Курилович Е.
§ 1
Неправильный анализ предложных оборотов до сих порявляется, по нашему мнению, основным препятствием для анализа категории падежа.В последних работах, посвященных падежу (Л. Ельмслева2, Р. Якобсона3, А. В. деГроота4), предложные обороты либо вообще обходят молчанием, либо рассматриваютиначе, чем «синтетические» падежные формы. При установлении общего значенияпадежей Якобсон расчленяет предложные обороты так: предлог + падежная форма (овинительном см. стр. 248, о родительном — стр. 260— 261, о творительном — стр.268, о дательном — стр. 272 и о предложном — стр. 274—276), нарушая тем самымморфологическое единство предлога и зависящего от него падежного окончания. ДеГроот, говоря об управлении падежами («доминировании») в оборотах типа extraurbem «вне города» или реr urbem «по городу» (стр. 124) имеет, очевидно, в видуто же членение: предлог (управляющее) + падежная форма (управляемое).
Впрочем, чрезвычайно важно, что такого типа управлениесовершенно не сравнимо с управлением, например, facere aliquid на facere иaliquid «делать что-либо»; это группа из двух самостоятельных слов, связанных отношениемподчинения (facere — определяемое, aliquid — определяющее) Расчленение facerealiquid на facere и aliquid — это правильная дихотомия, а расчленение ехtraurbem «вне города» на ехtra + urbem — это, напротив, дихотомия ошибочная.Существительное urbs не определяет предлог ехtra, который не являетсясамостоятельным словом; с другой стороны, и ехtra не определяет urbs, еслитермин «определять» употребляется только применительно к синтаксическим связяммежду самостоятельными словами. Самостоятельное слово urbs определяется предлогомехtra точно так же и в том же смысле, в каком основа или корень определяютсяфлективным окончанием или словообразующим суффиксом, то есть несамостоятельной(«синсемантической») морфемой. Морфема ехtra urbem со своей стороныобуславливает наличие окончания аккузатива (urb-em). Морфологическая структурапредложного оборота ехtra urbem такова: самостоятельная («автосемантическаяморфема = корень urb-, несамостоятельная (синсемантическая) морфема = предлог ехtra,откуда ехtra urb-; чисто формально имплицирует окончание аккузатива, откуда ехtraurb-em.
Иначе говоря, при первом дихотомическом расчлененииоборота ехtra urbem выделяется, с одной стороны, чистый корень (или чистаяоснова), а с другой — предлог ехtra с зависящим от него окончанием аккузатива.И только при второй дихотомии удается разложить эту последнюю морфему наосновную субморфему, несущую значение (предлог), и на дополнительную субморфему(окончание аккузатива). Такая морфологическая структура вполне обычна. Ср., например,в немецком языке множественное число существительных на — еr, предполагающеедополнительную субморфему умлаута (*Wald-er > Wäld-er), или различныеиндоевропейские образования с первичными суффиксами, часто обуславливающимиопределенный вокализм корня (*loukos, *luks и т. д.).
Однако особенность случая с предлогом состоит в том, чтопредлог, хотя и является не самостоятельным словом, а морфемой, в известнойстепени независим от определяемого существительного. Эта независимостьпроявляется прежде всего в том, что между предлогом и существительным могутвставляться другие самостоятельные члены синтаксической группы: ad ripamRhodani «на берег Роны» = ad Rhodani ripam. Эта относительная (ограниченная)свобода предлогов не позволяет считать их рангом выше, чем падежные окончаниятак называемых синтетических падежей, например др.-инд. инструменталя, аблативаили локатива. С функциональной точки зрения оба средства выражения находятся наодном и том же уровне. Анализируя глагольную систему французского языка, никтоне станет проводить границу между «синтетическими» формами презенса, имперфекта,простого прошедшего и «аналитическими» формами перфекта и плюсквамперфекта, отказываясьрассматривать эти формы вместе. Однако «вспомогательность» глаголов avoir иetre является спорной, так как они (особенно первый из них) употребляются и каксамостоятельные глаголы. Предлог тоже может употребляться самостоятельно вкачестве наречия (например, аvес), что не мешает ему оставаться внутрипредложного оборота несамостоятельной морфемой. Известно, что предлоги обычнопроисходят от наречий или наречных оборотов; превращение в предлог происходит втот момент, когда наречие или наречный оборот, до сих пор определявшиесясуществительным, становятся в результате изменения иерархии егонесамостоятельным определяющим. Например, французское а cause de la greve«из-за забастовки» сначала было равно (а cause) → de la greve, гдестрелка направлена от определяемого к определяющему, а потом стало (а cause de)→ la greve. Несамостоятельная морфема а cause de состоит из основнойсубморфемы а cause и падежной субморфемы de, что в точности аналогичнорассмотренному выше примеру extra urbem. Точно так же разлагается Grасе а«благодаря (чему)» и т. д. Во французском языке единство морфемы а cause deощущается лучше, чем в латинском единство морфемы extra + аккузатив, так как впоследнем случае субморфемы не являются смежными.
Предлоги индоевропейских языков также моглипроисходить от наречий, сопровождавших падежную форму например *peri (застывшийлокатив), которое существительное в локативе и т. д.
Графическая самостоятельность предлогов (ad ripamвместо *adripam, несмотря на безударность предлога ad, объясняемую егосемантической несамостоятельностью) определяется наличием таких конструкций, какad Rhodani ripam. Элемент ad, несмотря на его проклитический характер, непишется вместе, в одно слово с последующим; Rhodani, так как ad непосредственносвязан с ripam, в то время как с Rhodani он соотносится лишь косвенно. Если быпредлоги никогда не отделялись от своих существительных другими словами, онисоставляли бы с существительными графическое единство, подобно предлогам, которыев ряде языков, если невозможны промежуточные элементы, пишутся слитно спредшеств^ существительным. В качестве графической параллели приведем определенныйартикль, с одной стороны, во французском, итальянском, испанском, английском, немецком,а с другой — в румынском или в скандинавских языках. Графическая самостоятельностьи несамостоятельность второго отражают закономерности порядка слов (илиморфем): во французском артикль может отделяться от существительного прилагательным-определением(le bon cure «добрый кюре»), в румынском же это невозможно (omul mort «мертвыйчеловек»).
Кроме раздельного написания предлогов, есть другой, болеесерьезный аргумент: существование предлогов, управляющих несколькими различнымипадежными формами (in urbe: in urbem). В самом деле, если в подбных: примерах падежнаяформа по крайней мере до некоторой степени независима от предлога, то неследует ли считать, что падежное окончание имеет наряду со значением предлогасобственное значение? Чтобы ответить на этот вопрос, приведем сначала несколькохорошо известных примеров.
Древнеирландские предлоги air, fo, for, in(d)употребляются то с дативом, то с аккузативом. В немецком предлоги an, auf, hinter,in, neben, unter, uber, vor, zwischen требуют либо датива-локатива, либоаккузатива цели. В польском после предлогов nad, роd, zа употребляется либо инструменталь,указывающий местонахождение, либо аккузатив, обозначающий цель движения; послепредлогов nа, рrzу, w то же самое смысловое различие передается альтернациейлокатив: аккузатив.
Значение предлога в этих примерах не изменяется, хотяглагол движения сообщает дополнительный оттенок цели, поэтому, например, влатинском in urbem ire оборот in urbe, где падежное окончание аблатива (= е)зависит от in, испытывает семантическое влияние со стороны глагола движения ипоэтому изменяется: ire in urbe > ire in urbem. Однако сам оборот in urbe независит от окружения и остается при глаголах движения неизменным. В русскоммежду Он прыгает на столе и Он прыгает на стол нет прямого противопоставления, котороепозволило бы нам установить независимые значения для на столе и для на стол. Впервом примере (на столе) предложная конструкция занимает более периферийнуюпозицию, чем во втором (ср. Он пишет на столе), а во втором примере (на стол)ее позиция более центральная, чем в первом. В развернутом высказывании В комнатеон прыгнул на стол аккузатив направления (на столе) занимает более центральнуюпозицию, чем локатив (в комнате). Если сравнить с этим выражение прыгает настоле, то мы увидим, что на столе соответствует по своей периферийной позициисочетанию в комнате, а не на стол.
Встречаются также предлоги, управляющие несколькимипадежными формами, альтернация которых объясняется совсем иначе, чем ввышеприведенных примерах. в литовском предлог uz с генитивом означает «за, позади»,а uz + аккузатив означает «для»; здесь перед два различных предлога, и ихразличное управление синхронической проблемой. Подчеркнем, что в альтернацияхтипа in urbe: in urbem значение предлога не меняется, поэтому следует искатьдругое объяснение различия зависящих от предлога падежей. Значеине же uz, напротив,может быть определено только вместе с управляемым падежом.
Мы приходим к выводу, что наличие предлогов, управляющихнесколькими падежами, не является доказательством самостоятельности этихпадежей. Правильный анализ позволяет нам говорить либо о двух формах, одна изкоторых семантически связана с глаголом, а другая свободна, либо о такихцельных комплексах предлог + падеж1, и предлог + падеж2, где невозможновыделить падеж1 и падеж2, поскольку здесь не имеет места смысловая идентичностьпредлогов первого и второго комплексов.
Таким образом, основной аргумент в пользу члененияпредложных оборотов типа extra + urbem, in + urbem, in + urbe отклоняетсяокончательно.
Правильное членение таково: extra urb em Отсюда дваследствия:
II I II
1) падежная форма не может быть оторвана отпредложного оборота; поэтому такую падежную форму нельзя рассматривать наравнесо свободными падежными формами или с падежными формами, управляемыми глаголомнепосредственно без предлога; 2) предлог не является управляющим падежной формы,а представляет собой субморфему, хотя и основную, сложной морфемы II (состоящейиз предлога + падежное окончание). Предлог управляет или, точнее, имплицируеттолько падежное окончание как таковое, а не падеж (то есть не падежную форму).
В «аналитических» языках предложный оборот — это то жесамое, что в «синтетических» языках наречие, производное от существительного.Функциональное различие между «аналитическим» падежом (например, фр. de Pierrea Pierre) и предложным оборотом, очевидно, то же, что и между «синтетическим»падежом и наречием (производным). Так же, как аналитические падежи пополняютсяза счет предложных оборотов, так и синтетические имеют естественным источникомотсубстантивное наречие. Древнеиндийская форма на — tas (типа mukhatah«впереди», буквально «перед лицом»), являющаяся наречием в ведийском языке и вклассическом санскрите, в среднеиндийском стала падежной формой (mukhato вместодревнего аблатива mukhat). С другой стороны, многие наречия являются пережитками,представляющими окаменевшие падежи (например, лат. certe «наверняка», русск.кругом), которые отошли от живых падежей в ходе формального обновленияпарадигмы.
Переход наречие (или предложный оборот) > падежная формаи, наоборот, падежная форма > наречие соответствует расширению или сужениюупотребления рассматриваемой морфемы (суффикса, предлога, окончания). Наречноеобразование» даже продуктивное, обычно обладает относительно ограниченнойсферой употребления. Так, хотя образование mukhatah является живым1, оно распространяетсяв древнеиндийском только на небольшое число существительных. Это объясняется конкретнымсемантическим содержанием самого наречного суффикса, природа которого исключаетнеограниченное употребление, охватывающее все именные основы. Употреблениеэтого суффикса ограничено определенным числом корней, смысл которых согласуетсясо значением суффикса. Как только наречие начинает выступать в функции, присущейпадежной форме, а именно начинает управляться глаголом, конкретное семантическоезначение уступает место синтаксическому, а словообразовательный суффиксстановится флективным окончанием. Теперь уже область употребления этой морфемыстановится неограниченной: поскольку морфема превратилась в синтаксическийпоказать (там, где падежная форма управляется другим словом) она можетсоединяться с любой именной основой (или корнем). Наречие как формасловообразования и падеж как форма словоизменения различаются главным образомобъемом сфер употребления соответствующих морфем.
1Живым в том смысле, что связь этого образования сословом-основой ощущается говорящими и позволяет строить аналогичныеобразования.
§2
Ни одну морфологическую или фонологическую проблему, представляющуюизвестную степень сложности, невозможно успешно исследовать, не определивсначала понятие значения или в более общей форме понятие функции. В областиморфологии, которой мы сейчас занимаемся, Р. Якобсон (стр. 244, 252—253)различает общее значение («Gesamtbedeutung») и специфические значения(«spezifische Bedeutungen»), среди которых имеется основное значение(«Наuрtbedeutung»). Это различие, применимое в области семантики, представляетсянам неудобным при исследовании переплетения семантических и синтаксическихфактов. Как нам кажется, анализ де Гроота (стр. 124-127) представляет собой шагвперед по сравнению с исследованием Р. Якобсона, хотя мы и не могли бы при все положениявыдающегося голландского лингвиста.
В статье «Деривация лексическая и деривациясинтаксическая»1 мы пользовались выражениями первичная функция и вторичныефункции. Еще раньше мы применяли эти термины в работе «Etudes indo-europeennes»(см., например, стр. 197). В области фонологии это различие помогло намустановить классы согласных и осветить вопрос об индоевропейских полугласных(см. «Contribution a la theorie de la syllabe»). Первичная и вторичная функцииопределяются соответственно языковой системой и условиями (контекстом). Функция,проявляющаяся в таких специальных условиях, которые можно определитьположительным образом, считается вторичной2. В зависимости от того, идет лиречь о семантической или синтаксической функции,
___________
1 См. настоящий сборник, стр. 57.
2 Из того, ято условия являются специальными, неследует, что вторичная функция (например, вторичное значение) является болееспециальной, чем первичная. Из работ Вундта («associative Verdichtung»)известно, что специальные условия могут отнимать у рассматриваемой формы частьсемантического содержания, общего с этими условиями. В настоящее время можнобыло бы говорить о диссимиляции — применительно как к семантическим, так иморфологическим явлениям. Так, после палатальных согласных палатальные гласныемогут утрачивать палатализацию (*kriceti > kricati однако, с другой стороны,здесь возможна и ассимиляция велярных гласных (например, норвежское hjarta >шведское hjärta).
эти условия бывают семантического или синтаксическогохарактера. Некоторая определяемая системой функция, называющаяся первичной, можетбыть модифицирована различными способами и давать различные вторичные функции.Наши термины можно было бы сравнивать с терминами Р. Якобсона, если бы терминфункция точно соответствовал термину Bedeutung, что места не имеет. В такомвыражении, как manu dextra «правой рукой», еще можно говорить о значении окончания- u в manu, но окончание генитива множественного числа — um в potiri rerum«захватить власть» — это всего лишь показатель синтаксической зависимости(«Feldzeichen»).
Как применить понятия первичной и вторичной функции канализу падежей? Возьмем, например, аккузатив (в индоевропейских языках). Припереходных глаголах, где этот падеж обозначает внутренний или внешний объектдействия (affectum или effectum), окончание аккузатива не имеет никакойсемантической значимости, а является чисто синтаксическим показателем подчиненностиимени глаголу. Но, кроме этого, имеются, как случаи особого употребления, аккузативцели, аккузатив пространственной или временной протяженности, аккузатив цены ит. д. Каждое из этих значений аккузатива присуще сочетаниям с глаголамиопределенной семантической группы. Так, аккузатив цели возможен только приглаголах, обозначающих движение. Аккузатив длительности (временной протяженности)бывает лишь при глагольных формах, содержащих идею длительности. В славянскихязыках такой аккузатив употребляется с глаголами несовершенного вида. По-польски,например, можно сказать pisal dwa tygodnie «писал две недели», но нельзяnapisal dwa tygodnie «написал две недели» (napisal совершенный вид от pisal).Что же касается переходных глаголов, при которых употребляется аккузатив(прямого дополнения), то их определить с точки зрения семантики не удается.Характерный для них признак — переходность — это признак синтаксического порядка:существительное просто подчиняется глаголу, и окончания аккузатива не содержаткакого-либо особого оттенка значения, соответствующего семантическомусодержанию глагола.
Поэтому можно говорить о первичной функции аккузатива— в роли прямого дополнения — и о ряде вторичных функций: аккузатив цели(др.-инд. nagaram «идет в город», лат. Romam ire «идти в Рим»), протяженности, ценыи т. д. Условия употребления аккузатива во вторичной функции всегда могут быть определены.Условия эти — контекст, но не в каком-то неопределенном смысле: это преждевсего и главным образом семантическое содержание глагола, от которого зависитпадежная форма1. Окончание аккузатива как бы приспосабливается к глаголу, проникаясьего специальным значением. Первичную функцию, напротив, так определить неудается. Пользуясь терминологией Бюлера 2, она «обусловлена в системе»(systembedingt) в то время, как вторичные функции «обусловлены в поле»(feldbedingt).
Анализируя семантическое содержание аккузативногоокончания в его различных функциях, мы увидим, что в первичной функции, гдеаккузатив представляет собой чисто синтаксический показатель, оно равно нулю, ново вторичной функции обладает различными смысловыми оттенками. Следовательно, падежнаяформа аккузатива функционирует как грамматический падеж в лат. occidere hostem«убить врага» и как конкретный падеж в лат. Romam ire «идти в Рим», trigintaannos vivere «жить тридцать лет», польск. kostuje jedna setke «стоит однусотню» и т. д. Конкретный падеж, так же как и грамматический падеж, подчиненглаголу, но его окончание сохраняет собственное семантическое содержание, чтопридает конкретному падежу наречный характер. Ср., например, вед. divi
____________
1 Мы не принимаем здесь во внимание тот факт, чторазличные специальные употребления аккузатива определяются также значениемсоответствующих существительных: аккузатив цели — названиями места, аккузативвременной протяженности — существительными, обозначающими отрезки времени, и т.д.
2 См, К. Bühler. Sprachtheorie,Darstellungsfelder der Sprache, Jena, 1934.
«на небе» и iha «здесь»: и локатив и наречиепредставляются одинаково независимыми от глагола (в семантическом отношении).Ср. также аблатив mukhat «рот, лицо» и наречие mukhatah «впереди, перед лицом».Ясно, что конкретные падежи ближе к наречию, чем грамматические. Каковы жеразличия между конкретными падежами и наречиями?
Конкретные падежи также имеют первичные и. вторичныефункции. Первичная их функция — наречное употребление; однако от наречий ихотличает наличие вторичной функции, которая состоит в том, что падежноеокончание, лишенное семантического значения, становится простым синтаксическимпоказателем. Это происходит в тех случаях, когда конкретный падеж управляетсяглаголом со специальным значением. Достаточно обратиться к синтаксису любого индоевропейскогоязыка, чтобы убедиться в том, что все конкретные падежи — и инструменталь, иаблатив, и локатив — могут после определенных глаголов становиться грамматическими.Если славянские глаголы со значением «потрясать», «размахивать» требуютинструменталя, а не аккузатива, то это факт управления, которое лишаетсоответствующие окончания инструменталя их семантического содержания иотождествляет их с точки зрения значения с аккузативным окончанием прямогодополнения. Другими словами, эти окончания становятся, так сказать, комбинаторнымивариантами аккузативного окончания прямого дополнения, — вариантами, которыеобусловлены семантикой глаголов, управляющих рассматриваемым падежом. Так1, аблативуправляется глаголами, выражающими понятия: 1) «уступать», «удалять», «гнать»; 2)«быть лишенным», «нуждаться», «лишать»; 3) «происходить», «возникать», рождаться»;4) «делать», «верить»; 5) «освобождать», «спасать», «защипать»; 6) «брать», «получать»;7) «оставаться позади», « быть удаленным», Значение глагола, сочетаясь созначением существительного, достаточно ясно определяет связь между глаголом исуществительным, так что падежное
___________
1См. К. Brugmann, Kurze vergleichende Grammatikder indogermanischen Sprachen, Berlin – Leipzig, 1993, стр.422 исл.
окончание лишается своего семантического содержания(диссимиляция). Однако первичная функция аблатива не вызывает сомнений: онаобозначает исходную точку действия. О первичности этой функции говорит: 1) тотфакт, что она не зависит от окружения, тогда как «управляемый» аблатив связан сопределенными семантическими группами глаголов; 2) тот факт, что примерыуправления, где аблатив становится комбинаторным вариантом аккузатива прямого дополнения,являются вторичными по отношению к примерам, в которых существование аблатива впарадигме оправдывается его самостоятельным значением.
Итак, мы подходим к предварительной дихотомическойклассификации приглагольных падежей:
1) Грамматический падеж1 (аккузатив прямогодополнения):
а) первичная синтаксическая функция;
б) вторичная наречная функция;
2) конкретные падежи1 (все прочие косвенныеприлагательные падежи):
а) первичная наречная функция;
б) вторичная синтаксическая функция.
Подчеркиваем еще раз, что переход от первичной функциик вторичной всегда сопровождается ограничением условий, в которых выступаетпадежная форма. Во вторичной функции она употребляется только после глаголов, образующихвполне определенные синтаксические группы. Направления перехода первичнаяфункция > вторичная функция у грамматического падежа и у конкретных падежейдиаметрально противоположны. Грамматический падеж подвергается адвербиализации,а конкретные падежи — грамматикализации. Степень того и другого непосредственносказывается на сфере употребления падежного окончания. Чем больше «наречность»употребления падежа, тем
___________
1 Более удачными представляются термины«синтаксический» вместо «грамматический» и «семантический» вместо «конкретный».Но теория падежей уже и так перегружена терминами («падежи внутренней и внешнейдетерминации», «местные падежи» и т. д., поэтому мы сохраняем привычнуютерминологию.
меньше число именных основ, с которыми можетсочетаться соответствующее падежное окончание. Аккузатив цели возможен только отсуществительных (собственных и нарицательных), обозначающих место; аккузатив временнойпротяженности образуется лишь от существительных со значением «отрезок времени»и т. д. Наоборот, когда конкретный падеж вступает в отношение управления и егоокончание утрачивает свое семантическое содержание, сфера употребления этогопадежа расширяется, то есть число основ, от которых он образуется, увеличивается.Ясно, например, что у абстрактных существительных окончание локатива не может иметьконкретного (местного) значения: это окончание будет прежде всего и главнымобразом выступать в роли синтаксического показателя.
Основное различие между грамматическим падежом иконкретными падежами состоит не только в различном смысловом содержаниисоответствующих окончаний, но и в различии синтаксической позиции по отношениюк глаголу. Рассмотрим, например, фр. Je reverrai mes collegues a l'ecole «Явновь увижу своих коллег в школе». Позиция прямого дополнения является поотношению к глаголу более центральной, а позиция локатива — более периферийной.Иначе говоря, локатив a l'ecole определяет группу je reverrai mes collegues, рассматриваемуюкак относительное единство. Именно потому, что форма аккузатива — этосинтаксический показатель связи между прямым дополнением и глаголом, эта связьтеснее, чем связь между глаголом и локативом, форма которого имеетсамостоятельное конкретное значение без прямой синтаксической функции. Этотлокатив подчинен глаголу только благодаря своему наречному значению (напротив, вофр. croire au Saint Esprit «верить в святого духа» локатив имеет синтаксическоезначение). Формальная связь между (je) reverrai и mes collegues (болееотчетливо выраженная 0 флективных языках) и отсутствие такой связи между (je)reverrai и a l'ecole — вот причина того, что (je) reverrai и mes colleguesсвязаны между собой более тесно, чем группа (je) reverrai mes collegues слокативом a l'ecole. Графически это можно выразить так: (je reverrai mescollegues) a l'ecole.
Из этого примера видно, какое значение имеет длятеории падежей различие между центральными и периферийными позициями, проиллюстрированноев связи с противопоставлением in urbe: in urbem. Если грамматический падежболее централен, чем конкретный, то и конкретный падеж, употребленный вовторичной (синтаксической) функции, более централен, чем конкретный падеж впервичной (наречной) функции. Например, в potiri civitate «захватить городсилой» (букв. «оружием») первый (управляемый) аблатив civitate более централен,чем второй (свободный) аблатив armis, имеющий инструментальное значение; отсюда(potiri civitate) armis. И, наконец, грамматический падеж, употребленный во вторичной(наречной) функции, периферийнее, чем тот же самый падеж в первичной функции, напримерDies circiter XV (iter fecerunt) «Они проделали путь приблизительно запятнадцать дней». Грамматикализация падежной формы сообщает ей центральноеположение среди определяющих глагола; адвербиализация падежа, напротив, отбрасываетего на периферию глагольной группы.
Ясно, что термины центральный и периферийный никак неотносятся к порядку слов, который далеко не всегда отражает внутренний порядокслов.
§3
До сих пор мы говорили о падежах так, будто существуюттолько приглагольные (= определяющие глагол падежи. Однако имеются и другиепадежные формы, соответствующие другим синтаксическим функциям.
Существительное может быть в предложении:
1) подлежащим;
2) приложением (определением) к другомусуществительному, или предикативом;
3) сказуемым;
4) косвенным определением глагола или имени.
В индоевропейских языках случаи 1 и 3 соответствуютноминативу, первичной функцией которого является случай 1, а вторичной — случай3. В славянских языках в функции сказуемого частично выступает инструменталь, всвязи с чем возникает семантическая проблема разграничения номинатива иинструменталя. Существительное в роли приложения ведет себя, по сути дела, какприлагательное: оно согласуется с определяемым существительным в падеже (однаконе всегда в роде и числе). Падежные окончания существительного-приложения — эточисто синтаксические показатели его подчинения, которое выражается, однако, непросто самим падежным окончанием, а скорее согласованием этого окончания спадежным окончанием определяемого существительного. Можно было бы говорить оспециальном «приложительном» падеже, окончание которого выступает в форменескольких комбинаторных вариантов, зависящих от падежного окончанияопределяемого существительного.
Обзор всех возможных синтаксических функцийсуществительного позволяет увидеть, что случай 4 представляет собойспецифическую область употребления падежных форм («Punkt der maximalenKasusunterscheidung», как говорит Р. Якобсон, указ. соч. стр. 259). В качествеопределений к глаголу могут употребляться несколько разных косвенных падежей, одинрядом с другим; Exercitum mari supero misit «Он послал войска Адриатическимморем»; Dies circiter XV iter fecerunt «Они проделали путь приблизительно запятнадцать дней» и т. д. Поэтому было бы неправильно пытаться определитьотношения между падежами, используя повсеместно признанную и применяемуюкоммутацию, когда речь идет, например, о семантических отношениях междупроизводящими и производными словами или вообще между формами, принадлежащими кодному и тому же синтаксическому классу. Синтаксическое отношение междуchâteau «замок» и châtelet «маленький замок» (или междуchâteau ед. ч. и châteaux мн. ч.) позволяет осуществлять анализпосредством подстановки одной формы вместо другой в любую синтаксическуюконфигурацию, например Le château brule «Замок горит»: Le châteletbrule «Маленький замок горит»; Le toit du château «крыша замка»: Le toitdu châtelet «крыша маленького замка» и т. д. Однако две или несколькопадежных форм, определяющих глагол, принадлежат в зависимости от их болеецентральной или более периферийной позиции к различным синтаксическим классам.Выше мы видели, что Он прыгает на стол не может быть получено из Он прыгает настоле (или наоборот) простой коммутацией на столе > на стол (или наоборот), потомучто на стол и на столе занимают разные места внутри глагольной группы. Первоевыражение можно представить в виде (прыгает на стол), а второе — в виде(прыгает — ) на столе, где незанятым остается место центрального определяющего,тогда как в (прыгает на стол) не хватает периферийного определяющего. Различие междуфункциями (значением) производных и семантических категорий вообще, а такжемежду значением падежей и синтаксических категорий вообще — это различие междувертикальными и горизонтальны отношениями, которое можно графическипроиллюстрировать следующим образом:
le château brule, le toit du château
le châtelet brule, le toit du châtelet
(Он прыгает на стол) в комнате (отношение между château и châtelet в одинаковых синтаксических условиях) (отношение между на стол и в комнате, причем в комнате эквивалентно, с синтаксической точки, выражению на столе)
Именно поэтому не следует, определяя синтаксическиезначения, прибегать к семантическому противопоставлению с нейтральным, позитивными негативным членами. Хотя попытки дать научно адекватную классификацию падежейвесьма ценны, мы не можем принять решения, предложенные Л. Ельмслевом1 и Р. Якобсоном.Встречаются, правда, и вертикальные противопоставления падежей, например аккузативаи генитива-партитива в польском (и в русском): Дай нам
_________
1 Мы убеждены, что Ельмслев вернулся к своим старым позициям:еще в 1938 году, в ходе одной из фонологических дискуссий, он высказал мнение, что«различие классов первично по отношению к диакритической значимости» фонемы.Следовательно, в содержания синтаксические различия первичны по отношению кразличиям семантическим и что семантические различия должны устанавливатьсятолько в пределах одного и того же синтаксического класса, то есть междуформами, изофункциональными с синтаксической точки зрения.
(donne-nous le pain или un pain) и Дай нам хлеба(donne-nous du pain), но уже из французского перевода видно, что это примерывесьма специального семантического противопоставления, которое основано наболее существенном синтаксическом различии (между приглагольным аккузативом иприименным генитивом).
Уничтожение синтаксического различия между этими двумяпадежами, употребление генитива на месте аккузатива, порождает особоесемантическое значение» которое является вторичным по отношению к основномуразличию синтаксических классов (приглагольный падеж: приименной падеж). Внашем примере речь идет об оттенках, связанных с употреблением (во французском)артикля, то есть об оттенках, не имеющих синтаксической функции, азатрагивающих скорее семантическое содержание существительного. Аналогичныйпример чередование номинатива: инструменталя в роли именного сказуемого вразговорном польском языке. Именно так мы понимаем различие между То est krol«Это — король», Оn est krol «Именно он — король», Оn est krol «Он король». Намкажется, что правильный метод — определять семантические различия, если ониесть, исходя из синтаксических различий, но не наоборот. Тогда семантическоезначение формы определяется на основе ее первичной синтаксической функции.Поэтому прежде всего надо определить значение или синтаксический класс, характерныйдля рассматриваемой падежной формы; уничтожение различия синтаксических классов,приводящее к семантическим различиям, — явление низшего порядка.
§4
Приглагольные падежи — это именные формы с двумяфункциями: 1) конкретной, или наречной, и 2) грамматической. Можно представитьсебе падеж, имеющий только
Грамматическую функцию, то есть такую падежную форму, котораявыступала бы только в роли прямого дополнения. Однако форма, имеющая лишьнаречное значение (все равно синтетическая или аналитическая, то предложныйоборот), относится к наречиям, а не к падежам. Во всяком случае, мы будемразличать два класса приглагольных падежей в зависимости от их первичнойфункции (эта классификация имеет место применительно к древним индоевропейскимязыкам):
1) грамматический, или синтаксический падеж — аккузативпрямого дополнения;
2) конкретные падежи, первичная функция которогоявляется наречной или семантической (инструменталь, датив, аблатив, локатив).
Можно было бы полагать, что проблема системы падежейсводится, таким образом, к возможности сгруппировать в соответствии с критериемсемантического противопоставления конкретные падежи, относящиеся к одному итому же синтаксическому классу. Однако если они и образуют систему, то толькосистему наречных значений, поскольку во вторичной функции они становятсякомбинаторными вариантами грамматического падежа. С другой стороны, было бычистой случайностью, если бы эти падежи образовывали систему, а не фрагментысистемы. Объясняется это двумя причинами.
Прежде всего мы видим (§ 1), что чем бы наречноезначение не выражалось — предложным оборотом или «синтетическим» падежом, —этороли не играет, так как предлог не управляет падежной формой, а является всеголишь синсемантической морфемой, подчиненной существительному. Р. Якобсон самрассматривает предложный падеж (на столе, в столе и т. д.) вместе с«синтетическими» падежами. Решающую роль играет функция, а не происхождение.Никто не будет отрицать падежный характер древнеиндийского датива только потому,что эта форма содержит постпозитивный элемент — а, который отличает ее отдатива местоимений и от датива других индоевропейских языков. Все отыменныенаречия и все предложные обороты, которые могут управляться глаголамиопределенных семантических групп, должны относиться к падежам.
С другой стороны, имеются наречия или предложныеконструкции, которые никогда не управляются глаголом. Это и есть истинныенаречия. Среди определений к глаголу они занимают периферийное место; сглаголом эти наречия связаны слабо — только по смыслу1. Например, {[(глагол +грамматический падеж) + конкретный падеж] + наречие}. Мы видим, что конкретныйпадеж занимает здесь промежуточное место: он колеблется между наречием и чистосинтаксической формой. Если мы ограничимся его вторичной — грамматической —функцией, то получим форму, представляющую комбинаторный вариант аккузативапрямого дополнения (этот аккузатив является основным вариантом). Во вторичнойфункции все конкретные падежи изофункциональны и, следовательно, не образуютсемантической системы. Если группировать конкретные падежи по их наречнымфункциям, мы не можем отвлечься от функций всех прочих наречий: ведь конкретныепадежи составляют, так сказать, подгруппу наречий, причем эта подгруппаотличается от остальных наречий наличием вторичной функции. Другими словами, каксинтаксический класс конкретные падежи, занимающие промежуточное положениемежду грамматическим падежом и наречиями, составляют особую группу; но если мыприступаем к их систематизации, что возможно лишь в том случае, если мыприбегнем к их наречному значению, мы не сможем рассматривать их иначе, чемподгруппу категории наречий.
Поэтому попытки систематизировать конкретные падежикакого-либо языка приводят, как мы полагаем, к систематизации продуктивныхнаречных образований этого языка. Рассматриваемые образования могут бытьсинтетические или аналитические, но и в том и в другом случае речь идет онаречиях, образованных от существительных, а не от прилагательных (тип! ог1етеп1 «сильно»). Внутри системы этих образований конкретные падежи с ихпервичными функциями образуют особый сектор, который характеризуется наличиемвторичной синтаксической функции.
Ни один из конкретных падежей не является сам по себеболее центральным или более периферийным, чем
__________
1Если в языке есть абсолютный падеж (ablativusabsolutus в латинском, абсолютный генитив в санскрите и т. д.), то именно онявляется самым периферийным определением личного глагола.
другой. В предложении II а travaille dans ce bureauquatre semaines «Он проработал в этом бюро четыре недели» более центральнойможет быть как группа quatre semaines, так и группа dans ce bureau взависимости от того, что именно желательно подчеркнуть. Более или менеецентральная позиция этих определительных групп быть фактом грамматики и становитсяфактом экспрессии или стиля. В некоторых языках для передачи подобныхстилистических оттенков используется порядок слов. Но порядок слов бессилен там,где суть дела в различии грамматических значений, из которых односинтаксическое, а другое — семантическое. В лат. Gladio hostem occidit «Мечомврага убивает» или Hostem gladio occidit «Врага мечом убивает» аккузатив всегдаявляется более центральным, чем инструменталь, потому что подчинение аккузативаhostem глаголу occidit формально выражено окончанием аккузатива (синтаксическимпоказателем), тогда как зависимость инструменталя gladio от глагола вытекаеттолько из семантического (наречного) значения окончания инструменталя.
Предложенную здесь систематизацию конкретных падежейвряд ли можно считать удачной заменой существующих систем. Ведь среди производныхнаречных образований конкретные падежи образуют квазислучайную группу, обусловленнуювторичными (грамматическими) функциями, которые существуют у конкретных падежей,но отсутствуют у настоящих наречий. Имеется ли для падежей такая схемаклассификации, которая отражала бы их сущность и иерархию и одновременно ихпервичные и вторичные функции? Нам кажется, что мы можем ответить на этотвопрос утвердительно.
Конкретные падежи занимают в системе падежейподчиненное положение. Скелет системы образуют грамматические падежи, представляющиесинтаксические функции. Аккузатив, падеж прямого дополнения, противопоставлендвум другим грамматическим падежам, номинативу и приименному генитиву, следующимобразом.
Так как пассивная конструкция основана виндоевропейских языках на активной, то есть так как лат. hostis profligatur«враг уничтожается» основано на hostem profligare «уничтожить врага», место номинатива(падеж подлежащего) в системе определяется его противопоставлением аккузативу(падеж прямого дополнения). Функция номинатива первична в hostis profligatur, вторичнав таких словосочетаниях с непереходным глаголом, как Hostis incedit «Врагнаступает» или в таких именных словосочетаниях, как Hostis atrox erat «Враг былжесток», и третична в словосочетаниях с переходным глаголом, как Hostis obsidesnecavit «Враг убил заложников».
Из сказанного не следует, будто инструменталь в своюочередь основан на номинативе, как это может показаться, например, при рассмотрениитакого противопоставления. Трехчленная пассивная конструкция, включающая нарядус объектом действия (patiens) еще и действующее лицо (agens), отличается отсоответствующей активной конструкции только в стилистическом отношении. Лишьдвучленная пассивная конструкция имеет грамматическое значение1. Отношение инструменталяк номинативу ничем не отличается от отношения любого другого конкретного падежак номинативу. В языках с эргативной конструкцией основное соотношение таково: эргатив(активный падеж) абсолютный падеж, что соответствует противопоставлению субъектно-объектная конструкция: субъектная конструкция, которое в свою очередьсоответствует индоевропейской категории залога.
Поскольку, с другой стороны, субъектный генитив иобъектный генитив основаны на номинативе и аккузативе, то есть группы secessioplebis «уход плебса» и ocissio hostis «убийство врага» происходят соответственноот plebs secedit «плебс уходит» и hostem occidere «убить врага», то можносчитать: 1) что эта синтаксическая функция первична для генитива и 2) чтогенитив основан на номинативе и аккузативе, взятых вместе. Графически этовыглядит так:
аккузатив → номинатив
↓
генитив
__________
1Ср. Е. Курилович, Эргативность и стадиальность вязыке, см. настоящий сборник, стр. 122.
Стрелки указывают направление от основных форм кпроизводным.
Заметим, что субъектный и объектный генитивы служатосновой для всех других приименных употреблений генитива, а именно, дляпартитивного и посессивного генитива (вторичные функции), которые являютсяконкретными употреблениями, образующими сравнительно поздний с историческойточки зрения слой (известно, например, что в индоевропейских языкахпритяжательность выражалась главным образом прилагательным). При этом оченьважно, что во всех языках посессивный генитив продолжает основываться на субъектноми объектном генитиве вследствие мотивированного характера этого последнего, посколькугруппа имя действия + объектный или субъектный генитив всегда происходит отгруппы личный глагол + подлежащее или прямое дополнение.
Заметим также, что различные приименные употреблениягенитива (партитивный, посессивный и т. д. генитивы), то есть употребления, вторичныепо отношению к субъектно-объектному генитиву, служат способом косвенногоопределения существительного другим существительным. Прямое определение состоитв том, что определяющее существительное становится путем согласованияприложения к определяемому. Это доказывается различием по смыслу между deushomo «бог-человек» и deus hominis «бог человека», различием между тождеством иотношением.
Тройка грамматических падежей и есть подлинная системаиндоевропейских падежей. Это основной скелет системы, к которому довольно слабоприкрепляются конкретные падежи; они входят в систему только благодаря вторичнойфункции в качестве комбинаторных вариантов аккузатива прямого дополнения. Посвоим же первичным функциям конкретные падежи принадлежат к семантическойсистеме наречных производных (образованных от существительных). Речь идет очетырех падежных формах: инструменталь, датив, аблатив, локатив.
С точки зрения языковой системы конкретные занимаютособое положение по отношению к наречиям и к грамматическим падежам. Возникаетвопрос, можно ли выделять класс форм, промежуточных между частью речи ифлективными формами другой части речи. В качестве довода в пользу этоговыделения можно привести следующую параллель: так называемые служебные словатоже занимают промежуточное положение между двумя классами морфем —автосемантических и синсемантических. В каждом конкретном употреблениивыступает та или иная функция, никаких промежуточных положений никогда небывает, например, Il a un fils «У него есть сын», Il a cede «Он уступил».Однако вся совокупность форм глагола зуо! г не может быть определена без учетаобоих значений — автосемантического и синсемантическогр. Это заставляет насотвести для глагола avour (вместе с глаголом etre и др.) особое место вкатегории глаголов. Единственно важная вещь — иерархия обеих функций. В связи сэтим закономерен вопрос, почему такая падежная форма, как инструменталь илилокатив, является существительным, а не наречием, хотя ее первичная функция—наречная. Ответ, следующий: все решается в зависимости от сферы употребленияданной морфемы; если наречный суффикс обретает способность присоединяться ковсем существительным (с формальными вариантами или без них), он становитсяпадежным окончанием; если суффикс со значением собирательности обретаетспособность присоединяться к любой именной основе, он становится окончаниеммножественного числа.
Что касается датива, то грамматическая традицияобъединяет его с падежами, имеющими синтаксическую функцию (номинатив, аккузатив,генитив), поскольку он является падежом косвенного дополнения. Термин«косвенное дополнение» оправдан там, где группа г л а г о л + прямое дополнениеуправляет косвенным падежом. Обычно это бывает датив, обозначающий лицо, которомуадресуется действие (donner a «давать кому- либо», dire a «говорить кому-либо»и т. д.). Хотя в этих конструкциях датив управляется глаголом, он менеенейтрален, то есть имеет более наречный характер, чем аккузатив, поскольку егоупотребление ограничено существительными, обозначающими лицо. Помимо употребленийв качестве косвенного дополнения или в качестве косвенного управляемогонепереходными глаголами, например лат. auxilio «помогаю», servio «служу» (этиупотребления являются вторичными функциями датива), датив выступает какконкретный падеж, основное значение которого соответствует значению предложнойконструкции «для кого-либо, для чего-либо». Именно этим значением объясняетсяупотребление застывшего датива имен действия в роли инфинитива.
В стороне остается вокатив. Он имеет апеллятивнуюфункцию, отличную от чисто репрезентативной (символической) функции другихпадежей. Рассматривать вокатив в той же плоскости, что и другие падежные формы,- значит допускать методологический промах, аналогичный смешению экспрессивногоупотребления междометий с символической функцией других частей речи. Поэтомупервая дихотомия, с которой мы начнем классификацию падежей, отделит вокатив отпрочих падежей.
В индоевропейских языках, где, с одной стороны, грамматическиепадежи (номинатив, аккузатив, генитив) и конкретные падежи (инструменталь, датив,аблатив, локатив) образуются одинаково, то есть с помощью окончаний, и где, с другойстороны, конкретные падежи и предложные конструкции выполняют одни и те женаречные функции, различие между обеими группами падежей выражено не столь ярко,примером может служить классический арабский, где грамматические падежиявляются «синтетическими» (номинатив — u, аккузатив — a, генитив — i), а конкретные— «аналитическими». Некоторые глаголы управляют предложными оборотами, в силучего предложные обороты становятся настоящими конкретными падежами с первичнойнаречной и со вторичной синтаксической функцией (например, bada' a bi«начинать», 'amana bi «верить в», dafa'a'an «защищать» и т. д.).
Поскольку грамматические падежи образуют чистосинтаксическую совокупность, каждый конкретный падеж противопоставляется в силусвоего наречного значения всей этой совокупности — точно так же, какпроизводное слово противопоставлено совокупности всей парадигмы (= основе) производящегослова:
аккузатив → номинатив
генитив
инструменталь датив аблатив локатив
Все замечания сведены в таблице, помещенной в § 5,
§5
Теперь нам остается разобраться в различиях междуконцепциями вышеупомянутых исследователей и нашими положениями.
И Якобсон и де Гроот, первый на материале русскогоязыка, второй — латинского, стараются подтвердить предлагаемый метод насоответствующих примерах. То же стремимся подтвердить и мы своей схемойиндоевропейских падежей.
Якобсон (указ, соч., стр. 245) соглашается с Брендалем,который оспаривал синтаксическую природу падежных форм1. Мы же, напротив, полагаем,что шагом вперед в этом плане является метод де Гроота. Он пишет (указ. соч., стр,122): «Мне кажется, что ситуация в действительности несколько более сложна [чемэто полагают Ельмслев и Якобсон]. Падежи могут иметь как синтаксические, так исемантические функции… Поэтому всегда приходится иметь дело с двумя системамифункций, более или менее самостоятельными».
Система индоевропейских падежей
I. План обращения („Appellfunktion" по по К. Бюлеру)
Вокатив II.План представления (Darstellungsfunktion" по К. Бюлеру)
1 См. «Actes du III Congres International desLinguistes», стр. 146.
2 Синтаксические функции приложения, предикатива иименной части сказуемого выражаются не падежными окончаниями, и согласованиемокончаний. Поэтому названные функции не представлены в таблице.
А) 1.Падеж подлежащего: номинал
2. Приглагольные падежи1:
а) грамматический падеж: аккузатив (первичная функция:прямое дополнение; вторичная функция: наречная)
б) * конкретные падежи:
инструменталь2
датив
аблатив
/>локатив (первичная функция: наречная; вторичная функция: синтаксическая)
Б) Приименные падежи:
а) грамматический падеж: генитив (первичная функция: субъектныйили объектный генитив; вторичная функция: партитивный, поссесивный и др.генитивы*)
б) конкретные падежи
__________
1У приглагольных падежей синтаксическая зависимостьвыражается либо непосредственно — формой окончания, которое является тогдапростым синтаксическим показателем (грамматический падеж), либо косвенно —наречным значением, которое падежная форма приобретает благодаря окончанию (конкретныепадежи).
2 Употребление конкретных приглагольных падежей вкачестве приименных определений, более или менее распространенное в различныхязыках, основывается на следующем развитии: личный глагол + конкретный падеж →имя действия или отглагольное прилагательное + конкретный падеж →существительное или прилагательное + конкретный падеж.
3 Вторичная функция инструменталя — соперничество сноминативом за роль именного сказуемого (в славянских языках), благодаря чемуинструменталь проникает в позицию предикатива (Якобсон, указ, соч., стр. 268).
4 Вторичная функция генитива — это наречноеупотребление в качестве прямого дополнения, причем генитив семантическипротивопоставлен аккузативу (примеры в русском — см. Якобсон, указ, соч., стр. 256и сл.).
другое важное положение де Гроота, тесно связанное спредыдущим, — это различение центральных и периферийных позиций различныхприглагольных падежей; «В предложении, содержащем существительные в различныхпадежах, управляемый аккузатив является первым по отношению к глаголу, управляемыйдатив — вторым, управляемый аблатив — третьим… (Ille mihi manu propria librumdedit «Он дал мне книгу собственной рукой») (указ, соч., стр. 123 и ел.). Далее(указ, соч., стр. 127) де Гроот признал преимущественно грамматический(синтаксический) характер генитива: «множество «значений* генитива объясняетсяотсутствием значения».
Наконец, де Гроот правильно подметил общую тенденциюразвития (указ, соч., стр. 126): «Вообще говоря, эволюция элементов, подобныхпадежу, такова: сначала они имеют только семантическую функцию, потом —семантическую и синтаксическую функцию, наконец — исключительно синтаксическуюфункцию». В наших терминах это выглядит так: наречие (производное отсуществительного) или предложный оборот > конкретный падеж >грамматический падеж.
У Р. Якобсона (указ, соч., стр. 248) различие междусильноуправляемым и слабоуправляемым аккузативом (starkregierter undschwachregierter Akkusativus) не определено формальным образом, А ведь эторазличие между синтаксическим и в то же время центральным, с одной стороны, исемантическим и в то же время периферийным — с другой. Мы не можем такжесогласиться с Якобсоном, когда на стр. 249 он говорит об аккузативе иноминативе как о маркированном и немаркированном членах семантическогопротивопоставления, в то время как там имеет место противопоставлениесинтаксического характера.
На стр. 252 Якобсон пишет: «Вопрос об основныхзначениях падежей принадлежит учению о слове, а вопрос о частных значенияхпадежей — учению о словосочетании; основное значение падежа независимо от егоокружения, в то время как его отдельное (-ые) значение (-я) являе(ю)тся, таксказать, комбинаторными вариантами основного значения».
Однако есть семантический контекст и синтаксическийконтекст, между которыми существует значительное различие. Когда конкретныйпадеж, выступая в роли приглагольного определения, становится наречием, сказываетсявоздействие синтаксического контекста. Напротив, в таком выражении, как tete defer (букв. «железная голова»), действует семантический контекст, посколькуперемена значения у (de) fer «железный» обусловлена не тем, что это сочетаниеупотреблено в роли определяющего, а только специфическим значением tete«голова».
Ряд различий, установленных Р. Якобсоном (указ. соч., стр.258, 264), относятся к области стиля и поэтому являются вторичными, подчиненнымиграмматическим фактам.
Самые слабые места различных трудов — неудачный анализпредложных оборотов, отсутствие отчетливого различения первичной и вторичнойфункции (в смысле, определенном в § 2), наконец, отсутствие формальногообоснования предлагаемых схем.
Что же касается двух последних авторов (Р. Якобсон, указ,соч., стр. 233: де Гроот, указ, соч., стр. 127), то из предшествующегоположения ясно, что точка зрения де Гроота гораздо ближе к нашей, чем Р. Якобсона.Де Гроот различает внутри группы «падежи с синтаксической функцией» две подгруппы:«падежи без семантической функции» (грамматические падежи) и «падежи ссемантической функцией» (конкретные падежи). Синтаксическая функция конкретных падежейвытекает из их семантического (наречного) содержания, в то время какграмматические падежи с самого начала имеют первичную синтаксическую функцию. Функцииобоих видов, семантические и синтаксические, присущи плану представления(символизации), который противопоставлен плану обращения (вокатив).
Кроме того, как кажется, формула «номинатив — неопределяющее, аккузатив и генитив — определяющее) не отражает подлинныхвзаимоотношений между грамматическими падежами. Критерии противопоставления неследует выбирать произвольно; они должны быть формальны, то есть диктоватьсясамим языком. Язык же представляет, с одной стороны, альтернацию аккузатива(прямого дополнения) и номинатива в зависимости от залога (hostem profligare«уничтожать врага», hostis profligatur «враг уничтожается»), с другой стороны —альтернацию номинатива и аккузатива (прямого дополнения) с субъектным иобъектным генитивом, в зависимости от отглагольного словообразования (plebssecedit «плебс уходит»: secessio plebis «уход плебса», hostem occisio «убитьврага»: occisio hostis «убийство врага»). Относительные операции указывают намнаправление зависимостей и одновременно — соответствующие дихотомии. Аккузативи номинатив вместе служат основанием для генитива, причем сам номинатив основанна аккузативе.
Наконец, подразделение отношение без локализации:отношение места, которое де Гроот ввел для конкретных падежей, являетсянерелевантным, поскольку эти падежи, как мы видели, связаны с системой толькосвоей вторичной (синтаксической) функцией. По своей первичной функции онипринадлежат к семантической системе наречий.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованыматериалы с сайта www.gumer.info/