Шмаков В. С.
ДляКоллингвуда связь собственно философии и истории не просто очевидна; онполагал, что новый взгляд на философию прежде всего связан с анализом историческогопознания. Для него объективность исторического факта уступала местоинтерпретации этого факта. Довольно четко такая позиция находит свое отражениев афоризме «факты ничто, их интерпретация все». «Фактом,привлекающим внимание философа, является не прошлое само по себе как дляисторика, и не мысль историка о нем как для психолога, но и то и другое в ихвзаимном отношении. Мысль в ее отношении к своему объекту — уже не простомысль, а знание'1. В связи с этим можно отметить две особенности философииКоллингвуда: во-первых, он противопоставляет знание историческое и знаниеестественнонаучное, хотя при этом он не отрицает, что методы современногоисторического исследования сложились под воздействием „их старшегособрата“ — естественнонаучного метода исследования, принимая, такимобразом, дуалистическую позицию. Во-вторых, его субъективизм в оценкеисторических фактов не произволен, а подчинен определенной схеме: хотяисторический факт для него и есть продукт мышления историка, само мышление непроизвольно, а отвечает определенным закономерностям. В некоторой степени этизакономерности сравнимы с эпистемами М.Фуко и парадигмами Т.Куна. Рассмотримего подходы к определению некоторых категорий философии истории.
Историческийметод. В „Идее истории“ Коллингвуд делает противоречивое заявление отом, что историк полагается только на свое мнение, и поэтому его мысль'автономна, независима и обладает неким критерием, которому должнысоответствовать его так называемые авторитеты, критерием, на основании которогоони и подлежат критической оценке'2. На простейшем уровне эта автономность(самостоятельность) выражается в процессе отбора. Однако ни один историк, какбы плохо и просто он ни воспроизводил авторитетных авторов, никогда не делаетэтого без разбора. Это при условии, что историк несет ответственность за то,что привносится им в историю. Автономность историка служит примером и дальше,так как авторитеты объясняют определенные фазы исторического процесса, но могутне рассматривать промежуточные фазы. Историк заполняет пробелы, которыеавторитеты оставляют, полагаясь на свои собственные методологические принципы икритерии уместности и сопоставимости. Это как раз то, что Коллингвуд немногопозже назвал конструктивной историей, — наложение положений, взятых у авторитетов,на значимые для нас исторические факты. Мы вычисляем, что происходило в прошломне фантазируя бездоказательно, а при помощи априорного воображения3. Другимисловами, он считает себя авторитетом для самого себя, и то, что представлялоавторитет для истории компиляции (или истории 'ножниц и клея'), для научногоисторика становится 'всего лишь источниками'4.
Самостоятельностьисторика видна во время критики источников, когда авторитеты подвергаютсясомнению и иногда даже отвергаются как не заслуживающие доверия. Или историкможет осудить предшественников за слишком доверчивое восприятие поверхностныхценностей, поскольку это вводит читателя в заблуждение. Даже когда авторитетпринимается, это происходит не потому, что он не подвергается сомнению, аблагодаря историку, подвергнувшему его испытанию на истинность. Картинапрошлого, построенная историком при помощи априорного воображения, — этокритерий, на основании которого историк оценивает и критикует источники каксовместимые или несовместимые с согласованной картиной, составленной при помощивоображения. Например, Минк и Рубинофф считают, что априорное воображениеявляется необходимым условием истории. Другими словами, это то, без чегоистория как вид деятельности не может продолжаться, поэтому, следовательно, неподвергается сомнению, а принимается в качестве необходимого условия5. Являетсяли, однако, вывод Коллингвуда о том, что историк — это критерий, формойрадикального субъективизма?6 События, изучаемые историками, — это факты илиследы, выражающие мысли, и выражения мысли — это языки, которые может читатьсоответственно подготовленный. Историк, способный читать их, должен осмыслитьфакты в своем воображении и выразить их в виде собственного опыта. Точка отчеталюбой истории — это не факт сам по себе, а значение, которое выводит историк,знающий язык, на котором изложен данный факт. Он делает свои собственныепредположения на основании уже существующего утверждения. Историк принимаетрешения, строя по-своему понимание факта, часто предлагая понимать его немногопо-другому, и в этом заключается автономность историка относительно фактов.Факты всегда представляют собой для историка его собственный опыт, действие,выполненное как бы его собственными силами, и сознание того, что оно быловыполнено им самим: производится эстетический процесс чтения определенноготекста на знакомом языке и отнесение его к определенному смыслу. Даже еслиподтверждение факту не найдено, но он обработан в голове историка, которыйопределяет, что этот факт говорит и что означает. Только относящиеся к делуфакты служат доказательством для правильно настроенного исторического сознания.
Коллингвудне очень поощряет использование историком воображения и не предполагает, чтовозможен выбор в таком случае. Задаваемый им вопрос похож на вопрос, которыйзадавал Гадамер относительно герменевтики: что происходит с нами каждый раз,когда мы интерпретируем текст? Ответ Гадамера — наш кругозор переплетается скругозором текста. Это вопрос не метода, а онтологического условия. Когда мы занимаемсяисторическим объяснением, нравится нам это или нет, наше априорное воображениеиграет определенную роль,- это и есть онтологическое условие понимания. Какименно — это вопрос исторического метода; следовательно, историк долженподкрепить фактами понимание доказательства, другими словами, историческийметод накладывается на условия априорного воображения историка. Следовательно,доктриной Коллингвуда не является радикальный субъективизм, а осознание личнойответственности за предложенную интерпретацию.
Коллингвуддоказывает, что различие между естественными и гуманитарными науками имеетрелигиозные основы, поскольку природа относится к творениям Бога и далеко невсе задуманное человеком исполняется. Следовательно, успех и неудачанеотъемлемы от исследования человеческих действий. Коллингвуд, делая вывод,предполагает, что „в 18 веке люди верили в универсальность и нерушимостьприродных законов и в невозможность отделения природного успеха от неудачи,даже если они отделились от теологии, на которой были основаны этипредрассудки. Новую науку предложили критериологи под видом психологии. Логика,например, используя критерии истинности и ошибочности, объясняет, почемуопределенные аргументы не срабатывают. Психология, с другой стороны, покажет,насколько они типичны для определенной категории людей и попытается доказатьпочему. Критериология властвует над человеческими науками, это не случайный, асамокритичный элемент; это “способ применения мыслителем определенныхстандартов или „критериев“ и, таким образом, определение того,правильно или нет он мыслит». Целесообразность теоретического разума — этопоиск истины и избежание ошибок, в то время как практический разум — это ничегокроме отделения добродетели от порока, верного и неверного.
Историческийфакт. Рассмотрим эту особенность коллингвудской философии истории.Противопоставление естественнонаучного и исторического типов знания, стольсвойственное неокантианской школе, принимает у Коллингвуда своеобразнуютрактовку. В основу ее положено понимание исторического события как действия.Действие при этом противопоставляется простому событию, факту, который являетсяпредметом изучения естественных наук. Сам Коллингвуд отличает действие исобытие с помощью так называемых внешней и внутренней сторон факта или события.Простое событие имеет только внешнюю сторону и лишено внутренней, в то времякак действие есть единство внутренней и внешней сторон. Не совсем ясно, чтоимеет в виду Коллингвуд, различая внешнюю и внутреннюю стороны. Так Коллингвудутверждает, что ученый-естествоиспытатель не трактует событие как действие и непытается воспроизвести замысел лица, совершившего его, проникая через внешнююсторону события к его внутренней стороне. Вместо этого естествоиспытательвыходит за пределы события, устанавливает его отношения к другим событиям и темсамым подводит их под некоторую общую формулу, или закон природы. Дляестествоиспытателя природа всегда только «феномен»,«феномен» не в смысле ее недостаточной реальности, но в смысле того,что она является некоторой картиной, данной сознанию наблюдателя; в то же времясобытия истории никогда не выступают как простые феномены, картины длясозерцания. Они объекты, и историк смотрит не «на» них, а«через» них, пытаясь распознать их внутреннее, мысленное содержание.
Различениесобытий простых, или фактов; и событий-действий, обусловлено недовериемКоллингвуда к неопозитивистской трактовке научного факта. Во-первых, этокасается природы научных фактов. Классический позитивизм полагал факты исходнойточкой всего научного исследования, сводя их при этом к чувственным данным. ДляКоллингвуда же факты не есть пассивные чувственные данные; они, скорее, имеютболее активную и высокую по уровню когнитивную природу. Это подчеркиваетсяКоллингвудом с особой настоятельностью: «Природные процессы поэтому сполным правом могут быть описаны как последовательность простых событий,исторические же процессы — нет. Они не последовательность простых событий, нопоследовательность действий, имеющих внутреннюю сторону, состоящую из процессовмысли. Историк ищет именно эти процессы мысли. Вся история — историямысли»7. Таким образом, оказывается, что факт, или простое событие,отражает физическую сторону явления, а действие — мыслительную сторону(внутреннюю, по терминологии Коллингвуда). Действительно, в конечном счете дляисторика «объектом, подлежащим открытию, оказывается не просто событие, номысль, им выраженная. Открыть эту мысль — значит понять ее. После того какисторик установил факты, он не включается в дальнейший процесс исследования ихпричин. Если он знает, что произошло, то он уже знает, почему это произошло…Причина данного события для него тождественна мыслям в сознании того человека,действия которого и вызвали это событие, а они не что иное, как само событие,его внутренняя сторона»8.
Во-вторых,полемика Коллингвуда с неопозитивистской методологией касается логики науки.Коллингвуд, противопоставляя формальную логику, как логику «науки»диалектической логике (логике философского знания), наделяет, таким образом,историю спецификой и противопоставляет ее естествознанию. Он пытаетсяобосновывать новое направление развития философии истории — «философскоеисследование природы истории» — как особого типа или формы познания сосвоим особым предметом.
Коллингвудпостоянно подчеркивает, что ведет «непрерывную борьбу с позитивистскойконцепцией или, точнее, псевдоконцепцией истории как изучения последовательныхво времени событий, случившихся в мертвом прошлом, событий, познаваемых точнотак же, как ученый-естествоиспытатель познает события в мире природы, т.е.классифицируя их и выявляя отношения между определенными таким путемклассами»9. Классифицируя формы знания, Коллингвуд определяет историческоезнание как самостоятельную форму, занимающую место между естествознанием ифилософией, рассматривая историю как историю мысли историка.
Помнению Коллингвуда, естествознание изучает внешний мир, его отношение кпознающему субъекту и делает открытия «благодаря наблюдениям иэкспериментам, а история и философия существуют „для человеческогосамопознания“, изучают духовную деятельность субъекта. Рассматриваяисторию как процесс развития, Коллингвуд делает попытку применить при егоанализе законы диалектики, при этом опять противопоставляет историческую наукуестествознанию. Проводя верную линию несводимости законов развития истории кзаконам развития природы, Коллингвуд выводит „автономию истории“.Именно эта автономия — суть развития всей „идеи истории“, и объяснитьэтот процесс развития можно только путем анализа исторической мысли. „Мысльсуществует только в историческом процессе, процессе мысли, а историческийпроцесс является историческим лишь в той мере, в какой он познается нами какпроцесс мысли“10. Рассматривая генезис „идеи истории“,прослеживая развитие и изменение ее методологии начиная с гегелевскогопротивопоставления исторического процесса естественнонаучному и до современнойему концепции истории, Коллингвуд подчеркивает, что „наука о человеческойприроде была ложной попыткой, а ложной ее сделала аналогия с естествознанеим“11.В чем заключается, по Коллингвуду, специфика истории? История — это»особая форма мысли", со своей методикой исследования, котораякоренным образом отличается от естественнонаучной. Всякая наука имеет своюорганизацию, и в этом плане историю невозможно уподобить никакой другой науке,ее нельзя наблюдать, воспроизводить в определенных условиях и т.д. Коллингвудопределяет историю как науку особого рода, задача которой — изучение событий,недоступных нашему наблюдению. Эти события исследуются логическим путем, врезультате чего историк, проанализировав что-то иное, доступное нашемунаблюдению и именуемое «свидетельством», делает вывод, касающийсяинтересующих его событий. Происходит некоторое реконструирование прошлого,причем эта реконструкция происходит в мышлении историка. Историк рассматриваетне событие, а выраженную им мысль. «Воспроизведение» историком мыслии есть суть понимания исторического процесса. Закрепить в своем мышлении мысльпрошлого, «продумать» эти мысли, осознать их, в этом главный тезисКоллингвуда. «Вся история — история мысли… История мысли, а потому и всяистория — воспроизведение мысли прошлого в собственном сознанииисторика»12. «Воспроизведение» историком мыслей прошлого можнопонимать и как попытку Коллингвуда показать, что история имеет объективныйхарактер. «Воспроизведение» мыслей исторических лиц историком даетему возможность расценивать историю как объективную реальность, то естьпромысливать действия исторических личностей. Но каким образом осуществлятьэтот процесс «воспроизведения» мыслей прошлого, к сожалению, не ясно.
Смыслистории. Еще один аспект, который можно отметить в философии историиКоллингвуда,- это попытка провести различие между смыслом биографии и смысломистории. Целью истории по Коллингвуду является самопознание разума. Однако, онобъясняет, что у биографии совершенно другая цель и выражается другимипринципами, отличными от принципов истории. Ее ограничивают не человеческиемысли, а естественные биологические процессы — рождение и смерть и, время от времени,эмоциональные превратности. Это основа для биографии, влияющая на эмоциичитателя13. В.Г.Дрей использует краткие заметки Коллингвуда о биографии в«Идее истории», чтобы возразить критикам, таким как МорисМандельбаум, который назвал Коллингвуда чрезмерным историческиминдивидуалистом14. Заметки Коллингвуда показывают, что исследования,направленные на человека, это вовсе не история. Тем не менее, Дрей считает, чторазличия, проведенные Коллингвудом между историей и биографией,«преувеличены, нет упоминания, например, о таких гибридах как биографииполитических и общественных фигур, выбранных на основании их историческойзначимости»15.
В«Идее истории», в разделе, посвященном историческим фактам,Коллингвуд ссылается на его связь с «Принципами искусства»,предполагая, что историки, пытающиеся поднять историю до уровня наукиразличными шаблонами, превращают ее в форму псевдоистории, имеющую магическуюценность. 'Исторические схемы подобного типа приобрели магическое значение,создав некоторую фокусную точку эмоций и выступая тем самым в качестве стимуладействий. В других случаях они имели некоторую развлекательную ценность,немаловажную в жизни усталого историка ножниц и клея'16. Цель биографии — вызывать эмоции, также как у магического и развлекательного искусств, как обэтом сказано в «Принципах искусства». Главное различие междуразвлекающим артистом и биографом в том, что первый работает с вызывающими верутеатральными иллюзиями17, но Коллингвуд, тем не менее, называет современнуюбиографию, потворствующую появлению злобы в эмоциях человека, формойпсевдоискусства. Он доказывает, что его цель — освободить читателей отблагоговения перед великими фигурами при помощи язвительных комментариев,насмешки и сатиры. Однако, здесь Коллингвуд говорит только об определеннойкатегории биографии, которая не является ни искусством, ни историей. Критерийотбора для историка — это события, олицетворяющие размышления о предмете. Абиограф может рассматривать эти же события, но не потому, что они олицетворяютразмышления, а потому что у них другие цели и интересы. Выбор зависит, преждевсего, от их значимости в качестве слухов и сплетен и т.п. Наши стадные,половые, агрессивные и т.п. инстинкты дают толчок желаниям, и мы получаемудовольствие, если они удовлетворены, или злобствуем, если этого не произошло.
Коллингвуддоказывает, что и для симпатии, и для злобы нужны индивидуальные объекты,которым можно сочувствовать. Именно животные чувства субъекта вызывают в нассоответствующие эмоции. Поэтому биограф должен познакомить нас с индивидуальнымсубъектом или с животной природой этого субъекта, способной вызывать в нассимпатию или злобу. Его рождение и смерть, успехи и неудачи в любви, его злостьи ненависть, его восхождение от бедности к богатству или, еще лучше, упадок отбогатства к бедности — все это делает его особенным в читательском понимании, аесли этого недостаточно, то описание интерьера его дома помогут процессуиндивидуализации. Если история считается историей компиляции (что включает всебя даты, факты и места), то биография может рассматриваться как отрасльисторической литературы. Популярная биография представляет достаточноузнаваемые варианты того, что Коллингвуд хочет исключить из историческогоисследования. Но далеко не все биографии таковы, и если с его точки зрения, этоне биография, поскольку она не вызывает симпатию или злобу, то его определениеявляется чисто условным. Как история переходит фазу компиляции, и из истории'ножниц и клея' превращается в подлинную историю, Коллингвуд не показываетубедительно. Поэтому можно обоснованно задать вопрос, почему биография не можетстать научной, если биограф принимает сходную позицию по отношению к фактам каки историк.
Насамом деле, Коллингвуд никогда не был методологическим индивидуалистом. Такоеобвинение практически никогда не принимали в расчет, поскольку внимательнопрочитав его работы, можно заметить, что он обращается не только к размышленияминдивидуумов, но и к социальным процессам, тенденциям в развитии мысли итрансформациям различных предположений. Доктрина Коллингвуда привела многихкритиков к выводу, что в качестве теории исторического познания, онарассматривалась слишком узко и применялась только при раскрытии мыслейиндивидуумов. Например, Карр заключает, что исторические факты — это также фактыоб индивидуумах, а не отдельно от них. Что важно, так это их взаимоотношениядруг с другом и действия социальных сил, имеющих отношение к их деятельности. Вэтом смысле «сознательные мотивы индивидуума могут быть неуместны»18.Другими словами, теория Коллингвуда не в достаточной степени учитываетсоциальные тенденции истории общества. Для биографии нужны отдельные личности,в то время как история может обходиться без индивидуумов в том смысле, чтонеизвестность или отсутствие дат рождения и смерти не отстраняют субъект отизучения его историей. Коллингвуд напоминает нам, что в археологии древниецивилизации — объекты исторического исследования, даже если их отдельныепредставители нам неизвестны. Факты о деятельности, олицетворяющей мысли, чтопредставляет собой язык, который историк использует для понимания значения вцелом, а не отдельного человека, — в этом и заключается смысл истории. Тот типистории, которым занимался Коллингвуд, тем не менее, часто требует рассмотрениятех мыслей, которые нельзя приписать ни к одному лицу. Иллюстрации, даваемые имв виде выводов, к которым историк может прийти, изучая определенные типыфактов, показывают, как нельзя обвинять Коллингвуда в том, что он являетсяисторическим индивидуалистом, и его теория возрождения не может тесносвязываться с размышлениями отдельного человека.
Коллингвудачасто критикуют за слишком узкое понимание смысла истории. Коллингвуд признаетразумную направленную деятельность, которая либо слишком доверяет человеческойрациональности, либо исключает многое из того, что делают люди. Например, онговорит, что «историк не интересуется фактом того, что человек ест, спит,любит и удовлетворяет тем самым свои естественные потребности, он интересуетсясоциальными обычаями, которые он создает своей мыслью'19. Разграничивая смыслистории в „Идее истории“, Коллингвуд подчеркивает, что мысли, скоторыми историк имеет дело, являются рефлективными актами. Он говорит, что»рефлективные акты могут буть грубо определены как целесообразные акты, иони — единственное, что может стать предметом истории'20. Это привело к выводу,что Коллингвуд интеллектуализирует историю, ограничивая ее рефлексивнойдеятельностью.
Критики«Идеи истории» часто думали, что Коллингвуд приписывает излишнююразумность и намеренность историческим лицам. Люди далеки от разумности, иограничивать историческое исследование желаемой разумной деятельностью, значитделать его слишком интеллектуальным. С точки зрения Коллингвуда, историясвязана с действиями, в которых разум выражен в большей или меньшей степени,разум творящий или разрушающий, какая мысль, мудрая или глупая делает даннуюработу. Это дополнительный факт, подтверждающий точку зрения Дрея, чтоКоллингвуд использует критерий субъективной разумности. Люди поступаютнастолько разумно, насколько это возможно при тех или иных обстоятельствах.Обстоятельства создают ситуацию, в которой, как люди думают, они оказались. Сэтой точки зрения, решение действовать — субъктивно рационально. Именноисторик, а не человек задает вопрос, являются ли обстоятельства и верования, атакже действия человека разумными или нет21. Ученый историк, рассматриваяфакты, должен также спросить себя, является ли выраженная мысль правильной илинет. Другими словами, история — это критериологическая наука, в которой действующиелица ставят перед собой цели, после выполнения которых они могут считатьсядостигнутыми или нет, ощущать себя в определенных ситуациях, которые они могутверно или неверно воспринимать, и обладать собственными чувствами, которыедругие могут и не разделять. Поэтому не достаточно знать «точно, чтопроизошло», историк должен прийти к правильным выводам.
Можнозаметить, то, что Коллингвуд предполагал под намеренной желательнойдеятельностью, включает в себя и неразумную деятельность, это является намереннойдеятельностью, но с недостаточными причинами для нее. Однако, все этоограничивает смысл истории до размышлений или мыслительной деятельности. Теорияпроисходящего у Коллингвуда в «Идее истории» и в«Автобиографии» исключает эмоции и чувства из области происходящегои, следовательно, чрезвычайно ограничивает понимание им смысла истории.Коллингвуд очень выразителен в «Идее истории», говоря, что толькомысль в своей разумной форме может произойти снова. Чувства, ощущения и эмоции,хотя и являются частью разума, исключены из категории возможного человеческогоопыта. Только рефлективные действия, в основном, намеренные и желаемые, могутсоставлять смысл истории. Эти аспекты разума, объединенные в одну категориюpsyche, не могут произойти еще раз, поскольку они являются непосредственнымопытом. В «Идее истории» Коллингвуд выводит условия для определениясмысла истории. Прежде всего, смыслом истории не должна быть только мысль, арефлективная мысль. Под этим он подразумевает целенаправленные действия. Иначеговоря, они являются критериологическими: «Рефлективная деятельность — деятельность, в которой мы знаем наперед, что мы пытаемся сделать, так чтокогда мы имеем результат этой деятельности, мы можем судить о ее завершенностипо соответствию этого результата тому стандарту или критерию, который определялнаше первоначальное представление о нем'22. Это служит для того, чтобы четкоотделить чувства от мыслей.
Подводянекоторый итог вышесказанному, можно отметить, что историческая концепцияР.Дж.Коллингвуда, емко сформулированная им в словах 'история есть история мыслиисторика', позволяет показать, что этим Коллингвуд дает значительный диапазондля осмысления историком прошлого. Историей движут идеи, страсти и эмоции.Историей движут закон и случайность. Историей движут массы, вожди и политики.История управляет толпами и личностью, в голове которой постоянно возникаютновые идеи. Цикл метаистории у Коллингвуда начинается в человеке и замыкаетсяна человеке.
Примечания:
1Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. — М., 1980. — С. 6.
2Там же. — С. 225.
3Там же. — С. 229.
4Там же. — С. 226.
5 Louis O. Mink. Mind History and Dialectic. — Bloomington. 1969.- P. 183-186.
6 Lionel Rubinoff. Collingwood and the Reform of Metaphisics. — Toronto, 1970. — P.63-65.
7Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. — М., 1980. — С. 204.
8Там же. — С. 204.
9Там же. — С. 217.
10Там же. — С. 217.
11Там же. — С. 199.
12Там же. — С. 204-205.
13Там же. — С. 290.
14 Dray W.H. Collingwood`s Historical Individualism // CanadianJournal of Philosophy. — 1980. — P. 6; Maurice Mandelbaum. The Problem ofHistorical Knowledge. — New-York, 1967. — P. 9-14.
15 Dray. History as Re-enactment. — Oxford, 1995. — P. 170.
16Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. — С.253.
17 Collingwood R.G. The Principles of Art. — Oxford, 1938. — P.80-83.
18 Carr E.H. What is History? — Harmonds-Worth, 1975. — P. 52.
19Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. — С. 206.
20Там же. — С. 296.
21 Dray. History as Re-anactment. — P. 116-117.
22Там же. — С. 295.