Кафедра философии и политологии
Контрольная работа
по курсу «Философия»
на тему: «ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ: Ф. БЭКОН»
Выполнила:
Проверила:
Днепропетровск
2008
СОДЕРЖАНИЕ:
Введение
1. Историческиеусловия и особенности развития философии Нового времени
2. Материализмв Англии XVII веке: Ф. Бэкон.Проблема метода
3. Конспектработ философов эпохи научной революции (XVIIвек) (Ф.Бэкон, Т. Гоббс, Р. Декарт, Б. Паскаль, Б. Спиноза) из книги «Мирфилософии»
Заключение
Списокиспользованных источников
Введение
Философия как сложившаясясистема знаний имеет целый ряд специфических вопросов, которые она призванарешать. Один из таких вопросов – это вопрос «что такое философия?» Взависимости от его решения философ создает свою концепцию, определяетконкретные проблемы и использует те или иные категории для ее раскрытия. Каждаяфилософская система имеет стержневой, главный вопрос, раскрытие которогосоставляет ее основное содержание и сущность. Так, для античных философов этовопрос о первоосновах всего существующего, для Сократа он связывался спринципом «познай самого себя», для философов Нового времени – как возможнопознание, для современного позитивизма – в чем суть «логики научного открытия»и т. д.
Но существуют общиевопросы, раскрывающие характер философского мышления. Прежде всего, среди нихследует назвать вопрос о том, что первично: дух или материя, идеальное илиматериальное? От его решения зависит общее понимание бытия, ибо материальное иидеальное являются его предельными характеристиками. Другими словами, помимоматериального и идеального в бытии просто ничего нет. Кроме того, в зависимостиот его решения выделяются такие крупные философские направления, какматериализм и идеализм. Формулируется целый ряд категорий и принципов,способствующих раскрытию философии в качестве общей методологии познания[1].
Семнадцатый век открываетследующий период в развитии философии, который принято называть философиейНового времени. Начавшийся еще в эпоху Возрождения процесс разложенияфеодального общества расширяется и углубляется в XVII веке.
Коренныесоциально-экономические сдвиги, совершавшиеся в период перехода от феодальногок капиталистическому обществу, связанные с ними изменениями в духовной жизни ипрежде всего великие открытия в области естествознания в XVII-XVIII в.обусловили возникновение новой философии. В связи с разложением феодальныхотношений, свершением буржуазной революции, развитием капитализма складывался вевропейской жизни новый тип человека с новыми духовными запросами и идеалами.Представители новой идеологии и культуры начали беспощадную войну сосхоластикой, царившей в философии и науке со времен средневековья[2].
В упорной борьбе сосхоластикой и религиозной идеологией вырабатывались новые научные методыизучения природы, основанные на опыте и применении математики для обработки иобобщения данных опыта. Особенно велики были достижения астрономии и механики,научный прогресс которых подвел вплотную к созданию основ теоретическоймеханики земных и небесных тел. К началу XVIII в. были прочно заложены основынового естествознания, развитие которого принесло невиданные доселе успехи в делепознания материального мира и использования науки в интересах человека.
В связи с отпадением отфилософии конкретных наук изменяется сам предмет философии: сосредотачиваетсявнимание на изучение соотношения материя-сознание, а также логико-гносиологическихпроблем.
Вопросы теории познания,закономерностей и логики мышления становятся центральными в творчествекрупнейших философов.
В XIV-XVI веках происходил процесс постепенного отмираниясредневековой философской парадигмы. Вместо нее формировалась новая парадигма,основные черты которой соответствовали специфике зарождающегося буржуазногообщества, которое утверждало себя как промышленно-урбанистическую цивилизацию.Соответственно, возникает новая тенденция к отождествлению бытия с природнымбытием.
Сначала природное бытиевыступает в форме природного человека, однако потом на место природногочеловека становится природа вообще, человек же становится просто одной изчастей природы. Отсюда, главным становится естествознание, а его развитие, всвою очередь, требовало замены схоластического, умозрительного метода мышленияновым, обращенным к реальному миру.
Господствующейфилософской тенденцией в XVII-XVIII в.в. становится материализм, так какрастущие знания о природе подтверждали его истинность и опровергали положенияидеализма. Но, из-за того, что наиболее развитыми науками были механика иматематика, материализм того времени был механистическим. Именно в механикевидели философы того времени ключ к тайнам мироздания. Характерной чертойфилософии Нового времени являлось то, что великие философы были также ивеликими учеными – естествоиспытателями. Аристотелевская логика, наиболее полноотвечающая требованиям, предъявляемым к обоснованию уже имеющихся знаний,перестает быть жизненно необходимой. Необходимой становится логика,направленная на добывание новых знаний.[3]
1. Историческиеусловия и особенности развития философии
Нового времени
Начиная с XVII в. бурноразвивается естествознание. Потребности мореходства определяют развитиеастрономии; строительство городов, кораблестроение, военное дело – развитиематематики и механики. Новая наука опирается прежде всего на практикуматериального производства: изобретение машин в текстильной промышленности,совершенствование орудий производства в угольной и металлургическойпромышленности.
Для философии Новоговремени характерна сильная материалистическая тенденция, вытекающая преждевсего из опытного естествознания.
Крупными философами вЕвропе XVII в. являются Ф. Бэкон, С. Гоббс и Дж. Локк (Англия), Р. Декарт(Франция), Б. Спиноза (Голландия), Г. Лейбниц (Германия).
В философии Новоговремени, прежде всего в философии XVII в., проблемам онтологии, т. е. учению обытии и субстанции, уделяется большое внимание, особенно когда речь идет одвижении, пространстве и времени.
Задача науки и философии– содействовать увеличению власти человека над природой, здоровью и красотечеловека – вела к пониманию необходимости исследования причин явлений, ихсущностных сил. Поэтому проблемы субстанции и ее свойств интересуют буквальновсех философов Нового времени.
В философии этого периодапоявляются два подхода к понятию «субстанция»: первый – связан с онтологическимпониманием субстанции как предельного основания бытия; второй – сгносеологическим осмыслением понятия «субстанция», его необходимости длянаучного знания.
Основатель первого –английский философ Френсис Бэкон (1561–1626), который дал качественное описаниесубстанциональных форм и отождествил субстанцию с формой конкретных вещей. Пообразному выражению К. Маркса, материя у него «еще улыбается своим поэтически‑чувственнымблеском»[4], ибо выступает в егоисследовании как нечто качественно многогранное, обладающее различными формамидвижения и «переливается всеми цветами радуги».
Философия Нового временисделала крупный шаг в развитии теории познания (гносеологии). Главными сталипроблемы философского научного метода, методологии познания человеком внешнегомира, связи внешнего и внутреннего опыта. Ставилась задача получениядостоверного знания, которое было бы основанием всей получаемой системы знаний.Выбор разных путей решения этой задачи обусловил появление двух основныхгносеологических направлений – эмпиризма и рационализма[5].
В исторический периодНового времени меняется общая ориентация философии и стиль философствования. Напервый план выходит проблема человека, определившая гуманистическуюнаправленность философии.
Гуманизм связан с такимиименами, как Леон Баттиста Альберти, Лоренцо Балла, Эразм Роттердамский,Монтень, Томас Мор и др. Это время отвержения догматической схоластики иобоснования идеи возрождения человека из духа античности. Гуманистическоетечение представлено философами и поэтами Данте Алигьери (1265 — 1321) иФранческо Петрарка (1304 — 1374). Уже сам факт, объединяющий в творчествеодного человека поэзию и философию, является знаменательным, как бы указываетна путь гармонии, по которому должен идти каждый человек. Как в своихпоэтических произведениях, так и в философских трактатах мыслители проводятидею ценности земной жизни, критического отношения к официальной религии и еепредставителям и главное — постулируют новое отношение к человеку, егочувствам, его месту в мире. По всей Италии возникают кружки гуманистов, вкоторых обсуждаются и развиваются эти взгляды и которые становятся в оппозициюк религии и университетам, придерживающимся схоластических традиций[6].
Человек у гуманистовставится в центр вселенной и выступает как творец самого себя. Он не простоприродное существо, а господин природы. Это, в свою очередь, приводит кизменению морально-этических построений, которыми должен руководствоватьсячеловек. В основе — принцип равенства всех людей, а доблести человекаоказываются важнее происхождения. Утверждаются антиаскетические ценности ипроповедуется необходимость чувственности и наслаждения человека, что позволяетговорить о возрождении гуманистического эпикуреизма.
Отношение к человеку какк творцу самого себя порождает и иное отношение к искусству, которое ирассматривается как выражение творческих потенций человека. Именно здесьчеловек уподобляется Богу и творит. В рамках натурфилософских построенийутверждается пантеизм, в котором Бог как бы сливается с природой, а природапредставляется единым целым, в котором все взаимосвязано.
Здесь же следует выделитьпредставителей итальянской философии (Телезио, Бруно, Кампанелла, ПьероПомпонацци, Патриции и др.) данного периода, которая выступает в этот период какособая, гуманистическая тенденция, базирующаяся на идеалах античной культуры.Происходит «переоткрытие» Платона и развитие идей Аристотеля и егопоследователей. Философы специально исследуют проблему человеческих чувств ивзаимоотношений, рассматривая человека как целостное существо, которому присущии разумность, и аффекты («страсти души»).
Реформация (Лютер,Кальвин, Мюнцер) повлекла за собой переворот во всей духовной культуре. Слишкомсветское отношение к миру высших представителей церкви (епископат) и ихчрезмерные требования власти, недостаточная образованность низшего слоясвященников и всеобщий упадок нравов требовали обновления церкви.
Догматический периодразвития христианства в средневековье породил такую ситуацию, когда СвященноеПисание стало противоречить созданной католической церковью системе догматики,которая была недоступна большинству верующих и низшему слою духовенства. Врамках религии усиливается рационалистическая тенденция с элементами античноговосприятия мира и ролью в нем человека.
Проявляется тенденциявозврата к новозаветному учению, строящемуся на простых и понятных принципах иблизкому к мирской жизни каждого человека. Следствием Реформации стали глубокиеизменения в духовно-религиозной области, политическом ландшафте Европы и вэкономико-социальных структурах. Возникший протестантизм в социальной сфереприводит к становлению новой этики, которая оправдывает труд в любой его форме,предпринимательство, которое становится нравственно обязательным и отражаетстремление человека работать.
Для философии Новоговремени (XVII-XIX века), если брать ее в целом, характерна ориентация на науку,с одной стороны, и юридически-правовую сферу — с другой. Необходимоподчеркнуть, что под наукой в Новое время подразумевается прежде всего экспериментально-математическоеестествознание, которое существенно отличается от античной и средневековойнауки, еще не знавшей эксперимента (правда, зачатки экспериментального подходак изучению природы можно встретить в эпоху эллинизма, например, у Архимеда).Поэтому ведущие философы Нового времени считают важнейшей именно задачуобоснования научного знания, всякий раз пытаясь уточнить понятие«наука». В XVII и особенно в XVIII веке происходит переориентациямировоззрения: теологию вытесняют, с одной стороны, развивающаяся наука, а сдругой — правовое сознание, тесно связанное с учением о государстве, с такназываемой договорной теорией государства (Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж. Ж. Руссо идругие).
Существенную роль вфилософии Нового времени играла идеология Просвещения, представленная в XVIIIвеке в Англии прежде всего Дж. Локком, во Франции — Вольтером и плеядойматериалистов: Д. Дидро, П. Гольбахом, К. А. Гельвецием, в Германии — И.Гердером, Г. Лессингом. Критика религии, теологии и традиционной метафизикисоставляла — особенно во Франции — основной пафос просветителей, идейноподготовивших Французскую революцию. Убеждение в том, что разум, понятыйглавным образом как новая наука, является источником и двигателем общественногопрогресса, определяет умонастроение XVIII века. Анализ прежде всего данногоумонастроения, а не подробный разбор учений отдельных философов этого периодасоставляет содержание параграфа о просветителях.
XVII век открываетследующий период в развитии философии, который принято называть философиейНового времени. Начавшийся еще в эпоху Возрождения процесс разложенияфеодального общества расширяется и углубляется в XVII веке.
В последней трети XVI — начале XVII века происходит буржуазная революция в Нидерландах, сыгравшаяважную роль в развитии капиталистических отношений в протестантских странах. Ссередины XVII века (1642-1688) буржуазная революция развертывается в Англии,наиболее развитой в промышленном отношении европейской стране. Эти ранниебуржуазные революции были подготовлены развитием мануфактурного производства,пришедшего на смену ремесленному труду. Переход к мануфактуре способствовалбыстрому росту производительности труда, поскольку мануфактура базировалась накооперации работников, каждый из которых выполнял отдельную функцию в расчлененномна мелкие частичные операции процессе производства.
Развитие нового — буржуазного — общества порождает изменения не только в экономике, политике исоциальных отношениях, оно меняет и сознание людей. Важнейшим фактором такогоизменения общественного сознания оказывается наука, и прежде всегоэкспериментально-математическое естествознание, которое как раз в XVII векепереживает период своего становления: не случайно XVII век обычно называютэпохой научной революции.
В XVII веке разделениетруда в производстве вызывает потребность в рационализации производственныхпроцессов, а тем самым — в развитии науки, которая могла бы эту рационализациюстимулировать.
Развитие науки Новоговремени, как и социальные преобразования, связанные с разложением феодальныхобщественных порядков и ослаблением влияния церкви, вызвали к жизни новуюориентацию философии. Если в средние века она выступала в союзе с богословием,а в эпоху Возрождения — с искусством и гуманитарным знанием, то теперь онаопирается главным образом на науку.
Поэтому для пониманияпроблем, которые стояли перед философией XVII века, надо учитывать, во-первых,специфику нового типа науки — экспериментально-математического естествознания,основы которого закладываются в этот период. И во-вторых, поскольку науказанимает ведущее место в мировоззрении этой эпохи, то и в философии на первыйплан выходят проблемы теории познания — гносеологии[7].
Ренессанс и философияРенессанса знаменовали поиски новых путей, нового способа, но также и новогосодержания философствования. Этот поиск был реакцией на длительный периодгегемонии схоластики. Выливается он во вновь сформировавшийся способфилософского мышления, который можно определить как философскую мысль Новоговремени. Было бы слишком сложно и нецелесообразно искать четкую границу междуфилософией Ренессанса и философией Нового времени в собственном смысле слова. Впериод, когда формируются философские системы Бэкона и Декарта, в Италии иостальной Европе еще не отзвучали идеи завершающегося Ренессанса.
Нарождающаяся буржуазия ивключенное по сути дела в буржуазное производство дворянство имеют не вполнетождественные, но совпадающие интересы, в частности в области экономическогопредпринимательства. Экономическая деятельность, интересы реальной практическойжизни ведут этот общественный слой (и не только в Англии) к ориентации надействительное познание мира, в частности природы, к ориентации на познание,которое не было бы основано лишь на цитатах из Библии или на высушенномсхоластикой Аристотеле, но которое опиралось бы на практический опыт. Ростсоциальной значимости класса, связанного с развитием хозяйственной ипромышленной жизни, развитие научного, в частности естественнонаучного,познания, опирающегося на эмпирию и опыт, представляют социальную игносеологическую основу, из которой возникла и черпала силы как конкретнаяфилософия Бэкона, так и вообще вся философия Нового времени[8].
Предпосылки дляформирования философии нового времени связаны с переносом интереса мыслителей с проблем схоластики и теологии на проблемы натурфилософии. В XVII веке интерес философов был направленна вопросы познания — Ф.Бэкон развивал учение обиндукции, Р.Декарт — понятие метода в философии.
На первом месте проблемыгносеологии. Два основных направления: эмпиризм- направление в теории познания, которое признает чувственный опыт как единственный источник знаний; и рационализм, которыйвыдвигает на первый план логическое основаниенауки, признает разум источником познания икритерием его истинности.
У начала новойевропейской философии возвышаются фигуры Фрэнсиса Бэкона и Рене Декарта.
2. Материализм вАнглии XVIIвеке: Ф. Бэкон.Проблемаметода
Остановимся болееподробно на вопросе о материализме.
Классическое жеопределение направления впервые было дано видным немецким философом Ф. Шлегелем.«Материализм, – писал он, – все объясняет из материи, принимает материю какнечто первое, изначальное, как источник всех вещей…»[9].
Материализм неоднократенв своих конкретных проявлениях. В соответствии с этим можно выделить различныеформы материализма. Так, с точки зрения исторического развития материализмаможно отметить следующие его основные формы. Материализм Древнего Востока иДревней Греции – это первоначальная форма материализма, в рамках которойпредметы и окружающий мир рассматриваются сами по себе, независимо от сознаниякак состоящие из материальных образований и элементов (Фалес. Левкипп.Демокрит, Гераклит и др.). Метафизический (механистический) материализм Новоговремени в Европе. В его основе лежит изучение природы. Однако все многообразиеее свойств и отношений сводится к механической форме движения материи (Г. Галилей,Ф. Бэкон, Дж. Локк, Ж. Ламетри. К. Гельвеций и др.). Диалектическийматериализм, в котором представлены в органическом единстве материализм идиалектика (К. Маркс, Ф. Энгельс и др.)[10].
Существуют и такиеразновидности материализма, как, например, последовательный материализм, врамках которого принцип материализма распространяется и на природу и наобщество (марксизм), и непоследовательный материализм, в котором отсутствуетматериалистическое понимание общества и истории (Л. Фейербах). Специфическойформой непоследовательного материализма является деизм (от лат. deus – бог),представители которого хотя и признавали бога, но резко принижали его функции,сводя их к творению материи и сообщению ей первоначального импульса движения(Ф. Бэкон, Дж. Толанд, Б. Франклин, М. В. Ломоносов и др.). Далее, различаютнаучный и вульгарный материализм. Последний, в частности, сводит идеальное кматериальному, сознание отождествляет с материей (Фохт, Молешотт, Бюхнер).
Для адекватного пониманияспецифики философского знания необходимо также затронуть вопрос о соотношении ихарактере взаимодействия материализма и идеализма. В частности, здесь следуетизбегать двух крайних точек зрения. Одна из них состоит в том, что существуетпостоянная «борьба» между материализмом и идеализмом, «линией Демокрита» и«линией Платона» на всем протяжении истории философии. Согласно другой –«история философии по сути своей вовсе не была историей борьбы материализмапротив идеализма…»[11].На наш взгляд, такая «борьба», причем вполне сознательная, безусловно имеламесто в истории философии. Достаточно вспомнить противостояние материализма иидеализма в античный период или воинствующий идеализм Беркли в Новое время,или, наконец, можно обратить внимание на позицию «воинствующего материализма» внашем столетии. Но вместе с тем эту «борьбу» не следует абсолютизировать иполагать, что она всегда и везде определяет развитие философии. Указывая насложность взаимоотношений материализма и идеализма, известный российскийфилософ В. В. Соколов пишет: «Такая сложность состоит в том, что материализм иидеализм далеко не всегда составляли два „взаимонепроницаемых лагеря“, а врешении некоторых вопросов соприкасались и даже перекрещивались»[12]. Примером сопряженияматериализма и идеализма может служить позиция деизма. Не случайно к деизмупримыкали мыслители и материалистического (Ф. Бэкон, Дж. Локк), иидеалистического (Г. Лейбниц), и дуалистического (Р. Декарт) направлений. Ноеще более наглядно единство позиций материализма и идеализма обнаруживается врешении вопроса о познаваемости мира. Так, агностики и скептики были как влагере материализма (Демокрит), так и идеализма (Кант), а принцип познаваемостимира отстаивался не только материалистами (марксизм), но и идеалистами(Гегель).
Для материализма Новоговремени было характерно сведение различных форм движения материи кмеханической. Поэтому он и получил название механистического материализма,который, в свою очередь, является проявлением метафизического материализма[13].
Кроме основной линиианглийской философии, которая, начиная с Локка, развивалась четко по направлениюк субъективному идеализму, в Англии на переломе XVII и XVIII вв. появляются и философыпротивоположного направления. Эти мыслители были прямо или косвенно связаны с развитиеместественнонаучного познания. Они во многом исходили из сенсуализма Локка, продолжаяи развивая материалистические тенденции, содержащиеся в его взглядах.
Английскуюматериалистическую философскую мысль представляет английское Просвещение.Просвещение как явление характерно для всей тогдашней Западной Европы. Во всехстранах, в том числе и в Англии, оно возникло как ответ на запрос набиравшейсилу, формировавшейся тогда еще прогрессивной революционной буржуазии, такжеразвивавшегося научного знания. Представители английского Просвещения (так жекак и других стран Европы) весьма резко выступали против идейного засильярелигии, добивались политических свобод и остро критиковали все, что былосвязано с прежним устройством общества.
Толанд критикует Спинозуи указывает на определенные слабости его философии. В частности, он отмечает,что движение у Спинозы является лишь модусом атрибута распространенности. СамТоланд в понимании взаимосвязи движения и материи выходит за рамки материализмаXVII столетия, хотя и остается в пределах механистического материализма. Онподчеркивает, что движение — неотделимое свойство материи и что покой — не чтоиное, как «движение сопротивления».
Материализм Бэкона отмечен, определенным компромиссом,проявляющимся в теории принятия двух истин, а также и в его взглядах на«двойственную» душу человека. Хотя Бэкон и строго отделил друг от другаобласти исследований теологии и философии, но остановился перед вопросом: ккоторой из этих двух областей принадлежит человек? И однозначно ответил, что посвоей телесности человек принадлежит к сфере науки и философии. Однако, когдаречь идет о душе, он вводит различение разумной и чувственной души. Разумнаядуша входит в человека, согласно Бэкону, «божьим вдохновением» (здесьон уступает перед христианским понятием человека как подобия, образа божия — imago dei) и тем самым становится предметом исследований теологии, тогда какчувственная душа имеет все характеристики телесности и принадлежит к сфереисследований философии. Этим разделением Бэкон отвоевывает для науки подход кисследованию человеческого поведения, к изучению того, что в нынешних терминах определяетсякак человеческая психика. Общая тенденция философского мышления Бэкона являетсяоднозначно материалистической. К. Маркс и Ф. Энгельс констатируют, чтонастоящим родоначальником «английского материализма и всей современной экспериментирующейнауки» является Бэкон. Однако материализм Бэкона ограничен исторически игносеологически. Развитие науки Нового времени (и естественных и точных наук)было лишь в зачатках и находилось полностью под влиянием ренессансного понятиячеловека и человеческого разума. Поэтому и материализм Бэкона лишен глубокойструктурности и является во многом скорее декларацией. «У Бэкона, как первогосвоего творца, материализм таит еще в себе в наивной форме зародышивсестороннего развития. Материя улыбается своим поэтически-чувственным блескомвсему человеку»[14].
Фрэнсис Бэкон (1561-1626) считается основателемопытной науки Нового времени. Он был первым философом, поставившим перед собойзадачу создать научный метод. В его философии впервые сформулированы главныепринципы, характеризующие философию Нового времени.
Бэкон происходил иззнатного рода и в течение всей своей жизни занимался общественной иполитической деятельностью: был адвокатом, членом палаты общин, лорд-канцлеромАнглии. Незадолго до конца жизни общество выразило ему осуждение, обвинив вовзяточничестве при ведении судебных дел. Он был приговорен к крупному штрафу(40000 фунтов стерлингов), лишен парламентских полномочий, уволен из суда. Умерв 1626 году, простудившись, когда набивал курицу снегом, чтобы доказать, чтохолод обеспечивает сохранение мяса от порчи, и тем самым продемонстрироватьсилу разрабатываемого им экспериментального научного метода[15].
Предметом философии, поБэкону, являются Бог, природа и человек. Философия, ориентирующаяся на науку,концентрирует внимание на природе (богословие, с его точки зрения, остается запределами науки); задача «естественной философии» — познать единствоприроды, дать «копию Вселенной». Философы делятся на три группы.Одних можно сравнить с пауками, которые ткут паутину своей системы лишь изиндивидуального сознания; их представления и утверждения не подтверждаютсяопытом. Вторые могут быть уподоблены муравьям, они собирают в свой философскиймуравейник все, что встречается им на пути; это грубые эмпирики. Истинныйфилософ подобен пчеле, которая облетает цветы, собирает различные соки иперерабатывает их в мед; иначе говоря, подлинный философ должен перерабатыватьв своем мышлении данные опыта и восходить к предельным обобщениям.
Не отвергая значениядедукции в получении нового знания, Ф. Бэкон выдвигал на передний планиндуктивный метод научного познания, опирающийся на результаты эксперимента.
По мнению Ф. Бэкона,исследованию природы и развитию философии мешают заблуждения, предрассудки,познавательные «идолы» (idolum — «призрак»,«видение»). Имеются «идолы» четырех родов. «Идолырода» коренятся в самой природе человека. Индивид, например, склоненсчитать, что чувства человека есть мера всех вещей, он проводит аналогии ссамим собой, а не основывает свои заключения о вешах на «аналогияхмира» (так, человек вносит цель во все предметы природы). «Умчеловека, — отмечал он, — уподобляется неровному зеркалу, которое примешивая кприроде вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенномвиде» (Ф. Бэкон. Соч. в 2-х томах. Т. 2. М., 1978. С. 18). «Идолыпещеры» обусловлены индивидуальным жизненным опытом узостью («пешерностью»)этого опыта; в этом опыте — и ошибки, почерпнутые из книг, основанные назаблуждениях других людей. «Идолы площади» возникают в результатепринятия слов «толпой», при «взаимной связанности» людей,когда слова либо имеют разный смысл, либо обозначают несуществующие вещи;включаясь в язык исследователя, они мешают достижению истины. Четвертый род«идолов» — «идолы театра». Это — те или иные философскиетворения, гипотезы ученых, многие начала и аксиомы наук; они созданы как бы длятеатрального представления, для «комедии» (игра в вымышленныеискусственные миры). Необходимо уметь распознавать все эти «идолы» ипреодолевать их. Построение понятий «через истинную индукцию, — утверждалФ. Бэкон, — есть, несомненно, подлинное средство для того, чтобы подавить иизгнать идолы» (там же)[16].
Творчество Бэконахарактеризуется определенным подходом к методу человеческого познания имышления. Исходным моментом любой познавательной деятельности являются для негопрежде всего чувства. Поэтому его часто называют основателем эмпиризма — направления, которое строит свои гносеологические посылки преимущественно начувственном познании и опыте. Принятие этих гносеологических посылок характернои для большинства других представителей английской философии Нового времени.Основной принцип этой философской ориентации в области теории познания выраженв тезисе: «Нет ничего в разуме, что бы до этого не прошло черезчувства».
Подход Бэкона к чувственномупознанию, однако, не является абсолютизацией чувственного познания по отношениюк остальным формам познания. Он направлен прежде всего против схоластическихспекуляций предшествующего философского мышления. И хотя он выступает какопределенная односторонность, эта односторонность не абсолютна, как это бывает иногдапредставлено в упрощенных оценках Бэкона. Бэкон сам говорит по этому поводу:«Я не переоцениваю слишком непосредственное и собственно чувственноевосприятие, но поступаю так, что чувства оценивают только эксперимент, аэксперимент сам говорит о вещах… ведь тонкость опыта далеко превосходиттонкость самих чувств, пожалуй и вооруженных исключительными приборами»[17].
Опытно-индуктивный методБэкона состоял в постепенном образовании новых понятий путем истолкованияфактов и явлений природы. Только с помощью такого метода, по мнению Бэкона,можно открывать новые истины, а не топтаться на месте. Не отвергая дедукцию,Бэкон так определял различие и особенности этих двух методов познания: «Двапути существуют и могут существовать для отыскания и открытия истины. Одинвоспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этихоснований и их непоколебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы.Этим путем и пользуются ныне. Другой же путь выводит аксиомы из ощущений ичастностей, поднимаясь непрерывно и постепенно пока, наконец, не приводит кнаиболее общим аксиомам. Это путь истинный, но не испытанный».
Хотя проблема индукцииставилась и раньше предшествовавшими философами, только у Бэкона онаприобретает главенствующее значение и выступает первостепенным средствомпознания природы. В противовес индукции через простое перечисление,распространенное в то время он выдвигает на передний план истинную, по егословам, индукция, дающую новые выводы, получаемые не только на основаниинаблюдения подтверждающих фактов, сколько в результате изучения явленийпротиворечащих доказываемому положению. Один-единственный случай способенопровергнуть необдуманное обобщение. Пренебрежение к так называемым инстанциям,по Бэкону, — главная причина ошибок, суеверий, предрассудков[18].
В индуктивный метод Бэконав качестве необходимых этапов входят сбор фактов и их систематизация. Бэконвыдвинул идею составления 3-х таблиц исследования: таблиц присутствия,отсутствия и промежуточных ступеней.
Возьмем любимый Бэкономпример. Если кто-то хочет найти формулу тепла, то он собирает в первой таблицеразличные случаи тепла, стремясь отсеять все то, что с теплом не связано. Вовторой таблице он собирает вместе случаи, которые подобны случаям в первой, ноне обладают теплом. Например, в первую таблицу могут быть включены лучи солнца,которые создают тепло, во вторую лучи, исходящие от луны или звезд, которые несоздают тепла. На этом основании можно выделить все те вещи, которыеналичествуют, когда тепло присутствует, наконец, в третьей таблице собираютслучаи, в которых тепло присутствует в различной степени. Используя эти тритаблицы вместе, мы можем, согласно Бэкону, выяснить причину, которая лежит воснове тепла, а именно – движение. В этом проявляется принцип исследования общихсвойств явлений, их анализ.
В индуктивный методБэкона входит и проведение эксперимента. При этом важно варьироватьэксперимент, повторять его, перемещать из одной области в другую, менятьобстоятельства на обратные и связывать с другими. После этого можно перейти крешающему эксперименту.
Бэкон выдвинул опытноеобобщение фактов в качестве стержня своего метода, однако он не был защитникомодностороннего его понимания. Эмпирический метод Бэкона отличает то, что он вмаксимальной степени опирается на разум при анализе фактов. Бэкон сравнивалсвой метод с искусством пчелы, которая, добывая нектар из цветов,перерабатывает его в мед собственным умением. Он осуждал грубых эмпиритиков,которые, подобно муравью, собирают все, что им попадается на пути (имея в видуалхимиков), а также тех умозрительных догматиков, которые, как паук, ткутпаутину знания из себя (имея в виду схоластов).
Разработанный Бэконом индуктивныйметод, лежащий в основе науки, должен, по его мнению, исследовать внутреннеприсущие материи формы, являющиеся материальной сущностью принадлежащегопредмету свойства – определенного вида движения. Чтобы выделить форму свойства,надо отделить от предмета все случайное. Это исключение случайного, конечно,мысленный процесс, абстракция. Бэконовские формы — это формы «простыхприрод» или свойств, которые изучают физики. Простые природы – это такиевещи, как горячее, влажное, холодное, тяжелое и т.д. Они подобны «алфавитуприроды», из которого многие вещи могут быть составлены. Бэкон ссылаетсяна формы, как на «законы». Они – детерминанты, элементыфундаментальных структур мира. Сочетание различных простых форм дает всеразнообразие реальных вещей. Развитое Бэконом понимание формыпротивопоставлялось им умозрительному толкованию формы у Платона и Аристотеля,т.к. для Бэкона форма – своего рода движение материальных частиц, составляющихтело.
В теории познания, дляБэкона, главное – исследовать причины явлений. Причины могут быть разными:действующими, которыми занимается физика, или конечными, которыми занимаетсяметафизика.
Методология Бэкона взначительной степени предвосхитила разработку индуктивных методов исследованияв последующие века, вплоть до XIX в.Однако, Бэкон в своих исследованиях недостаточно подчеркивал роль гипотезы вразвитии знания, хотя в его времена уже зарождался гипотетико-дедуктивный методосмысления опыта, когда выдвигается то или иное предположение, гипотеза и изнее выводятся различные следствия. При этом дедуктивно осуществляемые выводыпостоянно соотносятся с опытом. В этом отношении большая роль принадлежитматематике, которой Бэкон не владел в достаточной степени, да и математическоеестествознание в то время только формировалось.
Влияние философии Бэконана современное ему естествознание и последующее развитие философии огромно. Егоаналитический научный метод исследования явлений природы, разработка концепциинеобходимости ее экспериментального изучения сыграли свою положительную роль вдостижениях естествознания XVI-XVII веков. Логический метод Бэкона далтолчок развитию индуктивной логики. Классификация наук Бэкона была положительновоспринята в истории наук и даже положена в основу разделения наук французскимиэнциклопедистами. Хотя углубление рационалистической методологии в дальнейшемразвитии философии снизило после смерти Бэкона его влияние в XVII в., но в последующие века идеиБэкона приобрели свое новое звучание. Они не потеряли своего значения вплоть доXX в. Некоторые исследователи дажерассматривают его как предшественника современной интеллектуальной жизни ипророка прагматической концепции истины (имеется в виду его высказывание:«что в действии наиболее полезно, то и в знании наиболее истинно»)[19].
3. Конспект работфилософов эпохи научной революции (XVII век)
из книги «Мирфилософии»
Ф. Бэкон (1561 — 1626)
Т. Гоббс (1588—1679)
Р. Декарт (1596—1650)
Б. Паскаль (1623 — 1662)
Б. Спиноза (1632—1677)
БЫТИЕ. МАТЕРИЯ.ПРИРОДА
ФИЛОСОФСКОЕ ПОНИМАНИЕПРИРОДЫ
Ф. БЭКОН
Судьбы вещей поистинеявляются сестрами их природы. Ведь понятие судьбы охватывает и происхождениевещей, и их существование, и их гибель, равно как и упадок и возвышение,страдание и счастье, наконец, вообще любое состояние индивидуума, которое,однако, за исключением каких-то выдающихся индивидуумов (будь то человек, илигород, или народ), вообще не поддается наблюдению и познанию. Но источникомвсех этих столь разнообразных состояний индивидуумов является Пан[20],т.е. природа вещей, так что по отношению к индивидуумам природные связи и нитьПарок представляют собой по существу одно и то же. Кроме того. Пан, попредставлению древних, живет всегда под открытым небом, Парки[21]же — в огромной подземной пещере, откуда они внезапно, как вихрь, налетают налюдей: этот образ говорит о том, что природа и внешняя сторона Вселеннойоткрыты и доступны для взора, судьбы же индивидуумов скрыты и неожиданны. Иесли даже брать понятие судьбы в более широком смысле, применяя его решительнок любому факту, а не только к более или менее замечательному, то и в этомсмысле оно великолепно совпадает c понятием мироздания, ибо в природе нетничего столь незначительного, что не имело бы своей причины, и, c другойстороны, нет ничего столь великого, что в свою очередь не зависело бы отчего-то другого. Итак, сама мастерская природы в своем лоне и в своих недрахпроизводит все явления, большие и малые, в свое время и по определенномузакону. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Парки изображаютсязаконными сестрами Пана. Ведь Фортуна — дочь черни и привлекает лишьнесерьезных философов. Конечно же, Эпикур произносит не только безбожные, нодаже, как мне кажется, и совершенно безумные речи, когда говорит, что «лучшеверить мифу о богах, чем быть рабом судьбы»[22],как будто во Вселенной, подобно острову в море, может существовать хотьчто-нибудь, что было бы свободно от естественной взаимосвязи вещей. Но дело втом, что Эпикур (как явствует из его собственных слов), приспосабливая своюестественную философию к нуждам своей этики и подчиняя ее им, не желалдопустить ни одного теоретического положения, которое могло бы подействоватьугнетающе и болезненно на душу, нарушить и поколебать знаменитую эвтимию(«благодушие»), понятие, заимствованное им у Демокрита. Поэтому, заботясьскорее о радостном состоянии духа, чем об истине, он полностью освободился оттяготеющего над людьми ига, отбросив прочь как неизбежность судьбы, так и страхперед богами. Однако об отношении Парок и Пана сказано вполне достаточно.
В высшей степениправильно и изображение тела природы, обладающего двоякой формой (biforme), иботела высшей сферы отличны от тел низшей. Действительно, первые благодаря своейкрасоте, равномерности и устойчивости движения, а также своему господству надземлей и земными вещами c полным основанием изображаются в облике человека, ибочеловеку по природе присуще стремление к порядку и господству. Вторые жевследствие своей беспорядочности, неустойчивости движения и подчинения вбольшинстве случаев небесным явлениям вполне могут удовольствоваться образомбессловесного животного. Более того, та же двоякая форма тела можетолицетворять и взаимоотношение видов. Ведь ни один из существующих в природевидов не может рассматриваться как простой, но всегда предстает какзаимствующий что-то у другого вида и как бы слитый из двух элементов. В самомделе, человек имеет что-то общее c животным, животное — c растением, растение —c неодушевленным телом, и по существу все обладает двойственной природой илюбая вещь оказывается результатом соединения элементов высшего и низшеговидов.
Пан является также ивообще богом всех сельских жителей, ибо именно они живут по природе, в то времякак в городах и дворцах природа почти уничтожена ростом цивилизации, так чтослова поэта любви, сказанные о римской девушке, можно применить и к природе,имея в виду одинаковый результат влияния культуры:
Природа всему живому далачувство страха как средство сохранения жизни и существования, помогающееизбежать и отразить надвигающуюся опасность. Однако та же самая природа неумеет сохранить меру и к спасительному страху примешивает всегда страхи пустыеи неосновательные, так что если заглянуть поглубже, то мы увидим, что всевокруг охвачено паническим страхом, особенно же люди, и прежде всего толпа,которая в огромной степени подвержена суеверию (а оно есть не что иное, какпанический страх), особенно в трудные, тяжелые, смутные времена. Правда,суеверие это не только царит в толпе, но и распространяется иной раз под еевлиянием на людей более мудрых, так что поистине божественно сказал Эпикур(если бы только остальные его мысли о богах были в том же духе): «Нечестиесостоит не в том, чтобы отрицать богов толпы, а в том, чтобы приписывать богампредставления толпы»[23].
Если Пан терпит поражениев борьбе и удаляется побежденный, то это происходит по счастливой судьбе илюдей, и всей природы или же скорее по безграничной милости божьей. Сюда жеможно в полной мере отнести и рассказ о Тифоне, окутанном сетями. Ведь всюду вприроде время от времени мы можем наблюдать обширные и необыкновенные вздутиявещей (что и символизирует образ Тифона) — вздуваются моря, набухают тучи,вздымается земля и т.п.; однако природа неразрывными сетями сдерживает иобуздывает такие возмущения и эксцессы, как бы сковывая их стальной цепью[24].
Говорят также, что именнобог Пан обнаружил Цереру, отправившись на охоту, остальным же богам это неудалось, хотя они старательно искали и все делали для того, чтобы найти ее.Этот эпизод заключает в себе удивительный и глубокий смысл: не следует ждатьоткрытия полезных и необходимых для практической жизни вещей от философов,погруженных в абстракции, которые оказываются здесь похожими на старших богов,хотя они всеми силами стремятся принести пользу; этого следует ждать только отПана, т.е. от тонкого эксперимента и всеобъемлющего познания природы, и такиеоткрытия происходят почти всегда случайно, как будто бы во время охоты. Ведьвсеми самыми полезными открытиями мы обязаны опытному знанию, и эти открытияподобны некоему дару, доставшемуся людям по счастливой случайности.
Бэкон Ф. О достоинстве иприумножении наук //
Сочинения. В 2 т. М.,1971. Т. I. С. 191 — 197
Р. ДЕКАРТ
… Я нисколько не сомневаюсьв том, что мир изначально был создан во всем своем совершенстве, так что ужетогда существовали Солнце, Земля, Луна и звезды; на Земле не только имелисьзародыши растений, но и сами растения покрывали некоторую ее часть; Адам и Евабыли созданы не детьми, а взрослыми. Христианская религия требует от нас такойверы, а естественный разум убеждает нас в ее истинности, ибо, принимая вовнимание всемогущество Бога, мы должны полагать, что все им созданное было cсамого начала во всех отношениях совершенным. И подобно тому как природу Адамаи райских дерев можно много лучше постичь, если рассмотреть, как дитямало-помалу формируется во чреве матери и как растения происходят из семян,нежели просто видеть их, какими их создал Бог, — подобно этому мы лучше разъясним,какова вообще природа всех сущих в мире вещей, если сможем вообразить некоторыевесьма понятные и весьма простые начала, исходя из коих мы ясно сможем показатьпроисхождение светил, Земли и всего прочего видимого мира как бы из некоторыхсемян; и хотя мы знаем, что в действительности все это не так возникло, мыобъясним все лучше, чем описав мир таким, каков он есть или каким, как мыверим, он был сотворен. А поскольку я думаю, что отыскал подобного рода начала,я и постараюсь их здесь изложить.
Ложность их непрепятствует истинности из них выводимого.
Этих немногихпредположений, мне кажется, достаточно, чтобы пользоваться ими как причинамиили началами, из коих я выведу все следствия, видимые в нашем мире, наосновании одних изложенных выше законов (см. ч. II, § 37, 39 и 40). Я не думаю,чтобы можно было измыслить иные, более простые, более доступные разуму, а такжеи более правдоподобные начала, нежели эти. И хотя указанные законы природытаковы, что, даже предположив описанный поэтами хаос, иначе говоря, полноесмешение всех частей универсума, все же возможно посредством этих законовдоказать, что смешение должно было мало-помалу привести к существующему нынепорядку мира — что я уже и пытался показать, — но так как соответственновысшему совершенству, присущему Богу, подобает считать его не столькосоздателем смешения, сколько создателем порядка, а также и потому, что понятиенаше о нем менее отчетливо, то я и счел нужным предпочесть здесь соразмерностьи порядок хаотическому смешению. И так как нет соразмерности и порядка проще идоступнее для познания, чем тот, который состоит в полном равенстве, я ипредположил, что все части материи сначала были равны как по величине, так и подвижению, и не пожелал допустить в универсуме никакого неравенства, кроме того,которое состоит в различии положения неподвижных звезд, что для всякого, ктосозерцает ночное небо, обнаруживается c ясностью, не допускающей сомнений.Впрочем, маловажно, каким я предполагаю изначальное расположение материи, развпоследствии, согласно законам природы, в этом расположении должно былопроизойти изменение.
Декарт Д. Первоначалафилософии //
Сочинения. В 2 т. М.,1989. Т. I. С. 390 — 394
ВСЕОБЩИЕ ЗАКОНЫ БЫТИЯИ ФИЛОСОФСКИЙ МЕТОД
ДВИЖЕНИЕ, ИЗМЕНЕНИЕ ИРАЗВИТИЕ
Т. ГОББС
Движение есть непрерывнаяперемена мест, т. е. оставление одного места и достижение другого; то место,которое оставляется, называется обычно terminus a qui; то же, котороедостигается, — terminus ad quem. Я называю этот процесс непрерывным, ибо ниодно тело, как бы мало оно ни было, не может сразу целиком удалиться со своегопрежнего места так, чтобы ни одна часть его не находилась в части пространства,общей обоим местам — покинутому и достигнутому...
Нельзя себе представить,будто что-либо движется вне времени, ибо время есть, согласно определению,призрак, т.е. образ движения. Представлять себе, будто что-нибудь движется вневремени, значило бы поэтому представлять себе движение без образа движения, чтоневозможно.
Покоящимся называется то,что в течение известного промежутка времени остается в одном и том же месте;движущимся же или двигавшимся — то, что раньше находилось в ином месте, чемтеперь, независимо от того, пребывает ли оно в данный момент в состоянии покояили в состоянии движения. Из этого определения следует, во-первых, что всетела, которые в настоящее время находятся в процессе движения, двигались и доэтого. Ведь пока они находятся в том же самом месте, что и ранее, они пребываютв состоянии покоя, т. е. не движутся, согласно определению покоя; если же онинаходятся в другом месте, то они двигались ранее, согласно определениюдвижения. Из этого же определения следует, во-вторых, что тела, которыедвижутся, будут двигаться и дальше, ибо то, что движется, оставляет место, вкотором оно находится, и достигает другого места, а следовательно, движетсядальше. Из того же определения следует, в-третьих, что тела, которые движутся,не остаются ни на один момент в одном и том же месте. Ибо то, что находится втечение известного времени в одном и том же месте, находится, согласноопределению покоя, в состоянии покоя.
Существует известноеложное заключение относительно движения, вытекающее из незнания этих положений.Это заключение формулируют обычно так: если какое-нибудь тело движется, то онодвижется или там, где находится, или там, где не находится; но и то и другоеневерно; следовательно, тело вообще не движется. Однако большая посылка здесьневерна. Ибо то, что движется, не движется ни там, где оно находится, ни там,где оно не находится, а движется c того места, где оно находится, к тому месту,где оно не находится. Нельзя отрицать, что всякое движущееся тело движетсягде-нибудь, т.е. в пределах известного пространства.
Все, что движется, нетолько двигалось, но и будет двигаться, следует, что движение нельзяпредставить себе, не представляя прошлого и будущего...
Гоббс Т. К читателю. Отеле //
Избранные произведения. В2 т. М., 1964. Т. 1. С. 141 — 142
ДЕТЕРМИНИЗМ ИЗАКОНОМЕРНОСТЬ ЯВЛЕНИЙ
Т. ГОББС
Незнание причин иосновной природы права, справедливости, закона и правосудия располагает людейсделать правилом своих действий обычай и пример. Неправым делом в этом случаесчитается то, что согласно обычаю наказывалось, а правым — то, безнаказанностии одобрения чего можно привести пример, или (как это варварски называют юристы,которые одни лишь применяют эту фальшивую мерку справедливости) прецедент. Людив этих случаях похожи на маленьких детей, для которых единственным масштабомхорошего и дурного поведения является наказание, полученное от родителей и учителей,c той, однако, разницей, что дети придерживаются своего масштаба постоянно,люди же нет. Напротив, становясь сильными и упрямыми, люди апеллируют то отобычая к разуму, то от разума к обычаю в зависимости от того, как служит это ихсклонности. Они отступают от обычая, когда этого требуют их интересы, идействуют вопреки разуму, когда он против них. Вот чем объясняется, что ученияо праве и несправедливости постоянно оспариваются как пером, так и мечом, междутем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина об этихпоследних не задевает интересов людей, не сталкиваясь ни c их честолюбием, ни cих выгодой или вожделениями.
ЛюбознательностьБеспокойство за будущее располагает людей из-за заботы о будущем к исследованиюпричин явлений, ибо знание этих причин делает людей более способными устроитьсвое настоящее к своему вящему благополучию.
Гоббс Т. Левиафан, илиМатерим, форма и власть государства церковного и гражданского // Избранныепроизведения. В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 132 — 133
Говорят, что телопроизводит действие, т.е. причиняет что-то другому телу, если оно вызывает илиуничтожает в последнем какую-нибудь акциденцию[25].О теле же, в котором вызывается или уничтожается какая-нибудь акциденция,говорят, что оно претерпевает нечто, т.е. подвергается какому-то воздействию состороны другого тела. Когда какое-нибудь тело, толкая вперед другое тело,вызывает в нем движение, то первое называется действующим fagens), а второе —подвергающимся воздействию телом (patiens). Так, огонь, согревающий руку, естьдействующее тело, а рука, которая согревается, — тело, подвергающеесявоздействию. Акциденция же, возникающая в последнем, называется действием.
Если действующее тело итело, подвергающееся воздействию, соприкасаются, то действие и страдание(passio) называются непосредственными; в противном случае их называютопосредствованными. Если же тело находится между действующим телом и телом,подвергающимся воздействию, то оно одновременно и активно, и пассивно, а именнооно активно в отношении тела, которое следует за ним и на которое оно оказываетдействие, но оно пассивно в отношении тела, которое ему предшествует и воздействиюкоторого оно подвергается. Если несколько тел следуют одно за другим так, чтокаждые два соседних тела граничат друг c другом, то все тела, лежащие междупервым и последним, и активны, и пассивны; само же первое тело толькодействует, а последнее только подвергается воздействию.
Действующее тело вызываетв теле, подвергающемся воздействию, известное действие соответственно одной илимногим акциденциям, присущим обоим телам, т.е. действие производится не потому,что действующее тело есть тело, а потому, что оно есть тело определенного родаи имеет определенное движение; иначе все действующие тела вызывали бы во всехтелах, подвергающихся воздействию, одинаковые действия, ибо все тела, кактаковые, равны друг другу.
Сумма необходимых дляпроизведения действий акциденций одного или нескольких действующих телназывается, если действие уже наступило, действующей причиной (causaefficiens). Сумма же акциденций тела, подвергающегося воздействию, обычноназывается, если только действие состоялось, материальной причиной. Я говорю:если только действие состоялось, ибо там, где нет никакого действия, нет иникакой причины, потому что ничего нельзя назвать причиной там, где нет ничего,что можно было бы назвать действием. Действующая и материальная причиныявляются частичными причинами, т.е. составляют части той причины, которую мытолько что назвали полной. Отсюда следует, что ожидаемое нами действие не можетсостояться, если в теле, подвергающемся воздействию, не хватает чего-либо, хотябы в действующем теле и имелись все необходимые акциденции или наоборот.
Полная причина всегдадостаточна, для того чтобы произвести соответствующее действие, поскольку этодействие вообще возможно. Ибо каково бы ни было следствие, но раз оносостоялось, то очевидно, что вызвавшая его причина была достаточна. Если жедействие не состоялось, хотя оно и было возможно, то ясно, что в действующемили в подвергающемся воздействию теле не хватало чего-то такого, без чегодействие не могло состояться, т.е. недоставало какой-нибудь акциденции, котораябыла необходима для возникновения действия; значит, полная причина не имеламеста, что противоречит предположению. Отсюда следует также, что, как толькооказывается налицо причина во всей ее совокупности, должно состояться идействие. Если же оно не наступает, то не хватает еще чего-то необходимого дляего возникновения. Следовательно, причины во всей ее совокупности не былоналицо, как предполагалось.
Но из тогообстоятельства, что c появлением полной причины немедленно должно наступить идействие, c очевидностью следует, что причинение и произведение действийобразуют определенный непрерывный процесс, так что в соответствии c непрерывнымизменением одного или нескольких действующих тел под влиянием других тел тела,подвергающиеся их воздействию, также непрерывно изменяются. Если, например,огонь, непрерывно увеличиваясь, становится все горячее, то одновременно всебольше увеличивается и его действие, а именно теплота ближайшего к нему иследующего за ближайшим тела. Это обстоятельство, кстати, является важнымаргументом в пользу того, что всякое изменение есть только движение. Для насважно только то, что при всяком мысленном разложении действия на составныемоменты начальный член ряда может представляться нам только как воздействие,или как причина. Ибо если бы мы и этот первый член мыслили как действие илистрадание, то нам пришлось бы представить себе существующим до него нечтодругое в виде воздействия, или причины. Но это невозможно, ибо до начала нетничего. Подобным же образом мы можем мыслить последний член только какдействие, ибо причиной этот последний член мог бы быть назван только поотношению к чему-либо, что следует за ним, но за последним членом ничего неследует. Вот почему во всяком процессе развертывания действия начало и причинаотождествляются. Каждое же из отдельных промежуточных звеньев ряда являетсядеятельностью и страданием, причиной и действием в зависимости от того, мыслимли мы его по отношению к предыдущему или последующему члену.
Причина движениякакого-либо тела может заключаться только в непосредственно соприкасающемся cним и движущемся теле. Так как, однако, согласно определению, причина естьсумма всех акциденций, которые представляются необходимыми, для того чтобыдействие наступило, то акциденции, находящиеся во внешних телах или в самомтеле, подвергающемся воздействию, не являются причиной будущего движения. Таккак столь же ясно, что тело, которое уже находится в покое, будет и впредьнаходиться в покое, даже если бы оно соприкасалось c другим телом, если только последнеене движется, то отсюда следует, что причина движения не может заключаться всоприкасающемся, но находящемся в покое теле. Тело становится причиной движениялишь тогда, когда оно движется и ударяется о другое тело.
Если в теле,подвергающемся воздействию, имеются все акциденции, необходимые для того, чтобыв нем могло быть вызвано действие каким-нибудь действующим телом, то мыговорим, что в нем заложена возможность, или потенция, того действия, котороестанет действительностью, если это тело придет в столкновение c некоторымдействующим телом. Но эти акциденции, согласно определению, данному впредыдущей главе, образуют материальную причину. Следовательно, возможность,или потенция, в теле, подвергающемся воздействию, обычно именуемая такжепассивной потенцией, и материальная причина суть одно и то же.
Подобно тому как в тотсамый момент, когда причина становится целостной, наступает и действие, в тотсамый момент, когда потенция становится целостной, наступает актуализация. Иподобно тому как не может возникнуть действие, если оно не вызвано достаточнойи необходимой причиной, не может возникнуть действительность, если она не имеетисточником необходимую потенцию, т.е. потенцию, которая, безусловно, должнапородить эту действительность.
Подобно тому какдействующая и материальная причины, согласно нашему разъяснению, являютсятолько частями целостной причины и, только будучи связаны между собой,производят какое-нибудь действие, активная и пассивная возможности являютсялишь частями целостной и полной возможности и лишь их соединение порождаетактуализацию.
Никакая актуализацияневозможна, если нет налицо целостной возможности; так как в целостной потенциисоединяется все то, что необходимо для наступления действия, или акта, то приотсутствии ее всегда будет недоставать чего-то, без чего актуализация не можетнаступить. Действие, таким образом, не наступает, оно невозможно. Всякое жедействие, которое не невозможно, возможно. Всякое же действие, которое неневозможно, возможно; поэтому всякое возможное событие рано или позднонаступит.
Необходимым мы называемтакое действие, наступлению которого нельзя помешать; поэтому всякое событие,которое вообще наступает, наступает в силу необходимости. Ибо всякое возможноесобытие, как только что было доказано, должно когда-нибудь наступить.
Все утвержденияотносительно будущих событий c необходимостью истинны или ложны; но, не знаяеще, истинны они или ложны, мы называем эти события случайными. Есть, однако,люди, которые, признавая, что такому предложению, как завтра будет дождь или небудет дождя, в целом присуща логическая необходимость, тем не менее отрицают,что его отдельным частям (завтра будет дождь или завтра не будет дождя) присущаистинность, поскольку, согласно их утверждению, ни одно из этих предложений неявляется определенно истинным. Что означает, однако, это определенно истинное,если не истинное в познании, т.е. то, что является очевидной истиной.
Действующая причинавсякого движения и изменения есть движение одного или нескольких действующихтел, потенция активного тела — то же самое, что действующая причина. Отсюдаследует, что всякая активная потенция есть также движение. Возможность, илипотенция, не есть отличная от всякой действительности акциденция. Сама она естьдействительность, а именно движение, которое только потому называетсяпотенцией, что посредством его должна быть произведена другая действительность.Если, например, из трех тел первое толкает вперед второе, а второе — третье, тодвижение второго тела является его актом, или действительностью, по отношению кдвижению первого тела, так как последнее — причина движения второго тела; поотношению же к движению третьего тела движение второго тела является егоактивной потенцией.
Кроме действующей иматериальной причины метафизики признают еще две причины, а именно сущностьвещи (которую некоторые называют формальной причиной) и цель, или конечнуюпричину. На деле же обе они являются действующими причинами, ибо непонятнодаже, какой смысл можно вложить в утверждение сущность вещи является еепричиной. Если я знаю, что что-нибудь одарено разумом, то я в силу этого знаютакже, что это человек. Однако в данном случае речь идет о действующей причине.О целевой причине речь может идти только тогда, когда имеют в виду те вещи,которые обладают чувствами и волей. Однако и у них, как мы покажем позже,конечная причина есть не что иное, как действующая причина.
Гоббс Т. К читателю. Отеле //
Избранные произведения. В2 т. М., 1964. Т. 1 С. 150 — 154. 157 — 160
ТОЖДЕСТВО, РАЗЛИЧИЕ,ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ И ПРОТИВОРЕЧИЕ
Т. ГОББС
1. До сих пор речь шла отеле, об акциденциях, общих всем телам, таких, как величина, движение, покой,деятельность, страдание, потенция, о том, что возможно и т.д. Теперь следовалобы перейти к тем акциденциям, посредством которых одно тело отличается отдругого. Но прежде всего следует объяснить, что значит различаться и неразличаться, что такое тождество и различие, ибо тела обладают, кроме всегопрочего, тем общим свойством, что они различаются между собой и что их можноотличить друг от друга. Мы говорим, что два тела различны, когда об одном изних можно высказать нечто, чего нельзя одновременно сказать о другом.
2. Прежде всего очевидно,что два тела не суть одно и то же тело, ибо так как их два, то они находятся водно и то же время в двух местах, между тем как одна и та же вещь находится водно и то же время в одном и том же месте. Все тела во всяком случае различныпо числу, а именно как одно и другое. То же самое и различны по числу сутьвзаимно исключающие друг друга имена.
Тела различаются повеличине, если одно из них содержит больше единиц измерения, чем другое,например одно имеет локоть в длину, а другое — два локтя, одно весит два фунта,а другое — три. Такого рода различиям противополагается равенство тел повеличине.
3. Сходство илинесходство, равенство или неравенство тел именуют отношениями; поэтому самитела называются находящимися в отношениях друг c другом, или вовзаимоотношениях (relata или correlata). Аристотель же называет их: «Первое изтел обычно обозначают как предыдущий член (antece-dens), второе — какпоследующий член (consequens). Отношение предыдущего члена к последующему попризнаку величины (равны ли они, или один из членов больше или меньше другого)называется пропорцией».
4. Кроме того, и разностинескольких неравных величин могут быть равны или неравны между собой. Поэтомукроме пропорций величин существуют также и пропорции пропорций. Именно таковслучай, когда две неравные величины находятся в определенном отношении к двумдругим также неравным величинам. Если пропорциональное отношение первого членако второму равно пропорциональному отношению третьего члена к четвертому, тоэти четыре члена называются пропорциональными; в противном случае их именуютнепропорциональными.
Гоббс Т. К читателю. О теле//
Избранные произведения. В2 т. М., 1964. Т. I. С. 160 — 162
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫСОЗНАНИЯ И ПОЗНАНИЯ
СТРУКТУРА, ФОРМЫ ИЗАКОНОМЕРНОСТИ
ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ПОЗНАНИЕ И ТВОРЧЕСТВО
Ф. БЭКОН
Человек, слуга иистолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в еепорядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может.
Знание и могуществочеловека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие. Природапобеждается только подчинением ей, и то, что в созерцании представляетсяпричиной, в действии представляется правилом.
Ни в логике, ни в физикев понятиях нет ничего здравого. «Субстанция», «качество», «действие»,«страдание», даже «бытие» не являются хорошими понятиями; еще менее того —понятия: «тяжелое», «легкое», «густое», «разреженное», «влажное», «сухое»,«порождение», «разложение», «притяжение», «отталкивание», «элемент», «материя»,«форма» и прочие такого же рода. Все они вымышлены и плохо определены.
Познание, которое мыобычно применяем в изучении природы, мы будем для целей обучения называтьпредвосхищением природы, потому что оно поспешно и незрело. Познание же,которое должным образом извлекаем из вещей, мы будем называть истолкованиемприроды.
Рассуждения тех, ктопроповедовал акаталепсию, и наш путь в истоках своих некоторым образомсоответствуют друг другу. Однако в завершении они бесконечно расходятся ипротивополагаются одно другому. Те просто утверждают, что ничто не может бытьпознано. Мы же утверждаем, что в природе тем путем, которым ныне пользуются,немногое может быть познано. Те в дальнейшем рушат достоверность разума ичувств, мы же отыскиваем и доставляем им средства помощи.
Для построения аксиомдолжна быть придумана иная форма индукции, чем та, которой пользовались до сихпор. Эта форма должна быть применена не только для открытия и испытания того,что называется началами, но даже и к меньшим и средним и, наконец, ко всемаксиомам. Индукция, которая совершается путем простого перечисления, естьдетская вещь: она дает шаткие заключения и подвергнута опасности со стороныпротиворечащих частностей, вынося решения большей частью на основании меньшего,чем следует, количества фактов, и притом только тех, которые имеются налицо.Индукция же, которая будет полезна для открытия и доказательства наук иискусств, должна разделять природу посредством должных разграничений иисключений. И затем после достаточного количества отрицательных суждений онадолжна заключать о положительном.
Дело и цель человеческогомогущества в том, чтобы производить и сообщать данному телу новую природу илиновые природы. Дело и цель человеческого знания в том, чтобы открывать формуданной природы, или истинное отличие, или производящую природу, или источникпроисхождения (ибо таковы имеющиеся у нас слова, более всего приближающиеся кобозначению этой цели). Этим двум первичным делам подчиняются два других дела,вторичных и низшего разряда. Первому подчиняется превращение одного конкретноготела в другое в пределах возможного; второму — открытие во всяком порождении идвижении скрытого процесса, продолжающегося непрерывно от проявленногодействующего начала и проявленной материи вплоть до данной формы, а такжеоткрытие другого схематизма тех тел, которые пребывают не в движении, а всостоянии покоя.
… Правильно полагают,что «истинное знание есть знание причин». Не плохо также устанавливаются четырепричины: материя, форма, действующая и конечная причины. Но из них конечнаяпричина не только бесполезна, но даже извращает науки, если речь идет не одействиях человека. Открытие формы почитается безнадежным. А действующаяпричина и материя (как они отыскиваются и принимаются вне скрытого процесса,ведущего к форме) — вещи бессодержательные и поверхностные и почти ничего недают для истинной и деятельной науки. Однако… выше мы отметили и исправилизаблуждение человеческого ума, отдающего формам первенство сущности. Ибо хотя вприроде не существует ничего действительного, помимо единичных тел,осуществляющих сообразно c законом отдельные чистые действия, однако в наукахэтот же самый закон и его разыскание, открытие и объяснение служат основаниемкак знанию, так и деятельности. И этот же самый закон и его разделы мы разумеемпод названием форм, тем более что это название укоренилось и обычновстречается.
Знание того, кто знаетпричину какой-либо природы (как, например, белизны или теплоты) только внекоторых предметах, несовершенно. Равным образом несовершенно могущество того,кто может производить действие только на некоторые материи (из числа тех, чтоспособны воспринять его). А кто знает только действующую и материальную причины(эти причины переходящие и в некоторых случаях суть не что иное, как носителиформы), тот может достигнуть новых открытий в отношении материи, до некоторойстепени подобной и подготовленной, но не затронет глубже заложенных пределоввещей. Тот же, кто знает формы, — тот охватывает единство природы в несходныхматериях. И следовательно, он может открыть и произвести то, чего до сих пор небыло, чего никогда не привели бы к осуществлению ни ход природных явлений, ниискусственные опыты, ни самый случай и что никогда не представилось бычеловеческому мышлению. Поэтому за открытием форм следует истинное созерцание исвободное действие.
Из двух родов аксиом,которые установлены выше, возникает истинное деление философии и наук, причеммы придаем особый смысл общепринятым названиям (которые наиболее подходят кобозначению вещи). Таким образом, исследование форм, которые (по смыслу и по ихзакону) вечны и неподвижны, составляет метафизику, а исследование действующего началаи материи, скрытого процесса и скрытого схематизма (все это касается обычногохода природы, а не основных и вечных законов) составляет физику. Им иподчиняются подобным образом две практики: физике — механика, метафизике (вочищенном смысле слова) — магия вследствие ее обширных путей и большей властинад природой.
Бэкон Ф. Новый ОрганонАфоризмы об истолковании природы и царства человека //
Сочинения. В 2 т. М.,1978 Т. 2. С. 12, 13 — 16, 18, 34, 35,
50, 56 — 57, 60 — 61, 62,75, 80 — 81, 87
Т. ГОББС
Когда человек рассуждает,он лишь образует в уме итоговую сумму путем сложения частей или остаток путемвычитания одной суммы из другой, или, что то же, если это делается при помощислов, образует имя целого из соединения имен всех частей или от имени целого иодной части образует имя другой части… Эти операции свойственны не толькочислам, а всякого рода вещам, которые могут быть сложены одна c другой иливычтены одна из другой. Ибо если арифметика учит нас сложению и вычитаниючисел, то геометрия учит нас тем же операциям в отношении линий, фигур(объемных и плоских), углов, пропорций, времен, степени скорости, силы,мощности и т.п. Логики учат нас тому же самому в отношении последовательностислов, складывая вместе два имени, чтобы образовать суждение, и два суждения,чтобы образовать силлогизм, и много силлогизмов, чтобы составитьдоказательство. Из суммы же, или из заключения силлогизма, логики вычитают однопредложение, чтобы найти другое. Политики складывают вместе договоры, чтобынайти обязанности людей, а законоведы складывают законы и факты, чтобы найтиправильное и неправильное в действиях частных лиц. Одним словом, в отношениивсякого предмета, в котором имеют место сложение и вычитание, может быть такжеи рассуждение, а там, где первые не имеют места, совершенно нечего делать ирассуждению.
На основании всего этогомы можем определить то, что подразумевается под словом рассуждение, когдавключаем последнее в число способностей человеческого ума, ибо рассуждение вэтом смысле есть не что иное, как подсчитывание (т.е. складывание и вычитание)связей общих имен c целью отметить и обозначить наши мысли. Я говорю отметитьих, когда мы считаем про себя, и обозначить, когда мы доказываем или сообщаемнаши подсчеты другим...
Человек может размышлятьи без помощи слов в отношении отдельных вещей, например, когда он при видекакой-либо вещи предполагает то, что, по всей вероятности, предшествовало ейили, по всей вероятности, последует за ней.
Очень верно Цицеронгде-то сказал, что нет такого абсурда, которого нельзя было бы найти в книгахфилософов. Причина этого очевидна: ни один из них не начинает своих рассужденийc дефиниций, или объяснений, тех имен, которыми они пользуются; этот методприменялся лишь в геометрии, благодаря чему ее заключения стали бесспорными.
1. Первую причинуабсурдных заключений я приписываю отсутствию метода, тому, что философы неначинают своих рассуждений c дефиниций, т.е. c установления значения своихслов, как будто они могли бы составить счет, не зная точного значения числительныходин, два и три...
2. Вторую причинуабсурдных утверждений я приписываю тому обстоятельству, что имена тел даются ихакциденциям или имена акциденций даются телам, как это делают те, кто говорит,что вера влита или вдунута, между тем как ничто, кроме тела, не может бытьвлито или вдунуто во что-нибудь; таковы также утверждения: протяжение естьтело, привидения суть духи и т.п.
3. Третью причину яприписываю тому обстоятельству, что имена акциденций тел, расположенных вненас, даются акциденциям наших собственных тел, как это делают те, кто говорит:цвет находится в теле, звук находится в воздухе и т.п.
4. Четвертую причину яприписываю тому обстоятельству, что имена тел даются именам или речам, как этоделают те, кто говорит, что существуют всеобщие вещи, что живое существо естьрод или всеобщая вещь и т.п.
5. Пятую причину яприписываю тому обстоятельству, что имена акциденций даются именам и речам, какэто делают те, кто говорит: природа вещи есть ее дефиниция, повеление человекаесть его воля и т.п.
6. Шестую причину я вижув использовании вместо точных слов метафор, троп и других риторических фигур.Хотя позволительно (например) сказать в обиходной речи: дорога идет или ведетсюда или отсюда, пословица говорит то или это (хотя дорога не может ходить, апословица — говорить), но, когда мы рассуждаем и ищем истину, такие речинедопустимы.
7. Седьмую причину я вижув именах, ничего не означающих, но заимствованных из схоластики и выученныхнаизусть, как ипо-статический, пресуществление, вечное-ныне и тому подобныебессмыслицы схоластов.
Отсюда очевидно, чтоспособность к рассуждению не есть нечто врожденное подобно ощущению и памяти, атакже не нечто приобретенное одним лишь опытом подобно благоразумию, а что онаприобретается прилежанием: прежде всего, в подходящем употреблении имен,во-вторых, в усвоении хорошего и правильного метода, который состоит впродвижении вперед от элементов, каковыми являются имена, к суждениям,образованным путем соединения имен между собой, и отсюда к силлогизмам, которыесуть связи одного суждения c другим, пока мы доходим до знания всех связейимен, относящихся к интересующей нас теме, именно это и называют люди научнымзнанием. Между тем как ощущение и память дают нам лишь знание факта,являющегося вещью прошлой и непреложной, наука есть знание связей изависимостей фактов. Благодаря такому знанию, исходя из того, что мы можемсделать в данный момент, мы знаем, как сделать что-нибудь отличное от этого илисходное c этим в иное время, если таково будет наше желание. Потому что когдамы видим, по каким причинам и каким образом что-либо совершается, то, еслиподобные причины попадают в сферу нашего воздействия, мы знаем уже, как ихможно заставить произвести подобные же следствия.
Признаки благоразумия всенедостоверны, ибо невозможно замечать путем опыта и запоминать всеобстоятельства, которые могут изменить успех. Но признаком безрассудства,презрительно называемого педантизмом, является то, что человек, не имеющий вкаком-либо деле безошибочного знания, необходимого для успеха в этом деле,отказывается от собственной природной способности суждения и руководствуетсяобщими сентенциями, вычитанными у писателей и подверженными многочисленнымисключениям. И даже среди тех людей, которые на совещаниях по государственнымвопросам любят показать свою начитанность в политике и в истории, весьманемногие делают это в своих домашних делах, где затрагиваются их частныеинтересы, ибо они достаточно благоразумны в отношении своих частных дел. Вобщественных же делах они больше озабочены репутацией собственного остроумия,чем успехом дела.
Гоббс Т. Левиафан, илиМатерия, форма и власть государства церковного и гражданского
// Избранныепроизведения. В 2 т. М., 1964 Т. 2 c 75 — 76, 77 — 83
Р. ДЕКАРТ
В молодости изфилософских наук я немного изучал логику, а из математических — геометрическийанализ и алгебру — три искусства, или науки, которые, казалось бы, должны датькое-что для осуществления моего намерения. Но, изучая их, я заметил, что влогике ее силлогизмы и большая часть других ее наставлений скорее помогаютобъяснять другим то, что нам известно, или даже, как в искусстве Луллия,бестолково рассуждать о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это. Ихотя логика действительно содержит много очень правильных и хороших предписаний,к ним, однако, примешано столько других — либо вредных, либо ненужных, — чтоотделить их почти так же трудно, как разглядеть Диану или Минерву внеобделанной глыбе мрамора… Подобно тому как обилие законов часто служитоправданием для пороков — почему государственный порядок гораздо лучше, когдазаконов немного, но они строго соблюдаются, — так вместо большого количестваправил, образующих логику, я счел недостаточным твердое и непоколебимоесоблюдение четырех следующих.
Первое — никогда непринимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым c очевидностью, иначеговоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и включать в своисуждения только то, что представляется моему уму столь ясно а столь отчетливо,что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению.
Второе — делить каждое изисследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужнодля лучшего их преодоления.
Третье — придерживатьсяопределенного порядка мышления, начиная c предметов наиболее простых и наиболеелегко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного,предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в ихестественной связи.
И последнее — составлятьвсегда перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность вотсутствии упущений.
Длинные цепи доводов,совершенно простых и доступных, коими имеют обыкновение пользоваться геометры всвоих труднейших доказательствах, натолкнули меня на мысль, что все доступноечеловеческому познанию одинаково вытекает одно из другого. Остерегаясь, такимобразом, принимать за истинное то, что таковым не является, и всегда соблюдаядолжный порядок в выводах, можно убедиться, что нет ничего ни столь далекого,чего нельзя было бы достичь, ни столь сокровенного, чего нельзя было бы открыть.Мне не стоило большого труда отыскание того, c чего следует начинать, так как яуже знал, что начинать надо c самого простого и доступного пониманию; учитывая,что среди всех, кто ранее исследовал истину в науках, только математики смоглинайти некоторые доказательства, то есть представить доводы несомненные иочевидные, я уже не сомневался, что начинать надо именно c тех, которыеисследовали они.
Декарт Р. Рассуждение ометоде для хорошего направления разума и отыскания истины в науках // Избранныепроизведения М., 1950. С. 271. 272 — 273
ПРОБЛЕМА ИСТИНЫ И ЕЁРЕШЕНИЕ В ФИЛОСОФИИ
Ф. БЭКОН
Есть четыре вида идолов[26],которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовемпервый вид идолами рода, второй — идолами пещеры, третий — идолами площади ичетвертый — идолами театра...
Идолы рода находятоснование в самой природе человека… ибо ложно утверждать, что чувствачеловека есть мера вещей. Наоборот, все восприятия как чувства, так и умапокоятся на аналогии человека, а не на аналогии мира. Ум человека уподобляетсянеровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражаетвещи в искривленном и обезображенном виде.
Идолы пещеры сутьзаблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственныхроду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает светприроды. Происходит это или от особых прирожденных свойств каждого, или отвоспитания и бесед c другими, или от чтения книг и от авторитетов, перед какимикто преклоняется, или вследствие разницы во впечатлениях, зависящей от того,получают ли их души предвзятые и предрасположенные или же души хладнокровные испокойные, или по другим причинам… Вот почему Гераклит правильно сказал, чтолюди ищут знаний в малых мирах, а не в большом, или общем, мире.
Существуют еще идолы,которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества людей. Этиидолы мы называем, имея в виду порождающее их общение и сотоварищество людей,идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразноразумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительнымобразом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкливооружаться и охранять себя ученые люди, никоим образом не помогают делу. Словапрямо насилуют разум, смешивают все и ведут людей к пустым и бесчисленнымспорам и толкованиям.
Существуют, наконец,идолы, которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также изпревратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мысчитаем, что, сколько есть принятых или изобретенных философских систем,столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные иискусственные миры… При этом мы разумеем здесь не только общие философскиеучения, но и многочисленные начала и аксиомы наук, которые получили силувследствие предания, веры и беззаботности...
Человеческий разум несухой свет, его окропляют воля и страсти, а это порождает в науке желательноекаждому. Человек скорее верит в истинность того, что предпочитает…Бесконечным числом способов, иногда незаметных, страсти пятнают и портят разум.
Одни умы склонны кпочитанию древности, другие увлечены любовью к новизне. Но немногие могутсоблюсти такую меру, чтобы и не отбрасывать то, что справедливо установленодревними, и не пренебречь тем, что верно предложено новыми. Это наносит большойущерб философии и наукам, ибо это скорее следствие увлечения древним и новым, ане суждения о них. Истину же надо искать не в удачливости какого-либо времени,которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен.
Поэтому нужно отказатьсяот этих устремлений и смотреть за тем, как бы они не подчинили себе ум...
Наиболее заметный примерпервого рода являет Аристотель, который своей диалектикой испортил естественнуюфилософию, так как построил мир из категорий… Он всегда больше заботился отом, чтобы иметь на все ответ и словами высказать что-либо положительное, чем овнутренней истине вещей. Это обнаруживается наилучшим образом при сравнении егофилософии c другими философиями, которые славились у греков. Действительно,гомеомерии — у Анаксагора, атомы — у Левкиппа и Демокрита, земля и небо — уПарменида, раздор и дружба — у Эмпедокла, разрежение тел в безразличной природеогня и возвращение их к плотному состоянию — у Гераклита — все это имеет в себечто-либо от естественной философии, напоминает о природе вещей, об опыте, отелах. В физике же Аристотеля нет ничего другого, кроме звучания диалектическихслов. В своей метафизике он это вновь повторил под более торжественнымназванием, будто бы желая разбирать вещи, а не слова. Пусть не смутит кого-либото, что в его книгах «О животных», «Проблемы» и в других его трактатах частовстречается обращение к опыту. Ибо его решение принято заранее, и он необратился к опыту, как должно, для установления своих мнений и аксиом; но,напротив, произвольно установив свои утверждения, он притягивает к своиммнениям искаженный опыт, как пленника. Так что в этом отношении его следуетобвинить больше, чем его новых последователей (род схоластических философов),которые вовсе отказывались от опыта.
Итак, об отдельных видахидолов и об их проявлениях мы уже сказали. Все они должны быть отвергнуты иотброшены твердым и торжественным решением, и разум должен быть совершенноосвобожден и очищен от них.
Бэкон Ф. Новый Органон //Сочинения… В 2 т. М., 1978. Т 2.
С. 18 — 20, 22 — 23, 24,25 — 26, 27, 28 — 30, 33
Т. ГОББС
Лишь благодаря именам мыспособны к знанию, к которому животные, лишенные преимущества использованияимен, не способны. Да и человек, не знающий употребления имен, не способен кпознанию. Ибо как животное, в силу того, что ему неизвестны имена, обозначающиепорядок, — один, два, три и т.д., т.е. те имена, которые мы называем числами,не замечает, когда не хватает одного или двух из его многочисленных детенышей,так и человек, не повторяя устно или мысленно имен чисел, не знал бы, сколькомонет или других вещей лежит перед ним.
Так как существует многопредставлений об одной и той же вещи и так как мы даем особое имя каждомупредставлению, то отсюда следует, что для одной и той же вещи мы имеем многоимен, или атрибутов. Так, одного и того же человека мы называем справедливый,храбрый и т.п. соответственно различным добродетелям, присущим ему, или же даемему имена сильный, красивый и т.п. соответственно различным качествам его тела.c другой стороны, так как мы имеем одинаковые представления о разных вещах, томногие вещи по необходимости должны иметь одно и то же название. Так, мыназываем видимыми все вещи, которые видим, и называем движущимися все вещи,которые видим в движении. Те имена, которые даются нами многим предметам, мыназываем общими им всем. Так, имя человек относится ко всякому отдельномупредставителю человеческого рода. Имя же, которое мы даем только одной вещи, мыназываем индивидуальным, или единичным, как, например, Сократ и другиесобственные имена, для обозначения которых мы иногда пользуемся методомкосвенного описания.
Названия, которыеявляются всеобщими и применимыми ко многим вещам, не всегда присваиваются, какэто следовало бы, всем соответствующим предметам на основании одинаковыхпризнаков и в одинаковом смысле. Это обстоятельство является причиной того, чтомногие из таких имен не имеют постоянного значения и вызывают в нашем умедругие мысли, а не те, для обозначения которых они были предназначены. Этиимена мы называем двусмысленными. Так, слово faith значит то же самое, чтослово belief, причем, однако, это слово обозначает иногда веру христианина, аиногда — верность данному слову или обещанию. Точно так же все метафорыявляются по самой своей сути двусмысленными, да и вряд ли можно найти слово,которое не становилось бы двусмысленным благодаря разному сочетанию слов вречи, особенному произношению или жесту, которым сопровождается его произнесение.
Гоббс Т. Человеческаяприрода //
Избранные произведения В2 т. М., 1964. Т I. c 460 — 461
Р. ДЕКАРТ
… Это слово — истина — всобственном своем смысле означает соответствие мысли предмету, но в применениик вещам, находящимся вне досягаемости мысли, оно означает лишь, что эти вещимогут служить объектами истинных мыслей — наших ли или Бога; однако мы не можемдать никакого логического определения, помогающего познать природу истины.
Декарт Р. Из переписки1619 — 1643 гг. //
Сочинения. В 2 т. М.,1989 Т. I. C. 604
ЧЕЛОВЕК И ЕГО МЕСТО ВМИРЕ
СУЩНОСТЬ И НАЗНАЧЕНИЕЧЕЛОВЕКА
Т. ГОББС
Для правильного ивразумительного объяснения элементов естественного права и политики необходимознать, какова человеческая природа, что представляет собой политический организми что мы понимаем под законом. Все, что было написано до сих пор по этимвопросам, начиная c древнейших времен, послужило лишь к умножению сомнений испоров в этой области. Но так как истинное знание должно порождать не сомненияи споры, а уверенность, то факт существования споров c очевидностью доказывает,что те, кто об этом писал, не понимали своего предмета.
Природа человека естьсумма его природных способностей и сил, таких, как способность питаться,двигаться, размножаться, чувство, разум и т.д. Эти способности мы единодушноназываем природными, и они содержатся в определении человека как одаренногоразумом животного.
Гоббс Т. Человеческаяприрода //
Избранные произведения В2 т. М., 1964. Т. I. C. 441 — 442
Б. СПИНОЗА
Итак, естественное правокаждого человека определяется не здравым рассудком, но желанием (cupiditas) имощью. Ведь не все от природы определены к деятельности по правилам и законамразума, но, наоборот, все родятся ничего не знающими, и проходит большая частьжизни, прежде чем они могут узнать истинный образ жизни и приобрести навык вдобродетели, хотя бы они и были хорошо воспитаны; а тем не менее в то же времяони обязаны жить и сохранять себя, насколько в них есть силы, руководясь толькоимпульсом желания, так как природа им ничего другого не дала и отказала вдействительной возможности жить сообразно со здравым рассудком; и потому ониобязаны жить по законам здравого рассудка не более, чем кошка — по законамльвиной природы. Таким образом, если рассматривать человека как действующего повелениям одной только природы, то все, что он считает для себя — по указанию лиздравого рассудка или в порыве страстей — полезным, ему по верховному правуприроды позволительно присваивать и захватывать каким бы то ни было способом:силой ли, или хитростью, или просьбами, или вообще как ему будет сподручнее, аследовательно, и считать врагом того, кто хочет препятствовать выполнению егонамерения.
Из этого следует, чтоправо и установление природы, под которым все рождаются и большая часть живет,запрещает только то, чего никто не желает и чего никто не может; что оно неотвращается ни от распрей, ни от ненависти, ни от гнева, ни от хитрости, ниабсолютно от чего-либо, что подсказывает желание. И неудивительно, ибо природаограничивается не законами человеческого разума, имеющими в виду толькоистинную пользу и сохранение людей, но иными — бесконечными, имеющими в видувечный порядок всей природы частичку (particula) которой составляет человек;только вследствие природной необходимости все индивидуумы известным образомопределяются к существованию и деятельности. Следовательно, все, что нам вприроде кажется смешным, нелепым или дурным, — все это происходит оттого, чтомы знаем вещи только отчасти и в большинстве случаев не знаем порядка и связи(ordo et cogerentia) всей природы и что мы хотим управлять всем по привычкамнашего разума; между тем то, что разум признает дурным, дурно не в отношениипорядка и законов природа в целом, но только в отношении законов одной нашейприроды.
Спиноза Б. Богословеко-политинескийтрактат //
Избранные произведения: В2 т. М., 1957. Т. 2. С. 204 — 205
… Люди, поскольку ониживут по руководству разума, необходимо делают только то, что хорошо длячеловеческой природы, а следовательно, и для каждого отдельного человека, т.е.(по кор. т. 31) что согласно c природой каждого человека. Следовательно, и самилюди, поскольку они живут по руководству разума, необходимо всегда сходны другc другом...
Спиноза. Этика //Избранные произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1. c 548
Здесь я лишь краткоскажу, что я понимаю под истинным благом (verum bonum) и вместе c тем что естьвысшее благо (summum bonum). Чтобы правильно понять это, нужно заметить, что одобре и зле можно говорить только относительно, так что одну и ту же вещь можноназвать хорошей и дурной в различных отношениях, и таким же образом можноговорить о совершенном и несовершенном. Ибо никакая вещь, рассматриваемая всвоей природе, не будет названа совершенной или несовершенной, особенно послетого, как мы поймем, что все совершающееся совершается согласно вечному порядкуи согласно определенным законам природы. Однако так как человеческая слабостьне охватывает этого порядка своей мыслью, а между тем человек представляет себенекую человеческую природу, гораздо более сильную, чем его собственная, и приэтом не видит препятствий к тому, чтобы постигнуть ее, то он побуждается ксоисканию средств, которые повели бы его к такому совершенству. Все, что можетбыть средством к достижению этого, называется истинным благом; высшее же благо— это достижение того, чтобы вместе c другими индивидуумами, если это возможно,обладать такой природой. Что такое эта природа, мы покажем в своем месте, аименно *, что она есть знание единства, которым дух связан со всей природой.
Итак, вот цель, к которойя стремлюсь, — приобрести такую природу и стараться, чтобы многие вместе сомной приобрели ее; т.е. к моему счастью принадлежит и старание о том, чтобымногие понимали то же, что и я, чтобы их ум (разум — intellectus) и желание(cupiditas) совершенно сходились c моим умом и желанием, а для этого **необходимо [во-первых] столько понимать о природе, сколько потребно дляприобретения такой природы; затем образовать такое общество, какое желательно,чтобы как можно более многие как можно легче и вернее пришли к этому. Далее[в-третьих] нужно обратиться к моральной философии и к учению о воспитаниидетей; а так как здоровье — немаловажное средство для достижения этой цели, тонужно построить [в-четвертых] медицину в целом; и так как искусство делаетлегким многое, что является трудным, и благодаря ему мы можем выиграть многовремени и удобства в жизни, то [в-пятых] никак не должно пренебрегатьмеханикой.
Спиноза… Трактат обусовершенствовании разума //
Избранные произведения. В2 т. М., 1957. Т. 2. С. 323 — 324
Б. ПАСКАЛЬ
По самой своей натуре мынесчастны всегда и при всех обстоятельствах, ибо, когда желания рисуют намидеал счастья, они сочетают наши нынешние обстоятельства c удовольствиями, намсейчас недоступными. Но вот мы обрели эти удовольствия, а счастья неприбавилось, потому что изменились обстоятельства, а c ними — и наши желания...
Суть человеческогоестества — в движении. Полный покой означает смерть...
Развлечение. — Человек cсамого детства только и слышит, что он должен печься о собственном благополучии,о добром имени, о своих друзьях, и вдобавок о благополучии и добром имени этихдрузей. Его обременяют занятиями, изучением языков, телесными упражнениями,неустанно внушая, что не быть ему счастливым, если он и его друзья не сумеютсохранить в должном порядке здоровье, доброе имя, имущество, и что малейшаянужда в чем-нибудь сделает его несчастным. И на него обрушивают столько дел иобязанностей, что от зари до зари он в суете и заботах. «Что за диковинныйспособ вести человека к счастью, — скажете вы. — Вернейший, чтобы сделать егонесчастным!» — Как, вернейший? Есть куда вернее: отнимите у него эти заботы, ион начнет думать, что он такое, откуда пришел, куда идет, — вот почему егонеобходимо c головой окунуть в дела, отвратив от мыслей. И потому же, придумавдля него множество важных занятий, ему советуют каждый свободный час посвящатьиграм, забавам, не давать себе ни минуты передышки.
Как пусто человеческоесердце и сколько нечистот в этой пустоте!..
Человек, несомненно,сотворен для того, чтобы думать: в этом и главное его достоинство, и главноедело жизни, а главный долг в том, чтобы думать пристойно. И начать ему следуетc размышлений о себе самом, о своем создателе и о своем конце.
Но о чем думают люди?Вовсе не об этом, а о том, чтобы поплясать, побряцать на лютне, спеть песню,сочинить стихи, поиграть в кольцо и т.д., повоевать, добиться королевскогопрестола, и ни на минуту не задумываться над тем, что это такое: быть королем,быть человеком...
Величие человека — в егоспособности мыслить.
Человек — всего лишьтростник, слабейшее из творений природы, но он — тростник мыслящий. Чтобы егоуничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капливоды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чемона, ибо сознает, что расстается c жизнью и что слабее Вселенной, а она ничегоне сознает.
Итак, все нашедостоинство — в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а непространство и время, в которых мы — ничто. Постараемся же мыслить достойно: вэтом — основа нравственности...
Славолюбие — самоенизменное свойство человека и вместе c тем самое неоспоримое доказательство еговысокого достоинства, ибо, даже владея обширными землями, крепким здоровьем,всеми насущными благами, он не знает довольства, если не окружен уважениемближних. Превыше всего он ценит людской разум, и даже почтеннейшее положение нерадует его, если этот разум отказывает ему в почете. Почет — заветная цельчеловека, он будет всегда неодолимо стремиться к ней, и никакая сила не искоренитиз его сердца желания ее достичь.
И даже если человекпрезирает себе подобных и приравнивает их к животным, все равно, вопреки самомусебе, он будет добиваться всеобщего признания и восхищения: он не в силахпротивиться собственной натуре, которая твердит ему о величии человека болееубедительно, чем разум — о низменности...
Величие человека. —Величие человека так несомненно, что подтверждается даже его ничтожеством. Ибоничтожеством мы именуем в человеке то, что в животных считается естеством, темсамым подтверждая, что если теперь его натура мало чем отличается от животной,то некогда, пока он не пал, она была непорочна...
Человеческую натуру можнорассматривать двояко: исходя из конечной цели, и тогда человек возвышен и ни cчем не сравним, или исходя из обычных свойств, как рассматривают лошадь илисобаку, исходя из их обычных свойств — способности к бегу, et animum arcendi *,— и тогда человек низок и отвратителен. Вот два пути, которые привели кстольким разногласиям и философским спорам.
Потому что одниоспаривают других, утверждая: «Человек не рожден для этой цели, ибо все егопоступки ей противоречат», — а те, в свою очередь, твердят: «Эти низменныепоступки лишь удаляют его от конечной цели».
Опасное дело — убедитьчеловека, что он во всем подобен животному, не показав одновременно и еговеличия. Не менее опасно убедить в величии, умолчав о низменности. Еще опаснее— не раскрыть ему глаза на двойственность человеческой натуры. Благотворно одно— рассказать ему и о той его стороне, и о другой.
Человек не долженприравнивать себя ни к животным, ни к ангелам, не должен и пребывать вневедении о двойственности своей натуры. Пусть знает, каков он вдействительности.
Паскаль Б. Из«Мыслей" // Размышления и афоризмы французских моралистов
XVI — XVIII веков Л.,1987 C. 230, 233, 238. 266, 275 — 276, 278
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
ИСТОРИЧЕСКАЯНЕОБХОДИМОСТЬ
И СВОБОДНАЯ СОЗНАТЕЛЬНАЯДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛЮДЕЙ
Т. ГОББС
Что такое Естественноеправо, называемое обычно естественное право писателями jus naturale, есть свободавсякого человека использовать собственные силы по своему усмотрению длясохранения своей собственной природы, т.е. собственной жизни, и, следовательно,свобода делать все то, что, по его суждению и разумению, является наиболееподходящим для этого средством.
Под свободой, согласноточному значению слова, подразумевается отсутствие внешних препятствий, которыенередко могут лишить человека части его власти делать то, что он хотел бы, ноне могут мешать использовать оставленную человеку власть сообразно тому, чтодиктуется ему его суждением и разумом.
Естественный закон (lexnaturalis) есть предписание или найденное разумом общее правило, согласнокоторому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или чтолишает его средств к ее сохранению, и упускать то, что он считает наилучшимсредством для сохранения жизни...
Отказаться отчеловеческого права на что-нибудь — значит лишиться свободы препятствоватьдругому пользоваться выгодой от права на то же самое. Ибо тот, кто отрекаетсяили отступается от своего права, не дает этим ни одному человеку права, которымпоследний не обладал бы ранее, так как от природы вес люди имеют право на все.Отказаться от своего права означает лишь устраниться c пути другого, c темчтобы не препятствовать ему в использовании его первоначального права, но не cтем, чтобы никто другой не препятствовал ему. Таким образом, выгода, получаемаяодним человеком от уменьшения права другого человека, состоит лишь в уменьшениипрепятствий к использованию своего собственного первоначального права.
Свободный человек — тот,кому ничто не препятствует делать желаемое, поскольку он по своим физическим иумственным способностям в состоянии это сделать.
Страх и свободасовместимы. Например, если человек из страха, что корабль потонет, бросает своивеши в море, то он тем не менее делает это вполне добровольно и можетвоздержаться от этого, если пожелает. Следовательно, это действие свободногочеловека. Точно так же если человек платит свои долги, как это иногда бывает,только из боязни тюрьмы, то и это действие свободного человека, ибо ничто непрепятствует этому человеку отказаться платить. Как общее правило, вседействия, совершаемые людьми в государствах из страха перед законом, являютсядействиями, от которых совершающие их имеют свободу воздержаться.
Свобода и необходимостьсовместимы. Вода реки, например, имеет не только свободу, но и необходимостьтечь по своему руслу. Такое же совмещение мы имеем в действиях, совершаемыхлюдьми добровольно. В самом деле, так как добровольные действия проистекают изволи людей, то они проистекают из свободы, но так как всякий акт человеческойволи, всякое желание и склонность проистекают из какой-нибудь причины, а этапричина — из другой в непрерывной цепи (первое звено которой находится в рукахбога — первейшей из всех причин), то они проистекают из необходимости. Такимобразом, всякому, кто мог бы видеть связь этих причин, была бы очевиднанеобходимость всех произвольных человеческих действий. И поэтому бог, которыйвидит все и располагает всем, видит также, что, когда человек делает то, что онхочет, его свобода сопровождается необходимостью делать не больше и не меньшетого, что желает бог. Ибо хотя люди могут делать многое, что бог не велелделать и за что он поэтому не является ответственным, однако люди не могутиметь ни страстей, ни расположения к чему-либо, причиной которых не была быволя божья. И если воля божья не обеспечила необходимости человеческой воли и,следовательно, всего того, что от этой воли зависит, человеческая свободапротиворечила и препятствовала бы всемогуществу и свободе бога. Этим довольносказано (для нашей цели) о той естественной свободе, которая только однапонимается под свободой в собственном смысле.
Гоббс Т. Левиафан //Избранные произведения В 2 т. М., 1964.
Т. 2 С. 155, 157, 192 —193, 232 — 233
Во-первых, я полагаю, чтоесли человеку приходит на ум совершить или не совершить известное действие иесли у него нет времени обдумать свое решение, то действие или воздержание отдействия c необходимостью следует из мысли, которую он имеет в настоящем охороших или плохих последствиях соответствующего поступка для него. Например,при внезапном гневе действие следует за мыслью о мести, а при внезапном страхе— за мыслью о необходимости скрыться. Таким же образом, когда человек имеетвремя обдумать свое решение, но не обдумывает его, потому что ничто незаставляет этого человека сомневаться в последствиях своего поступка, действиеследует за его мнением о пользе или вреде этих последствий. Такие действия,ваше сиятельство, я называю добровольными, если только мной правильно поняттот, кто называет их спонтанными. Я называю их добровольными, потому чтодействия, которые следуют непосредственно за последним желанием, добровольны; атак как в данном случае имеется лишь одно желание, то оно и является последним.Кроме того, я считаю разумным наказывать человека за опрометчивые действия, чтобыло бы несправедливо, если бы эти действия не были добровольными. Ни об одномдействии человека нельзя сказать, что оно было совершено без обдумывания, скольбы внезапно оно ни произошло, так как предполагается, что в течение всей своейпредшествующей жизни этот человек имел достаточно времени, чтобы обдумать,должен ли он совершать такого рода действия или нет. Вот почему человека,совершающего убийство во внезапном порыве гнева, тем не менее справедливоприсуждают к смерти; ибо все то время, когда он был способен размышлять надтем, хорошо или плохо убивать, следует считать непрерывным обдумыванием, и,следовательно, убийство должно считаться происшедшим вследствие выбора.
Во-вторых, я считаю, что,когда человек обдумывает, должен ли он делать что-либо или нет, он думает лишьо том, лучше ли для него самого совершить это действие или не совершить его.Размышлять же о действии — значит представлять себе его последствия, какплохие, так и хорошие. Из этого следует, что обдумывание есть не что иное, какпопеременное представление хороших и плохих последствий поступка или (что то жесамое) последовательная смена надежды и страха либо желания совершить и желанияне совершить тот поступок, над которым размышляет данный человек.
В-третьих, я полагаю, чтопри всяком обдумывании, т.е. при всякой чередующейся последовательностипротивоположных желаний, последнее желание и есть то, что мы называем волей;оно непосредственно предшествует совершению действия или тому моменту, когдадействие становится невозможным. Все другие желания действовать или отказатьсяот действия, возникающие у человека в ходе его размышлений, называютсянамерениями или склонностями, но не волениями, ибо существует только одна воля,которая в данном случае может быть названа последней волей, в то время какнамерения часто меняются.
В-четвертых, я полагаю,что те действия, которые считаются совершающимися вследствие размышления,должны считаться добровольными и совершающимися в результате выбора; так чтодобровольное действие и действие, происходящее в результате выбора, суть одно ито же. О человеке, действующем добровольно, можно c равным основанием сказатькак то, что он свободен, так и то, что он еще не окончил своих размышлений.
В-пятых, я полагаю, чтосвободу можно правильно определить следующим образом: свобода есть отсутствиевсяких препятствий к действию, поскольку они не содержатся в природе и вовнутренних качествах действующего субъекта. Так, мы говорим, что вода свободнотечет, или обладает свободой течь, по руслу реки, ибо в этом направлении для еетечения нет никаких препятствий; но она не может свободно течь поперек руслареки, ибо берега препятствуют этому. И хотя вода не может подниматься вверх,никто никогда не говорит, что у нее нет свободы подниматься; можно говоритьлишь о том, что она не обладает способностью, или силой, подниматься, потомучто в данном случае препятствие заключается в самой природе воды и носитвнутренний характер. Таким же образом мы говорим, что связанный человек необладает свободой ходить, потому что препятствие заключается не в нем, а в егоузах; но мы не говорим так о больном или увечном, потому что препятствиезаключается в них самих.
В-шестых, я полагаю, чтоничто не имеет начала в себе самом, но все происходит в результате действиякакого-либо другого непосредственно внешнего агента. Следовательно, если учеловека впервые является желание или воля совершить какое-либо действие,совершать которое непосредственно перед этим у него не было ни желания, ниволи, то причиной этого бывает не сама воля, а что-либо иное, не находящееся вего распоряжении. Если, таким образом, бесспорно, что воля есть необходимаяпричина добровольных действий, и если, согласно сказанному, сама воляобусловлена другими, не зависящими от нее вещами, то отсюда следует, что вседобровольные действия обусловлены необходимыми причинами и являютсявынужденными.
В-седьмых, я считаюдостаточной причиной ту, к которой не нужно прибавлять что-либо, для того чтобыпроизвести действие. Она же есть и необходимая причина. Ибо если достаточнаяпричина может не произвести действия, то она нуждается в чем-либо, чтобыпроизвести его, и, следовательно, является недостаточной. Но если невозможно, чтобыдостаточная причина не произвела действия, то она является и необходимойпричиной, ибо то, что не может не произвести действия, c необходимостьюпроизводит его. Отсюда очевидно, что все, что произведено, произведено cнеобходимостью; ибо все, что произведено, имеет достаточную причину, впротивном случае оно вообще не было бы произведено. Отсюда следует, чтодобровольные действия являются вынужденными.
И наконец, я полагаю, чтообычное определение свободного агента, согласно которому свободный агент естьтот, который при наличности всех условий, необходимых для произведениядействия, все же может не произвести его, заключает в себе противоречие иявляется бессмыслицей. Ибо признать это — то же самое, что сказать: причинаможет быть достаточной, т.е. необходимой, а действие все же не последует.
Гоббс Т. О свободе инеобходимости //
Избранные произведения В2 т. М., 1964. Т. 1. С. 553 — 556
ЛИЧНОСТЬ И СОЦИАЛЬНЫЕОБЩНОСТИ КАК СУБЪЕКТЫ
ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Ф. БЭКОН
Многие ошибочно держатсятого мнения, что и государю в управлении страной, и каждому вельможе в ведениидел надо прежде всего принимать во внимание интересы партий; а между тем высшаямудрость велит, напротив, сообразоваться либо c общими интересами, осуществляято, c чем согласны представители самых различных партий, либо c интересамиотдельных лиц. Этим я не хочу, однако, сказать, что соображениями партийнымидолжно совершенно пренебречь. Людям простого звания, чтобы возвыситься,необходимо за что-то держаться; но людям знатным, чувствующим свою силу, лучшесохранять независимость. И даже начинающему выдвигаться для более верногоуспеха обычно лучше обнаруживать столь умеренную приверженность, чтобы из всехчленов своей партии быть наиболее приемлемым для другой.
Чем партия слабее ималочисленнее, тем больше в ней единства; и часто бывает, что небольшое числонепреклонных берет верх над многочисленным, но более умеренным противником.Когда одна из двух партий прекращает свое существование, другая раскалывается.Так, партия, объединявшая Лукулла и сенатскую знать (называвшуюся «Optimates»),некоторое время противостояла партии Помпея и Цезаря; но, когда власть сенатарушилась, произошел и разрыв Цезаря c Помпеем. Подобным же образом партияАнтония и Октавиана противостояла некоторое время Бруту и Кассию, но вслед западением «Брута и Кассия последовал разрыв Антония c Октавианом. Этипримеры относятся к партиям, состоящим в открытой войне, но то же самое можносказать о более частных случаях. И зачастую при расколах те, что были на вторыхролях, оказываются во главе партии, но столь же часто оказываются ничтожествамии бывают отстранены, ибо многие сильны лишь в оппозиции, а когда этого нет, онибесполезны.
Часто видим мы, чточеловек, добившись успеха, переходит в партию, враждебную той, коей обязан онсвоим возвышением, полагая, вероятно, что c первой он свое уже взял, и ищановой выгоды. Такому перебежчику это сходит легко, ибо, когда силы долгое времяуравновешены, приобретение даже одного лишнего приверженца дает перевес однойиз сторон, а вся заслуга приписывается ему. Если кто держится середины междудвумя партиями, это не всегда происходит от умеренности, но нередко отсвоекорыстия и имеет целью извлечение выгоды из обеих.
Бэкон Ф. Новый Органон //Сочинения.: В 2 т. М., 1972. Т 2. c 468 — 469
Т. ГОББС
Происхождение Такая общаявласть, которая была бы спо-государства собна защищать людей от вторжениячужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом,доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов руксвоих и от плодов земли и жить в довольстве, может быть воздвигнута толькоодним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человекеили в собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все волиграждан в единую волю. Иначе говоря, для установления общей власти необходимо,чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы ихпредставителями; чтобы каждый человек считал себя доверителем в отношениивсего, что носитель общего лица будет делать сам или заставит делать других вцелях сохранения общего мира и безопасности, и признал себя ответственным заэто; чтобы каждый подчинил свою волю и суждение воле и суждению носителя общеголица. Это больше, чем согласие или единодушие. Это реальное единство,воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человекомc каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал каждомудругому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему моеправо управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь емусвое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, томножество людей, объединенное таким образом в одном лице, называетсягосударством, по-латыни — civitas. Таково рождение того великого Левиафана или,вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы подвладычеством бессмертного бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибоблагодаря полномочиям, данным им каждым отдельным человеком в государстве,указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной внем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этогочеловека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей квнутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке илисобрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующемопределении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которогосделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, cтем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтетнеобходимым для их мира и общей защиты.
Гоббс Т. Левиафан, илиМатерия, форма и власть государства церковного и гражданского // Избранныепроизведения В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 196 — 197
Б. СПИНОЗА
Если бы повелевать умамибыло так же легко, как и языками, то каждый царствовал бы спокойно и не было быникакого насильственного правления, ибо каждый жил бы, сообразуясь c нравомправящих, и только на основании их решения судил бы о том, что истинно илиложно, хорошо или дурно, справедливо или несправедливо. Но, как мы уже в началеглавы XVII заметили, это, т.е. чтобы ум неограниченно находился во властидругого, не может статься, так как никто не может перенести на другого своеестественное право, или свою способность свободно рассуждать и судить о какихбы то ни было вещах, и никто не может быть принужден к этому. Из этого,следовательно, выходит, что то правление считается насильственным, котороепосягает на умы, и что верховное величество, видимо, делает несправедливостьподданным и узурпирует их право, когда хочет предписать, что каждый долженпринимать как истину и отвергать как ложь и какими мнениями, далее, ум каждогодолжен побуждаться к благоговению перед богом: это ведь есть право каждого,которым никто, хотя бы он и желал этого, не может поступиться. Я признаю, чтосуждение может быть предвзято многими и почти невероятными способами, и притомтак, что оно хотя прямо и не находится во власти другого, однако до такойстепени зависит от другого, что справедливо можно считать его несвободным. Но,как бы ни изощрялось в этом отношении искусство, никогда дело не доходило дотого, чтобы люди когда-либо не сознавали, что каждый обладает в достаточнойстепени своим разумением и что во взглядах существует столько же различий, каки во вкусах. Моисей, который не посредством хитрости, но благодаря божественнойдобродетели в высшей степени воздействовал на суждение своего народа, потомучто считался человеком божественным, говорившим и делавшим все по божественномувдохновению, и тот, однако, не мог избежать народного ропота и превратныхтолкований, а тем менее остальные монархи; и если это можно было бы мыслитькаким-нибудь образом, то оно было бы во всяком случае мыслимо лишь длямонархического государства, но отнюдь не для демократического, которымколлегиально управляют все или большая часть народа; думаю, что причина этогодля всех ясна.
Спиноза Б.Богословско-политический трактат //
Избранные произведения В2 т. М., 1957. Т. 2. C. 258 — 262
Заключение
Очень трудно сделать вывод об окончательной правотекакой-либо из описанных концепций познания — полное отрицание значения опытаодной школой и отрицание организующего начала в качестве более сложной системы(составной частью которого является и наш трехмерный мир) другой школой непозволяет нам сделать этого.
Скорее всего, как это не раз доказывала история, истинаокажется где-то в стороне от ристалища, но философы по-прежнему будут пытатьсявыяснить «что важнее», «что раньше появилось», «что первично — идея илиматерия», пытаясь запустить колесо истории от какой-то одной абсолютной точки(«начала времени») пространственных координат.
Занятие увлекательное и достойное уважения, но совершеннонепосильное человеческому разуму на его теперешнем уровне развития, ибоневозможно найти начало у идеального круга. Идея порождает материю, и наоборот.Этот процесс был и будет всегда бесконечен.
Что касается Френсиса Бэкона,размышляя сегодня над его наследием – философией далёкого английскогоВозрождения и вместе с тем европейского научного Возрождения мы можем выделитьв нем самые различные элементы и напластования – новаторские итрадиционалистские, научные и политические, мудрые и наивные, те, корни которыхуходят вглубь средневековья, и те, которые протягивают во времени своивечнозелёные побеги в миры иных структур, проблем и умонастроений. Такова ужесудьба классической философской мысли – долгая жизнь, в отличии от эпигонских иплоских философствований, претензионность которых болезненно ощущается ужесовременниками. Анализ и оценка последних обычно не представляют труда и легкомогут перекрывать их убогое содержание. Оригинальная же мысль всегда содержит всебе тайну метаморфозы, возможность многократного и неожиданного преломления вумах будущих поколений.
Творчество Бэкона оказалосильное влияние на ту общую духовную атмосферу, в которой формировалась наука ифилософия XVII в., особенно в Англии. Не случайно его призыв обратиться к опытустал лозунгом для основателей Лондонского естественно-научного общества, кудавошли творцы новой науки — Р. Бойль, Р. Гук, И. Ньютон и др.
Знание, не приносящеепрактических плодов, Бэкон считает ненужной роскошью. Эту мысль он выразил всвоём знаменитом афоризме «Знание – сила!», который красной нитью проходитчерез всю его философию.
Однако, как мне кажется,нельзя не отметить, что английский философ сделал чрезмерный акцент наэмпирических методах исследования, недооценив при этом роль рациональногоначала в познании, и прежде всего — математики. Поэтому развитие естествознанияв XVII в. пошло не совсем по тому пути, который ему предначертал Бэкон.Индуктивный метод, как бы тщательно он ни был отработан, все же в конечномсчете не может дать всеобщего и необходимого знания, к какому стремится наука.И хотя призыв Бэкона обратиться к опыту был услышан и поддержан — прежде всегоего соотечественниками, однако экспериментально-математическое естествознаниенуждалось в разработке особого типа эксперимента, который мог бы служитьосновой для применения математики к познанию природы.
Таким образом ФренсисБэкон первым с протестантской решительностью и безоглядностью на церковныеавторитеты порвал со схоластическим прошлым и аристо-телизмом как главнымтормозом дальнейшего развития теории и практики. «Истина — дочь Времени, а неАвторитета», — провозгласил барон Веруламский (таков был дворянский титулфилософа). Он был первым, кто четко обозначил магистральный путь науки, покоторому она движется по сей день: опора на достоверные факты, на опыт иэксперимент.
Для философии новоговремени принципиальное значение имеет спор между эмпиризмом и рационализмом. Представителиэмпиризма (Бэкон) считали единственным источником знаний ощущения, опыт. Сторонникирационализма (Декарт) превозносят роль разума и принижают роль чувственногопознания.
Вообще, характерной чертой философииНового времени была ее ориентация на изучение процесса познания, т. е. во главеугла стояла гносеология. Однако, существенным недостатком этой теории познаниябыло то, что субъектом познания был отдельный, конкретный человек, а объектом –природа, нетронутая человеком, природа, как таковая. И истина в этой философиипонималась лишь, как соответствие содержания человеческих знаний вне человекасуществующей природы. Современная же теория познания исходит из иных принципов,подробное рассмотрение которых выходит за рамки данной контрольной работы.Новоевремя в отличие от Средневековья, характеризуется господством не духовного, асветского сознания, которое заключает в себе момент иррелигиозности. Крометого, если в Средние века пользовались в основном дедуктивным методом, то естьрассуждением и получением истины, идя от общего к частному, то философия Новоговремени строится на методе эмпиризма (познания с помощью опыта) и рационализма.
В целом же Новое время ознаменовалось бурным развитиеместественных и точных наук. Наследуя и развивая достижения Ренессанса,естествоиспытатели и философы того времени создали новую картину мира, ставшуюосновой европейской научно-технической революции Нового времени. Философскиесистемы Бэкона, Декарта, Гоббса были ориентированы на практическоеиспользование достижений науки в интересах промышленности, кораблестроения,мореплавания. Девиз «Знание – сила» стал отражением духа новой эпохи.
Список использованныхисточников
1. Алексеев П.В.,Панин А.В. // Философия // Учебник // М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. –608 с.
2. Алексеев П.В. //Хрестоматия по философии // Учебное пособие // М., «Проспект», 1997 г.;
3. Зотов А. Ф. //Феномен философии: о чем говорит плюрализм философских учений // Вопросыфилософии. // 1991. № 12 С. 21.
4. История философиив кратком изложении // Пер. с чеш. И. И. Богута // М.: Мысль, 1995- 590 с.
5. Лавриненко В. Н.,Иконникова Г. И., Ратников В. П., Сидоров М. М. // Философия // 2-е изд.,исправ. и доп. // Юристъ; 1998
6. Мир философии //Книга в 2-х ч. // Ч. 1. Исходные философ. проблемы понятия и принципы // М.:Политиздат, 1991. – 672 с.
7. Мир философии //Книга в 2-х ч. // Ч. 2. Человек. Общество. Культура // М.: Политиздат, 1991. –624 с.
8. Соколов В.В. //Европейская философия XV-XVII в» // М., 1984.
9. Соколов В. В. //Основной вопрос философии в его историческо-философской конкретике и развитии// Философские науки. 1990. № 8. С. 83.
10. Субботин А.Л. // «Фрэнсис Бэкон» // Москва, «Мысль», 1974 г.
11. Філософія:підручник (за ред. Г. А. Заїченка та ін.) // К.: Вища школа, 1995 р.
12. Фролов И.Т. //«Введение в философию» // Учебное пособие для высших учебных заведений // 3-еизд., перераб. и доп. // М.: Республика, 2003. – 623 с.
13. Шлегель Ф. //Эстетика Философия. Критика: В 2 т. // М., 1983. Т. 2. С. 104–105.