже товаров, об оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности, о самогоноварении, подделке знаков почтовой оплаты и проездных билетов, нарушении ветеринарных правил, нарушении правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений, нормы о незаконных охоте и рыболовстве и связанных с ними преступлениях, нарушении законодательства о континентальном шельфе, незаконной порубке, нарушении правил разработки недр и сдачи государству золота и потраве посевов. Кроме того, в главе «Иные государственные преступления» УК РСФСР сохранялись нормы о контрабанде (ст. 78), фальшивомонетничестве (ст. 87), нарушении правил о валютных операциях (ст. 88).
Федеральным законом от 1 июля 1994 г. норма о контрабанде была разбита на два состава преступления: контрабанда (ст. 78) и нарушение таможенного законодательства (ст. 169.1), разграниченных по признаку предмета преступления9. Тем же Законом изменена редакция нормы о невозвращении на территорию России предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран (ст. 78.2), введены нормы о «выпуске в обращение неофициальных денежных знаков» (ст. 87.1), об «уклонении от уплаты таможенных платежей» (ст. 162.6), о «сокрытии средств в иностранной валюте» (ст. 162.8). Норма о нарушении правил о валютных операциях в измененной редакции и со смягченной санкцией была перемещена в главу о хозяйственных преступлениях (ст. 162.7). Федеральным законом от 13 апреля 1996 г. существенно изменены нормы о нарушении законодательства о континентальном шельфе10. Федеральным законом от 30 июля 1996 г. (уже после принятия УК РФ 1996 г.) были введены нормы о подделке акцизных марок, о «необеспечении маркировки марками установленных образцов при производстве подакцизных товаров», а также о «продаже подлежащих маркировке марками установленных образцов подакцизных товаров без маркировки марками установленных образцов».
Обилие изменений, изменений к изменениям и контризменений в нормах о хозяйственных преступлениях в законодательстве, непосредственно предшествующем принятию УК РФ 1996 г. (и даже вступлению его в силу), свидетельствует об отсутствии у законодателя целостной концепции реформы законодательства об этих преступлениях и вместе с тем об осознании законодателем необходимости и актуальности такой реформы. Динамика развития законодательства в этот период отличается отсутствием планомерности, можно говорить даже о «законодательной стихии», легкомысленном отношении к нормотворчеству (напр., в связи с законами, принятыми после принятия УК РФ и утратившими силу в связи с вступлением его в силу).
Положение меняется с принятием УК РФ 1996 г., где очевиден планомерный подход к реформированию норм о хозяйственных преступлениях, целостное видение норм о преступлениях в сфере экономической деятельности в качестве системы. Заметный прогресс в развитии норм о хозяйственных преступлениях в УК РФ 1996 г. можно объяснить двумя факторами: 1) ко времени принятия этого Кодекса уже в общих чертах сложилась новая система правового регулирования экономики; 2) при разработке Кодекса учтен опыт не только последних лет развития российского уголовного права, но и старого русского и советского права (дореволюционное законодательство, УК РСФСР 1926 г.), а также зарубежный опыт.
По происхождению нормы действующего УК РФ о преступлениях в сфере экономической деятельности можно разбить на четыре группы:
1) универсальные нормы, существовавшие в праве России до революции 1917 г., воспринятые советским правом и перешедшие (в обновленном виде) в УК РФ: приобретение или сбыт имущества, добытого преступным путем (ст. 175 УК), незаконное использование товарного знака (ст. 180 УК), фальшивомонетничество (ст. 186 УК), контрабанда (ст. 188 УК), незаконный оборот драгоценных металлов и камней (ст. 191 УК), уклонение от уплаты налогов (ст. 198 — 199 УК);
2) нормы, унаследованные (в обновленном виде) от советского права: нарушение правил сдачи государству драгоценных металлов и драгоценных камней (ст. 192 УК);
3) нормы, сформировавшиеся под влиянием зарубежного права и старого русского права, которые в свое время исчезли в советском праве, либо вовсе не существовавшие в праве России: незаконное предпринимательство (ст. 171 УК), незаконная банковская деятельность (ст. 172 УК), отмывание денег (ст. 174 и 174.1 УК), незаконное получение кредита (ст. 176 УК), монополистические действия и ограничение конкуренции (ст. 178 УК), заведомо ложная реклама (ст. 182 УК), незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183 УК), злоупотребления на рынке ценных бумаг (ст. 185 и 185.1 УК), изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов (ст. 187 УК), незаконный экспорт товаров (работ, услуг), которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, вооружения и военной техники (ст. 189 УК), преступления, связанные с банкротством (ст. 195 — 197 УК);
4) новые нормы, оригинальное российское нормотворчество конца XX в.: воспрепятствование законной предпринимательской и иной деятельности (ст. 169 УК), регистрация незаконных сделок с землей (ст. 170 УК), незаконный оборот немаркированных товаров (ст. 171.1 УК), лжепредпринимательство (ст. 173 УК), уклонение от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК), принуждение к совершению сделки (ст. 179 УК), нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм (ст. 181 УК), подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184 УК), невозвращение на территорию России предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран (ст. 190 УК), невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193 УК), уклонение от уплаты таможенных платежей (ст. 194 УК).
Предложенная классификация помогает уяснить историко-догматический фундамент, на котором покоится (точнее, развивается) система норм о хозяйственных преступлениях в уголовном праве России. Она достаточно условна, в отнесении конкретных норм к той или иной группе присутствует субъективная оценка. Так, нормы, направленные на борьбу с вывозом капитала, нередко встречаются в законодательствах западных государств, как правило, в периоды глубоких экономических кризисов (напр., в Германии такое законодательство известно с 30-х гг. прошлого века, в Испании оно имело большое значение в 70-е гг. после падения фашистского режима). Вместе с тем российская норма о невозвращении из-за границы средств в иностранной валюте существенно отличается от западноевропейских норм, выполнявших сходные функции, это плод внутреннего развития хозяйственного права России, поэтому и отнесена она к четвертой группе. Нормы об уклонении от уплаты налогов сохранились в советском праве в рудиментарном состоянии, их восстановление началось лишь в годы «перестройки», однако они отнесены к первой группе. Иностранные заимствования иногда существуют лишь на концептуальном уровне. Так, сама идея существования антимонопольного законодательства (в т.ч. и уголовного) или норм о наказуемом банкротстве является очевидным заимствованием из законодательства Запада (и из истории). Вместе с тем данные нормы хотя и отнесены к третьей группе, однако в деталях существенно отличаются от западных аналогов. Принуждение к совершению сделки в большинстве европейских стран влечет ответственность либо по норме о вымогательстве, либо по общей норме о «принуждении» (преступление против личной свободы)11. Однако данная норма отнесена к четвертой группе, т.к. западные аналоги не оказали какого-либо существенного влияния на ее формирование.
1. Система норм о хозяйственных преступлениях формируется в XX столетии в связи с существенным изменением внутренних функций государства, его активным вмешательством в экономическую жизнь общества. В это время народное хозяйство, отдельные его области и отрасли понимаются уже в качестве социальной ценности, самостоятельного объекта правовой охраны. Начало формированию этой системы положено в конце XIX в., современное состояние в основном определяется законодательством последних десятилетий.
2. Система хозяйственных преступлений объединяет новые нормы, созданные в ходе развития хозяйственного законодательства, и старые нормы об имущественных (напр., о банкротстве, ростовщичестве) и некоторых других преступлениях, которые постепенно трансформируются в нормы о хозяйственных преступлениях. При такой трансформации содержание норм может существенно меняться.
3. Развитие норм о хозяйственных преступлениях в России в существенном отличается от европейского. В официальной консервативной идеологии Российского государства первой половины XIX в. хозяйственная деятельность рассматривается в качестве общественного служения (а не как сфера реализации частных интересов). Поэтому система хозяйственных преступлений складывается в России уже в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных, т.е. значительно раньше, чем в странах с развитыми капиталистическими отношениями. Вместе с тем в годы развития капитализма в России в конце XIX — начале XX в. самодержавие не смогло осуществлять эффективный контроль за преступностью в хозяйственной сфере.
4. В период нэпа в советском государстве складывается двойственная система норм о преступлениях в хозяйственной сфере: 1) группа норм, призванных действовать в сфере рыночных отношений; 2) группа норм, направленных на охрану социалистического хозяйства. К началу 30-х гг. нормы первой группы утрачивают свою актуальность, хотя формально сохраняются до принятия УК РСФСР 1960 г. Вторая группа норм, направленная на охрану народного хозяйства, основанного на тотальном административном управлении и планировании, постоянно развивается и усложняется.
5. Радикальная экономическая реформа начала 1990-х гг. привела к необходимости практически полного пересмотра системы хозяйственных преступлений: отмены норм, направленных на охрану социалистической системы хозяйства, и построения принципиально новой системы хозяйственных преступлений, эффективной в условиях рыночной экономики. Основные элементы этой системы заложены в действующем УК РФ.
6. В главе УК РФ о преступлениях в сфере экономической деятельности можно условно выделить: 1) универсальные нормы, существовавшие в праве России до революции 1917 г., воспринятые советским правом и перешедшие (в обновленном виде) в УК РФ (ст. 175, 180, 186, 188, 191, 198 — 199.2); 2) норма, унаследованная (в обновленном виде) от советского права (ст. 192); 3) нормы, сформировавшиеся под влиянием зарубежного и дореволюционного русского права (ст. 171, 172, 174, 174.1, 176, 178, 182, 183, 185, 185.1, 187, 189, 195 — 197); 4) новые нормы, оригинальное российское нормотворчество конца XX в. (ст. 169, 171.1, 173, 177, 179, 181, 184, 190, 193, 194).
Глава II. Характеристика элементов состава преступлений в сфере предпринимательской деятельности
§1. Объект и объективная сторона преступлений в сфере предпринимательской деятельности
Производство как общественный процесс создания материальных и иных благ, являющихся источником жизни человечества и существования социальных институтов, служит предпосылкой развития человеческого общества и многообразной деятельности людей. Производственные отношения представляют собой совокупность материальных экономических отношений между людьми в процессе общественного производства и движения общественного продукта от производителя до потребителя. Однако не всякая экономика включает в себя предпринимательство как самостоятельный элемент12.
Господствовавшая до конца XVIII в. классическая школа политической экономии (А. Смит, Д. Рикардо) опиралась на постулат о том, что рынок является механизмом, функционирование которого автоматически обеспечивает гармонию социально-экономического развития. Рыночная экономика оценивалась не как явление, порожденное сознательной деятельностью людей, а как неорганизованный результат стихийной конкуренции участников рынка. В такой теории не было места взгляду на особую роль предпринимательства как источника поступательного экономического развития общества. продолжение
--PAGE_BREAK--
Первым, кто увидел в предпринимателе центральную фигуру рыночной экономики, обеспечивающую ее динамичное развитие, был французский экономист шотландского происхождения Р. Кантильон. Под предпринимателями он понимал новый (наряду с земельными собственниками и наемными работниками) слой людей, которые, выступая в качестве посредников, на свой риск применяют обмен товарами на рынке как инструмент извлечения прибыли. Используя неизбежные для всякого рынка расхождения между величиной предложения и спроса, предприниматели, пользуясь своими способностями предвидеть и оценить рыночные тенденции, своевременно принимать рискованные решения и брать на себя ответственность за них, вносили в стихию рынка организующее начало и именно таким образом получали прибыль.
Однако лишь в конце XIX — начале ХХ в. получил признание современный взгляд на предпринимателя и его роль в обеспечении экономического прогресса общества. Так, основатель кембриджской экономической школы А. Маршалл расширил перечень традиционно называемых его предшественниками факторов производства, включив в него дополнительно элемент организации, создал основу для выдвижения фигуры предпринимателя на видное место в числе факторов прогрессивной эволюции общества. Экономическое развитие общества он понимал как позитивный результат противоречивой, сопряженной со значительным риском деятельности конкурирующих предпринимателей, каждый из которых пытается найти наиболее рациональное соотношение факторов производства. При этом А. Маршалл в качестве решающего фактора развития рыночной экономики рассматривал не конкуренцию саму по себе, а обеспечиваемую в ее рамках свободу предпринимательской деятельности13.
Признание предпринимателя ключевой фигурой рыночной экономики было присуще австрийской школе экономической теории конца XIX в., созданной К. Менгером, Ф. Визером и Е. Бем-Баверком, а затем воспринято в США, где продолжателями австрийской школы выступили Л. Мизес и Ф. Хайек.
Среди многочисленных теоретических работ экономистов по проблемам предпринимательства заметным явлением в инновационной трактовке предпринимательства стала опубликованная в 1982 г. работа Й. Шумпетера, который дал глубокое обоснование роли предпринимателя как центрального элемента механизма экономического развития. Он писал: «Быть предпринимателем — значит делать не то, что делают другие. Предприниматель ломает старый традиционный кругооборот ради становления нового, обеспечивающего динамизм экономической системе. Чтобы быть способным к выполнению предпринимательской функции, индивид должен обладать рядом специфических черт: остротой видения, умением идти вперед в одиночку, идти непроторенной дорогой, обладать инициативой, авторитетом, даром предвидения, влияния на других людей»14.
С провозглашением курса на переход России к рыночной экономике предприниматель становится реальной фигурой экономических отношений, поэтому задача сформулировать определение предпринимательской деятельности приобрела не только важное теоретическое, но и большое практическое значение.
В Законе РСФСР от 25 декабря 1990 г. «О предприятиях и предпринимательской деятельности» характеристика предпринимательской деятельности, ее экономическая сущность подменялись целью извлечения прибыли. Подобным недостатком грешат и некоторые теоретические определения. Так, не раскрывается экономическое содержание предпринимательства и в следующем определении, где перефразируется характеристика предпринимательства, предложенная Законом РСФСР от 25 декабря 1990 г.: «Предпринимательская деятельность (предпринимательство) — это инициативная самостоятельная деятельность граждан и их объединений в целях получения прибыли»15.
Подобные определения предпринимательства применимы для характеристики всякого бизнеса и не учитывают новаторского характера предпринимательской деятельности, ее стремления к максимизации прибыли за счет перемещения производственных ресурсов из менее доходных сфер в сферы, где экономический результат размещения ресурсов является наиболее эффективным, т.е. извлечению максимальной экономической пользы при минимальных затратах16. «Предприниматель — это тот, кто нацелен на получение прибыли сверх среднего уровня путем наиболее полного удовлетворения потребностей на основе реализации собственных знаний, умений, прогнозов, тот, кто стремится совершить прорыв в той или иной сфере экономической деятельности — в создании новой продукции и технологии, в производстве или маркетинге и соответственно получить дополнительный доход за свой риск и предвидение»17.
Гражданский кодекс Российской Федерации определяет предпринимательскую деятельность как самостоятельную, осуществляемую на свой риск деятельность, направленную на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке (п. 1 ст. 2). Из этого определения вытекают признаки, характеризующие экономический и юридический аспекты предпринимательской деятельности, к числу которых специалисты в области предпринимательского права относят следующие18.
Предпринимательство по своей экономической сущности является деятельностью, т.е. представляет собой «совокупность постоянно или систематически осуществляемых действий по производству материальных или нематериальных благ, реализуемых на рынке в качестве товара, по выполнению работ или оказанию услуг»19. В специальной литературе по уголовному праву предлагается в определении предпринимательской деятельности подчеркнуть цель удовлетворения правомерных общественных потребностей20. Такое предложение заслуживает серьезного внимания, поскольку в уголовном праве проблема отграничения незаконного предпринимательства от извлечения наживы за счет криминальных видов деятельности (незаконный оборот наркотиков или оружия, эксплуатация проституции и проч.) представляет немалую сложность.
В самостоятельности осуществления предпринимательской деятельности условно можно выделить имущественную и организационную самостоятельность. Первая предполагает наличие у предпринимателя собственного обособленного имущества как экономической базы деятельности, а вторая означает возможность принятия самостоятельных решений в процессе предпринимательской деятельности.
Направленность на систематическое получение прибыли. Как цель является лишь конечной, а первичной, которая выступает средством достижения конечной цели, является цель создания продукта (товара), способного удовлетворить потребности общества. К сожалению, признак систематичности не получил легальной расшифровки, а практика до сих пор не выработала его твердых критериев, что вызывает немало трудностей при применении норм налогового, уголовного и других отраслей законодательства, регулирующих предпринимательскую деятельность и ответственность за нарушение порядка и условий ее осуществления.
Так, в одном из районов Вологодской области был осужден за незаконное предпринимательство К., получивший доход в крупном размере от перепродажи легковой машины. В другом районе той же области, напротив, было прекращено уголовное дело за отсутствием состава преступления в действиях П. и Л., получивших доход в крупном размере от перепродажи большой партии пиломатериалов, поскольку, как подчеркнул следователь, сделка была единичной21.
Рассматривая понятие незаконного предпринимательства применительно к УК РСФСР (ст. 162.4 и 162.5), В. Котин отмечал некорректное, по его мнению, использование понятий «предпринимательство», «неконтролируемый доход» в уголовном праве и возражал против механического переноса понятий и категорий гражданского законодательства в уголовно-правовой анализ. В частности, он полагал, что «если, например, гражданин без регистрации в качестве предпринимателя привез партию товара и реализовал его, то независимо от того, сделал он это оптом (за счет разовой сделки) или продал частями, его действия одинаково будут квалифицироваться как незаконное предпринимательство в сфере торговли, если неконтролируемый доход составил определенный размер»22.
К такому же выводу пришел в свое время П.С. Яни, считая, что в ст. 171 УК законодатель определил «незаконное предпринимательство» как понятие, не тождественное предпринимательской деятельности, пусть даже незаконной. «Таким образом, — пишет далее П.С. Яни, — можно, как представляется, заключить, что из формулировок диспозиции статьи 171 УК РФ не следует, будто законодатель ввел уголовную ответственность лишь за повторное либо неоднократное нарушение правил предпринимательства. Поэтому, если лицом нарушены данные правила однократно, но при этом извлечен доход в крупном или особо крупном размере, его действия надлежит квалифицировать как незаконное предпринимательство по ст. 171 УК РФ»23.
Здесь многое неясно. Во-первых, нельзя согласиться, что законодатель употребляет в Уголовном кодексе РФ понятие «предпринимательство» в ином значении или с иным содержанием, чем в Гражданском кодексе. Право представляет собой единую систему. Использование в этой единой системе одноименных понятий с различным содержанием привело бы к правовой коллизии. Во-вторых, из текста ст. 171 УК совершенно определенно следует, что под незаконным предпринимательством понимается обычная (а не какая-то особая) предпринимательская деятельность, которая подлежит регистрации и лицензированию, только осуществляемая без регистрации либо без лицензии в случаях, когда такая лицензия необходима, или же с нарушением условий лицензирования. Признаки же предпринимательской деятельности раскрываются именно в Гражданском кодексе. Наконец, анализируемый уголовный закон вовсе не говорит о неоднократном либо повторном нарушении правил предпринимательства. Речь идет об осуществлении незаконной предпринимательской деятельности, понимаемой как самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли. Следовательно, задача заключается в уяснении этих понятий.
В современных исследованиях понятия и признаков предпринимательской деятельности отмечается, что таковой может признаваться деятельность, направленная на получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, только в том случае, если она осуществляется на постоянной основе (в качестве основного занятия лица)24, профессионально25. «Гражданин-предприниматель, — подчеркивает М. Моисеев, — должен открыто относиться к объекту своей деятельности как профессионал… Внешними признаками такого отношения могут быть использование специального места торговли (оказания услуг) — магазина, павильона, мастерской, иного производственного помещения; специально оборудованного транспортного средства; вывесок информационно-рекламного характера; торговля, за редким исключением, новыми товарами, их наличие в нескольких экземплярах, возможность выбора покупателем товара из определенного ассортимента; публичность предпринимательской деятельности — предоставление возможности практически неограниченному кругу лиц — потребителей или контрагентов приобрести данный товар (услугу); длительный и стабильный режим работы предпринимателей в течение дня (недели)»26.
В силу этого нельзя признавать предпринимателями и требовать государственной регистрации в таком качестве лиц, заключающих разовые сделки гражданско-правового характера, даже если установлено несколько фактов совершения таких сделок (например, продажа ими личных вещей, производство от случая к случаю различных мелких работ по договору подряда или поручений за плату и т.п.). Не является предпринимательской деятельностью выполнение обязанностей по трудовому контракту (договору). «Не будет предпринимательством экономическая деятельность, лишенная самостоятельности, — пишет И.А. Клепицкий. — Обычно такая деятельность опосредуется трудовым договором… В трудовых отношениях работник попадает в подчинение к работодателю, возникают дисциплинарные отношения, труд работника организует работодатель, который присваивает доходы и несет коммерческий риск убытков от предпринимательской деятельности»27. «Толкование предпринимательской деятельности в диспозиции ст. 171 УК как однократной торговой операции, — правильно подчеркивает И.В. Шишко, — означало бы, что Уголовный кодекс вопреки Гражданскому требует регистрировать и лицензировать даже разовую продажу какой-либо вещи или оказание разовой услуги. Но уголовно-правовые нормы являются охранительными, а не позитивно-регулирующими отношения с участием лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Последнее — задача только гражданского законодательства. Поэтому оказание без государственной регистрации в качестве юридического лица (индивидуального предпринимателя) услуги (реализации товара), не направленное на систематическое получение прибыли, вполне правомерно»28. продолжение
--PAGE_BREAK--
Предпринимательская деятельность — это система, совокупность последовательно совершаемых действий, направленных на получение прибыли29. Она может заключаться как в совершении многочисленных сделок, так и в совершении одной крупной сделки, выполнении какой-либо значительной работы, оказании услуги (например, строительство или ремонт какого-либо объекта, изготовление большой партии той или иной продукции), в процессе фактически осуществляется система действий, направленных на извлечение прибыли30.
В принципе прав В.В. Илюхин, не исключающий возможной квалификации по ст. 171 УК РФ «совершение и одной предпринимательской сделки, но сопряженной с очевидным намерением продолжать ее в виде промысла, т.е. постоянно, на профессиональной основе»31. Однако доказывание в подобном случае предпринимательского характера такой сделки представляет немалую сложность.
Для уяснения понятия предпринимательской деятельности важным представляется определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ по делу М., который в течение 2004 — 2005 гг. скупал лом цветных металлов с намерением перепродать по более высокой цене, но перепродать скупленное не успел, никакой прибыли не получил, поскольку данная деятельность была прервана работниками милиции. Президиум Приморского краевого суда отменил решение районного суда, признавшего деятельность М. предпринимательской, так как, по мнению Президиума, в действиях последнего отсутствовали такие признаки предпринимательства, как реальное получение прибыли и систематичность, которая должна была выражаться в виде повторяющихся полных циклов торгового оборота от скупки товара до его продажи. Однако Судебная коллегия отменила постановление Президиума краевого суда и оставила в силе решение районного суда, указав, что толкование краевым судом понятия предпринимательской деятельности не соответствует п. 1 ст. 2 и п. 1 ст. 50 ГК РФ.
По мнению Судебной коллегии, которое представляется абсолютно верным, извлечение прибыли — цель предпринимательства, а не ее реальный результат. Само по себе отсутствие прибыли от этой деятельности не может служить основанием для вывода о том, что такая деятельность не является предпринимательской. Наличие неблагоприятных для предпринимателя обстоятельств, не позволивших ему получить предполагаемую прибыль, не только не меняет самого характера предпринимательской деятельности, но и является одним из составляющих элементов этой деятельности, связанной с различного рода рисками32.
Согласно примечанию к ст. 169 УК РФ (в ред. от 8 декабря 2003 г.) крупным размером дохода признается доход в сумме, превышающей 250 тыс. рублей, а особо крупным — 1 млн. рублей. Данное примечание отнесено и к преступлению, предусмотренному ст. 171 УК РФ, поскольку Федеральным законом от 21 июля 2004 г. N 73-ФЗ действовавшее ранее примечание к ст. 171 УК РФ признано утратившим силу.
Квалифицируя действия Шакулина, суд исходил из того, что осужденным в результате незаконного предпринимательства был извлечен доход в сумме не менее 74556 руб.
В силу положений ст. 10 УК РФ Президиум Верховного Суда РФ освободил осужденного от наказания, назначенного по п. «б» ч. 2 ст. 171 УК РФ33.
Необходимо отметить, что в соответствии с законодательством или правовыми традициями не рассматриваются как предпринимательство некоторые виды профессиональной деятельности (частной практики). Так, не признаются предпринимателями частнопрактикующие нотариусы (ст. 1 от 11 февраля 1993 г. «Основ законодательства Российской Федерации о нотариате»34), члены коллегий адвокатов, частнопрактикующие юристы, врачи, репетиторы, учителя музыки, танцев, живописи и т.п..
Рисковый характер предпринимательской деятельности. «В психологии наиболее распространенной является трактовка риска как ситуативной характеристики деятельности, состоящей в неопределенности ее исхода и возможности неблагоприятных последствий в случае неуспеха»35. Поэтому указание в ст. 2 ГК РФ на то, что предпринимательская деятельность осуществляется на свой риск, следует понимать в том смысле, что при ее осуществлении всегда имеется вероятность неполучения запланированного или ожидаемого положительного результата, равно как и возможность получения отрицательных экономических последствий36. Именно такой смысл вкладывается в понятие предпринимательского риска в ст. 929 ГК РФ, где он понимается как риск убытков от предпринимательской деятельности из-за нарушения обязательств контрагентами предпринимателя или изменения условий этой деятельности по не зависящим от предпринимателя обстоятельствам, в том числе риск неполучения ожидаемых доходов.
Как уже отмечалось, специфика объекта хозяйственных преступлений во многих случаях предопределяет конструкцию состава этих преступлений как формального. В качестве одного из ярких примеров можно привести германский УК, где к материальному составу мошенничества непосредственно примыкают формальные составы хозяйственных обманов (кредитный обман, обман при получении субвенций и инвестиционный обман). Эту тенденцию можно проследить и в российском законодательстве с учетом одной важной его особенности. Разработчики действующего УК РФ в качестве одного из направлений декриминализации избрали исключение из Кодекса именно формальных составов. Поэтому и новые составы преступлений, в т.ч. хозяйственных, старались изложить по возможности в качестве составов материальных. Так в действующем УК появились искусственные материальные составы, в которых последствия не являются тем результатом, к достижению которого стремится преступник, совершая целенаправленное деяние, и не сопутствуют с неизбежностью достижению этого результата. Действительная опасность этих преступлений определяется не последствиями, указанными в законе, а существенным вредом, который они причиняют народному хозяйству в целом. Указанные в законе последствия по существу являются случайной количественной характеристикой, которой законодатель приписывает существенное качественное значение, произвольно очерчивая тем самым грань преступного с благой, в общем-то, целью экономии уголовной репрессии. Но оправдывает ли такая цель средства? Не приведет ли такая практика к разрушению здания уголовно-правовой доктрины? Стоит ли вообще стремиться к искусственному приданию случайным обстоятельствам существенного значения? Очевидно — не стоит. Возведение частного случая в общее правило (казуистичность) является грубой ошибкой законодательной техники. Последствия в таких преступлениях оторваны от деяния, что видно как в связи со сложностями при установлении причинной связи, так и при изучении субъективной стороны этих преступлений. При этом законодатель не всегда учитывает, что реальная опасность содеянного зависит не столько от внешне явно выраженных и количественно исчисляемых последствий, сколько от вреда, специфика которого исключает возможность определения его в качестве признака состава преступления (напр., при кредитном обмане). Происходит подмена в законе реального вреда количественными признаками («крупным ущербом», «крупным размером» и т.п.), прямо с реальным вредом не связанными. В результате признаки состава преступления описываются в законе без учета реальной опасности деяния: напр., в норме о незаконном предпринимательстве ответственность за нарушение условий лицензирования связывается с извлечением дохода в крупном размере, хотя лицензирование направлено вовсе не на уменьшение доходности хозяйственной деятельности, а на защиту частных, общественных и государственных интересов при осуществлении определенных видов хозяйственной деятельности, сопряженных с повышенным риском причинения вреда охраняемым интересам. Отсутствие реальной связи между закрепленными в законе количественными признаками преступлений и фактической опасностью содеянного нередко побуждает законодателя к определению этих признаков в качестве оценочных. Казалось бы, тут суд и сможет принять правильное решение, учитывая все обстоятельства дела, влияющие на реальную опасность содеянного. Однако нормы о хозяйственных преступлениях сложны и нередко относятся к посягательствам mala prohibita, что существенно усложняет оценку опасности содеянного. По существу законодатель оставляет решение вопроса, с которым сам он не справился, судье. Судья же обоснованно требует от законодателя формализации признаков преступления. Но даже если закон и указывает строго на размер ущерба, даже если ущерб связан с деянием причинной связью, следует учитывать, что установление размера ущерба в конкретном деле нередко включает в себя субъективную оценку (в особенности если ущерб причиняется в виде упущенной выгоды). Ситуация усложняется и в связи с тем, что действующее гражданское право России игнорирует т.н. абстрактные убытки (как, напр., рассчитать ущерб в результате инвестиционного обмана, предусмотренного ст. 185 УК РФ?).
Законодатель имеет весьма широкие полномочия, однако он не может произвольно приписывать случайным связям свойство причинности. Поэтому обоснованность конструирования «искусственных» материальных составов вызывает серьезные сомнения. Однако лишь в одном случае законодатель отказался от такого решения. Часть 2 ст. 183 УК в первоначальной редакции предусматривала ответственность за разглашение и использование коммерческой или банковской тайны при условии причинения крупного ущерба. Федеральный закон от 7 августа 2001 г.37сформулировал основной состав этого преступления как формальный (причинение крупного ущерба является лишь квалифицирующим признаком).
Другая особенность объективной стороны хозяйственных преступлений — малая степень определенности ее признаков в уголовном законе. Речь идет не только об обилии оценочных признаков и бланкетных диспозиций, но и о размытости, нечеткости многих хозяйственно-правовых категорий, используемых в определении признаков объективной стороны хозяйственного преступления. Такая неопределенность вполне приемлема для хозяйственного права, многие институты которого находятся в стадии становления, а многие нормы при их применении требуют разумной гибкости с учетом многообразия и сложности отношений, складывающихся в хозяйственном обороте. Совершенно неприемлема такая неопределенность применительно к признакам состава преступления. В качестве примера можно привести «предпринимательство» в составе незаконного предпринимательства. Само по себе «предпринимательство» при определенном масштабе деятельности и несоблюдении некоторых формальностей закон рассматривает в качестве преступления. Однако определение предпринимательской деятельности, данное в ГК РФ, допускает разные толкования, причем единообразного толкования нет ни в научной литературе, ни в юридической практике. Еще больше проблем возникает с «терминами», в хозяйственном праве и естественном русском языке вовсе никак не определенными (напр., «профессиональные спортивные соревнования» и «зрелищные коммерческие конкурсы» в ст. 184 УК).
В правоведении слабая определенность признаков хозяйственных преступлений обычно рассматривается в связи с принципом nullum crimen, nula poena sine lege. В этом контексте удачным представляется решение, предложенное германскими правоведами. Суть этого решения в том, что, пока не установилось единообразное толкование признаков, допускающих различное толкование, признаки эти должны толковаться наиболее благоприятным для обвиняемого образом38. Это правило нельзя смешивать с процессуальным «все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого». Процессуальное правило действует исключительно в доказательственной сфере, и действие его ограничено вопросами факта. Оно неприемлемо при разрешении вопросов права. При устранении сомнений относительно вопросов права сомнения разрешаются не в пользу обвиняемого, а в пользу правильного толкования закона. И только в той ситуации, когда однозначное толкование закона не сложилось в юридической практике и невозможно путем допустимых методов толкования, и при условии, что это сомнение относится к самой противоправности деяния (а, напр., не к размеру наказания), суду следует толковать закон наиболее благоприятным для обвиняемого образом. В хозяйственной сфере такое решение необходимо в связи с обилием деяний mala prohibita. Нельзя наказывать человека за нарушение запрета, если опасность деяния вытекает исключительно из его противоправности (т.е. существует в силу существования этого запрета), а вопрос о противоправности содеянного неясен. Законодатель всегда может изложить свой запрет более определенно.
Возможен и другой подход к решению этого вопроса. Есть мнение, что неопределенность признаков хозяйственных преступлений является результатом осознанной политики законодателя, который намерен наиболее полным образом охватить все необходимые случаи, исключить пробелы в законе и возможность его преднамеренного обхода. Такая точка зрения представляется оправданной лишь в той мере, в которой выводы, из нее следующие, не противоречат принципам уголовного права. Кроме того, следует учитывать, что подобная законодательная политика в правоприменительной практике может привести к прямо противоположным решениям: напр., слабо определенный в законе запрет может в практике быть истолкован чрезмерно узко. продолжение
--PAGE_BREAK--
§2. Субъект и субъективная сторона преступлений в сфере предпринимательской деятельности
В последнее время теоретики и практики довольно активно обсуждают различные проблемы, связанные с субъективной стороной преступления, ее роль для уголовно-правовой квалификации. Действительно, субъективная сторона, включающая в себя наряду с виной мотив и цель преступления, имеет существенное значение для квалификации преступлений. Как показывает изучение правоприменительной практики, в особенности это касается преступлений, ответственность за которые предусмотрена главой 22 УК «Преступления в сфере экономической деятельности».
Основные составы экономических преступлений предполагают только с умыслом. Преступления с формальным составом совершаются с прямым умыслом, а с материальным — как с прямым, так и с косвенным, если в статье Особенной части нет указания на цель деяния как на криминообразующий признак. Почти половина преступлений в сфере экономической деятельности имеет материальный состав: основной либо квалифицированный.
Некоторые составы преступлений (ст. ст. 169, 183, 195 УК) включают в качестве квалифицирующего признака тяжкие последствия в виде крупного ущерба. Для вменения этого преступления суд обязан доказать наличие в деянии лица всех обязательных признаков как основного состава, так и наступивших последствий в виде крупного ущерба. И здесь возникает вопрос о том, можно ли говорить о неосторожной вине при квалификации преступлений данной группы (т.е. при наличии крупного ущерба).
Согласно ч. 2 ст. 24 УК РФ деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части. В статьях главы 22 УК РФ нет указаний на неосторожную форму вины. Однако в ст. 27 УК определено, что если умышленным преступлением причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно и могло было предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно. Поскольку преступление с двумя формами вины подразумевает, что неосторожная вина может быть установлена только по отношению к квалифицирующим последствиям, сочетания этих форм вины могут существовать в квалифицированных составах.
Таким образом, если наступление тяжких последствий (в нашем случае — крупного ущерба) не охватывается умыслом, а норма уголовного закона, содержащая понятие преступления, предполагает две формы вины, допускает признание в указанных случаях преступления умышленным, возможно признание преступными тех деяний, где крупный ущерб является квалифицирующим обстоятельством и по отношению к нему у лица имелось неосторожное отношение.
Для примера рассмотрим ст. 169 УК «Воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности». Противоправное поведение должностного лица в этом преступлении может быть выражено по-разному, в том числе и в уклонении от регистрации индивидуального предпринимателя. В этом случае должностное лицо формально не отказывает гражданину в регистрации, но под каким-либо необоснованным предлогом не выполняет возложенные на него обязанности по своевременной регистрации, умышленно ее затягивая. Мотивы такого уклонения для квалификации преступления не имеют значения: субъект может действовать как из корыстных побуждений, так и из мотивов личного характера, например, желая продемонстрировать свою власть над другими людьми или показать свою значимость. Указанные действия совершаются умышленно.
Если в результате этих действий должностного лица, осознающего отсутствие законных оснований для превышения установленных законом сроков регистрации индивидуального предпринимателя, последнему причиняется крупный ущерб (выраженный как в виде реального материального ущерба, так и в виде упущенной выгоды, т.е. неполучении доходов, что более вероятно), деяние следует квалифицировать по ч. 2 ст. 169 УК. В чем выражается вина должностного лица по отношению к наступившим общественно опасным последствиям? Можно ли здесь вести речь о неосторожности или следует доказывать умысел на причинение крупного ущерба?
Уклоняясь от регистрации индивидуального предпринимателя, должностное лицо осознает, что причиняет ему ущерб (в ином случае затягивание процедуры регистрации просто не имеет смысла). Весьма возможно, что чиновнику известно и о возможном размере этого ущерба, например, от потерпевшего. Поэтому должностное лицо предвидит наступление ущерба, но чаще всего не конкретизированного. Для правоприменителя важно в этом случае установить: желает или сознательно допускает должностное лицо наступление именно крупного ущерба, легкомысленно к этому относится либо без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает на предотвращение такого последствия.
По мнению ряда авторов, в преступлениях, совершенных должностным лицом, за исключением халатности, неосторожная вина применительно и к самому деянию, и к последствиям невозможна39. Однако в рассматриваемом случае мы видим иное: по отношению к возможно причиняемому крупному ущербу вина может быть и неосторожной. Она также может быть выражена в виде косвенного неопределенного, или неконкретизированного, умысла. Но если ставить вопрос о возможности вменения покушения на причинение крупного ущерба при том, что этот ущерб по обстоятельствам, не зависящим от воли виновного, не наступил, следует решить, можно ли говорить о прямом умысле должностного лица на причинение именно крупного ущерба?
Трудность в определении умысла к этому последствию возникает во многом потому, что крупный ущерб является оценочной категорией. Поэтому правоприменитель в каждом случае решает, является ли причиненный ущерб крупным или не является. В оценку входит не только сама сумма материального ущерба, размер упущенной выгоды, но и финансовое положение потерпевшего — индивидуального предпринимателя. Другими словами, понятие «крупный ущерб» не имеет четко выраженных критериев, и, следовательно, последствие в виде крупного ущерба можно назвать неопределенным или неконкретизированным.
Учитывая устоявшуюся в доктрине точку зрения, согласно которой неопределенный умысел является косвенным, мы приходим к выводу о том, что при совершении должностным лицом преступления с неопределенным умыслом на причинение крупного ущерба и при том, что такой ущерб не наступил, должностное лицо не может быть привлечено к ответственности по ч. 2 ст. 169 УК, поскольку его действия охватываются ч. 1 ст. 169.
Это заключение должно быть, однако, сопровождено обязательным указанием на то, что должностное лицо, допуская наступление ущерба, безразлично относилось к тому, будет ли этот ущерб крупным. В ином случае, при отсутствии безразличного отношения, другой будет и квалификация. Так, в ряде норм главы 22 УК РФ содержится упоминание другого оценочного признака — крупного (или особо крупного) размера, который в ряде случаев также характеризует общественно опасное последствие. В отличие от понятия «крупный ущерб» понятие «крупный (особо крупный) размер» точно определено в примечаниях почти ко всем из этих норм, за исключением положений ст. 175 и ст. 186 УК. Более того, крупный ущерб неодинаков для разных преступлений, что связано с особенностями охраняемых отношений. Возможно ли вменение виновному покушения на совершение преступления в крупном (особо крупном) размере при неопределенном умысле, т.е. при отсутствии точного осознания этого размера, если этот размер не достигнут?
Представим, что лицо уклоняется от уплаты таможенных платежей, т.е. скрывает полную информацию об объекте платежа путем предоставления недостоверных сведений, дающих основание для освобождения от таможенных платежей, или занижения их размера. Тем самым лицо желает совсем не платить, но в то же время видит возможность неуплаты установленных платежей и в размере, не достигшем крупного. Однако согласно ч. 3 ст. 25 УК при определении умысла как косвенного (а не прямого) вывод о допущении преступного последствия делается лишь в том случае, когда такое допущение сопутствует нежеланию наступления общественно опасного последствия, безразличному к нему отношению.
Поскольку же из приведенных обстоятельств видно, что чем больше виновному удастся укрыть от государства, т.е. чем больше будет размер неперечисленных в бюджет таможенных платежей, тем ему будет выгоднее, получается, что уклонение в крупном размере было желаемым следствием его действий. Поэтому не о желании, а только о допущении последствия в виде непоступления в бюджет средств в крупном размере здесь говорить неправомерно, стало быть, при недостижении неуплаченным платежом крупного размера содеянное должно квалифицироваться как покушение по ст. ст. 30, 194 УК.
Для участия в хозяйственной деятельности предприниматель должен оформить свой правовой статус, т.е. получить право на осуществление предпринимательской деятельности.
В ч. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 34 Конституции РФ закреплен принцип свободы экономической деятельности. Поскольку предпринимательство является разновидностью экономической деятельности, то и свободу предпринимательства следует рассматривать как разновидность свободы экономической деятельности. Следовательно, конституционные положения о такой деятельности распространяются и на предпринимательские отношения.
В Конституции РФ свобода предпринимательства отнесена к правам и свободам человека и гражданина (гл. 2). В смысле принадлежности этого права каждому человеку Конституция РФ считает его субъективным правом. Оно возникает непосредственно из закона и реализуется в правоотношениях общего типа, которые возникают между государством и носителем такого права.
Однако в Конституции не отрицается и категория правоспособности. Так, в ст. 60 говорится о возможности для граждан РФ самостоятельно осуществлять свои права в полном объеме с 18 лет (общая дееспособность). Поскольку дееспособность не может существовать без правоспособности, то косвенно в этой статье речь идет и о последней категории. Одним из элементов правоспособности необходимо признать такую стадию субъективного права на предпринимательскую деятельность, как абстрактная возможность приобрести статус предпринимателя. Следовательно, в Конституции РФ субъективное право на предпринимательскую деятельность рассматривается в качестве элемента правоспособности субъекта права.
В гражданском законодательстве условия и порядок приобретения предпринимательского статуса поставлены в зависимость от правовой формы деятельности будущего предпринимателя (с образованием юридического лица или без такового).
Применительно к индивидуальным предпринимателям в ст. 18 ГК РФ право на предпринимательскую деятельность рассматривается как элемент правоспособности гражданина. Это означает, что с момента рождения любой гражданин обладает абстрактной возможностью иметь гражданские права и нести обязанности в сфере предпринимательства. Следовательно, в стадии правоспособности право на предпринимательскую деятельность не рассматривается как субъективное право, и ему не корреспондируют конкретные обязанности определенных лиц.
Таким образом, правоспособность в сфере предпринимательства возникает с момента рождения гражданина. Несмотря на прямое указание ст. ст. 17 — 18 ГК, иногда считается, что право на предпринимательскую деятельность как элемент правоспособности возникает не с момента рождения, а при достижении определенного возраста. Однако правоспособность как юридическое качество лица не зависит от возраста и присуща всем гражданам независимо от социальных, физических, экономических или психических особенностей.
Правоспособность очерчивает круг возможных субъективных прав и юридических обязанностей будущего предпринимателя, но самостоятельно действовать в соответствии с ними он может лишь при наличии дееспособности. На основании п. 1 ст. 21 ГК полная гражданская дееспособность возникает по достижении гражданином восемнадцатилетнего возраста. Именно на эту статью обычно ссылаются для обоснования того, что гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью с 18 лет. В других случаях указывают на два исключения: 1) п. 2 ст. 21 ГК, предоставляющий возможность гражданину, не достигшему 18 лет, приобрести полную дееспособность со времени вступления в брак (для случаев, когда законом допускается вступление в брак ранее 18 лет); 2) п. 1 ст. 27 ГК, допускающий возможность объявления в порядке эмансипации несовершеннолетнего, достигшего шестнадцати лет, полностью дееспособным по решению органа опеки и попечительства или суда. продолжение
--PAGE_BREAK--
На основании действующего законодательства обоснованно мнение и о том, что возрастная граница дееспособных лиц в сфере предпринимательства может быть еще ниже. Так, по смыслу п. 1 ст. 27 ГК гражданин к шестнадцати годам (возраст эмансипации) может уже работать по трудовому договору (в ст. 63 ТК РФ допускается участие в отдельных трудовых отношениях даже лиц, еще не достигших 14 лет) или с согласия родителей, усыновителей или попечителя заниматься предпринимательской деятельностью. Можно предположить, что имеется в виду предоставленная п. 1 ст. 26 ГК возможность несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет совершать основную массу сделок с письменного согласия своих законных представителей (родителей, усыновителей или попечителя). Необходимость получения такого согласия (или последующего письменного одобрения) обусловлена возрастом участника сделки.
Конечно, требование закона о получении согласия законных представителей можно рассматривать как ограничение самостоятельности предпринимателя, которая рассматривается в качестве неотъемлемого признака предпринимательской деятельности (п. 1 ст. 2 ГК). Но это ограничение особого рода — ведь оно применяется в интересах самого гражданина. Кроме того, такому ограничению подвергаются лишь отдельные аспекты его самостоятельности в имущественном обороте. Тем более что на основании п. 2 ст. 26 ГК несовершеннолетний в возрасте от 14 до 18 лет вправе распоряжаться своими доходами самостоятельно, без упомянутого ограничения.
Отсутствие дееспособности гражданина в сфере предпринимательства нельзя восполнить действиями его представителей (как это происходит в других сферах имущественного оборота). Конечно, это не исключает применения в процессе осуществления предпринимательской деятельности института представительства. Однако вступать в отношения со своими представителями должен сам предприниматель.
Таким образом, правосубъектность предпринимателя в частноправовых отношениях возникает с 14 лет. До наступления этого возраста любой гражданин обладает лишь абстрактной возможностью осуществлять предпринимательскую деятельность.
При достижении указанного возраста у гражданина одновременно появляются две юридически значимые способности:
1) иметь гражданские права и обязанности в сфере предпринимательства;
2) своими действиями приобретать и осуществлять в сфере предпринимательства гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их. Вместе они образуют правосубъектность предпринимателя и обеспечивают его существование как субъекта права.
Правосубъектность индивидуальных предпринимателей следует определить как универсальную. Они могут иметь гражданские права и нести гражданские обязанности в любых сферах деятельности, не запрещенных законом.
Согласно п. 1 ст. 23 ГК гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. Гражданин, занимающийся предпринимательской деятельностью, но не прошедший государственную регистрацию в качестве индивидуального предпринимателя, не приобретает статуса предпринимателя (п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса РФ»).
Сама же государственная регистрация осуществляется лишь при условии наличия у гражданина необходимых правоспособности и дееспособности. В п. 1 ст. 2 ГК государственная регистрация названа в качестве одного из признаков предпринимательской деятельности. Однако это не только признак, появляющийся уже после регистрации, но и обязанность субъектов, желающих осуществлять или осуществляющих предпринимательскую деятельность. Иначе невозможно было бы применять ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство), устанавливающую уголовную ответственность за осуществление предпринимательской деятельности без государственной регистрации.
Оборотной стороной обязанности пройти государственную регистрацию служит пассивная обязанность не осуществлять предпринимательскую деятельность без такой регистрации. Эта обязанность возникает непосредственно из закона одновременно с правом на предпринимательскую деятельность (элемент правоспособности) и существует в рамках общерегулятивных правоотношений. Такая обязанность в случае ее нарушения служит основой для возникновения охранительного правоотношения по поводу пресечения нарушения и наказания за его совершение.
Физическое лицо, желающее осуществлять предпринимательскую деятельность в России, может быть зарегистрировано в качестве индивидуального предпринимателя в иностранном государстве. В этом случае на основании ст. 1202 ГК субъективное право такого лица на предпринимательскую деятельность должно определяться на основе права страны места регистрации индивидуального предпринимателя. Если это правило не может быть применено из-за отсутствия в соответствующем государстве обязательной регистрации предпринимателей, применению подлежит объективное право страны основного места осуществления предпринимательской деятельности.
Согласно п. 3 ст. 49 ГК правоспособность юридических лиц возникает с момента государственной регистрации. С этого же момента возникает и публично — правовой статус такого юридического лица. Юридические лица отграничиваются от иных участников публично — правовых отношений по признакам, перечисленным в п. 1 ст. 48 ГК. Но в судебной практике для идентификации юридического лица применяются внешние проявления упомянутых признаков: наличие учредительных документов со штампом регистрационных органов, печатей, счетов в банковских учреждениях, бухгалтерского баланса.
Криминологические исследования показывают, что лицо, непосредственно заинтересованное в совершении экономического преступления, желая избежать привлечения к уголовной ответственности, может прибегать к различным уловкам. В частности, использовать для совершения преступления: 1) подставных лиц, подлежащих уголовной ответственности как специальный субъект преступления; 2) лиц, полномочия которых на совершение юридически значимых действий не оформлены письменно; 3) лиц, которые не соответствуют признакам специального субъекта.
Первая ситуация характерна для участников (собственников) организации, которые используют для совершения преступления номинального руководителя или иных лиц, выполняющих управленческие функции в этой организации. Чаще всего инициаторам преступления удается избежать ответственности, так как формально за совершение юридически значимых действий от имени организации отвечает руководитель или иное лицо, выполняющее управленческие функции в этой организации40.
Следует отметить, что несправедливость этой правоприменительной практики осознавалась некоторыми учеными. Так, И.Н. Пастухов и П.С. Яни применительно к проблеме привлечения к уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного ст. 193 УК РФ, говорили о необходимости фактическому, а не юридическому руководителю нести уголовное наказание в случаях, когда «руководство» лица, не осведомленного о преступном характере невозвращения иностранной валюты, носит явно формальный характер и является прикрытием деятельности фактического руководителя. И.Н. Пастухов и П.С. Яни полагали, что в данном случае имеет место описанное в ст. 33 УК РФ совершение преступления посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу других обстоятельств (отсутствия состава рассматриваемого преступления у «формального» руководителя)41.
Интересно, что ныне предложение о привлечении «фактического» исполнителя высказывается высшими судебными инстанциями. Так, в п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» отмечается, что в тех случаях, когда лицо, фактически осуществляющее свою предпринимательскую деятельность через подставное лицо (например, безработного, который формально был зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя), уклонялось при этом от уплаты налогов (сборов), его действия следует квалифицировать по ст. 198 УК РФ как исполнителя данного преступления, а действия иного лица в силу ч. 4 ст. 34 УК РФ — как его пособника при условии, если оно сознавало, что участвует в уклонении от уплаты налогов (сборов), и его умыслом охватывалось совершение этого преступления42.
Однако пока подобные рекомендации по квалификации вызывают возражения. Дело в том, что лицо, фактически осуществлявшее руководство или фактически занимавшееся предпринимательской деятельностью, не становится от этого специальным субъектом — руководителем или предпринимателем. Это означает, что здесь нельзя усмотреть ни посредственное исполнение, ни тем более исполнение преступления неспециальным субъектом при пособничестве специального. В то же время в ситуации, когда лицо, не являющееся специальным субъектом, непосредственно совершает действия, составляющие объективную сторону деяния, вместе со специальным субъектом, фактически выполняемая им роль «совершенно не вписывается в положение, закрепленное в ч. 4 ст. 34 УК РФ, и его действия не подпадают под законодательное описание ни организатора, ни подстрекателя, ни пособника»43. Поэтому следует признать правильным предложение С.Ф. Милюкова о реконструкции ч. 4 ст. 34 УК РФ, предусмотрев в ней возможность лица, не обладающего признаками специального субъекта, выступать не только в роли организатора, подстрекателя и пособника, но и в роли исполнителя (соисполнителя), что более верно выражает реальную роль такового лица в совершении такого рода преступлений44.
Заинтересованные в совершении преступления участники (собственники), руководители юридического лица могут поручать совершение тех или иных противоправных действий лицам, специальные полномочия которых не оформлены письменно. Вопрос о возможности привлечения к уголовной ответственности лица, выполняющего управленческие функции, фактически без надлежащего (письменного) оформления полномочий является спорным. По мнению одних авторов, необходимо наличие письменного документа, наделяющего лицо управленческими полномочиями45. С точки зрения других исследователей, несоблюдение письменной формы наделения лица управленческими полномочиями нельзя считать препятствием для признания такого лица специальным субъектом преступления46.
Необходимо отметить, что требование об обязательном письменном закреплении полномочий лица, осуществляющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, содержится в положениях некоторых нормативных актов, на основании которых действуют соответствующие организации47. Вместе с тем ст. ст. 16, 61 и 67 ТК РФ устанавливают, что трудовые отношения могут возникнуть и на основании фактического допущения работника к работе с ведома или по поручению работодателя или его представителя в случае, когда трудовой договор не был надлежащим образом оформлен.
Действующий ГК РФ также существенно расширил возможности наделения правом совершать юридически значимые действия от чужого имени, в том числе и от имени юридических лиц (например, договоры поручения, агентирования, коммерческого представительства). При этом возможны как письменная, так и устная формы договора (ст. 434 ГК). Кроме того, гражданское право допускает совершение юридически значимых действий от имени или в интересах другого физического или юридического лица без оформления полномочий. Согласно п. 2 ст. 183 ГК РФ сделка, совершенная хотя и не управомоченным лицом либо управомоченным, но с превышением полномочий, считается совершенной в интересах представляемого лица, если оно впоследствии прямо одобрило данную сделку. продолжение
--PAGE_BREAK--
В этой связи верной представляется мысль Н.А. Егоровой о том, что если нормативный правовой акт допускает возможность фактического (без надлежащего оформления) выполнения управленческой функции, то юридическим основанием ее выполнения может быть устное распоряжение уполномоченного лица, договор в устной форме или само выполнение управленческой функции как управленческое поведение48. А.Я. Аснис рекомендовал в таких ситуациях для установления факта наделения лица управленческими функциями «использовать документы, косвенно подтверждающие наделение лица управленческими правомочиями, например, протоколы совещаний с указанием его ранга или упоминанием о функциях, платежные ведомости, документы, составленные лицом, из которых видно, что он фактически допущен к выполнению управленческих функций»49. На наш взгляд, установление наличия управленческих полномочий возможно и при наличии иных фактических обстоятельств, например, одобрении юридическим лицом сделки в порядке п. 2 ст. 183 ГК РФ.
На таких же позициях стоит и судебная практика. Например, в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» указывается, что ответственности может подлежать лицо, фактически выполняющее обязанности или функции руководителя организации50; в п. п. 7, 17 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» говорится, что субъектом преступлений, предусмотренных ст. ст. 199, 199.1 УК РФ, могут быть лица, фактически выполнявшие обязанности руководителя или главного бухгалтера (бухгалтера).
Возможны и случаи намеренного использования для противоправных действий других лиц, которые формально не соответствуют признакам специального субъекта. Как правильно отмечает И.В. Шишко, нередко совершать противоправные действия, ответственность за которые по УК несут только руководители, последние предлагают подчиненным им лицам или представителям. В частности, руководители по доверенности уполномочивают иных лиц заключить заведомо невыгодный договор в целях доведения коммерческой организации до банкротства51. Последнее руководителем не становится в силу несоответствия признакам, перечисленным в ст. 2 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»52.
В научной литературе предлагается несколько способов решения проблемы квалификации деяний «фактического» исполнителя: 1) квалификация действий виновных по другим статьям УК; 2) признание посредственного исполнения; 3) включение в УК РФ дополнительных оснований для привлечения их к ответственности53.
На наш взгляд, особого внимания заслуживает последнее предложение, поскольку для привлечения к уголовной ответственности лиц, которые, не обладая признаками специального субъекта преступления, фактически нарушают адресованные последним запреты, необходима специальная законодательная база. В уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран существуют подобные нормы.
На наш взгляд, в примечание ст. 169 гл. 22 УК РФ можно ввести еще две части в следующей редакции:
«2. Физическое лицо несет уголовную ответственность как исполнитель преступления по статьям настоящей главы за нарушение правовых запретов и предписаний, адресованных другому лицу, обладающему признаками специального субъекта, если намеренно использовало последнего для совершения преступления. Физическое лицо, обладающее признаками специального субъекта, освобождается от уголовной ответственности в случае неосведомленности о противоправном характере действий, при наличии вины специальный субъект отвечает как соучастник.
3. Физическое лицо, не обладающее признаками специального субъекта, несет уголовную ответственность как исполнитель преступления по статьям настоящей главы за нарушение правовых запретов и предписаний, адресованных другому физическому или юридическому лицу, если совершило преступное деяние, действуя от его имени и (или) в его интересах. Физическое лицо от имени и (или) в интересах которого совершались противоправные деяния, при наличии вины отвечает как соучастник.».
Глава III. Классификация преступлений и проблемы уголовно-правовой охраны предпринимательской деятельности
§1. Уголовно-правовая ответственность в сфере предпринимательства
Исследовав предлагаемые учеными виды классификации преступлений в сфере экономической деятельности, в которых определенное, но не всегда главенствующее место занимают посягательства на отношения в сфере предпринимательства, мы считаем необходимым предложить собственную классификацию, где страдающие отношения в сфере предпринимательства выступили бы в роли одного из главных классификационных критериев. Тем самым мы постараемся обосновать те пределы, границы области, где совершаются общественно опасные деяния, которые мы считаем возможным отнести к собственно предпринимательским отношениям. Именно эта область отношений и подлежит в первую очередь уголовно-правовой охране в целях обеспечения безопасности сферы предпринимательской деятельности.
Руководствуясь определением предпринимательской деятельности (ст. 2 ГК РФ), к перечню преступлений в сфере предпринимательства следует отнести деяния, имеющие отношения в сфере предпринимательства в качестве основного, а также дополнительного, обязательного либо факультативного объекта. При этом нужно указать на то, что под собственно предпринимательскими отношениями есть основания понимать отношения субъектов при осуществлении деятельности, определенной как предпринимательская в ст. 2 ГК РФ, то есть при пользовании имуществом, продаже товаров, выполнении работ или оказании услуг, если по крайней мере один из субъектов-контрагентов действует самостоятельно, на свой риск и его деятельность направлена на систематическое получение прибыли.
Однако в сфере предпринимательства находятся, по нашему мнению, пересекаясь с отношениями иного характера, в частности административно-правовыми, и не собственно, так сказать, предпринимательские отношения, а такие, как, например, отношения между субъектами предпринимательства (или лицами, претендующими на получение соответствующего статуса) и должностными лицами, работающими в органах, осуществляющих регистрацию субъектов предпринимательства либо предоставляющих лицензию на занятие определенным видом деятельности. В последнем случае мы также приходим к выводу о том, что посягательства на эти отношения заслуживают включения их в круг преступлений, посягающих на отношения, которые можно назвать предпринимательскими, поскольку в результате страдает субъект (быть может, субъект еще потенциальный: при незаконном отказе, к примеру, в регистрации в качестве субъекта предпринимательства) указанных отношений.
Таким образом, предпринимательские отношения, охраняемые уголовным законом, — это отношения контрагентов при совершении сделок, если сделки являются элементом деятельности, отвечающей законодательному определению предпринимательства, а также отношения субъектов предпринимательства с органами (должностными лицами), решения которых являются обязательным условием для признания предпринимательской деятельности соответствующей закону: она должна быть зарегистрирована, в определенных законом случаях осуществляться только после получения лицензии и вестись в соответствии с лицензионными требованиями и условиями. Назовем первую группу отношений договорными отношениями в сфере предпринимательства, а вторую — внедоговорными отношениями в этой сфере.
Вместе с тем в сфере предпринимательства совершаются преступления, которые, строго говоря, не так просто отнести к первой либо второй группе. В их число входят такие, где форма предпринимательских отношений используется для совершения общественно опасных деяний, однако сами участники отношений при этом не страдают. Сфера предпринимательства здесь выступает страдающим объектом как бы в целом. Из числа указанных деяний мы выделяем такие, которые можно назвать собственно предпринимательскими. Это — незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность и лжепредпринимательство. Основанием для причисления их к предпринимательским преступлениям является то, что в отличие от тех посягательств, где форма осуществления деятельности — предпринимательская либо статус субъекта — индивидуальный предприниматель, лицо, представляющее организацию в предпринимательских отношениях, эти деяния могут быть всего лишь одним из используемых виновным обстоятельств осуществления общественного опасного деяния в указанных случаях, то есть при совершении преступлений, предусмотренных ст. 171, 172 и 173 УК РФ, всякие действия являются эпизодами преступной деятельности в том смысле, что за пределами предпринимательской деятельности, включая действия по регистрации лица в соответствующем качестве, составы названных преступлений в принципе не могут выполняться54.
Для изучения проблем уголовной ответственности, угроза которой является одним из действенных средств регулирования отношений в сфере предпринимательства, мы предлагаем классификацию, основанную на таком классификационном критерии, как характер отношений, в которых находятся причинитель вреда и потерпевший — субъект предпринимательства. При этом мы исходим из того, что если в статье главы 22 УК РФ указывается на крупный ущерб, то в силу недавно дополнившего ст. 169 УК РФ примечания такой ущерб может быть только вредом имущественного характера: в данном примечании крупный ущерб, так же как и крупный размер дохода и задолженность в крупном размере, признается категорией, имеющей стоимостный критерий.
Как указано выше, преступления, посягающие на отношения в сфере предпринимательства, есть основания делить на преступления, совершаемые в процессе договорных отношений, возникающих при осуществлении предпринимательской деятельности, и вне этих отношений. В первом случае речь идет о преступлениях против собственности, совершаемых лицами, использующими контрагентские отношения, чтобы под видом сделки обманно изъять имущество. В эту подгруппу входят посягательства на собственность в сфере предпринимательства, охватываемые составом мошенничества (ст. 159 УК РФ).
Также к этой группе относятся преступления, заключающиеся в использовании контрагентских отношений для причинения вреда иными действиями помимо хищения имущества, в том числе его противоправным временным завладением, причинившим ущерб, неисполнением обязательств по возврату кредита и др. В эту подгруппу входят преступления, которые в литературе предложено называть кредитными55, они содержат признаки преступлений, предусмотренных ст. 165 УК РФ (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием), ст. 176 УК РФ (незаконное получение кредита), ст. 177 УК РФ (злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности), ст. 195 — 197 УК РФ (преступления в сфере банкротства).
Нетрадиционно отнесение к числу преступлений в сфере предпринимательства хищений в форме мошенничества. В литературе помимо приведенных выше высказываний Б.В. Волженкина данную точку зрения разделяют и иные авторы. Например, В.Д. Ларичев называет мошенничество банковским преступлением56, а банковская деятельность является одним из видов предпринимательства. Также обоснованно утверждается, что финансово-кредитная деятельность, находящаяся в области предпринимательства, страдает в результате преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ57. продолжение
--PAGE_BREAK--
Посягательства на собственность, совершаемые в сфере предпринимательства, имеют свои особенности, позволяющие отграничить их от общеуголовных преступлений. Исследователями отмечается, что мошенники в сфере предпринимательской деятельности действуют под прикрытием организационно-правовых форм, разрешенных законодательством. Совершение мошенничества маскируется под гражданско-правовые сделки (кредитные договоры, договоры займа, купли-продажи, совместной деятельности и т.п.), что дает возможность совершать преступления длительное время и завладевать путем обмана имуществом большого числа физических и юридических лиц. Мошеннические действия совершаются под видом финансово-хозяйственной деятельности и оформляются бухгалтерскими документами. Ущерб от таких действий, как правило, значительно больше, нежели от мошенничеств иного рода. Привлечение к уголовной ответственности особенно затруднено ссылками мошенников на причинение ими имущественного вреда контрагентам не в результате реализации их умысла на обманное изъятие имущества, а ввиду неудачной предпринимательской деятельности58.
Осуществление предпринимательской деятельности фактически невозможно без получения и использования кредитов. В условиях недостаточности собственных оборотных средств у отечественных предпринимателей они даже пользуются кредитами банков с более высокими процентными ставками59. Более того, и это особенно важно, само предоставление банковских кредитов является предпринимательской деятельностью. Таким образом, уголовно-правовые нормы об ответственности за причинение вреда кредиторам охраняют отношения в сфере предпринимательства, субъектов этих отношений, предмет, по поводу которого данные отношения существуют.
Отличие первой подгруппы преступлений от второй состоит в том, что при совершении обманных посягательств на собственность под видом осуществления сделки в процессе предпринимательской деятельности сделка на самом деле места не имеет. Согласно ст. 153 ГК РФ под сделкой понимаются такие действия граждан и юридических лиц, которые направлены на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. При хищении же в форме мошенничества, замаскированном под договорные отношения, сделка, пусть даже совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка, по нашему мнению, места вообще не имеет, ибо не совершено действий, направленных на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Содержанием действий было хищение, а завладение путем хищения чужим имуществом не порождает прав собственника на него. Как отношения, связанные с возмещением вреда, причиненного преступлением (в данном случае — хищением), так и отношения, связанные с неисполнением договорных обязательств, регулируются гражданским законом. Однако для этих случаев закон предусматривает различные основания возмещения причиненного ущерба и т.д.
Во вторую группу преступлений в сфере предпринимательства входят преступления, посягающие на свободу осуществления предпринимательской деятельности. Норма об ответственности за такое посягательство, совершаемое должностными лицами, выделена путем специализации из общей нормы — ст. 285 УК РФ: должностные лица причиняют субъектам предпринимательства вред неимущественного характера в виде ущемления их законных интересов, а причинение ими имущественного вреда, то есть крупного ущерба, признается квалифицирующим обстоятельством соответствующего преступления (ст. 169 УК РФ).
Относимые нами ко второй группе незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность и лжепредпринимательство обоснованно признаются предпринимательскими преступлениями, являются ими, так сказать, по самому определению. Однако отнесение их ко второй группе может заслужить упрек в отступлении от классификационного критерия, поскольку указанные преступления, во всяком случае предусмотренные ст. 171 и 172 УК РФ, представляют собой, как правило, многократное осуществление сделок. Поясним поэтому, что здесь мы руководствовались тем соображением, что перечисленные деяния названы преступными не из-за причинения ими ущерба в результате участия субъекта в договорных предпринимательских отношениях. Последствия таких преступлений (если не говорить о лжепредпринимательстве, где содержание категории «ущерб» как признака состава преступления неясно) не причиняют ущерба, связанного с контрагентскими отношениями. Точнее, вред, который может быть причинен контрагенту действиями, содержащими признаки, скажем, незаконного предпринимательства, лежит за пределами состава данного преступления и может являться признаком иного состава преступления. Последствия незаконного предпринимательства и незаконной банковской деятельности состоят в причинении крупного ущерба, под которым практика обоснованно понимает только неуплаченный лицензионный сбор, и извлечении крупного дохода. Стало быть, преступность этих деяний определяется не тем, что они совершаются в сфере договорных предпринимательских отношений60.
За пределами круга преступлений, посягающих на отношения в сфере предпринимательства, в первую очередь на интересы их субъектов, либо являющихся предпринимательскими по определению, остались некоторые преступления, причиняющие вред, как указано выше, предпринимательской сфере в целом. Если смотреть на эти деяния через призму понятия подвидового объекта, который назван нами классификационным критерием для отнесения различного рода деяний к числу предпринимательских, то преступления, посягающие на сферу предпринимательства в целом, имеют какие-либо предпринимательские отношения своим дополнительным, как правило, факультативным объектом.
§2. Проблемы, возникающие при применении норм об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности
О масштабах экономической преступности свидетельствуют размеры причиненного ею ущерба. Если в 2004 г. было зарегистрировано 375,0 тыс. экономических преступлений, а ущерб от них составил 59,8 млрд. руб., то соответственно в 2005 г. — 376,8 тыс. и 75,2 млрд. руб., в 2006 г. — 402,4 тыс. и 275,4 млрд. руб., в 2007 г. — 437,7 тыс. и 1399,6 млрд. руб., в 2008 г. — 489,6 тыс. и 127,6 млрд. руб.61.
Диспозиции большинства статей Уголовного кодекса РФ о преступлениях в сфере экономической деятельности имеют ярко выраженный бланкетный характер. Для уяснения их содержания необходимо обращаться к соответствующим понятиям и положениям гражданского, предпринимательского, налогового, банковского, коммерческого, финансового, валютного и других отраслей законодательства в области регулирования экономической деятельности. Эти обстоятельства усложняют процесс применения норм об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности на практике.
Глава 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» УК РФ включает нормы об ответственности за преступления, совершаемые в различных сферах экономической деятельности. В настоящее время данная глава уже не отражает в полной мере сути складывающихся общественных отношений. Законодатель при формулировании гл. 22 УК РФ не мог учесть и предвидеть того, что в России к концу 90-х гг. сформируется самостоятельная область экономических отношений — отношения в сфере предпринимательской деятельности, поскольку проекты Уголовного кодекса РФ 1996 г. разрабатывались еще в конце 80-х — начале 90-х гг. в период экономической и политической нестабильности. Новые общественные отношения объективно нуждаются в надлежащем правовом регулировании и самостоятельной уголовно-правовой охране. Кроме этого, на наш взгляд, гл. 22 УК РФ значительно перегружена (содержит 35 статей), что негативно отражается на уголовно-правовом регулировании общественных отношений и не способствует эффективной защите их от общественно опасных посягательств. С учетом требований ст. 8 и 34 Конституции РФ о свободе экономической деятельности и самостоятельности предпринимательской деятельности было внесено предложение о разработке проекта Федерального закона «О выделении в Уголовном кодексе Российской Федерации новой главы 22.1 „Преступления в сфере предпринимательской деятельности“62. Предложены новые уголовно-правовые нормы, которыми было бы целесообразно дополнить Уголовный кодекс РФ — ст. 171.2 „Противодействие законной предпринимательской деятельности“; ст. 171.3 „Занятие запрещенными видами предпринимательской деятельности“; ст. 176.1 „Злостное нарушение правил бухгалтерского учета“; ст. 180.1 „Незаконное использование предупредительной маркировки“. Предлагается принять Постановления Пленума Верховного Суда РФ „О судебной практике по делам о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности“.
Законодательную конструкцию состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 169 „Воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности“ УК РФ, целесообразно изменить и сконструировать его по типу „материальных“ составов. Для этого следует предусмотреть в диспозиции ч. 1 ст. 169 УК такой признак, как наступление последствий в виде причинения „существенного вреда правам и законным интересам индивидуального предпринимателя или юридического лица“. В действующей редакции уголовно-правовая норма, содержащаяся в ч. 1 ст. 169 УК РФ, фактически не работает. Вред, причиняемый данным преступлением, может выражаться в причинении не только материального ущерба, но и иного вреда: в нарушении конституционных прав и свобод граждан, в причинении морального вреда, вреда деловой репутации.
Субъектом преступления, предусмотренного ст. 169 УК РФ, является должностное лицо. Однако понятие должностного лица, данное в примечании 1 к ст. 285 УК РФ, распространяется только на статьи гл. 30 УК РФ. Это обстоятельство усложняет применение ст. 169 УК РФ на практике. Для того чтобы снять проблемы, возникающие при квалификации рассматриваемого преступления, необходимо дополнить ст. 169 УК РФ примечанием следующего содержания: „Должностными лицами в статьях настоящей главы признаются лица, указанные в примечании 1 к статье 285 УК Российской Федерации“.
Федеральный закон „О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации“ от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ63установил в примечании к ст. 169 УК РФ достаточно высокий законодательный предел стоимостных критериев признаков „крупный размер“, „крупный ущерб“, „доход“ либо „задолженность в крупном размере“, признав таковыми сумму, превышающую 250 тыс. руб., что устанавливает большой разрыв между преступными и непреступными деяниями и не способствует эффективности правоприменительной деятельности. Для того чтобы полно реализовать принцип неотвратимости уголовной ответственности и наказания за совершенные преступления и не допустить вывода из-под действия уголовного закона большого числа общественно опасных деяний в области предпринимательской деятельности, предлагаем ввести в диспозиции уголовно-правовых норм, предусмотренных ч. 1 ст. 171, ст. 173, ч. 1 ст. 176, ст. 177, ч. 1 ст. 180, ч. 1 ст. 195, ст. 196 и ст. 197 УК РФ, признаки „значительный ущерб“ и „значительный размер“ для тех случаев, когда речь идет о гражданине, организации или государстве, которым причиняется ущерб. Признаки „крупный ущерб“ и „крупный размер“ необходимо рассматривать в качестве квалифицирующих признаков.
В связи с тем что диспозиции уголовно-правовых норм о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности носят бланкетный характер, уголовный закон использует термины и понятия, которые содержатся в других отраслях законодательства. В целях обеспечения правильного и единообразного понимания в правоприменительной практике содержания признаков „ущерб“ и „доход“ предлагаем:
дополнить ст. 169 УК РФ примечанием следующего содержания: „Под ущербом в статьях настоящей главы понимаются материальный и другие виды имущественного вреда (убытков). В содержание ущерба (убытков) включаются как реальный ущерб, так и неполученные доходы (упущенная выгода). Не включаются в ущерб нематериальные виды вреда, в том числе моральный вред и физический вред в виде вреда здоровью или жизни человека. Крупным признается ущерб при причинении его: гражданам — в сумме, превышающей 100 тыс. руб.; организациям или государству — 200 тыс. руб., если иное не установлено в конкретных статьях настоящего Кодекса“. При этом ущерб как последствие совершения преступлений в сфере предпринимательской деятельности должен носить собственно материальный характер, а точнее, выступать в качестве имущественного ущерба, поскольку эти преступления совершаются в сфере экономики, т.е. в процессе производства, распределения, обмена, перераспределения и потребления материальных благ, работ и услуг; продолжение
--PAGE_BREAK--
дополнить ст. 171 УК РФ примечанием следующего содержания: «Значительный ущерб (размер) в статьях настоящей главы определяется с учетом имущественного положения гражданина или финансового состояния организации, но не может составлять менее 25 тыс. руб. для гражданина и менее 100 тыс. руб. для организации или государства»;
дополнить ст. 171 УК РФ примечанием следующего содержания: «Под незаконным доходом в статьях 171, 172 и 173 настоящего Кодекса понимается вся сумма выручки (в денежной или натуральной форме), полученная от незаконной предпринимательской, банковской деятельности и лжепредпринимательства, без исключения из нее каких-либо расходов, понесенных физическим или юридическим лицом на осуществление указанных незаконных видов деятельности. Доходом в крупном размере признается доход, извлекаемый: индивидуальным предпринимателем в сумме, превышающей 100 тыс. руб.; юридическим лицом — 200 тыс. руб.; доходом в особо крупном размере — доход, сумма которого превышает соответственно 400 тыс. руб. и 800 тыс. руб.».
Считаем необходимым изменить редакцию ст. 173 УК РФ и изложить ее в следующем виде: «Лжепредпринимательство, т.е. деятельность фиктивно созданного или приобретенного индивидуального частного предприятия либо коммерческой или некоммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую, банковскую или иную экономическую деятельность, имеющая целью получение кредитов и (или) льгот по налогам, извлечение иной имущественной выгоды, причинившая крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо сопряженная с извлечением дохода в крупном размере». В действующей редакции ст. 173 УК РФ применяется недостаточно обоснованно, поскольку крупный ущерб должен причиняться не фактом создания коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, а фактической деятельностью, теми действиями, которые незаконно осуществляет коммерческая организация, прикрываясь предпринимательской структурой. Поэтому предпочтительным будет изменить название ст. 173 УК РФ на «Фиктивное предпринимательство».
Применять ч. 1 ст. 178 УК РФ в действующей редакции было затруднительно, поскольку установленный предел стоимостного критерия крупного ущерба является достаточно высоким (ущерб, сумма которого превышает 1 млн. руб.), что не соответствует потребностям борьбы с экономическими преступлениями. Предлагается исключить из ч. 1 ст. 178 УК РФ признак «крупный ущерб» и перенести его в ч. 2 ст. 178 УК РФ, а в ч. 1 ст. 178 УК предусмотреть признак «значительный ущерб» и перевести данный состав преступления в разряд «уголовных проступков». Целесообразно изложить примечание к ст. 178 УК РФ в следующей редакции: «Крупным ущербом в настоящей статье признается ущерб, если сумма его при причинении превышает: гражданам — 250 тыс. руб.; организациям или государству — 1 млн. руб.».
С учетом потребностей декриминализации экономики и ограничения ее теневого сектора обоснованно предложение о принятии Предпринимательского кодекса РФ, в котором как в едином нормативном правовом акте предусматривались бы основные базовые понятия, касающиеся предпринимательской деятельности, раскрывалось содержание многих бланкетных признаков предпринимательских преступлений. Это позволило бы гармонично соединить частноправовые и государственно-правовые начала в регулировании предпринимательской деятельности и способствовало надлежащей уголовно-правовой охране отношений в данной сфере от преступных посягательств и формированию экономического правопорядка. Кроме того, это обеспечило бы единообразное и точное толкование бланкетных терминов и понятий, что имеет существенное значение для правильной квалификации преступлений в сфере предпринимательской деятельности.
Уровень коррупции зависит, в первую очередь, от возможности незаконного обогащения. Одной из причин распространения фактов легализации денежных средств или имущества, приобретенных незаконным, в том числе преступным путем, в России является отсутствие в банковской системе надлежащего финансового контроля. В России правовой механизм противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, сформулирован в Федеральном законе от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»64. Следует разграничивать понятия «финансовая операция» и «сделка», в то время как в действующем законодательстве четко не проводится такого разделения, хотя оно необходимо для правоприменительной деятельности. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 23 (п. 19) дает официальное толкование понятию «финансовые операции», при этом не разграничивая его от других сделок. Между тем такое разграничение следует проводить, поскольку не все сделки могут подпадать под понятие «финансовая операция» (например, сделки, связанные с дарением или наследованием имущества, и др.). По мнению автора, легализация (отмывание) однозначно определяется как «вторичное» преступление, поскольку это прямо вытекает из диспозиции норм, предусмотренных ст. 174 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретаемых другими лицами преступным путем» и 174.1 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления» УК РФ. Это обстоятельство подтверждается и п. 21 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ.
В части 1 ст. 174 и части 1 ст. 174.1 УК РФ в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ не упоминается признак «в крупном размере». Это порождает правоприменительную проблему, связанную с решением вопроса о том, с какого размера финансовая операция или другая сделка подпадают под действие ч. 1 ст. 174 и ч. 1 174.1 УК РФ. Представляется, что такая сумма должна быть равна или превышать 600 тыс. руб., поскольку это вытекает из п. 1 ст. 6 Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», где речь идет о необходимости обязательного финансового контроля операций с денежными средствами или иным имуществом в указанной сумме.
Важнейшим признаком состава преступления, предусмотренного ст. 174 УК РФ, является цель придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению денежными средствами или иным имуществом, приобретенных другими лицами преступным путем. На это же обстоятельство обращено внимание Пленума Верховного Суда РФ в Постановлении (п. 20) от 18 ноября 2004 г. № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем». Изложенное позволяет сделать вывод о совершении рассматриваемого преступления только с прямым умыслом. Вопрос о субъекте рассматриваемых преступлений связан с участием или неучастием в совершении первичного (исходного) преступления и затем в дальнейших действиях по легализации (отмыванию) в результате совершения вторичного (производного) преступления.
Преступления, предусмотренные ст. 174 и 174.1 УК РФ, могут быть квалифицированны по совокупности с другими имущественными и должностными преступлениями, ответственность за которые установлена ст. 158, 159, 290 УК РФ и др., о чем дается разъяснение в п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 23.
Для приведения уголовно-правовой нормы, закрепленной в ст. 174.1 УК РФ, в соответствие с международным законодательством предлагается дополнить ст. 174.1 УК РФ специальной целью легализации (отмывания) — «придание правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом», распространив данную цель на совершение финансовых операций или других сделок, а также на осуществление предпринимательской или иной экономической деятельности.
Среди основных правовых способов регулирования экономических отношений следует выделить такие, как: гражданско-правовой, административно-правовой и уголовно-правовой. Считаем, что эффективность уголовно-правового метода регулирования экономических рыночных отношений возрастет, если он будет использоваться в сочетании с гражданско-правовым и административно-правовым методами воздействия, в том числе на отношения в сфере предпринимательской деятельности. При этом недооценка уголовно-правового регулирования может способствовать усилению негативных тенденций в экономике и росту преступлений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Поэтому основная проблема состоит в нахождении оптимального соотношения указанных методов регулирования экономических рыночных отношений.
Федеральный закон от 25 июня 2002 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в статьи 169 и 171 Уголовного кодекса Российской Федерации»65существенно расширил круг уголовно наказуемых деяний, признав в качестве преступных незаконное предпринимательство, совершенное с нарушением правил регистрации и с представлением в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные сведения. В результате этого возникло противоречие между уголовным, гражданским и административным законодательством, поскольку гражданское и административное законодательство не предусматривают двух упомянутых признаков в качестве признаков состава правонарушения (ст. 23, 49, 51 ГК РФ, ст. 14.1 КоАП РФ).
Нормы гражданского законодательства (п. 4 ст. 23 ГК РФ) допускают осуществление предпринимательской деятельности без регистрации и автоматически не признают такую деятельность неправомерной. Получается, что противоречие заложено в самом гражданском законодательстве. Нормы уголовного законодательства (ст. 171 УК РФ) не признают данное положение и устанавливают, что сам факт осуществления предпринимательской деятельности без регистрации превращает эту деятельность из правомерной в незаконную и может служить основанием для возбуждения уголовного дела, если деяние причинило крупный ущерб либо сопряжено с извлечением дохода в крупном размере. По мнению автора, в законе (в данном случае в Гражданском кодексе РФ) не должно содержаться расплывчатых формулировок, толкование которых ведет к различному пониманию признаков предпринимательской деятельности. Анализ текста Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» также свидетельствует об имеющихся противоречиях между уголовным (ст. 171 УК РФ) и гражданским законодательством. Противоречия заключаются в том, что в вышеназванном Федеральном законе отсутствуют нормы, предусматривающие терминологический оборот «нарушение правил регистрации». Автор считает, что это обстоятельство существенным образом осложняет правоприменительную деятельность, связанную с применением ст. 171 УК РФ. Из этого следует, что уголовный закон необоснованно расширяет границы гражданско-правового запрета. Нормы административного законодательства (ст. 14.1 КоАП РФ) также не содержат данного признака, что создает трудности при разграничении уголовных деяний и административных правонарушений в сфере предпринимательской деятельности.
Такое положение является недопустимым, так как согласно общим правовым принципам уголовное право не регулирует позитивные общественные отношения, поскольку выполняет охранительно-регулятивную и предупредительную функцию. Реализация данной функции предполагает, что уголовное право не устанавливает для субъектов позитивных отношений запреты и обязанности, а охраняет те отношения, которые возникают в результате нарушения (неисполнения) запретов и обязанностей, закрепленных в регулятивных нормах права. Нарушая уголовно-правовой запрет, установленный ст. 171 УК РФ, и совершая преступление, виновное лицо разрушает общественные отношения, регулируемые гражданским и иным законодательством.
В определении понятий «доход» и «ущерб» проявляются коллизии норм уголовного и гражданского права. Это вызвано тем, что в гражданском праве употребляется понятие «прибыль» (ч. 3 п. 1 ст. 2 ГК РФ), а в уголовном — «доход» как результат предпринимательской деятельности (ст. 171 УК РФ). Для решения данной проблемы доход, извлекаемый при незаконном предпринимательстве, правильнее называть «незаконным доходом». В таком случае данное понятие по своему содержанию будет шире, чем понятие «валовый доход» или «чистый доход», и будет соответствовать обороту «выручка от реализации продукции (работ, услуг)», что отвечает принятому в практике показателю «объем продаж». Поэтому в незаконный доход включаются все полученные виновным лицом денежные средства в результате совершения незаконного предпринимательства независимо от понесенных им накладных расходов (себестоимости продукции, транспортных, расходов на хранение и т.п.). продолжение
--PAGE_BREAK--
При отграничении гражданского и административного правонарушения от уголовного преступления в сфере предпринимательской деятельности применяется понятие «крупный ущерб». Гражданское законодательство (ст. 15 ГК РФ) использует понятие «убытки», включая в их содержание реальный ущерб и упущенную выгоду. В уголовном праве употребляется понятие «ущерб», точнее, «крупный ущерб». В целях обеспечения единообразия правоприменительной практики и исключения противоречий между отраслевым законодательством автором предложено понятие ущерба и применен дифференцированный подход в определении крупного ущерба при совершении преступлений в сфере предпринимательской деятельности.
Уголовный закон охраняет общественные отношения, регулируемые гражданским правом, защищает гражданские права и свободы в сфере предпринимательской деятельности от наиболее опасных посягательств. Административное законодательство выполняет функции и задачи, аналогичные тем, которые реализуются уголовным законом, охраняя общественные отношения в области предпринимательской деятельности от правонарушений. При этом уголовное и административное законодательство не сужает те конституционные права и свободы граждан в сфере предпринимательской деятельности, которые гарантируются ст. 8, 34, 35 и др. Конституции РФ.
Заключение
Основываясь на результатах изучения ГК РФ, полагаем, что законной предпринимательской деятельностью можно считать лишь такую деятельность юридических и физических лиц, которая обладает совокупностью следующих признаков:
1) осуществляется самостоятельно;
2) осуществляется на свой риск;
3) направлена на получение прибыли;
4) направлена на получение прибыли систематически;
5) осуществляется в любой из перечисленных в законе форм (пользование имуществом, продажа товаров, выполнение работ, оказание услуг);
6) осуществляется лицом (юридическим или физическим), официально зарегистрированным в качестве лица, занимающегося предпринимательской деятельностью;
7) осуществляется в соответствии с нормативно установленным порядком и условиями регистрации (лицензирования).
Исходя из результатов исследования характера посягательств на предпринимательскую деятельность предлагается условно разделить их на две основные группы:
1) посягательства, препятствующие законной предпринимательской деятельности;
2) посягательства, образующие незаконную предпринимательскую деятельность.
По нашему мнению, к первой группе можно отнести: воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности (ст. 169 УК РФ), монополистические действия и ограничения конкуренции (ст. 178 УК РФ); а ко второй — незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ), производство, приобретение, хранение, перевозку или сбыт немаркированных товаров и продукции (ст. 171-1 УК РФ), незаконную банковскую деятельность (ст. 172 УК РФ), лжепредпринимательство (ст. 173 УК РФ), неправомерные действия при банкротстве (ст. 195 УК РФ), преднамеренное банкротство (ст. 196 УК РФ), фиктивное банкротство (ст. 197 УК РФ).
Анализ исторического процесса развития уголовного законодательства об ответственности за посягательства на хозяйственную и предпринимательскую деятельность показывает, что на всех этапах этого развития, начиная от Русской Правды и до принятия УК РФ 1996 года, уголовный закон всегда реагировал на изменение социальных условий жизни российского общества, то увеличивая, то снижая уголовно-правовое воздействие на сферу предпринимательской деятельности. При этом любой тоталитарный строй пытался уголовно-правовыми средствам поддерживать монополию государства на наиболее выгодные направления указанной деятельности. Коренное изменение характера уголовно-правового регулирования предпринимательской деятельности имело место только в период становления в России капиталистических отношений (конец 19 — начало 20 века), НЭПа и по мере перехода России после принятия Конституции РФ 1993 года на демократический путь развития.
1. В целях совершенствования уголовно-правовой борьбы с преступлениями в сфере предпринимательства мы присоединяемся к предложению о разработке проекта Федерального закона «О выделении в Уголовном кодексе Российской Федерации новой главы 22.1 „Преступления в сфере предпринимательской деятельности“. Предложены новые уголовно-правовые нормы, которыми было бы целесообразно дополнить Уголовный кодекс РФ — ст. 171.2 „Противодействие законной предпринимательской деятельности“; ст. 171.3 „Занятие запрещенными видами предпринимательской деятельности“; ст. 176.1 „Злостное нарушение правил бухгалтерского учета“; ст. 180.1 „Незаконное использование предупредительной маркировки“.
2. Законодательную конструкцию состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 169 „Воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности“ УК РФ, целесообразно изменить и сконструировать его по типу „материальных“ составов. Для этого следует предусмотреть в диспозиции ч. 1 ст. 169 УК такой признак, как наступление последствий в виде причинения „существенного вреда правам и законным интересам индивидуального предпринимателя или юридического лица“. В действующей редакции уголовно-правовая норма, содержащаяся в ч. 1 ст. 169 УК РФ, фактически не работает, поскольку при фактическом отсутствии указания на причиненный ущерб, поскольку данное деяние нередко не расценивается как преступление. Вред, причиняемый данным преступлением, может выражаться в причинении не только материального ущерба, но и иного вреда: в нарушении конституционных прав и свобод граждан, в причинении морального вреда, вреда деловой репутации.
3. Субъектом преступления, предусмотренного ст. 169 УК РФ, является должностное лицо. Однако понятие должностного лица, данное в примечании 1 к ст. 285 УК РФ, распространяется только на статьи гл. 30 УК РФ. Это обстоятельство усложняет применение ст. 169 УК РФ на практике. Для того чтобы снять проблемы, возникающие при квалификации рассматриваемого преступления, необходимо дополнить ст. 169 УК РФ примечанием следующего содержания: „Должностными лицами в статьях настоящей главы признаются лица, указанные в примечании 1 к статье 285 УК Российской Федерации“.
4. В связи с тем что диспозиции уголовно-правовых норм о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности носят бланкетный характер, уголовный закон использует термины и понятия, которые содержатся в других отраслях законодательства. В целях обеспечения правильного и единообразного понимания в правоприменительной практике содержания признаков „ущерб“ и „доход“ предлагаем:
дополнить ст. 169 УК РФ примечанием следующего содержания: „Под ущербом в статьях настоящей главы понимаются материальный и другие виды имущественного вреда (убытков). В содержание ущерба (убытков) включаются как реальный ущерб, так и неполученные доходы (упущенная выгода). Не включаются в ущерб нематериальные виды вреда, в том числе моральный вред и физический вред в виде вреда здоровью или жизни человека. Крупным признается ущерб при причинении его: гражданам — в сумме, превышающей 100 тыс. руб.; организациям или государству — 200 тыс. руб., если иное не установлено в конкретных статьях настоящего Кодекса“. При этом ущерб как последствие совершения преступлений в сфере предпринимательской деятельности должен носить собственно материальный характер, а точнее, выступать в качестве имущественного ущерба, поскольку эти преступления совершаются в сфере экономики, т.е. в процессе производства, распределения, обмена, перераспределения и потребления материальных благ, работ и услуг;
дополнить ст. 171 УК РФ примечанием следующего содержания: „Значительный ущерб (размер) в статьях настоящей главы определяется с учетом имущественного положения гражданина или финансового состояния организации, но не может составлять менее 25 тыс. руб. для гражданина и менее 100 тыс. руб. для организации или государства“;
дополнить ст. 171 УК РФ примечанием следующего содержания: „Под незаконным доходом в статьях 171, 172 и 173 настоящего Кодекса понимается вся сумма выручки (в денежной или натуральной форме), полученная от незаконной предпринимательской, банковской деятельности и лжепредпринимательства, без исключения из нее каких-либо расходов, понесенных физическим или юридическим лицом на осуществление указанных незаконных видов деятельности. Доходом в крупном размере признается доход, извлекаемый: индивидуальным предпринимателем в сумме, превышающей 100 тыс. руб.; юридическим лицом — 200 тыс. руб.; доходом в особо крупном размере — доход, сумма которого превышает соответственно 400 тыс. руб. и 800 тыс. руб.“.
5. Считаем необходимым изменить редакцию ст. 173 УК РФ и изложить ее в следующем виде: „Лжепредпринимательство, т.е. деятельность фиктивно созданного или приобретенного индивидуального частного предприятия либо коммерческой или некоммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую, банковскую или иную экономическую деятельность, имеющая целью получение кредитов и (или) льгот по налогам, извлечение иной имущественной выгоды, причинившая крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо сопряженная с извлечением дохода в крупном размере“. В действующей редакции ст. 173 УК РФ применяется недостаточно обоснованно, поскольку крупный ущерб должен причиняться не фактом создания коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, а фактической деятельностью, теми действиями, которые незаконно осуществляет коммерческая организация, прикрываясь предпринимательской структурой. Поэтому предпочтительным будет изменить название ст. 173 УК РФ на „Фиктивное предпринимательство“. Применять ч. 1 ст. 178 УК РФ в действующей редакции было затруднительно, поскольку установленный предел стоимостного критерия крупного ущерба является достаточно высоким (ущерб, сумма которого превышает 1 млн. руб.), что не соответствует потребностям борьбы с экономическими преступлениями. Предлагается исключить из ч. 1 ст. 178 УК РФ признак „крупный ущерб“ и перенести его в ч. 2 ст. 178 УК РФ, а в ч. 1 ст. 178 УК предусмотреть признак „значительный ущерб“ и перевести данный состав преступления в разряд „уголовных проступков“. Целесообразно изложить примечание к ст. 178 УК РФ в следующей редакции: „Крупным ущербом в настоящей статье признается ущерб, если сумма его при причинении превышает: гражданам — 250 тыс. руб.; организациям или государству — 1 млн. руб.“.
6. В целях однообразного применения уголовного закона предлагается принять Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности». Данное Постановление необходимо для толкования вопросов возникающих в судебной практике, будет способствовать единому толкованию и правоприменению.
Библиография
Нормативно-правовые акты
Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 г. // Российская газета. – 1993. – № 237.
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 13.02.2009) // Собрание законодательства РФ. — 1996. – № 25. – Ст. 2954.
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 14.03.2009) // Собрание законодательства РФ. – 2001. – № 52 (ч. I). – Ст. 4921. продолжение
--PAGE_BREAK--
Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 г. № 1-ФЗ (в ред. от 14.02.2009) // Собрание законодательства РФ. – 1997. – № 2. – Ст. 198.
Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 09.02.2009) // Собрание законодательства РФ. – 2002. – № 1 (ч. 1). – Ст. 1.
Основы законодательства Российской Федерации о нотариате от 11.02.1993 г. № 4462-1 (в ред. от 30.12.2008) // Ведомости СНД и ВС РФ. – 1993. – № 10. – Ст. 357.
Федеральный закон от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (в ред. от 05.01.2006) // Собрание законодательства РФ. – 2003. – № 50. – Ст. 4848.
Федеральный закон от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (в ред. от 30.12.2008) // Собрание законодательства РФ. – 2002. – № 43. – Ст. 4190.
Федеральный закон от 25.06.2002 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в статьи 169 и 171 Уголовного кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. – 2002. – № 26. – Ст. 2518.
Федеральный закон от 07.08.2001 г. № 121-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем» // Собрание законодательства РФ. – 2001. – № 33 (часть I). – Ст. 3424.
Федеральный закон от 07.08.2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (в ред. от 28.11.2007) // Собрание законодательства РФ. – 2001. – № 33 (часть I). – Ст. 3418.
Приказ Минэкономразвития РФ от 25.08.2005 г. № 205 «Об утверждении Примерного устава федерального государственного унитарного предприятия, основанного на праве хозяйственного ведения» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. – 2005. – № 40. – С. 47.
Научная литература
Аванесян, Г.С. Уголовно-правовая охрана предпринимательской деятельности / Г.С. Аванесян. – М., Юнити. 2008. – 598 с.
Аистова, Л.С. Незаконное предпринимательство. / Л.С. Аистова. – СПб., Питер. 2008. – 406 с.
Аснис, А.Я. Проблемы совершенствования действующего уголовного законодательства об ответственности за служебные преступления / А.Я. Аснис. // Российский судья. – 2005. – № 5. – С. 28.
Бриллиантов, А.В. К вопросу о понятии должностного лица / А.В. Бриллиантов. // Российский следователь. – 2009. – № 2. – С. 30.
Ванцев, В.А. Борьба с кредитными преступлениями / В.А. Ванцев. – М., Норма. 2008. – 498 с.
Винокуров, В.Н. Предмет преступления и предмет совершения преступления как признаки объекта и объективной стороны состава преступления / В.Н. Винокуров. // Российский следователь. – 2008. – № 13. – С. 27.
Витвицкая, С.С. Уголовная ответственность за экономические преступления специальных и неспециальных субъектов (проблема «фактического» исполнителя) / С.С. Витвицкая. // Российский следователь. – 2009. – № 2. – С. 36.
Волженкин, Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). / Б.В. Волженкин. – СПб., Центр-Пресс. 2007. – 516 с.
Волженкин, Б.В. Служебные преступления. / Б.В. Волженкин. – М., Омега-Л. 2008. – 508 с.
Волженкин, Б.В. Служебные преступления. / Б.В. Волженкин. – М., Скиф. 2008. – 602 с.
Горелов, А.П. Уголовно-правовая охрана отношений в сфере предпринимательства / А.П. Горелов. // Российский следователь. – 2004. – № 6. – С. 28.
Гущина, И.А. Рецидив в случае обмана или злоупотребления доверием на потребительском рынке / И.А. Гущина. // Российская юстиция. – 2008. – № 6. – С. 28.
Дьячков, А. Борьбе с мошенничеством в предпринимательстве необходим новый уголовный закон / А. Дьячков. // Уголовное право. – 2009. – № 3. – С. 20.
Егорова, Н.А. Юридические основания осуществления управленческих функций специальным субъектом преступления / Н.А. Егорова. // Уголовное право. – 2005. – № 5. – С. 18.
Егорова, Н.А. Юридические основания осуществления управленческих функций специальным субъектом преступления / Н.А. Егорова. // Уголовное право. – 2005. – № 5. – С. 18.
Ерофеев, В.В. К вопросу об уголовной ответственности за незаконное использование предупредительной маркировки в отношении незарегистрированного товарного знака или наименования места происхождения товара / В.В. Ерофеев. // Юридический мир. – 2009. – № 2. – С. 32.
Илюхин, В.В. Преступления, совершаемые в сфере предпринимательской деятельности: квалификация, ответственность и предупреждение. Автореф. дис… канд. юрид. наук. / В.В. Илюхин. – Н. Новгород., 2001. – 32 с.
Клепицкий, И.А. Система хозяйственных преступлений / И.А. Клепицкий. – М., Статут. 2005. – 532 с.
Кобзев, П.А. Квалификация преступлений, совершаемых в сфере финансово-кредитной деятельности путем обмана и (или) злоупотребления доверием / П.А. Кобзев. – М., Городец. 2008. – 602 с.
Котин, В. Ответственность за незаконное предпринимательство / В. Котин. // Законность. – 2009. – № 3. – С. 16.
Кравец, Ю.П. Проблемы, возникающие при применении норм об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности / Ю.П. Кравец. // Право и экономика. – 2007. – № 9. – С. 31.
Кравец, Ю.П. Проблемы, возникающие при применении норм об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности / Ю.П. Кравец. // Право и экономика. – 2007. – № 9. – С. 28.
Кравец, Ю.П., Волков, В.В. Совершенствование уголовного законодательства и правоприменительной практики в области предпринимательской деятельности — гарантия экономической безопасности и экономического правопорядка в России / Ю.П. Кравец, В.В. Волков. // Экономическая безопасность России: Вестник Нижегородской академии МВД России. – 2005. – № 5. – С. 75-79.
Круглова, Н.Ю. Хозяйственное право. / Н.Ю. Круглова. – М., Юрайт. 2008. – 834 с.
Ларичев, В., Абрамов, В. Банковские преступления / В. Ларичев, В. Абрамов. // Уголовное право. – 2009. – № 1. – С. 107.
Маршалл, А. Принципы экономической науки. Т. 1. / А. Маршалл. – М., Наука. 1993. – 902 с.
Милюков, С.Ф. Проблемы криминологической обоснованности российского уголовного законодательства. / С.Ф. Милюков. – М., Норма. 2006. – 674 с.
Минц, П.М. Курс уголовного права. Т. II. / П.М. Минц. – Рига., 1928. – 876с.
Моисеев, М. Предпринимательская деятельность граждан: понятие и конструктивные признаки / М. Моисеев. // Хозяйство и право. – 2008. – № 3. – С. 78-79.
Наумов, А.В. Уголовный закон в условиях перехода к рыночной экономике / А.В. Наумов. // Советское государство и право. – 1991. – № 2. – С. 34.
Основы предпринимательской деятельности: экономическая теория, маркетинг, финансовый менеджмент / Под ред. Власова В.М. – М., Норма. 1995. – 876 с.
Пастухов, И.Н., Яни, П.С. Невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте. Проблемы квалификации: Лекция. / И.Н. Пастухов, П.С. Яни. – М., Юристъ. 2007. – 568 с.
Практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Аликперова Х.Д., Побегайло Э.Ф. – М., Волтерс Клувер. 2008. – 904 с.
Предпринимательское (хозяйственное) право / Под ред. Олейник О.М. – М., Юристъ. 2008. – 832 с.
Предпринимательское право. Курс лекций / Под ред. Клейн Н.И. – М., Норма. 2006. – 798 с.
Рарог, А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. / А.И. Рарог. – СПб., Питер. 2008. – 678 с.
Рыхлов, О.А. Субъективные признаки легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и отграничение его от других преступлений / О.А. Рыхлов // Российский следователь. – 2006. – № 11. – С. 26.
Садиков, О. Договор и закон в новом гражданском праве России / О. Садиков. // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 2000. – № 2. – С.38.
Самсонов, В.А. Разграничение некоторых составов административных правонарушений от уголовно наказуемых нарушений законодательства о континентальном шельфе и об исключительной экономической зоне РФ / В.А. Самсонов. // Безопасность бизнеса. – 2006. – № 3. – С. 25. продолжение
--PAGE_BREAK--
Ситковская, О.Д., Конышева, Л.П., Коченов, М.М. Новые направления судебно-психологической экспертизы. / О.Д. Ситковская, Л.П. Конышева, М.М. Коченов. – М., Юристъ. 2008. – 576 с.
Снахова, М.Р. Уголовно-правовая охрана личной свободы / М.Р. Снахова. – М., Скиф. 2008. – 682 с.
Состояние преступности в России: 2004 — 2008 гг. – М., ГИАЦ МВД РФ. 2008. – 486 с.
Строганова, Т.Ю. Проблемы квалификации незаконного предпринимательства, связанного с государственной регистрацией / Т.Ю. Строганова. // Налоги (газета). – 2008. – № 41. – С. 27.
Судебные речи известных русских юристов / Отв. ред. Выдря М.М. – М., Юридическая литература. 1957. – 764 с.
Тишанская, О.В. Понятие предпринимательской деятельности / О.В. Тишанская. // Правоведение. – 2007. – № 1. – С. 69.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Рарога А.И. – М., Юристъ. 2008. – 864 с.
Устинова, Т. Уголовная ответственность за незаконное предпринимательство / Т. Устинова. // Уголовное право. – 2009. – № 1. – С.25.
Хакулов, М.Х. Экономические аспекты понятия предпринимательской деятельности как объекта уголовно-правовой охраны / М.Х. Хакулов. // Российский следователь. – 2009. – № 1. – С. 29.
Чугунов, А.И. Уголовно-правовая охрана свободы предпринимательской деятельности. / А.И. Чугунов. – М., Юрайт. 2008. – 706 с
Шишко, И.В. Уголовная ответственность за незаконное предпринимательство / И.В. Шишко. // Юридический мир. – 2009. – № 2. – С. 47.
Шишко, И.В. Экономические правонарушения. / И.В. Шишко. – СПб., Питер. 2007. – 764 с.
Шумпетер, Й. Теория экономического развития. / Й. Шумпетер. – М., Наука. 1982. – 938 с.
Яковлев, А.М. Социология экономической преступности. / А.М. Яковлев. – М., Юридическая литература. 1988. – 674 с.
Яни, П.С. Проблемы уголовной ответственности за экономические преступления / П.С. Яни. // Законность. – 2009. – № 1. – С. 6.
Яни, П.С. Экономические и служебные преступления. / П.С. Яни. – М., Юрайт. 2007. – 698 с.
Судебная практика
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.12.2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2007. – № 3. – С. 35.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18.11.2004 г. № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 1. – С. 29.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.04.2007 г. № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака» //Бюллетень Верховного Суда РФ.- 2007.- № 7.- С.12.
Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 19.12.2007 г. № 482п07пр // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2008. – № 5. – С. 22 — 23.
Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 6 июля 2005 г. № 332п05// Бюллетень Верховного Суда РФ.- 2006.- № 3.- С.32. продолжение
--PAGE_BREAK--