Особенности трансформации российской культуры

Федеральное агентство повысшему образованию РФ
УГЛТУ
КАФЕДРА         ИСТОРИИИ  СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН

Контрольная работа попредмету: «Социология культуры».
 
Тема: «Особенноститрансформации российской культуры»
 
Екатеринбург 2008.

План
 
1. Этническиеистоки культурного разнообразия.
2. Православиев структуре духовной жизни.
3. Противоречиярусской культуры.
4. Поликонфессиональностьроссийской империи.
5. Противоречиямодернизации.
6. Государствов социокультурной структуре России.
7. Русскаяинтеллигенция.
8. Социокультурноеразмежевание и революция.
9. Социоультурноеформирование советского общества.
10. Советскаясистема как цивилизация.
11. Социокультурныепроблемы модернизации России.
12. Социокультурныеперспективы.

Этническиеистоки культурного разнообразия
 
Поэтническому генотипу русская культура принадлежит к об­щеславянскому типу, чтона протяжении всей истории создавало предпосылки общности славянских культур ипорождало силь­ную тягу к панславизму. Однако в этническом плане русской куль­туреприсуща, с одной стороны, значительная степень сходства в языковом и этническомпланах, а с другой — заметная степень внутренней разделенности на субэтносы(население Поморья, русского Севера, Поволжья, Сибири, Приморья, казаки ит.д.).
Этаразделенность формировалась как адаптацией населения к местным природным икультурным ареалам, так и историчес­ким опытом. Жизнь в районах русского Северас его лесами, тор­говыми городами, традиционными промыслами, монастырями весьмаотлична от степных районов с огромными пространства­ми пахотных земель,интенсивным животноводством и длинны­ми торговыми трактами. Другим факторомразнообразия было взаимодействие с народами Евразии в тех ареалах, где обосновы­валосьрусское население и где происходило смешение и взаим­ная культурная адаптация.Это и определило одну из важнейших характеристик этнокультурного облика России- значительный диапазон вариативности диалектов, фольклора, обрядов, формбытовой культуры и верований.
Ещеболее значимым источником этнического разнообразия было взаимодействиеразличных этнических групп: славянских, финно-угорских и тюркских. На обширныхпространствах Евра­зии на протяжении многих веков происходило смешение разныхнародов, и с середины XVI в.(время Ивана Грозного) Русь ста­новитсямногоэтничным государством. К концу XIX в. в Россиинасчитывалось свыше 150 больших и малых этносов, между кото­рыми налаживались все болееинтенсивные отношения, что при­водило к растущей дисперсности этническогорасселения.
Формированиероссийского общества в политическом и куль­турном планах проходило напротяжении веков через преодоле­ние этнической рыхлости и разобщенности, но вусловиях ин­тенсивного воздействия извне, как со стороны Запада, так и Вос­тока.Это воздействие носило не только собственно культурный характер, но принималонередко экстремальные формы, подвер­гая русский народ угрозе вытеснения ирассеяния. Как мы знаем, общим механизмом консолидации и защиты обществаявляются государство и религия, которые и в России приобрели столь боль­шоезначение.

Православиев структуре духовной жизни
 
Важнейшаясоциологическая характеристика того религиоз­ного порядка, который утвердился вРоссии с принятием и рас­пространением православия, относится не к содержаниюрели­гиозного учения, а к месту религиозного института, т.е. церкви, в общей социокультурной системе. На западе результатом разви­тияцивилизации, который не был «запланирован» в первона­чальном христианстве,стало отделение единой церквиот множе­ства центровгосударственной власти. Это означало, что полити­ческий и общекультурныйпорядок были отделены друг от друга, хотя в перипетиях взаимной борьбы этотпринцип мог нарушать­ся обеими сторонами. Напротив, восточное христианствосложи­лось как система независимых друг от друга (автокефальных) патриаршеств,которые находились между собой в отношениях ревнивого соперничества за власть над душами и умами «своих» верующих.Такое рассогласование резко снижало способность церковных властей противостоятьвласти политической. Автокефальный статус различных церквей восточногохристианства означал не тольконезависимость друг от друга, но и их зависимость от государства, выступавшего как гарант веры. Всущности, такова была ужевизантийская традиция, в соответствии с которой церковь утверждала божественную санкцию монаршей власти. С утверждением самостоятельностимосковского патриаршества в XV и. церковь на Руси становится существенным орудием централизации,утверждения государственного единства и борьбы против «неверных», т. е.государств, защищающих иные конфессии.
Московские государи проявили большое «своеволие» в орга­низационных церковных делах, назначаяна высшие церковные должности или прогоняя неугодных иерархов. Однако чем силь­неебыла организационная зависимость, тем крепче религиозное сознание держалось занезависимость «священного предания». Поэтому пересмотр богослужебных книг всередине XVII в., при­нятый по инициативепатриарха Никона, был воспринят значи­тельной частью народа как отступление отканона и привел к длительному расколу с его постоянной тенденцией перехода внародные бунты, непризнание официальных властей и т.д.
Национально-государственнаяпривязанность православия утвердилась и в других восточных церквах. Важнейшимкультур­ным результатом такого положения явилась культурная замкнутость,локальная изолированность этих церквей и застойность их вероучения. Тотбогословский итог, который был достигнут в Византии и зафиксирован впостановлении семи Вселенских со­боров, был воспринят восточным православиемкак окончатель­ная «истина», и уже не было такого авторитета, который мог быреализовать ее изменение. Сопротивление «еретическому» ина­комыслию, неприятиелюбого изменения «стародавних» обрядов сковало силы православия и превратилоего в покорного слугу авторитарного государства.
Застойныйхарактер религиозной жизни привел к тому, что уже с середины XVII в., т. е. до Петровских реформ,присущее русскому обществу противоречиемежду принципами стабильности и развития приняло характер противостояниясамобытности «свя­той Руси» и западничества («латинствующие»). Православие со­противлялосьевропейским влияниям в духовной жизни, пред­ставляя их как «отступление отчистой веры Христовой». Церков­ные порядки, установленные Петром I и его преемниками (вве­дение Синода,секуляризация церковных земель и другие меры), усилили организационнуюзависимость церкви от государства. Однако содержание вероисповедания, «святыняверы», осталось незатронутым, превращаясь все более в косное, архаичное нача­ло.Православию были чужды сколько-нибудь серьезные попыт­ки реформации.Незыблемость церковной жизни, устарелость ее языка и обрядов, застой ортодоксииусиливали изоляцию церкви от образованной части общества. Прочная связь церквии пре­стола приводила к тому, что растущая оппозиция против власти переносиласьи на церковь. Официальная церковь не могла стать накопителем народного протестапротив социальной несправедливости. Она не породила мучеников борьбы ссамодержавием и крепостным правом, постоянно призывая к смирению перед влас­тямии заглушая народное негодование. Вместе с тем духовная косность православиялишь способствовала усилению секуляризма и неверия среди образованных слоевобщества. Развитие куль­туры проходило мимо религиозной жизни и вело не креформа­ции, а к секуляризации, выражавшейся в форме равнодушия, прямогоневерия и принципиального атеизма.
Застойныйхарактер православия не устранял сам по себе сдви­гов в культурной жизни,которая отнюдь не сводилась к религи­озно регулируемому «благочинию». Одним изисточников этого разнообразия была народная, во многом еще языческая, почвен­ническая и «мужицкая» культура, представленнаяфольклорной, об­рядовой,праздничной, смеховой традициями. Вторым источником было влияние извне, состороны многих культур Запада и Востока, интенсивное общение с которыми Россияподдерживала на протя­жении многих веков. Третьим источникомразнообразия стало го­сударство как одна из важнейших сил, которая не толькообъеди­няла население, распространенное наогромных пространствах Евр­азии, но и так или иначе способствовалоразвитию и дифферен­циации как хозяйственной, так и культурной деятельности.

Противоречия русской культуры
Хорошоизвестно то, что исходная историческая и социоло­гическая характеристикарусской культуры состоит в том, что в ней отражается пограничное положениеРоссии между двумя кон­тинентами и цивилизационными типами — Европой и Азией,За­падом и Востоком. Длительные споры, протекавшие в России на протяжении почтивсего XIX в. и продолжающиеся до сих пор,породили разные ответы. Мыслители западнической ориента­ции предпочитали видетьв России неуклонную тенденцию при­общения к Западу и преодоления «восточнойотсталости», мыс­лители славянофильского типа, напротив, отстаивали самобыт­ностьРоссии, принципиальное отличие от Запада, как, впрочем, и от Востока, видя вней общинно-православное начало. Позднее выявилась и евразийская линия впонимании русской культуры, в которой утверждалось ее пространственное, историческоеи духовное слияние с азиатским ареалом.
Однакоэти идейные споры отражали несводимость русской культуры к одному из вариантовили к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывалисьнеудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о пара­доксальностирусской культуры свидетельствуют, что ее понима­ние требует преодоленияоднозначных, линейных схем и обра­щения к многомерной концепции. Такой подходвозможен именно на основе применения цивилизационного анализа, так как рус­скаякультура несводима к этическому или национальному суб­страту, хотя, несомненно,несет в себе характеристики обоих этих уровней.
Бердяев о противоречиях русской культуры.Именно это про­межуточное положение между Западом иВостоком, взаимодей­ствие с обоими этими началами и противодействие им привелок глубокой противоречивости русской культуры, ее раздвоенности и внутреннимрасколам. Неся в себе черты сходства с культурой Запада и культурами Востока, русская культура вместе с тем от­личаетсяот них. По выражению Н. Бердяева, Россия соединяет в себе Запад и Восток какдва потока мировой истории и это со­единение превращает ее отнюдь не в некийинтегральный вари­ант, а в арену «столкновения и противоборства восточных и за­падныхэлементов». Эта хорошо знакомая исходная антиномия развертывалась в«поляризованности русской души», в культур­ном расколе между правящим классом инародными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерва­тизму,а во внешней политике от тесного союза со странами За­пада до противостояния имвсем.
Конкретизируяисходное противоречие русской истории, Н. Бердяев выделяет в ней пять периодов,которые вместе с тем образуют разныесущности, «пять разных Россий»:киевская, татар­скогопериода, московская, петровская, императорская. Особым образованием становитсяи советская Россия. Эти России, сме­няя друг друга, вместе с тем накладывалисьдруг на друга, не образуя органического единства и преемственности. Напротив,общество проходило через радикальные, во многих отношениях катастрофические,изменения социокультурной ориентации.
Хотяприводимое Бердяевым перечисление номинально связано с меняющимися центрами итипами государственности, конечно не в этом был его критерий, определяющийхарактер общества. С типом государственности был тесно связан общий характеркультуры, тенденции, определяющие ее динамику в каж­дом периоде.
Каждыйпереход от одного периода к другому сопровождался не только далеко идущейперестройкой предшествующих поли­тических и социальных структур, но и ихломкой, энергичными мерами по отрицанию и разрушению отвергаемого прошлого. Та­ковбыл вынужденный результат татаро-монгольского господства, политики ИванаГрозного и потрясений Смутного времени. Тако­вы были следствия целеустремленнойполитики Петра I и его пре­емников.В дворянско-бюрократической империи были отменены или ограничены прежниефеодальные привилегии и порядки, со­здана новая социальная иерархия на основетабели о рангах и вы­слуги на государственной службе. Европеизация осуществляласьчерез крайнее социальное и культурное расслоение «по вертика­ли»:европеизированные и просвещенные верхи и закрепощенные, бесправные и темныенизы. В свою очередь, дворянская культура решительно отвергалась разночиннойинтеллигенцией, а нарас­тающая буржуазия беспощадно рубила «вишневые сады» иобрека­ла на разорение «дворянские гнезда». Нарастание социальных про­тиворечийи движений социального протеста зачастую отражалось в отрицании господствующейкультуры и культурном нигилизме.
Но делоне только в диахронических разрывах русской исто­рии. Слабость интегрирующегодуховного начала приводила к постоянной внутренней раздробленности этогообщества. Бердя­ев имеет в виду не только хорошо знакомые нам посоциально-политическому анализу противоречия между трудящимися и иму­щимислоями, народом и интеллигенцией, обществом и государ­ством. Этим противоречиямон придает несомненное значение как ситуативных причин, во многом обусловившихпротекание революции 1917 г. Однако глубокие разлады были присущи са­мой русскойкультуре на разных этапах ее истории.
В этойкультуре можно найти немало антиномий, свойствен­ных всякой культуре исоздающих разнообразие национально-духовной жизни: индивидуализм — коллективизм, смирение — бунт, природная стихийность — монашеский аскетизм,мягкость — жестокость, самоотверженность — эгоизм, элитарное — народное,высокое — обыденное и т.д.
Нонаряду с этими антиномиями постоянно присутствуют устойчивые чертыпринципиального разрыва:
— междуприродно -  языческим началом и высокой религиоз­ностью;
— междукультом материализма и приверженностью к возвы­шенным духовным идеалам:
— междувсеохватной государственностью и анархической воль­ницей;
 -между национальным самомнением, смыкавшимся с вели­кодержавностью,и мессианским универсализмом;
-между поисками социальной свободы и подчинением дес­потическомугосударству;
— между «русификацией» православия как оплота христиан­скойРоссии и стремлением к превращению православия во все­ленскую религию;
— между поисками социальной свободы и подчинением госу­дарственномудеспотизму и сословной иерархии;
— между принятием косного земного бытия, «крепкого быта итяжелой плоти», стяжательством и безграничной свободой, иска­нием Божьейправды;
— между «западничеством» как увлечением образцами про­гресса,свободы личности, рациональной организации жизни и «восточничеством» какинтересом к упорядоченной и стабиль­ной, но сложной и разнообразной жизни,отличной от русской действительности, или же как к региону высокой духовности имистических озарений.
Сложилосьли в русской культуре ценностно-смысловое ядро? Отмеченные противоречия русскойкультуры постоянно прояв­ляют себя в различных сферах, отражаясь вхудожественном пла­не в поисках высокого ценностно-смыслового содержания в жиз­ни,что и придало ей несомненное мировое значение. Это отно­сится прежде всего крусской художественной литературе. Сама постановка «неразрешимых» проблем ивыяснение их высшего гуманистического смысла придавали литературе общечеловечес­куюзначимость. В своих классических достижениях русская ли­тература выступала какносительница современного просвеще­ния, разума и гуманизма, как средствовыяснения соотношения личности и общества, личности и государства, социальногоуст­роения жизни, отношений между представителями разных соци­альных слоев икультур. Социальный критицизм делал ее вырази­тельницей подлинно народныхинтересов, все больше расходив­шихся (начиная с Чаадаева, Грибоедова и Пушкина)с самодер­жавием и связанной с ним официальной культурой. ОтмеченнаяДостоевским «всемирная отзывчивость» придавало этой культуре широкоеобщесоциальное значение, делила ее духовной заступницей всех людей безсоциальных, национальных или религиозных различий.
Несмотряна то что в этой культуре несомненно существовали тенденции к складыванию некоторого«ядра» и формирования «медиативных», т. е. посреднических ориентаций иструктур, ко­торые примиряли бы крайности, эти тенденции не получили пол­ноценногоразвития, что обрекало духовную жизнь общества на ожесточенное противостояниеразличных течений, приводило к резким срывам и переходам от одного состояния кпрямо проти­воположному.
Это былипротиворечия собственно «русской идеи», выражав­шие внутреннюю несистемность иразорванность как русской культуры, так и всего общества. Важным фактором, способство­вавшимтакой разорванности, было распространение этой куль­туры вширь, на огромныхпространствах Евразии, от Санкт-Пе­тербурга до Калифорнии. Как считали многиемыслители, роль пространства,распространение «погоризонтали» приводили к ослаблению системообразующих начал русской культуры инесформированности ее «вертикали», т. е. устойчивой иерархии цен­ностей иориентации. К тому же на этом пространстве русская культура находилась в тесномвзаимодействии в рамках единого государства с другими культурами ицивилизациями.

Поликонфессиональностьроссийской империи
 
Православиебыло распространено в ограниченном регионе. Западное христианство — католицизм— твердо удерживалось в западных частях империи, в том числе среди«латинизирован­ных» украинцев, и никакое идеологическое поношение со сторо­ныславянофилов не могло уменьшить его влияния. Другая миро­вая религия — ислам —создавала отчетливую общность народов Центральной Азии, части Кавказа инекоторых внутренних об­ластей России (Татария). Бухара и Самарканд быливлиятельны­ми центрами для исламских регионов империи, а также и для зарубежныхмусульман. В Южной Сибири в пределах Россий­ской империи был распространенбуддизм, составляющий значи­тельный религиозный регион, граничащий с Монголиейи Кита­ем, а косвенно связанный с Тибетом как духовным центром.
Каждый религиозный регион имел специфическую структуру духовной жизни,влиявшую не только на организацию культа, но и на все сферы жизни идеятельности населения. Религии опре­делили пределы соответствующихцивилизаций, отнюдь не со­впадающие с имперскими границами. Неправославныечасти им­перии, хотя и в разной степени, обнаруживали несомненное тяготение к своим«метрополиям» за российскими рубежами.

Противоречиямодернизации
 
Но было еще одно крупномасштабное противоречие, которое снарастающей силой проявилось в последние два века существованияРоссийской империи: между государственным единством этого огромного разнородногоконгломерата и потребностью общества вразвитии, которое не могло осуществиться без активизации деятельностивсех сословий и групп и без преобразования присущих им ценностей и ориентаций.Потребности промыш­ленного и научного прогресса интенсивно требовали трансфор­мациироссийского общества и освоения достижений Запада, который уже в сильнойстепени переманил на свою сторону гос­подствующий класс, хотя и ценой сильногоотрыва от народной культуры. Против такого отрыва Россия пыталась выставитьсвою самобытность, которая, как мы видели, была глубоко подорвана вековымипротиворечиями. И уже оказалось невозможным про­должить это противостояниечерез мобилизацию православия — наподобие того, как десятилетия спустя в ответна экспансию Запада проводили «ревайвал» своего религиозного достояния ис­ламскиефундаменталисты или индусские коммуналисты. Про­исходивший почти повсеместно в XX в. разрыв, обусловленныймодернизацией, принял особенно катастрофические формы в России в силуотмеченной выше разорванности цивилизации.
Конечно,культура всякого развитого общества имеет поли­морфный характер, она богата иразнообразна, выполняет одно­временно или по временным циклам существенноразличные функции. Для «топора и иконы» русской культуры могут быть приведеныаналоги из других культур: священная и смеховая куль­тура, монах и рыцарь,рыцарь и буржуа, дворец и церковь (и костер), хризантема и меч и т.д. Тем неменее рассмотрение вся­кой «нормальной», т. е. зрелой и устойчивой цивилизацииубеж­дает нас в том, что при всей дифференцированности и внутрен­нейпротиворечивости их духовным системам был присущ либо некоторый духовныйстержень и нормативный принцип — как в исламе, либо устойчивое структурноераспределение ценностей по сферам бытия (и разным религиям) – как в Китае, илипо иерархии социокультурных компонентов – каст – как в Индии. Цивилизацияутверждает некоторую соразмерность, формирует нормативную сердцевину, а темсамым выполняет и влиятельную интегрирующую функцию, соединяя воедино различныеэтнические, социальные и политические единицы.
В Западной Европе, кик мы видели,  в средние века такойеди­ный универсализирующий порядок обеспечивала католическая церковь. Переход к Новому временисопровождался острыми про­тиворечиями, конфликтами и длительной враждой междуразны­ми социальными сторонами, имевшими принципиально различ­ные духовные установки.Лишь постепенное утверждение буржу­азного строя с устойчивыми рыночными иправовыми механиз­мами регуляции отношений ослабило степень конфликта, хотя таки не устранило соперничества между нациями.
Не тобыло в России. Смешение, переплетение и наложение не только противоречивых, нои взаимоисключающих ориента­ции пронизывало всю культурную жизнь России,раздирая ее не только по сословиям и классам, но и субкультурам и по крайним ориентациям — между нигилизмом и апокалипсисом,«двумя куль­турами», «белыми» и «красными» и т.д.

Государствов социокультурной структуре России
 
Приисторически сложившемся положении именно самодер­жавие выступало как носительнаиболее универсального принци­па, объединяющего столь разноликий конгломератсоциальных и культурных структур, к тому же большей частью ограниченный в своихсмысловых ориентациях. Только оно могло выходить за локальные пределы, соединяяв себе Запад и Восток, Север и Юг на огромном пространстве от Варшавы доКалифорнии и затем Чукотки и Кушки, обеспечивая несомненное единство этого про­странстваи населения в политическом, административном, а в определенном смысле и вхозяйственном планах. Империя была более универсальной, чем официальная религияи культура ее титульного народа.
Именностепенью универсальности Российская империя от­личалась от других подобных ейимперских образований того вре­мени, что делало ее в самом деле продолжением иподобием пер­вого и второго Римов, придавало ей такой огромный масштаб идлительную устойчивость, несмотря на то, что XIX в. все более обнаруживал ее хозяйственную и военнуюслабость. Государство показало себя достойным воплощением этой угодной ему, нороковой идеи «третьего Рима». Воспользовавшись потенциями православия, онопревзошло его территориальные и духовные рамки. Более того, оно превзошло топространство, на которое могла претендовать «русская идея», конечно, в еесамобытно- русском виде, а не мессианскивселенском размахе. Уже в XVIII в. русская общественная мысль в основном преодолевает присущее православию прямое и упрощенное противостояние«неверным», «нехристям»,«басурманам». Хотя замирение степныхкочевников и кавказскихгорцев, передел территорий с восточными импе­риями завершились лишь к концу XIX в., около трех веков шла работа попостепенной нормализации административного управ­ления империей. Длительныйопыт продвижения на Восток и на Запад научил русское правительство, начиная сИвана Грозного, не опираться лишь на силу, а достигать компромисса с местнымиполитическими структурами. Авторитарное правление допускало гибкий режимполитической регуляции и ограниченную культур­ную и религиозную автономиювключенных территорий. Триеди­ная идеологическая формула «православие,самодержавие, народ­ность» не только сковывала правоверие и не толькопривязывала патриотизм к самодержавию. Она нередко оказывалась обреме­нительнойдля имперского правительства, сталкивавшегося с многотрудной задачейстабилизации государства, населенного многочисленными иноверцами. Реальнаяполитика была направ­лена нередко на преодоление антагонизма между православиеми другими конфессиями, и продвижение православия в другие райо­ны империи былодостаточно скромным, затрагивая в основном лишь пришлое русское население.
Имперскоеправительство довольно рано стало руководство­ватьсяпринципами конфессиональной терпимостидля налажива­нияэффективной системы управления. В западных землях со­храняют своюсамостоятельность протестантские и католические церкви, а на Востоке —мусульманские и буддийские. При Петре 1 православие было поставлено подконтроль правительственного Святейшего Синода, а при Екатерине II эдикт «О терпимости всехвероисповеданий» (1773) отделил «иноверные исповедания» от вмешательстваправославия и перепоручил все религиозные дела светским властям. Российскиегенерал-губернаторы не отя­гощали себя распространением православия и нередкостарались поддерживать в своих владениях сносные отношения с местнойполитической и духовной элитой.
Включение в Российскую империю все новых и новых терри­торий несопровождалось установкой на ассимиляцию, измене­ние жизни, религии и языкаподчиненных народов, Напротив, предметом показной идейной гордыни было«многообразие пле­мен, вер и языков». Бывшие соперники и противникипостепен­но замиряются, их населению предоставляется значительная культурная и религиознаяавтономия, а элита привлекается на государственную службу.
Распространение русской культуры с одной стороны,несомненно было средством приобщения образованных инонацио­нальных слоев к достижениямпередовой культуры Запада, ожив­ления духовной жизни, внедрения новыхпредставлений о роли личности, характере социальных отношений и путях преобразо­ванияобщества. С другой стороны, это было чревато русифика­цией и отрывомпросвещенной верхушки от своего народа, по­груженного в прежние формы труда ибыта.
Реальнаяпрактика государственной власти далеко расходи­лась с ожиданиями различныхслоев и отражала интересы дворянско-бюрократического сословия. Утверждаемыесамодержав­ной монархией принципы правления, регуляции социальных от­ношений, контроля за деятельностью государственныхи общест­венных структур иорганизаций были привязаны к корыстным и партикулярным запросам класса,имевшего монопольную собст­венность на землю (дворянство) и административныедолжности (бюрократия). Власть изымала изподданных и подчиненных слоев налоги — в денежной форме, трудовых ивоинских повинностях.
Глухой идикий протест народа подавлялся силой и загонялся вглубь. Однако уже к концу XVIII в. общественное сознание вы­разилоэто расхождение между интересами государства и общест­ва критикой социальныхпорядков (Радищев, Новиков), а в нача­ле XIX в. были выдвинуты оппозиционные проекты социальногопереустройства (декабристы). Ведущей темой русской культуры становится критикавласти и социальных порядков. Со своей сто­роны, государство выступило сжестокими репрессиями по отно­шению не только к политическим контрдвижениям, нои к про­явлениям всякой оппозиционной мысли как в светской культуре, так и врелигии.
Авторитарныйполитический строй царской России не допус­кал оформления отдельного,автономного от него или хотя бы дополняющего нормативного порядка. Жесткаяподчиненность православной церкви правящему режиму дополнялась и жесто­кимконтролем над светской культурой.
Поэтомухарактерной чертой духовной жизни России в XIX в. стало усиление оппозиционных течений. Созданиетайных поли­тических обществ сопровождалось ростом духовного инакомыс­лия,принимавшего форму подполья как скрытого распростране­ния запретных мыслей,иносказании как метафорического изло­жении таких мыслей или же эмиграции иоткрытого обращении к обществу с «вольным» словом.
Именнолитература (и особенно литературная критика) взяла на себя функции осмыслениижизни, нравственной или  эстетической оценки, духовной критики и исканий.Литература в большой степени выполняла роли, которые обычно выполняет рели­гия:мировоззренческую, критическую, воспитательную и пропа­гандистскую. Повышенная социальная значимость придавала лите­ратуречерты идеологичности и философичности.

Русскаяинтеллигенция и культура
 
Именнодуховная структура российского общества во многом определила характердеятельности русской интеллигенции. В тех длительных и многочисленных спорах ороли и судьбах русской интеллигенции, которые велись на протяжении десятилетий,мы найдем начальную общую социологическую схему, если выделим узкое и широкоепонимание этого термина.
Измногих разнообразных определений русской интеллиген­ции в узком смысле мывыбираем, как наиболее точное, то, кото­рое дал в 1926 г. известный русскиймыслитель Г.П.Федотов: «Го­воря простым русским языком, русская интеллигенция«идейна» и «беспочвенна». Это ее исчерпывающее определение». Идей­ностьраскрывается как приверженность идеалу, практически за­меняющему религию, новозникшему не как «божественное от­кровение», а построенному в теоретическоммировоззрении. Идей­ность основана на этически окрашенном рационализме, изгоня­ющемиррациональные или мистические начала, и поэтому по большей частипротивопоставлена религии. Беспочвенность пред­стает как отрыв от национальнойкультуры, государства, религии и даже быта, от всех органически выросшихсоциальных и духов­ных образований. Амплитуда идейных поисков и утверждений,присущих интеллигенции, может быть весьма широка: от всесто­ронне развитогомировоззрения, включающего обоснование спра­ведливого порядка, до нигилизма ибезверия.
Очевидно,что такое определение интеллигенции не охваты­ваетвсех лиц умственного труда или тех мыслителей и деятелей культуры,которые так или иначе примыкали к существующим структурам или были «укоренены»в социальной жизни и народ­ном быте.
Однако вшироком смысле мы определим интеллигентно как годуховное сословие русского общества, в которое входят люди, занятыеумственной, духовной деятельностью, как в светской, так и в религиозной сфере,как работающие на ниве просвеще­ния, здравоохранения (огромная масса учителей иврачей), в су­дебных органах (адвокаты), технических профессий (связисты,агрономы, инженеры и т.д.). Хотя большая часть этой интелли­генции состояла нагосударственной службе (в том числе учите­ля), но ее деятельность так или иначеотвечала интересам всего общества, содействовала просвещению народа, подъемууровня образования, развитию новых видов производства. Это положе­ниеспособствовало принятию ее принципов умеренности, по­степенности и компромисса,т. е. либерального направления в общественной жизни. Таким образом,интеллигенция в широком смысле, ориентированная на просветительские,либеральные и прогрессистские ценности, играла важную конструктивную роль впреобразовании русской культуры. Ее деятельность способст­вовала постепенномусглаживанию социально-культурных и на­циональных антагонизмов, утверждениюидеалов справедливос­ти, прогресса и терпимости, принятию и адаптациидостижений западной цивилизации к национально-историческим условиям, расширениюнародного просвещения и правового порядка в стра­не, межнациональномувзаимопониманию и т.д. Во второй поло­вине XIX и начале XX в. эта интеллигенция стала движущей си­лой в процессах модернизации ииндустриализации страны на основе использования  ее  эндогенного потенциала — через собст­венное развитие техники и науки.
Однаковозможности этой части интеллигенции были огра­ничены теми социальными икультурными противоречиями, ко­торые накапливались в России и раскалывалиобщество на верхи и низы, имущих и неимущих. Посредническая прослойка рус­скойкультуры, воплощавшая ее либерально-прогрессистскую ориентацию, оказаласьслишком слабой, чтобы создать общест­венную систему взаимодействия ивзаимопонимания. Радикаль­ная критика клеймила эту часть интеллигенции как«соглашате­лей», «приспособленцев» и «героев оговорочки», резко осуждалапозицию умеренности и постепенности в пользу радикальных преобразований.
Оппозиционность радикальной интеллигенции по отношению к самодержавиюрезко усиливали ее социальный критицизм, пре­небрежение к самоценным,автономным формам духовности и отрицательное (или атеистическое) отношение крелигии, то и другоеказалось ей ложными и излишними формами деятельности, не приносящими пользы «народному делу». Усиление такого критицизмаи прагматизма, отказ от устойчивых нравственных ориентаций способствовалидопущению, а затем и утверждению желательности насилия и террора как наиболееэффективного средства радикального переустройства общества. В поисках тойсоциальной опоры, которая поддержит политику социальных пре­образований,радикальная интеллигенция обращалась первона­чально к крестьянству(народничество), затем к люмпен-проле­тариату, накапливавшемуся в России впроцессах модернизации, и наконец — к зарождающемуся рабочему классу.
Именномарксизм стал для лево — радикальной интеллигенции тем идейным учением, котороесложилось во всеобъемлющее мировоззрение, обосновывающее программу радикальногопере­устройства общества.

Социокультурное размежевание и революция
 
Нарубеже веков в России происходит нарастание тех проти­воречий, которыенакапливались на протяжении всей ее исто­рии. Подобно тому как в социальномплане усиливалось соци­альное расслоение, в культуре оформляется идейноеразмежева­ние, подрывается прежняя классическая парадигма культуры какносительницы просвещения, прогресса, гуманизма и народнос­ти. В общественноймысли формируется проблема противостоя­ния этического и эстетического, науки ирелигии, веры и разума, личности и общества, социального и культурногопрогресса, За­пада и Востока, государства и свободы, элиты и массы, консерва­тизмаи прогрессизма. Падает престиж классической парадигмы как некоего общегодостояния, равно приемлемого для верхов и низов, господствующих слоев и трудящихся,консерваторов и ра­дикалов, «западников» и «восточников». Эти тенденции протека­ютна фоне растущей плюрализации духовной жизни, сопровож­давшей развитиекапитализма и ослабление авторитарного кон­троля со стороны самодержавия. Самапо себе такая плюрализа­ция содействовала обогащению духовной жизни, чтопривело к тому, что получило название «русский культурный ренессанс». Однакоорганической слабостью этого ренессанса стала утрата той социальной значимости,к которой тяготела радикальная часть российского общества, отход от проблемсоциальной справедли­вости и правды, ослабление элементов этического. Дляпредста­вителей «русского культурного ренессанса» были характерна сла­бостьобщественной активности, переход на позиции элитарности и любования искусством.Оторванность художественных, религиозных и философских исканий от политики исоциологии, от массовой психологии, уход в сферу «чистого искусства» обрек­лидуховную жизнь на поляризацию противостоящих и враждеб­ных сил.Взаимоисключающий, антагонистический характер двух основных направлений вистории русской культуры предопреде­лил глубокий и непримиримый раскол,которому не могла про­тивостоять какая-либо устойчивая, умеренная иликомпромисс­ная концепция. В этих условиях марксизм выступил как естест­венное илогическое завершение той лево-радикальной тенден­ции в истории русскойобщественной мысли, которая постоянно воплощала в себе критическое неприятиесуществующего строя, поиск социальной справедливости и решения социальных про­блем.Но это решение обреталось отнюдь не в культуре, а в поли­тической революции,которая должна вырвать власть у самодер­жавия и передать ее в руки«трудящихся», а вернее, их «передово­го отряда» — коммунистической партии.Допускаемая культура должна стать «частью партийного дела», подчиненного партий­номуруководству.
Итак,Россия представляла собой огромное образование из частей различныхкультурно-исторических регионов, примыкаю­щих к русско-православному регионукак номинально основно­му. Но основа русского региона предстает глубокопротиворечи­вой, разрываемой на противоположные начала сразу в несколь­кихнаправлениях. Все это было присуще российскому обществу еще в прологе к великимпеременам. И они застали его в состоя­нии напряженного внутреннего разлада.Социальные катаклиз­мы, сопровождающие переход к новому обществу, происходиликак до большевистского переворота в России (в Англии, Фран­ции, Германии,Японии), так и после него (в Турции, Испании, Египте, Иране). Но именно вРоссии этот катаклизм принял наи­более радикальный и длительный характер, дажепо сравнению с крайностями азиатских — китайской и вьетнамской или кампу­чийской- революций. Одна из основных причин такой специ­фики состоит в том, что наэтом огромном геокультурном про­странстве отсутствовали устойчивые механизмысоциальной ре­гуляции, которые могли быобеспечитьхотя бы относительную стабилизацию, единство и преемственность в развитии общества.
Конечно, в Российской империи, как и в других странах,были важнывнешние причины, поставившие под сомнение сохране­ние внешнегопорядка. Военные поражения, понесенные Рос­сией на Востоке и на Западе, былинесомненными признаками эфемерности огромной империи. Как и повсюду, насущнаяпотребность в модернизации вызвала  острые социальные противоречия. Сочетание этих факторов ужебыло достаточно для революции. Но если в нормальных вариантах революции вскореза­вершались поражением и «реакцией», то Россия стала не только первой и ведущей страной торжествующей революции.В ней она продержалась дольше, чем где бы то ни было.

Социокультурное формирование советского общества
 
Как вполитико-экономическом, так и в социокультурном отношении коммунистическийрежим уже после победы в граж­данской войне в полной мере столкнулся с жесткимвыбором: либо допустить в той или иной степени частную собственность,хозяйственную многоукладность и капиталистическое производ­ство, а значит иэлементы плюрализма в политической и духов­ной жизни, либо создать новуютотальную систему регуляции. Краткий период НЭПа был отмечен продолжающейсяконфрон­тацией двух общественных сил и «двух культур». Однако допуще­ниекультурного (в том числе научного и художественного) плю­рализма, даже в рамкахполитической диктатуры коммунистичес­кой партии и идеологической монополиироссийского марксизма (Плеханов, Ленин и некоторые из его сподвижников) ипостоян­ного директивного и организационного вмешательства комму­нистическойпартии в культурную деятельность, породило в 20-х гг. разнообразную иинтенсивную духовную жизнь. Ленинский вариант культурной революции как этапа,следующего за побе­дой в политической борьбе, был направлен на длительную, рас­считаннуюна десятилетия, работу по внедрению «культурности» в широкие массы. Этопредполагало широкую просветительскую работу, ликвидацию неграмотности, развитиеначального обуче­ния, распространение научных и технических знаний, создание«новой» интеллигенции.
Важнейшаязадача состояла во внедрении в массы простей­ших навыков культуры труда и«социалистического» образа жиз­ни, но общая цель ленинской программыпредставала как соеди­нение «победоноснойпролетарской революции с буржуазной куль­турой». Характерно, что именнозападная буржуазная культура в ранний период признавалась официальноболее приемлемой как носительница научно-технического прогресса, адо определен­ныхпределов и воплощением демократических тенденций, очигом передовой общественноймысли, вершиной и завершением которой был марксизм. Поэтому в 20 — х гг.существовало терпимое отношение к авангардному искусству Запада, зачастуювыступавшему как отрицание «буржуазности». Особенно активная борьба веласьпротив религии, превратившаяся в интенсивную официальную кампанию по насаждениюатеизма. Однако, по су­ществу, атеизм стал превращаться в новую квазирелигию,осно­ванную на идее «исторической необходимости» как Сверхзакона, управляющегодвижением природы, общества и человека. Задача индивида, согласно «научномукоммунизму», заключается в том, чтобы понять эту необходимость и через своюдеятельность под­ключиться к ее реализации, конечной целью которой было созда­ние«гармоничного общества», в котором индивид сливался с обществом.
С 30-хгг. происходит решительный официальный поворот культурной политики в сторонуконфронтации с «капиталисти­ческим окружением» и «построения социализма вотдельно взя­той стране» на основе внутренних сил. Формируется «железныйзанавес», отделяющий общество не только в территориально-по­литическом, но и вдуховном отношении от остального мира. Стержнемвсей государственной политики в области культуры ста­новится формирование«социалистической культуры», предпосыл­кой чего стали беспощадные репрессии поотношению к различ­ным слоям населения, особенно интеллигенции, и установлениежесткого тоталитарного режима. Во всех сферах жизни общества были проведеныкампании «чисток», в результате которых на производстве, в органах управления,системе образования, в на­учно-исследовательскихучреждениях были изгнаны и подверглись репрессиям множество людей,заподозренные в «отходе от пра­вильной линии». В культурной жизни проводился жесткий«клас­совый», а по существу «партийно-директивный» отбор допусти­мых ирекомендуемых произведений. Был взят курс на подрыв и уничтожение русскойкрестьянской и национально-патриотичес­кой культуры. Такая же политикаосуществлялась и в националь­ных республиках.
Важнейшимидейным и организационным инструментом уст­ранения социальных противоречий изсоциальной и культурной жизни стал принцип классовой борьбы. Этот принципутверж­дался всей системой идеологии ипартийнойпропаганды как «объ­ективно-исторический» и всоответствии с нимпереосмыслялась вся мировая история и жизньсоветского общества. Классовый подходозначал изъятие из духовного обращения (нередко с реп­рессивными «оргвыводами») идей, представлений,ценностей, расходящихся с официальнопризнанными и утвержденными в масштабах всего общества. Это означало зачастую нагнетание атмосферы«политической бдительности», подозрительности, поиск «внутренних врагов», «беспощадную критику буржуазной идео­логии».
В конце30-х гг. эти установки привели к включению меха­низма «большого террора», входе которого официальные инсти­туты культуры приобрели репрессивные икарательные функции и превращены в средство насаждения единомыслия и беспрекос­ловногоповиновения воле высшего руководства.
Но послеосуществления этих негативных предпосылок «куль­турной революции» — и наряду сними — выдвигались и задачи «культурного строительства» для созиданияпринципиально ино­го строя, меняющего все измерения народного бытия.

Советская система как цивилизация
 
Цивилизационныйанализ советского общества во многом за­темнен обстоятельствами генезиса егодуховной основы — марк­сизма. Народившись в типично европейских условиях,марксист­ское учение неизменно рассматривалось его приверженцами как конечноедуховное достижение наивысшей всеобщности, но уже отжившей западной цивилизации— капитализма, которая должна быть превзойдена обществом нового типа. Отсчетвсей истории марксизма шел, начиная с его европейского зарождения. Однако впереходе с Запада на Восток марксизм перестал быть идейно-критическимкоррелятом западной цивилизации, отражением ее способности к устойчивой — иплюралистической — саморегуля­ции.Проведенный через ленинскую интерпретацию, марксизм стал духовнымстержнем антизападной цивилизационной системы. Ко­нечно, коммунизм был не только русским явлением. В 40—60-х гг. XX столетия он распространился наразличные страны всех конти­нентов земного шара. Тем не менее Россия сталастержнем и яд­ром той мировой системы, которая стремилась к утверждениюкоммунизма. По словам Н.Бердяева, «коммунизм оказался неот­вратимой судьбойРоссии». Опираясь на Н. Бердяева, можно выделить следующие общие принципы иценности,создающие облик коммунизма как цивилизации:
- ограничение экономических отношений, основанных на рынке и частнойсобственности (капитализм), и замещение их коммунистическими отношениями(социализм);
-  ограничениеправа как сферы, не зависимой от политики и идеологии, в пользу совокупной властисоветов и партии;
-  ограничение содержательногоприсутствия западной куль­туры с ее принципами личностного развития, свободнойиници­ативы, личной ответственности, плюрализма и дифференциации различных сфержизни в пользу коллективизма и целостной ор­ганизации жизни;
-  вытеснение христианства и другихрелигий, основанных на теистических принципах и отношении человека к Богу, впользу деперсонализованной атеистической веры во всеобщий истори­ческий процесс(или историческую необходимость), обеспечиваю­щий неизбежность коллективногоспасения для избранного на­рода — рабочего класса, организуемого инаправляемого комму­нистической партией.
Устранениетеистических религий в пользу научного атеизма вело фактически к отказу от идеии символики личного Бога. Взамен утверждалась вера в трансцендентныйдеперсонифицированный Сверхзакон, управляющий судьбами человека, обще­ства иприроды. Европейская и прежняя русская культуры про­должали присутствовать, ноподвергались жесткой идеологичес­кой реинтерпретации, локализовавшей ее вовремени и простран­стве через принцип историзма. Заимствовались идеи и образыантичной, ренессансной или классическойкультуры Европы какидеального воплощения красоты, любви,мужества, гармонии — при затушевывании трагических мотивов этой культурыили ихсписании за счет социальных конфликтов. Трагические иликри­тическиесюжеты отводились на долю «предысторического» про­шлого или «неразвитостиобщества», еще не включенного в про­грессивное движение.
Внациональной сфере перспектива состояла в унификации всех больших и малыхнародностей в «единый советский народ». Этнические различия допускались лишь вовторостепенных сфе­рах: народное искусство, фольклор, промыслы, одежда, еда,фор­ма быта. Тот же курс проводился и в отношении социальных и территориальныхсубкультур, подчиненных унифицирующему воздействию идеологии, школы,художественной культуры соцре­ализма, масс-медиа и т.д. Особенное значениепридавалось уни­фикации языкового общения наоснове «генерализованного» рус­ского языка.
В результате советская система в своих смыслах иценностях воспроизводилась как прежде всего универсализованное (а не локальное),незападное и даже антизападное образование.«Идейная непримиримость»и противостояние утверждались даже тогда, когда уже были признаны, казалось бы,принципы мирного сосуществованияи даже сотрудничества.
Конечно,отличительной чертой советской системы была ори­ентация на всемерное развитие материального производства, чтобы «догнатьи перегнать» наиболее передовые страны. Для всей офи­циальной культурысоветского общества была характерна уста­новка на то, что «главное — этоматериальное производство», до­полнявшаяся лозунгами «Техника решает все»,«Кадры решают все». Это находило воплощение в «пятилетних планах», в кото­рыхподавляющее место отводилось отчетам и планам о росте тяжелой промышленности.Однако хорошо известно, что это производство было направлено не наудовлетворение челове­ческих потребностей, а во многом на утверждение того анти­западного(антибуржуазного) типа социальности, в котором исключались рыночные отношения,опосредованные капита­лом, и утверждался «социалистический коллективизм». Дру­гойзадачей этого производства было «отстаивание завоеваний социализма», что ипривело к наращиванию гигантского воен­ного комплекса и огромным «престижным»тратам, самосо­хранению властной системы и т.д.
Такимобразом, коммунизм в советской России предстает как грандиозная попыткапреодоления тех цивилизационных разры­вов, которые донимали эту огромную странуна протяжении веков:
- природно-языческоеначало провозглашалось первичным в «материалистической философии» для того,чтобы устранить как «иллюзии» и «предрассудки» все прежние формы религиозностии создать культ производства, подчинив его сверхсоциальному и сверхличностномупринципу «общей справедливости». Материа­лизм тем самым избавлялся от «буржуазности»,от привязанности к благосостоянию, вещизму и приобретал безличное содержание;
- обретение свободысостоит в «признании необходимости» и самоотверженном подчинении деятельностичеловека сверхпро­грамме, воплощающей такую необходимость;
- государствовоплощает в себе осознанную общественную необходимость и укрепляется в ожиданиипериода, когда оно «по­степенно отомрет»;
- конечное спасениедолжно наступить в скором будущем, когда «наступит коммунизм», и ради этогоможно принять все текущие ограничения;
- отменяются,изживаются, или ослабляются все ограничен­ные, локальные формы бытия — семейные, клановые, территори­альные, национальные, религиозные — в пользу«интернациона­лизма», объединяющего всех «трудящихся» на классовой основе.
Интенсивнаяидеологическая обработка широких слоев населения в сочетании с массированнымсоцреализмом в художественной культуре должна была быстрыми темпами стеретьсуще­ственные различия между национальными группами, сведя эти различия к формес единым содержанием.
Структурасоветской социокультурной жизни складывалась по принципам, присущим незападнымцивилизациям. Как и водит­ся, в ее основе было три компонента:
а)сакрализованные фигуры Учителя и Основателя (Основоположника);
б)сакрализованное учение, сопровождаемое огромными комментариями, интерпре­тацией,догматикой, чтобы связать с ним мировоззрение общест­ва и основные сферыдуховной регуляции;
в)партия как инсти­тут, выступающий организатором и вдохновителем всей идеоло­гическойжизни, а через нее подчиняющий себе в той или иной степени функционированиедругих сфер.
Этаоснова держала на себе всеобъемлющую систему духов­ного производства,утверждающую единообразную культуру — и не только в мировоззрении, но и вобразе жизни, языке, нормах поведения, желательных ценностях и перспективныхидеалах. Все это воплощалось в крупномасштабной системе идеологическоговоспитания, образования, культуры соцреализма, насаждалось через массовуюкультуру.
Науровне теоретического сознания потребности формируе­мой цивилизации связывалисьс «борьбой за новое, передовое», отвечающее непреложной историческойнеобходимости. На мас­совом уровне эти надличные принципы приобретали неизбежноперсонифицированный вид, связывались с вождем, как подлин­ным выразителем этогоначала. В этом и состоит «тайна» столь губительного культа, в котором земной,злобный и жестокий — или же никчемный и неспособный — вождь возводился почти доуровня космического всезнания и всемогущества. От него шел прямой канал веры в«правое дело» партии, а от нее к онтологи­ческому сверхпринципу, принадлежностьк которому вызволяла обездоленных из тьмы небытия. Все духовное пространство об­ществабыло обставлено предметными воплощениями этого спа­сения как надличностнойреальности, придающей смысл каждой индивидуальной жизни: музеи, лозунги,символы, ритуалы, изда­ния классиков марксизма-ленинизма, обязательнаяпартийная литература, специальная агитационная массовая культура и т.д.
Всякий культурная жизнь приводились и соответствие с дог­матамимарксизма-ленинизма и культом вождя. Изымались все направления ипроизведения, которые могли восприниматься как идущие вразрез с официальнойидеологией и культом. Первое, иаиболее почетное место в издании книг,кинематографии, драматургии, живописи не только в пропагандистской, но и вхудожественнойкультуре отводилось идеям и символике официаль­ного культа. Как современнаяобстановка, так и история подле­жали соответствующей интерпретации,фальсификации и пере­писыванию для приведения их в соответствие с принципамиидео­логии.Важной частью тоталитарной культуры была политичес­кая мифология,ведущими темами которой были «строительство социализма», «единство партии инарода», «капитализм — отжив­ший и обреченный строй», «слава КПСС» и т.д.
Идеология, оторванная от действительности, превращаласьв средствоофициальной идеализации жизни. Реальность подлежа­ла необъективному осмыслению, а «правильной трактовке». За­малчиваниеиискажениедействительности привели к широкому распространениюдвойного мышления, лицемерия и цинизма.
Унификация культурной жизни достигалась изъятием и за­малчиваниемнежелательных элементов культурного наследия или новых направлений,провозглашением некоторых классических или же новых официально признанныхнаправлений «академически­ми», их всемерной государственной поддержкой черезсистему офи­циальных творческих союзов, почетных званий, премий, привиле­гий и т.д.Организационным воплощением такой политики стало установление жесткогобюрократического контроля над всей твор­ческой и научной деятельностью. Была проведенацентрализация и объединение творческих союзов и научных организаций как сред­ство подчиненияих работы партийному руководству.
Темпы решали не только — и не столько — задачу экономи­ческогосоревнования. Как известно, последнее отнюдь не стало достижением«зрелого социализма». Главный критерий заключался в утверждениимноголикого политического единства и социаль­ной однородности советскогообщества (впрочем, жестко разде­ленного на «народ» и «номенклатуру»).Тому же способствовали итщательно регулируемые духовные средства.
Несомненная устойчивость и стабильность советской систе­мы была обязанаво многом радикальному устранению противо­речий, которые раздирали имперскуюРоссию. Снятие принци­пиальных различий между гетерогенными социальными и этни­ческимиобразованиями и их объединение — и не только прину­дительное, но и во многомидеологически мотивированное — не­сомненно создавали большую степеньстабильности. Прочность режима в противостоянии внешним антагонистам такжеспособ­ствовала его принятию — ценой превращения всего земного шара в арену противостояния двух мировыхдержав.
Однако, создав жесткую тотальную систему регуляцииобщества, устранив или же загнав вглубь прежние противоречии, раздиравшие Россию(или другие страны социализма), государственно-партийная система столкнулась снеразрешимыми проти­воречиями. Главным из них была неспособность кустойчивому развитию, что вытекало из той насильственной «консолидации», котораясковывала внутренние ресурсы общества и требовала по­стоянного напряжениясил и огромных ресурсов на противостоя­ние «внутренним проискам» и «враждебномуокружению». Необ­ходимость повышения мобильности общества требовала усиле­нияего дифференциации, развязывания инициативы, а значит, допущенияплюрализма — и не только в формах собственности, но и в принципах отношения кмиру, смыслах и нормах деятель­ности. Огромные силы государственно-партийнойсистемы рас­ходовались на то, чтобы ограничить все пути независимой мо­дернизации иподчинить все общество единым принципам, со­гласованным с верховным центром.

Социокультурные проблемы модернизации России
 
Приведенный выше социологический анализ исторической динамикирусской культуры дает возможность выявить и некото­рые общие социокультурныетенденции, сложившиеся в нашей стране в период перестройки. Как мы видим, вэтих тенденциях следует выявлять не только собственно политические и хозяйст­венныестороны, на которые обращается преимущественное вни­мание. Без учета духовныхзакономерностей общественной жиз­недеятельности всякий анализ не пойдетдалее публицистики одно­го года или даже недели. Недооценка этих закономерностей,от­сутствиедолжного понимания социокультурных принципов функ­ционированияобщества приводит ко многим издержкам и кри­зисным тенденциям в российском обществе.
За последние годы в российском обществе были проведены радикальныепреобразования, которые привели к основательным изменениям в экономическом,политическом, социальном и куль­турном планах. Все более значительноеместо в обществе занима­ют рыночные отношения. В нарастающей степени идет привати­зациягосударственной и коллективной собственности и ее пере­ход в частнуюсобственность. Преобразуются институты  исполнительной, законодательной исудебной власти. Меняется система государственного управления, в которойпроисходит все боль­шая децентрализация. Идет процесс формированиямногопартий­ности.  В обществе складывается обстановка политического, идеологического, национального ирелигиозного плюрализма, выра­жающегося как в разнообразии частичных позиций иориента­ции, так и в их напряженной полемике и соперничестве.
Видейно-политическом плане соперничество привело к офор­млению несколькихосновных направлений, которые резко рас­ходятся между собой как в оценкесложившейся ситуации, так и перспектив изменения социально-экономического,политического и социокультурного устроения России. Многообразие точек зре­ниязачастую заменяется противостоянием противоположных подходов, складывающихся внекоторые «лагеря». Согласно прин­ципам западнического радикального крыламодернизаторов Рос­сия должна максимально быстро преодолеть «груз прошлого»,все «соблазны» и «пагубные утопии»,встречавшиеся на ее пути. Иногда как констатация неизбежности, но иногдаи с явным удовлетво­рением отмечается, что произошло «крушение» и «распад» Рос­сиии в ее истории наступил «переломный период». Россия долж­на изменить свойгеополитический и цивилизационный облик, а во многом сменить и сам народ,представленный «многочислен­ными, но отсталыми группами и слоями». По такимпредстав­лениям максимально быстрое и форсированное усвоение запад­ных, преждевсего американских, образцов обеспечит необходи­мое осовременивание российскогообщества, без чего оно может скатиться до уровня второстепенной слаборазвитойстраны.
Призывык «коренному повороту истории», к «преодолению позорного прошлого», к «сменецивилизации» из публицистичес­кого контекста переходят в научный оборот. Тезисо тотальной «ненормальности» России в прошлом и настоящем стал чуть ли ни общимместом в выступлениях как представителей либераль­ной интеллигенции, так иофициальных реформаторов. Лишь с большим трудом и замедленными темпамипроникает в научный оборот идея специфичности и многообразия процессов модерни­зации,их зависимости от принимающей среды, идея цивилизационного своеобразия,присущего всей мировой истории и со­храняющего свое значение и в современности.
Политико-идеологическиекрайности прозападной демокра­тии порождают столь же упорное — и растущее — противостоя­ние право-националистических сил. Как тотальное «преобразо­вание» сложившихся типов жизнедеятельности,подрывающее жиз­ненное обеспечение — хозяйственное, социальное,духовное, мо­ральное — значительных масс населения, так и приводимые для нихидейные обоснования вызывают антиномическое (тотальное) неприятие. Национально-  патриотические программы направлены на приоритетное решение принципиальноиной задачи: поиск формулы «национального самосохранения», «спасения Рос­сии»,восстановления ее духовно-нравственных ценностей, да­вавших основу для единстванародов громадного евразийского пространства или даже для «всечеловеческогоединения».
Каждаяиз сторон обращается к тем или иным фактам соци­альной реальности или тем илииным компонентам совокупного общественного опыта, чтобы отстоять свою правоту.Однако слож­ность и многообразие происходящих процессов имеют неодно­значный ипротиворечивый характер. Поэтому нельзя ограни­читься описанием «пагубного»наследства прошлого или «катас­трофических» последствий реформ для полноценногоанализа пер­спектив трансформации российского общества.
Процессмодернизации не может рассматриваться как осуществление некоторой «образцовой»мо­дели, сформированной на опыте некоторых западных стран, ко­торые реализовалипозднеиндустриальный тип общественного производства или переходят кпостиндустриальному. Этот про­цесс во всякой стране неизбежно развертываетсячерез некото­рые противоречия, накладывающиеся на реальнуюсоциально-экономическую, политическую и социокультурную специфику данногообщества. Через выделение такого рода противоречий в социокультурном плане мыможем более системно представить себе общий характер происходящих процессов.
Развитиеили преемственность? Первым,наиболее очевид­ным и легко воспринимаемым противоречием процесса модер­низациив сфере собственно культурной является противоречие между необходимостьюдостаточно быстрого обновления сложив­шегося культурного достояния и системыдуховной регуляции, уже не отвечающей новым потребностям общества, и сохранени­емтого ценного, что поддерживает жизненно важные функции общества в егомногообразной и многоуровневой системе произ­водства и деятельности. Этопротиворечие выливается как в рос­сийском обществе, так и в других странах впротивостояние, а подчас и ожесточенную борьбу между модернизаторами и кон­серваторами,между западниками и сторонниками российской самобытности, авангардистами иклассикалистами, между сто­ронниками новой индустрии культуры и ее перевода нарыноч­ные отношения и теми, кто отстаивает гуманистическое достоя­ние культурыпрошлых эпох.
Обе сферы культуры имеют соответствующее функциональноезначение для полноценного существования общества, поэтому их противостояниевызывает социальные, культурные и психологические разлады. Если критика негативных и пагубных явлений в прошлой истории обществапереходит в тотальное отри­цание и изничтожение позитивных достижений впрошлом, в попытку создавать «с чистоголиста» новую историю и культуру, в общественном сознании широкораспространяется ощущение утраты жизненных ориентиров и ценностей, аномичности(не­нормативности) жизни. Новые прагматические ориентации не могут возместитьвесь комплекс утрачиваемых ценностей, так как важные сферы человеческогосуществования и социальной регу­ляции нуждаются в поддержании и постоянномвоспроизводстве функциональных норм, ценностей и смыслов, вошедших вцивилизационное достояние данного общества.
Утверждениеутилитарных ориентаций, романтизация «здо­рового бизнеса» и поэтизациябогатства и потребления могут за­полнить лишь ограниченное место в культурномкомплексе об­щества, за рамками которого по-прежнему необходимы идейновозвышенные, высокодуховные ориентации, устойчивые идеалы и представления одолжном и достойном.
Развитиеили социальная стабильность?Второесущностное противоречие процессов модернизации в российском обществе — этостолкновение между потребностью в радикальном обнов­лении и преодолениисложившихся в обществе застойных поряд­ков, приведших к нарастающему отставаниюобщества от совре­менного мирового уровня, с одной стороны, и необходимостьюподдержания социальной стабильности и единства общества — с другой. Как вхозяйственном, так и в социокультурном плане обновление означает прежде всегоширокое внедрение рыноч­ных отношений и частной собственности, что в принциперезко ограничивалось системой государственногосоциализма как в идео­логических принципах, так и на практике. Этоозначает, что под­вергается радикальному изменению система социализации обще­ствав целом: резко сокращается сфера коммунитарных (межлич­ностных) отношений,определявшихся как «социалистические», и расширяется сфера товарно-денежныхсвязей. В ценностном плане это сопровождается расширением предпринимательских,достижительных, прагматических ориентаций, получающих со­ответствующуюподдержку со стороны реформаторских кругов.
Такого родаперемены неизбежно влекут за собой подрыв сложившихся моральных норм иценностей, что выражается как в «падениинравов», так и в росте корыстных, коррумпированных, криминальныхотношений.
Наложениеи столкновение разных типов социальности уси­ливается и растущим классовымразделением. Такое разделение, с одной стороны, — необходимое условиестановлении рыночных отношений. С другой стороны, стихийный процесс разделенияприводит не только к резкому расслоению на богатых и бедных (в гораздо большейстепени, чем в советский период или по сравне­нию с буржуазными странами), но ик резкому возрастанию ко­личественных диспропорций — между небольшим числомсверх­богатых и растущим числом беднеющихслоев — при малочислен­ном среднем классе.
Это нетолько экономическая и не только нравственная про­блема, но и социокультурная,так как последствием такого рас­слоения становится не только количественнаядиспропорция, но и наследственный характер массовой бедности — на фоне расту­щегоблагополучия немногочисленных слоев, которые унаследо­вали свои привилегии икоторым реформы обеспечивают благо­приятные условия для дальнейшегопродвижения. Резкое разли­чие доходов сопровождается ломкой системы социальногообес­печения, что выражается в развитии платного образования и здра­воохранения.Недовольство беднейших слоев, которым «нечего терять» и которые ощущают себяограбленными и жертвами об­мана, неизбежно подрывает стабильность в обществе.Привиле­гии элиты, стремящейся к быстрому обогащению любой ценой, ощущаются какнелегитимные, полученные за счет присвоения общенародного достояния, а ненакопленные через самоограни­чение и инициативное расширение общественногопроизводства.
Негативнымпоследствием становится подрыв стимулирова­ния тех слоев, которые не видят длясебя шанса выбраться из бедности. Ставка на немногочисленную группуэкономически активных собственников как социальную опору реформ и предо­ставлениеим хороших стартовых возможностей неизбежно де­стабилизирует весь процессмодернизации. У значительной части населения возникает состояние аномии ичувство отчуждения от общества, что сужает размах инициативы в обществе иподрыва­ет его человеческий потенциал
Заимствованиеили самобытность?Третьепротиворечие — между необходимостью широкого заимствования современногомирового опыта и сохранением самобытности общества, без ко­торой оно перестаетбыть самостоятельным субъектом мировых отношений. Широкая открытость обществаоблегчает усвоение новейших достижений внешнего мира, прежде всего высокора­звитыхстран. Однако оборотной стороной такой открытости ста­новится чрезмерноеимитаторство, перенос излишних элементов чужеродныхкультур, что приводит к подрывусобственного культурного достояния. Слепое копирование образцовиноземной культуры, без должной адаптации к своему достоянию, оборачивается нетолько духовным, но и социальным разладом, порож­дающим реакцию отторжения.Происходит растущее расхожде­ние между классовыми и социальными группами,центром и про­винцией, поколениями.
Форсированнаявестернизация происходит через внедрение прежде всего гедонистическихориентаций, способствующих по­требительскому «включению» в мировой рынок, и тоймассовой культуры, которая утверждает потребительские ценности, обес­печиваетманипулятивное отвлечение от содержательного учас­тия в общественной жизни,культ развлечений.
Биосоциальныекомпоненты западного общества, встроенные в упорядоченную систему регуляции,обеспечиваемую института­ми частной собственности, права, политическойсистемой, глу­боко внедренными моральными и ценностными механизмами, получаютвозможность облегченного проникновения в дезорга­низованную структуруроссийского общества и стимулируют в нем встречную биосоциальную реакцию.Утверждается конфликт­ный вариант модернизации, озна­чающий растущие социальныеантагонизмы, демонстрационное потребление, массовую деморализацию населения,коррупцию, этнические конфликты, произрастание мафиозных структур, девиантноеповедение и т. д.
Этопротиворечие реализуется через поляризацию установок политически активногонаселения России в форме двух противо­стоящих стратегий:
а)присоединение к западной модели — ре­шительная вестернизация страны;
б)формирование специфичес­кой цивилизационной модели, учитывающей достижения Запа­да,но при этом основывающейся на собственной исторической и культурной традиции,собственном типе мотивации. Естест­венно, что во втором случае предполагаетсяэнергичное социо­культурное дистанцирование от Запада, защита от его «соблаз­нов»то ли с помощью мощных контридей, то ли новых охрани­тельных — в широком смыслеслова — барьеров.
Частовстречающийся в публицистике призыв «войти в миро­вую цивилизацию»подразумевает наличие лишь одной цивили­зации — европейско-американской. Междутем, как мы видели, несмотря на преобладание западной культуры в мировыхкуль­турных процессах сохраняются и устойчивые структуры других мировыхцивилизаций. Россия имеет спои цивилизационные ха­рактеристики, и хотя этихарактеристики отличаются противоречивостыо,общество не может допустить отрыва от своего куль­турного достояния.
Инверсионные повороты или устойчивое накопление. Мы уже увиделинасколькохарактерными для истории российского об­щества оказались инверсионные повороты,в которых происхо­дила резкая смена господствующих социальных укладов, преоб­ладающихнорм ценностей, системы культурных смыслов. В кон­це века, как и в его начале,Россия проходит через радикальные революционные перемены, сопровождаемыетенденциями к раз­рушению или отказу от многих позитивных достижений предше­ствующегопериода. Происходящие при этом утраты не возме­щаются частичными илиповерхностными обретениями, что при­водит к усилению в обществе негативныхреакций. Избавление от политических или культурных крайностей достигается черезсоздание устойчивой системы общественного самоуправления и формирования срединнойкультуры,обеспечивающей участие раз­личных социальных,этнических и конфессиональных общнос­тей. Наряду с тенденциями противостояния вроссийском обще­стве идут интенсивные поиски центристских принципов, кото­рыеспособны нейтрализовать конфронтацию и обеспечить со­гласие всех созидательныхсил.
При этомследует иметь в виду, что принято различать по крайней мере «два Запада»:католический и протестантский или, как предпочитают говорить политологи,континентально-европейский и атлантический. И различие сказывается не только вполитических системах или конфессиональных привязанностях, но и степениприверженности культурному достоянию Европы или своей национальной культуре.
Распадцентрализованного государства, связанного прежде с Российской империей, а затемс СССР, не означает устранения исторически складывавшихся связей и отношений сВостоком. Взаимодействие России с восточнымирегионами — постоянный фактор ее истории и «евразийское» начало вцивилизационном облике России — важнейший компонент ее социокультурного игеополитического устройства. Вместе с тем Россия издавна втя­нута в орбитузападной цивилизации и соединяет в себе оба на­чала, что создает постоянноеполе острых противоречий. В этом соединении противоречивых начал — та важнейшаясоставляю­щая, которая постоянно формировала облик России.
Этническое — общенациональное — мировое. Четвертое проти­воречие — междупроцессами национальной консолидации, ко­торые сопутствуют процессам модернизации, и поддержаниеммежнационального взаимодействия. Распад единой централизо­ванной политической икультурно-идеологической системы ре­гуляции бывшего СССР выявляетотсутствие устойчивых общих механизмов интеграции и стабилизации общественныхотноше­ний. В этих условиях естественно происходит реставрация преж­них формсоциокультурной саморегуляции более низкого уров­ня, отличающихся локальностьюв пространственных и времен­ных измерениях. Этническое и национальноевозрождение, увя­зываемое с политическим самоопределением, предстает как рес­таврация сепаратистских модусов бытия, значениекоторых к концу XX в.во многом исчерпалось. Функционирование такого рода социокультурных общностейтребует введения сложного коррек­тирующего механизма, отнюдь не сводимого ни кмежгосударст­венной политике, ни к «миротворческим силам». Политика и властьимеют свои пределы, они функционируют в пространстве между волей к власти иполитической культурой общества в це­лом или совокупной культурой его различныхчастей. Нужна до­статочно хорошо налаженная система взаимодействия разных ком­понентовобщественной системы, чтобы политический механизм был в состоянии решать задачиустановления согласия.
Впереходных условиях происходит интенсивное возрожде­ние и утверждение техсоциокультурных типов интеграции, кото­рые служат исходной основой складываниячеловеческих общнос­тей. Характерной особенностью современных процессов, кото­рыепротекают в постсоветском обществе, является сильное про­явление именноэтнического фактора наряду с национальным или цивилизационным, а подчас и егопреобладание. Этнические общности, основанные на единстве «крови и почвы», т.е.генети­ческого родства и сходства природно-хозяйственной среды, ста­новятсяважной «витальной» формой первичной самоидентифи­кации локальных общностей всилу ослабления всех связей более высокого уровня.
Средиразличного рода причин, вызвавших такие процессы, следует выделить прежде всегопротиворечивость процесса скла­дывания наций в рамках СССР. С одной стороны,происходило формирование политических, институциональных и культурных факторовнационального уровня, носителем которого выступала прежде всего городскаяинтеллигенция и административная эли­та. А с другой — эти процессыперекрывались мерами по форми­рованию наднациональной советскойгосударственности, социа­листической системы хозяйства и цивилизации,перекрывающей значение всех форм национальной идентичности. Поэтомунациональным образованиям в рамках советской социокультурной сиетемы присущаслабость общекоммуникативных ресурсов — в хо­зяйственной, политической икультурной сферах.
В этихусловиях и происходит выявление социокультурных факторов более низкого уровня,так как этнические ориентации не соотносятся ни с экономическими, ни собщеполитическими принципами, разрывая все связи более высокого порядка как «им­перские»и как «посягательство» на местную идентичность. От­стаивая принцип консолидациина основе этнической идентич­ности, этноцентризм оказался способным идтивразрез с потреб­ностью в национальной консолидации разнородных генетичес­ких илингвистических групп и цивилизационным устроением судеб разных культурныхобщностей. Тем самым этноцентризм становится одним из факторов дестабилизацииотношений.
Складываниенации происходит как объединение далеко не идентичных этнолингвистических группна основе утверждения общих отношений и связей, в которых задействованы хозяйст­венные,политические и социокультурные факторы. Особенно следует подчеркнуть значениеименно культурных факторов, ко­торые зачастую служат важной предпосылкой иосновой после­дующего формирования хозяйственной общности, адо некото­ройстепени могут и заменять ее. К числу этих факторов следует отнести и адаптациюразличных образов жизни, выработку обще­го языка и символики, отвечающихсовокупным потребностям всех этнических групп.
Типологическийанализ должен выявить соотношение национально-интегративных потенций дляосновных стержневых на­ций региона. Конечно, для различных этнических общностейРоссии и стран СНГ национализм предстает в различном содер­жании. Для однихзадача состоит прежде всего в преодолении общинной, клановой и родоплеменнойраздробленности, хотя бы и через вытеснение представителей других этническихгрупп. Для других — в преодолении собственно этнических рамок нацио­нальнойконсолидации, во взаимной адаптации к приемлемым общим ценностям, нормам исмыслам. Такой национализм го­раздо ближе цивилизационным методам решенияпроблем интег­рации.
Важной социокультурной проблемой становится налаживание межкультурныхвзаимоотношений на территории бывшего СССР. Оживление националами усиливаеткультурную разнородность населения, не устраняемую отныне ни общей национальнойкуль­турой, ни общейгосударственной системой. Однако националь­но — территориальное размежевание вусловиях бывшего СССРоказывается крайне затруднительным, так как втечение нескольких веков в едином политическом и социокультурном простран­ствепроисходило перемещение и смешивание населения. Тен­денции к размежеваниюприводят к ожесточенным конфликтам, перерастающим в военные столкновения.Попытки урегулирова­ния таких столкновений на основе посредничества оказываютсянеустойчивыми, зависящими от соотношения сил. Очевидно, что долговременноеурегулирование и прочная стабилизация как меж­национальных, так и социальныхотношений могут быть обеспе­чены только в ходе длительного формированияфундаменталь­ных наднациональных принципов и их соответствующего инсти­туциональногообеспечения.
Формированиецентристской модели общественного устрое­ния для России и формулы «согласия»стало одной из основных задач многих политических и интеллектуальных течений.Состав­ными частями или вариантами такой модели стали положения о необходимостиусиления государственного централизма как нор­мативной гарантии общественногоединства либо положение о «согласии» и «консенсусе» основных участниковобщественного взаимодействия.
Несомненно,что и то, и другое — необходимые компоненты действенной общественнойинтеграции. Однако становящийся уже ключевым термин «центризм» еще в огромнойстепени обращен к политической стороне жизни, слишком уповает на возможностьсоединения в каком-то единстве воли многих политических сил. Между тем политикаи власть имеют свои пределы, они функци­онируют в пространстве между волей квласти и политической культурой общества в целом. Нужна достаточно хорошо нала­женнаясистема взаимодействия разных компонентов обществен­ной системы, чтобыполитический механизм был в состоянии решать задачи установления согласия.
Межнациональныеотношения в современном мире во все возрастающей степени смыкаются собщемировыми. Поэтому в этнических и национальных проблемах Центральной Азииили Закавказья сказывается влияние как сопредельных стран Восто­ка, так ивысокая заинтересованность многочисленной диаспоры в разных странах мира.
Споро верах. Вдополнениек этнонациональным противоре­чиям в геокультурном пространстве СНГинтенсивнопроявля­ются и межконфессиональныерасхождения, которые сопутству­ютпроцессам широкого оживления религиозных верований. Самопо себе такое оживление неизбежно, и вкультурологическом планеможно выделить несколько важнейшихпричин, способствующих такому оживлению. Прежде всего прогрессирующее падениедоверия к государству, неспособному решить многие насущные проблемыжизнеобеспечения, а нередко и защиты своих граждан от насилия, побуждает многихлюдей искать защиты и поддерж­ки, надежду на будущее в религии.
Крометого, продолжающийся рост национального само­сознания народов Россиисопровождается активным обраще­нием многих граждан к истории, древнимтрадициям, к цен­ностям религии, с которыми эти народы были связаны в тече­ниемногих веков и которые воспринимаются ими как нацио­нальные.
Кусилению влияния религии на различные слои населения ведут обострившиесямежнациональные отношения, поскольку лидеры противоборствующих сторон и силы,выступающие за скорейшее их примирение, за прекращение и предотвращениемежэтнических конфликтов, стремятся максимально исполь­зовать разноплановыйпотенциал религий и их институтов. Вместе с тем усиленная политизация,означающая включение в политическую борьбу различных общественных движений исвязанное с этим желание заполучить поддержку религиозных организаций ислужителей культа, стимулирует усиление со­циальной активности духовенства,повышает его авторитет вмассовом сознании, способствует роступривлекательности ре­лигиозных ценностей.
Естественно,что напряженный интерес в общественной мысли вызывают тенденции,свидетельствующие о деятельности основ­ных претендентов на высокую духовнуювласть в постсоветском цивилизационном пространстве — коммунизма, православия иис­лама. О своих претензиях на власть над умами и душами заявля­ют и другиедуховные силы с Запада и Востока. Многое будет зависеть от степениприверженности каждой «конфессиональной общности»своей вере, устойчивости, мобильности и органичности института каждой из«конфессий». Социокультурная неполнота и историческая слабость каждого из этихпретендентов означают, что «достижение согласия» может быть длительным изависит как от внешних факторов, так и эндогенныхпотенций каждого из них. Необходимо выявление не только соотношенияцивилизационных потенций большихтрадиций, но и их взаимодействие, достигаемоечерез духовный и институциональный механизм диа­лога и взаимопонимания.
Конечно, и современном мире коммуникативных и социализующих потенцийлюбой религии недостаточно для решения слож­ных многомерных задач модернизации иинтеграции. На про протяжении XIX   XX вв. все цивилизации претерпели в той или иной мере процессдезинтеграции на национальные общности, а в рамкахкаждой нации сформировались те или иные механизмы сре­динного и низового уровня, обеспечивающиесамоорганизацию и самоуправление в применении к локальным условиям.

Социокультурныепреспективы
 
Культурароссийской цивилизации представ­ляет собой сложное, многоуровневое,противоречивое образова­ние, формирующее обустройство большого общества наогром­ном геокультурном пространстве Евразии. Поэтому всякое пол­ноценное,подлинно научное рассмотрение современных или прошлых проблем этого общества, аравным образом и выявле­ние перспектив его изменения требует учета разныхсторон, из­мерений, уровней и компонентов. Соответственно, и всякая прак­тическаяработа по налаживанию, поддержанию или модерниза­ции социокультурныхкомпонентов общественной регуляции должна происходить на основе взаимодействияразличных ин­ститутов и с учетом тех разнообразных компонентов, которые исоставляют культурную систему. В общем плане среди таких ком­понентов следуетвыделить хозяйственные, социальные и управ­ленческие структуры, в том числерыночные, государственные и кооперативные, этнонациональные и конфессиональные,ком­плекс отношений город — деревня, центр — периферия, классо­вые,стратификационные, профессиональные и т.д. На культур­ные аспекты регуляцииэтих отношений воздействуют не только государственные органы, как это былопрежде, и не только ком­мерческие структуры, на которые столько надеждвозлагается те­перь. Воспроизводстводуховной деятельности обеспечивается сис­темой образования, научнымиучреждениями, церковными ин­ститутами, структурами масс-медиа, творческимиорганизация­ми и т.д. Вместе с тем, как мы видели, культура в значительнойстепени создается в духовном пространстве личности и межлич­ностных отношений.Именно взаимодействие всех этих компо­нентов и обеспечивает постепенное, нополноценное и устойчи­вое решение сложных проблем культурной трансформации.
Настойчивая,постоянная, упорная работа по самоорганиза­циина всех уровнях и в самых различных сферах и является про­цессомформирования срединной культуры, обеспечивающей поддержание всех значимыхжизненных функций, а вместе с тем сочетание факторов интеграции идифференциации, необходимое для успешной модернизации. В этой сетиотношенийсоздается то взаимодействие различного родакомпонентов и структур, которое так или иначе включает всех, хотя и разводя поразным местам, уровням и блокам общественной регуля­ции. В нем и достигаетсявзаимная адаптация социальных слов, этнических, национальных и конфессиональныхкомпонентов, реализуется симбиоз и синтез разнородных структур, распреде­ляютсяфункции центра и периферии, формируется устойчивое региональное и местноесамоуправление, находящееся в орга­ническом соотношении с целостной системойобщецивилиза-ционных связей.

Список используемойлитературы
 
1. ЕрасовВ. С. Социальная культурология: Пособие для студентов и высших учебныхзаведений. – М.: Аспект Пресс, 1998.
2. КаганМ. С. Философия культуры. – Санкт – Петербург, ТОО ТК «Петрополис», 1996.
3. КравченкоА. И. Социология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. –Екатеринбург: Деловая книга, 1998.
4. КравченкоА.И Введение в социологию. Учебное пособие. – М., «На Воробьевых», 1994.