Теория познания Фомы Аквинского

Содержание ВВЕДЕНИЕ1. Биография Фомы Аквинского1.1 Метафизика Фомы Аквинского          1.2 Теория познания Фомы Аквинского1.3 Антропология Фомы Аквинского1.4 Этика Фомы Аквинского2. О бытии3. О человеке и его душе4. О познании5. Об этике6. Об обществе и государстве         Заключение        
ВВЕДЕНИЕ
Фома Аквинский (1225 или 1226—1274) — центральная фигура средневековойфилософии позднего периода, выдающийся философ и богослов, систематизаторортодоксальной схоластики, основатель одного из двух господствующих еенаправлений — томизма. Наследие этого мыслителя весьма обширно. Особое местозанимают два монументальных его труда — «Сумма теологии» и «Сумма противязычников» (иногда именуется «Сумма философии»). Он комментировал тексты Библиии труды Аристотеля, последователем которого был. В его работах кроме богословияи философии рассматриваются вопросы права, морали, государственного устройстваи экономики.
Исходным принципом в учении Аквината является божественноеоткровение: человеку необходимо для своего спасения знать нечто такое, чтоускользает от его разума, через божественное откровение. Аквинат разграничиваетобласти философии и теологии: предметом первой являются «истины разума», авторой — «истины откровения». В силу того что, по Аквинату, конечным объектомтой и другой и источником всякой истины является Бог, не может бытьпринципиального противоречия между откровением и правильно действующим разумом,между теологией и философией. Однако не все «истины откровения» доступнырациональному доказательству. Философия находится в услужении у богословия инастолько же ниже его, насколько ограниченный человеческий разум нижебожественной премудрости. Религиозная истина, по словам Аквината, не может бытьуязвима со стороны философии, в чисто жизненном, практически-нравственномотношении любовь к Богу важнее познания Бога.
1.Биография Фомы Аквинского
Фома Аквинский (лат. Thomas Aquinas, нтал. Tommaso d'Aquino) (1225—7марта 1274) — средневековый философ и богослов, систематизатор ортодоксальной схоластики,основатель одного из двух господствующих ее направлений — томизма. Родился близАкупно в Неаполитанском королевстве. Воспитывался и учился в монастыреМонтекасснно, затем учился в Неаполе (1239—44); в 1244 вступил в ордендоминиканцев. Образование завершил под руководством Альберта фон Болыитедта вПарижском (1245—48) и Кёльнском университетахтах (1248—52). Преподавал вПариже, Риме, Неаполе. В 1269—72 возглавил в Париж, университете борьбу противСигера Брабантского и Париж, аверроизма. В 1323 был причислен к лику святых.
В обширном наследии Фомы Аквинского центр, место занимают двамонументальных итоговых труда — «Сумма теологии» («Summa theologiae» включает около 3000 тематическихразделов, неокончена) и «Сумма против язычников», т. е. гл. обр. против арабов(«Summa contra gentiles», иногда обозначаемая как «Summa philosophiae» — «Сумма философии»); далее должныбыть отмечены комментарии на тексты Библии и Аристотеля, на книгу «О причинах»(в которой Фома Аквйнский справедливо усмотрел конспект текстов Лрокла), на«Сентенции» Петра Ломбардского, а также статьи по отдельным философским итеологическим вопросам, связанные с практикой схоластич. диспутов («Questiones quodlibetales» и особенно важные «Questiones disputatae»).
В сочинениях Фомы Аквинского с образцовой четкостью выступаетсхема схоластического изложения. Каждый раздел (articulus) открывается выставлением аргументовв пользу того положения, против которого автор намерен выступить(«Представляется, что ...»), затем следуют контраргументы («Но против этого...»), в центре стоит гл. часть (corpus)раздела («Отвечаю, что должно сказать ...»), и все замыкается опровержением попунктам аргументов противной стороны («На первое должно сказать, что ...» и т.д.). 1.1 Метафизика Фомы Аквинского
Метафизика Фомы Аквинского содержит учение о сущем как таковом и «естественнуютеологию». В основу последней Фома Аквинский положил пять сформулированных имдоказательств бытия божия (S. th., р. 1, q. 2,а. 3; S. ph., lib. I, cap. 13). Фома Аквинский находил недостаточным онтологическоедоказательство бытия бога, предложенное Ансельмом Кентерберийским,— здесьвыразилась противоположность между восходящим к Августину интуитивизмомАнсельма и восходящим к Аристотелю эмпирическим рационализмом Фомы Аквинского.Следуя за Аристотелем, Фома Аквинский описывает бога как первопричину иконечную цель сущего, как «чистую форму» (S. th., р. 1. ([. 12,а. 12, ob. 1), «чистую актуальность» (асtus purus). Сущность бога и бытие бога тождественны. Напротив,в творениях бога сущность (essentia) и бытие (esse) несовпадают, ибо сотворенное лишь участвует в бытии. Др. словами, сотворенное —будь то ангел пли вещь природы — это всего лишь «сущность» (некотораябожественная идея), получившая «бытие». При этом сущностью ангела является«чистая форма», а сущностью телесной вещи — единство формы и материи. По учениюФомы Аквинского, материя и форма суть реальные сверхчувственные внутренниепринципы, образующие всякую телесную вещь. Материя — только восприемницасменяющих друг друга форм, «чистая потенциальность» (potentia pura) телесных вещей (S. ph., lib. I, cap. 17) и потомуне существует вне формы. Форма же есть «актуальность» (actus) этой потенциальности, ибо только форма есть то,благодаря чему вещь является вещью определенного рода и вида. Одновременноформа есть также и «целевая причина» возникновения вещи. Напротив, причинойиндивидуального своеобразия вещей одного и того же вида («принципом индивидуальности»)оказывается «получившая напечатленне материя (maieria signata) того или др. индивида» (S. ph., lib. I, cap. 21). Сущее (ens) Фома Аквинский вслед за Аристотелемделил на «субстанции» и «акциденции». Акциденции (количество, качество,отношение, место, время и т. д.) являются определениями субстанций и реальносуществуют только в субстанциях. Понятие ens (сущее) совпадает у Фомы Аквинского с понятиями ununi, verum, bonum(единое, истинное, благое), которые суть «трансцендентальные» определениясущего или «трансценденталип» (характерная для схоластики аксиома).
В противоположность платоническому интуитивизму Августина,для которого рациональное познание возможно лишь благодаря божеств, озарению ипотому откровение и разум (вера и знание) некоторым образом тождественны, для ФомыАквинского они четко различены л принадлежат разным порядкам (ordines) бытия. Однако они не противоречатдруг другу, ибо истинное не может противоречить истинному. Если же разумприходит к выводам, противоречащим откровению, то это — результат неправильногорассуждения (S. ph., lib. I, cap. 7). Эту точку зрения Фома Аквинский противопоставлялкак мистическому антиинтеллектуализму (Бернар Клереоский и др.), так и крайнемуинтеллектуализму Абеляра, а также учению аверроизма о двойственной истине.Догматы веры Фома Аквинский делил на рационально постижимые (бог существует,бог един, душа человека бессмертна и т. п.) и рационально непостижимые(сотворенность мира, троичность бога, догмат первородного греха и др.) (S. ph., lib. I, cap. 3). Первые, по Фоме Аквинскому, входят в предмет кактеологии, так и философии, вторые же сверхразумны и потому являются предметомтолько веры и теологии. Философия и теология — самостоятельные, науки, ибопринципы теологии (религиозные догматы) и принципы разума (формальнологическиезаконы) не зависят друг от друга (S. th., p. 1, q. I, a. 3, 7, 8). Но теология использует философию и принципыразума для того, чтобы сделать истины откровения более близкими уму человека,показать их непротиворазумность, парировать возражения, выдвигаемые против них;потому «философия есть служанка теологии» (S. th.,p. I, q. I, a. 5; а. 8, ad.2). 1.2 Теория познания Фомы Аквинского
Теория познания Фомы Аквинского строится прежде всего наоснове учения о реальном существовании всеобщего: в споре об универсалиях ФомаАквинский стоял на позициях умеренного реализма. Всеобщее, согласно ФомеАквинскому, существует трояко: «до вещей», ante rem (в разуме бога как идеи будущих вещей, как вечные идеальныепрообразы сущего), «в вещах», in re (как те же идеи, получившиеконкретное осуществление) и «после вещей», post rem (в мышлении человека как результат абстракции).Человеку присущи две способности познания: чувство и интеллект (S. th., p. 1, q. XII, а. 4с). Познание начинается с чувств, опыта. Поддействием внешних объектов в познающем возникают соответствующие этим объектам«чувственные образы» (species sensibiles), из которыхинтеллект абстрагирует затем «умопостигаемый образ» (species intelligibilis) познаваемой вещи и постигает такимпутем ее сущность. Истину Фома Аквинский определял как «соответствие (adequatio) интеллекта и вещи» (S. th., p. 1, q. 21, а. 2с). При этом понятия,образуемые человеческим интеллектом, истинны в той мере, в какой соответствуютвещам природы, сами же вещи природы истинны в той мере, в какой соответствуютсвоим понятиям, предшествующим в интеллекте бога. Отрицая врожденное знание, ФомаАквинский вместе с тем признавал, что «в нас предсуществуют некоторые зародыши знаний,а именно: первые понятия (conceptiones), тотчас же познаваемые активным интеллектом посредством образов,абстрагированных от чувственного» (Qu. dis. de veritate, q. 11, a. 1).Первым познается сущее как таковое, ибо «его понятие (intellectus) содержится во всем, что кем-либопознается». Вместе с этим понятием интеллект тотчас создает понятие несущего ипостигает т. о. «первый недоказуемый принцип: нельзя одновременно нечтоутверждать и отрицать… и на этом принципе основываются все другие принципы»(S. th., p.2—1, q. 94, а. 2). Непротиворечивость ФомаАквинский считал самоочевидным (per se notum) и безусловным принципом мышления ибытия, а также критерием истинности рационального познания.
В логическом учении Фомы Аквинского наибольший интереспредставляет теория тождества предметов, в которой Фома Аквинский предвосхищал Лейбница(хотя, в отличие от него, не вдавался в изучение трудностей синонимичныхконструкций): «два каких-либо предмета тождественны, если они обладаютследующим свойством: все, что приписывается одному из них, может быть приписанои другому» (S. th., p. I, q. 40, а. 1, 3). Фома Аквинский комментировал «Обистолковании» и первые две главы «Второй Аналитики» Аристотеля. Систематизируяего теорию логических выводов, Фома Аквинский различал четыре типаумозаключений: 1) аподиктическое (силлогистически необходимое); 2) диалектическое(вероятностное); 3) используемое в споре и 4) софистическое (ошибочное — умышленнопли неумышленно). (Сравнит, изучение теории дедукции Аристотеля и ФомаАквинский предпринял польский логик Я. Саламуха — см. Bochensky J. М., Review of Salamucha's Pojeciededucii Arystotelesa i sw. Th. A., Bulletin in thomiste, annee 9,1932, p. 401 — 405.)
Много внимания уделял Фома Аквинский разработке проблем модальнойлогики. Он рассматривал шесть видов модальных факторов: «истинно», «ложно»,«необходимо», «возможно», «случайно», «невозможно». Следуя Шервуду, строил рядлогических квадратов для выяснения отношений между суждениями различныхмодальностей. 1.3 Антропология ФомыАквинского
Антропология Фомы Аквинского исходит из представления очеловеческом индивидууме как личностном соединении души и животворимого еютела. Душа нематериальна и самосуща, или субстанциальна (S. th., р. 1, q. 75,а. 1—2), однако сама по себе не есть полный человек и получает завершающееосуществление лишь через тело (Quest,disput., De Anima, 1 ad 7;2 ad 14). Эту идею Фома Аквинскийзащищает против платонически-августиновского спиритуализма, частоигнорировавшего значимость тела, и против своего гл. оппонента — аверроистскогомонопсихизма (см. Сигер Брабантский), отрицавшего сущностную реальностьличностной души и учившего о единой безличной интеллектуальной душе во всехмыслящих существах мироздания. Во всяком пренебрежении к телесному ФомаАквинский усматривает рецидив манихейства (S. th., p. 2-a, 2-ae, q. 25, а. 5) и одновременнонежизненное теоретизирование, вступающее в конфликт с опытом и здравым смыслом.Он подчеркивает, что тело соучаствует в чисто духовной деятельности человека идо известной степени предопределяет последнюю: «Поскольку некоторые люди имеютособенно тонко устроенные тела, души их имеют большую силу разумения» (S. th., p. 1,85, а. 7). Только две потенции души (правда, наиболее благородные — мышление иволение) сохраняются в душе, расставшейся с телом; реализация всех остальныхпотенций невозможна вне тела (S. th.,p. 77, а. 8 с). Учение Оригена о сущностном тождествеангельской и человеческой природы должно быть отвергнуто (ibid., p. I, q. 75, а. 7). «Человек не есть толькодуша, но некое соединение души и тела», а не (согласно платоническойформулировке) «душа, пользующаяся телом» (ibid., p. I, q. 75, а. 4; ср. Contra Gent., p. 2, с. 56—57). Человеческая душаесть не только двигатель (motor)тела, извне на него воздействующий, но его субстанциальная форма и притомединственная (S. th., p. I, q. 76, а. 3).
Эта концепция вызвала немало нареканий со стороныавгустинистско-францисканских оппонентов Фомы Аквинского, пока не была принятана Вьеннском соборе в 1314 в качестве ортодокс, доктрины католической церкви.
С другой стороны, в аверроизме Фома Аквинский виделрадикальное ниспровержение христианской эсхатологии, апеллирующей к вечнымсудьбам как раз отдельной, личной души. Личность есть для Фомы Аквинского «самоеблагородное во всей разумной природе» (S. th., p. I, q. 29, а. 1),интеллект же, как достояние разумной души, есть каждый раз личный интеллект(«утверждение, будто интеллект у всех людей един, совершенно несостоятельно» — S. th., p. I, q. 76, 2 с) и постольку не абсолютное начало, но частьпсихофизического организма (S. th., р. 1, q. 79, а. 4). Только в боге интеллект есть сущность, вчеловеке же потенция сущности (S. th., p. 1, q. 79,а. 1), так что не интеллект мыслит, но человек, Сократ или Платон, мыслит припомощи интеллекта.
Это включение интеллекта в душевно-телесную индивидуальностьи потому отрицание его абсолютности (необходимо вытекающее из христианскихпредпосылок философии Фомы Аквинского) сочетается у Фомы Аквинского сутверждением примата интеллекта над волей (S. th., p. 1, q. 82, а. 3; Contra Gent., p. 3, с. 26). В этом пункте ФомаАквинский заходит так далеко, как только позволяли ему границы христианского ортодоксии:он утверждает, что разум, взятый абсолютно (per se), выше воли, взятой опять-таки абсолютно, однако делаетоговорку, что в жизненной плоскости любовь к богу важнее, чем богопознание. Этаоговорка отделяет его от еретического интеллектуализма Сигера Брабантского илиБоэция Дакийского, порывавшего с христианским учением о любви как высшей духовнойценности. Однако и в таком виде интеллектуализм Фома Аквинский вызвал живейшуюполемику со стороны поборников волюнтаризма из лагеря францисканской схоластики.Учение Фома Аквинский о примате интеллекта над волей получило своеобразноепреломление в мистике Мейстера. 1.4 Этика ФомыАквинского
Этика Фомы Аквинского опиралась: 1) на определение воли человека как свободной (S. th., р. 2—1, q. 6,а. 3), 2)   на учение о сущем как благе и о боге как абсолютном благе, 3) навосходящее к Ареопагитикам учение о зле как лишенности (privatio) блага (S. th., p. I, q. 48, а. 1). По ФомеАквинскому, зло есть лишь менее совершенное благо; оно допускается богом радитого, чтобы во Вселенной «осуществились все ступени совершенства» (S. th., р. 1, q. 48,а. 2 с). Важнейший раздел этики Фомы Аквинского — учение о «блаженстве» какконечной цели человека. Блаженство, по Фоме Аквинскому, состоит в самойпревосходной человеческой деятельности — в деятельности теоретического разума (S. th., р. 2—1, q. 3,а. 8), в познании истины ради самой истины и значит прежде всего — в познании абсолютнойистины, т. е. бога (S. th., p. 2—1, q. 3,а. 8). Интеллектуализм учения Фомы Аквинского о блаженстве вызвал горячиеспоры; ему возражали теологи, настаивавшие на примате воли и любви над разумоми познанием. Совершенное познание бога, совершенное блаженство состоят внепосредственном созерцании сущности бога, что возможно только в раю и лишь какредчайшее исключение — на земле, в состоянии мистического экстаза (in raptu) (S. th., p. 2—2, q.180, a. 5 с). Основу добродетельногоповедения людей составляет коренящийся в сердце человека «естественный закон» (S. th., р. 2—1, q. 91,а. 2), требующий осуществлять благо, избегать зла (S. th., p. 2—1, с/. 94, а. 2). Закон религиикак высший уровень этики не должен вступать в противоречие с фундаментоместественного закона: так, Фома Аквинский осуждал крещение европейскихмладенцев против воли их родителей как нарушение естественного закона. Цель нравственности— загробное блаженство, а добродетели, особенно «сверхъестественные» (вера,надежда, любовь), суть средства, ведущие к этой цели. Без содействия божеств,благодати вечное блаженство недостижимо (S. th., р. 2—1, q. 109, а. 5). В этике Фомы Аквинскогоидеи и понятия аристотелевской этики, а также отд. элементы этики стоицизма и неоплатонизмаперерабатывались в духе этических учений Нового завета и патристики.
Система Фомы Аквинского завершается учением об обществе игосударстве (трактат «De regimene principium» — «О правлении князей»), в котором ФомаАквинский дает синтез идей аристотелевской «Политики», христианского учения обожеств, управлении Вселенной и теократических принципов римской церкви.Необходимость государства, для Фомы Аквинского, как и для Аристотеля, вытекаетиз того, что человек по своей природе есть обществ, и политическое существо. Главнаяцель государственной власти заключается в содействии общему благу (bonum commune), заботе о сохранении мира и справедливости вобществе, о том, чтобы подданные вели добродетельный образ жизни и имелинеобходимые для этого внешние блага. Рассматривая те же формы государственнойвласти, что и Аристотель, Фома Аквинский отдавал предпочтение монархии. Однакоесли монарх станет тираном, а его тирания — нестерпимой, народ имеет правовыступить против тирана. Все виды власти, в конечном счете, от бога но церк.власть выше государственной, ибо земньи правители заботятся только о предварит,целя} человека, а церковь — о его конечной, сверхъестеств цели. Поэтому всегосудари (reges) народа христианского должныподчиняться римскому папе «как самому господу Иисусу Христу» (De regim. princip.,cap. 14). Разносторонняя философско-теологическаясистема Фомы Аквинского явилась вершиной в развитии ортодоксальной схоластики.Начиная с 14 в. и до наших дней учение Фомы Аквинского выступает как ведущеенаправление философии католицизма. В модернизированном виде оно развивается внаст, время неотомизмом.
2.О бытии
Исходя во многом из учения Аристотеля, Аквинат рассматривалБога как первопричину и конечную цель сущего, как «чистую форму», «чистуюактуальность». Сущность всего телесного заключается в единстве формы и материи.Именно они суть реальные сверхчувственные внутренние принципы, образующиевсякую реальную вещь, все телесное вообще. Согласно Аквинату, материя — тольковосприемница сменяющих друг друга форм, «чистая потенциальность», ибо лишьблагодаря форме вещь является вещью определенного рода и вида. Кроме того,форма выступает в роли целевой причины образования вещи. А причинойиндивидуального своеобразия вещей (принципом индивидуации) является «получившаянапечатление» материя того или иного индивида. Опираясь на позднего Аристотеля,Аквинат канонизировал христианское понимание соотношения идеального иматериального как соотношение изначального принципа формы («принципа порядка»)с колеблющимся и неустановившимся принципом материи («слабейшим видом бытия»).Слияние первопринципа формы и материи рождает, по Аквинату, мир индивидуальныхявлений. Это последнее Положение поставило точки над i в одном из самых острых дискуссионных вопросов христианскойсхоластики. Формирующееся христианство, а значит, и схоластика не могли не бытьозабочены истолкованием своего отношения к материи, так как третья ипостасьверховного абсолютного божества — Иисус Христос — был, по Библии, явлен вобразе человека, т.е. объединил в себе и божественную (идеальную), ичеловеческую (материально-телесную) природу. Сам факт этого объединения недавал возможности полностью игнорировать материю как «ничто» (чего требовалдогмат о творении из ничего), поэтому квалификация материи Аквинатом с помощьюцелой системы утонченных рассуждений в качестве «слабейшего вида бытия» былавоспринята церковью как выход из логического тупика. Материя, таким образом,получила в схоластике частичное «оправдание». Вслед за Аристотелем сущееАквинат делил на субстанции и акциденции. Акциденции, т.е. атрибуты, свойствасубстанции (качество, количество, отношение, место, время и пр.), являютсяопределениями субстанции.
3.О человеке и его душе
В трактовке Аквината индивидуальность человека — этоличностное единство души и тела, именно душа обладает животворящей силойчеловеческого организма. Душа нематериальна и самосуща: она — субстанция,обретающая свою, полноту лишь в единстве с телом. Но телесность имеетсущностную значимость: именно через нее душа только и может образовывать то,что есть человек. Душа всегда носит уникально-личностный характер. СогласноАквинату, телесное начало челорека органически соучаствует в духовно-душевной деятельностиличности. Выходит, что думает, переживает, целеполагает не тело и не душа самипо себе, а они в своем слиянном единстве. Он высказал тонкую и глубоко вернуюмысль: поскольку некоторые люди имеют особенно тонко устроенные тела, души ихимеют большую силу разумения. Личность, по Аквинату, есть «самое благородное»во всей разумной природе. Фома придерживался идеи бессмертия души.
4.О познании
Основополагающий принцип познания, по Аквинату, — реальноесуществование всеобщего. В споре об универсалиях Аквинат отстаивал позицииумеренного реализма, т.е. всеобщее существует трояко: «до вещей» (в разуме Богакак идеи будущих вещей, как вечные идеальные прообразы сущего), «в вещах»,получив конкретное осуществление, и «после вещей» — в мышлении человека врезультате операций абстрагирования и обобщения. Человеку присущи двеспособности познания — чувство и интеллект. Познание начинается с чувственногоопыта под действием внешних объектов. Но воспринимается не все бытие объекта, алишь то в нем, что уподобляется субъекту. При вхождении в душу познающегопознаваемое теряет свою материальность и может войти в нее лишь в качестве«вида». «Вид» предмета является его познаваемым образом. Вещь существуетодновременно вне нас во всем своем бытии и внутри нас в качестве образа.Благодаря образу, представляющему элемент бытия вещи, который в то же времяподобен душе, предмет входит в душу, в духовное царство мыслей. При этомвначале возникают чувственные образы, а из них интеллект абстрагирует«умопостигаемые образы». Истину Аквинат определяет как «соответствие интеллектаи вещи». При этом понятия, образуемые человеческим интеллектом, истинны в тоймере, в какой они соответствуют своим понятиям, предшествующим в интеллектеБога. Отрицая врожденное знание, Аквинат вместе с тем признавал, что в наспредсушествуют некоторые зародыши знаний, а именно: первые понятия, тотчас жепознаваемые активным интеллектом посредством образов, абстрагированных отчувственного. Он выдвинул принцип: нельзя одновременно нечто утверждать иотрицать; на этом принципе основываются все другие нормы логического мышления. 
5. Об этике
В своих этических воззрениях Аквинат опирался на принципсвободы воли человека, на учение о сущем как благе и о Боге как абсолютномблаге и о зле как лишенности блага. По Аквинату, зло являет собой лишь менеесовершенное благо; оно допускается Богом ради того, чтобы во Вселеннойосуществлялись все ступени совершенства. Важнейшей идеей в этике Аквинатаявляется концепция, согласно которой блаженство составляет конечную цельчеловеческих устремлений. Оно заключается в самой превосходной человеческойдеятельности — в деятельности теоретического разума, в познании истины радисамой истины и, значит, прежде всего в познании абсолютной истины, т.е. Бога.Основу добродетельного поведения людей составляет коренящийся в их сердцеестественный закон, требующий осуществления блага, избежания зла. По Аквинату,без божественной благодати вечное блаженство недостижимо. 
6. Об обществе игосударстве
В трактате «О правлении князей» Аквинатом даны синтезаристотелевских этических идей и анализ христианского учения о божественномуправлении Вселенной, а также теоретических принципов римской церкви. Вслед заАристотелем он исходит из того, что человек по своей природе — существообщественное. Главная же цель государственной власти — содействовать общемублагу, сохранять в обществе мир и справедливость, способствовать тому, чтобыподданные вели добродетельный образ жизни и имели необходимые для этого блага.Он отдавал предпочтение монархической форме правления, однако считал, что, еслимонарх окажется тираном, народ имеет право выступить против тирана и тираниикак принципа правления.
Фома Аквинский завершил построение здания католическойтеологии. Начиная с XIV в. и понынеего учение признается католической церковью как ведущее направлениефилософского мировоззрения (в 1323 г. Фома Аквинский был причислен к ликусвятых).
Заключение
В философии уже со времен Пифагора существовалапротивоположность между людьми, чьи мысли в основном стимулировалисьматематикой, и теми, на которых больше влияли эмпирические науки. Платон, ФомаАквинский, Спиноза и Кант принадлежали к партии, которую можно назватьматематической; Демокрит, Аристотель и эмпирики Нового времени, начиная с Локкаи до наших дней, относятся к противоположной партии. В наши дни возниклафилософская школа, которая ставит себе целью устранить пифагорейство изпринципов математики и соединить эмпиризм с заинтересованностью в дедуктивныхчастях человеческого знания. Цели этой школы менее эффектны, чем у большинствафилософов прошлого, но многие ее достижения столь же значительны, как идостижения людей науки.
Эта философия обязана своим происхождением достижениямматематиков, задавшихся целью очистить свой предмет от ошибок и неряшливыхвыводов. Великие математики XVIIвека были настроены оптимистически и стремились к быстрым результатам, поэтомуони и не дали надежного обоснования исчислению бесконечно малых величин ианалитической геометрии. Лейбниц верил в реальность бесконечно малых величин,но, хотя эта вера соответствовала его метафизике, в математике она не имелатвердой основы. В середине XIXвека Вейерштрасс показал, как можно обосновать исчисление без бесконечно малыхвеличин, и, таким образом, сделал его, наконец, логически надежным. Затемпришел в математику Георг Кантор, развивавший теорию непрерывности ибесконечных чисел. Слово «непрерывность», до того как Кантор дал емуопределение, было неясным, удобным для философов типа Гегеля, которые хотеливнести в математику метафизическуюпутаницу. Кантор придал точное значение этому слову и показал, чтонепрерывность, как он ее определял, — это понятие, в котором нуждаются математикии физики. Благодаря этому многие учения мистиков, вроде Бергсона, были признаныустаревшими.
Кантор также разрешил давнишнюю логическую загадкубесконечных чисел. Возьмем ряд целых чисел, начиная с 1, сколько их? Ясно, чтоих число не конечно. Перед тысячей имеется тысяча чисел, перед миллионом —миллион. Какое бы конечное число мы ни назвали, ясно, что общее количествоцелых чисел больше этого, так как от единицы до данного числа имеется как разданное число чисел, и ведь есть еще и другие числа, которые больше данного.Число конечных целых чисел должно быть поэтому бесконечным числом. Но дальшеследует любопытный факт. Число четных чисел должно быть таково же, как и числовсех целых чисел. Рассмотрим два ряда:
1,2,3,4,5,6...
2,4,6,8,10,12...
Каждому из чисел верхнего ряда соответствует число в нижнемряду, поэтому число членов в обоих рядах должно быть одинаково, хотя нижний рядсостоит только из половины членов верхнего ряда. Лейбниц, заметивший это,считал это противоречием и заключил, что хотя имеются бесконечные совокупности,но не имеется бесконечных чисел. Наоборот, Георг Кантор смело отрицал наличиездесь противоречия. Он был прав: это только кажется странным.
Георг Кантор определил «бесконечное» множество как имеющеечасти, содержащие столь же много членов, как и все множество. На этой основе онсмог построить наиболее интересную математическую теорию бесконечных чисел,включив в область точной логики целую область, до этого полную мистицизма ипутаницы.
Следующей значительной фигурой был Фреге, который опубликовалсвою первую работу в 1879 году, а в 1884 году дал свое определение «числа». Но,несмотря на то что его исследования открывали новую эпоху, он оставалсянепризнанным до тех пор, пока в 1903 году я не привлек внимания к его работам.Интересно отметить, что все определения числа, предложенные до Фреге, содержалиэлементарные логические ошибки. Обычно «число» раньше отождествляли с«множественностью, совокупностью». Однако конкретный пример «числа» — этоопределенное число, скажем 3, а конкретный пример 3 — это определенная тройка.Тройка и есть совокупность, а класс всех троек, который Фреге отождествляет счислом 3, есть совокупность совокупностей, а число вообще, частным случаемкоторого является 3, есть совокупность совокупностей совокупностей.Элементарная грамматическая ошибка, состоящая в смешении числа вообще с простойсовокупностью данной тройки, сделала всю философию числа до Фреге переплетениемабсурда в самом строгом смысле слова. Из работ Фреге следует, что арифметика ичистая математика в общем есть не что иное, как продолжение дедуктивной логики.Это опровергает теорию Канта о том, что арифметические суждения являются«синтетическими» и заключают в себе ссылку на время. Дальнейшее выведениечистой математики из логики было детально осуществлено Уайтхедом и мной в «Principia Mathematica».
Постепенно становилось ясным, что большую часть философииможно свести к так называемому «синтаксису», хотя это слово надо здесьиспользовать в более широком смысле, чем к этому привыкли до сих пор. Некоторыеученые, в особенности Карнап, выдвинули теорию, что все философские проблемы вдействительности являются синтаксическими, и если избежать ошибок в синтаксисе,то любая философская проблема будет или решена средствами синтаксиса, или будетпоказана ее неразрешимость. Я думаю, и Карнап теперь согласится, что этопреувеличение, но нет сомнения, что пригодность философского синтаксиса длярешения традиционных проблем очень велика.
Я проиллюстрирую эту пригодность кратким объяснением того,что называют теорией дескрипций. Под дескрипцией я подразумеваю такую фразу,как, например, «теперешний президент Соединенных Штатов», где обозначаетсякакая-то личность или вещь, но не именем, а некоторым свойством, принадлежащим,как предполагают или как известно, исключительно этой личности или вещи. Такиефразы причиняли раньше много неприятностей. Предположим, я говорю: «Золотаягора не существует», — и предположим, вы спрашиваете: «Что именно несуществует?» Казалось бы, что если я отвечу: «Золотая гора», — то тем самым яприпишу ей какой-то вид существования. Очевидно, что если я скажу: «Круглогоквадрата не существует», — это будет не тем же, а другим высказыванием. Здесь,по-видимому, подразумевается, что Золотая гора — это одно, а круглый квадрат — другое,хотя и то и другое не существует. Назначение теории описаний — преодолеть эти,а также и другие трудности.
Согласно этой теории, если утверждение, содержащее фразу вформе «ту-то и ту-то», анализируется правильно, то фраза «ту-то и ту-то»исчезает. Например, возьмем утверждение «Скотт был автором«Веверлея»». Теория интерпретирует это утверждение следующим образом:
«Один и только один человек написал «Веверлея», иэтим человеком был Скотт». Или более полно: «Имеется один объект с, такой, чтоутверждение «х написал «Веверлея»» истинно, если х есть с, и ложно вдругих случаях. Более того, х есть Скотт».
Первая часть этого высказывания до слов «более того»определяется как обозначающая: «Автор «Веверлея» существует (или существовал,или будет существовать)». Таким образом, «Золотая гора не существует» означает:«Не имеется объекга с такого, что высказывание
При таком определении не нужно ломать голову над тем, что мыподразумеваем, говоря: «Золотая гора не существует».
Существование, согласно этой теории, может утверждатьсятолько относительно дескрипций. Мы можем сказать: «Автор «Веверлея»существует»; но сказать: «Скотт существует», — плохо грамматически или весьмаплохо синтаксически. Все это объясняет два тысячелетия глупых разговоров о«существовании», начатых еще в «Теэтете» Платона.
Один из результатов этой деятельности в области философии,которую мы рассматриваем, — это свержение математики с величественного трона, которыйона занимала со времени Пифагора и Платона, и разрушение предубеждения противэмпиризма, которое из этого вытекало. И действительно, математическое знание невыводится из опыта путем индукции; основание, по которому мы верим, что 2 +2=4, не в том, что мы так часто посредством наблюдения находим на опыте, чтоодна пара вместе с другой парой дает четверку. В этом смысле математическоезнание все еще не эмпирическое. Но это и не априорное знание о мире. Это насамом деле просто словесное знание. «3» означает «2+1», а «4» означает «3+1».Отсюда следует (хотя доказательство и длинное), что «4» означает то же, что «2+ 2». Таким образом, математическое знание перестало быть таинственным. Оноимеет такую же природу, как и «великая истина», что в ярде 3 фута.
Физика, как и чистая математика, тоже дала материал дляфилософии логического анализа. Особенно это относится к теории относительностии квантовой механике.
Для философа очень важна в теории относительности заменапространства и времени пространством-временем. Обыденный здравый смысл считает,что физический мир состоит из «вещей», которые сохраняются в течение некоторогопериода времени и движутся в пространстве. Философия и физика развили понятие«вещь» в понятие «материальная субстанция» и считают, что материальнаясубстанция состоит из очень малых частиц, существующих вечно. Эйнштейн заменилчастицы событиями; при этом каждое событие, по Эйнштейну, находится к каждомудругому событию в некотором отношении, названном «интервалом», которыйразличными способами может быть разложен на временной элемент и элементпространственный. Выбор между этими различными способами произвольный, и неодин из них теоретически не является более предпочтительным. Если даны двасобытия А и В в различных областях, то может оказаться, что соответственноодному соглашению они будут одновременными, соответственно другому — А раньше,чем 5, соответственно третьему — В раньше, чем А.
Из всего этого следует, что материалом (stuff) физики должны являться события, ане частицы. То, что раньше считали частицей, надо будет рассматривать как рядсобытий. Ряд событий, заменяющий частицу, имеет важные физические свойства ипоэтому должен быть нами рассмотрен. Но у данного ряда событий не большесубстанциальности, чем у любого другого ряда событий, который мы можемпроизвольно выбрать. Таким образом, «материя» является не частью конечногоматериала мира, но просто удобным способом связывания событий воедино.
Квантовая теория усиливает это заключение, но основное еефилософское значение состоит в том, что она рассматривает физические явлениякак возможно прорывные. Она предполагает, что в атоме (интерпретированном ввышеописанном смысле) некоторое время имеет место определенное устойчивоесостояние, а затем внезапно оно заменяется другим устойчивым состоянием,которое отличается от первого на конечную величину. Раньше всегда принимали,что движение непрерывно, но, как выяснилось, это был просто предрассудок.Философия на основе квантовой теории, однако, до сих пор развита недостаточно.Мне кажется, что она потребует еще более радикального отхода от традиционногоучения о времени и пространстве, чем потребовала теория относительности.
В то время как физика делала материю менее материальной,психология делала дух менее духовным. В предыдущей главе мы сравнивалиассоциацию идей с условным рефлексом. Ясно, что последний, заменивший первую,гораздо более физиологичен (это единственный пример, я не желаю преувеличиватьобласть применимости условного рефлекса). Таким образом, с двух противоположныхконцов физики и психологи приближаются друг к другу, что делает более возможнымконцепцию «нейтрального монизма», предложенную В. Джеймсом, критиковавшимпонятие «сознание». Различие между духом и материей пришло в философию изрелигии, хотя долгое время казалось, что оно достаточно обосновано. Я думаю,что и дух и материя — это просто удобные способы группирования событий. Ядолжен допустить, что одни единичные события принадлежат только к материальнойгруппе, другие — к обеим группам и поэтому являются одновременно и духовными иматериальными. Такая концепция значительно проясняет нашу картину структурымира.
Современная физика и физиология проливают новый свет на оченьстарую проблему восприятия. Если имеется что-то, что может быть названо«восприятием», это должно быть в некоторой степени воздействие воспринимаемогообъекта, и оно должно более или менее походить на объект, чтобы служитьисточником знания о нем. Первое условие может быть выполнено только в томслучае, если имеются причинные цепи, в большей или меньшей степени не зависящиеот всего остального мира. Согласно физике, именно это и имеет место. Световыеволны идут от Солнца к Земле, при этом они подчиняются своим собственнымзаконам. Однако это верно лишь приблизительно. Эйнштейн показал, что на световыеволны действует сила тяготения. Достигнув нашей атмосферы, они претерпеваютпреломление и одни рассеиваются больше, чем другие. Когда они приходят всоприкосновение с человеческим глазом, то имеют место определенные явления, несуществующие больше нигде, которые приводят к тому, что мы называем «видениемсолнца». Но, хотя солнце, воспринимаемое нами зрительно, сильно отличается отсолнца астрономов, оно все же является источником знания о последнем, потомучто «видение солнца» отличается от «видения луны» таким образом, что этоотличие причинно связано с различием между солнцем и луной у астрономов. Однако то, что мы можемузнать о физическом объекте таким путем, есть только некоторые абстрактныесвойства структуры. Мы можем узнать, что солнце в некотором смысле круглое,хотя и не строго в том смысле, в котором то, что мы видим, является круглым. Ноу нас нет оснований полагать, что оно яркое или теплое, так как физики могутдать объяснение, почему оно кажется ярким или теплым, и не предполагая, что онона самом деле таково. Поэтому наши знания о физическом мире — это толькоабстрактные и математические знания.
Современный аналитический эмпиризм, представление о котором яхочу дать в этой главе, отличается от аналитического эмпиризма Локка, Беркли иЮма тем, что он включает в себя математику и развивает мощную логическуютехнику. Поэтому он способен достигнуть определенных ответов на некоторыевопросы, имеющие характер науки, а не философии. По сравнению с философами,которые создают системы, логический эмпиризм имеет то преимущество, что он всостоянии биться над каждой из своих проблем в отдельности, вместо того чтобыизобретать одним махом общую теорию всей Вселенной. Его методы в этом отношениисходны с методами науки. Я не сомневаюсь, что, насколько философское познаниевозможно, его надо будет искать именно такими методами. Я не сомневаюсь также,что с помощью этих методов многие очень старые проблемы могут быть полностьюразрешены.
Однако остается широкое поле, по традиции включаемое вфилософию, где научные методы неприменимы. Эта область содержит конечныепроблемы ценности; например, с помощью одной лишь науки нельзя доказать, чтонаслаждаться, причиняя другим страдание, плохо. Все, что может быть познано,может быть познано с помощью науки, но вещи, которые законно являются деломчувства, лежат вне ее сферы.
Философия в течение всей своей истории состояла из двухчастей, не гармонировавших между собой. С одной стороны — теория о природемира, с другой стороны — этические и политические учения о том, как лучше жить.Неспособность достаточно четко разделять эти две стороны была источникомбольшой путаницы в мыслях. Философы, от Платона и до В. Джеймса, допускали,чтобы на их мнения о строении Вселенной влияло желание поучать: зная (как ониполагали), какие убеждения сделают людей добродетельными, они изобрелиаргументы, часто очень софистические, чтобы доказать истинность этих убеждений.Что касается меня, то я осуждаю такую предубежденность как по моральным, так ипо интеллектуальным соображениям. С точки зрения морали, философ, использующийсвои профессиональные способности для чего-либо, кроме беспристрастных поисковистины, совершает предательство: и если он принимает еще до исследования, чтонекоторые убеждения — не важно, истинные они или ложные, — способствуютхорошему поведению, он так ограничивает сферу философских рассуждений, чтофилософия делается тривиальной; истинный философ готов исследовать всепредположения. Когда, сознательно или несознательно, на поиски истинынакладываются какие-либо ограничения, философия парализуется страхом, иподготавливается почва для правительственной цензуры, карающей тех, ктовысказывает «опасные мысли»; фактически философ уже наложил такую цензуру насвои собственные исследования.
В интеллектуальном отношении влияние ошибочных моральныхсоображений на философию состояло в том, что они в огромной степени задерживалипрогресс. Лично я не считаю, что философия может доказать или опровергнутьистинность религиозных догм, но, уже начиная с Платона, большинство философовсчитало своим долгом изобретать «доказательства» бессмертия и бытия Бога. Онинаходили ошибки в доказательствах своих предшественников: св. Фома опровергалдоказательства св. Ансельма, Кант  Декарта, но они сами при этом совершалиновые, собственные ошибка, чтобы заставить свои доказательства казатьсяправильными, они должны были фальсифицировать логику, наводнять математикумистикой и уверять, что глубоко сидящие предрассудки были ниспосланными небомпрозрениями.
Все это отвергают философы, сделавшие основным деломфилософии логический анализ. Они откровенно признают, что человеческийинтеллект неспособен дать окончательные ответы на многие очень важные длячеловечества вопросы, но они отказываются верить в существование некоторого«высшего» способа познания, с помощью которого мы можем открывать истины,скрытые от науки и разума. За этот отказ они были вознаграждены, открыв, что намногие вопросы, ранее скрытые в тумане метафизики, можно дать точный ответ ичто существуют объективные методы, в которых нет ничего от темпераментафилософа, кроме стремления понять. Возьмем такие вопросы, как: Что такое число?Что такое время и пространство? Что такое дух? Что такое материя? Я не говорю,что мы можем здесь сейчас дать окончательный ответ на все эти очень старыевопросы, но я утверждаю, что открыты методы, с помощью которых мы можем (как внауке) последовательно приближаться к истине, причем каждая новая стадиявозникает в результате усовершенствования, а не отвергания предыдущей.
В сумбуре противоречащих друг другу фанатизмов одной изнемногих объединяющих сил является научная правдивость, под которой яподразумеваю привычку основывать наши убеждения на наблюдениях и выводах столь«неличных» и настолько лишенных местных пристрастий и склонностей темперамента,насколько это возможно для человеческого существа. Именно в том, что настоялина внесении этих прекрасных черт в философию, и в том, что изобрели мощныйметод, с помощью которого можно сделать философию плодотворной, и заключаетсяосновная заслуга философской школы, к которой я принадлежу. Привычка ктщательной правдивости, приобретенная в практике этого философского метода,может быть распространена на всю сферу человеческой деятельности. Она приведет,где бы она ни существовала, к уменьшению фанатизма, к увеличению способности ксочувствию и взаимному пониманию. Отказываясь от части своих догматическихпритязаний, философия не перестает предлагать и вдохновлять на тот или инойобраз жизни.