--PAGE_BREAK--1.2 Верификация модели человека в экономической теории
В этой связи особое методологическое значение приобретает вопрос о верификации поведенческих гипотез, составляющих модель человека. Он является частью более общей проблемы верификации предпосылок экономического анализа (помимо модели человека к ним относятся предпосылки равновесия, совершенной конкуренции и т. д.). К этой проблеме существует много подходов, в том числе взаимоисключающих. А. Сен пишет, что среди экономистов различных школ распространены три точки зрения: 1) гипотеза рационального поведения принципиально неопровержима; 2) она принципиально опровержима, но до сих пор не опровергнута; 3) она опровержима и многократно опровергнута. С нашей точки зрения, в эту классификацию надо включить под особой рубрикой позицию М. Фридмена, согласно которой реалистичность предпосылок теории не имеет значения при ее оценке.
Априористский подход новой австрийской школы, и в первую очередь Л. Мизеса, к которому примыкали и такие выдающиеся экономисты, как Л. Роббинс и Ф. Найт, заключается в том, что предпосылки рационального поведения, лежащие в основе не только экономической теории, но и всей праксиологии — науки о человеческом поведении, которую Мизес резко отделяет от истории,— ненаучного описания и понимания реального поведения, являются априорными аксиомами. Эти аксиомы каждый человек познает путем интроспекции и логически выводит из них теоремы, касающиеся человеческого поведения в условиях, приближенных к реальным. Поведенческие аксиомы, по мнению Мизеса, не подлежат эмпирической проверке, так же как, например, категории логики, которые мы не можем анализировать «со стороны», ибо наш разум от природы логичен и оперирует этими категориями. Данный подход сохранился в наши дни лишь у некоторых представителей новой австрийской школы, другие отступают от крайностей мизесовского априоризма и терпимо относятся к эмпирическим проверкам.
Противоположную крайность представляет собой позитивистский подход, внедренный в экономическую науку Т. Хатчисоном. Он требует эмпирической проверки всех предпосылок экономической теории, без которой они, по его мнению, являются тавтологическими суждениями, не противоречащими никакому возможному состоянию мира. В число таких тавтологических суждений попали и предпосылки экономически рационального поведения. П. Самуэльсон несколько смягчил требования, выдвигаемые Хатчисоном, призывая к тому, чтобы экономические теоремы были «операционально значимыми», т.е. определяли если не величину, то хотя бы алгебраический знак изменения данной экономической переменной и были бы, таким образом, потенциально эмпирически опровержимыми. Идея о том, что позитивистские и попперианские критерии приемлемости теории должны распространяться и на предпосылки экономической науки, сохраняет некоторое влияние и по сей день, прежде всего среди сторонников так называемого поведенческого направления (behavioraleconomics).
Инструменталистский подход М. Фридмена предполагает, что предпосылки теории, в том числе и поведенческие (в работе Фридмена речь идет, в частности, о максимизации прибыли), могут быть более или менее реалистичными, но это не имеет никакого значения для оценки построенных на их основе теорий. Критерием приемлемости последних служит лишь точность получаемых с их помощью прогнозов. Таким образом, согласно Фридмену, проверять реалистичность предпосылок в принципе можно, но не нужно. Существует целая литература, посвященная тому, что именно имел в виду Фридмен, говоря о реалистичности предпосылок экономической теории. Очевидно, иногда он подразумевал конкретность и точность этих предпосылок. В других случаях, протестуя против требований реалистичности, Фридмен возражал против того, что в модель экономического человека могут быть включены только мотивы, осознанные самими хозяйственными субъектами. Наконец еще один, третий смысл, который можно придать определению «реалистический» и который имели в виду большинство критиков фридменовской методологии, заключается в том, что данная предпосылка соответствует эмпирически наблюдаемому хозяйственному поведению. Здесь верификация предпосылок, согласно Фридмену, может иметь некоторый смысл, поскольку позволяет уточнить сферу применения теории.
Так или иначе, по мнению Фридмена, достаточно предположить, что предпосылки «как бы» (asif) верны, и перейти к эмпирической проверке соответствующих прогнозов. Эта точка зрения приобрела чрезвычайно широкую популярность среди современных экономистов, но подверглась достаточно суровой критике со стороны методологов экономической науки. В особенности подвергается осуждению так называемый Ф-уклон (F-twist), состоящий в том, что наиболее продуктивные с точки зрения прогнозных свойств экономические теории, согласно Фридмену, обычно имеют наименее реалистичные предпосылки. Если бы под нереалистичностью предпосылок Фридмен имел в виду только их абстрактность, с его тезисом можно было бы в определенной мере согласиться. Но поскольку иногда под нереалистичностью предпосылок подразумевается факт их эмпирического опровержения, с этим тезисом согласиться значительно труднее. Кроме того, методология Фридмена позволяет полностью обойтись без знания мотивов хозяйственных субъектов (пытаются ли они, по крайней мере, максимизировать прибыль и т. д.), что подрывает основы методологического индивидуализма и интенционального подхода к объяснению человеческого поведения.
Позицию Фридмена уточнил и развил Ф. Махлуп. Он разделил фридменовские предпосылки на фундаментальные гипотезы и принятые условия, описывающие область допустимого применения теории. Принятые условия обязаны соответствовать наблюдаемой реальности, тогда как фундаментальные гипотезы, в которые входят и свойства экономического человека, не нуждаются в эмпирической проверке. Так, гипотезы максимизации представляют собой идеальные конструкции, эвристические постулаты, слишком удаленные от операциональных понятий, чтобы быть опровергнутыми эмпирически, и могут быть отвергнуты только вместе с теоретической системой, частью которой они являются. Легко заметить, что взгляды Махлупа близки к методологии научно-исследовательских программ И. Лакатоса, в которой постулаты, составляющие «твердое ядро», не подлежат эмпирической проверке и могут быть отвергнуты только вместе со всей научно-исследовательской программой.
Практические способы проверки поведенческих гипотез лежат, как показывает опыт, за пределами самой экономической теории. В отличие от ограничений, количественные значения которых легко поддаются определению, предпочтения экономисты могут выяснить лишь косвенно, по результатам реального поведения. Для верификации же необходимо, чтобы предпочтения были определены независимо от поведения, иначе тавтологическое тождество их будет гарантировано. Поэтому либо исследователь проводит социологический опрос, выясняя у респондентов, например у предпринимателей, чем они руководствуются в принятии решений, либо организуются психологические лабораторные эксперименты, в ходе которых испытуемые попадают, например, в положение потребителей, выбирающих ту или иную альтернативу. В обоих случаях результаты свидетельствуют о том, что люди допускают существенные отклонения от поведенческих гипотез экономической теории. Экономисты же на это возражают, что условия проведения эксперимента далеки от реальных ситуаций потребительского выбора, а в случае опроса играет свою роль разное понимание интервьюером и респондентом одних и тех же понятий. К тому же проверить столь общую, бедную содержанием гипотезу, как модель экономического человека, практически едва ли возможно. Для того чтобы провести соответствующий эксперимент, необходимо очень точно определить ограничения и предпочтения, а это требует применения дополнительных гипотез, так что, получив, предположим, отрицательный результат, невозможно решить, относится ли он к самой модели или к одной из вспомогательных гипотез.
Впрочем, интересно, что, придерживаясь на словах попперовского принципа фальсификации, экономисты крайне редко используют возможность проверить содержание своих предпосылок. Они склонны зачислять в ненаблюдаемые даже те переменные, которые на самом деле легко поддаются наблюдению.
В принципе модель экономического человека может использоваться и для объяснения (прогнозирования) индивидуального поведения при условии, что принятые ограничения будут настолько жесткими, что выбор осуществляется под доминирующим воздействием одного из внешних факторов, который оказывается более сильным, чем остальные факторы вместе взятые, а предпочтения индивида будут играть лишь второстепенную роль.
продолжение
--PAGE_BREAK--