Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения
Общество является особым видом социальной системы. Мы рассматриваем социальную систему как одну из первичных подсистем системы человеческого действия наряду с такими подсистемами, как организм, личность индивида и культурная система.
Общая концептульная схема действия
Действие образуется структурами и процессами, посредством которых люди формируют осмысленные намерения и более или менее успешно их реализуют в конкретных ситуациях. Слово «осмысленный» предполагает, что представления и референция осуществляются на символическом, культурном уровне. Намерения и их осуществления в своей совокупности предполагают способность системы действия — индивидуального или коллективного — модифицировать свое отношение к ситуации или окружению в желательном направлении.
Мы предпочитаем использовать термин «действие», а не «поведение», поскольку нас интересуют не физическая событийность поведения сама по себе, но его образец, смыслосодержащие продукты действия (физические, культурные и др.), от простых орудий до произведений искусства, а также механизмы и процессы, контролирующие этот образец.
Человеческое действие является «культурным» постольку поскольку смыслы и намерения действий выражаются в терминах символических систем (включая коды, посредством которых они реализуются в соответствующих образцах), связанных главным образом с языком как общей принадлежностью человеческих обществ.
В определенном смысле всякое действие является действием индивидов. В то же время и организм, и культурная система включают в себя существенные элементы, которые не могут быть исследованы на индивидуальном уровне.
Первичной структурной характеристикой организма является не анатомия отдельного организма, а видовой тип. Конечно, такой тип не актуализируется сам по себе, а прорабатывается через генетическую конституцию уникального индивидуального организма, которая содержит как различные комбинации генетических характеристик, присущих виду, так и результаты воздействия условий окружающей среды. Но как бы ни были важны индивидуальные различия для определения конкретного действия, именно общие свойства больших человеческих групп — включая их дифференциацию по полу — образуют органическую основу действия.
Было бы неверным считать, что генетическая конституция организма модифицируется под влиянием внешней среды. Скорее, генетическая конституция включает в себя общую «ориентацию», которая развивается в специфические анатомические структуры, физиологические механизмы и поведенческие образцы, а также взаимодействует с окружающей средой на протяжении всей жизни организма. Факторы окружающей среды можно аналитически разбить на две категории: во-первых, факторы, определяющие ненаследственные элементы физического организма; во-вторых, факторы, обусловливающие те элементы поведения, которые усваиваются через механизмы научения. Именно на них нам следует сосредоточить внимание. Хотя организм, конечно же, способен к научению непосредственно в окружающей среде, в которой отсутствуют другие поведенческие организмы, теория действия прежде всего исследует такой процесс научения, при котором другие организмы этого же вида составляют наиболее важную черту окружающей среды.
Символически организованные культурные образцы,- как и все другие компоненты живых систем, конечно же, возникают через эволюцию. При этом человеческий лингвистический уровень их развития является феноменом абсолютно специфическим для человека. Способность научаться языку и использовать его, очевидно, зависит от специфической генетической конституции человека, как это показали попытки обучить этому другие виды (особенно приматов и «говорящих» птиц)2. Но генетически предопределена только эта общая способность, а не специфические символические системы,(тоже системы — прим. мое) которым в реальности обучаются, которые используют и развивают конкретные человеческие группы.
Более того, несмотря на большие способности человеческого организма к обучению и, на самом деле, к созданию культурных элементов, ни один индивид сам по себе не в состоянии создать культурную систему. Главные образцы культурных систем изменяются только на протяжении жизни многих поколений, их всегда придерживаются относительно большие группы людей.
Они никогда не являются принадлежностью одного или нескольких индивидов. Индивид всегда лишь научается, таким образом, что он может внести в них разве что побочное творческое (созидательное или разрушительное) изменение. Более общие культурные образцы обеспечивают таким образом системы действий высокоустойчивыми структурными опорами, в полной мере аналогичными тем, которые обеспечиваются генетическими материалами вида. Они связаны с познавательными элементами действия, точно так же, как гены связаны с врожденными элементами1.
В границах, определяемых генетикой вида и упорядочивающими культурными образцами, располагаются возможности для данных индивидов и групп развивать независимые структурированные поведенческие системы. Поскольку деятель в негенетическом плане является человеком и поскольку его научение происходит в контексте определенной культурной системы, его усвоенная посредством обучения поведенческая система (которую я буду называть его личностью — (!!!- прим.)) имеет общие с другими личностями черты, например язык, на котором он привык говорить. В то же время его организм и его окружение — физическое, социальное и культурное — всегда в определенных аспектах уникальны. Следовательно, его собственная поведенческая система будет уникальным вариантом культуры и ее специфическими образцами действия. Поэтому существенно важно рассматривать систему личности как не сводимую ни к организму, ни к культуре. То, чему научаются, не является ни «структурой» организма в обычном смысле слова, ни свойством культурной системы. Личность образует аналитически независимую систему.
Процесс социальной интеграции, хотя он внутренне связан с личностями взаимодействующих индивидов и образцами культурных систем, образует четвертую систему, которая аналитически независима как от систем личности и культуры, так и от организма3. Эта независимость становится особенно очевидной при рассмотрении тех требований интеграции, которые навязываются системам социальных отношений из-за внутренне присущей им предрасположенности к конфликту и дезорганизации. Речь идет о том, что иногда обозначается как проблема порядка в обществе, поставленная в классической форме Томасом Гоббсом.!!! Система взаимодействия составляет социальную систему, это подсистема действия, которая является основным предметом анализа в данной книге.
Вышеприведенная классификация четырех общих подсистем человеческого действия — организм, личность, социальная система и культурная система — представляет конкретный случай применения общей парадигмы, которая может быть использована при анализе всей сферы действия и которую я буду применять в дальнейшем для анализа социальных систем.
При помощи этой парадигмы любая система действия анализируется в терминах следующих четырех функциональных категорий, связанных с обеспечением: 1) главных «руководящих» или контролирующих образцов системы; 2) внутренней интеграции системы; 3) ее ориентации на достижение целей в отношении к окружающей среде; 4) ее более обобщенной адаптации к широкому набору условий окружающей среды, т.е. к физическому окружению. В рамках систем действия культурные системы специализируются на функции поддержания образца; социальные системы — на интеграции действующих единиц (человеческих индивидов) или, точнее, личностей, исполняющих роли); системы личности — на достижении цели; а поведенческий организм — на адаптации (см. табл. 1).:
Понятие социальной системы
Поскольку социальная система образуется интеракциями человеческих индивидов, то каждый участник является одновременно и деятелем (обладающим определенными целями, идеями, установками и т.д.), и объектом ориентации как для других деятелей, так и для себя самого. Система интеракции является определенным аспектом, аналитически абстрагированным от тотальной совокупности процессов действий участников интеракции. В то же время эти «индивиды» являются также организмами, личностями и участниками культурных систем.
При такой интерпретации каждая из трех других систем действия (культура, личность, поведенческий организм) составляет часть окружающей среды или, можно сказать, окружающую среду социальной системы. За пределами этих систем находятся окружающие среды самого действия, они располагаются выше и ниже общей иерархии факторов, контролирующих действие в мире жизни. Эти отношения изображены в табл.1.
Ниже действия в иерархии располагается физико-органическое окружение, включая дочеловеческие виды организмов и «неповеденческие» компоненты человеческих организмов. Это особенно важная граница действия, поскольку как люди мы знаем физический мир только через свой организм. Наше сознание не имеет непосредственного опыта восприятия внешнего физического объекта, если мы не восприняли его через физические процессы и через мозговые информационные «процессы». В плане же психологического знания физические объекты являются аспектами действия.
В принципе сходные рассуждения применимы к внешней среде, располагающейся выше действия — «высшей реальности», с которой в конечном счете приходится иметь дело при обращении к тому, что Вебер называл «проблемами смысла» (например, проблемы зла и страдания, временных границ человеческой жизни и т.п.). В этой области «идеи» как культурные объекты являются в некотором смысле символическими «репрезентациями» высших реальностей (например, представлениями о богах, сверхъестественном), но не самими этими реальностями.
Фундаментальный принцип организации витальных систем состоит в том, что их структуры дифференцируются в соответствии с различными требованиями, предъявляемыми им внешней средой. Так, биологические функции дыхания, пищеварения, движения и обработки информации являются основаниями дифференцированных систем органов, каждый из которых специализирован применительно к потребности тех или иных отношений между организмом и его окружающей средой. Мы используем этот принцип для построения нашего анализа социальных систем.
Мы рассмотрим социальные системы в их отношениях с наиболее важными окружающими средами. Я утверждаю, что функциональные дифференциации среди трех подсистем действия (исключая социальную) — культурной системы, системы личности и поведенческого организма — и связь двух из них с двумя средами всей системы действия служат основными ориентирами для анализа различий между социальными системами. Это значит, что анализ будет развертываться на базе фундаментальных отношений системы и ее окружения, отраженных в табл 1.
В функциональных терминах нашей парадигмы социальная система является интегративной подсистемой действия в целом. Три другие подсистемы действия составляют главные ее окружающие среды. При анализе обществ и других социальных систем может быть применен вышеозначенный принцип. Мы увидим, что три из первичных подсистем общества (табл. 2, столб. III) функционально специализируются на взаимодействии с тремя главными окружающими средами социальной системы (табл. 2, столб. IV). При этом каждая из подсистем имеет непосредственную связь с одной из окружающих сред. Каждая из этих трех сочетательных подсистем может быть также рассмотрена как отдельная окружающая среда подсистемы, которая является интегративным центром общества (табл. 2, столб. II).
Мы всегда будем использовать это двойственное применение функциональной парадигмы при экспозиции нашей общей теоретической схемы и при анализе конкретных обществ в этой книге.
Понятие общества
При определении общества мы используем критерий, который восходит, по меньшей мере, к Аристотелю. Общество — это такой тип социальной системы среди любого универсума социальных систем, который достигает самого высокого уровня самодостаточности как система по отношению к своему окружению.
Это определение имеет в виду абстрагированную систему, по отношению к которой аналогично абстрагированные подсистемы действия образуют первичные среды. Эта точка зрения резко контрастирует с общепринятым взглядом на общество как образование, состоящее из конкретных человеческих индивидов. Организмы и личности членов общества были бы в таком случае чем-то внутренним для общества, а не частью его окружения. Мы не можем обсудить здесь достоинства обеих точек зрения. Но читатель должен ясно представлять себе точку зрения, положенную в основу данной книги.
При таком понимании критерий самодостаточности может быть подразделен на пять подкритериев, каждый из которых относится к одной из пяти сред социальньк систем: высшей реальности, культурных систем, систем личности, поведенческих организмов и физико-органической среды. Самодостаточность общества является функцией от сбалансированной комбинации механизмов контроля над его отношениями с этими пятью средами, а также от его собственного состояния внутренней интеграции.
Мы обратились к иерархии контроля, который организует отношения аналитически вычлененных систем. Это включает в себя кибернетические аспекты контроля, посредством которых системы с высоким уровнем информации, но с низким уровнем энергии, управляют другими системами с более высоким уровнем энергии, но более низкой информацией (табл. 1, столб. V). Так, программируемое следствие механических операций (например, в стиральной машине) может контролироваться переключателем таймера, использующего очень мало энергии в сравнении с энергией, приводящей в движение составные части машины и согревающей воду. Другим примером является ген и контролируемый им синтез протеина, а также иные аспекты клеточного метаболизма.
Культурная система структурирует обязательства перед вашей реальностью в значимые ориентации по отношению к остальному окружению и системе действия, физическому миру, организмам, личностям и социальным системам. В кибернетическом плане она занимает высшее место в системе действия, затем располагается социальная система, ниже, соответственно, личность и организм. Физическая среда — последняя в обуславливающем (в отличие от организационного) смысле слова. В той мере, в какой физические факторы не контролируются кибернетически высокоупорядоченными системами, мы должны адаптироваться к ним — иначе человеческая жизнь исчезнет. Зависимость человека от кислорода, пищи, приемлемых температур и т.д. является очень знакомым примером.
В силу нашей широкой эволюционной перспективы главное внимание среди несоциальных подсистем действия мы уделим культурной системе. Вследствие длительного процесса развития и разнообразных обстоятельств возникают формы социальной организации, обладающие все большими адаптивными способностями. Они становятся все менее подверженными серьезным изменениям под воздействием узких, частных, случайных причин, действующих через специфические физические обстоятельства либо индивидуальные органические, а также личностные различия. В более развитых обществах различия между личностями могут даже расти, в то время как структуры и процессы общества становятся все менее зависимыми от индивидуальных особенностей. Поэтому мы должны сосредоточиться на кибернетически высокоорганизованных структурах — культурной системе среди сред общества — для того, чтобы увидеть главные источники широкомасштабных изменений.
Социетальная общность и ее среды
Ядром общества как системы является структурированный нормативный порядок, посредством которого организуется коллективная жизнь популяции. Как порядок, он содержит ценности, дифференцированные и патикуляризированные нормы и правила, причем все должно соотноситься с культурой для того, чтобы быть значимым и легитимным. Он задает понимание членства, которое проводит различие между людьми, принадлежащими к обществу и не принадлежащими к нему. Проблемы, касающиеся «юрисдикции» нормативной системы, могут сделать невозможным точное соответствие между статусом «подпадения» под нормативные обязательства и статусом членства, поскольку навязывание нормативной системы, как кажется, связано с контролем (например, через полицейскую функцию) посредством санкций, используемых за и против людей, располагащихся на какой-либо территории. До тех пор пока эти проблемы не становятся критическими, социетальный коллектив может, когда это необходимо, действовать эффективно, как единое целое. Это же можно сказать и о различных его подколлективах.
Мы назовем это единое образование в его коллективном аспекте социетальной общностью. Как таковая она создается нормативной системой порядка, а также набором статусов, прав и обязанностей, соответствующих членству в подгруппе, характер которого может варьироваться для различных подгрупп сообщества. Для выживания и развития социальное сообщество должно поддерживать единство общей культурной ориентации, в общем разделяемую (хотя и не обязательно единообразно и единодушно) его членами в качестве основы их социальной идентичности. Речь идет здесь о связи с настоящей культурной системой. Должны также систематически удовлетворяться необходимые условия, касающиеся интеграции организмов и личностей участников (и их отношения к физической среде). Все эти факторы полностью взаимозависимы, хотя каждый из них является фокусом для кристаллизации отдельного механизма.
--PAGE_BREAK--Культурная система для общества
Главным функциональным требованием во взаимоотношениях между обществом и культурной системой является легитимация общественного нормативного порядка. Система лигитимации определяет основания для прав и запретов; прежде всего, но не исключительно, требует легитимации использование власти. Используемое здесь понятие легитимации не нуждается в прилагательном «моральный» в современном смысле слова. Но оно предполагает, что в некотором смысле «правильно» то, что делается в соответствии с институционализированным порядком.
Функция легитимации независима от оперативных функций социальной системы. Никакой нормативный порядок никогда не является самолегитимизирующим в том смысле, что одобренный или запрещенный им способ жизни просто является правильным или нет и не вызывает вопросов. Не может он адекватно легитимизироваться и необходимостью, определяемой нижними уровнями иерархии контроля, например, тем, что что-то должно быть сделано каким-то специфическим образом потому, что на карту поставлена стабильность или даже выживание системы.
Тем не менее степень культурно обоснованной независимости оснований легитимации от специфических оперативных механизмов низшего уровня (например, бюрократической организации и экономических рынков) значительно отличается в различных обществах. В общем и целом усиление этой независимости является одним из главных направлений эволюционного процесса, затрагивающим дифференциацию между культурными и социальными структурами и процессами. Каким бы ни было место той или иной системы легитимации на этой линии развития, она всегда связана и зависима от отношений к высшей реальности. Это означает, что ее основания всегда в некотором смысле носят религиозный характер. В совсем примитивных обществах существует очень незначительная дифференциация между общими структурами общества и его религиозной организацией. В более развитых обществах взаимоотношения социальной и культурной систем в религиозных и легитимационных контекстах предполагают высокоспециальные и сложные структуры.
Культурные ценностные образцы обеспечивают самую непосредственную связь между социальной и культурной системами при легитимации нормативного порядка общества. Способ легитимации, в свою очередь, коренится в религиозных ориентациях. По мере того как культурные системы становятся все более дифференцированными, другие структуры культуры усиливают свою независимость, в особенности искусство, которое особым образом связано с автономией личности и эмпирическим знанием, которое на высоком уровне развития становится наукой.
Личность как среда для общества
Отношение общества к системе личности радикальным образом отличается от его отношения к культурной системе, поскольку личность (как и поведенческий организм, и физико-органическая среда) располагается ниже социальной системы в кибернетической иерархии. Общество как система и каждая из составляющих его единиц подвержены ограничивающим условиям (которые также должны быть утилизированы) в каждом из этих трех контекстов. Поведение, одним из аналитических аспектов которого являются социальные системы, в другом аспекте является поведением живых человеческих организмов. Каждый такой организм имеет в любой данный момент данное положение в физическом пространстве, которое может быть изменено только посредством физического движения. Следовательно, экологический аспект отношений между индивидами и их действиями никогда нельзя упускать их виду. Подобные рассуждения применимы к органическому процессу, а также к функционированию и развитию личности, которые постоянно присутствуют в качестве факторов конкретного действия. Потребности, относящиеся к личностям, поведенческим организмам и физико-органическому окружению, объясняют многие сложные пересекающиеся измерения наличной организации и функционирования социальных систем, они требуют внимательного анализа и постоянно создают сложности для ученых.
Основная функциональная проблема, связанная с отношением социальной системы к системе личности, касается усвоения, развития и утверждения в процессе жизненного цикла адекватной мотивации для участия в социально значимых и контролируемых образцах действия. Общество, в свою очередь, должно также адекватно удовлетворять или вознаграждать своих членов через такие образцы действия, если оно желает постоянно воспроизводиться как система на основе этих действий. Это отношение составляет «социализацию», единый сложный процесс, посредством которого личности становятся членами социетального сообщества и поддерживают этот статус.
Поскольку личность — это усвоенная в процессе обучения организация индивида, процесс социализации имеет решающее значение для ее формирования и функционирования, успех социализации требует, чтобы социальное и культурное обучение было строго мотивировано через вовлечение механизма удовольствия организма. Следовательно, он зависит от относительно постоянных близких отношений между маленькими детьми и взрослыми, чьи эротический мотивы и отношения тоже оказываются глубоко вплетенными в эти отношения. Эти условия, которые мы стали понимать значительно более полно со времен Фрейда, являются существенным аспектом функционирования систем родства во всех человеческих обществах. Родство всегда связано с упорядочением эротических отношений взрослых, их статусов в отношении предположительного родительства, статусов нового поколения и с упорядочением самого процесса социализации'. Это эволюционная универсализация, которую можно обнаружить во всех обществах, хотя ее формы и отношения к другим структурным образованиям варьируются весьма многообразно.
Система родства требует некоторых постоянных установлении для ежедневной жизни, которые относятся как к органическим и психическим, так и к социальным факторам. Следовательно, это — зона взаимопроникновения систем поведения, личности и физического окружения. Это включает институционализацию проживания через местоположение, а также оформление социальной единицы, называемой нами домом. Членами дома являются люди, которые живут вместе, образуя единство. Они разделяют определенное местоположение вкупе с соответствующим физическим образованием, таким, как хижина, дом или временное поселение, такое, как «лагерь». В большинстве обществ люди обычно спят, готовят пищу, едят и отправляют, по крайней мере формально одобренную, сексуальную функцию в таком физическом и социальном местоположении…
При всем различии форм статус взрослого во всех обществах предполагает определенную автономную ответственность. Индивид производит какие-то услуги в некотором контексте коллективной организации. В результате долгого эволюционного процесса в современных обществах эти услуги институционализируются в основном в виде профессиональной роли в рамках специфически функционирующего коллектива или бюрократической организации. В любом случае первичное функциональное отношение между взрослыми индивидами и обществами, в которых они живут, связано с тем вкладом в общество, который они вносят посредством своих услуг, а также с тем удовлетворением и теми наградами, которые они получают за это. В достаточно дифференцированных обществах способность к производству услуг становится источником движения для общества, мобилизуемым через рынок. Когда эта стадия достигнута, мы можем говорить об услугах как о продукте экономического процесса, доступном для «потребления» в неэкономических контекстах.
Для большинства людей в большинстве обществ места проживания и труда не разделяются. Там, где такое разделение имеет место (преимущественно в развитых городских сообществах), оба эти места составляют пространственные оси рутинной жизни индивида. Более того, эти два места должны быть взаимно достижимы — это функциональное требование, определяющее экологическую структуру формирования современного города.
Многообразие функциональных отношений между личностями и их средой должно быть рассмотрено и в других контекстах, связанных с социальной системой. Ценностные привязанности индивида и их поддержание изначально связаны с культурной системой, особенно при его взаимодействии с обществом через религию. Учреждение адекватных уровней мотивации касается главным образом социальных структур, связанных с социализацией, особенно с родством. Физическое здоровье — это особый вопрос, при этом он многообразно переходит в важную, но неопределенную область психического здоровья и связан с волей больного восстановить здоровье. Ни одно общество не существует без механизма положительной мотивации, действующего посредством некоторых типов терапевтических процедур. Во многих обществах эти процедуры носят преимущественно религиозный или магический характер, но в современных обществах они перерастают в прикладную науку. Тем не менее они никогда не отделяются радикальным образом от родства. Скорее терапия главным образом дополняет родство, которое является главной гарантией безопасности личности.
Как это ни странно, но отношение между личностью и социальной системой, социально структурированное через то, что мы назвали услугой, образует базисную единицу политического аспекта обществ. Политические структуры связаны с организацией коллективного действия для достижения коллективно важных целей или на широкой, охватывающей все общество основе, или на более узкой базе, определенной территориально или функционально. На продвинутой стадии политического развития требуется дифференциация статуса среди взрослого населения, опирающаяся на сочетание двух оснований. Первое определяет уровни ответственности для координированного коллективного действия и устанавливает институты лидерства и авторитета. Второе касается уровней компетенции, основанных на знании, умении и т.п., и наделяет большим влиянием при формировании коллективного мнения более компетентного.
Дифференциация политической системы от матрицы социетального сообщества приводит к институционализации высоко-порядковых статусов в обоих этих контекстах, причем часто в очень сложных комбинациях. Отношение таких статусов к религиозному лидерству, особенно степень дифференциации между лидерством в религиозном и политическом контекстах, может явить большую путаницу. Главный контекст такой запутанности — императив легитимации, не только социетального порядка, но также, в частности, и политического авторитета.
Ниже в кибернетической иерархии располагается еще одни источник возможных сложностей. Как мы отмечали ранее, поддержание нормативного порядка требует, чтобы он осуществлялся различными способами. Должна быть очень значительная — даже если и не всегда полная — согласованность с поведенческими ожиданиями, устанавливаемыми посредством ценностей и норм. Самым главным условием подобной согласованности является интернализация ценностей и норм общества его членами, поскольку подобная социализация лежит в основе консенсусного основания социетального сообщества. В свою очередь, социализация в качестве основания консенсуса усиливается по многим пунктам взаимосвязанными интересами. особенно экономическими и политическими. Ни одно общество не может поддерживать стабильность перед лицом различных потребностей и напряжений до тех пор, пока интересы его граждан не связаны солидарностью, а Также внутренней лояльностью и обязательствами.
Кроме консенсуса и взаимосвязанных интересов до сих пор необходима машина принуждения. Эта потребность связана, в свою очередь, с необходимостью в авторитетной интерпретации институционализированных нормативных обязательств. Все общества поэтому имеют некоторый тип «правовой процедуры», посредством которой может без применения насилия быть вынесено решение относительно правильного или неправильного действия и посредством которой правонарушители могут быть удержаны от того, чтобы действовать на основе своих интерпретаций, интересов и чувств в ущерб другим.
В силу указанной территориальной взаимосвязи места жительства, работы, религиозной деятельности, политической организации и других различных факторов поддержание нормативного порядка не может быть отделено от территориального контроля над поведением. Функция управления должна включать в себя ответственность за сохранение территориального единства нормативного порядка общества. Этот императив имеет и внутренний, и внешний аспекты. Первый касается условий навязывания общих норм и облегчения выполнения существенных функций различными подразделениями общества. Второй касается предотвращения разрушительного вмешательства не людей, не являющихся членами данного общества. Из наличия органических потребностей и потребностей в месте проживания следует, что оба указанных аспекта имеют нечто общее: последним средством предотвращения разрушительного действия является использование физической силы. Использование силы возможно в различных формах, особенно таких, как защита территории от внешнего врага или помещение правонарушителей в места лишения свободы (заключения). Контроль или нейтрализация организованного использования силы являются одной из функциональных потребностей при поддержании социетального сообщества. В более высокодифференцированных обществах это всегда предполагает некоторую степень правительственной монополизации социальной организованной силы.
Таким образом, первичной потребностью общества в отношении составляющих его личностей является мотивация их участия, включая их согласие с требованиями нормативного порядка. В этой потребности могут быть выделены три уровня. Первый — высокогенерализованная приверженность ценностным образцам, которые непосредственно связаны с религиозными ориентациями. Второй — это «субстрат» личности, который, будучи сформирован в период ранней социализации, связан с эротическим комплексом, мотивационным значением родства и другими интимными отношениями. Третий уровень — это уровень, более непосредственно связанный с услугами и инструментальной деятельностью, которая различается в зависимости от определенных целей и ситуации. Эти уровни личности грубо говоря, соответствуют Суперэго, Ид и Эго, по фрейдовской классификации.
Далее связь личности с организмом и вовлеченность организма в физический мир проявляются в двух указанных нами контекстах, Первый включает общие органические процессы, которые обеспечивают адекватное функционирование личности, в особенности в отношении к комплексам родства, места жительства и здоровья. Второй — это отношение между принудительной физической силой и проблемой поддержания единства социетального нормативного порядка на различных территориях.
Организм и физическое окружение как среда для общества
Рассмотрение отношений социетальной системы к ее органической основе и через это к физическому миру должно начаться с рассмотрения физических требований органической жизни. Первичными среди этих проблем являются обеспечение пищей и жильем, однако и многие другие факторы также являются проблемой для всех известных обществ. Технология, от относительно простых инструментов и навыков первобытных людей до очень сложных систем современности, является социально организованной способностью активно контролировать и изменять объекты физической среды, интересы и потребности людей. В некоторых случаях социальная организация может использоваться только для обучения ремесленников, которые работают индивидуально. Но даже в этих случаях ремесленник едва ли оказывается изолированным полностью от других ремесленников (за исключением мастера, его обучающего). Более того, если его работа специализирована, он должен иметь организованную систему отношений с потребителями его продукта и, вполне возможно, с поставщиками материалов и оборудования. В самом деле, не может существовать ремесла, полностью отделенного от социальной организации.
Технологические процессы очевидным образом служат реализации человеческих потребностей и желаний. Технические навыки зависят от культурной среды: вклад отдельного человека в сумму технического знания — это всегда приращение, а не создание полностью «новой системы». Более того, технологические задачи в этом смысле всегда осуществляются в социально определенной роли. Результаты в большинстве случаев, хотя и не всегда, являются результатом коллективно организованного процесса, а не труда одного человека. Так, некоторые исполнительские или координирующие функции должны осуществляться в рамках многообразия социальных взаимодействий с потребителями, снабженцами, рабочими, исследователями и т.д.
Технология, таким образом, является прежде всего физическим компонентом комплекса, который включает экономику как свой первичный момент в социальной системе. Экономика является тем аспектом социетальной системы, который функционирует не только в целях социального поддержания технологических процедур, но, что более важно, и в целях включения их в социальную систему, а также их контроля в интересах социальных единиц, индивидуальных или коллективных. Институциональные комплексы собственности, контракта и регулирования сроков занятости являются здесь важными интегративными элементами. Экономические в более жестком смысле аспекты этого комплекса в первобытных и архаических обществах внедрены в диффузные структуры, где родство, религия и политические интересы являются преобладающими. Тем не менее при определенных обстоятельствах развиваются рынки вместе с деньгами как средством обмена.
Технологическая организация, таким образом, должна рассматриваться как пограничная структура между обществом как системой и органической физической средой. На социетальной стороне этой границы располагается экономика в качестве главной структуры, обеспечивающей связь с социетальным сообществом. Здесь, как особо подчеркивают некоторые традиции экономической теории, функция распределения является главной. Ресурсы должны распределяться ради целей удовлетворения широкого разнообразия желаний, наличествующих в любом обществе, а возможности их удовлетворения должны распределяться по различным категориям населения. Социально организованные технологические разработки применимы также в целях использования услуг. Поскольку услуги индивидов становятся действительно подвижным и распределяемым ресурсом, они образуют экономическую категорию, как это видно из их упоминания наряду с физическими товарами в экономической формуле «товары и услуги». Будучи включенными (посредством труда) в действующую организацию, они тем самым вовлекаются в то, что в аналитических терминах называется политическим функционированием — организационный процесс, ориентированный на достижение специфических целей общества или соответствующих подколлективов.
Эти соображения предполагают, что технология входит в комплекс территориальных отношений, наряду с местом жительства. Действительно, она отделилась от комплекса места жительства только на поздних ступенях социальной эволюции. Здесь главное — расположение «производства». Поскольку персонал выполняет дифференцированные профессиональные или сервисные роли, люди должны работать там, где их услуги нужны, хотя это место должно быть скоординировано с местом жительства. Тем не менее местоположение должно также зависеть от возможностей доступа к материалам, оборудованию и распределению продукта. Производство, в строгом смысле слова, представляет собою случай, в котором рассмотренные экономические соображения имеют первостепенное значение. Но проблемы размещения административного управления или специализированного религиозного персонала могут быть проанализированы во многом в сходных терминах.
продолжение
--PAGE_BREAK--Социетальное сообщество и самодостаточность
Определенные преимущества контроля присущи связям между социетальными подсистемами, которые соотносят общество с его средами и самим социетальным сообществом. Социетальное сообщество зависит от надстроенной системы культурной ориентации, которая, кроме всего прочего, является главным источником легитимации ее нормативного порядка. Этот порядок затем конституирует самые существенные и высокоуровневые референции для политической и экономической подсистем, которые, соответственно, самым непосредственным образом связаны с личностью и органической физической средой. В политической сфере приоритет социетального нормативного порядка высвечивается наиболее остро в функции принуждения и в потребности действующих членов общества обладать действенным контролем над физическими санкциями — не потому, что физическая сила является кибернетическим контролером, но потому, что она должна контролироваться для того, чтобы действовал контроль более высокого порядка. В экономической сфере параллель выражается в том, что экономический процесс в обществе (например, распределение) должен институционально контролироваться. Оба случая подчеркивают также функциональную значимость нормативного контроля над организмом и физической средой. Используемые в качестве санкций сила и другие физико-органические факторы способствуют усилению безопасности коллективных процессов в гораздо большей степени, чем они это могут просто в качестве «необходимых условий». Сходным образом приоритет экономических соображений над технологическими — вопрос о том, что должно производиться (и для кого), имеет преимущество над вопросом как должны производиться веши — является главным условием для того, чтобы сделать технологию действительно полезной.
Мы можем теперь свести воедино различные моменты критерия самодостаточности, использованные при определении понятия общества. Общество должно составлять социетальное сообщество, которое имеет адекватный уровень интеграции, или солидарности, и отличительный статус членства. Это не исключает отношения контроля или даже симбиоза с элементами популяции, которые только частично интегрированы в сообщество, такими, например, как евреи диаспоры. Однако в нем должно быть ядро полностью интегрированных членов.
Это сообщество должно быть «носителем» культурной системы, достаточно генерализованной и интегрированной для того, чтобы легитимизировать нормативный порядок. Подобная легитимация требует наличия системы конститутивного символизма, который обосновывает идентичность и солидарность сообщества так же, как и верований, ритуалов и других культурных компонентов, воплощающих подобный сиволизм. Культурные системы обычно шире, чем любое общество и его коммунитарная организация, хотя в ареалах, включающих много обществ, различные культурные системы могут на самом деле переходить одна в другую. В этом контексте самодостаточность общества предполагает институционализацию достаточного числа культурных компонентов для того, чтобы удовлетворить социетальные потребности сносным образом. Конечно, отношения между обществами, имеющими одну и ту же или родственные культурные системы, ставят специальные проблемы, некоторые из которых будут рассмотрены ниже.
Элемент коллективной организации требует дополнительного критерия самодостаточности. Самодостаточность ни в коем случае не требует, чтобы все ролевые обязательства всех членов общества выполнялись внутри самого общества. Тем не менее общество должно предоставлять индивидам набор ролевых возможностей, достаточных для реализации их фундаментальных личностных потребностей и для реализации его собственных потребностей. Монашеский орден не отвечает этому критерию, поскольку он не может рекрутировать новых членов посредством рождения, не нарушая при этом свои фундаментальные нормы.
Мы показали, что осуществление нормативного порядка среди коллективно организованного населения влечет за собой контроль над территорией. Это фундаментальный императив относительного единства управленческих институтов. Более того, это главная причина, по которой ни один функционально специфический коллектив, такой как церковь или коммерческая фирма, не может называться обществом. В отношении к членам общества как к личностям социальная самодостаточность требует (и, возможно, это требование является наиболее фундаментальным) адекватного контроля над мотивациями. За некоторыми внутренне ограниченными исключениями (такими как образование новых колоний) она требует, чтобы члены сообщества рекрутировались посредством рождения и социализации, первоначально главным образом через систему формального обучения и другие механизмы. Система социального рекрутирования может рассматриваться как механизм социального контроля над личностной структурой членов общества.
Наконец, самодостаточность предполагает адекватный контроль над экономико-технологическим комплексом для того, чтобы физическая среда могла быть использована как ресурсная основа целенаправленным и сбалансированным образом. Этот контроль переплетается с политическим контролем над территорией и с контролем за членством в связи с комплексом родства и места жительства.
Ни один из этих критериев самодостаточности не является преобладающим, кроме случая их отношения к генерализованным связям в кибернетических иерархиях и иерархиях условий. Существенная неполнота любой комбинации этих критериев может быть достаточной для того, чтобы разрушить общество, создать хроническую нестабильность или жесткость, которая будет мешать дальнейшей эволюции. Следовательно, эта схема окажется особо полезной при объяснении разрывов в процессе социальной эволюции.
Структурные компоненты обществ
При изложении отношений между обществом и его средой была использована относительно систематическая классификация структурных компонентов. Важно сделать эту схему эксплицитной.
Наше первоначальное определение социетального сообщества фокусировалось на взаимоотношении двух факторов: норматиного порядка и организованного в коллективы населения. Для большинства общих целей при анализе обществ мы не нуждаемся в расширении нашей классификации компонентов путем расширения значений каждого из этих факторов. В каждом факторе мы выделим те аспекты, которые являются главным образом внутренними для социетального сообщества, и те, которые преимущественно связывают его с окружающими системами.
В нормативном плане мы можем разделить нормы и ценности. Ценности — в смысле образца' — мы рассматриваем как главный связующий элемент социальной и культурной систем. Нормы, в отличие от ценностей, являются преимущественно элементами социальной системы. Они имеют регулятивное значение для социальных процессов и отношений, но не воплощают «принципы», применимые за рамками социальной организации или, чаще, даже определенной социальной системы. В более развитых обществах структурным фондом норм является правовая система.
Когда речь идет об организованном населении, то коллективная организация является категорией интрасоциальной структуры, а роль — категорией пограничной структуры. Значимое пограничное отношение — это отношение с личностью индивидуального члена социальной системы. Граница с органически-физическим комплексом не требует особой концептуализации в данном контексте, хотя результат деятельности как личностной, так и культурной систем сходится на организме, находящемся в процессе социализации, реализации своих навыков и т.п.
Эти четыре структурных категории — ценности, нормы, коллективные организации, роли — могут быть соотнесены с нашей общей функциональной парадигмой'. Ценности являются первичными при поддержании образца функционирования социальной системы. Нормы преимущественно осуществляют функцию интеграции: они регулируют громадное количество процессов, которые содействуют осуществлению ценностных обязательств. Функционирование коллективной организации связано в первую очередь с реальным достижением целей в интересах социальной системы. Индивиды осуществляют социета.шю важные функции в коллективе в качестве его членов. И, наконец, первичной функцией роли в социальной системе является адаптация. Это особенно ясно применительно к категории «услуги». поскольку способность выполнять значимые ролевые действия является наиболее общим адаптивным ресурсом любого общества, хотя она и должна быть скоординирована с культурными, органическими и физическими ресурсами.
Всякая конкретная структурная единица социальной системы всегда является комбинацией всех четырех компонентов — данная классификация использует компоненты, а не типы. Мы часто говорим о роли или коллективной организации, как будто они являются конкретными сущностями, однако они, строго говоря, эллиптические по своему характеру. Не существует коллективной организации без ролевого членства и, наоборот, не существует роли, которая не является частью коллективной организации. Не существует также роли или коллектива, которые не «регулируются нормами» и не характеризуются приверженностью определенным ценностным образцам. Для аналитических целей мы можем, например, абстрагировать ценностные компоненты от структуры и описывать их как культурные объекты. Но когда они используются технически как категории социальной структуры, они всегда относятся к компонентам социальных систем, которые включают также все три другие типа компонентов.
Тем не менее все четыре категории компонентов являются по своей природе независимыми переменными. Знание ценностного образца коллективной организации не создает, например, возможности дедуцировать из него ролевую структуру. Ситуации, при которых содержание двух или более типов компонентов изменяется совместно таким образом, что содержание одного может быть непосредственно выведено из другого, являются социальными или частным, а не общим случаем.
Так, одни и те же ценностные образцы обычно составляют часть значительно различающихся блоков или подсистем в обществе и часто обнаруживаются на многих уровнях в структурных иерархиях. Более того, одни и те же нормы часто оказываются существенными для функционирования различных видов действующих единиц. Так, юридические права собственности определяют общие нормативные элементы независимо от того, является ли владельцем этих прав семья, религиозное большинство или коммерческая фирма. Конечно, нормы различаются в зависимости от ситуации и функции, но основания их дифференциации отличны от оснований дифференциации коллективных организаций и ролей. В определенных границах очевидно, что всякий коллектив, вовлеченный в определенную ситуацию или осуществляющий определенную функцию, будет регулироваться определенными нормами, независимо от других своих свойств. Наконец, подобная независимая вариативность характерна также и для ролей. К примеру, исполнительские или управленческие роли и определенные типы профессиональных ролей являются общими для многих типов коллективов, а не только для одного.
Тот же основной принцип независимой вариативности применим к отношениям между социальной системой и ее средами.
Личность в ее конкретной роли, а не тотальный индивид, является членом коллектива, и даже социетального сообщества. К примеру, я являюсь членом определенных интернациональных коллективов, которые не являются частями американского социетального общества. Плюральный характер ролей, усвояемых личностью, является главным постулатом социологической теории и должен постоянно иметься в виду. По мере эволюции общества ролевой плюрализм становится скорее более, чем менее, важным, но он характеризует любое общество.
Процессы изменения
Выражение «эволюционные и сравнительные перспективы» является подзаголовком этой книги. Схема обрисованных структурных категорий составит главные моменты сравнительных аспектов в нашем эмпирическом анализе. Эволюция, однако, является суммарным обобщением, означающим определенный тип процесса изменения. Прежде чем приступить к эмпирическим исследованиям, мы должны кратко остановиться на том, как следует рассматривать процесс изменения и понятие социальной эволюции.
Тип процессуальной характеристики социальных систем — это то, что мы называем интеракцией. Чтобы понять действие в нашем смысле, этот процесс (понимания) должен фокусироваться на символическом уровне. Это означает по сути лингвистический уровень выражения и коммуникации — столь широкий подход оправдан, поскольку факторы, которые мы называем речью и письмом, смешиваются с многими другими значимыми событиями, такими как «жесты», физические «осуществления» целей и т.д. Более того, существуют символические средства интеракции, иные чем язык, такие как деньги, которые, возможно, лучше рассматривать как специализированные языки, чем как существенно отличные от языка порядки коммуникации.
Язык не является только совокупностью символов, которые использовались в прошлом; это система символов, которые имеют смысл, относящийся к коду. Лингвистический код является нормативной структурой, параллельной той, которую составляют социетальные ценности и нормы. В действительности его вполне возможно рассматривать как специфический случай норм, если сосредоточиться на их культурном аспекте, отличном от социального. Процессы коммуникации обычно воздействуют на реципиентов сообщений, хотя остается открытым вопрос, насколько степень этого воздействия соответствует намерениям коммуникаторов. То, что вкладывается в обощение, может стимулировать в некотором смысле ответный результат. Тем не менее неудачный ответ также возможен как альтернатива, особенно если сообщения относятся к массовым коммуникациям (например, напечатано в газете), и поэтому «любой может заметить или нет, и может ответить или нет».
Процесс, ведущий к ответу, который каким-либо образом относится к одному или нескольким коммуникативным содержаниям, мы можем назвать «решением». Этот процесс происходит внутри «черного ящика» — личности деятеля. Поскольку коммуникация является частью социального процесса, постольку личности действуют в рамках роли, природа которой зависит от ее отношений с актуальными и потенциальными реципиентами сообщения, и от источников, из которых она получает коммуникативное содержание.
Хотя решение может быть ответом на определенное сообщение, нет нужды рассматривать его как следствие только одного стимула. Решение всегда является следствием комбинации факторов, среди которых непосредственное содержание является единственным. Все социальные процессы должны пониматься как комбинации и рекомбинации переменных, взаимодействующих факторов.
К примеру, использование власти может рассматриваться как передача решения заинтересованным сторонам, последствия которого связывают коллектив и действия его членов. Так, когда офицер отдает приказ своему подразделению идти в атаку, он просто подает команду, посредством которой приводится в действие сложная система поведения его людей. Очевидно, тем не менее, что такие кибернетические коммуникативные процессы могут эффективно действовать только в контексте, в котором институциональные структуры осуществляют жесткий кибернетический контроль над различными обсуждавшимися выше факторами.
Более подробно социальные процессы будут проанализированы на конкретных примерах из жизни конкретных обществ, классов и систем. Основным объектом интереса данной книги является особый тип процесса — изменение. Хотя все процессы что-то изменяют, для наших целей полезно выделить процессы, изменяющие социальные структуры. Очевидно, что для поддержания функционирования любой социетальной системы необходимы многие сложные процессы. Если составляющие общество люди перестанут что-либо делать, общество очень скоро прекратит свое существование.
На самых общих теоретических уровнях не существует разницы между процессами, служащими поддержанию системы, и теми, что изменяют ее. Различие коренится в интенсивности, распределении и организации «элементарных» компонентов определенных процессов, относящихся к состояниям системы, на которую они воздействуют. Тем не менее когда мы описываем харизматическую революцию или развитие бюрократической системы как процессы, мы не говорим на таких элементарных уровнях, но обобщаем очень сложные комбинации элементарных процессов. Конечно, мы должны делать это со многих точек зрения, частично из-за пространственных ограничений, исключающих многие детали, а частично из-за отсутствия знания относительно более сложной природы многих рассматриваемых процессов.
продолжение
--PAGE_BREAK--Парадигма эволюционного изменения
Среди процессов изменения наиболее важными для эволюционной перспективы являются процессы, усиливающие адаптивную способность либо внутри общества путем порождения нового типа структуры, либо через культурное проникновение и вовлечение других факторов в комбинации с новым типом структуры, внутри других обществ и, возможно, в более поздние периоды. Некоторые общества оказались зародышевым источником для процессов развития, приобретших чрезвычайное значение уже много времени спустя после того, как сами эти общества прекратили свое существование. Древний Израиль и классическая Греция недолго существовали как отдельные политически независимые общества, тем не менее они внесли существенный вклад в систему современных обществ.
Тем не менее и случаи развития из какого-го источника, и случаи более непосредственного адаптивного усиления (такие как появление крупномасштабных бюрократических организаций в некоторых империях) могут анализироваться в терминах общей парадигмы, которую здесь я только намечу, но разработаю позднее.
Прежде всего речь должна идти о процессе дифференциации. Элемент, подсистема или категория элементов и подсистем, обладая своим относительно четко определенным местом в обществе, разделяется на элементы и системы (обычно две), различающиеся как по структуре, так и по функциональному значению для более широкой системы. Взять хотя бы хорошо известный, уже упоминавшийся пример организованного на основе родства хозяйства в преимущественно крестьянских обществах. Оно является одновременно и местом проживания, и первичной единицей сельскохозяйственного производства. В определенных же обществах большая часть производственной работы делается в специализированных местах, таких как мастерские, фабрики и офисы, а люди, занятые в них, одновременно с этим являются членами семейного домашнего хозяйства. Таким образом, два набора ролей и коллективов дифференцируются, и их функции разделяются. Кроме того, должна осуществляться какая-то дифференциация на уровне норм и некоторая спецификация общих ценностных образцов по отношению к различным ситуациям.
Чтобы дифференциация способствовала сбалансированности, большей развитости системы, каждая вновь отдифференцировавшаяся подсистема (например, производящая организация в приведенном выше примере) должна увеличивать адаптивную способность при осуществлении своей первичной функции в сравнении с осуществлением этой функции в предшествующей, более диффузной структуре. Так, например, экономическое производство, как правило, более эффективно на фабриках, чем в домашнем хозяйстве. Мы можем назвать этот процесс аспектом адаптивного усиления цикла эволюционного изменения. Этот процесс затрагивает уровни ролей и коллективных организаций. Люди так же, как и коллективы в целом, с точки зрения отношений производства и затрат должны при этом стать более прозводительными, чем на предшествующем этапе. Эти изменения не предполагают, что более старый «остаточный» элемент «потеряет функцию» во всех контекстах своих действий. Домашнее хозяйство более не является важным экономическим производителем, но оно может выполнять другие свои функции лучше, чем в своей более ранней форме.
Процессы дифференциации выдвигают также новые проблемы, связанные с интеграцией системы. Должны быть скоординированы действия двух (или более) категорий структурных элементов там, где до этого существовала лишь одна категория. Так, в системе, где есть найм и профессиональная занятость, глава дома уже не может более контролировать производство в рамках своей роли, определяемой родством. Производящая организация должна поэтому разработать систему авторитета, которая не укоренена в систем родства. Производственные и домашние коллективы должны быть скоординированы внутри более широкой системы, например, посредством изменений в структуре локального сообщества.
Адаптивное усиление, таким образом, требует, чтобы специализированные функциональные способности были свободны от предписаний в рамках более диффузных структур. Речь идет об опоре на более генерализованные ресурсы, независимые от аскрептивных источников. По этой причине процессы дифференциации и усиления могут требовать включения со статусом полного членства в общую систему сообщества ранее исключенных групп, которые выработали' способность вносить свой «вклад» в функционирование системы'. Возможно, наиболее общий случай касается систем, которые были разделены на высшие и низшие классы и в которых высший класс монополизировал статус «реального» членства, обходясь с низшим классом как с гражданами второго сорта. Процесс дифференциации и усиления делает все более трудным поддержание подобной дихотомии. Диффренциация в особенной мере ведет к ситуации, когда необходимость интеграции вновь отделившихся подсистем настойчиво требует включения некогда исключенных элементов.
Последний компонент процесса изменения связан с его отношением к ценностной системе общества. Всякая ценностная система характеризуется определенным типом образца, так что когда этот образец институционализируется, он обуславливает и предпочтительность какого-то общего типа социальной системы. Посредством того, что мы назвали спецификацией, такая общая оценка «формулируется» в ее применении к различным дифференцированным подсистемам и различным сегментированным единицам. Следовательно, ценностная ориентация, свойственная определенному коллективу, роли или нормативному комплексу, является не общим образцом для системы, но ее приспособленным, специализированным «применением».
Система или подсистема, претерпевающая процесс дифференциации, сталкивается, однако, с функциональной проблемой, которая противополжна спецификации: установление такого варианта ценностного образца, который подходит для нового типа возникающей системы. Поскольку этот тип в общем более сложный, чем его предшественник, то его ценностный образец должен быть сформулирован на более высоком уровне общности для того, чтобы легитимизировать более широкое многобразие целей и функций подразделений. Процесс генерализации тем не менее часто сталкивается с жестким сопротивлением, поскольку приверженность ценностному образцу часто испытывается различными группами как приверженность какому-то его конкретному содержанию, присущему предшествующему, более низкому уровню генерализации. Подобное сопротивление может быть названо «фундаментализмом». Для фундаменталиста требование большей общности в стандартах оценки предстает как требование отказаться от «реальных» приверженностей. Вокруг подобных проблем часто кристаллизуются очень жесткие конфликты.
Состояние любого данного общества и, более того, системы связанных обществ (таких, как античные общества городов-государств Среднего и Ближнего Востока) является многосоставной результирующей прогрессивных циклов, включающих эти (и другие) процессы изменения. Этот результат в контексте любого более общего процесса будет продуцировать веерообразный спектр типов, которые варьируются в соответствии с различными ситуациями, степенью интеграции и функциональным положением в более широкой системе.
Некоторые варианты внутри какого-то класса обществ, имеющих общий спектр сходных характеристик, будут более, чем другие, склонны к дополнительному эволюционному развитию. Другие могут быть так блокированы внутренними конфликтами или иными помехами, что будут с трудом себя поддерживать или даже разрушаться. Но среди этих последних могут быть, как мы уже указывали, общества, наиболее созидательные в плане порождения компонентов, имеющих долговременную значимость, Когда где-то среди разнообразного населения обществ возникает «прорыв» процесса развития, процесс инновации всегда, как я полагаю, будет сооветствовать нашей парадигме эволюционного изменения. Такой прорыв обеспечивает обществу новый уровень адаптивной способности в некоторых жизненно важных отношениях, изменяя тем самым свою конкурентоспособность по сравнению с другими обществами в системе. Говоря шире, такая ситуация открывает все четыре возможности для обществ, не вовлеченных непосредственно в процесс инновации. Во-первых, инновация может быть просто разрушена более сильными, хотя и менее развитыми соперниками. Если инновация является только культурной, ее трудно разрушить полностью, и она может приобрести огромное значение даже после того, как разрушено общество, ее породившее. Во-вторых, уровни конкуретноспособности могут быть выравнены посредством адаптации инноваций. Очевидным и важным примером является в настоящее время движение неразвитых стран к «модернизации». Третьим вариантом является установление изолированной ниши, в которой общество может продолжать сохранять относительно неизмененной свою старую структуру. Последней возможностью является потеря социетальной идентичности через дезинтеграцию или поглощение большей социетальной системой. Эти возможности являются типовыми, созидающими многие сложные комбинации и переходы.
Дифференциация подсистем общества
Сейчас мы должны рассмотреть общие направления процесса социетальной диффренциации. Если сочетать природу социальных систем с кибернетической, то эти направления должны пониматься как функциональные. Увеличивающая сложность систем, если она обусловлена не только сегментацией, включает развитие подсистем, специализирующихся на более специфических функциях в действии системы как целого и на интегративных механизмах, которые увязывают функционально диффренцированные подсистемы.
Для наших целей было важно проанализировать функцию на двух приницпиально значимых уровнях: общей системы действия и социальной системы. Каждый уровень обладает потенциалом для увеличения степени своей диффренциации на подсистемы по выявленным нами четырем функциональным направлениям.
Наиболее очевидные процессы эволюции, исходящей из примитивных социальных условий, связаны с уровнем общего действия, особенно с отношением между социальной и культурной системами. Тем не менее особые отношения организмов к технологии и личностной системы к политической организации указывают, что и две другие первичные подсистемы действия также вовлечены в процесс самым фундаментальным образом.
В следующей главе будет утверждаться, что чрезвычайно низкий уровень дифференциации среди этих четырех подсистем — возможно, приближающийся к тому минимальному уровню, который совместим с человеческим уровнем действия, — является главным отличительным критерием наиболее примитивного типа общества.
Дифференциация между культурной и социальной системами на ранних стадиях своего развития является наиболее заметной в сфере религии, где становится очевидной по мере увеличения «дистанции» между богами и людьми. Это первое движение в наиболее развитых примитивных обществах и достигает совершенно нового уровня в том, что Белла доказывает «историческими» религиями2. Параллельный процесс может быть обнаружен в дифференциации между личностью и обществом, определяющей степень автономии индивидов. Между организмом и обществом дифференциация возникает как дифференциация между уровнем физической технологии и уровнем экономических процессов, касающихся размещения мобильных ресурсов, потребляемых благ, которые «присваиваются» или производятся, а также фактором производства.
На основе осуществленного ранее анализа между системами отношений можно было ожидать, что процесс дифференциации на уровне общей системы действия стимулирует и будет стимулироваться аналогичным процессом, внутренее присущим обществу как системе.
То, что мы называем системой поддержания образца общества, обладает первенством и в плане культуры, поскольку это место прямого взаимоотношения с культурной системой. Она первая становится очевидно отдифференцированной от других социальных подсистем, по мере того как последние утверждаются как чисто «светские» сферы, которые, хотя и легитимизируются в религиозных терминах, не являются непосредственно частью религиозной системы. Этот процесс ведет к дифференциации «церкви и государства», которая полностью достигается не ранее постримской фазы христианства.
Развитие автономной правовой системы, возможно, является наиболее важным индикатором дифференциации между социетальной интегративной системой, фокусирующейся на социетальном сообществе, и политическим устройством, связанным с отбором, упорядочиванием и достижением коллективных целей в большей степени, чем поддержание солидарности (включая порядок) как таковой. Среди всех досовременных обществ римское общество добилось наибольшего прогресса в этом направлении.
Наконец, экономика стремится дифференцироваться не только от технологии, но и от политического устройства, а также тех аспектов систем поддержания образца, которые связаны с родством. Деньги и рынки являются наиболее важными институциональными комплексами, связанными с дифференциацией экономики. Возможно, расхождения между месопотамским и греческим обществом засвидетельствовали наиболее серьезные ранние ступени в этом институциональном развитии, хотя было еще и много дополнительных процессов развития при переходе к современным системам.
Главная схема четырех функций и наш анализ тенденций социетальных систем дифференцироваться на четыре первичных подсистемы составят главные направления нашего анализа. Там, где появится более четырех важных подсистем, мы объясним это одним из трех способов или какой-то комбинацией. Во-первых, важный феномен может появиться благодаря сегментации, а не дифференциации. Во-вторых, может быть вовлечен более чем один уровень системного соотнесения. Например, институты родства обеспечивают особую интеграцию между социетальными компонентами, расположенными в подсистемах поддержания образца и личности и, следовательно, функционально менее дифференцированы, чем такие структуры, как современные университеты или церкви В-третьих, существуют различные вицы распределения значимости среди функционально важных компонентов, и в силу этого важные типологические разделения должны быть проведены внутри относительно высоко дифференцированных подсистем, например экономики или государства. Часто эти различия проистекают из взаимопроникновения элементов разных уровней системы или других подсистем того же уровня.
Следовательно, должно быть ясно, что обоснование указанной классификации носит аналитический, а не конкретный характер. Любая определенная подсистема общества может содержать все три типа усложнения в специфической комбинации. Тем не менее с теоретической точки зрения является важным их аналитическое расчленение. Хотя конкретная специфика будет значительно (и комплексно) различаться в зависимости от типа анализируемой системы, инстанции соотнесения социетальных подсистем — поддержание образца, интеграция, политическое устройство и экономика — образуют главный аналитический инструментарий нашего полного анализа.
Стадии эволюции обществ
Эволюционный подход предполагает как критерий определения направления эволюции, так и установление эволюционной схемы стадий. Мы указали как на фактор направления эволюции на увеличение общей адаптивной способности, осознанно заимствовав это из теории органической эволюции.
Здесь же следует обратиться к проблеме стадий. Мы не рассматриваем социальную эволюцию как либо непрерывный, либо простой линейный процесс, но все же мы можем вычленить общие уровни продвижения, не упуская при этом из виду различия, находимые в каждом из них Для ограниченных целей, стоящих перед этой книгой, и ее результатом мы выделяем три весьма обширных эволюционных уровня, которые мы можем назвать первобытным, промежуточным и современным. Эта книга сосредоточит свое внимание на первых двух уровнях, оставив третий для дальнейших исследований. В любой конкретной схеме уровней существует определенная производность, и каждую из двух широких категорий мы найдем необходимым расчленить дополнительно.
Критерии разделения, или водоразделы, между главными стадиями в нашей классификации концентрируются вокруг решающих изменений в кодовых элементах нормативных структур. При переходе от первобытного к промежуточному обществу ключевую роль играет язык, который является прежде всего частью культурной системы. При переходе от промежуточного к современному обществу такую роль играет институционализация кодов нормативного порядка, присущего социетальной структуре и связанного с системой права.
В обоих случаях предлагаемый критерий является просто обозначением, указывающим на чрезвычайно сложный предмет. Письменность — фокус судьбоносного выхода из первобытности — усугубляет базисную дифференциацию между социальной и культурной системами и значительно расширяет границы и власть последней. Главные символические содержания культуры могут посредством письма быть воплощены в формы, которые не зависят от конкретных текстов взаимодействия. Это делает возможным значительно более широкую и интенсивную культурную диффузию и в пространстве (например, в отношении человеческих популяций), и во времени. Порождается феномен «трансляции», т.е. ориентации сообщений на неопределенные аудитории: тому, кто грамотнее и прочтет документ. Более того, не существует временных границ для получения сообщения. Только письменные культуры могут иметь историю в смысле основывающегося на документированной очевидности осознания прошлых событий, которые выходят за рамки памяти живущих людей и неопределенных сообщений устных традиций.
У письменных языков и грамоты существует много аспектов, стадий развития и институционализации. Эти ранние стадии, особенно отчетливо проявляющиеся в архаических обществах, характеризуются тем, что «ремесло» письменности является достоянием маленьких групп, использующих его для специальных целей, часто эзотерически религиозных и магических. Другое важное изменение, являющееся, возможно, критерием развитого промежуточного общества, — это институционализация всеобщей грамотности для взрослых мужчин из высшего класса. Такие общества обычно организуют свои культуры вокруг набора особенно важных, обычно священных, писаний, знание которых ожидается от любого «образованного» человека. Только современные общества достигают институционализации грамотности для всего взрослого населения, что в действительности может означать вторую крупную ступень в развитии современности.
Письменность и наличие письменного закона упрочивают большую часть социальных отношений. Например, пункты контрактного соглашения теперь не нуждаются в том, чтобы зависеть от подверженной ошибкам памяти сторон или свидетелей, а могут быть записаны и использованы для проверки в случае необходимости. Не следует недоооценивать важность подобной стабильности. Напротив, она является главным условием для широты распространения и сложности многих компонентов социальной организации.
В то же время письмо является также источником подвижности и способности к инновации. Как бы часто «классические» документы ни служили основой для жесткого традиционализма, наличие официально правильных документов делает возможным далеко и глубокоидущий критический анализ соответствующих культурных проблем. Если документ является нормативным для некоторых сфер действия, он ставит достаточно остро проблему того, как в практических ситуациях его предписания могут быть выполнены. Кроме всего прочего, письменные документы формируют основу для кумулятивного культурного развития; они фиксируют вводимые инновацией отличия, определяя их более точно, чем устная традиция.
В то время как письменность способствует независимости культурной системы от более преходящих потребностей общества, закон, развившись до необходимого уровня, содействует независимости нормативных компонентов социетальной структуры от принуждения политических и экономических интересов, а также от личностных, органических факторов и факторов физического окружения, действующих через них.
Чрезвычайно сложной является проблема, касающаяся вида закона, институционализация которого означает переход от промежуточных к современным обществам. Очевидно, что в соответствии с универсалистскими принципами такой закон должен иметь высокогенерализарованную форму. Это тот самый фактор, который не позволяет рассматривать такие системы, как талмудический закон или традиционный ислам, в качестве «современного закона». У них отсутствует тот уровень всеобщности, который Вебер называл формально-рациональным. Современные правовые системы должны также жестко подчеркивать фактор процедуры, как отличный от субстанциальных предписаний и стандартов. Только на базе главенства процедуры системы, не будучи предварительно связанной с каким-то специфическим решением, закон может справиться с широким разнообразием меняющихся обстоятельств и случаев.
Римское право в период империи среди всех предсовременных систем наиболее близко подошло к принятию большого количества «формальных» аспектов таких требований, и, конечно, оно внесло существенный вклад в появление в будущем в полной мере современных систем. Тем не менее оно не послужило достаточным условием для развития «современных» структур в самой Римской империи. Мы предположим, что это обстоятельство было обусловлено прежде всего уровнем институционализации права в римском обществе. Римская империя не развила досточно интегрированного социетального сообщества и не смогла интегрировать все крупные этнические, территориальные и религиозные группы через единый первичный нормативный порядок, значимый для всего общества и вышестоящий авторитет римского правительства.
Т.Парсонс
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.rusword.com.ua/