Елена Белых
Колледж Дальневосточного государственногоуниверситета,
г. Владивосток
“Эпизод (от греч. букв. — вставка),относительно самостоятельная единица действия в фабульно-сюжетной системеэпического, лиро-эпического и драматического произведений, фиксирующая происшедшеев легко обозримых границах пространства и времени” (1, 511).
Расположение эпизода в тексте — важная гранькомпозиции произведения. С одной стороны, он является некоторым законченнымцелым (“Автор эпического произведения стремится охватить всю полноту бытия вкаждом эпизоде, а не только в целом произведении… Все композиционные элементыв эпическом произведении… стремятся к завершённости и относительнойзамкнутости” (курсив мой. — Е.Б.) (2,12); с другой стороны, эпизод — толькозвено в цепи художественного произведения, связанное с другими звеньямиразнообразными связями.
Чтобыопределить место и роль рассматриваемого эпизода в сюжете произведения, нужнопонять внутреннюю логику его развития — его микросюжет, который раскладывается на те же составляющие, что и“классический” порядок частей в композиции художественного произведения: экспозицию, завязку, развитие действия, кульминацию и развязку.
Преждевсего нужно установить “ближайшие” связи эпизода: что ему предшествует, чтоследует за ним, а затем определить, какую функцию он выполняет.
Чащевсего событие, заключённое в конкретном эпизоде, содержит в себе какой-тоопределённый мотив. Так, мотивом к эпизоду «Чичиков у Коробочки» (изпоэмы Н.В.Гоголя «Мёртвые души») является описание пути главного героя, едущегов “довольном расположении духа” от Манилова к Собакевичу. Краткое содержаниеэпизода таково: Чичиков, после сделки с Маниловым не потерявший ни копейки, недоезжает до Собакевича, потому что Селифан сбивается с дороги и опрокидываетбричку с барином в грязь. Герой, ища приюта, оказывается в “глухомани” ипопадает к помещице Коробочке, коллежской секретарше. Переночевав у неё, онпредлагает ей деньги за умерших крестьян, добивается, хотя и с трудом, своейцели и уезжает. Таким образом, композиция эпизода кольцевая, она достаточно проста и повторяется с небольшимивариациями в эпизодах встреч Чичикова с помещиками.
Другойпример. Эпизод «Смерть Мармеладова» вромане Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание». В финале шестой главыРаскольников стоит “посреди мостовой на перекрёстке” (важная художественная деталь!), “какбудто ожидая от кого-то последнего слова”, твёрдо зная, “что сейчас всёкончится”, он пойдёт в полицейскую контору признаваться в преступлении. В главеседьмой описывается событие, не только помешавшее герою реализовать задуманное,но и изменившее внутренний настрой Раскольникова, скорее, утвердившее его вправоте своей теории: “Сила, сила нужна: без силы ничего не возьмёшь; а силунадо добывать силой же...” Автор добавляет: “Он был в превосходнейшемрасположении духа”. Что же произошло с героем и его сознанием, что послужилопричиной столь резкой метаморфозы? Поиск ответа на эти вопросы и будет одной иззадач анализа исследования данного эпизода.
Cамойраспространённой ошибкой учащихся является подмена анализа эпизода, выявленияего роли, содержательных функций пересказом. Иногда следует посмотреть, каксправлялись с этой непростой задачей, “работали” с эпизодом признанные мастераслова.
Вотна какие особенности манеры Ф.М.Достоевского обратил внимание в эпизоде «Раскольников в полицейском участке» Д.Мережковский: “Достоевский употребляет своеобразныйхудожественный приём, чтобы ввести читателя в драму. Он изображает подробнотонкие, почти неуловимые, психологические переходы в настроении героев. Вот,например, Раскольников, немного спустя после преступления, ещё никем неподозреваемый, стоит в полицейском участке перед квартальными. Автор отмечает последовательно ряд состояний, через которое прошло сознание героя. Когда Раскольниковприходит в участок, он чувствует ужас, что его подозревают, что, может быть,преступление открыто; потом, когда узнаёт, что подозрений нет, нервноенапряжение разрешается в радость, является чувство облегчения, отсюда — егооткровенность, болтливость, желание поделиться восторгом с кем бы то ни было,даже с квартальными. Но возбуждение длится недолго. Раскольников возвращается ксвоему обыкновенному в то время состоянию — к мрачной тоске, озлоблению инедоверчивости. Он вспоминает недавнюю экспансивность, она ему кажется нелепоюи унизительною. Напротив, теперь, если бы вдруг комната наполнилась неквартальными, а первейшими друзьями его, то и тогда, кажется, не нашлось бы дляних у него ни одного человеческого слова, до того вдруг опустело его сердце. Онпочувствовал, что уже никогда не сможет быть ни с кем откровенным, потому чтоон — преступник. И вот в эту-то минуту «мрачное ощущение мучительного,бесконечного уединения и отчуждения вдруг сознательно сказалось в душе его»”(курсив мой. — Е.Б.) (3, 598).
Каквидим, Д.Мережковский выявляет в эпизоде четыре психологических состояниягероя, при этом ни слова не говорит о “раздражителях” — других персонажах, недаёт подробного пересказа эпизода. Однако мы получили полное представление одушевных муках героя, о “наказании”, на которое он обрёк себя сознательно.Вывод критика: “Введение в жизнь героя посредством изображения тончайших,неуловимых переходов в его настроении — вот один из художественных приёмовДостоевского...” (3, 600).
Эпическоепроизведение может объединить в себе такое количество характеров и событий,которое недоступно другим родам литературы, при этом повествовательная формавоссоздаёт характеры сложные, противоречивые, многогранные, находящиеся встановлении. Отношение автора к героями окружающему миру, его мысли и чувства выражаются через подбор определённых художественных деталей. Онифокусируют внимание читателя на том, что писателю кажется наиболее важным илихарактерным. Детали являются мельчайшими единицами, несущими значительнуюидейно-эмоциональную нагрузку. “Деталь… призвана представить изображаемыйхарактер, картину, действие, переживание в их своеобразии, неповторимости…Выразительная, счастливо найденная деталь — свидетельство мастерства писателя,а умение замечать и ценить детали — свидетельство культуры, филологическойграмотности читателя… справедливо обращая внимание на её большое смысловое иэстетическое значение, В.Набоков писал: «Читая книгу, следует прежде всегозамечать детали и наслаждаться ими»” (4, 245–246). Некоторые художественныедетали становятся многозначными символами, имеющими психологический, социальныйи философский смысл.
Исследуяэпизод, надо постоянно ставить перед собой вопросы: какую задачу решает автор, вводя художественные детали в произведение? Как деталь характеризует героев и их отношения? Встречаются ли эти детали в других эпизодах? Претерпевают ли детали изменения, и с чем это связано?
Содной стороны, “смысл и сила детали в том, что в бесконечно малое вмещено целое” (5, 303); с другой — “при всей художественной значимости икомпозиционной важности деталей отдельная деталь или многие детали, взятые, таксказать, сами по себе, вне связи между собой и другими средствамихудожественной изобразительности, не могут дать полного представления ни остиле писателя, ни об особенностях словесного построения того или иногопроизведения. Деталь важна и значима как часть художественного целого” (4,252). “Деталь — миниатюрная модель искусства. В индивидуальном характере — тип.В цепи единичных событий — время, история. В частной коллизии — противоречияобщества. В отдельных судьбах — закономерности эпохи. Ни характеры, ниобстоятельства невозможны, немыслимы вне «бесконечно малых моментов»” (5, 304).
Сделаемпопытку определить содержательные функции двух композиционных компонентов,особенно часто встречающихся в эпизоде, — описания интерьера и пейзажа. Необходимо дать учащимся своего родаключ, при помощи которого они могли бы через детальвыйти на героя, его характер, авторскую позицию.
Интерьер (фр. — внутренний) — изображениевнутреннего убранства какого-либо помещения. В произведениях художественнойлитературы это один из видов воссоздания предметной среды, окружающей героя.Многие писатели использовали характерологическую функциюинтерьера, когда каждый предмет несёт на себе отпечаток личности его хозяина.Хорошо известны описания имений помещиков в «Мёртвых душах» Н.В.Гоголя. Вотодна из характерных художественных деталей, указывающих на степень“мертвенности” персонажа. В эпизоде «Чичиков у Коробочки» этим малым, в которое вмещено целое,являются “стенные часы с нарисованными цветами на циферблате”. Эти часысвоеобразно отбивали время. Гость даже испугался, услышав странное шипение, азатем хрипенье. Часы у Коробочки всё же работали, нехотя, с трудом, но времяшло. В имении Плюшкина, этой “прорехе на человечестве”, Чичиков увидел часы “состановившимся маятником, к которому паук приладил паутину”. Там времяостановилось навсегда.
Деталименее экспрессивные и менее характерные называются подробностями. “Подробность воздействует во множестве. Деталь тяготеет к единичности”(курсив мой. — Е.Б.) (5, 304).
Вотописание кухни, чулана, буфета в доме Агафьи Матвеевны Пшеницыной, у которойИлья Ильич Обломов нашёл материализовавшееся воплощение своей мечты обОбломовке. И.А.Гончаров даёт длинный ряд подробностей,перечисление которых убеждает читателя в том, что герой покойно “жил как будтов золотой рамке жизни”: “… всё было уставлено поставцами с посудой… блюдами,соусниками, чашками, грудами тарелок, горшками чугунными… Целые рядыогромных, пузатых и миньятюрных чайников… Большие стеклянные банки с кофе,корицей, ванилью, хрустальные чайницы, судки с маслом, с уксусом...” Авторское,слегка ироническое, но доброе отношение к герою проявляется в метафорическомуподоблении домашней жизни Обломова “маленькому ковчегу”.
Вромане Гончарова описание интерьера комнаты, “где лежал Илья Ильич”, помещённоев первой главе, ярко характеризует самого героя; а такая деталь, как “неубранная со вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой”,говорит и об Обломове, и об отношениях между барином и слугой. Н.А.Добролюбов визвестной статье «Что такое обломовщина?» отметил “необычайно тонкий ипсихический анализ”, “утомивший” многих современников (3, 386). Писателюсвойственна “большая отчётливость в очертании даже мелочных подробностей”.“Мелкие подробности, беспрерывно вносимые автором и рисуемые им с любовью и необыкновенным мастерством, производят наконец какое-то обаяние. Вы совершеннопереноситесь в тот мир, в который ведёт вас автор… перед вами открывается нетолько внешняя форма, но и самая внутренность, душакаждого лица, каждого предмета” (курсив мой. — Е.Б.). И потому, по Добролюбову,“Гончаров является перед нами прежде всего художником, умеющим выразить полнотуявлений жизни” (3, 389–390).
Обратимсяк книге известного литературоведа Е.Добина «Искусство детали». “А.П.Чехов,мастер ёмкой детали, в рассказе «Попрыгунья» неожиданно даёт подробноестатическое описание комнат и туалетов Ольги Ивановны. В гостиной она “увешалавсе стены сплошь своими и чужими этюдами в рамах и без рам, а около рояля имебели устроила красивую тесноту из китайских зонтов, мольбертов, разноцветныхтряпочек, кинжалов, бюстиков, фотографий...”
Заглянемв столовую. Там Ольга Ивановна “оклеила стены лубочными картинами, повесилалапти и серпы, поставила в углу косы и грабли, и получилась столовая в русскомвкусе”.
Затем— спальня: “… чтобы похоже было на пещеру, задрапировала потолок и стенытёмным сукном, повесила над кроватями венецианский фонарь, а у дверей поставилафигуру с алебардой.” И вышел “очень миленький уголок”.
Атуалеты? Муж — врач, служит в двух больницах, частной практики немного, денег вобрез. Но и здесь находится выход: “чтобы часто появляться в новых платьях ипоражать своими нарядами”, Ольга Ивановна и её портниха проявляют чудесаизобретательности. Из старого перекрашенного платья, из ничего не стоящихкусочков тюля, кружев, плюша и шёлка “выходили просто чудеса, нечтообворожительное, не платье, а мечта”.
Староеперекрашенное платье, кусочки тюля, кружев, плюша и шёлка… Кинжалы,мольберты, китайские зонты, бюстики, фотографии, лубочные картинки; лапти исерпы, коса и грабли — для украшения комнаты; венецианский фонарь, фигура салебардой… И это у того самого Чехова, который яростно боролся противгромоздящихся подробностей!
Описаниеи перечисление вещей в «Попрыгунье» — редкой для Чехова обстоятельности.Описание рассчитано кропотливо. Цепь подробностей умышленно длинна. Потому что цель здесь: не рисовать картину, фон, обстоятельстважизни, а сразу же показать главное в характере героини (курсивмой. — Е.Б.) В нагромождении вещей, вещиц, вещичек — истинный облик“попрыгуньи” Ольги Ивановны… За внешней изысканностью вкуса — ординарноесамолюбование. Утончённость, артистизм хозяйки квартиры — мнимые. Они лишьмаскируют чёрствость «попрыгуньи», отсутствие у неё душевной чуткости” (5,427–428).
“Какпомним, А.М.Горький говорил А.Афиногенову: «Главное — найдите деталь… онаосветит вам характеры, от них пойдёте, и вырастут и сюжет и мысли». От деталей— к характерам. От характеров — к обобщениям и идеям” (5, 402).
Оченьинтересен анализ эпизода «Наташа Ростова в опере» (т.2 романа-эпопеи Л.Н.Толстого «Война имир»), помещённый в упомянутой выше книге Е.Добина: “С внешней стороныспектакль описан чрезвычайно тщательно. Обо всём говорится в резком,презрительном тоне. Толстой обращает внимание на самые, казалось бы, ненужныемелочи… Указано, что одна из исполнительниц в первом акте появляется вшёлковом белом платье, во втором акте — в голубом, в третьем — только в однойрубашке. Группа девиц была одета в красные корсажи и белые юбки. Отмечено, чтов первом акте певец (очевидно, первый любовник, но это не упомянуто) появляетсяв шёлковых в обтяжку панталонах, с пером и кинжалом. Ноги у него толстые. Когдапоёт — разводит руками...
Толстойне считает даже нужным сообщить название оперы и имя композитора. Впрочем, одноимя упомянуто: Дюпора, главного танцовщика. Сообщено, что он умеет высокопрыгать и семенить ногами. Добавлено, что он получает 60 тысяч в год за «этоискусство». Сообщение этих, казалось бы, пустяковых подробностей оправдываетцель, которую ставит перед собой автор: «показать, что ненужно, никчёмно самоэто зрелище. Потому что это сплошное притворство».
Следуетряд… разоблачительных подробностей. Первое впечатление Наташи после поднятиязанавеса: «… с боков стояли крашеные картоны, изображавшие деревья, позадибыло протянуто полотно на досках». Одна из актрис сидела на низкой скамеечке, ккоторой был «приклеен сзади зелёный картон». Вместе с другими актрисами онапела что-то. Мужчина и женщина «изображали влюблённых». «Во втором акте быликартины, изображающие монументы», и «дыра в полотне, изображающая луну».Прибежали какие-то люди и стали тащить прочь девицу, которая была «прежде вбелом, а теперь в голубом платье». Но не утащили её сразу, а долго с ней пели,а потом её утащили
Однимсловом, вереница нелепостей и бьющая в глаза фальшь… Наташа видит спектакль(вначале) глазами автора. Толстой так же, как и она, в оперном спектакле незамечает музыки. Точнее: он не хочет её замечать. Ему нужно, чтобы в этотмомент жизни Наташи она оказалась погружённой в омут притворства иненатуральности… Тут мы подходим к самой сути толстовского замысла (курсивмой. — Е.Б.). Оперный спектакль нужен в романе не сам по себе. Лживостьсценического зрелища — прообраз двоедушия, бесчестности, лицемерияпривилегированной светской элиты.
… Наэтот спектакль Наташа была приглашена Элен Безуховой — воплощением светскойбезнравственности — с умыслом. Для того чтобы, обманув, свести её со своимбратцем Анатолем Курагиным, внешне благоприличным, но развращённым до мозгакостей распутником. И будет ясно, почему столько страсти вложено Л.Толстым вподчёркнуто издевательское изображение лжи сценического зрелища. Ложьтлетворна, заразительна. И в театре она постепенно начинает оказывать своёдействие на Наташу.
ПоначалуНаташа оглядывается вокруг себя, на лица зрителей, «отыскивая в них то жечувство насмешки и недоумения, которое было в ней». Однако все лица выражаливосхищение… И тут же в неё проникает первая капля яда. «Должно быть, это такнадобно!» — подумала Наташа...
Послеокончания второго акта Элен… попросила познакомить графа с его «прелестнымидочерьми», о которых «кричит весь город». И бесхитростная душа Наташи принимаетдежурный комплимент Элен за чистую монету. Похвала блестящей красавицы такприятна ей, что она краснеет от удовольствия. Наташа начинает поддаватьсяокружающей её плотной атмосфере лжи.
Мыубеждаемся, как важно сплести Толстому в этой главе сценический и светскийобман, окружить доверчивую сердцем Наташу искусной сетью соблазнов. Наташа всостоянии некоего душевного опьянения. И когда кончается спектакль и публикавосторженно вызывает без конца Дюпора, Наташа уже не находит это странным. Оназаражена флюидами лжи, идущими и со сцены, и из зрительного зала. И когда тутже происходит знакомство Наташи с Анатолем и она ощущает, что он еювосхищается, ей это приятно, хотя одновременно «тесно и тяжело становилось отприсутствия». Она со страхом сознаёт, что между ним и ею «нет той преградыстыдливости», которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами.Наташа уже во власти греха.
Изная эту сцену, зная последующее грехопадение Наташи — отказ князю Андрею,попытку сбежать из дому, чтобы тайно обвенчаться с Анатолем Курагиным, — мы всёбольше и больше восхищаемся беспримерной изобразительной и психологическойточностью, с какой автор «Войны и мира» последовательно подвёл Наташу к роковойошибке. Трудно найти в мировой литературе сцену, в которой мелкие, ничтожныесами по себе штришки были бы наделены таким значительным смыслом и сыграли бытакую огромную роль в людских судьбах, предельно обнажив сущность той среды, вкоторой герои живут и действуют” (5, 305–310).
Пейзаж (фр. — страна, местность), один изсодержательных и композиционных элементов художественного произведения:описание природы, шире — любого незамкнутого пространства внешнего мира (1,272).
Врусской прозе XIX–XX веков признанными мастерами пейзажа являются Н.В.Гоголь,И.С.Тургенев, И.А.Бунин, М.А.Шолохов. Каждый из них интересен своеобразиемавторской манеры, неповторимым почерком, тем художественным миром, которыйсоздал на страницах своих произведений. “Многое… зависит от индивидуального стиляавтора, но можно говорить и о некоторых общих закономерностях. Например, что детали более свойственны описанию, чем повествованию.Однако художественное решение описания может быть различно. Нужное впечатлениедостигается или с помощью одной-двух особо выразительных деталей, или с помощьюпрорисовки многих подробностей общей картины” (4, 251).
Влитературе распространён принцип образного параллелизма, основанный на контрастном сопоставлении или уподоблении внутреннего состояния человека жизни природы.“Открытие” природы связано с осознанием человека как частицы Вселенной,включённой в её жизнь. Описание пейзажа в этом случае создаёт представление одушевном состоянии героев. Психологический пейзаж соотноситявления природы с внутренним миром человека.
Е.Добинвыявляет особенности чеховской манеры работы с деталью. “И в пейзаже… мывстречаем обширный круг деталей, выходящих за пределы собственно пейзажа ивступающих в психологическую сферу. Явления природы одушевлены — черта,пронизывающая всю художественную литературу… Новизна чеховских описанийприроды прежде всего в том, что он избегает приподнятости, размаха,«масштабности»… У Чехова описания природы величественны редко. Им несвойственна красивость… Ему нравились описания природы у Тургенева… Но,считал Чехов, «чувствую, что мы уже отвыкаем от описания такого рода и чтонужно что-то другое»” (5, 387). “Он стремился уйти от однообразного прямого,непосредственного описания событий, явлений, приёмов, характеров и разрабатывалприёмы выражения их сути через типичные впечатляющие детали. А.С.Лазарев(Грузинский) в одном из своих писем писал: «Чехов большой мастер слога исравнений… Он говорит: «Плохо будет, если, описывая лунную ночь, вы напишете:с неба светила (сияла) луна; с неба кротко лился лунный свет… и т.д. Плохо,плохо! Но скажите вы, что от предметов легли чёрные редкие тени или что-нибудьтому подобное — дело выиграет в сто раз»” (4, 247).
“Чеховскаяпейзажная деталь более приближена к зрителю и к обычному течению жизни. Онанастроена в унисон будням, и это придаёт ей новый, необычноиндивидуализированный колорит. «Полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула черезбричку и лошадей». «Луна взошла сильно багровая и хмурая, точно больная». «Какбудто кто чиркнул по небу спичкой… кто-то прошёлся по железной крыше». «Мягкокартавя, журчал ручеёк»… «Зелёный сад, ещё влажный от росы, весь сияет отсолнца и кажется счастливым». «На чистом, звёздном небе бежали только дваоблака… они, одинокие, точно мать с дитятею, бежали друг за дружкой»” (5,387–388).
1.Пейзажможет даваться через восприятие персонажа по ходу его передвижения. Обратимся к чеховскому рассказу «Степь».
Егорушку,мальчика “лет девяти, с тёмным от загара и мокрым от слёз лицом”, отправилиучиться в город, в гимназию, “… и теперь мальчик, не понимая, куда и зачем онедет”, чувствует себя “в высшей степени несчастным человеком”, и ему хочетсяплакать. Он покидает дорогие ему знакомые места, мимо которых бежит“ненавистная бричка”. Автор глазами ребёнка показывает мелькающий пейзаж. Вот “уютное зелёное кладбище… из-за ограды весело выглядывали белые кресты и памятники, которые прячутся в зелени вишнёвых деревьев...” Ненадолго выглянувшее иобласкавшее и Егорушку, и ландшафт солнце изменило всё вокруг. “Широкаяярко-жёлтая полоса” поползла там, где “небо сходится с землёю”, “околокурганчиков и ветряной мельницы, которая издали похожа на маленького человечка, размахивающего руками”. Под лучами солнца степь “улыбнулась изасверкала росой”. “Но прошло немного времени… и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид”. Безличное предложение “Как душно и уныло!”передаёт и безрадостную картину природы под палящими солнечными лучами, идушевное состояние мальчика, обманутого “мамашей” и родной сестрой, “любившейобразованных людей и благородное общество”. Нельзя не ощутить щемящее чувство одиночества, охватившее Егорушку, увидевшего на холме “одинокий тополь; кто его посадил и зачем он здесь — бог его знает”.Мысли ребёнка передаются несобственно-прямой речью: “Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи… аглавное — всю жизнь один, один...” (курсивмой. — Е.Б.).
Чеховскийрассказ «Степь» — яркий пример психологического пейзажа, исключающего описаниеради описания, это образец знания писателем тайн детской души.
2.Описаниепейзажа может выполнять ещё более сложную функцию. Оно может многое объяснить в характере героя.
Остановимсяна эпизоде «Сон Обломова» изромана И.А.Гончарова «Обломов». Роль сна, которыйявляется ядром произведения, чрезвычайно велика. Именно после прочтения девятойглавы мы начинаем понимать истоки “обломовщины” и… любить главного героя.Интересно, что в лице Обломова японцы увидели типичный русский национальныйхарактер. Ещё важнее то, что Обломов в более широком смысле представляет собойодин из общечеловеческих типов, и именно это вызвало в японских читательскихкругах сочувствие. (Полный перевод романа появился в Японии в 1917 году, он, вотличие от произведений других русских классиков, был переведён с подлинников,а не через переводы с языков-посредников.) Хасэгава Тацуноскэ (1864–1909),известный под псевдонимом Фтабатэй Симэй, в «Беседе о русской литературе»(1906) написал: “… что касается Гончарова, то он изображает такой манерой, что герой романа вырос в такой-то среде,поэтому прошёл через такой-то процесс и приобрёл такой-то характер, и так как унего такой-то характер, он, в таком-то случае, не мог не поступить так-то...”(курсив мой. — Е.Б.). Признаться, редко можно встретить настолько меткоеуказание на отличительную черту творчества Гончарова — детерминированностьобраза героя, — выраженную такими простыми словами.
Небольшоеотступление. Одной из главных задач анализа как эпизода, так и любогопроизведения является выявление своеобразия художественной манеры автора, его стиля. Габриель Гарсиа Маркес, автор известногоромана «Сто лет одиночества», вспоминал, как тяжело давался ему творческийпроцесс: “У меня был уже собран весь материал, я уже видел, какой должна бытьструктура, но не находил верного тона… стал искать, и искал до тех пор, покане осознал, что самой правдоподобной будет манера, в которой моя бабушкарассказывала самые невероятные, самые фантастические вещи, рассказывала ихсовершенно естественным тоном; его-то я и считаю основой романа «Сто летодиночества» — с точки зрения литературного мастерства”.
И.Гончаровнашёл “верный тон” для изображения Обломова, которого показал и в которого верит читатель, и не нашёл “верного тона” дляШтольца, о котором рассказал и в которого читатель не верит. Но, кслову сказать, школьникам зачастую очень нравится деловой Штольц, именно онстановится для них чуть ли не героем нашего времени. И если преподаватель не сумеет на уроках раскрыть национальную(и общечеловеческую) ценность образа Обломова, а не только “обломовщину”, топобедит схема — Штольц.
Итак,объёмный эпизод романа «Сон Обломова» — ключк образу главного героя. В эпизоде сочетаются различные содержательные функции: как характерологическая, психологическая,так и социально-типическая.
Мотивом к объёмной девятой главе стала “одна изясных сознательных минут в жизни Обломова” — его “тайная исповедь”, егосамоанализ. “Отчего же это я такой, — почти со слезами спросил себя Обломов и спрятал опять голову под одеяло, — право?” (курсив мой. — Е.Б.). Геройиспытывает “сожаления о минувшем, жгучие упрёки совести” и старается “найтивиноватого вне себя”. Ответ на заданные самому себе вопросы обнаруживается вописании сна Ильи Ильича, перенёсшего “его в другую эпоху к другим людям, вдругое место”.
Мыследим за тем, “как мягкие степные очертания холмов, как жаркое «румяное»солнце Обломовки отразилось на мечтательном, ленивом и кротком характере ИльиИльича” (Д.Мережковский). “Благословенный уголок земли”, ставший родинойОбломову, великолепно описан в романе: “небо… распростёрлось… как родительскаянадёжная кровля”; “солнце там ярко и жарко светит”, и для него деревня —“любимое место”; горы там не те горы, которые “ужасают воображение”, а “рядотлогих холмов”; “река бежит весело, шаля и играя”, Илья Ильич видит во сне“улыбающиеся пейзажи”. Ярок, весел день в Обломовке, ночью же на неё смотрит“как-то добродушно” луна — “все называли её месяцем”, она “очень походила намедный вычищенный таз”. Не случайно “обломовское” светило сравнивается скруглолицей деревенской красавицей. (Позже, при изучении творчества Блока,Есенина, луна-месяц, освещающая жизнь беззаботных поселян, будет возникать каклитературная ассоциация.)
ОписаниеОбломовки, кажется, намеренно лишается автором какой-либо поэзии, он об этомпрямо говорит: “Поэт и мечтатель не остались бы довольны даже общим видом этойскромной и незатейливой местности”. Но словесный ряд, тёплое чувство,пронизывающее каждую картину, пейзажную зарисовку, опровергают это утверждение.
Ключевыми словами данногоэпизода являются следующие: “спокойствие”, “покой”, “тишина”, “тихо”, “сонно”,“сон”… “смерть”. “Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравахлюдей в том краю”, “жизнь, как покойная река, текла мимо них”. “Всё сулит тампокойную, долговременную жизнь… и незаметную, сну подобную смерть...” Характерыникуда не спешащих, незлобивых жителей Обломовки, характер главного герояромана и суть такого явления, как “обломовщина”, выявлены, наряду с другимиизобразительно-выразительными средствами, и через детали описания пейзажа.Принцип психологического параллелизма в эпизоде «Сон Обломова» проявляется в уподоблениижизни природы жизни человека.
Мысделали попытку, выделив из всех композиционных компонентов лишь описание интерьера и пейзажа, показать, насколько увлекательной может быть работа над анализомэпизода. Она, что очень важно, даст представление о начитанности учащихся,умении самостоятельно мыслить. Дело остаётся за малым — научить их методикеанализа эпизода.
Р.S.Поправка. В статье «Рассказ А.П.Чехова “Ионыч”. Анализ эпизода “На кладбище”:место, роль, содержательные функции» («Литература», № 3 (474), 16–22 января2003) мы, вслед за Вайлем и Генисом, писали о том, что “рассказ построен позаконам романного жанра. В нём есть и экспозиция, и завязка, и развитиедействия, и эпилог”. Думается, что всё же не в этом заключается жанровоесвоеобразие романа. Оно прежде всего в том, что в романе “повествованиесосредоточено на судьбе отдельной личности в процессе её формирования иразвития” (2, 18). Другое дело, что в чеховском рассказе главный геройформируется и развивается своеобразно: деградирует, превращается из ДмитрияИоныча в просто Ионыча.
Список литературы
1.Литературныйэнциклопедический словарь / Под ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. М.:Советская энциклопедия, 1987.
2.ГригорайИ.В., ПанченкоТ.Ф., ЛелаусВ.В. Учение охудожественном произведении. Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета,2000.
3.Хрестоматияпо литературной критике для школьников и абитуриентов / Составление,комментарии Л.А.Сугай. М.: Рипол-Классик, 2000.
4.Горшков А.И. Русскаясловесность: От слова к словесности. Учебное пособие для учащихся 10–11-хклассов общеобразовательных учреждений. М.: Просвещение, 1997.
5.Добин Е. Искусство детали. М.: Советскийписатель, 1981.