Источники Римского частного права постклассического периода: кодификация Юстиниана
1. Введение
В настоящее время, благодаря развитию институтов частной собственности, вызванных приватизационными мероприятиями последних лет, значение содержания самого римского права вообще и источников римского права в частности значительно усилилась. Источниковедение римского права, как в прочем и сам процесс возникновения и развития римского права остается многовековой юридической традицией.
Римское право — это первая европейская правовая система, имеющая межрегиональный и межэтнический характер. Она является основой европейской системы права и выполняет функции правового регулятора в момент своего действительного применения во всех частях земного шара, где сильны европейские юридические традиции.
Рассматриваемый в настоящей работе постклассический период (конец III — первая половина VI века) связан с крушением Римской империи и интенсивными мероприятиями императорской власти Восточной Римской империи — Византии по систематизации римского правового наследия. Целью такой систематизации являлось укрепление правовых институтов в частности и Восточной Римской империи вообще.
2. Понятие “источник права”
И.Б. Новицкий подметил, что за тысячелетия изучения Римского права в юридической литературе различных народов понятие источника в римском праве получило расширительное толкование:
1) как источник содержания правовых норм;
2) как способ, форма образования (возникновения) норм права;
3) как источник познания права.
Иными словами, под источником римского права понимают и материальные условия жизни общества (источник права в материальном смысле), и основания юридической обязательности нормы (источник права в формальном юридическом смысле), и материалы, посредством которых познается право (источник познания права).
Столь фундаментальное значение источников права впервые появилось в процессе становления и развития источников римского права. Античное право более чем убедительно продемонстрировало, что норма права не существует и не может существовать без внешней формы выражения своей правовой сущности, то есть источника права.
Однако главным смыслом понятия “источник права” с точки зрения его развития являлись формы правообразования, иначе говоря, формы выражения права.
Традиционной формой правообразования на всем протяжении активного существования римского права был закон (lex). Показательна эволюция формообразующего инструмента. В раннеримском государстве это были “царские законы” (leges reqiae), в республиканский период — постановления народного собрания, в эпоху принципата к закону стали приравнивать постановления сената (senatusconsult), в период домината силу закона приобретали императорские конституции: “Что решил принципс, — пишет один из самых авторитетных римских юристов Ульпиан, — имеет силу закона”.
Таким образом, с развитием Римского государства и выделением права в самостоятельную систему социального регулирования общеобязательность правовых норм связывают с государственным установлением (правотворчеством), либо с санкционированием (признанием).
Формы (источники) права, как понятие, все больше характеризуют связь права с государством, поскольку именно государственная воля определяла связь права с объективно существовавшими общественными отношениями. Понятие источника права дает основание к анализу с точки зрения внешней формы выражения способов возведения в закон воли соответствующих политических сил. Поэтому в правовой доктрине формы, с помощью которой государственная воля становится правовой нормой, обозначается термином “источник права”.
Основным источником римского права для постклассического периода является свод императора Юстиниана (527 — 565). Его созданию предшествовала, однако, по меньшей мере, двухвековая работа римских юристов, осуществлявшаяся по двум направлениям: 1) составление свода императорских конституций (законов); 2) переработка классических юридических текстов с учетом современной им реальности.
3. Происхождение кодекса императора Юстиниана
При рассмотрении положения юридической науки в Византии в VI веке в центре внимания должны стоять, прежде всего, крупнейшие своды позднеримского и византийского права, которые были созданы по распоряжению императора Юстиниана целым коллективом византийских юристов VI века.
Система римского права создавалась на протяжении многих веков. Древнейшим пластом римского писанного права являются законы XII таблиц (Leges deodecim tabularum). Законы XII таблиц являлись записью устного права, обычая, которое было произведено в V веке до н.э. и стало важной вехой в становлении и развитии системы римского права. Но законы XII таблиц не могли отразить всей многообразной сложности жизни. Они дополнялись постановлениями сената, плебисцитами, преторскими эдиктами.
В 130 году юрист Сильвий Юлиан свел воедино и обобщил преторские эдикты в “Постоянный эдикт”. Впоследствии юристы писали комментарии к этому эдикту. Но юридическая мысль Рима продолжала развиваться, стремясь дать ответы на новые возникающии вопросы и ситуации. Императоры издавали эдикты, толканием законов занимались императоры и специальные люди, наделенные правом толковать законы от имени императора (jus respondendi). Ответы или советы юристов (responsa prudentium) приобретали официальный характер, то есть были обязательны для должностных лиц — магистров и судей. Консультации (советы, ответы) таких уполномоченных знатоков давались обычно в письменном виде за печатью (sagnita responsa).
Даваемые юристами толкования законов или сочинения, посвященные законодательству, назывались эксгеза или комментариями (commentarii). Юристы составляли сборники казусов (причин, прецедентов) о тех или иных юридических событиях. Такие сборники чаще всего именовались сентенциями (sententiae) или книгами вопросов (libre quaestionum).
В тех случаях, когда юриста излагали законы в систематическом порядке, их сочинения назывались “Digesta”.
С III века юридическое творчество Рима ослабевает. Чиновники ссылаются на разнообразные мнения и толкования, что делало систему римского права все более запутанной, громоздкой и неповоротливой. Более того, многие нормы устаревали и не отвечали тем требованиям, которые предъявляла действительность.
Уже император Феодосий II имел мысль сделать общий пересмотр всей юридической литературы и переработать ее в единый, цельный свод. Но мысль эта осталась при нем неосуществленной. Выполнение этого плана, и при том в очень широком масштабе, составляет огромную заслугу императора Юстиниана и его ближайшего помощника в этом деле Трибониана, чей титул соответствовал примерно должности министра юстиции.
Колоссальный труд составления Юстиниановского свода было выполнено в несколько приемов и в сравнительно короткий срок.
Прежде всего внимание Юстиниана обратилось на собрание императорский конституций. Юстиниан возымел мысль пересмотреть все прежние кодексы, вычеркнуть из них все устаревшее, устранить противоречия, а все действующее объединить в одном сборнике. С этой целью Юстиниан 13 февраля 528 года назначил комиссию из 10 человек, среди которых находился и упомянутый Требониан. Через год комиссия закончила работу, и 7 апреля 529 года указом “Summa rei publicae” был обнародован “Codex Justinianus”, отменивший все прежние.
Собрав и систематизировав императорские конституции, Юстиниан решил совершить то же самое и по отношению к jus vetus. Эта задача представляла, конечно, гораздо больше трудностей, но быстрый успех с Кодексом и наличие энергичных помощников укрепили Юстиниана в его намерении. 15 декабря 530 года указом “Deo auclore” он дал Требонию соответствующее поручение, предоставив ему самому выбирать себе помощников. Трибониан составил себе комиссию из 15 человек, между которыми были 4 профессора юриспруденции из Академий Константинопольской и Бейрутской и 11 адвокатов и верховного суда. Комиссия имела перед собой очень сложную задачу: она должны была собрать сочинения всех классических юристов, извлечь из него все действующие положения, устранить между ними противоречия и расположить их в систематическом порядке. С этой колоссальной задачей комиссия справилась чрезвычайно быстро: 16 декабря 533 года указом “Tanla” или “Dedwken“ этот огромный свод, получивший название “Digesta” был опубликован, а 30 декабря того же года он вступил в силу.
Одновременно с работой по составлению “Дигест”, под общим руководством Требониана, профессорами Теофилом и Доротеем был составлен, главным образом для учебных целей, официальный элементарный курс гражданского права, получивший обычное для такого рода курсов название “Instituiones”. 21 ноября 533 года указом “Cupidae legum juventuti” Институции были санкционированы, причем они получили силу, равную силе всех других частей свода.
Все обнаруженные в ходе кодификационной работы противоречия были разрешены императорскими указами, которые также объединили в единый свод. Этим составление Свода законов было закончено. Выходившие после того указы называются новеллами и некоторые из них имеют весьма существенное значение. Юстиниан имел намерение с течением времени собрать и новеллы в единый свод, но осуществить своей мысль он не успел. Эти новеллы были систематизированы после смерти Юстиниана и составили заключительную часть юстиниановского законодательства.
4. Обязательства
4.1 Понятие обязательства
Обязательство — obligatio — по определению позднейшего римского права и по нашим нынешним представлениям, есть такое юридическое отношение между двумя лицами, в силу которого одно из них — creditor — имеет право требовать от другого лица — debitor — исполнения чего — либо в свою пользу: “обязательство суть оковы права, нерушимостью которого мы связываемся по праву нашего государства ради исполнения какого — либо дела”, — гласит легальное определение в “Институциях” Юстиниана.
Содержание обязательств может быть чрезвычайно разнообразно. Оно может состоять:
1) в обязанности передать кредитору какую — либо вещь (например, при купле — продаже) — dare,
2) в обязанности что — либо сделать или не сделать — facere или non facere (построить дом, не препятствовать ловить рыбу в вашем пруду, etc);
3) в обязанности возместить причиненный вред — praestare;
Вообще, под понятие содержания обязательства могут подпадать все возможные отношения (невозможное не является обязательством) и что не противно закону (обязательство убить человека, завладеть чужой собственностью, etc.). обязательство есть та юридическая форма, посредством которой люди могут регулировать свои отношения с целью удовлетворения своих потребностей.
Обязательственные отношения возникают из различных источников. Многие из них устанавливаются законом — obligatio ex lego (например, обязанность родителей и детей давать друг другу содержание, так называемые алименты); большинство же обязательств, однако, являются результатом частных действий, причем эти действия будут или правонарушениями, деликтами (кража, уничтожение или повреждение чужой вещи, etc.), или же юридическими актами (сделками: договор купли — продажи, дарения, завещания, займа, etc.). Эти последние (юридические акты) являются основными факторами гражданско-правовой жизни, средством для осуществления той гражданской индивидуальной автономии, которая служит принципиальным предположением самого гражданского права.
Всякое обязательство, вне зависимости от его содержания, создает известную юридическую связь между его сторонами, кредитором и должником, — некоторое juris vinculum (завязка, для сравнения, русское выражение “обязательство” происходит также от древнерусского “обвязательство”. Семантически, любое обязательство связывает свободу действий человека).
Но юридическая природа этой связи в течение истории подвергалась самому глубокому изменению. По нашим нынешним представлениям, должник связан обязательством только в том смысле, что, в случае неисполнения им своей обязанности, из его имущества будут взысканы возникшие для кредитора убытки (так называемый интерес — id quod interest). Самая личность должника остается свободной; за него отвечает только его имущество, вследствие чего и самое обязательство имеет характер некоторого особого права кредитора к этому последнему. --PAGE_BREAK--
В общем ходе истории римских обязательств мы различаем два исторических слоя:
1) старое цивильное право;
2) систему позднейшего времени.
Здесь нужно отметить, что хронологически эти слои не отделены друг от друга резкой гранью: зачатки нового слоя постоянно переплетаются с пережитками старого, вследствие чего и самое указанное деление имеет условный характер.
Постклассическое право, возникшее в период монархии, имело своей целью уравнять и систематизировать исторически разнородные наслоения и сделать само римское право практически удобным.
4.2 Обязательства как бы из договоров (квази-контракты)
Римские юристы не могли не подметить тот факт, что кроме обязательств, возникающих из договоров (контрактов), а также из деликтов (правонарушений), в жизни возникают обязательства, и в ряде других, самых разнообразных случаях. Но, подметив этот факт, римские юристы не выработали определенной классификации всех разнообразных случаев.
В Институциях Юстиниана указана четырехчленная классификация договоров: ex contractu, quasi ex contractu, ex maleficio, quasi ex maleficio. Это четырехчастное деление было воспринято из “Aurae” Гая, но его подлинность сомнительна.
Разумеется, указание, что обязательство возникает “как бы из договора” (или “как бы из правонарушения”), еще не определяет сущности такого основания обязательства. Это — не определение, а сравнение: употребляя такое название, хотят сказать, что бывают случаи, когда договора нет, и тем не менее возникает обязательство, очень напоминающее договорные обязательства. Например, если лицо, которому другое лицо не поручало ни общего управления своим имуществом, ни выполнение какого — либо определенного дела, берется по своей инициативе за ведение дела другого лица, то при известных условиях между этими двумя лицами возникает обязательство, аналогичное тому, какое устанавливается договором поручения.
Давая этим обязательствам такое наименование, римские юристы делают отсюда и практические выводы, состоящие в том, что возникающие в такого рода случаях спорные вопросы об условиях и пределах ответственности сторон разрешаются аналогично тому, как они решаются применительно к соответствующим договорам.
4.3 Видыobligationes quasi ex contractu
Основные случаи обязательств quasi ex contractu следующие:
1) Negotiorum gestio — ведение чужих дел (или вообще забота о чужом деле) без поручения: “Если кто — либо будет вести дела другого лица или дела какого-нибудь умершего лица, я дам на этом основании иск” (Дигесты, 3,5,3). Как видно из установившегося в позднейшей литературе дополнения к римскому термину negotiorum gestio. То есть ведение дел, еще слов “без поручения”, данный вид обязательств является аналогичным тому, которое возникает из договора mandatum.
В тех случаях, когда ведущий дело (rector) имеет соответствующее поручение от хозяина дела, имеет место договор mandatum, на основании которого и определяются отношения между сторонами. Если же поручения нет, нельзя говорить об обязательстве ex contractu; но так как в этом случае отношение имеет такой же облик, как и в первом случае, то обязательство, возникающее из такой добровольной, не вытекающей ни из закона, ни из договора, заботы о чужом имуществе, называется обязательство как бы из договора.
Ульпиан, в своем комментарии, называет это распоряжение (и, следовательно, этот вид обязательства) необходимым, “так как для отсутствующих очень важно и выгодно, чтобы не оставаться беззащитными и не терпеть в отношении владения и продажи вещей, отчуждения залога, или не лишиться иска о взыскании штрафа или не потерять несправедливо свою вещь” (Дигесты, 3,5,1).
Действительно, инициатива и забота со стороны rectora предупреждает для отсутствующих, вообще не имеющих возможности, в силу каких — то причин, позаботиться о своих делах, возможность ущерба, угрожающего интересам хозяина.
В случаях negotiorum gestio можно было подавать иски (bonae fidei), подобные искам манданта и мандатария: actio negotiorum gestorum directa — хозяину дела, и actio negotiorum gestorum contraria — ректору. “Если кто — нибудь вел дела отсутствующего лица, хотя бы и без его ведома, но что — то израсходовал на его дело хозяйственно целесообразно, или даже сам обязывался по делу отсутствующего, то имеет иск на этом основании: в данном случае и на той и на другой стороне возникает иск, называемый иском из ведения дел” (Дигесты, 3,5,2).
Необходимыми предпосылками для возникновения этого вида обязательств являются:
— ведение чужих дел. “Negotia sic accipe, sive unum sive plura”, — говорит Ульпиан, то есть ведение дел может выразиться в совершении или проведении какого-нибудь одного дела, нескольких дел, или в управлении всем имуществом известного лица (Дигесты 3.5.3.2.). По содержанию дело может непосредственно касаться имущества данного лица, например, ремонт дома, принадлежащего этому лицу. Но может быть и иное положение: когда gestor исполнял известное дело, оно не было делом данного лица, но в дальнейшем благодаря ratihabitio, одобрению последовавшему от данного лица, оно стало его negotium: “Одобрение сделает твоим дело, которое с самого начала не было твоим, но совершено, имея в виду тебя” (Дигесты 3.5.5.11.). Не является существенным совершение гестором каких-либо юридических действий, равно как и значительность дела, взятого на себя гестором: всякая забота, приложенная одним лицом к имуществу другого (например, лицо кормит раба или животное другого лица, исправляет его мебель, etc.) уже позволяет при наличии других предпосылок говорить о negotiorum gestio. Чаще всего заботятся об имуществе лиц, отсутствующих из места нахождения имущества; но отсутствие хозяина имущества также не является необходимым признаком этого института: например, лицо может взяться за чужое дело потому, что непосредственно заинтересованный не может позаботиться о себе в силу тех или иных препятствий.
Забота о чужом имуществе должна пониматься как факт совершения лицом известных действий, направленных на обслуживание чужого имущества; по каким соображениям это делается (общественный долг или личные соображения толкают гестора на совершение таких действий), несущественно: “По этому иску отвечает не только тот, кто взялся за чужие дела и вел их добровольно и не под давлением необходимости, но также и тот, кто вел дела в силу какой — либо необходимости или предположения о наличии необходимости” (Дигесты 3.5.3.10.).
— важным элементом для возникновения negotiorum gestio является только то, чтобы лично перед хозяином дела не гесторе никакой обязанности совершать данные действия ни по договору, ни по закону не было. Следовательно, не может быть negotiorum gestor`ом ни лицо, имеющее поручение от хозяина дела, ни опекун хозяина дела, так как он обязан в силу закона заботиться о своем подопечном. Наоборот, когда действие совершается во исполнение морального долга или общего предписания закона (но в отношении данного лица), ведение дела обязывает dominus.
— для того, чтобы возник иск, ведение дела должно происходить за счет хозяина дела — contemplatione domini. Ведение дела “за счет другого лица” нужно понимать в том смысле, что ведущий дело имеет намерение отвести расходы, связанные с ведением дела, на это другое лицо, что у ведущего дело нет animus donandi, намерения своею деятельностью проявить щедрость по отношению к хозяину дела. Как говорится по этому поводу в источниках (Дигесты 10.3.14.1.), нельзя мне требовать возмещения понесенных расходов, когда, производя эти расходы, я не хотел никого обязать по отношению к себе. Если хозяином дела является не тот, кого считал хозяином гестор, это не служит препятствием для признания юридических последствий negotiorum gestio, но только в отношении подлинного хозяина дела (Дигесты 3.5.5.1.).
— ведение дело должно быть безвозмездным.
При возникновении negotiorum gestio у сторон возникают обязательства в отношении друг друга.
“Как лицо, проведшее чужое дело с пользой для хозяина, обязывает последнего своими действиями, так и обратно, это лицо обязано предоставить отчет о ведении дела. В этом случае гестор обязан с величайшей тщательностью отчитаться перед хозяином дела. При этом не достаточно прилагать к чужому делу такую заботливость, с какой гестор обычно относится к своим делам, раз только другой, более заботливый человек, провел бы данное дело более выгодно для хозяина” (Дигесты 1.3.27.1.).
Из этого отрывка источника можно сделать следующие выводы. Гестор должен относиться к чужому делу и имуществу с полной тщательностью, вниманием и заботливостью, то есть он отвечает за всякую вину.
Бывают, впрочем, исключительные случаи, когда ответственность гестора ограничивается (Дигесты 3.5.8.9.), то есть иногда, по мнению Либона, по actio negotiorum gestorum ответственность имеет место только за часть. Так, если ты взялся за мои дела под влиянием чувства особого ко мне расположения в связи с возникшей опасностью для моего имущества, то справедливо возложить на тебя ответственность только за dolus (и, подразумевается, за culpa lata). Ульпиан, передающий этот взгляд Лебона, считается весьма справедливым.
Выполнив дело, за которое он взялся, гестор обязан предоставить в этом деле отчет и сдать ценности, причитающиеся хозяину дела (Дигесты 3.5.2.).
Своими действиями он обязывает хозяина дела в том случае, если дело проведено utiliter, то есть если можно признать действия гестора отвечающими интересам хозяина дела. Обязанность хозяина дела одобрить действия гестора и возместить ему понесенные при ведении дела затраты определяются исключительно этим признаком хозяйственной целесообразности действий, независимо от достигнутого эффекта или результата.
“Лицо, предъявляющее actio negotiorum gestorum, может воспользоваться этим иском не только в тех случаях, когда дело, которое вело это лицо, дало благоприятный результат, но достаточно и того, что ведение дела было хозяйственно целесообразно, хотя бы результата и не получилось. Так, если лицо устроило подпорки к дому или лечило больного раба, оно получит actio negotiorum gestorum, хотя бы дом сгорел или раб умер” (Дигесты 3.5.9.1.).
Среди римских юристов вызывал споры вопрос о том, имеет ли существенное значение субъективное отношение к данному имуществу со стороны хозяина дела: в дальнейшем изложении приведенного отрывка Дигест Ульпиан берет такой вариант казуса, что собственник оставил дом без ремонта, потому что считал, что он не стоит того, чтобы затрачивать на него сколь — нибудь необходимые средства, или не считал этот дом для себя необходимым. Лебон полагал, что собственник дома обязан возместить гестору расход даже и в том случае, но по мнению Цельза нельзя считать ведение дела utiliter, когда гестор выполнит дело, не являющееся для хозяина необходимым, или которое только обременит его. Такое решение дает и Ульпиан, даже притом в том случае, когда гестор думал, что его действия хозяйственно целесообразны.
Казуистику римских юристов можно обобщить такой формулой: действия гестора считаются совершенными utiliter и потому обязывают dominus, для которого эти действия выполнялись, если по конкретным обстоятельствам дела, учитывая и объективный и субъективный моменты, гестор мог предполагать, что и сам dominus исполнил бы данные действия, если бы имел к тому возможность.
По религиозно-бытовым условиям одна категория расхода возмещалась гестору даже тогда, когда он действовал вопреки прямому запрету: это — расход на погребение умершего (давался даже специальный иск — actio funeraria) (Дигесты 11.7.14.13.).
В тех случаях, когда dominus положительно одобряет деятельность гестора, вопрос о целесообразности действий гестора отпадает; своим одобрением хозяин дела уже разрешил его в положительном смысле и признал себя обязанным возместить понесенные гестором издержки. К этому случаю применяется правило: одобрение приравнивается к поручению (Дигесты 46.3.12.4.).
Вообще, как в только что названном случае прямо выраженного хозяином дела одобрения действий гестора, так и в тех случаях, когда, на основе изложенных выше принципов, хозяин обязан признать действия гестора для себя обязательными, отношения между ними определяются по тем же правилам, как и отношения между мандантом и мандатарием.
Если действия гестора нельзя признать utiliter, и хозяин дела отказывает в одобрении их, гестор не только не получает возмещения понесенных им затрат, но еще обязан восстановить то положение, в каком находилось имущество хозяина дела до negotiorum gestio. В этом смысле источники (Дигесты 3.5.10.) говорят, что иногда гестор отвечает не только за culpa, но и за casus; например, гестор начинает какое — то новое дело, которое является необычным для отсутствующего лица: “Если из такого дела получится ущерб, он ляжет на тебя (то есть гестора), а если прибыль, то она поступит отсутствующему; но если в одном отношении дело даст прибыль, а в другом — убыток, отсутствующее лицо должно зачесть одно за другое” (Дигесты, 3.5.10.). продолжение
--PAGE_BREAK--
По общему же правилу, то есть если negotiorum gestio протекает в соответствии с изложенными выше положениями, так что хозяин дела не может отказать в одобрении действий гестора, последний за casus не отвечает. В Дигестах дается пример: гестор приобрел хлеб для челяди dominus; по случайной причине хлеб погиб; гестор все — таки получает actio negotiorum gestorum contraria для возмещения понесенного расхода (Дигесты 3.5.21.).
Если гестор не имеет права на возмещение понесенных издержек, он во всяком случае может требовать от хозяина дела возврата тех ценностей, на которые тот обогатился от действий гестора как возврат неосновательного обогащения.
Своеобразный случай negotiorum gestio представляет ведение чужих дел в своем собственном интересе.
“Если кто — нибудь вел мои дела, имея в виду не мои интересы, а свою выгоду, то он, по мнению Лебона, вел скорее свое дело, чем мое… тем не менее, даже он будет отвечать по actio negotiorum gestorum. Однако если он сам понес какие — нибудь расходы в связи с моими делами, то он получит иск не в размере своих затрат, так как он взялся нечестно за мои дела, но лишь в размере моего обогащения”. (Дигесты 3.5.5.5.).
таким образом, если лицо сознательно ведет чужое дело не для того, чтобы оградить интересы хозяина дела, а получить какие — то выгоды для себя, то из такого поведения лица, ведущего дело, хозяин получает actio negotiorum gestorum directa на общих основаниях, как и при обычной negotiorum gestio. Что же касается гестора, то ему дается иск только при условии, если его действия дали хозяину дел какое — то обогащение; размерами этого обогащения (а не произведенными фактически затратами) определяется и размер ответственности перед таким гестором хозяина дела.
Наконец, может быть и такое положение, что лицо ведет известное дело, считая его своим, а оно, в действительности, является делом другого лица. Если действия такого мнимого гестора привели к его обогащению за счет хозяина дела (например, добросовестно считая вещь своей, гестор продал чужую вещь и оставил в своем имуществе покупную цену), он отвечает перед собственником вещи в размере своего обогащения. Для этой цели можно было предъявить actio negotiorum gestorum directa, но давалась и condictio, иск о возврате неосновательного обогащения. Общих последствий ведения дел в подобных рода случаях (в особенности, ответственности за убытки) не возникает.
2) Обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения одного лица за счет другого лица. Этой рубрикой охватывается несколько специальных случаев, как — то:
— требование возврата недолжного, уплаченного по ошибке;
— требование возврата того, что получено другим лицом, вследствие неосуществления того основания, которое имелось в виду, когда совершалось предоставление;
— требование возврата недобросовестно приобретенного, etc.
Вся эта группа обязательств как бы из договоров имеет по своей сущности сходство с реальными контрактами, где также обязательство возникает на основе передачи вещей от одной стороны другой. Разумеется, между обеими категориями отношений имеется и коренное различие: при реальных контрактах вещь переходит из имущества одного в имущество другого на основании соглашения сторон, вследствие чего обогащение получателя вещи не может считаться sine causa. В данном же случае обязательство возникает именно из факта нахождения ценности в имуществе одного лица за счет другого без законного для этого основания.
Не может считаться окончательно установленным, получил ли признание в классическом римском праве общий принцип, что факт нахождения в имуществе одного лица обогащения за счет имущества другого лица без достаточного для того юридического основания порождает всегда обязательство первого о возврате неосновательного обогащения второму. Вместе с тем, совершенно бесспорно, что в некоторых определенных категориях случаев такое обязательство возникало. Так как в этих случаях обязательство возникает из дозволенного действия, но договора между сторонами нет, а между тем последствия наступают сходные с возникающими из договоров, то эта разновидность обязательств также принадлежит к числу obligationes quasi ex contractu.
Обязательства из неосновательного обогащения получили защиту посредством кондикционного иска (condictio). Было бы, однако, неправильно отождествлять condictiones и иски из неосновательного обогащения: с помощью condictio защищалось и стипуляционное обязательство, и обязательство из займа, etc. Обязательства из неосновательного обогащения являются лишь одним из случаев применения кондикционного иска.
Основное деление кондикций делалось римскими юристами по предмету иска: в зависимости от того, составлял ли предмет иска certa pecunia, certa res или incertum, различались condictio certae pecuniae, condictio certae rea, condictio incerti.
Основными категориями обязательств из неосновательного обогащения были:
— иск о возврате недолжно уплаченного (condictio indebiti).
Ошибочный платеж долга, в действительности не существующего, порождает обязательство получившего предмет долга вернуть полученное уплатившему. Поскольку нет долга, нет основания для платежа, нет основания для оставления в имуществе получившего платеж — предмет платежа. Отсутствие договора (лицо платит с намерением ликвидировать юридическую связь с другим лицом, а не с тем, чтобы установить такую связь) и признание юридических последствий, сходных с теми, какие влечет за собой заключение договора (в данном случае — займа) является характеристикой condictio indebiti как обязательства “как бы из договора”.
Необходимыми предпосылками для предъявления condictio indebiti являются:
1) факт платежа, совершенного платящим с намерением погасить определенный долг. Платеж может выразиться в любом имущественном предоставлении, будет ли то передача определенных ценностей (денег, других вещей, обязательственных прав, etc.) в имущество получателя, или освобождение получателя от какого — либо обязательства и вообще уменьшение пассива имущества получателя (например, прекращение его долга по отношению к платящему): получающий платеж, другими словами, может обогатиться или путем поступления в его имущество новой ценности или путем предупреждения выхода из его имущества ценности, уже имеющейся в составе этого имущества.
2) несуществование долга, погашение которого имелось в виду лицом, совершающим платеж. Непризнание за долгом исковой силы (так называемый натуральный платеж) не приравнивается к несуществованию долга (Дигесты 12.6.19.). Само собой разумеется, что если долг хотя и существует, но кредитором является не тот, кому совершен платеж, или должником — не тот, кто платит, платеж признается совершенным по несуществующему долгу. “Недолжное — это не только то, что вообще не есть предмет долга, но и то, что следует одному, а платится другому, или — должен один, а платит другой, как будто он сам является должником” (Дигесты 12.6.65.9.).
Правда, в другом месте (Дигесты 12.6.44.) говорится: “нельзя требовать уплаченное обратно от того, кто получил свое, хотя бы платеж был произведен не должником, а другим лицом”. Но здесь берется другой фактический состав: не сказано, что это другое лицо платит quasi ipse debeat. Во втором фрагменте, без всякого противоречия с первым, выражено лишь общеизвестное положение, что по обязательствам, содержание которых не рассчитано на личные свойства именно данного должника (например, обязательство художника написать картину), допускается исполнение, как самим должником, так и другим лицом за него. Уплаченное раньше срока не считается уплаченным недолжно и не подлежит возврату (Дигесты 12.6.10); наоборот, платеж условного долга в этом случае приравнивается к платежу несуществующего долга (Дигесты 12.6.16.).
3) Платеж несуществующего долга должен быть произведен ошибочно вследствие извинительного заблуждения: “Если кто-нибудь по незнанию платит недолжное, он может с помощью этого иска потребовать обратно; если же он платит, зная, что не должен, возврат не допускается” (Дигесты 12.6.1.1.); “Если что — нибудь платится по ошибке, то имеет место истребование обратно, если же это платится намеренно, сознательно, то это рассматривается как дарение” (Дигесты 50. 17. 53). Не допускался возврат уплаченного ex causa indicati, на основании судебного решения, хотя бы такое решение оказалось не имеющим силы (Дигесты 5.1.74.2.).
Предметом condictio indebiti является обогащение получившего платеж, то есть поступившие в состав имущества (или сохранившиеся в имуществе благодаря платежу) ценности или их эквиваленты: “Если по ошибке платят недолжное, то можно истребовать обратно или уплаченное, или такое же количество” (Дигесты 12.6.7.).
Если ценность, поступившая по платежу, погибает по случайной причине, condictio indebiti не дается, то есть риск случайной гибели передаваемых предметов несет лицо, совершающее платеж.
Вместе с полученным платежом возвращаются и всякого рода приращения (Дигесты 12.6.15.), например, приплод от рабыни, намыв участка, плоды от вещи, etc.
— иск о возврате предоставления, цель которого не осуществилась (condictio ob rem dati).
“Мы даем или ob causam или ob rem: ob causam — это значит ввиду прошлого основания, например, я даю потому, что получил нечто от тебя, или потому, что тобою нечто сделано; в этих случаях, если даже основание оказалось мнимым, требовать возврата денег нельзя; ob rem, ввиду определенного дела, дается с тем, чтобы нечто последовало за этим; если этого не последует, имеет место возврат данного” (Дигесты 12.6.52.).
Противопоставление causa и res, которое делается римскими юристами, приурочивается к пониманию causa, как causa praeterita, то есть имевшей место в прошлом, и res, как будущей цели.
В тех случаях, когда causa также относится к будущему, и затем не осуществляется, требование о возврате предоставления признается; в праве Юстиниана в этих случаях иск называется condictio causa data causa non secuta, то есть кондикция, даваемая в тех случаях, когда предоставление сделано ввиду определенной причины, а она не осуществилась: “Если лицо приняло обязательство, имея ввиду определенное основание, а это основание не осуществилось, то следует признать, что имеет место condictio” (Дигесты 12.7.1.1.).
Таким образом, condictio ob rem dati дается в тех случаях, когда одно лицо получает за счет другого какую — нибудь имущественную ценность ввиду определенной цели, определенного основания, а это основание не осуществилось.
Для возникновения этой разновидности квази — контрактых обязательств требуется наличие следующих условий:
1) Предоставление имущественной выгоды одним лицом другому лицу: передача права собственности, принятие первым лицом обязательства в пользу второго лица, погашение обязательства второго лица в отношении первого, etc.
2) Предоставление имущественной выгоды должно быть сделано, имея в виду определенную цель, определенное основание, предполагающее наступление какого — то будущего события, с которым связывается предоставление; например, вещи передаются в качестве приданого в связи с ожидаемым браком; уплачивается определенная сумма для организации поездки лица по определенному делу в другой город, etc.
3) Цель или основание, в виду которых сделано предоставление, не осуществляется: “Если участок передан в качестве приданого, а брак не состоялся, можно требовать кондикционным иском возврата предоставленного” (Дигесты 12.4.7.1.).
При наличии названных условий лицо, за счет которого обогатилось другое лицо, имеет к последнему кондикционный иск о возврате сделанного предоставления со всеми приращениями (Дигесты 12.4.7.1.).
— иск о возврате полученного вследствии кражи (condictio ex causa furtiva) и полученного по несправедливому или неправильному основанию (condictio ex iniusta causa).
По этому вопросу в Дигестах имеется следующее указание:
“Сабин одобрял мнения древних юристов, полагавших, что то, что находится у кого — нибудь по незаконному основанию, может быть истребовано с помощью condictio” (Дигесты 12.5.6.).
Это место источников понималось некоторыми учеными в том смысле, что в конце республики (когда жил Сабин) сложилось путем обычая общее правило, что факт нахождения в имуществе одного лица ценностей другого по неправомерному основанию дает возможность истребовать от него это незаконное обогащение. Однако новейшие исследования этого вопроса заставляют признать, что приведенный отрывок Дигест нельзя понимать так широко. Именно для классического права можно считать бесспорным: продолжение
--PAGE_BREAK--
1) вещи, полученные посредством кражи, естественно, не становятся собственностью вора, и могут быть виндицированы собственником. Но, для предоставления собственнику больших удобств для истребования своих вещей допустили также и кондикционный иск для возврата полученного посредством кражи (иск, предполагающий деликт — кражу, но основанный все таки на res, на получении вором известных ценностей из имущества другого лица).
2) Известны были другие отдельные случаи безнравственного или противозаконного получения, то есть возврат того, что получено лицом бесчестно, по такому основанию, которое позорит его (сюда можно отнести также и кражу).
3) Допущено применение кондикции в отдельных случаях неправомерного получения лицом известных ценностей за счет другого; например, насильственное лишение владения земельным участком (Дигесты 47.2.25.1.); для истребования вещей, взятых одним супругом у другого (Дигесты 25.2.1.; 6.5.25.); для истребования заложенной вещи по уплате долга, обеспеченного залогом, и доходов, полученных от заложенной вещи после уплаты долга (Дигесты 12.1.4.1.). эти случаи имеют ту особенность, что, наряду с объективным моментом обогащения одного лица за счет другого (вследствие чего обязательство характеризуется как возникающее re, то есть так же, как реальные контракты, откуда причисление к obligationes quasi ex contractu), здесь имеет место и субъективный момент — недобросовестность обогатившегося.
Condictio ex causa furtiva (или просто condictio furtiva) дается только тому, за чей счет обогатился вор, то есть собственнику вещи, а не всякому, вообще заинтересованному, как было бы, если бы это был деликтный иск: “Из кражи кондикция дается одному только собственнику” (Дигесты 13.1.1.). ответчиком по иску является только вор (и его наследники — Дигесты 13.1.9.); всякого рода соучастники и пособники вора отвечают по деликтному иску: “Если кража совершена с помощью или по совету какого-нибудь лица, то, хотя оно и отвечает по actio furti, по condictio furtiva оно отвечать не будет” (Дигесты 13.1.6.).
Предметом condictio furtiva является, прежде всего, возврат похищенного; но ввиду преступного способа получения чужого имущества, вор, кроме того, отвечает за случайную гибель вещи (Дигесты 13. 1. 8. 1.), причем вор обязан в этом случае уплатить наивысшую цену, какую вещь имела за время между похищением и присуждением (Дигесты 13.1.8.1.); наконец, по condictio furtiva должны быть не только возвращены все фактически полученные плоды, но и все те, какое мог бы получить потерпевший до кражи (Дигесты 13.1.20.).
На тех же положениях строится и присуждение по condictio ex iniusta causa, предполагая, что безнравственность основания обогащения имеется только на стороне обогатившегося: “В тех случаях, когда имеет место порочное поведение и со стороны дающего и со стороны получающего, мы считаем, что нельзя требовать возврата предоставления, например, если уплатили денежную сумму за неправосудное решение.” (Дигесты 12.5.3.).
— общий иск о возврате неосновательного обогащения (condictio sine causa).
Помимо специальных видов condictiones, в источниках встречаются отдельные случаи, когда condictio дается в силу одного факта неосновательного обогащения за чужой счет: condictio sine causa, без ближайшего определения.
Примеры, относящиеся к классическому праву, можно обобщить так: кондикция дается в тех случаях, когда вещи одного лица фактически потреблены другими или стали принадлежать ему на праве собственности (чужие деньги смешаны с собственными деньгами данного лица), так что собственник вещей утрачивает виндикационный иск для истребования их. В этих случаях, на место утраченной виндикации, дается condictio: “Раз деньги израсходованы, дается condictio” (Дигесты 12.1.19.1.). В источниках находим отдельные случаи condictio sine causa.
Беглый раб дал взаймы другому лицу деньги своего dominus; так как раб мог передать право собственности на вещь dominus только с согласия последнего, то в данном случае mutuum не возникала, и dominus мог свои монеты виндицировать, при условии, конечно, если они сохранились у получившего и можно было установить, какие именно монеты принадлежат истцу. “Если же ты (получивший), — говорит юрист, — без злого умысла израсходовал эти деньги (или просто смешал со своими), можно предъявить condictio для истребования соответствующей суммы” (Дигесты 12.1.11.2.). Такие же последствия наступают при получении взаймы от сумашедшего (Дигесты 44.7.24.).
Другой пример. Совершено дарение одним супругом другому, не разрешавшееся в Риме: “Если подаренная вещь остается у одаренного, она подлежит виндикции; если она потреблена, дается condictio в размере обогащения одаренного супруга”. (Дигесты 24.1.5.18.).
Встречаются указания на применение condictio sine causa даже в таких случаях, когда обогащение одного за счет другого происходит помимо человека, действием природы: “То, что принесено силой течения, может быть истребовано посредством condictio” (Дигесты 12.4.2.).
Разновидность condictio sine causa представляет случай, когда известная ценность поступает в имущество данного лица на законном основании, но затем это основание отпало: например, в обеспечение обязательства был дан задаток; обязательство исполнено, а задаток остался у кредитора; его можно истребовать посредством condictio sine causa (Дигесты 19.1.11.6.). Другой пример: condictio sine causa давалась для истребования расписки должника, оставшейся у кредитора, несмотря на погашение долга (Дигесты 4.9.2.).
Заключение
Римское право является значительнейшим разделом всеобщей истории государства и права. По характеристике Фридриха Энгельса, римское право — это ”совершеннейшая, какую мы только знаем, форма права, имеющей своей основой частную собственность”. Римское право легло в основу гражданского и отчасти уголовного и государственного права многих феодальных и капиталистических государств, всей европейской, а через нее и мировой юридической традиции. Причины рецепции (восприятия) римского права феодальным и особенно капиталистическим обществом коренятся в развитии частной собственности. На это указывали основоположники марксизма: “Как только промышленность и торговля сперва в Италии, а позже и в других странах — развили дальше частную собственность, тотчас же было восстановлено и вновь получило полную силу авторитета тщательно разработанное римское частное право”.
Римское право “с его непревзойденной по точности разработкой всех существенных правовых отношений простых товаровладельцев (покупатель и продавец, кредитор и должник, договор, обязательство, etc.)” вполне отвечало интересам буржуазных отношений, зародившихся в недрах феодального строя. Оно нужно было купцам, стремившихся к тому, чтобы сделать частную собственность свободной и избавить ее от каких — либо феодальных ограничений. Рецепция римского права была явлением прогрессивным и способствовала ликвидации сословного по характеру феодального права, тормозившего развитие торговли и промышленности, то есть препятствовавшего развитию капиталистической частной собственности.
Римское частное право послужило одним из источников Кодекса Наполеона 1804 года, который, в свою очередь, явился образцовым сводом законов капиталистического общества и лег в основу капиталистических кодификаций всего мира.
В основе частного права лежит принцип формального равенства перед законом всех граждан, впервые сформулированного в римском праве.
Для современного юриста изучение римского права имеет не только познавательное значение, в плане более глубокого понимания всеобщей истории права, теории права и истории правовых и политических учений, но и практический смысл. Все современное гражданское, торговое, международное право своими корнями уходит в римское право.
Литература:
1) Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1997.
2) Памятники римского права. М., Зерцало, 1997.
3) Федоров К.Г. История государства и права зарубежных стран. Л., ЛГУ, 1977.
4) Косорев А.И. Римское право. М., 1986.
5) Липшиц Е.А. Право и суд в Византии в IV — VIII веках. Л., Наука, 1976.
6) Дигесты Юстиниана / пер. И.С. Перетерского. М., Наука, 1987.
7) Покровский И.А. История римского права. Спб., 1999.
8) Римское частное право / под ред. И.Б. Новицкого. М., 1999.
9) Омельченко О.А. Основы римского права. М., Манускрипт, 1994.
10) Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. // Визвнтийский временник. М., 1965, т. 26-27.
11) Борисова Н.Е., Хорошилов А.И. История источников Римского права. М., 1999.
12) Липшиц Е.С. Юридические школы и развитие правовой науки // Культура Византии. М: 1984, т. 1, стр. 358 — 370.