--PAGE_BREAK--1.2. Соотношение мотива и цели совершения преступления
В специальной литературе отмечается, что, хотя мотив и цель имеют много общего, они не тождественны. Эту мысль разделяют все авторы без исключения. Однако при комментировании отдельных статей УК, в которых признаком состава выступает цель преступления, иногда эти два понятия отождествляются. Так, высказывается мысль о том, что хищение совершается с корыстным мотивом. В примечании к ст. 158 УК РФ субъективная сторона кражи представлена корыстной целью.
Безусловно, в большинстве случаев мотив хищения корыстный. Но при этом не следует исключать и иных мотивов. Если лицо действует из «благих» побуждений, но при этом преследует в том числе и цель незаконного обогащения третьих лиц, то, на наш взгляд, содеянное при наличии остальных признаков хищения следует квалифицировать по статьям УК, предусматривающим ответственность за преступления против собственности. Причем это правило подлежит распространять не только на соучастников преступления, но и на лиц, совершивших хищение единолично.
Аналогичные суждения высказываются в комментариях к иным статьям, в которых в качестве признака состава преступления предусмотрена цель. Представляется, что отождествление двух различных элементов субъективной стороны преступления вряд ли допустимо. Замена цели мотивом при толковании закона приводит к «декриминализации» деяний. Ведь если есть корыстный мотив, то обязательно присутствует и корыстная цель. Обратное, вообще говоря, неверно. Если лицо преследует корыстную цель, то это еще не значит, что оно действует из корыстных побуждений.
В перспективе законодателю следует закрепить определения соответствующих понятий, характеризующих субъективную сторону преступления.
Вторая проблема формально — логического характера, связанная с установлением мотива преступления, на которую необходимо обратить внимание при исследовании предписаний Особенной части, касается некоторых традиций толкования. Речь идет о необходимости специальных побуждений в некоторых случаях даже при отсутствии законодательно закрепленного требования их наличия. Взять, например, хулиганство. В соответствии с ч. 1 ст. 213 УК оно определяется как грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества[34].
Как видно, мотив преступления в УК не конкретизирован, что дает все основания предположить возможность совершения хулиганства и из иных побуждений, например, в связи с неприязнью к потерпевшему[35]. С формальной стороны такая логика толкования ст. 213 УК безупречна. Что же касается содержательной стороны, то здесь также не исключен вариант оценки деяния, совершенного не из стремления противопоставить себя окружающим, как хулиганства.
По-видимому, законодателю, если он желает предусмотреть ответственность за хулиганство как за деяние, совершенное по соответствующему мотиву, следует конкретизировать субъективную сторону преступления. В противном случае есть все основания допустить вариант, при котором лицо, грубо нарушившее общественный порядок, подлежит уголовной ответственности по ст. 213 УК и при отсутствии хулиганских побуждений.
ГЛАВА 2. Мотивы и цели в экономических преступлениях
Преступления, предусмотренные главой 22 УК РФ, совершаются по следующим мотивам: корыстная или иная личная заинтересованность (ст. 170, ст. 181); корыстная заинтересованность (ч. 3 ст. 183); личные интересы или интересы иных лиц (ст. 196); личные интересы (ст. 199.1), а также преследуют следующие цели: сбыта (ст. ст. 171.1, 186, 187); получения кредитов, освобождения от налогов, извлечения иной имущественной выгоды или прикрытия запрещенной деятельности (ст. 173); придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению денежными средствами или иным имуществом (ст. 174); для осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности (ст. 174.1); оказания влияния на результаты соревнований или конкурсов (ст. 184); введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов (ст. 197).
Из вышеизложенного видно, что законодатель не употребляет в обозначенной главе термин «мотив», а при определении цели преступления использует в некоторых случаях предлог «для». Следует отметить, что в отдельных нормах мотив и цель носят конкретный характер, а в других — абстрагированы.
Все мотивы и цели преступлений в сфере экономической деятельности имеют корыстную природу. Учитывая разъяснение, данное Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 27 января 1999 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»[36], при установлении корыстного мотива следует исходить из того, что данный мотив предполагает стремление получить материальную выгоду для себя или других лиц или избавиться от материальных затрат. Таким образом, как справедливо отмечает Э.С. Мурадов, корыстный мотив, во-первых, должен иметь объективную материальную составляющую. Во-вторых, денежная или имущественная выгода может быть предназначена как для себя, так и для других лиц[37].
Есть мнение, согласно которому корыстный мотив предполагает стремление получить материальную выгоду помимо виновного не для всяких, а только для близких лиц[38]. Исходя из разъяснений упомянутого Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. и Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 г. N 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве»[39], под близкими понимаются лица, находящиеся в родстве с субъектом преступления, свойстве (родственники супруга), а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых ему дороги в силу сложившихся жизненных обстоятельств, личных отношений. Следовательно, толкование понятия корыстной заинтересованности как стремления получить материальную выгоду только для себя и своих близких лиц существенно сужает круг лиц, в пользу которых действует субъект.
Имущественная выгода может быть выражена в различных формах. Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»[40] это могут быть и денежные средства, и ценные бумаги, и услуги имущественного характера, например: ремонт квартиры, строительство дачи, предоставление туристической путевки, то есть то, что подлежит оплате, но предоставляется безвозмездно. Имущественную выгоду можно исчислить, выразить в стоимостном эквиваленте.
Очевидно, что при описании мотивов и целей преступления законодатель прибегает к двум возможным способам: прямое указание на мотив и цель (большинство статей главы 22); цель экономического преступления, как правило, не совпадает с преступным последствием в виде крупного ущерба или иных тяжких последствий[41].
Другими словами, квалификация преступления определяется не реализацией цели, а постановкой самой цели, входящей в диспозицию нормы. Здесь следует согласиться с Э.С. Мурадовым, который отмечает, что специальная цель, как и мотив преступления, включенный в субъективную сторону конкретного состава, является предметом доказывания. В преступлениях, совершенных в сфере экономической деятельности, таких составов семь: ст. ст. 171.1, 173, 174, 184, 186, 187, 197 УК РФ. Включение специальной цели в субъективную сторону конкретного преступления отражает целенаправленный характер действий субъекта и, следовательно, указывает на прямой умысел деяния. Во всех перечисленных составах специальная цель является необходимым условием наступления уголовной ответственности. Так, фиктивное банкротство (ст. 197 УК РФ) возможно только в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов. А изготовление поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК РФ) преступно лишь в целях их сбыта; предполагание (подразумевание) мотива или цели[42]. Четырежды в указанной главе использован этот прием: ст. 178 «Недопущение, ограничение или устранение конкуренции», здесь ответственность предусмотрена за монополистические действия, совершенные путем установления монопольно высоких или монопольно низких цен, а равно ограничение конкуренции путем раздела рынка, ограничения доступа на рынок, устранения с него других субъектов экономической деятельности, установления или поддержания единых цен. А согласно Закону РСФСР от 22 марта 1991 г. «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» монополистическая деятельность — противоречащие антимонопольному законодательству действия (бездействие) хозяйствующих субъектов, направленные на недопущение, ограничение или устранение конкуренции; монопольно низкая цена — цена приобретаемого товара, устанавливаемая хозяйствующим субъектом, занимающим доминирующее положение на товарном рынке в качестве покупателя, в целях получения дополнительной прибыли и т.д.; ст. 179 «Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения», цель — стремление заключить сделку или сорвать ее заключение; ст. 198 «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица», цель — неуплата налогов и (или) сборов; ст. 199 «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации», цель — неуплата налогов.
Прямое указание на мотив или цель представляется более приемлемым, поскольку практически не оставляет возможности для разночтений при толковании правовой нормы.
При конструировании диспозиций норм главы 22 УК РФ законодателем были допущены технико-юридические ошибки. В частности, он не включил в диспозиции статей мотивы и цели преступлений, сделав тем самым нормы фактически неработающими.
Например, в ст. ст. 169, 170 и п. «б» ч. 3 ст. 188 законодатель определяет специальный субъект — должностное лицо. Понятие «должностные лица» дано в примечании 1 к ст. 285 УК РФ, и в этом же примечании указано, что действие данного понятия распространяется только не преступления главы 30 УК («Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления»). Следовательно, им нельзя руководствоваться при определении субъекта преступления, предусмотренного, допустим, ст. 169 УК, которая расположена в другой главе (гл. 22 «Преступления в сфере экономической деятельности») Особенной части УК РФ.
Более того, воспользоваться в данном случае понятием должностного лица запрещает и императивное правило, сформулированное в ч. 2 ст. 3 УК, которое гласит: «Применение уголовного закона по аналогии не допускается». В самой же ст. 169 УК законодатель не указал, кто именно признается в ней должностным лицом, тем самым он, по существу, блокировал ее действие, так как определить, кто же является субъектом преступления, в данном случае практически невозможно[43].
Думается, необходимо изменить формулировку примечания 1 к ст. 285 УК и распространить действие его положений на все статьи УК, как это сделано, например, в отношении представителя власти в примечании к ст. 318 УК.
Однако если отступить от закона и взять за основу обозначенное выше определение должностного лица применительно к ст. 169 УК, то необходимо перенести в эту статью (ст. 169) также и все криминообразующие признаки из ст. 285 УК, а именно: совершение деяния из корыстной или иной личной заинтересованности и существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества и государства.
Ни одного из этих криминообразующих признаков не содержит диспозиция ст. 169, следовательно, привлечь должностное лицо к уголовной ответственности за воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности не представляется возможным. В данном случае может наступить лишь дисциплинарная ответственность.
Выход из сложившейся ситуации видится в законодательном изменении формулировки ст. 169 УК путем указания на корыстную или иную личную заинтересованность.
Другой пример: в ст. 174 УК РФ «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем» цель — придание правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом — включена в диспозицию, а в ст. 174.1 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления» прямого указания на цель нет (цель подразумевается). В результате в отличие от ст. 174 УК РФ, которой запрещается совершение в крупном размере финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретенными другими лицами преступным путем (за исключением преступлений, предусмотренных ст. ст. 193, 194, 198 и 199 УК РФ), в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом, совершение в крупном размере финансовых операций и других сделок с денежным средствами или иным имуществом, приобретенным лицом в результате совершения им преступления (за теми же исключениями), либо использование указанных средств или иного имущества для осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности признается преступным, даже если указанной в ст. 174 УК РФ цели лицо не преследует.
Можно усматреть в этом нарушение принципа законности (ст. 3 УК РФ), поскольку законодатель требует вменять состав преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ, во всех, по сути, случаях использования лицом в гражданском обороте имущества, похищенного им, полученного в качестве взятки, в качестве дохода от незаконного предпринимательства и пр.
Судьи, как показывает изучение правоприменительной практики, не всегда руководствуются этим решением законодателя и зачастую оправдывают лицо, ссылаясь на то, что цели легализации при совершении подсудимым указанных действий не установлено. В этой связи мы согласны с Э.С. Мурадовым, который пишет: «Очевидно, что буква уголовного закона в этой части должна быть приведена в соответствие с его смыслом»[44], и предлагаем изложить ч. 1 ст. 174.1 с указанием цели, а именно: «в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом».
продолжение
--PAGE_BREAK--ГЛАВА 3. Политическая ненависть и вражда как мотив преступления
Закономерной реакцией государства на такое положение дел в обществе было проведено законодательное расширение криминализации мотивации преступного поведения за счет включения в отдельные нормы УК РФ, посвященные противодействию экстремизму, мотива политической ненависти или вражды. Наиболее значимым правовым актом, посвященным этой проблеме, стал Федеральный закон от 24 июля 2007 г. N 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму»[45].
В результате принятия этого правового акта политическая ненависть или вражда как мотив совершения преступления прочно закрепилась в действующем российском уголовном законодательстве. На наш взгляд, это проявилось в следующем. Во-первых, политическая ненависть и вражда как мотив преступления сохранился в качестве одного из основных признаков преступлений экстремистской направленности (ч. 2 примечания к ст. 282.1 УК РФ). Во-вторых, мотив политической ненависти и вражды стал шире использоваться как квалифицирующий признак некоторых составов преступлений против личности (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, ч. 2 ст. 115, ч. 2 ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150 УК РФ) и преступлений против общественной безопасности и общественного порядка (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ). Хотя только несколькими месяцами ранее этот мотив был введен в качестве квалифицированного признака за совершение вандализма (ч. 2 ст. 214 УК РФ). В-третьих, мотив политической ненависти и вражды стал одним из обстоятельств, отягчающих наказание (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Например, И. признан виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего, а К.Д., А.С., Д., Р.А.В., Г.А.С., С.Д., А.А. и К.В. в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью потерпевшего группой лиц по предварительному сговору по мотиву национальной ненависти.
Преступления совершены 13 января 2005 года в районе станции «Сходня» Октябрьской железной дороги в Химкинском районе Московской области, 13 и 16 февраля 2005 года в г. Химки Московской области при обстоятельствах, указанных в приговоре.
Указывается на то, что действия Г.А.Т. и Н.А. были идентичными действиям И. и А.А. — все они сбрасывали бетонные плиты на лежащего в канаве потерпевшего М., однако действия первых двух суд квалифицировал как покушение на убийство, а действия И. и А.А. как оконченное преступление.
Ссылку суда на то, что бетонная плита, сброшенная на М. Н.А. и Г.А.Т., упала, не задев потерпевшего, автор кассационного представления считает не влияющей на квалификацию.
При этом он указывает на то, что данное преступление, как это признал суд, было совершено группой лиц, действия подсудимых были согласованными, направленными на причинение смерти потерпевшему, и умысел на убийство М. был завершен действиями И. и А.А., сбросивших плиту непосредственно на потерпевшего.
По мнению государственного обвинителя, умысел на убийство у подсудимых возник до начала избиения М.
Указывается также на то, что суд необоснованно расценил действия И., наносившего потерпевшему А.О. удары металлической трубой по голове, как эксцесс исполнителя.
Утверждается, что все подсудимые действовали с умыслом на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего А.О. Причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего за собой его смерть, явилось продолжением совершенного в отношении А.О. нападения со стороны обвиняемых. Все обвиняемые видели трубу и одобряли возможность ее применения при избиении не русских. И. наносил этой трубой удары потерпевшему, а в это же время другие обвиняемые наносили потерпевшему удары ногами и руками в жизненно важные органы. То есть, тяжкий вред, повлекший за собой смерть потерпевшего, был причинен совместными действиями подсудимых.
При назначении наказания Г.А.С., А.С., Р.А.В., К.Д., С.Д., Д., К.В., Н.А. и Г.А.Т. не учтено, что преступления совершались по мотиву национальной ненависти, группой лиц и группой лиц по предварительному сговору, продолжительный период времени, двум лицам неславянской национальности была причинена смерть, подсудимые действовали осознанно и целенаправленно[46].
Следует отметить то обстоятельство, что в действующем российском уголовном законодательстве не указано, что же следует понимать под политической ненавистью или враждой как мотивом совершения преступления.
Не выработано это определение и правоприменительной деятельностью Верховного Суда Российской Федерации, что может затруднить реализацию этого новшества российскими правоохранительными органами. Поэтому выработка уголовно-правовой дефиниции «мотив политической ненависти или вражды» является важной не только в теоретическом плане, но и необходимой для правоприменительной деятельности.
Нам представляется, что политическая ненависть или вражда как мотив преступлений экстремистской направленности состоит из двух взаимосвязанных и взаимозависимых, но разных по содержанию элементов: политической ненависти и политической вражды, каждый из которых нуждается в самостоятельном толковании. Очевидно, что политическая ненависть как мотив преступлений экстремистской направленности — это внутреннее осознанное побуждение лица совершить преступление в силу неприязни к конкретным лицам или их общностям, конкурирующим в борьбе за власть, придерживающимся иных политических взглядов либо безразлично относящимся к политической жизни.
Политическая вражда между политическими противниками в современном российском обществе, особенно в период избирательных кампаний различного уровня, — явление обыденное и распространенное.
Она проявляется в демонстративной по форме и циничной по содержанию неприязни к политическим оппонентам, основанной на политических убеждениях в неполноценности их воззрений или поступков. Поэтому политическая ненависть — это внутреннее состояние человека, а политическая вражда — внешнее проявление или следствие этой ненависти, искусственно провоцирующее ответную политическую ненависть других лиц к ее носителям и распространителям.
Следовательно, политическая вражда между людьми — это закономерное следствие развития политической ненависти, приводящее к преступлениям экстремистской направленности.
Повышенная общественная опасность политической вражды обусловлена еще и тем, что ею создается порочный замкнутый круг, формирующий враждебную психологическую обстановку в обществе, способствующую противоправной экстремистской деятельности и иным социальным девиациям.
Как и все мотивы преступлений, мотив политической ненависти или вражды обусловлен определенными целями, потребностями и интересами, которые вызывают у лица желание совершить преступление.
На наш взгляд, наиболее важными целями мотива политической ненависти или вражды для лица, совершающего преступление экстремистской направленности, являются политические цели, направленные на противоправное насильственное получение (захват), сохранение (удержание), распределение или утрату власти либо ресурсное обеспечение политической деятельности. Поэтому всякое препятствие, появляющееся на пути к достижению указанных целей, может вызывать у преступника враждебное отношение или ненависть к политическим конкурентам.
В качестве потребностей лица, совершившего преступление экстремистской направленности, мотивированного политической ненавистью или враждой, могут выступать: устранение политического противника или носителя чуждых политических взглядов, самоутверждение; причинение вреда, в том числе и репутационного, политическому противнику; лишение политического противника ресурсов для ведения политической борьбы; ослабление политического противника и др.
В качестве основных интересов лица, совершившего преступление экстремистской направленности, мотивированного политической ненавистью или враждой, могут выступать: победа на выборах определенной кандидатуры или политической партии или недопущение таковой; принятие необходимого решения на референдуме; выдвижение и включение определенной кандидатуры в избирательные списки политической партии и др.[47]
Политическая ненависть или вражда могут проявляться не только к внешним политическим противникам, придерживающимся противоположных политических взглядов, но и внутренним политическим оппонентам, существующим внутри политических партий в борьбе за партийное лидерство или партийные ресурсы.
Поэтому политическая ненависть или вражда как мотивы совершения преступления в чистом виде могут проявляться крайне редко, разве что у политических фанатиков. Безусловно, мотив политической ненависти или вражды конкурирует с другими, усиливая или ослабляя их, либо трансформируется или «перекрашивается» под воздействием внешней среды в другие мотивы. В связи с этим можно предположить, что поиск истинного мотива совершения преступления является важной составляющей для индивидуализации и дифференциации наказания при назначении его судом, а предложенные нами дефиниции политической ненависти и политической вражды окажут посильную помощь в этом.
продолжение
--PAGE_BREAK--ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключении можно сделать следующие выводы:
Под мотивом преступления понимается осознанное побуждение, которым руководствовалось лицо при совершении преступления. Цель преступления — это представление о желаемом результате, к достижению которого стремится виновный, совершая уголовно-противоправное деяние.
Мотивы и цели — явления динамические, подверженные постоянным изменениям, и никто точно не сможет ответить, сколько видов мотивов и целей существует в реальности. Поэтому законодателю необходимо использовать обобщенные формулировки при определении мотивов и целей, чтобы охватить все возможные варианты.
Мотив и цель, являясь компонентами вины, имеют много общего, и порой их трудно отличить. Цель носит как бы временный характер и к тому же должна быть реальной, т.е. ее достижение при определенных обстоятельствах становится возможным.
Цели, как и мотивы, должны устанавливаться во всех случаях совершения не только умышленных, но и неосторожных преступлений. При легкомыслии цель не охватывает преступного последствия, так как виновный уверен, что оно не наступит. Целью в некоторых случаях легкомыслия является предотвращение возможного преступного последствия.
Цель отличается от мотива преступления тем, что она определяет направленность действий, это представление о результате, к достижению которого лицо стремится, мотив же — это то, чем руководствовалось лицо, совершая преступление.
Исследование данной проблемы позволяет сделать вывод о том, что мотивы и цели преступлений имеют важное значение для определения общественной опасности деяний, характеристики личности виновного, определения формы вины, а также для дифференциации ответственности и индивидуализации наказания.
Анализ норм УК РФ показал, что в ней нет единой системы конструирования мотивов и целей, что вызывает определенные трудности при квалификации преступлений. Игнорирование сформулированных выше положений приводит к нарушению системности норм в УК РФ, к противоречиям при их применении.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. N 25 ст. 2954.
2. Федеральный закон от 24 июля 2007 г. N 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» // Собрание законодательства Российской Федерации от 30 июля 2007 г. N 31 ст. 4008.
3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, N 4, 2000 г.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» // Российская газета от 9 февраля 1999 г.
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 г. N 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве» // Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации 19611993. — М.: Юридическая литература, 1994.
6. Определение Верховного Суда РФ от 20.02.2007 N 4-о07-15 // СПС ГАРАНТ.
7. Боер А.Л. Месть в мотивационной структуре преступного поведения: Автореферат дис.… к.ю.н. СПб., 2002.
8. Виттенберг Г.Б., Панченко П.Н. Рецензия на книгу П.С. Дагеля и Д.П. Котова «Субъективная сторона преступления и ее установление» // Советское государство и право. 1975. N 11.
9. Волков Б.С. Мотивы преступлений. Казань, 1982.
10. Волков Б.С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань, 1969.
11. Вопросы советского права и законности на современном этапе. М., 1965.
12. Ворошилин Е.В., Кригер Г.А. Субъективная сторона преступления. М., 1987.
13. Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2001.
14. Гладышев Ю.А., Кузнецов А.П., Обухов А.А. Уголовное право России в определениях и схемах: Учебное пособие. Нижний Новгород: Нижегородская правовая академия, 2003.
15. Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974.
16. Дубровский Д.И. Проблема идеального. Субъективная реальность. М.: Канон+, 2002.
17. Загородников Н.И. Преступления против жизни по советскому уголовному праву. М., 1961.
18. Иванов Н.Г. Мотив преступного поведения. М., 1997.
19. Игошев К.Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. Горький, 1974.
20. Кабанов П.А. Политическая ненависть или вражда как мотив преступления // Российская юстиция, 2008, N 3.
21. Капинус О.С. Убийства: мотивы и цели. М., 2003.
22. Ковалев В.И. Мотивы поведения и деятельности. М., 1988.
23. Комментарий к УК РФ / Под ред. В.И. Радченко. М., 2000.
24. Кузнецов А.П., Изосимов С.В., Бокова И.Н. Проблемы уголовной ответственности за должностные преступления, совершаемые в сфере экономической деятельности // Российский следователь. 2003. N 6.
25. Кузнецов А.П., Маслова Е.В. Проблемы конструирования мотивов и целей преступлений в сфере экономической деятельности // Российский следователь, 2007, N 14.
26. Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000.
27. Мальцев В. Ответственность за хулиганство // Законность, 2000, N 7.
28. Мурадов Э.С. Мотивы и цели в преступлениях в сфере экономической деятельности // Соискатель. 2004. N 1.
29. Наумов А.В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969.
30. Нуркаева Т.Н. Субъективная сторона преступления: Лекция. Уфа: УЮИ МВД России, 1999.
31. Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. М., 1991.
32. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946.
33. Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения как основание дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности: Дис.… д.ю.н. М., 2004.
34. Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступления. Киев, 1977.
35. Торхашев Т.А. К вопросу о содержании понятия «мотив преступления» // Российский следователь, 2008, N 18.
36. Уголовное право России. Общая часть: Учебник для вузов / Под ред. Л.Л. Кругликова. М.: Волтерс Клувер, 2005.
37. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М.: ИНФРА-М, 2006.
38. Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950.
39. Филановский И.Г. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974.
40. Харазишвили Б.В. Вопросы мотива поведения преступника в советском уголовном праве. Тбилиси, 1963.
41. Щепельков В. Соотношение мотива и цели преступления // Законность, 2001, N 4.
42. Якушин В.А. Значение мотива и цели для субъективного вменения // Вестн. Моск. ун-та. Серия 11. Право. 1995. N 6.
продолжение
--PAGE_BREAK--