Блинов А.К.
Полемикалогических эмпиристов с неокантианцами была инициирована развитием точных наукв начале ХХ века. Последнее сказалось не просто в появлении новых образцовхорошей науки, которым новая философия эмпирического научного метода должнабыть адекватна: под сомнение была поставлена сама возможность чистого, принципиальногоразличия между эмпирическим и конвенциональным.
Претензиипри этом предъявлялись к кантианской теории познания: кантово понятие времениоказывается «слишком узким, чтобы вместить развитие принципа, проделанноеестествознанием»[17]. Равным образом становитсязатруднительным утверждать далее, что геометрия пространства истиннаобязательно и независимо от нашего опыта.
Вподобных рассуждениях для Канта исходной является проблема скептицизма:проблема, как возможно знание. Вопрос у Канта стоит, по крайней мерепервоначально, не столько о том, как возможно знание вообще, а скорее каквопрос о том, как возможно синтетическое априорное знание, хотя он считал, чтоэти две проблемы не могут быть разделены, потому что без синтетическогоаприорного знания не будет возможно никакое знание (или опыт) вообще.Синтетическое знание кажется достаточно непроблематичным апостериорно: онопредоставляется опытом, и опыт непосредственно обеспечивает все обоснование,которого такое знание может потребовать. Представление об аналитическом знаниитакже не вызывает у Канта вопросов — возможно, потому, что он думал, что онотак или иначе просто вербально, т.е. слишком тривиально, чтобы егодействительно стоило называть знанием. Но синтетическое априорное знание неможет наличествовать в опыте уже потому, что оно априорно, и все же Кантупредставляется ясным, что оно должно иметь место, поскольку мы постояннополагаемся на такие понятия как понятие причины, объекта и т.д., которые немогут быть получены из опыта, и их применение к миру не может быть провереноопытом. Кант считает, что управлять применением этих понятий должнысинтетические априорные принципы. Математика также является не-эмпирической, ипо его мнению, не аналитической; в ней также перед нами предстает системасинтетических априорных истин о мире.
Такоезнание не может быть получено из опыта или непосредственно проверено опытом.Кант рассматривает альтернативное предложение, сделанное Декартом и Лейбницем,согласно которому истина внешне гарантируется некоторой согласованностью междутем, что мы полагаем, и способом, которым существует мир. Но Кант отклоняетэтот аргумент как циркулярный: тогда у нас была бы возможность полагать толькоо том, что уже известно. Он находит инверсионное решение: если не предметделает возможным свое представление (во всяком случае, сам по себе объект неспособен обеспечить свою репрезентацию), то представление должно делать предметвозможным: мы можем знать априорно о вещах только то, что сами мы помещаем вних. Иными словами, не то, как вещи находятся в мире, определяет истинностьнаших убеждений, но наши убеждения определяют то, что составляет истину.
Стакой точки зрения, в пределах мира явлений — мира, каким мы его знаем,знакомого мира пространства, времени и материальных объектов — истина естьвопрос согласованности с
«формальнымиусловиями опыта, то есть условиями интуиции и понятий», с одной стороны, и
«материальнымиусловиями опыта, то есть с ощущением», с другой.
Вобоих случаях, удовлетворение этим условиям оказывается согласованием снекоторыми нашими убеждениями, или возможными убеждениями, которые мы могли быиметь при некоторых обстоятельствах. Истина не является здесь вопросомсоответствия с некоторой действительностью, независимой от наших убеждений оней а состоит в тщательной (полной) связи представлений в соответствии сзаконами понимания.
Еслимы посмотрим с этой точки зрения на аналитическую философию науки,сформировавшуюся в Венском кружке, то окажется, что ее возникновение во многомсвязано именно с попытками разъяснить точный смысл, в котором признаваемаяконвенциональной научная теория может считаться эмпирической теорией.Логическим эмпиристам пришлось защищать требование эмпиризма теории против двухтенденций неокантианства:
отрицаниявозможности общей релятивистской или конвенционалистской теории (такой, как ОТО[18] ) в силу того, что она очевидно не согласуется скантовой доктриной априорного характера времени и (евклидова) пространства каккатегорий внутренней и внешней интуиции, и
стремленияувязать общий принцип относительности с Кантом. Так, Наторп не видел никакогосущественного конфликта между относительностью и критической философией,считая, что относительность просто подтверждала принятый от Ньютона тезис Кантао том, что все эмпирические определения пространства и времени должны бытьотносительны, и именно поэтому они с необходимостью предполагают абсолютностьпространства и времени для интеллигибельности соотнесения. Нечто сходное — ноболее технически изощренно и с дальнейшей уступкой — утверждал Кассирер: в товремя как полная структура евклидова пространства не может иметь синтетическийаприорный статус, по крайней мере некоторая более слабая топологическаяструктура должна быть признана имеющим его, чтобы мы могли видеть и точнооценивать различие между определенными метрическими определениями, которыеотличают различные конфигурации, обнаруживаемые в результате нашихэкспериментов. Эта топологическая структура была бы разновидностью«концептуальной функции».
Чтобывозразить неокантианцам, требовалась артикуляция нового вида эмпиризма, которыйизбегал бы крайностей редукционистского позитивизма махистского толка, равнокак и последовательной кантианской априорности. Это должен был быть эмпиризм,который подтверждал бы потребность в конститутивном элементе в познании, но безтого, чтобы предоставить этому конститутивному элементу синтетический априорныйстатус.
Дляэтого было привлечено такое представление о конвенции в науке, согласнокоторому предложения, составляющие научную теорию, могут быть разделены на двавзаимно исключительных и совместно исчерпывающих категории — эмпирическиепредложения и координативные (идентифицирующие) определения — где толькопоследний класс имеет статус конвенций, так, чтобы, как только он будетустановлен конвенциональным соглашением, истина или ошибочность остающихсяэмпирических предложений будет однозначно определена эмпирической очевидностью.Каждое эмпирическое предложение будет в таком случае иметь свое собственное, определенноеэмпирическое содержание. Такое представление решало проблему с неокантианством,поскольку включало потребность в конститутивном элементе человеческойумственной деятельности, каковой представляли конвенциональные координативныеопределения. В то же время никакая конститутивность не признаваласьпривилегированной, так как в принципе, как считалось, возможна любая изнескольких различных конвенциональных координаций. При этом как тольконесколько координативных определений будут установлены в соответствии сконвенцией, остальная часть нашей науки будет иметь опытный характер.
Такойподход был связан с утратой доверия к понятиям «аподиктическойдостоверности» и «синтетических априорных предложений» в точнойнауке, связанной с укрепляющимся убеждением в невозможности получения такихфактических предложений. Поэтому признание конститутивных функций разума —заимствование оружия у противника — явилось несомненно перспективным ходом.Шлик писал в этой связи:
Всяточная наука, чье философское обоснование несомненно формирует главную цельоснованной Кантом теории познания, покоится на наблюдениях и измерениях. Нопростые ощущения и восприятие — еще не наблюдения и измерения; они станут имитолько при классификации и интерпретации. Таким образом, формирование понятийфизических объектов бесспорно предполагает определенные принципы классификациии интерпретации. Теперь я вижу суть критической точки зрения в утверждении, чтоэти конститутивные принципы — синтетические априорные предложения, в которыйпонятие априори имеет неотъемлемое свойство аподиктичности (универсальной,необходимой и неизбежной валидности)… Наиболее важное последствиеразработанного представления — то, что мыслитель, чувствующий необходимостьконститутивных принципов для научного опыта, еще не может быть названкритическим философом лишь в силу этого. Эмпирист, например, вполне можетподтверждать присутствие таких принципов; он будет отрицать лишь то, что ониявляются синтетическими и априорными в смысле, определенном выше[19].
Однакоразработка полной эпистемологии научного знания требует по крайней мере болееопределенной теории характера и статуса необходимых конститутивных принципов.Если они не синтетические априорные предложения, то что они такое?
Можносказать, что вся история аналитической философии науки является историейответов на этот вопрос, включая оспаривание его корректности. Сегодня дискуссиипо этой теме ведутся в русле обсуждения проблемы холизма/партикуляризма,пришедшей на смену идеям концептуальных схем и парадигм — в свою очередь,пришедших на смену аналитико-синтетической дистинкции. Возможно, самоеаналитическая традиция трансформируется в ходе дискуссий по холизму в нечтоиное — однако это более сильный тезис, который я не стану здесь рассматривать.Однако более, возможно, сильный тезис здесь заключается в следующем: самавозможность холистического и молекуляристского подходов во многом была заданаименно формой постановки проблемы родоначальниками аналитической философии —логическими эмпиристами в дискуссии с неокантианцами.
Взадачу логических эмпиристов входило дать некую умеренную формуконвенционализма — такую, которая могла бы каким-то образом быть согласована саприоризмом. При этом сам принцип априорности неизбежно оказывался подвергнутымпереосмыслению. Шлик писал:
[Кассирер]справедливо осуждает давнишнюю попытку Маха трактовать дажеаналитико-математические законы как вещи, «чьи свойства могут быть считанынепосредственным восприятием», но это еще не доказывает истинностилогического идеализма, а лишь опровергает сенсуализм. Но между ними еще естьэмпиристская точка зрения, согласно которой эти конститутивные принципы —гипотезы или конвенции[20].
Кантприписывал априорным предложениям две главных характеристики. Они
обязательноистинны независимо от любого опыта, и они
сутьконститутивные принципы, посредством которых мы строим понятия предметов,проявленных нам в интуиции.
Формальныеусловия опыта являются условиями, которые нам дает наш разум и которыерелевантны для мира явлений. в силу того факта, что мы им верим. Они известныаприорно и включают принципы чистого понимания (как «каждый случай имеетпричину»), которые касаются применения к опыту основных априорных понятий.Сюда относятся также принципы геометрии и арифметики и другие такие принципы,которые управляют применением к миру пространственных и временных импликаций.Эти принципы считаются у Канта конститутивными для мира явлений, потому что онифундаментальны для последовательной системы наших убеждений, а не в силунекоторого соответствия с действительностью, независимой от наших убеждений.
СогласноКанту, аксиомы евклидовой геометрии суть синтетические априорные истины,определяющие категориальную форму пространства, в котором конституируются длянас предметы внешней интуиции. Исходный пафос логического эмпиризма состоял втом, что, если мы принимаем эту доктрину, чтобы обратиться к физическомупространству, как оно описано в общей теории относительности, то мы должныотрицать аподиктический характер первой из двух упомянутых характеристикаприорности. Но для логического эмпириста конститутивные принципы все еще нужныдля того, чтобы обосновать возможность опыта и знания, даже если они неопределены раз и навсегда природой человеческого интеллекта.
Вобъяснении того, как априорное может обеспечивать конституирование, и вобъяснении, почему эта конститутивная функция должна быть отделена отпредполагаемой аподиктичности априорного, логические эмпиристы (как Шлик иРейхенбах, так и ранний Карнап и ряд других членов Венского кружка) исходили изтого, что истинность предложения или множества предложений состоитисключительно в его однозначной координации с фактом или множеством фактов.Согласно Рейхенбаху, эмпирическое знание отличается от рационального тем, что вэмпирическом знании восприятие дает критерий для однозначной координации,позволяя нам определить, являются ли числовые значения, полученные приразличных измерениях, идентичными. Если измерения перцептуальных данных ивыполненные на их основе вычисления дают одни и те же числовые значения, топоследовательность из двух значений подтверждает, что теория скоординирована сдействительностью единственным образом, и в силу этого истинна. Если двезначения противоречивы, то координация оказывается не уникальной в том смысле,что различные числа были получены двумя различными путями, а не одним и тем же,и таким образом, теорию надо считать ложной:
Еслизначения, полученные измерениями, последовательно одни и те же, то координацияобладает той собственностью, которую мы называем истиной или объективнойвалидностью. Поэтому мы даем определение: уникальность познавательнойкоординации означает, что физическая переменная состояния представлена одним итем же значением, следующим из различных эмпирических данных. [21]
Какмы знаем, что последовательные координации могут когда-либо быть достигнуты?Согласно Рейхенбаху, «этот вопрос… эквивалентен вопросу Канта: 'Каквозможна естественная наука?' „[22]
“Возможно»предполагается не в психофизическом, но в логическом смысле: это относится клогическим условиям координации. Мы видели,… что должны существоватьнекоторые условия для определения координации; эти условия — общие принципытипа направления, метрических отношений, и т.д. Мы можем поэтому сформулироватькритический вопрос следующим способом: посредством каких принципов координацияуравнений к физической действительности станет уникальной?
Прежде,чем мы ответим на этот вопрос, мы должны охарактеризовать эпистемологическуюпозицию принципов координации. Они эквивалентны синтетическим априорнымсуждениям Канта. [23]
Возможностьуникальной координации теории с действительностью, самое возможностьсуществования истинных теорий здесь основана на некоторых принципахкоординации, которые действуют так же, как синтетические априорные предложенияКанта. При этом подходе у априорных понятий нет свойства аподиктичности, ноесть конститутивная функция. По сути, это означает такую характеристикупринципов координации, в силу которой их существование гарантирует возможностьэмпирического знания. Принципы координации производят необходимую координацию,конституируя предмет знания: определяя координацию, они определяютиндивидуальные элементы действительности, и в этом смысле составляют реальныйобъект. Конституирование требуется потому, что реальность самостоятельно недана в опыте; предметы эмпирического знания — не реальные, ноуменальныеобъекты, но феноменальные объекты, представленные в интуиции.
Логическийэмпиризм показал различие между аналитическими координативными определениями исинтетическими эмпирическими предложениями, причем только первые являютсяконвенциональными, и как только они установлены в соответствии с конвенцией,истинность или ложность эмпирических предложений оказывается однозначноопределена опытом эмпирического содержания, уникально связанного с каждымэмпирическим предложением.
Однакосама возможность различения между координативными определениями и эмпирическимипредложениями не является внешней, т.к. поскольку такое различение требуетсянам каждый раз, когда нам надо установить эмпирическую истинность теории, тоего проведение является, вообще говоря, произвольным. Тем самым следуетпризнать, в духе классического холизма Дюгема — Куайна, что только вся теория(полная совокупность составляющих теорию предложений) обладает эмпирическимсодержанием, а не отдельные ее предложения. Тогда истинность любого предложенияможет быть пересмотрена в том случае, если теория не соответствует опыту. Следовательно,истинность любого предложения, а не только координативных определений, можетбыть рассмотрена как устанавливаемая по конвенции.
Такимобразом, то, что с кантианской точки зрения является априорным, с холистическойточки зрения предстает вопросом конвенции. Но при этом холистический ответкантианской доктрине состоял бы в том, что, в то время как для оценкиэмпирической релевантности теории действительно должно быть проведено различиемежду априорным и апостериорным, все же способ, которым проводится эторазличие, произволен. В отличие от кантианской позиции, определенное такимобразом априорное предложение не имеет такого принципиальногоэпистемологического отличия, которое предохраняло бы его от возможностипересмотра его истинностного статуса в случае получения противоречащих опытныхданных.
Такаяконтингентность отличается от контингентности, предложенной логическимиэмпиристами. Последняя представляет собой произвольность в отношении выборакоординативного определения, системы координат для измерения; это нераспространяется на ту детерминацию эпистемологического статуса предложения,которая делает его координативным определением. Координативное определение, какследует уже из его названия, подразумеватся видом предложений, соотносящихтеорию с опытом. Холистическая же контингентность есть произвольность в выборетого, какую часть теории считать априорной, а какую — апостериорной. Это сочевидностью отлично также от отождествления апостериорного и контингентного, ккоторому пришли Куайн в результате своей критики аналитико-синтетическойдистинкции в «Двух догмах эмпиризма» и Крипке в результате своейкритики априорности в «Значении и необходимости». Однако для того,чтобы увидеть это различие, оказалось полезным вернуться к ответу логическихэмпиристов на кантианский вызов.
Холистическаяапостериорность может быть прояснена через верификационные процедуры. Согласноверификационистским представлениям, познавательно ценные высказывания можноотличить от познавательно не ценных с помощью формализуемых критериев: первые,в отличие от вторых, могут быть соотнесены с опытом, и их истинность —проверена в результате такого соотнесения. Вторые же просто никак не связаны сопытом: они либо аналитичны, т.е. всегда истинны, либо не имеют истинностногозначения. Такой подход имеет определенные эпистемологические обязательства:если значение предложения есть его истинностное значение, то, по крайней мередля познавательно значимых высказываний, знать их значение значит знатьусловия, при которых они могут быть проверены опытом — условия их верификации(или, в другой версии — фальсификации). Основные проблемы из тех, с которымистолкнулся верификационизм, связаны с предположением, что верификация — этопроцедура, которая может быть проделана в отношении предложения, взятого вотдельности: если это простое предложение, не содержащее кванторов общности илиих аналогов, смотри, связано ли оно непосредственно с опытом, если общеепредложение или сложное — смотри, разъединяется ли оно на составляющие,непосредственно связанные с опытом, логически релевантным способом. Такиевзгляды получили название атомистических. В их основе эксплицируются дваисходных допущения:
эмпирическоесодержание предложения (из числа составляющих теорию) может быть установленонезависимо от остального корпуса предложений теории, благодаря соотнесениютакого выражения с самой реальностью;
значениепредложений теории есть их истинностное значение и оно также может бытьнепосредственно верифицировано опытом — путем соотнесения с реальностью — или верифицированопоэтапно, через приведение предложений к правильной логической форме и путем ихлогического анализа.
Критика,предпринятая в философии науки Гемпелем и Гудменом, а затем продолженная Куноми его последователями, показала, в чем эти идеи несостоятельны. В результате насмену в качестве принятого представления пришли другие взгляды, названные, впротивоположность, холистскими.
Поаналогии с приведенным ранее различением эмпирического и верификационистскогоатомизма можно различать эмпирический и верификационистский холизм: первыйпредставляет собой утверждение, что эмпирическое значение предложений теориизависит от всего корпуса предложений теории, второй – что только вся теория вцелом, а не отдельные ее элементы, может поверяться опытом. К этому второмуположению добавляется обычно вывод из отказа признавать какое-либо существенноеделение на аналитические и синтетические истины – что пересмотру в результатесоотнесения с опытом может подвергнуться истинностный статус любогопредложения, сколь бы независящим от опыта он ни казался. Эмпирический холизмдля предложений теории — для которых больше не действительно деление нааналитические и синтетические, а также на верифицируемые и неверифицируемые(остаются требования непротиворечивости, грамматической правильности и т.п.) —можно признать следующим из верификационистского холизма: если ни одно изпредложений не связано с чем-то вне теории — с опытом — привилегированнымобразом само по себе, то связь каждого из них с опытом, т.е. их условия истинностии условия верификации, должна зависеть от внутренних характеристик всей теориикак целого.
Однакочто означает: значение предложения зависит от всей теории? Прежде всего,подразумевается, что существуют правила, единые для теории в целом и тем самымдля всех ее элементов, и некоторые из этих правил определяют, каким должно бытьзначение данного предложения: они определяют, как оно должно устанавливатьсяили как оно должно конструироваться, или прямо — каково оно. Но это можетозначать и нечто большее: а именно: любое изменение в любой части теории, еслиимеет место, то сказывается на всех остальных частях этой теории.
Этого,однако, может оказаться недостаточно для эмпирического холизма: иначе можнобыло бы сказать, что внутри частей теории влияние соответствующих измененийможет распределяться таким образом, чтобы не затрагивать какие-то элементы.Тогда аргумент от изменений может выглядеть так: любые изменения в любой частитеории, если имеют место, вызывают определенные изменения значений всех остальныхэлементов теории. Между тем, изменения могут быть разными и, по крайней мере,кажется весьма правдоподобным предположение, что изменения разных видов могутпо разному влиять на разные элементы теории, в том числе и в отношении различиямежду непосредственным воздействием и опосредованным. Изменение представлений овыводе и его валидности, обусловливающих логическую структуру теории, могутповлечь за собой изменения эмпирического содержания предложений теории, но этовлияние может не быть непосредственным. По крайней мере, такие изменения будутопосредованы изменениями на разных уровнях межконцептуальных связей, а сталобыть, могут быть значительно разнесены во времени и даже в предметных областях:какая-то часть теории может меняться быстрее другой. Если под изменениямипонимать изменения правил, то мы вполне можем представить себе изменение такогорода, затрагивающее не весь корпус правил, а лишь определенную его часть и,соответственно, во всяком случае, сказывающееся на той части теории, которая непосредственноуправляется этими правилами, быстрее и значительнее, чем на остальных (а где-тона «другом конце» теории степень влияния этого изменения вполне можетоказаться нулевой, если даже предполагать, что оно непременно должно и тамсказаться).
Отдельнуюпроблему для эмпирического холизма может представлять и неопределенность вотношении границ теории: где еще продолжается теория Т, а где – уже не она? Гдеграницы той предметной области, к которой приложима данная теория? Такого родасоображения, вместе с идеей теории как структуры правил, обусловили третьенаправление в понимании зависимости эмпирического значения предложений теорииот целого, частью которого они являются: оно получило названиемолекуляристского. Этот подход предполагает, что значение предложенияопределяется неким фрагментом теории, но не всей теорией в целом, например –определенной группой правил. Но, как мы видели, концепция правила самануждается в прояснении: в частности, может оказаться, что ответ на вопрос«Что значит знать определенное правило теории?» должен включать всебя холистское положение: «Знать определенное правило теории можнотолько, зная всю систему правил». В самом деле, если мы считаем, чтоэмпирическое значение предложений теории регулируется неким правилом R: "'Т'значит t тогда и только тогда, когда то-то и то-то" – то мы должны знатьусловия валидности, истинности и т.д. R, т.е. мы должны знать соответствующуюдругую группу правил (не говоря уже о правилах, регулирующих понимание всеготого, что входит в состав «то-то и то-то» – кантовские принципычистого понимания). Это возражение может сниматься либо
указаниемна то, что имеются уровни правил, примерно соответствующие, например, делениюна метатеории и объектные теории, и при этом все необходимые для того, чтобызнать данное правило теории, правила сами принадлежат к более высокому поотношению к данному уровню (расселовский путь), либо
апелляциейк тому, что можно следовать правилу, не артикулируя его, т.е. не имея всейсистемы посылок, выводом из которых это правило кажется теоретикам (путьВитгенштейна или, скорее, «Крипкенштейна»).
Впервом случае молекуляризм, вероятнее всего, попадает в зависимость отвозможности распространения на данную теорию многоуровневой (по крайней мере,двухуровневой) модели структурирования (по принципу: метатеория — объектнаятеория); во втором случае само правило редуцируется к совокупности обыденногодотеоретического – т.е. собственно эмпирического – знания. Этот путь не снимаетдля молекуляризма заявленной проблемы, поскольку ставит определимость значенияв зависимость, в конечном счете, не от определенной группы правил, а от условийустановления определенной конвенции – условий удовлетворительностисоответствующих обобщений.
Рассмотримсоотношение между указанными вариантами эмпиризма. Итак, логический эмпиризмпоказал различие между аналитическими координативными определениями ипредварительно описанными синтетическими эмпирическими предложениями. При этомтолько первые являются конвенциональными, и как только они установлены всоответствии с конвенцией, истинность или ложность эмпирических предложенийопределена однозначно опытом эмпирического содержания, уникально связанного скаждым эмпирическим предложением. Холистическую точку зрения мы должны будемпризнать отличной от точки зрения логического эмпиризма по каждому из этихпунктов. Отталкиваясь от указанных дистинкций, холизм будет отрицатьвозможность объективного различия между координативными определениями иэмпирическими пропозициями.
Допустим,что Кантова априорность не может быть строго опровергнута никаким развитиемнауки, поскольку всегда можно будет сказать, что критические философы до сихпор допускали ошибки в учреждении априорных элементов, и всегда можноустановить такую систему априорных элементов, которая не противоречит даннойфизической системе. Холистский контраргумент будет состоять в следующем. Пустьтеория состоит из частей A, B, C и D, вместе составляющих логическое целое,которое надлежащим образом — правильно, т.е. в соответствии с определеннымиправилами — соединяет соответствующие эмпирические данные. Тогда совокупностьменьшего, чем все четыре, количества элементов, например, A, B и D без C,больше ничего не говорит об этих эмпирических данных, и точно так же A, B и Cбез D. Но можно считать три из этих элементов, например, A, B, Cобусловленными априорно, и только D — эмпирически. То, что остается здесьнеудовлетворительным — это сохраняющаяся произвольность в выборе элементов,которые могут быть определены как априорные, поскольку она противоречит томуфакту, что одна теория сменяется другой, и может смениться такой, в которойаприорными будут, скажем, А, В и D, или даже только D.
Итак,то, что с кантианской точки зрения является априорным — с холистической точкизрения есть вопрос конвенции, однако, согласно ней, это еще не означает, чтокантианские априорные элементы могут быть расценены как координативныеопределения логического эмпиризма.
ОтветШлика и Рейхенбаха неокантианцам состоял в том, что как только установленыаналитические координативные определения, то истина или ложность каждойостающейся синтетической пропозиции, составляющей научную теорию, оказываетсяоднозначно установлена опытом, соответствующим индивидуальному эмпирическомусодержанию этой пропозиции. Холистический же ответ неокантианцам состоял бы вследующем: для того, чтобы оценить эмпирическое содержание теории, необходимопровести различие между априорным и апостериорным, в то время как способ,которым должно быть проведено это различие, произволен. Отличие от кантианскойпозиции здесь будет состоять в том, что предложение, определенное какаприорное, не будет получать тем самым никакого принципиальногоэпистемологического отличия, дающего ему гарантию от пересмотра на основаниисвидетельствующего о противоположном опыта. Причем этот холистический тезис опроизвольности различия между априорным и апостериорным противостоит не толькокантианству, но и в равной степени Шлику и Рейхенбаху, проводящимпринципиальное различие между конвенциональными координативными определениями иэмпирическими пропозициями — и это различие является в концепции логическогоэмпиризма наиболее эпистемологически нагруженным. Холистическая произвольность— произвольность в выборе того, какая часть теории должна быть расцененааприорная, а какая как апостериорная, — весьма отличается от произвольностикоординативных определений, предложенной Шликом и Рейхенбахом. Последняяпредстает произвольностью в отношении выбора координативного определения,вопросом выбора системы координат. Эта произвольность не простирается наопределение рода пропозиций, которые могут считаться координативнымиопределениями. Координативное определение, как должно подразумевать егоназвание, есть род пропозиций, «координирующих» теорию с опытом.
Кореньэтого последнего различия можно обнаружить уже в классическомэпистемологическом холизме Дюгема. Узкая (махистская) позитивистская концепцияэмпирического значения — каждый допустимый научный термин должна иметь своесобственное, индивидуальное эмпирическое содержание, поскольку оно строится изэлементов ощущения — была отброшена Дюгемом как неправомерное ограничениевведения теоретических терминов, которые не обязательно являются индивидуальнооснованными на опыте, а как правило, вовсе не являются таковыми. Если же какобладающие эмпирическим содержанием рассматриваются только теории в целом, тотеоретические понятия, которые индивидуально не основаны на опыте, совершенноприемлемы постольку, поскольку на нем основаны целые теории, которымпринадлежат эти термины.
Согласнохолистическим взглядам, надо будет признать, что факты опыта, в том числесубъективного, действительно составляют основание каждой науки, но они несоставляют ее содержание. Скорее они представляют данные — «данное»,к которому обращается наука. Простое подтверждение эмпирических отношений междуэкспериментальными фактами не может быть представлено как единственная цельнауки. Такие общие отношения — в том виде, в котором они выражены в законахприроды, сформулированных в нашей позитивной науке — нисколько не представляютсобой простое подтверждение; они могут быть сформулированы и получены только наоснове концептуального строительства, которое не может быть извлечено для насиз опыта как такового. Кроме того, наука ни в коем случае не удовлетворяетсяформулировкой законов опыта — напротив, она стремится создать логическуюсистему, основанную на минимальном из возможных числе предпосылок, котораясодержала бы все законы природы как логические следствия. Эта системаскоординирована с предметами опыта; разум стремится построить эту систему —которая, как предполагается, соответствует миру реальных вещей донаучногоWeltanschauung — таким способом, чтобы она соответствовала всем имеющимся вналичии фактам опыта. Такая точка зрения отличается от критического идеализма всмысле Канта: здесь не обнаруживается никакого признака искомой системы, окотором мы могли бы знать априорно, что он обязательно должен принадлежать этойсистеме в силу того, что такова природа нашего мышления. Это также справедливодля форм логики и причинной связи. Мы можем задаваться вопросом лишь о том, какпредставлена система науки в ее состоянии развития к настоящему времени, но нео том, как она должна быть представлена. Логические основания системы, приподобном подходе, конвенциональны тривиально, с чисто логической точки зрения.
Холизмвозвращается, таким образом, к возможному различию между конвенциональнымикоординативными определениями и эмпирическими пропозициями, но в нем онополучает радикальное переосмысление. Первичные понятия, непосредственно иинтуитивно связанные с опытом, оказываются отделенными от всех других понятий,обладающих эмпирическим значением постольку, поскольку они связаны с первичнымипонятиями через утверждения. Частично эти утверждения являются определениямипонятий и логически выводимых из них утверждений, а частично утверждениями,которые не выводимы из определений, и выражают по крайней мере косвенныеотношения между первичными понятиями и таким образом между элементами опыта.Утверждения последнего рода суть утверждения относительно действительности, илизаконы природы, т.е. утверждения, которые должны быть валидны для элементовопыта (устойчивы к проверке на элементах опыта), охватываемых первичнымипонятиями. То, какие из утверждений должны быть расценены как определения, акакие — как законы природы, в значительной степени зависит от выбранногопредставления. Вообще такое различие необходимо проводить только тогда, когданадо исследовать, до какой степени та или иная рассматриваемая в целомконцептуальная система действительно обладает эмпирическим содержанием.
Отличиехолистического эмпиризма от эмпиризма Шлика и Рейхенбаха состоит, далее, вовзглядах на характер связи между первичными понятиями и элементами опыта: еслидля логических эмпиристов эта связь логически определима, то для холистов такойоднозначной выводимости нет.
Ниспособ, которым мы должны строить и соединять понятия, ни способ, которым мыдолжны координировать их с элементами опыта, не являются, с холистической точкизрения, априорными: решающим критерием здесь является только успех в отношенииустановления порядка среди элементов опыта. Правила комбинации понятий должныбыть предусмотрены только в общем смысле, потому что иначе научное знание былобы невозможно. Эти правила можно сравнить с правилами игры — скажем, следуяВитгенштейну, шахматной: сами по себе они произвольны, но их изначальнаядетерминированность делает возможной игру как таковую. Однако конвенция по ихповоду подлежит постоянному пересмотру и в любом случае не является тотальной:она валидна для предназначенной области применения, т.е., с такой точки зрения,никакие окончательные категории в смысле Канта — во всяком случае, в смысленеокантианцев, так как, следует оговориться, существует очень много трактовоккантовских категорий — не являются актуальными для данной концепции. Болеетого, связь элементарных понятий повседневной мысли с комплексами элементовопыта признается понятной лишь интуитивно и недоступной научной, логическойфиксации. Научное построение отличается от пустой концептуальной схемыопределенной исчерпывающей совокупностью этих связей, заданных на той или инойпредметной области, а не какой-либо одной или несколькими из них, какими бысодержательными сами по себе они ни были. В этом смысле даже наиболее простыепонятия, ближе всего отстоящие от опыта, коррелируют с абстрактными научнымипонятиями.
Последнеесоображение, как представляется, открывает дорогу для возможногомолекуляристского эмпиризма. Рассуждение здесь может выглядеть так.
Припостроении понятия о предмете некоторые повторяющиеся комплексы элементов опыта(допустим, чувственных данных) отделяются от всей совокупности наличного опыта(допустим, произвольным образом) и координируются с понятием о предмете. Слогической точки зрения, это понятие не идентично с ассоциируемыми элементамиопыта — уже хотя бы в силу того, что полностью принадлежит сфере сознания. Сдругой стороны, это понятие имеет свое значение и обоснование исключительно вовсей совокупности тех элементов опыта, с которыми оно скоординировано. Самасвязь понятий и пропозиций с элементами опыта, с такой точки зрения, имеет нелогическую, а конвенциональную или интуитивную природу. Однако в концептуальнуюсистему входят, помимо понятий, синтаксические правила, которые составляют ееструктуру. Хотя концептуальные системы логически полностью произвольны, онидетерминированы целью предоставить оптимальную — наиболее полную или наиболеестрогую, или, возможно, в каких-то случаях оптимальную в каком-то еще смысле —координацию со всем имеющимся количеством элементов опыта. Именно такуюдетерминированность отражают синтаксические инференциальные правила,обслуживающие некоторый — эмпирически обозримый — участок теории игарантирующие согласуемость выстроенного таким образом участка теории с теориейв целом и, соответственно, согласуемость релевантной для данного фрагментатеории области опыта со всей совокупностью наличного опыта.
Пропозицияв логической системе истинна, если она выведена согласно принятым логическимправилам. Если мы признаем, что истинностное содержание системы зависит отопределенности и полноты ее координации со всем наличным опытом, то должныбудем тем самым признать, что истинная пропозиция получает свою истинность отистинностного содержания системы, которой она принадлежит. Однако если мысвязываем истинность пропозиции также с правилами вывода, валидными для теориив целом или, во всяком случае, для ее эмпирически релевантного фрагмента, то вкачестве истинностного оператора выступает именно последний. При этом такойфрагмент может экстенсионально совпадать с теорией в целом, но принципы еговычленения будут иными. Само правило не редуцируется при этом к совокупностиэмпирического знания, поскольку ставит определимость эмпирического значения —условий истинности эмпирического предложения — в зависимость, в том числе, отопределенной группы правил, а не от условий установления определеннойконвенции.
Подобныймолекуляристский подход возвращает нас к позиции Шлика и Рейхенбаха. Логическийэмпиризм также противопоставлял себя конвенционализму, согласно которомугеометрия — вопрос конвенции, и утверждениям о геометрии физическогопространства не может быть назначено никакое эмпирическое значение. Хотя, сточки зрения логических эмпиристов, физическое пространство может быть описанои в евклидовой, и в неевклидовой геометрии, этого недостаточно для того, чтобыназвать утверждения о геометрической структуре физического пространствабессмысленными. Согласно Рейхенбаху, выбор геометрии произволен до тех пор,пока не дано определение конгруэнтности: как только это сделано, вопрос выборагеометрии для физического пространства становится эмпирическим. Сочетаниеутверждений геометрии с утверждением используемого координативного определенияконгруэнтности под лежит эмпирической проверке и таким образом выражаетсвойство физического мира, тогда как при конвенционалистском подходеигнорируется тот факт, что произвольными являются только утверждения неполнойгеометрии, в которой отсутствует определение конгруэнтности. Если такое утверждениедополнено определение м конгруэнтности, то оно становится подлежащим проверкеопытным путем и таким образом имеет физическое содержание. С холистическойточки зрения, само понятие расстояния должно было бы определяться относительнополной геометрии (или полной теории относительности), а с точки зренияхолистического эмпиризма, оно еще обязано бы было быть эмпирически проверяемым,но не индивидуально, а в составе теории. Но с молекуляристской точки зрения,эмпирической проверке подвергается не теория в целом — как, разумеется, и неизолированное понятие, — а скорее релевантный фрагмент теории, т.е. конечныесочетания утверждений, определенные конкретными целями исследования — чтоэкстенсионально может совпадать, например, с определенным множеством утвержденийгеометрии и координативных определений, задаваемых на определенной предметнойобласти.
Итак,мы проследили исходные допущения, лежащие в основе логической эмпирицистскойконцепции структуры и интерпретации научных теорий:
различиемежду аналитическими координативными определениями и синтетическимиэмпирическими пропозициями;
утверждение,что лишь первые имеют конвенциональный характер; и
требование,что как только первые установлены в соответствии с конвенцией, то для каждой изоставшихся эмпирических пропозиций оказывается определено его собственноеиндивидуальное эмпирическое содержание — такое, что истинность или ложностькаждой эмпирической пропозиции однозначно определена опытом, соответствующимэтому эмпирическому содержанию.
Этотрод эмпиризма отличен от феноменалистского, махистского толка, или вариантовконвенционализма, также так или иначе реагирующих на кантианскую доктринусинтетического априорного знания. Мы попытались лучше понять его, сравнив схолистическим представлением структуры и интерпретации теорий, отвергающимлюбое принципиальное различие между координативными определениями иэмпирическими пропозициями и связанную с этим различением верификационистскуюконцепцию эмпирического значения. Показанная параллель между логическим имолекуляристским эмпиризмом, возможно, является дискуссионной, но в любомслучае ее обсуждение демонстрирует, как предъявленные Кантом требованиясинтетичности и априорности научного знания оказывают влияние на сдвигэпистемологических позиций — от той, где во главу угла ставится эмпирическоеистинностное значение индивидуальных предложений, к позиции «мира кактекста», где эмпирическое значение индивидуальных понятий и терминовоказывается неразрывно связанным с другими значениями, образующими более широкиеструктуры.
[17] См .: Hempel C. G. «Comments on Goodman's Ways ofWorldmaking» — Synthese, 45 (1980), рр. 193?199.
[18] Schlick M.Philosophical Papers. V. I. (Vienna Circle Collection, v.11) Dordrecht, 1979.P.177.
[19] См .: Howard D. Einstein, Kant, and the Origins of Logical Empiricism— Salmon W., Wolters G. (editors) Logic, Language, and the Structure ofScientific Theories. University of Pittsburg Press, 1994.
[20] Schlick M.Philosophical Papers. V. I. Pp.323-324.
[21] Ibid. P.324.
[22] Reichenbach H.The Theory of Relativity and A Priory Knowledge. Berkeley, 1965. P .45.
[23] Ibid. P .46.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.i-u.ru/