Феминистская теория

Содержание Введение Глава 1. Феминистская теория как философско-культурологический анализ понятия пола 1.1 История формирования феминистских идей 1.2 Основные идеи и понятия феминизма 60-х — 70-х годов ХХ века 1.3 Феминистская критика западной культуры 1.4 Пол/гендер как культурная метафора Глава 2. Гендерная проблематика в различные исторические периоды 2.1

Античность 2. Средние века 2.3 Новое время. Эпоха просвещения 2.4 Классическая немецкая философия 2.5 Социалистическая и марксистская философия 2.6 Русская философия Заключение Список используемой литературы Введение Феминистская теория в самом общем виде может быть определена как философско-культурологический анализ понятия пола. Традиционно это понятие использовалось для обозначения морфологических и физиологических

различий, на основе которых человеческие существа (и многие другие живые организмы) определяются как мужские или женские. Но помимо биологических отличий между людьми существует разделение социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении, в ментальных и эмоциональных характеристиках. При этом нетрудно обнаружить, что-то, что в одном обществе считается «мужским», в другом может определяться как «женское». Еще в 30-е годы известная американская специалистка в области антропологии

Маргарет Мид показала, как по-разному в изученных ею обществах определялись роли матери и отца, позиции мужчин и женщин в общественной иерархии. Более того, сами представления о мужском и женском очень вариативны. В данной работе рассматривается философия феминизма, в которой категория пола используется в качестве инструмента анализа культуры. Феминизм, однако, далеко не сразу сформировался как альтернативная философская концепция социокультурного развития. В течение довольно длительного периода он существовал как идеология

равноправия женщин и как социально-политическое движение. Эти два аспекта феминизма чрезвычайно важны для становления его теории: именно в поисках ответов на реальные вопросы, касающиеся статуса женщин в обществе, теоретики феминизма, не удовлетворенные традиционной социальной наукой, стали формулировать и свои теоретические претензии к традиционному западному знанию, и новые теоретико-методологические подходы к анализу культуры.

Глава 1. Феминистская теория как философско-культурологический анализ понятия пола 1.1 История формирования феминистских идей Сегодня принято считать, что зарождение феминистских идей относится к эпохе Возрождения с ее культом человека (правда, некоторые исследователи считают первым феминистом древнегреческого философа Платона) . Именно в эпоху Возрождения появились первые трактаты Кристины де Лизан и

Корнелиуса Агриппы, в которых открыто говорилось о подавлении личности женщины и несправедливом отношении к ней со стороны общества. Следующий этап в развитии феминизма связан со временем Великой Французской революции. Провозглашенные ею лозунги свободы, равенства и братства всех людей независимо от их происхождения активизировали стремление женщин к равноправию. Вместе с тем «Декларация прав человека и гражданина», провозгласившая, что все люди имеют неотъемлемые

естественные права, фактически была декларацией о правах мужчин. Неслучайно в 1792 г. Олимпия де Гуж написала «декларацию прав женщины и гражданки», в которой содержались требования предоставить женщинам гражданские и избирательные права и возможность занимать государственные посты. Возникли женские организации и клубы, которые, впрочем, довольно быстро были запрещены Конвентом. Сама Олимпия де Гуж была казнена. Однако в том же 1792 г.

Мэри Уолстоункрафт опубликовала в Англии книгу «О подчинении женщины», а в Германии в этом же году вышла работа Теодора фон Гиппеля «Об улучшении гражданского положения женщин». Появление подобных работ в то время далеко не случайно. Сегодня становится очевидным, что зарождение и формирование феминистских теорий в значительной степени подготовлено развитием различных социально-философских и политических концепций и интеллектуальных течений.

В этой связи особенно стоит отметить, во-первых, либеральную философию Джона Локка, Жан-Жака Руссо и Джона Стюарта Милля, в рамках которой развивались основы теории прав человека. Во-вторых, выделить влияние теории утопического социализма Шарля. Фурье, Анри де Сен-Симона и Роберта Оуэна (в частности, именно первому из них принадлежит как изобретение самого термина «феминизм» так и — обычно неверно приписываемое

Марксу высказывание о том, что «социальное положение женщины является мерилом общественного прогресса»). И, наконец, заглядывая немного вперед, упомянуть о различных по своему содержанию и направленности теориях середины и конца XX века, которые можно объединить лишь на основании рассмотрения в них сексуальности и сексуального поведения человека в социальном и политическом контекстах (имеются в виду Эллис Хавелок, Зигмунд Фрейд, Вильгельм Райх, Маргарет

Мид, Герберт Маркузе, Франкфуртская школа, некоторые работы Фуко, Дерриды и Лиотара). Новый виток в развитии феминизма начался в 60-е годы XX в. вместе с возникновением леворадикальных движений протеста и формированием контркультурных теорий [9. С. 388-406]. В этот период внутри феминизма сформировались три основных течения: либерально-реформистское, социалистическое и радикальное. Либерально-реформистское направление (представленное

Бетти Фридан и ее сторонницами по Национальной Организации Женщин) во многом продолжало идеи, разрабатываемые в эпоху Просвещения и, позднее, М.Уолстоункрафт и Дж.Ст.Миллем. Причину неравноправия женщин либеральные феминистки видели в отсутствии у женщин определенных гражданских и юридических прав. Соответственно, способом решения этой проблемы должны быть социально-экономические

и юридические реформы. Социалистическое течение (Зилла Айзенстайн, Линда Гордон, Мэри О'Брайен и др.) синтезировало марксистские и феминистские взгляды. Основными причинами дискриминации женщин здесь считались частная собственность и классовая структура общества. В марксизме такие идеи высказывал Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Однако в отличие от Энгельса, не допускавшего существования особого, отдельного

от пролетарского, женского движения, социалистические феминистки настаивали именно на необходимости вычленения из проблем классовых и общесоциальных — собственно женских проблем. Наиболее ярким и влиятельным по своим идеям стало радикальное направление (Кейт Миллетт, Суламифь Файерстоун, Андрея Дворкин, Кристина Дельфи, Мэри Доили и др.), которое обратилось к поискам общего, глубинного основания угнетения женщин.

Таковым, по их мнению, является патриархат - система мужского доминирования над женщинами. В настоящее время эти три течения не существуют в столь явном виде, как это было в 60-е годы. Кроме того, появились и новые направления: - «культурный» феминизм, теоретики которого выступают за развитие сепаратной (от мужчин и маскулинизма) женской культуры; - «гуманистический» феминизм — его сторонницы и сторонники настаивают на необходимости развития гуманистических акцентов в культуре, в

которой учитывались бы как «женские», так и «мужские» интересы, равноценными признавались «феминные» и «маскулинные» качества; - «черный», т.е. негритянский американский феминизм; - многочисленные феминизмы с национальной окраской — латиноамериканский, африканский, мусульманский и др. — в которых положение женщин анализируется не только через категорию пола, но и через категорию расы и национальности. 1.2 Основные идеи и понятия феминизма 60-х — 70-х годов

ХХ века Необходимо отметить, что значительная часть интеллектуального багажа современного феминизма возникла благодаря развивавшемуся в рамках радикального направления критическому подходу к анализу традиционной культуры и науки. Именно они, радикалки и интеллектуалки 70-х годов, породили традицию социокультурного подхода к причинам дискриминации и подавления женщин в обществе, а затем перешли от рассмотрения проблем женщин к анализу традиционной патриархальной культуры.

Начало этой теоретической работе положила, как принято считать на Западе, французский философ-экзистенциалист Симона де Бовуар в своей книге «Второй пол» (1949). Именно здесь была впервые поставлена проблема подавления феминного в культуре. В этой работе показывается, что общество конституирует мужское /маскулинное как позитивную культурную норму, а женское /феминное как негативное, как отклонение от нормы, как

Другое. Из концепции Другого следует, что «различия», культивируемые традиционной гендерной культурой, — это метафоры для обозначения иных или якобы иных форм жизни. Общественная группа, обозначаемая как «чужая» /«чуждая» или «другая», получает свидетельство о «неполноценности и лишается не только права на «равенство», но и права безнаказанно оставаться «чужой» или «другой», то есть жить иначе (или мнимо иначе) в физическом, духовном и психическом отношении по сравнению с группой,

которая устанавливает культурные нормы и ценности. Кейт Миллет, продолжая и развивая мысли Бовуар в «Сексуальной политике», писала о подавлении феминного в культуре как основе социальной политики патриархата. Термин «патриархат» использовался задолго до работы Кейт Миллет, но именно она сделала его ключевым понятием анализа культуры.

Патриархат в понимании Кейт Миллетт есть власть отцов: семейная, социальная, идеологическая, политическая система, в которой женское всегда подчинено мужскому. Подавление женщин проистекает не из их биологического отличия от мужчин, а из социального конституированная феминности как вторичного, подчеркивала Кейт Миллетт. Сексуальная политика — это парадигма социальной власти, и подобно последней, сексуальная власть контролирует

индивидов как через прямое насилие, так и средствами культуры (прежде всего, через систему социализации). Сексуальная политика, доказывала Миллет, — это способ контролировать женскую субъективность в соответствии с правилами патриархата. Такое нетрадиционное понимание политики, согласно которому личностная сексуальная жизнь является сферой приложения власти и подавления, легло в основу самого популярного лозунга феминизма — «Личное есть политическое». В том же 1970 г почти одновременно с работой

Миллет, появилась книга Суламифь Файерстоун «Диалектика пола» («The Dialectic of Sex: Тhe Case for Feminist Revolution»), значительная часть которой была посвящена разработке теории пола как «биологического класса». Несмотря на явный биологицизм и радикализм Файерстоун, а может быть и именно вследствие их, книга сыграла значительную роль в развитии гендерной теории, поскольку идея биологических классов активно дискутировалась в литературе как сторонниками,

так и оппонентами Файерстоун. В это же время появляются такие понятия, как сексизм, то есть дискриминация женщин на основании их биологического пола, оправдываемая с помощью идеологии маскулинизма — мировоззрения, утверждающего и приписывающего характер естественности мужскому доминированию в обществе. Помимо понятий «патриархат», «сексизм» и «маскулинизм» феминистки ввели в оборот еще один термин — андроцентризм, обозначающий имманентную для западной цивилизации норму считать мужчину тождественным

человеку вообще, человеку как виду Homo sapiens, а женщину — некоей специфической особенностью, подвидом «человека вообще» [9. С. 388-406]. Например, в западной научной литературе широко обсуждались результаты одного из социальных исследований, где врачам-психиатрам предлагалось определить ментальные признаки «здорового мужчины», «здоровой женщины» и «здорового человека». Признаки здорового мужчины и здорового взрослого совпали, ими оказались: рациональность, активность,

независимость, индивидуализм, ориентация на достижение социально значимых целей и т.д. Признаками здоровой женщины были названы эмоциональность, пассивность, зависимость, желание нравиться мужчинам, ориентация на семью и детей, самоотверженность и самопожертвование и так далее. Иными словами, в традиционной культуре принято считать, что ментальность мужчины и человека — тождественны, а ментальность женщины отлична от них. Известная феминистка

Суламифь Файерстоун прекрасно сказала об этом: «Если природа сделала женщину отличной от мужчины, то общество сделало ее отличной от человека». 1.3 Феминистская критика западной культуры В 70-е годы усилия феминистских теоретиков были направлены на анализ традиционной западной культуры и выявление патриархального и андроцентристского ее характера. Феминистки обнаружили, что практически все сферы жизни, все социальные институты, нормы, правила, установки

отмечены мужской доминантой и андроцентризмом. Прежде всего, это относится к власти и собственности, которые находятся в руках мужчин и служат их интересам. Женщины оказываются отчужденными от сферы принятия решений и распределения общественных благ: по данным ООН, женщины создают 2/3 совокупного мирового продукта, при этом они получают 10% от общего дохода и владеют лишь 1% мировой собственности. Сама же власть, по мнению феминисток, отмечена «мужскими» чертами:

жестокостью, насилием, агрессивностью. Культ силы как основа власти и господства пронизывает патриархальное мировоззрение, а через него — культуру и социум. Так, принцип насилия и подавления характерен не только для отношений человека и природы, для межнациональных отношений. Сила и власть постоянно утверждаются через агрессию и экспансионизм, которые в нашей культуре считаются «мужскими» чертами. При этом «сильный» мужчина утверждается на фоне и за счет «слабой» женщины.

Собственно говоря, в патриархальной культуре женщина обязана быть слабой, иначе невозможен архетип «сильного» мужчины. Торжество его силы возможно только через унижение и подавление ее личности — по принципу «чтобы я выиграл, ты должна проиграть». Но в такой ситуации нет, считают феминистки, победителей: господин и раб всегда зависят друг от друга; порабощая, нельзя стать свободным. В другой сфере сознания общества — морали — также оказывается возможным обнаружить влияние гендерных

представлений и норм. В западной морали доминируют такие ценности, как независимость, индивидуализм, равенство, которые в западном обществе в течение последних нескольких веков считались атрибутами мужчин. Предписываемые женщине моральные качества — самоотверженность, самопожертвование, эмоциональность, мягкость, заботливость, преданность семье — не являются общечеловеческими моральными ценностями. Даже гуманистическое, как принято считать, европейское искусство воспроизводит в сущности традиционную

для всей западной культуры гендерную асимметричность и андроцентризм. Женщинам отведена лишь пассивная роль объекта поклонения, зажигающего искру вдохновения в Творце-мужчине. В сложившейся культурной практике женщины оказались отчужденными от активного творческого процесса, а само понятие феминного представлено через образ матери или гетеры, Девы Марии либо Марии Магдалины [9. С. 388-406]. Феминистская критика науки касается прежде всего андроцентризма

и маскулинизма, характерных для нее, а также социальных последствий этого. Маскулинный характер науки обнаруживается во многих явлениях. Стоит, прежде всего обратить внимание на то; что определение самой науки дается через использование маскулинных атрибутов: объективности, рациональности, строгости, имперсональности, свободы от ценностного влияния. Но самое главное, в чем выражается маскулинизм европейской науки — это сам характер производства

знаний. Отвергая те способы познания, которые традиционно ассоциируются с феминным (интуицию, чувственное познание) или те виды опыта, которые обычно определяются как не мужские, наука отворачивается от многих иных способов познания мира. Андроцентризм науки выражается, как показала феминистская ревизия научных исследований, в том, что объектами изучения традиционно являются мужчины и маскулинное. Так, например, биология, антропология, медицина и психология долгое время изучали под видом «человека

вообще» мужчину. Другой, но не менее любопытный пример: традиционные исторические исследования касаются, как правило, событий «большой» (мужской) истории — войн, битв, революций, смены династий; а каждодневная жизнь людей, считающаяся сферой деятельности женщин, редко оказывается в поле зрения исследователей. Женщины, таким образом, оказываются «спрятанными» от Истории, но и сама история оказывается достаточно односторонней.

Даже «иерархия наук» носит маскулинный характер: более престижными и уважаемыми считаются «строгие» науки вроде математики или физики, менее уважаемыми и «солидными» — «женственные», вроде литературоведения. Общая критика современной науки с позиций феминизма, несомненно, обнаруживает определенные совпадения основных моментов с другими критическими в отношении науки философскими, историко-культурными и методологическими концепциями. Одной из точек пересечения является идея о том, что наука несет на себе следы глубокой

социальной, политической и идеологической расколотости нашей цивилизации. Эти следы обнаруживаются в институциональных, теоретических, концептуальных, ценностных и практически-исследовательских структурах науки; феминистские аргументы, доказывающие дегуманизацию научного знания или фальшь тезиса о социокультурной «нейтральности» науки, также во многом пересекаются с аналогичными аргументами современных социологов науки. Также можно заметить сходство между феминистскими представлениями

о современной науке как о практически полностью маскулинизированной сфере, и некоторыми концепциями науки, разрабатываемыми эпистемологами развивающихся стран Азии и Африки, которые обнаруживают в европейской науке следы расизма, буржуазности, евроцентризма. Например, Р. Минз указывает на беспочвенность притязаний европейской науки на обладание исключительным правом выступать от имени науки в целом, науки как таковой.

Дело в том, подчеркивает он, что идеология, свойственная европейской науке и состоящая в оценке успешности познания по степени овладения природными силами и ресурсами, в настоящее время обнаруживает свое явное банкротство, тогда как культуры американских индейцев и некоторых других народов нацелены на гармонизацию отношений человека и природы, на процессы воспроизводства земных ресурсов во имя жизни будущих поколений. Дж. Нидэм подчеркивает ограниченность европейской картезианской науки по сравнению, например, с восточной

медициной, несводимой к уровню примитивных физиологических обобщений и основанных на них технических приемов . По мнению Э. Фи, основные направления критики науки связаны с одним общим кардинальным вопросом о власти. Власть над природой, власть мужчины над женщиной, власть господствующих групп населения, власть одной расы над другой — в этих и других формах власти есть нечто общее и взаимосвязанное. В этом смысле эмансипация женщин есть составная часть борьбы за эмансипацию человечества от любых форм

угнетения и неравенства, основы которого часто коренятся в «объективизме» и «рационализме» западного менталитета. Феминистки отнюдь не собираются создавать «женскую» науку или философию. Речь идет о феминистской перспективе в системе научного и теоретического знания, которая указала бы путь, на котором происходит внедрение системы господства и подчинения, воспроизводящих гендерную асимметрию и дискриминацию, в область производства и структуру знаний о мире, внедрение, разрушительным образом

воздействующее на содержание, смысл и применение этого знания. Формирование феминистской теории и ее критический пафос в отношении культуры — вещь абсолютно имманентная природе самого патриархата. Сам механизм традиционного развития этого типа культуры, основанный на доминировании «мужского» (маскулинного) и вытеснении и подавлении «женского» (феминного) поставил женщину в положение критика и ниспровергателя этой культуры. Антимужской пафос феминистской теории 60-х—70-х годов обусловлен

неразработанностью в то время самой категории пола. Дифференциация понятий пола и гендера в русле феминизма 80-х годов вывела его на новый теоретический уровень. 1.4. Пол/гендер как культурная метафора Феминистская теория в самом общем виде может быть определена как философско-культурологический анализ понятия пола. Традиционно это понятие использовалось для обозначения морфологических и физиологических различий,

на основе которых человеческие существа определяются как мужские или женские. Но помимо биологических отличий между людьми существует разделение социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении, в ментальных и эмоциональных характеристиках. При этом нетрудно обнаружить, что-то, что в одном обществе считается «мужским», в другом может определяться как «женское». Еще в 30-е годы известная американская специалистка в области антропологии

Маргарет Мид показала, как по-разному в изученных ею обществах определялись роли матери и отца, позиции мужчин и женщин в общественной иерархии. Более того, сами представления о мужском и женском очень вариативны. Мид отмечала: «Если те качества темперамента, которые мы считаем женственными - то есть пассивность, отзывчивость, любовь и нежность к детям - могут быть представленными как мужской образец в одном племени, а в другом не приниматься как большинством женщин, так и большинством мужчин, то у нас нет никаких

оснований считать такие аспекты поведения обусловленными биологическим полом. Многие, если не все, черты личности, которые мы называем мужскими или женскими, так же мало связаны с полом, как одежда, манеры или форма головного убора, которые общество в данный момент предписывает полам» . Впоследствии многие другие этнографы продемонстрировали относительность тех социальных норм, которые в западной культуре выстраиваются на основании биологического пола, а затем представляются

как аксиомы культуры. Исторические исследования, проведенные в 70-е - 80-е годы с использованием этих идей, показали, что представления о типично мужском и типично женском меняются даже в истории одного и того же общества. Таким образом, теоретики феминизма пришли к идее о необходимости различать биологический пол (по англ sex) как совокупность анатомо-биологических особенностей и социальный пол (по-англ gender) как социокультурный

конструкт, который общество «надстраивает» над физиологической реальностью. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют в конечном счете психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть мужчиной или женщиной в обществе — означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями; это означает выполнять те или иные социополовые (гендерные) роли.

Именно это имела в виду Симона де Бовуар, когда сказала: «женщиной не рождаются, женщиной становятся». Но помимо биологического и социального аспектов в анализе проблемы пола феминистки обнаружили и третий, символический, или собственно культурный его аспект. Мужское и женское на онтологическом и гносеологическом уровнях существуют как элементы культурно-символических рядов мужское—рациональное—духовное—божественн ое—культурное женское—чувственное—телесное—греховное—п

риродное. В отличие от первого (биологического) аспекта пола, в двух других его аспектах - социальном и культурно-символическом - содержатся неявные ценностные ориентации и установки, сформированные таким образом, что все, определяемое или отождествляемое как «мужское», считается позитивным и доминирующим, а определяемое как «женское» - негативным, вторичным и субординируемым. Это проявляется не только в том, что собственно мужчина и мужские предикаты являются доминирующими

в обществе. Многие не связанные с полом и феномены, и понятия (природа и культура, чувственность и рациональность, божественное и земное и др.) через существующий культурно-символический ряд отождествляются с «мужским» или «женским». Т.о создается иерархия, соподчинение внутри уже этих - внеполовых - пар понятий. При этом многие явления и понятия приобретают «половую» (гендерную) окраску. Для обозначения культурно-символического смысла «женского» и «мужского» феминистские теоретики обычно

используют термины «феминный» и «маскулинный» соответственно. В концепции гендера как социально сконструированной, символически проинтерпретированной, исторически меняющейся модели явно видны следы влияния теории деконструкции Жака Дерриды, французского философа-постмодерниста. Термин деконструкция обозначает процесс разгадывания метафор, разоблачения их скрытой логики, которая

обычно существует как бинарная оппозиция понятий (мужчина-женщина, субъект-объект, культура-природа). Деррида демонстрирует, что в такой оппозиции одна сторона всегда подчинена другой так, что не существует чистых различий без доминации. Термин деконструкция призван означать обобщенно любое разоблачение понятия как идеологически или культурно сконструированного, а не просто отражения природной реальности . Наибольшее влияние теории Дерриды прослеживается во взглядах представителей французского постмодернистского

феминизма - Х.Сису, Л.Ирригарэй, Ю.Кристевой. В меньшей степени это характерно для американского и еще меньше - британского вариантов феминизма. При этом следует отметить, что если во французском феминизме анализ категории гендера через деконструкцию носит скорее экзистенциальный и метафизический характер, то в американском феминизме категория гендера скорее выполняет социальную и методологическую функции. Конструирование категории гендера как аналитического инструмента открыло новые аналитические возможности

для феминистского исследования общества и культуры. Оппозиция мужского и женского утрачивает биологические черты, а акцент переносится с критики в адрес мужчин и их шовинизма на раскрытие внутренних механизмов формирования западной культуры. Дело в том, что при построении системы знания, в частности, философского, постоянно использовались некие базисные онтологические очевидности: свет и тьма, белое и черное, мужское и женское - и т.д.

При этом, если многие из этих «очевидностей» могут иметь оттенки или относительный характер, то биологическая определенность пола носит явно выраженный и устойчивый характер. Может быть, именно поэтому о мужском и женском стали говорить как о неких «началах», их использование в познавательных процедурах задавало некую четкость всей системе знания: встроенность мужского и женского как онтологических начал в систему других базовых категорий трансформирует и их собственный, первоначально

природно-биологический смысл. Пол становится культурной метафорой, которая, как отмечает Э.Фи, « передает отношение между духом и природой. Дух-мужчина, природа-женщина, а познание возникло как некий агрессивный акт обладания; пассивная природа подвергается вопрошанию, раскрытию, человек проникает в ее глубины и подчиняет себе». Приравнивание человека познающему духу в его мужском воплощении, а природы - женщине с ее подчиненным

положением было и остается непрерывной темой западной культуры . Оказывается, что метафора пола выполняет роль культурно-формирующего фактора. Иными словами, гендерная асимметрия является одним из основных факторов формирования традиционной западной культуры, понимаемой как система производства знания о мире. Именно поэтому формирование гендерного подхода в социальном и гуманитарном знании, в сущности, является

гораздо большим, чем просто появлением новой теории. Это - принципиально новая теория, принятие которой иногда обозначает изменение ценностных ориентации человека и ученого и пересмотр многих привычных представлений и истин. Одна из задач, которые ставит перед собой феминистская философия - обнаружение гендерной детерминированности метатеоретических основ науки и традиционной западной гуманитаристики, в первую очередь - философии.

Глава 2. Гендерная проблематика в различные исторические периоды Феминистский вызов традиционной западной философии стал возможен в контексте современного философского релятивизма, допускающего, в противовес традиционной рационалистической вере в универсальность истины, что истина может быть относительной, имеющей хождение только в определенной культуре и в определенный период времени. Но даже и в контексте таких представлений предположить, что

Разум, несмотря на его претензию быть нейтральным и объективным, может оцениваться как маскулинный, покажется многим крайне нелепым пишет философ из Австралии Женевьева Ллойд. Предположение, что объективность и универсальность нашего канона рациональных представлений может фактически не быть трансцендентной даже по отношению к полу, кажется выходящим далеко за рамки самых экстравагантных версий культурного релятивизма,— продолжает она .

Маскулинный характер Человека Разумного глубоко коренится в западной философской традиции. С начала развития философской мысли женственное/феминное символически ассоциировалось с тем, что противоположно разуму - с темными силами богинь земли. Греки оценивали женскую способность к деторождению как связь женщины с плодородием природы. Но именно в античности начинается и завершается переход от сознания плодородия, характерного для многих архаических культур, к утверждению рациональных богов.

Греческая мифология представляет собой наглядную картину замены женских богинь, символизирующих связь с землей и природой, мужскими богами, утверждающими власть законов, установленных человеком; преобладание рационального мышления, стремление к овладению природой, а не подчинению ей. 2.1 Античность Символическая ассоциация мужского с рациональным и женского с эмоциональным прочно утвердилась в греческой философии. Так, в пифагорейской таблице основных противоположностей мира, сформулированной

в VI в. до н.э женское эксплицитно связывалось с бесформенным, неупорядоченным, неограниченным. Пифагорейцы оценивали мир как смесь принципов, ассоциируемых либо с определенной оформленностью и упорядоченностью, либо с беспорядочностью и хаосом. Десять пар контрастов - оформленное и бесформенное, четное и нечетное, правое и левое, мужское и женское, свет и тьма, добро и зло и так далее - составлены пифагорейцами таким образом, что первый контраст (или принцип) является лучшим, превосходнейшим по отношению к своей

парной оппозиции [9. С. 388-406]. Мужское выстраивалось в ряд с активной, детерминирующей формой, женское — с пассивной, хаотичной материей. Материя, ассоциирующаяся с женским и природным, представляется у греков часто как что-то, что должно быть трансцендировано в поисках рационального знания. Дуализм души и тела, интеллекта и материи конструируется уже в ранних работах Платона. Для Платона знание — это созерцание внешних форм в абстрагировании от непознаваемой, нерациональной

материи. Именно Платон в значительной степени задал эту парадигму души и тела, рациональности и эмоциональности, которая стала доминирующей в западной философии и определенным образом конституировала женское. Хотя необходимо отметить, что в своих социально-политических работах Платон выступал как эгалитарист по отношению к женщинам, за что некоторые исследователи и считают его первым в истории феминистом. Дистинкцию активной творческой формы и пассивной инертной материи продолжил

Аристотель. В его работах отождествление познания и рациональности с активным мужским началом, а хаотичной материи как низшей субстанции — с пассивным женским усиливается. В своей работе «О происхождении животных» он утверждает, что истинным родителем всегда является мужчина, задающий в процессе оплодотворения пассивной материи активную форму будущему человеческому существу; именно мужчина дает «жар» и силу жизни, а женщина-мать лишь выполняет роль пассивного сосуда.

Женщины, считал Аристотель, это низшие существа, импотентные мужчины, поскольку в них отсутствует принцип «души», тождественный у Аристотеля рациональности. Разделение полов, по Аристотелю, имеет отнюдь не биологические основания, поскольку оно не необходимо для воспроизводства человеческого рода (при этом он ссылался на существование двуполых самооплодотворяющихся животных). Половая дифференциация — это онтологический принцип: «лучше, когда высший принцип отделен

от низшего. Поэтому если это возможно и там, где это возможно, мужское отделено от женского». Согласно философии Аристотеля, у женщин нет и не может быть никаких самостоятельных целей и характеристик, которые бы не были связаны со служением мужчине. Та форма общественного участия женщин, которую предлагает Аристотель, определяет женщин исключительно в терминах домашнего хозяйства, патриархальной семьи и фактически усиливает авторитет мужской власти в семье и в государстве даже больше, чем это имело место у

Платона. Исправное осуществление женщинами своих функций обеспечивается у Аристотеля постоянным регламентирующим контролем, которому женщины подвергаются в семье и государстве. В частности, мы находим множество детальных предписаний относительно того, что должны и что не должны делать женщины: например, какими видами деятельности должны или не должны они заниматься, в каком возрасте они должны выходить замуж и производить потомство и т.д.

Другими словами, женское превращается у Аристотеля в объект детального описания и контроля, который служит еще большему укреплению власти образованного, рационального мужского меньшинства в античном полисе. 2.2 Средние века В средневековой христианской философии Фома Аквинский, Святой Августин, Филон Александрийский продолжают традицию дистинкции формы и материи, души и тела, рациональности и эмоциональности, маскулинного и феминного.

Так, Филон, александрийский философ I в. н.э соединяет в своих работах как библейские идеи, так и идеи греческой философии таким образом, что дуализм маскулинного и феминного усиливается. Мужское, по его мнению, презентирует сознательное, рациональное, божественное; женское и сама женщина — это образ грязного телесного мира. Женское у него символизирует мир как таковой и является противоположностью трансцендентной сфере Разума. Моральный прогресс для

Филона предполагает духовное преодоление разрушающего влияния чувственности и телесных страстей. А так как последние ассоциируются с женщиной и женским, то на основе этой аллегории возникает борьба, необходимость преодоления женского. Добродетельная жизнь, в которой Разум имеет превосходство над низшими аспектами человеческой жизни, протекает как становление мужского (маскулинного) через подавление женского (феминного). «Прогресс, — писал

Филон, — это не что иное, как продвижение от женского к мужскому, так как женский пол, феминное, есть материальное, пассивное, телесное и чувственное, в то время как мужское — это активное, рациональное и более схожее с духовностью и мыслью. Мужское — более доминантное, чем женское, оно ближе к причинной деятельности; женское — это неполное, подчиненное, пассивное; рациональное, разумное, духовное — мужское, иррациональное — женское» . Совершенно очевидно, что мужское и женское в приведенных выше высказываниях

имеют культурно-символическую функцию: определить что-либо как мужское (а правильнее — как маскулинное), или как женское /феминное — это значит иерархизировать понятия, определить одно из них как «лучшее» по отношению к другому, «худшему». Но вместе с тем такая фигура мысли задает, конституирует определенным образом и сами понятия мужского и женского даже в их биологическом смысле. Более того, таким же образом задается и социальный статус мужчин и женщин, и даже безопасность женщин

и женского в мире. Здесь было бы нелишним вспомнить и о дискуссии на Македонском Соборе (585 г.), на котором только большинством в один голос был получен положительный ответ на вопрос о том, можно ли считать женщину человеком [9. С. 388-406]. В средние века печально знаменитый своим мракобесием «Молот ведьм» (1487 г.) монахов Я.Шпренгера и Г.Инститориса представил развернутую систему доказательств справедливости подавления и

физического уничтожения женщин на основе их изначальной «греховности». Шпренгер и Инститорис утверждали, что женщины маловерны — и доказывается это самой этимологией слова femina, происходящего якобы от fe (fides — вера по-латыни) и minus (менее) , а значит и чаще подпадают под козни дьявола и являются носителями и причиной зла на земле. Средневековая «охота на ведьм» стоила жизни тысячам женщин, причем соотношение убитых женщин и мужчин

оценивается исследователями как 100:1. 2.3 Новое время. Эпоха просвещения Если в античной философии были заложены, а в средневековой философии подтверждены основы дифференциации рационального и природного, маскулинного и феминного как культурных символов, то Новое время является периодом утверждения полярной оппозиции, резкой противоположности духовного и телесного, рационального и природного, познающего и познаваемого.

Именно тогда, считают многие исследователи, подавление природного, телесного и — по ассоциации — феминного становится системообразующим принципом западноевропейской мысли. Так, в XVII веке начинает формироваться иная, отличная от античной и средневековой концепция познания. В самом общем виде это различие сводится к следующему: если в античной традиции задача Разума определялась как размышление о мире, то для английского философа

XVII века Фрэнсиса Бэкона, родоначальника науки Нового времени, Разум — это инструмент измерения, изучения и, в конечном счете, контроля над природой. При этом сам материальный мир видится Бэконом как набор моделей и образцов, в которых природа организована в соответствии с законами механики. Природа анализируется Бэконом не по аналогии с организмом, как у античных мыслителей, а по аналогии с машиной.

Именно такое понимание природы делает возможным провозглашение идей о том, что задача науки — это утверждение правильного типа доминирования над природой, покорения и овладения ею. При этом Бэкон активно использует метафору пола для выражения своих философских идей: природа у него всегда ОНА (She по-английски); Знание, Разум и Наука — только ОН (Не по-английски). В скобках отметим, что в соответствии с грамматикой английского языка неличные

существительные не имеют никакого грамматического рода. Упрекая Аристотеля в том, что тот в своей философии оставил природу «нетронутой и ненасилованной», Бэкон предлагал утвердить законный брак между познанием и природой, в котором познающему субъекту отведена роль и работа мужчины, утверждающего свою власть и доминирование над природой. Так, античное представление о знании как о благе заменяется в философии

Фрэнсиса Бэкона утверждением о том, что «знание — это сила». Такой подход философ Каролин Мерчант назвала «смертью природы». Ведь если у античных и даже средневековых религиозных философов природа представлялась хотя и как низшая сфера по отношению к Разуму и Духу, но тем не менее была чем-то вполне живым, полным иррациональных сил, то у Бэкона природа — это что-то механистическое, бездушное, мертвое.

Именно с таким умерщвленным объектом познающий субъект и может творить все, что ему заблагорассудится — измерять, переделывать, контролировать, покорять, утверждая свою силу. Жесткое доминирование над природой ведет ко многим экологическим проблемам, считает К. Мерчант, и оборачивается гибелью самого человечества, а знание и институт науки — дегуманизируются. Декарт продолжил развитие идей о необходимости «очищения»

Знания и Рассудка от любых ассоциаций с понятиями Матери-Земли, отделения Логоса от Софии, Мужчины и его разума от Природы. В картезианстве утверждалась новая маскулинная теория познания, в которой отчуждение от природы становится позитивной эпистемологической ценностью. Конструируется новый мир, в котором все генеративное и креативное относится к

Богу, маскулинному рациональному Духу. Эта тенденция к подавлению природного, материального и телесного сопровождалась и подавлением всего феминного в культуре. Становление и утверждение научного взгляда на мир в XVI-XVII веках сопровождалось невиданным ранее реальным массовым уничтожением женщин: речь идет прежде всего о так называемой «охоте на ведьм». Как показали новейшие исследования архивных материалов и исторических

свидетельств, под видом «ведьм» в основном шла охота на знахарок, повивальных бабок. Используя травы и другие народные методы, они помогали женщинам регулировать рождаемость, а также облегчали сам процесс родов. Искоренение народных методов контроля над рождаемостью и сексуальностью, которыми до этого владели женщины, и замена их «научными методами», носителями которых стали дипломированные мужчины-специалисты, привела к тому, что женская сексуальность была поставлена под жесткий мужской контроль.

Так рационально-маскулинистские принципы новой науки вели к подавлению женского/феминного. История западной философии различается по содержанию основных идей той или иной персоны, того или иного периода. Но каждая страница этой истории имеет нечто общее с любой другой. Это, во-первых, постоянное отождествление земного, природного, телесного, чувственного с женским началом. И, во-вторых, эксплицитное обесценение этих понятий и ассоциирующихся с ними аспектов бытия и способов

познания. Даже для французского просветителя и демократа Жана-Жака Руссо, для которого Природа представляет собой настоящую ценность, женщина, ей тождественная, все же является низшим моральным существом по сравнению с мужчиной. Ибо только мужчина, не имеющий столь тесной связи с природой, посредством своего Разума совершает некий интеллектуальный путь усиления в себе истинной человеческой природы, что только

и делает его по-настоящему моральным существом («Эмиль»). При этом Руссо считал, что страсти, ассоциирующиеся с женщинами это безусловная угроза гражданскому обществу. Даже добродетели, связанные с женскими материнскими чувствами, могут угрожать функционированию государства. Так, в начале «Эмиля» рассказывается о спартанской матери, воспротивившейся убийству своего сына. По мнению Руссо, хороший гражданин благодарит за смерть сыновей, если это служит общественному

благу. Так как трудно одновременно быть и хорошим гражданином, и хорошим частным лицом, то есть семьянином, Руссо предлагает разделить эти сферы и исключить женщину из гражданского общества и «поместить» целиком в область частного и семейного [9. С. 388-406]. 2.4 Классическая немецкая философия Иммануил Кант также поддерживал идею о более низких ментальных способностях женщин, при этом он считал такое положение дел необходимым условием существования общества.

Недостаток абстрактного мышления, утверждал Кант в своей работе «Эссе о возвышенном и прекрасном», развивает в женщинах вкус, чувство прекрасного, чувствительность, практичность. В семейной жизни, которая играет значительную роль в функционировании общества, мужчина уравновешивает женские недостатки и таким образом создается гармоничная пара, в которой мужское и женское начала играют взаимодополняющую роль. Здесь, как и всегда в западной интеллектуальной традиции, женское/феминное конституируется

через статус низшего, неполноценного, вторичного по отношению к маскулинному. Гегель также выводил женщин и связанные с ними формы бытия и сознания за сферы гражданского общества и морали. Рассматривая в «Феноменологии духа» семью, он определил ее как низшую стадию гражданского общества, поскольку отношения в ней разворачиваются между кровными родственниками, а не между гражданами. Это, по Гегелю, «низший мир», и так как женщины — не граждане, это — мир женщин.

Для них не существует участия в формах духа, которые лежали бы за пределами семьи. Далее Гегель утверждает, что, поскольку отношения в семье носят частный характер — фокусируются на определенном муже и определенном ребенке, постольку эти отношения и не находятся в сфере этического. Мужчины, в отличие от женщин, имеют дополнительную сферу активности, где они работают для «универсального» и «этического». Для мужчин семейные отношения остаются на уровне частного, им не приходится жертвовать

своей этической жизнью. Женщина может приобщиться к этической жизни, только трансформируя частности семейных отношений в этические, универсальные принципы, то есть трансформируя свои отношения с конкретным мужем и детьми в служение принципу Семьи, Мужьям и Детям как таковым. Но это порождает конфликт между мужским/универсальным и женским/семейным сознанием. Феминное таким образом становится угрозой гражданскому обществу, и поэтому должно быть подавлено и

оттеснено в частную сферу. Гегелевский подход к феминности, как и у Руссо, двойственен. С одной стороны, это — рационализация исключения женщин и женского из социокультурной сферы, женщины отличаются от мужчин как растения от животных, — писал Гегель в своей работе «Философия права». Принцип, который руководит их развитием, это чувство, а не понимание универсальности, поэтому феминное, по Гегелю, является угрозой гражданскому обществу.

С другой стороны, существование низшего женского мира — необходимая составная часть гражданского общества, поскольку этот мир позволяет мужчинам процветать как самосознающим этическим существам. Результатом этой двойственности является идея о подавлении феминного и оттеснении его в частную (низшую) сферу. Обзор истории философии можно было бы и продолжить, взяв, например, гораздо более яркие с точки зрения гендерной асимметрии концепции Ницше или Фрейда (я имею в виду социально-философские работы последнего).

Однако, тенденция и без того очевидна. Сами предпосылки производства теоретического знания, его стандарты «объективности», «рациональности», «универсальности», ассоциирующиеся с маскулинным, требуют исключения из его канона того, что понимается как нерациональное, природное, телесное, т.е. ассоциирующееся с феминным. Гендерная асимметрия являлась одним из основных факторов формирования традиционной западной культуры, понимаемой как система производства знания о мире [9.

С. 388-406]. 2.5 Социалистическая и марксистская философия Несмотря на доминирование обозначенных выше принципов, начиная с XVIII века, в западной философии формируются новые подходы к оценке самого принципа гендерной дифференциации. Возникают идеи о том, что культурным идеалом является воссоединение обоих онтологических принципов маскулинного и феминного, а социальной нормой — равноправие женщин и мужчин в обществе.

Во многом возникновение такого подхода связано с распространением просветительских и социалистических идей, развитием концепций гражданских прав и прокатившейся в Европе волной буржуазно-демократических революций. В философии эти представления развивались прежде всего в учениях французского утопического социализма Сен-Симона и Фурье. Наследник французских социалистов

Карл Маркс во многом следовал в русле этих представлений и поддерживал идею об эмансипации женщин (хотя никогда и не придавал этому вопросу слишком большого значения, считая дискриминацию женщин частным случаем дискриминации людей в антагонистических общественно-экономических формациях). Друг и последователь К. Маркса Ф. Энгельс в широко известной работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» утверждал, что становление института частной собственности и развитие классовой структуры

общества привело к «всемирно-историческому поражению женского пола». Эта работа Энгельса оказала значительное влияние на развитие социалистического направления в феминизме, особенно в Англии. Объяснение дискриминации женщин мужчинами только тем фактом, что в руках последних находится собственность, придает, конечно, некоторую схоластическую цельность и законченность марксистской социальной теории (под массу социальных феноменов и процессов подведено единое основание, или первопричина

— институт частной собственности и разделение общества на классы — устранение которой якобы и дает прекрасный социальный эффект). Однако неясным остается не только вопрос о влиянии частной собственности на изменение типа отношений между мужчинами и женщинами в первобытном обществе — от равенства к подавлению (кстати, различные этнографические исследования демонстрируют отсутствие линейной зависимости между собственностью и социальным статусом женщин и мужчин) . Более того, очевидно, что отношения власти и собственности

имеют не только классовый, но и гендерный характер. Социополовая стратификация общества порождает некий социальный антагонизм между женщинами и мужчинами, устранение которого возможно не просто с преодолением классовых различий (на чем настаивали марксисты), но скорее с преодолением маскулинистской идеологии и патриархального принципа социальной организации. Вместе с тем в своих философских работах Маркс фактически отверг западную философскую традицию рассматривать

материю как пассивную субстанцию — у него материя активна, именно «бытие определяет сознание». Это принцип первичности материального, практического развивается в онтологии и гносеологии марксизма, в его экономическом учении. И поскольку, как мы выяснили, материальное в западной интеллектуальной традиции всегда ассоциируется с феминным, можно было бы сказать о том, что Маркс утверждает принцип приоритетности феминного в культуре.

Однако это утверждение было бы несколько натянутым, ибо самого Маркса-революционера интересовал не культурно-символический, а социальный аспект гендерной дифференциации общества. А впрочем, и сама гендерная дифференциация была для него лишь частным случаем классовой дифференциации и стратификации [9. С. 388-406]. 2.6 Русская философия В целом российские культурные традиции оценки и восприятия феминного и маскулинного в значительной степени

схожи с западными — особенно это касается христианской системы норм и моральных ценностей. Так же, как и в католицизме, в православии женское начало онтологически вторично и подчинено мужскому началу. Это просматривается и в православных наставлениях, и в различного рода морализаторских работах церковников и светских учителей (от «Поучения» древнерусского князя Владимира Мономаха, жившего в XI веке до знаменитого «Домостроя», который играл роль морального кодекса

Руси с XVI века до начала XX века). Более того, даже лидеры декабристского движения в своих проектах политического переустройства России и мысли не допускали о возможности участия женщин в политической жизни. Никита Муравьев писал, например, что «женщина не только не является субъектом политических прав, но ей даже запрещено присутствовать на открытых заседаниях высшего законодательного органа, парламент обычно допускает присутствие зрителей. Но женщинам всегда возбраняется вход в

Палаты» . Философское обсуждение проблемы дифференциации онтологических и гносеологических принципов маскулинного и феминного в философии развивалось по двум направлениям. С одной стороны, эта тема интересовала представителей философии пола (к ним в первую очередь относятся последователи социалистической философской традиции), а с другой — представителей так называемой «теологии пола». Последователи западных социалистов - Н.Г.Чернышевский и другие - рассматривали дифференциацию

мужского и женского в культуре с социальной точки зрения. Фактически они обсуждали проблему социополовой (то есть гендерной) дифференциации и стратификации общества, ее несправедливости и необходимости преодоления. «Теология пола» или, как ее еще называют, философия любви — это своеобразное направление в русле русской религиозной философии, к которому относятся достаточно разные по взглядам философы. Мы рассмотрим три типа идей, разрабатываемых в русле теологии пола.

Одно из направлений представлено именами и работами Владимира Соловьева, Льва Карсавина, Бориса Вышеславцева, Зинаиды Гиппиус, которые развивали философско-платонические идеи об Эросе, возвышении чувственности, утверждали большую моральную ценность любви между женщиной и мужчиной, отрицали аскетизм в отношениях между ними. Особую роль в развитии этих представлений играл

Владимир Соловьев. Для него сама тема и терминология пола имеют настолько важное значение, что он вводит их в свое теологическое и онтологическое учение. Для Соловьева Бог — это безусловно Отец, ОН, мужское начало (и это вполне традиционно). Но «душа мира», в духе средневековой мистики, ассоциируется у него с образом Вечной Женственности, с Премудростью, с Софией (ассоциация феминного начала с мудростью — вполне нетрадиционно).

Цель человеческой истории — достижение совершенства, которое обретается посредством божественной брачной мистерии, в которой участвуют три элемента: «обоготворенная природа» (женское начало), человеко-бог (мужское начало) и Вечная Премудрость (эта последняя является результатом слияния мужского-божественного-природного-женско го-духовного) начал . Очевидно, что Владимир Соловьев пытался переосмыслить античные (платоновские) учения о любви-эросе и связать их с

русской религиозной традицией. Другое течение в русской философии пола представляли Николай Бердяев и Василий Розанов. Центральная тема их произведений — это, скорее, тема любви (даже эроса), а вовсе не пола или гендера, хотя в текстах все время и употребляется слово «пол». Для Бердяева эротическая энергия — это не только источник творчества, но и источник настоящей мистической религии. «Настоящая религия, мистическая жизнь всегда оргиастична, а оргиазм, могучая сила жизни, связан

с половой полярностью. Половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира» . «Связь пола с Богом, — продолжает эту мысль Василий Розанов в своей книге «Уединенное», — большая, чем связь ума с Богом, чем даже совести с Богом » . Как видим, для Бердяева и Розанова Бог и религиозность тесно связаны с любовью, страстью, Эросом, то есть тем, что в западной традиции маркируется как феминное.

Ассоциация божественного и религиозного с феминным, которая при этом возникает, ставит совершенно иные культурно-символические акценты. Третье течение в философии любви, ортодоксально-богословское, представлено именами и работами Павла Флоренского, Сергея Булгакова, Ивана Ильина. Бог для них был любовь, но не Эрос, а «caritas» — сострадание, милосердие, жалость, которые, в свою очередь, считались свойственными женскому началу.

Таким образом, и для них божественное и феминное располагалось в одной части бинарных оппозиций. Как видим, в русской философии существовал весьма своеобразный подход к восприятию и оценке дифференциации маскулинного и феминного. Во-первых, в русской теологии пола дифференциация мужского и женского начал рассматривается как духовный, а не онтологический или гносеологический принцип, что характерно для западной философии. Во-вторых, в русской философии расставлены иные культурно-символические акценты: то, что

на Западе ассоциируется с мужским/маскулинным началом (божественное, духовное, истинное), в России и русской культуре ассоциируется — через категорию любви — с женским началом. В соответствии с традиционными западными культурно-символическими ассоциациями из предыдущего предложения можно было бы сделать вывод о том, что в России женское начало оценивается выше мужского. Но это совсем не так, вернее, не совсем так. Дело в том, что представления о феминности (софийности)

как, впрочем, и некоторые иные понятия, носят в иррационалистической русской философии пола крайне абстрактный характер. Это скорее аллегория, чем категория, скорее моральное наставление, чем концепция [9. С. 388-406]. Заключение Становление гендерных исследований как новой области гуманитарного знания. Можно выделить три основные фазы становления гендерных исследований в течение последних 20 лет: Первая фаза — это критика феминистски ориентированными учеными андроцентризма в социальных и гуманитарных

науках и попытки обосновать гендерные исследования как область теоретического знания. На этой стадии усилия ученых концентрировались на раскрытии «гендерной слепоты» и андроцентризма в традиционных социальных и гуманитарных науках, что обусловило слабость интерпретационных возможностей последних. В 70-е годы появляется море новых феминистских работ, имен и подходов, обсуждение которых придется опустить. Важно отметить другое — что именно массовость и, может быть, даже радикализм этих

работ, мощный всплеск феминистского движения не оставили равнодушным ученых. Пожалуй, больше всего эти идеи затронули тех, кто занимался социологией семьи. В-70-е гг. стали появляться социологические, психологические и антропологические работы, в которых анализировались причины и процесс дифференциации половых ролей. Исследования в области социологии и психологии пола становятся популярными, появляются новые данные,

дающие пищу для размышлений над проблемами пола, внутри социологии развивается критика традиционных западных теорий социополовой дифференциации (и прежде всего — структурного функционализма Т. Парсонса). Профессор Джесси Бернард назвала этот период «революцией в социологии». Одной из первых работ, в которой отчетливо различаются термины «пол» и «гендер» и появляется понятие половой/гендерной системы, была статья Гейл Рабий «Торговля женщинами» (1974).

В этой статье Гейл Рабий различает пол (секс), который она определяет как биологические репродуктивные различия, и гендер, который возникает, когда биологический пол трансформируется культурой в конструкции маскулинности и феминности. Следующей работой, в которой появился термин гендер, была статья психолога Роды Унгер, опубликованная в 1979 г. «Новое определение пола и гендера». Она предложила использовать слово (пол) sех, только когда это относится к специальным биологическим

механизмам (половые хромосомы или половые структуры) и использовать термин гендер, только когда обсуждаются социальные, культурные и психологические аспекты, которые относятся к чертам, нормам, стереотипам, ролям, считающимся типичными и желаемыми для тех, кого общество определяет как женщин или мужчин. Вторая фаза — широкая интеграция учебных курсов по женским исследованиям (women*s studies) в учебные программы университетов, глубокие исследования на их основе положения женщин, реинтерпретация традиционных

истин, развитие теории подчинения женщин. Для этого периода характерны акцент на добавление «женского фактора» в социальные и культурологические исследования и влияние работ Симоны де Бовуар, марксизма, психоанализа и постструктурализма. Третья фаза — расширила сферу действия от женских исследований до гендерных, выдвигая на первый план подходы, согласно которым все аспекты человеческого общества, культуры и взаимоотношений являются гендерными.

Наблюдается постепенный перенос акцента с «женского фактора» на анализ того, как гендер присутствует, конструируется и воспроизводится во всех социальных процессах. По мере того, как в последние годы в западной культуре утверждалось новое отношение к понятиям пола и гендера, маскулинного и феминного, эти понятия уже не могли восприниматься как некая очевидность, как не требующее объяснения явление природы. Теперь принято считать, что гендерная дифференциация и

асимметрия существуют буквально во всех обществах и культурах, хотя конкретные представления о маскулинном и феминном не во всех культурах одинаковы. Именно поэтому «гендерные отношения рассматриваются, — пишет Гизела Бок, — как социальные, политические и культурные величины, не сводимые ни к внеисторическим феноменам, ни к единственной, «изначальной» или «имманентной» причине . Использование гендерного подхода, характерное для западного социального и гуманитарного знания, представляет

широкие возможности для переосмысления культуры. Современные исследователи воспринимают категорию гендера не как неизменную и универсальную конструкцию. «Гендер служит не для того, чтобы сводить историю к какой-либо модели, а для выявления в истории разнообразия и изменчивости. Гендер является «категорией» не в смысле обобщающей формы выражения понятия, а в первоначальном смысле этого греческого слова, означающего «публичное несогласие».

Список используемой литературы 1. Аникин А.В. Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. – М.: Политиздат, 1985. – 367 с. 2. Асмус В.Ф. Античная философия. Учеб. пособие. Изд. 2-е, доп. М «Высшая школа», 1976. – 543с. 3. БердяевН.А. Истоки и смысл русского коммунизма.–М.:

Наука,1990–224с. 4. Введение в философию: Учебник для ВУЗов. В 2 ч. /Под общ. ред. И.Т. Фролова. – М.: Политиздат, 1989. – 367 с. (часть 1) 5. История марксизма-ленинизма. Ч.1/Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС; Редкол.: С.С.Волк и др. – М.: Политиздат, 1990. – 317 с. 6.

История философии в кратком изложении /Пер. с чеш. И.И. Богута – М.: Мысль, 1991. – 590 с. 7. Маркс К. Морализирующая критика и критизирующая мораль. – Маркс К Энгельс Ф. 2-е изд. Собр. Соч. Т.4 8. Рассел Б. Мудрость Запада: Историческое исследование западной философии в связи с общественными и политическими обстоятельствами/Пер.

с англ. – М.: Республика, 1998. – 479 с. 9. Философия: учебник/под ред. В.Д.Губина М.: Русское слово, 1996. – 432 с.