О неразрывности онтологии и эпистемологии
А.Кудлай
Любоезаявление о существовании чего-либо упирается в эпистемологическую проблему:Как ты знаешь, о том, существование чего утверждаешь?
Если же тыоткладываешь проблему знания напотом, то можно сразу начать сомневаться впредмете твоего утверждения, а также и вообще в твоей способности смысловогообщения. Ведь если ты не знаешь или плохо знаешь то, о чем говоришь, то чеготебя слушать? Чтобы набираться самим незнания или плохого, ненадежного знания?
То, что мызнаем об объекте, есть всегда не сам объект, а его И Д Е Я, некая ментальнаяформа. Ее мы выражаем, представляем себе и передаем другим, тогда как самобъект, если он вообще существует (что еще надо доказать), продолжаетоставаться тем, чем он и был до начала нашего рассмотрения его идеи и постепеннойпередачи ее в символах другим.
Идеи,составляющие единственный предмет знания, могут быть о чем угодно, о предметах,о чувствах, об ощущениях, о душе, о природе, о Боге… Мы знаем, что выраженныеидеи могут возбуждать чувства, переживания, ощущения, как если бы мы сами имелиописываемые опыты, хотя не все идет одинаково гладко. И разного рода описаниявызывают разной остроты восприятия в разных слушателях.
Однако можетбыть это проблема техническая, а не сущностная, ведь продолжаем же мы общаться,учить детей, писать инструкции пользования вещами, описывать техническиехарактеристики их для целей производства, ремонта и сравнительногоценообразования. Также, даже проблемы душевных соотояний описываютсяпсихологами друг для друга, публики, пациентов и их собственных студентов.Религиозные же люди передают друг другу идеи своего учения для осуществления ихрелигиозных целей. Мистики тоже пишут книги и наставляют учеников с известнойдолей успеха. Все это позволяет надеяться, что проблема передачи теоретическогознания для вполне практических целей в принципе является проблемой Т Е Х Н И ЧЕ С К О Й, от слова технэ – ремесло, искусство, т.е. это то, что можноусовершенствовать. И действительно существуют даже педагогические институты ифакультеты, где профессионально пытаются научиться и научить учить, т.е. передаватьзнания о вещах, состояниях и процессах, или развертывать идеи последних.
Каксправедливо заметил Аристотель, мы создаем вещи обычно из
1) материалов,2) вкладывая физическое усилие, 3) по определенной технологии, и 4) при наличииопределенной конечной цели.
Последние дваусловия создания, или производства, вещей являются исключительноментальными, тогда как первые два – по крайней мере ментальны- по-форме,т.к. мы передаем их ИДЕЮ. Т.е. мы имеем идею материала из которого будемделать вещь, и идею труда, который будем прилагать к тому материалу.
Сейчас мы дажезнаем, что технологии позволяют нам создавать разные материалы и разные способытрудиться, которые могут быть даже почти полностью автоматизированы. Это значит,что даже самые казалось бы малоидейные части производственного процессастановятся все более насыщены технологией, а значит и идеей, т.к. первая всегдапродумана. Мне кажется, можно поставить вопрос: “А не сводится ли в конечномсчете материальная причина и действенная (актуальная) причина производства к чистойидее?” Чем больше мы знаем о материи и энергии (т.е. созерцаем их развернутуюидею), тем более беспрепятственно оперируем ими и даже создаем их.
Однакопоказать это достаточно убедительно до самых истоков все еще является задачейграндиозной!
Мы знаем, что частичнопридумываем мир, но еще не знаем можем липридумать его полностью!
Сам индуктивныйметод науки был придуман дедуктивно. А уж вера в него и вообще есть усилиечеловеческой духовности, любовь к априорной идее приоритета идеи материи надидеей вообще!
Чтотакое материя как не определенная система организации других определенныхсистем, которыми можно манипулировать при достаточном знании, или идее этихструктур? И что такое современная наука, как не стремление к такому знанию этойидеи и такой продуманной манипуляции?
Что мысобственно утверждаем, когда говорим: «Материя существует первично, а идеявторично”, или “Бытие первично, а знание вторично”?
Мызнаем материю или бытие толькокак идею – это по определению знания: знание есть идея. Таким образомпредыдущее утверждение точнее формулируется как: “Идея материи существуетпервично, а идея вообще вторично” и “Знание бытия первично, а знаниевторично”. Что же мы хотим выразить этой несуразностью? Только нашу веру вто, что идея идеи материи или идеи бытия есть нечто иное чем идея вообще, иличастное есть нечто иное чем общее, или яблоко есть нечто иное чем яблоки. Этопросто плохой язык!
Яотказываюсь вообще понимать такую речь. И сомневаюсь, что ее понимает и самговорящий, т.е. что она вообще несет какой-либо смысл, кроме иллюстрации недугачеловеческих пристрастий и вер, в то, что невыразимо.
Вера в идею,выраженная как идея, о том, что идея бытия лучше идеи (чего угодно, включая,естественно, и идею бытия) есть просто некое патологическое состояниеомраченной (озабоченной) души, которая пытается выкрикнуть свою неосознаннуюболь словами, которые сама не понимает.
Такоезанятие не принадлежит области философии, но скорее области психиатрии, гдеговорящий может, к тому же, играть роль только пациента, который нуждается не всмысловом ответе на бессмысленное бормотание, а скорее в участливом тоне,спокойной эмоциональной поддержке, разделении его состояния души кем-то в болееустойчивым, положительным состоянием, что ведет к облегчению, подобно объятиюматери, утешающей свое дитя. Дитя нуждается в приятии всего его целиком (совсеми бормотаниями и всхлипываниями), ему нужна целительная любовь, а необъяснение с указанием на смысловые ошибки. Последнее может восприниматься какдиссонанс и вызывать большее раздражение, что приведет к большим слезам ибормотанию дальнейших бессмыслиц с упреками. И мать обычно говорит: ”Да, да,конечно, ты хороший, любимый …”
Умиляяськартине этого общения ребенка и матери или пациента и психиатра, я всеже считаю,что всему есть свое место и приличие. И, возвращаясь к своим занятиямфилософией, продолжаю обращаться лишь к тем, кто уже закончил сеанс дорогогообщения с близкими и успокоился до состояния, когда его уже не надо утешать, номожно просто поговорить о вещах и идеях.
Вэтом случае боюсь, что должен сказать, что первое и второе (на достаточноглубоком уровне) суть одно и тоже. Я не могу помыслить вещь без идеи, т.к. самомышление есть идеация. Из этого также следует, что этого не может сделатьникто! Нельзя помыслить бытие доидеи, т.к. это будет лишь очередная идея идеи, которая должна ещепредшествовать идее, где и предшествовать также относится к идее (вданном случае идее времени). Мы не можем вырваться за пределы идеацииконструируя любые теории, не можем говорить о том, что за пределами мысли.Не можем утверждать, что онтоЛОГИЮ можно оторвать от епистемоЛОГИИ, т.к. обеони связаны сущностно Логосом, вне которого нет никакого знания, и говоритьвообще не о чем.
_______________________________________________
* Если нам говорят, что бытие предшествует идее, то чтоже это, о чем нет еще никакой идеи, знания и т.п.? На этот вопрос говорящий неможет дать никакого ответа, иначе можно сказать что он имеет все же идею опред-идейном, что само-противоречиво. Отсюда следует, что если он не можетничего сказать о пред-идейном бытии, то и говорить не надо, что оносуществует – ведь если скажешь, что оно существует, это тоже некая идея о пред-идейноми потому самопротиворечиво, или нелогично!
**Как же можно посоветовать ответить на недоумение овещи, идеи вещи, человеческих идеях вещей и Слове, которое было плотью?
Вещи – это завершенные комплексные идеи (определенноготипа) Космического или Абсолютного Разума. Идеи человеческие же – это обычно незавершенные,недоразвитые идеи, которые лишь стремятся к полноте и точности, достигая идеалачастично и тогда становясь более могущественными, верными, логичными,вещественными (если это идеи о физических вещах). Могут быть также идеи обидеях структурных, взаимосвязях, законах, имеющих к вещам лишь отдаленноеотношение. Как указал Кант, могут быть идеи чистые, делающие возможным самочеловеческое понимание мира, когда сами они не базируются на вещах, но, посмыслу, предшествуют любому человеческому пониманию, опыту. Материя в конечнойинстанции есть идея Разума, а материальный мир, как справедливо указал Гегель,есть развитие идеи в Абсолютном Разуме. Человеческое же мышлениеесть деятельность, воспроизводящаая и отражающая элементы космического, в идееотдельного и общего. Человек, будучи тем, кто он есть, сочетанием идеиограниченного, единичного, и безграничного, общего, всегда стремитьсяпреодолеть первое и реализовать второе. Когда же Слово было плотью…,второе было реализовано в первом непротиворечиво и напряжение снято в одном измножества случаев, однако по отношению к другим случаям это еще оставалосьреализовать, поэтому напряжение существовало для них.