Славяне?
Большая советская энциклопедия говорит: «Славяне – крупнейшая вЕвропе группа родственных по происхождению народов. В ее составе: восточные(украинцы, россияне, белорусы), западные (поляки, чехи, словаки, лужичане) июжные (болгары, сербы, хорваты, македоняне, боснийцы) славяне. Общаячисленность на 1976 год — 270 миллионов человек. Говорят на славянскихязыках.»
А также: «Восточнославянский пантеон богов был утвержденВладимиром Красное Солнышко в 980 году, в него входили Перун, Макошь, Даждьбог,Стрибог, Хорс, Семаргл»… и все на этом. Хотя давным-давно, еще в самом начале…
В самом начале
…В самом начале была только Великая Мать, иноворожденный мир лежал на её тёплых коленях, а может быть, у груди. Как звалиВеликую Мать? Наверное, Жива-Живана, ибо от неё пошла всякая жизнь. Но об этом никто теперь нерасскажет. Наверняка её имя было слишком священно, чтобы произносить его вслух.Да и какой новорожденный зовёт мать по имени? Ма,Мама — и всё...
Когда юный мир немного окреп и возмог сам засобой присмотреть, Великая Мать удалилась. Надо думать, её призывали иные миры,тоже ждавшие любви и заботы. По счастью, Боги и первыеЛюди ещё успели запомнить Великую Мать и её божественный лик: ясное чело,уходившее в надзвёздную вышину, очи, подобные двум ласковым солнцам, брови иволосы, схожие с добрыми летними облаками, льющими живую воду дождя. Она быланигде и везде, её лик был зрим отовсюду, а взор проникал в самые тайные уголки.Недаром и много веков спустя, когда Солнце было завещано совсем другому, юномуБогу, его по-прежнему называли Всевидящим Оком. А символом />Солнцасделали крест, обведенный кругом, — ради севера, юга, запада и востока, четырёхсторон белого света, куда Око устремляет свой взгляд.
А ещё Великая Мать посадила Великое Древо, стем, чтобы оно обвило корнями исподние глубины Земли, а ветвями обнялозапредельную высь Неба, связывая их воедино. И когда её воля исполнилась, вмире, похожем на большое яйцо, обособились и проснулись две сути: мужская — вНебе и женская — в Земле. Проснулись и удивлённо раскрыли глаза: тотчасвспыхнули тысячи звёзд и отразились в родниках и лесных озёрах… Земля и Небоещё не ведали своего назначения, не знали, для чего рождены. Но потом увидалидруг друга, одновременно потянулись друг к другу — и всё поняли, и не сталиспрашивать ни о чём. Земля величаво вздымалась к Небу горами, стелила роскошнуюзелень лесов, открывала стыдливые ландыши во влажных ложбинах. Небо куталоЗемлю тёплой мглой облаков, проливалось тихим дождём, изумляло жгучимимолниями. Ибо в те времена грозу не называли грозой, потому что её никто небоялся. Гроза была праздником свадьбы: золотые молнии возжигали новую жизнь, агром звучал торжественным кличем, призывным кличем любви.
И что за весёлая, шумная, весенняя жизньтогда хлопотала повсюду под ласковым взглядом Великой Матери Живы! Зимы,мертвящих морозов не было и в помине. Земля расцветала без страха, щедро дарилаплоды и, чуть-чуть отдохнув, опять принималась за свой род, а с Мирового Древа,похожего на раскидистый дуб, слетали к ней семена всех деревьев и трав,соскакивали детёныши всех птиц и зверей
А когда приходил срок какому-нибудьукрашению леса, могучему ясеню или сосне — можно ли сказать, что они умирали?Окруженные молодой порослью, выпустившие тысячу побегов, они просто ронялистарый, тронутый гнилью ствол, и он ложился в мягкие мхи, снова делалсяплодоносной землёй, а Жизнь — Жизнь никуда не исчезала...
Вот как Великая Мать урядила эту Вселенную,прежде чем удалиться .
Посередине, поддерживаемая Мировым Древом,раскинулась Земля, и её со всех сторон окружал Океан-море. С исподу леглаНочная Страна; переплыви Океан, как раз там и окажешься Ночную Страну ещёназывали Кромешной — то есть отдельной, опричной, особенной, не такой. А вышеЗемли начинались девять разных небес: самое ближнее — для туч и ветров, другое— для звёзд и луны, ещё одно — для Солнца. Днем Солнце плывёт над Землёй свостока на запад; потом переправляется через Океани с запада на восток измеряет нижнее небо, светя в ночной, Исподней Стране.Поэтому и Солнечный Крест рисуют катящимся то в одну сторону, то в другую.
Седьмое же небо сделалось твердью, крепкимпрозрачным дном для неисчерпаемых хлябей живой небесной воды. Мировое Древопроросло его зелёной макушкой; и там, под раскинутыми ветвями, в хлябяхнебесных родился остров. Его назвали ирием — несокрушимой обителью Жизни,Света, Тепла. А ещё его называли островом Буяном — за плодоносное буйствоЖизни, за то, что там стали жить прародители всякой твари: зверей, птиц, рыб,насекомых и змей. Недаром, знать, говорят познавшие счастье: как на седьмоенебо попал!
Там, где нас нет
Интерес к народной, национальной культуре, в том числе иславянской, впервые проснулся в XVIII веке. Вторая волна его, надо думать, пришлав наше время. Несколько лет назад. И заинтересовались, что удивительно, именноизначальными верованиями, традициями. Вспомнили народы, которых уже нет, либокоторые давно забыты: шумеров, ацтеков, кельтов и славян. Тех славян, которыене были обращены в христианство, которые не нуждались в чужой, византийскойрелигии, которые имели свою собственную.
На благодатной почве славянских мифов сейчас расцветает целоенаправление в литературе – славянское фэнтэзи. Целый ряд авторов: Семенова,Успенский, Константинов и многие другие не раз обращаются к сюжетам легенд ивоскрешают в своих произведениях Перуна, Ладу, Ярилу и прочую мистическуюбратию: Мавок, Домовых, Водяных, Леших.
Следов в литературе славянская религия, практически, не оставила,сохранились только письменные известия VI – XII веков. В остальном же приизучении древних культов необходимо прибегать лишь к народной памяти: обрядам,хороводам, песням, заговорам да к материальным памяткам: символике вышивки,резьбы и другим предметам быта.
«То, что когда-то было заговорами, теперь – детские считалочки, ато, что сейчас считается магическим заклинанием, через годы станет игрой. Всеидет по кругу. И так будет всегда. До скончания времен.»
Путем сопоставления археологических раскопок и фольклорных исследованийустановили стадии развития язычества. Религиозные представления не сменяли другдруга, а наслаивались, внося новое, сохраняя старое. Примером могут служитьлегендарные «хоботистые чудища», что являются «потомками» мамонтов.
В средине II века до нашей эры формируется массив праславянскихплемен – от Одера до Днепра. Их религия представляет собой земледельческийкульт, то есть обожествление природы с элементами тотемизма. Со временемпроисходит переход от предка-животного к предку-человеку.
В начале XII века игумен Даниил – современник Владимира Мономаха –разделил славянское язычество на четыре стадии:
1. Культ «упырей» и «берегинь» – анимизм древних охотников,разделяющий всю одухотворенную природу на злых и добрых духов.
2. Культ земледельческих небесных божеств Рода и Рожаниц. Рожаницы– это богини плодовитости всего живого, ставшие матриархальными богинямиплодородия. Род – патриархальна стадия тех же верований, переродившаяся вранний земледельческий монотеизм. Хотя культ Рожаниц и пережил культ Рода.
3. Культ Перуна, являвшегося богом грозы, молнии и после, ставшегобогом войны – покровителем воинов и князей. При создании Киевской Руси сталглавным божеством.
4. Принятие христианства в 988 году отодвинуло язычество в глубиныгосударства.
Но, посмотрим другими глазами…
Род и Рожаницы
И вот ещё какое диво посчастливилось увидетьюному миру. Земля и Небо так сильно любили друг друга, что их любовь ожила какотдельное существо — и тоже, подобно им самим некогда, тотчас распалось надвое,на Любовь Женскую и Мужскую, ибо одной недостаточно — любящих всегда двое.
Бог Род, Мужская Любовь, стал дароватьприплод и потомство всем дышащим тварям, и Люди скоро выучились его почитать:стали делать изображения и вкладывать в свадебные заздравные чаши, на счастье имногочадие новой семье. Это Род, говорили, выращивает деревья, это он грудамимечет с небес кремнёвые камешки, из которых родятся упорные и сильные Люди. Этоон — Свет Небесный, без которого Солнце плыло бы одиноко, как звезда в черноте.И сколько всего нареклось его именем — не перечесть: урожай, народ, родина,роды...
Богиня Лада стала Женской Любовью. По нейпрозвались мудрые жёны, умеющие сладить семью, завести в доме лад. ВеликойБогине была по душе верная супружеская любовь, и мужья с жёнами величали другдруга почти её именем: — Лада! Ладо моё!..
Помолвку тогда называли — ладами, свадебныйсговор — падинами, девичье гадание о женихе — ладуваньем. И, говорят, Людислыхом не слыхивали, чтобы кто-то брал в жёны немилую либо насильничал, тащилдевку замуж за постылого, за нелюбого, за неровню...
Великая Лада – Дедис-Лада, Дид-Лада, какзвал её один народ, возникший из кремня, — нипочём" не простила быподобного святотатства...
Она объезжала засеянные поля в зелёнойодежде, благословляя будущий урожай, и шёрстка её коня отливала спелым золотом,как налитой колос. А мужчины и женщины, держась за руки, шли вслед за нею вполя, где можно обняться вдали от чужих глаз. Люди ведали; их любовь даётдобрую силу хлебному полю. А поле отдаривало Людейголубыми цветами и обещало вернуть посеянное сторицей. Говорят, будто житоросло тогда стоколосым — по сотне тугих, тяжёлых колосьев на каждом стебле!
Ладу ещё называли Рожаницей, в честьродящего поля и молодых матерей, которых она незримо обвивала своим поясом,помогая разрешиться от бремени. Собственных сыновей у Лады было двенадцать — почислу месяцев года, по числу великих созвездий, что предрекают судьбу-нароквсему сущему на Земле. Недаром спрашивают доныне:
— Под какой звездой был зачат? А под какойродился?
Звёзды, братья-Месяцы и сама Рожаница Лададают каждому человеку Долю — или Встречу, как её ещё называют, — маленькоеБожество, которое следует за хозяином до могилы, трудится и хлопочет, помогаетему. Доли у всех разные, смотря по тому, какая звезда верховодила нанебосклоне. И до сих пор случается — один человек всю жизнь палец о палец нестукнет, гуляет себе, на бел свет зевает, и всё равно: что Людям тын да помеха,ему смех да потеха, вечно у него по два сома в одной верше, по два гриба вложке. А иной до рассвета уже в трудах и поту, на вешней пахоте шапка с головысвалится — не оторвется поднять, а всё – корка на корке, ни пышки, ни мякиша.Это оттого, что у одного Доля умница да работница, у другого —лежебока-лентяйка. В сердцах ругнётся бессчастный:
— Знать, сиротской ночью я появился на свет!
Что тут добавить? Нельзя наново родиться,переменить ту льняную нить, пряденую нитку Судьбы, которой повили когда-топуповину младенца, накрепко привязав его к Доле...
Много тех, кто, отчаявшись, живёт какпридется и больше не пробует что-нибудь изменить. Но ещё больше иных, не скоросдающихся, кто однажды поймал свою нерадивую Долю за шиворот и запер в погреб,чтобы не мешала. А то, оттрепав за уши, вразумил косорукую тонко прясть и мелкомолоть, заставил лежебоку вскакивать до свету и не жалеть плеч!
… А ещё у великой Лады, у Матери Лады, былаюная дочь. Звали её просто Доченька — Леля, Лелюшка, Полелюшка. Недаром любимоедетище до сих пор не просто растят — лелеют, колыбель зовут люлькой, а самодитя нет-нет да покличут нежно лялечкой. И ласка, и оберег именем прекраснойБогини.
Подросла Леля и стала гулять по лугам, погустым тенистым лесам, и шелковая мурава сама льнула ей под ноги, чтобыраспрямиться ещё зеленее и гуще. А минуло время — начала Леля вместе с матерьюобходить и объезжать поля, тянуть за зелёные ушки едва проклюнувшиеся всходы, иЛюди увидели, что никогда прежде не было на Земле таких урожаев. Стали ониславить Лелю наравне с матерью и чтить как Рожаницу, называть Весной-кормилицей.У Лады стали просить разрешения закликать-зазывать в гости Весну, а когда Матьпозволяла — готовили Дочери дерновую скамью, проросшую травами, ставилиподношения: хлеб, сыр, молоко. Это был девичий праздник, мужчин, любопытныхпарней близко не подпускали. Жгли в честь Матери с Дочерью огромный костёр,окруженный двенадцатью другими, поменьше, в честь Месяцев, и с пеплом тогокостра смешивали семена, умывали им лица, давали больным. И никто, говорили, непомнил, чтобы не помогло.
А охотники баяли вот что: — Зверь,позволивший забрать у себя пушистую шкуру и горячую плоть, тотчас уходит нанебо, в светлый ирий, и там рассказывает старшему в своём роду, по чести ли сним поступили. Не оскорбили ли напрасным мучением, повинились ли перед вылетевшейдушой, хорошо ли благодарили. И если всё совершилось по Правде земной — Мать сДочерью скоро шьют зверю новую шубу, мастерят птице пёстрый наряд, облекаютрыбу радужной чешуей. Позволяют опять родиться в глубокой норе, в тёпломгнезде, на речном дне, под широким солнечным Небом…
Вот почему и самих Рожаниц рисуют порой ввиде двух красавиц лосих.
Сыновья НебаСварог (Небо) Макошь (Земля)
Даждьбог Перун Хорс (Огонь) /> /> /> /> />
Первое упоминание Даждьбога – в «Повестивременных лет» под 980, из которого следует, что местом культа был холм, накотором стоял кумир Даждьбога и, как и другим богам, приносились жертвы. Вобщем весь древнеславянский этнос трактуется как наследие Даждьбога. ДаждьбогСварожич – податель богатства, связь с Солнцем.
Перун – бог грозы и грома, позже сталпокровителем воинов. Его оружием считались камни, стрелы или секиры. ОбразПеруна со временем, в эпоху двуверия, растворился в образе Ильи. В пантеоне жеКиевской Руси считался верховным богом.
Хорс (Огонь) – почитался в Киеве наряду сдругими богами. Во всех, дошедших до нас документах, где упоминается имя Огня,как божества, он стоит рядом с именами Даждьбога и Перуна, что дает основаниеотнести его также к солнечным богам.
В наше время очень тяжело разобраться вхитросплетениях древних славянских культов, слишком уж много времени утрачено,слишком многое позабыто. Но если немного прислушаться к себе и вспомнить то,что было сотни жизней назад, если хоть немножко поверить в Перунову силу, вдоброту Даждьбога, тогда…
…У Неба с Землёю было три сына, три молодца:Даждьбог, Перун и Огонь.
Сказывают, у Даждьбога была величаваяпоступь и прямой взгляд, не знающий лжи. И ещё дивные волосы, солнечно-золотые,легко летящие по ветру. А у Перуна — иссиня-чёрные кудри, вечно взъерошенные,непокорные, клубящиеся, как туча. Спокойного величия брата не было даже вподобии — лихая, непогасимаяудаль. А Огонь родился огненно-рыжим, вьющиеся пряди торчали, как ниприглаживай. И только глаза у всех троих были одинаковые, синие-синие, какчистое небо в солнечный полдень, как промоина в чёрных грозовых тучах, каксиняя, нестерпимая сердцевина костра.
Когда они возмужали, отец с матерью доверилиДаждьбогу величайшее из сокровищ: Солнце, сияющийзолотой щит. Начал сын Неба возить чудесный щит на лёгкой колеснице,запряжённой четвёркой белоснежных коней, началозарять красы и дивные дива Земли: поля и холмы высокие дубравы и смолистыесосновые боры, широкие озёра, вольные реки, звонкие ручейки и весёлыеродники-студенцы. Радовалась о сыне Земля, радовалось Солнцу всё дышащее:соловьи пели ему песни, цветы поворачивали головки вослед, а ящерицы и добрыезмеи выползали погреться на валуны. Надобно молвить, все змеи в те времена былидобрыми и безобидными, как теперешние ужи, и умели просить у Неба дождя, когдаего не хватало. Всё тянулось к небесному страннику Даждьбогу, всё под еговзглядом цвело и плодоносило: недаром само его имя значило — Дающий Бог,Податель Всего.
Иногда Солнце опускалось вниз, посветитьИсподней Стране. Тогда над Землёю смеркалось, и приходила Ночь, налетала, какптица с большими мягкими крыльями, отворяла на небе звёзды — живые глаза душ,ещё не родившихся в земных телах или, наоборот, уже вознёсшихся обратно в ирий.
На берегу Океан-моря, на самом западе,Даждьбога ждала добрая лодья и стаи птиц — лебедей, гусей, уток — готовыхвпрячься и переправить его вместе с конями в небо Исподней Страны. Там он пробегалсвой ночной путь, и лодья, запряжённая птицами, вновь перевозила его черезсветлый утренний Океан. Вот почему, когда были созданы Люди, у них скоропоявились обереги — голова конская, тело утиное. Люди верили, что Бог Солнцавсегда выручит их из беды, где бы он ни был.
В те времена Даждьбог кружил в небесах, какему хотелось, в Нижнюю Страну заглядывал нечастою ненадолго. Там не рослоничего, там не было красоты. Оттого ночи всегда были тёплыми и короткими, кактеперь по весне.
Перуну тоже досталось сокровище по душе и посердцу — сверкающая золотая секира. Только крепкой руки сына Неба слушалсячудесный топор, только ему был он по могуте; недаром трижды по семь летЗемля-мать поила его своим молоком, возрос — сильней не бывает. И когдапринимался играть Перун топором, начинал подбрасывать и ловить его для потехиили размахивать над головой, радуясь собственной нерастраченной мощи, — то-топылали, летя вовсе стороны, огненные снопы молний, то-то катился меж небесамивесёлый, ликующий гром и целовали Землю струи доброго ливня! И всюду, куда билимолнии, расцветали невиданные цветы, возгоралась новая жизнь. Секира Перу набыла золотой от кончика древка до острия, не для боя — с кем драться, комуугрожать? Кто враг светлым Богам, сынам Неба и Земли?..
Перун ходил тогда в тонкой белой рубахе,скроенной из летнего облака. И крылатые жеребцы, мчавшие его в поднебесье, былибелей лебединого пуха, белей морской пены и молока — храбрые кони с глазами,что драгоценные камни, с тёплым дыханием и золотистыми гривами.
И каких только забав не придумывал молодойБог! Собирал облака в стадо и пас, точно коров, доил наземь дождём. Вот почемупередовые тучи грозы посейчас ещё называют быками.… А то представал пахарем,пряг коней в соху и вспахивал небесную пажить, разбрасывал всхожие семена…Или слал облака в полёт белыми лебедями, сам же примеривал сизые орлиныекрылья, пускался вдогон, а верные кони летели вослед, и кто скорей поспевал —неведомо никому.
А порою, задумавшись, тихонько гладил иласкал мягкое руно облаков и пальцами, способными дробить камни, неуверенно,робко лепил из них девичий стан и лицо. Но скоро смущался, развеивалсобственное творение без остатка и снова мчался по небу, хмелея от бешенойскачки, и гром рассыпался из-под копыт жеребцов.
Говорят ещё, в те далёкие времена в чистыхсеверных реках было дна не видать из-за раковин, корявых чашуль. Они не умелиходить и держали свои створки открытыми, надеясь, что в них попадёткакая-нибудь съедобная мелочь. Перуновы молнии пугали смирных жительниц дна, иони при грозе поспешно захлопывались; но нередко бывало, что зарево молнииуспевало проникнуть сквозь воду и отразиться в зрачках. Проморгавшись, чашуляобнаруживала в своих створках маленькую жемчужину. Вот почему эти раковины досего дня так и называют — жемчужницами.
А братец Огонь поспевал, как умел, застаршими: где пожарче пригреет Даждьбогов солнечный луч — Огонь тут как тут,вертится любопытно. Где высечет искру Перунова золотая секира – там тот час иего рыжая голова, увенчанная прозрачным дымком.
Другой мир
«Когда человек стал человеком? Тогда, когда добыл огонь. А еще?Когда стал хоронить умерших.»
У славян очень долго держался патриархально-родовой строй. Поэтомуродоплеменной культ в виде почитания предков у них держался очень долго. Погребальныеобычаи были сложными и многообразными:
1. Считалось, что в ирий душа попадает через дым костра. Восточныеи западные славяне, как правило, сжигали покойников.
2. С X – XII веков среди всех славянских народностейраспространилось погребение в курганах. С умершим в курган клали разные вещи,которые могли бы пригодится ему в Ирие. При погребении знатного человека, вдругой мир отправлялись также его конь, слуга и даже жена. Зачастую в могилуклали собаку, или хотя бы ее голову, так как считалось, что верный пес долженпоказать дорогу, привести в ирий.
3. Часто хоронили или сжигали в лодке, как пережиток водногопогребения. Прослеживается аналогия со скандинавскими племенами: конунг(военный вождь племени) или ярл (вельможа, следующий по рангу после конунга)отправлялись в иной мир только на своем боевом драккаре (боевой корабльвикингов с драконом на штевне, который отпугивал злых духов. Снимали дракона,подплывая к родным берегам, чтобы не распугать добрых божеств дома. Дракон неносу корабля стал символом воинственных намерений).
Каждый вид захоронения связан с представлениями о загробной жизни.Языческое слово «ирий» – прообраз христианского «рая», а «пекло» – аналог«ада». Впоследствии христианское учение о загробной жизни перекрыло этипредставления. Но верования об отношении умерших к живым остались. Существовалоразделение на «чистых» и»нечистых» покойников. Первых называли родителями и ихпочитали, вторых – умрунами или мертвяками, которых боялись.
Культ предков сохранился до наших дней в качестве поминок (удругих славянских народов – дзяды, задушницы), а также во фразах: «Чур!», «Чурменя!», которые изначально были заклинаниями, призывающими на помощь Чура илиЩура, бога рода. Напоминает украинское слово «пращур», что и есть «предок».
Относительно «нечистых» покойников можно отметить, что их образтакже остался в традициях. Фраза «сгинь, нечистый!», хотя и трактуется вхристианстве, как обращение к черту, пришла именно из славянских представлений.Что интересно, боялись не душ «нечистых», а их самих. Это видно по приемам«обезвреживания» покойников – осиновые колья, чеснок, зубья бороны. Имприписывали влияние на погоду, приходы болезней.
«…Умрун, или ходячий мертвец, или живой покойник, или даже бойкийтруп. Потому как после смерти человеку, если он не желает спокойно в землеотдыхать, только в этих трех видах обретаться можно. Ходячий мертвец людям безтолку и даже опасен, потому что его под землей научили кровь сосать. Живойпокойник неприятен, поскольку приходит по ночам и вещает самую горькую правду,а кому она нужна. Бойкий же труп обязан указывать людям клады, а они не вовсякой местности зарыты...»
Такие опасные мертвецы относились к Навьему царству. Существуетпредположение, что славяне разделяли мир на три части: Явь, Правь и Навь. Явь –это реально существующий мир, Правь – мир богов и «чистых» умерших – то естьирий, рай. Навь – мир нечисти, против которой существуют обереги, заговоры изаклинания.
Беда
Естественно, среди древних славянских богов должны были быть нетолько светлые, но и темные боги. Рядом с Белобогом – Чернобог. Для того, чтобыло кого винить в бедах людских, чтоб объяснять засухи и недороды.
Чернобог – злой бог, приносящий несчастье. Морана – богиня,первоначально связанная со смертью (Мара – вредоносный дух, оборотень, несущийгибель), а также с сезонными ритуалами и воскресениями природы. Откуда бы импоявится в светлом мире?..
…Поистине то было счастливое утро Богов иЛюдей. Ещё не восстало меж ними неодолимых стен, не легло великих обид инеправд, и небеса стояли открытыми, слушая людские молитвы. Стоило женщинам вжаркие дни совершить чародейство — воздеть над головами чары с водой, призываязамешкавшийся дождь, или полить кормилицу-Землю из двойных кубков без донца, —тут как тут на резвых конях являлся Перун, пригонял облачные стада, раскатистохлопал громовым бичом, щедро доил своих коров на поля.
Но вот пришёл срок одному созвездиюпередавать главенство другому. Ни Боги, ни Люди не знали ещё, как опасно этосумежное, ничейное время, время-безвременье, когда всякое чудо возможно — идоброе, и дурное.
Однажды, Солнце-Даждьбог с братом Перуномвместе путешествовали в Исподней Стране, оставив Землю наслаждаться ночнымпокоем. И вот тут из-за края Вселенной, из немыслимых чужедальних миров явиласебя тёмная звезда без лучей, с длинным кровавым хвостом. Ярко вспыхнула — ипрянула вниз!
Не иначе, насмерть сразила бы крепко спавшуюЗемлю — муж-Небо поспел на подмогу: заслонил любимую, закрыл собой, принялжестокий удар. Но совсем отвести беду не сумел. Над всей Землёй пронеслосьхвостатое чудище, сжигая леса страшным, невиданным доселе пожаром, и наконецгрянуло оземь где-то у дальнего края, больно ударило, обожгло, и Мировое Древосо стоном вздрогнуло от корней до макушки, высящейся над светлым ирием...
… Братья-Боги едва не загнали борзых коней,летя на восточный край Океана. Когда же пересекла его лодья, влекомая белымилебедями, и крылатые жеребцы снова взвились — Даждьбог в ужасе закрыл рукамилицо и ещё много дней не смел глянуть вниз светло и ясно, как прежде. Ибо поперёквсей Земли протянулась обезображенная, мёртвая полоса, и там в чёрном дымуметался перепуганный, ничего не понимающий Огонь. А из ран Неба потокамихлестала наземь вода, затопляя низины, губя и смывая всё, что уцелело впожаре...
Молодые Боги раздумывали недолго: кинулисьспасать мать и отца. Спасать свой мир, покуда он снова не стал бесформеннымкомком, каким был до рождения. Перевязывали раны Неба белыми полосами облаков,влажными пеленами туманов. Успокаивали Огонь. Зажигали радугу над немногими выжившимиЛюдьми, указывали дорогу к спасению...
Братья-Боги совсем не заглядывали в ирий иведать не ведали, какая тревога поселилась в доме Матери Лады. Когда упалачужая звезда, юная Богиня Весны была внизу, на Земле. И не вернулась домой нипоутру, ни после. Птицы, вестницы Лады, не сумели найти Бога Грозы в густыхтучах гари и пыли, носившихся меж Землёю и Небом. Но, видно, так уж былакогда-то выпрядена для самого Перуна льняная нитка судьбы. Летя на взмыленныхжеребцах над потопом, он разглядел далеко внизу, под собою, среди вздувшихсяволн, почти залитый островок. А на островке — девушку в знакомом светло-зелёномнаряде и жмущихся подле неё осиротелых лесных малышей: волчат, оленят, малыхптенчиков из размётанных гнёзд. Конечно, Богиня бросить их не могла.
Сын Неба направил коней вниз, к самой воде:
— А ну, живей полезайте! И сам поднял наколесницу заплаканную, перемазанную Богиню Весны. И вот диво: лишь тольковзмахнули крылами могучие скакуны, Леля вытерла слёзы, отряхнула волосы ирубаху — и вмиг осыпалась грязь и улетела по ветру, а растрёпанная коса леглашелковиночка к шелковиночке. Вот с тех пор и ведётся: весною — ведро воды,ложка грязи. А осенью наоборот: воды — ложка, грязи — ведро...
Улыбнулась Леля — и Даждьбог послал в ответтонкий солнечный луч, разрубил, как мечом, клубившуюся мглу… и тоже, видно,поверил, что будет всё хорошо.
Бог Грозы привёл колесницу в ирий и с рук наруки передал дочку Матери Ладе. А лесных малышей выпустил в густую траву, наветви всегда зелёного Древа:
— Играйте-ка здесь… ещё вам не времярождаться.
И наконец братья возмогли перевести дух,вытереть пот, разогнать смрадные тучи. Посмотреть, что же осталось.
Вот тогда и увидели у дальней кромки Землигоры, которых не было раньше, горы, похожие издали на чудовищные облака. Крепковплавились они в тело Земли, вросли – захоти, не поднимешь, не выбросишь изВселенной, не ранив опять. Осторожно направили Боги к тем горам своихскакунов… Оказалось, горы были железными. Раскалённые, они успели остыть, иострые вершины дышали нездешним чёрным морозом, сбереженным где-то внутри, наглазах обрастали снегом и льдом. Никогда прежде молодые Боги не видывалиподобного… Хорошо ещё, большая часть этих гор провалилась вниз, за крайИсподней Страны, от века безжизненной, и лишь один безобразный хребет осквернялсобой лик зелёной Земли. Увидели Боги: всё живое пятилось от Железных Гор, всёбежало
от мертвящего холода — леса, реки, травы,цветы...
— Неладно это, — нахмурил брови Даждьбог.
Они осторожно объехали Железные Горы иводной глубокой пропасти обнаружили путь сквозь Землю, до самого Нижнего Мира.Брошенный камень летел бы туда двенадцать дней и ночей, но сверкающиеколесницы, конечно, были проворней. Скоро братья оказались в Исподней Стране,впервые миновав западный Океан-море и лодью, запряжённую птицами. И когдаДаждьбог поднял огненный щит, озаряя половину Вселенной, — они тотчас увиделидва существа, отчаянно заслонявшихся от света, мужчину и женщину, похожихбольше на жуткие сны, чем на Людей или на Богов...
Говорят, тогда-то Перуну в самый первый раззахотелось взмахом секиры не возжечь жизнь, а истребить.
– Это вы посмели обидеть Небо и Землю?!.. —прогремел разгневанный Бог Грозы, подлетая на крылатых бурях-конях. Мужчина иженщина повалились перед ним на колени, трусливо прячась друг за друга: —Пощади! Пожалей!.. И Перун остановил жеребцов, опустил руку с занесённымтопором. Он ещё не выучился быть беспощадным и разить, когда встают на колени.
— Вы кто таковы? – спросил он незнакомцев.Женщина указала на мужчину: — Его прозывают Чернобогом...
Он вправду был весь точно в саже, только усыбудто заиндевелые. Он кивнул на подружку: — А её кличут Мораной. Перунупоказалось в диковинку, чтобы кто-то не мог назвать сам своё имя, но пришлыхБогов его недоумение перепугало до дрожи:
— Никогда не говори: я такой-то, если нехочешь беды! Мало ли кто подслушает и сглазит тебя, порчей испортит!
— Порча? — спросил Перун, – Что это такое?..
А про себя почти с жалостью рассудил: должнобыть, эти двое спаслись из какого-то очень страшного мира, отвыкшего от доверияи добра. И Даждьбог, милуя странников, усмирил своё пламя, прикрыл огненныйсветоч краем плаща.
Чернобог и Морана выглядели не тольконапуганными, но и голодными, и братья поделились с ними едой.
— Нашего отца, — рассказал им Даждьбог, —называют Сварогом, то есть попросту Небом, или по-другому Стрибогом, это значитОтцом-Богом. Оттого Люди своих дядьёв по отцу зовут ещё стрыями. А мать. Землю,рекут Макошью — Матерью судеб, Матерью снятого урожая. От неё всё богатство — и зерно в коше, и серебро в кошеле, и овцы вкошаре...
Пришлые Боги слушали, уплетая разделенноеугощение, кивали головами, мотали на ус. Расстались не то чтобы друзьями, новсё-таки поклялись не чинить друг другу беды.
Даждьбог поклялся щитом, а Перун — вернойсекирой:
— Пускай она выпадет из руки, если я нарушуобет.
Знать бы ещё братьям Сварожичам, что всеклятвы Мораны и Чернобога стоили не больше горсточки снега, тающего, если сжатьего в кулаке.
И снова минуло время, и оправившаяся Земляне раз ещё принесла урожай, и всё было мирно и тихо. Только Даждьбограссказывал дивные дива об Кромешной Стране, где позволили поселиться пришлымБогам. Там стоял теперь такой лютый мороз, что случайно влетевшие облака тотчасопадали наземь белыми хлопьями, и даже Океан-море покрылся вдоль берега льдом.Однажды Перун отправился с братом — взглянуть, правду ли говорит. И оказалось,что правду: пришлось Богу Грозы сверху лёгкой белой рубахи вздевать мохнатуюсерую безрукавку. Здесь не к месту был его гром: безмолвная, мёртвая, белаягладь расстилалась внизу. Даждьбогу тоже всякий раз делалось не по себе, хоть снедавних пор и завёл он обычай заглядывать сюда каждые сутки ради присмотра. Онстарался скорей миновать неприютное небо, не выезжал высоко...
— Никогда мне здесь не нравилось, а теперь иподавно, — молвил он брату. — Всё кажется—не к добру!
Но тому легла на ладонь игольчатая снежинка,тоненькое колесико о шести тающих спицах:
— Смотри! Она похожа на знак, которымпризывают меня Люди, — знак Неба и Белого Света, громовое колесо?
И не видели братья пристальных глаз,устремленных, как копья, им в спину из глубокой пещеры в Железных Горах, неслышали шёпота Чернобога, шёпота ночной ведьмы Мораны:
— Век не видеть бы вашего Белого Света, неслышать вашего смеха! Вот ужо вам, удальцы?..
СкотийБог и волхвы
Бог Волос, начиная с 907 года, официальновыступает как скотий бог и покровитель богатства. В Киеве его идол находился наПодоле. В христианскую эпоху Волос сменил имя, став святым Власием, но не утратилсвоего предназначения. Однако еще какая-то «часть» образа Волоса превратилась взлого духа. То есть при введении христианства Волос раздвоился на доброгосвятого Власия и непонятную нечисть. А на самом деле, Волос – добрый или злойбог?..
…Так устроено Зло, что само по себе ононичего не может родить. Доброе дерево умерев, вновь становится плодороднойЗемлёй, дающей питание семенам; сама его Смерть становится Жизнью, А Злоникогда и не ведало настоящей живой жизни, оно от века мертво. И, бесплодное,способно только калечить и убивать, но не творить. Вот и стремится оно обратитьсебе на службу всё, что только ни зацепит его когтистая лапа. Разум так разум»силу так силу. Кого обещанием, кого уговором, кого принуждением. И почти всегда— выдавая себя за Добро. Своей совести нет, так «чужую салом залить...
Долго не удавалось Моране и Чернобогувыковать ледяной гвоздь. Такой, чтобы всё непробудным сном усыплял, птицу изверя, человека и звонкий ручей, даже небесную тучу. Не слушался лёд: он ведьтоже был когда-то живой, журчащей водой и злой воли слушаться не хотел.
— Нужен нам могучий помощник, — сказалнаконец Чернобог. — Думай, разумница!
И Морана начала думать, а потом сновадождалась кромешного новолуния и пробралась на спящую Землю, украла змеиноеяйцо из гнезда.
Уже было сказано, что Змеи в те времена нежалили ядовито, не губили неосторожных Людей, были добрыми и безобидными, кактеперешние ужи. Перун жаловал Змей, всегда посылал по их просьбе дождь наземь.А Люди жили со змеями в мире, селили их у себя в доме, поили парным молочком. Икогда для моления Ладе-Рожанице делали из глины с хлебными зернами образкибеременных жен – самое святое и уязвимое, чрево и грудь, обвивали изображениямидобрых Змей, Хранительниц-Змей. Вот как было.
Долго горевала ограбленная Змея, лишившаясядетища… Но если бы знала, что из него выйдет. – живая навеки в землю зарыласьбы. Потому что Морана обвила яйцо длинным волосом, вынутым из растрепанной косыбеспутной, загулявшейся бабы и долго творила мерзкие заклинания, чтобы прижилсяволос, чтобы впитал, высосал живую суть из яйца. И это сбылось. Когда скорлупаопустела, вместо бабьего волоса родился небывалый змееныш – слепой. Тощий ислабый, но с пастью шире некуда, прожорливый и жадный. Стали звать его Волосом,а еще Сосуном, Смоком, Цмоком. И каких только яиц не перетаскала емуобрадованная Морана: змеиных, ящеричьих, птичьих. Оттого, когда Волос подрос,оказалось у него змеиное тулово, одетое разом в мех и пеструю чешую, короткиекогтистые лапы, голова ящерицы и перепончатые крылья. И разума – никакого. Ктоповедет, за тем и пойдет.
А Морана все приживляла к изначальномуволосу новые, звериные и человечьи. Все, какие могла подобрать. Потерянныемедведем и волком у водопоя, неосторожно состриженные и выметенные из избы…Лишь много позже поняли горько наученные Люди, как опасно бросать ногти иволосы, поняли. Что подобный сор нельзя беспечно мести вон на потребу злымколдунам – надо тщательно собирать его полынными вениками и сжигать в чистомогне… Что поделаешь: никто не научил их, пока было время. Ведь Боги сами тогдабыли доверчивыми и молодыми и не ведали всех путей и хитростей зла.
Змей же вырос, как на дрожжах. Повадилсявыбираться за Железные Горы, в широкий солнечный мир. Летал меж облаков, ходилв облике человека, бегал зверем прыгучим, носился по лугам вихорем, столбомкрутящейся пыли. Превращался во все что угодно, лишь стоило пожелать. Было внем без числа сутей, порой даже сам забывал, что родился змеем. Памяти ему, каки разума, досталось едва-едва, зато силушки – невпроворот.
Пришлось с ним помучится и самой Моране,вскормившей его ради злого служения. Как-то приказала она подросшему Волосу:
– Слетай на вершину неприступной горы,принеси иголку синего льда, самого холодного, какой сумеешь найти.
Ибо открылось злодейке: лишь из этого льдаможно выковать усыпляющий гвоздь. Но Волос заупрямился:
– Не хочу!
Поймал клубок ниток, покатил по полу, затеялигру. Озлилась Морана – да как огрела его поперек спины прялкой, на которой поночам пряла людям несчастья:
– Кому сказано!
Заплакал обиженный Змей, пополз вон изпещер, на ходу утирая огромными лапами слезы… но увидал колесницу Даждьбога,сияющее Солнце – и мигом забыл все наказы хозяйки. Подлетел ближе, залюбовался:
– Какое блестящее! Подари, а?
Величавый сын Неба улыбнулся юному чудищу,заглянул в радужные, лишенные смысла, глаза и ласково молвил:
– Как же я подарю тебе Солнце? Оно не мое,не твое, оно каждому поровну светит.
Ничего не понял Змей Волос и началвыпрашивать:
– Да я не насовсем – поиграю и принесу…
– Нет, – покачал золотой головой могучийСварожич. – Ищи другие игрушки.
Тогда Змей распахнул свою пасть, показываятьму тьмущую кривых, острых зубов:
– А я тебя укушу!
Понял Даждьбог – надо Змея уму-разумунаучить. И повернул огненный щит прямо на Волоса:
– Кусай!
Вскрикнул Волос, будто кто хлестнул его поглазам, кувырком отлетел прочь, прикрылся лапами и вновь заскулил:
– Клубок покатать не дали, побили… и ты тожедерешься…
– Я бы не дрался, кабы ты не кусался, –усовестил его сын Неба. И смягчился, не привыкнув долго сердиться: – да ты,вижу, не знаешь совсем ничего. Давай лучше дружить, я тебе обо всем сказыватьстану.
Змей обрадовался:
– Давай!
Целый день они вместе летели высоко внебесах. От восхода к закату, и Податель Благ рассказывал Волосу о зеленойЗемле, о лесах, лугах и полноводных реках, о рыбах морских и гадах болотных, оптицах, зверях и Людях. Рассказывал о Светлых Богах и о малой силе, живущейповсюду: о Домовых, Водяных, Леших, Болотниках, Банниках, Омутниках, Русалках,Полуднице…
Что запомнил из того Змей с бестолковымирадужными глазами, что не запомнил – нам знать неоткуда. Говорят, однако, чтовечером, у берега западного Океана, он разогнал уток и лебедей и сам впрягся влодью, играючи перевез в Нижний мир коней с колесницей. Распрощался и полетелдомой.
Морана встретила его помелом:
– Почему лед не принес, скользкое твоебрюхо?
– Какой лед? – искренне изумилось чудище.Злая Морана принялась охаживать его по бокам:
– Будешь помнить, беспамятный! Будешьпомнить, что тебе говорят!
Съежился Змей в темном углу, в третий раззалился слезами:
— Улечу от тебя на небо. К Даждьбогу! Ондобрый!
Вот когда страшно сделалось лютой ведьмеМоране. Поняла, что превозмогло ее мертвое зло добрых живых начал, из которыхсоздан был Змей. Ведь и та гулящая баба не таковой родилась. А ну вправдупереметнется к Сварожичам…
Вмиг сменила Морана гнев на милость,приголубила Волоса, налила ведерную чашу теплого молока, сбила яичницу изсорока яиц, заправила салом. Вылакал Змей молоко, досуха облизал сковородку…забыл все обиды, разлегся вверх животом. Глаза блаженно прикрыл. А злая Моранаего зубатую голову на колени к себе уложила, принялась под подбородком чесать:
— Ты меня слушайся. Я тебя научу, как уДаждьбога игрушку блестящую отобрать.
Змей обрадовался:
— Правда научишь? – но тут же сунул вперемазанный молоком рот палец со страшным когтем. Сморщил узенький лоб, тщетносилясь что-то припомнить: — А он говорил… ни твое, ни мое… Всем поровну светит…
— Всем поровну? – усмехнулась Морана, – ему,жадному, просто делиться не хочется. А ты, глупый, и слушаешь.
— Я думал, он красивый и добрый, — огорчилсялегковерный Змей. – Он мне рассказывал… — так и заснул у Мораны на коленях.
А на следующий день… Змей Волос летал побелому свету, пробовал силу. А силушка, честно молвить, была, что и не всякимсловом опишешь. Как-то раз беспечные Люди не погасили костра; взвилсярыжекудрый Огонь, погнал прочь зверей, стал самих охотников настигать. Совсемотчаялись Люди, но заметили пролетавшего Змеями дружно взмолились: — Избавь!Помоги!..
— А что вы мне за это подарите? — наученныйжадной Мораной, спросил: немедленно Змей.
– Всё отдадим, чем богаты! — закричалиохотники. У них уже волосы скручивались от близкого жара.
Тут Змей Волос и показал, за что звали егоСосуном-Цмоком. Как смерч, подлетел к ближнему озеру и мигом высосал чуть не додна. Запрыгали рыбы, выскочил Водяной, долго махал вослед кулаками… а Змейвзлетел над пожаром, выплеснул воду, погасил жгучее пламя. И спасённые охотникине поскупились: устроили пир, накормили Змея досыта, напоили допьяна. Сталиславить его, другим рассказывать, кто сам не видал.
Случился меж гостей человек, у которого всаду сохли яблони, давно не поенные дождём. Никак не мог нерадивый хозяиндозваться Перуна, не то грешен был, обидел чем-то Небо и Землю, не то простолениво молился светлым Богам. Поклонился он Змею, попросил помочь. Тому что!Щедро облил сад, и воспрянули, зазеленели деревья, налились яблоки на ветвях —румяные, сладкие.
И ещё были дела. У кого-то съелпроголодавшийся Волос половину овец, а когда пастух его пристыдил — благословилоставшуюся половину: выдернул у себя из шкуры шерстинку, бросил на стадо. С техпор начали овцы толстеть, обрастать роскошным руном и славно плодиться — всетолько завидовали и диву давались. Сказывают, тогда-то Волоса в самый первыйраз назвали Скотьим Богом и урядили святилище. Только не на горе поднебесной,где от века клали требы Перу ну, а в сырой низине, где изобилуют змеи.Поставили идола, одновременно похожего на бородатого мужа, на медведя и накозла — ибо много сутей было у Волоса, во всё умел превращаться. Нашлись иумудрённые Люди, лучше других научившиеся разговаривать со Змеем и вызыватьего, на подмогу, обливая идола водой. Эти Люди ставили избы при святилищах,собирали дары, устраивали в честь Скотьего Бога жертвенные пиры в благодарностьза урожай и приплод. За то стали прозывать их жрецами. А ходили они, подражаясвоему Богу, в звериных личинах и меховых одеяниях шерстью наружу, и по темодеяниям, мохнатым, волосатым-волохатым, нарекли их ещё волхвами. Потом ужеволхвами назвались все: и те, что творили требы Перуну, и те, что кланялисьСолнцу, и те, что беседовали с Огнем.
Что поделаешь! Лики старших Богов — Неба сЗемлёю, Отца Сварога с Матерью Макошью — лишь для немногих Людей были, какпрежде, отчётливы. Большинство им уж и не молилось, запамятовало, как ещёраньше запамятовали Живу-Живану, Великую Мать. Начали рождаться новые Боги, ичасто, как в каждой речке свой Водяной, — свои у всякого племени, у всякогорода...
А только Земля всё равно на всех одна, какеё ни дели. И Солнце, и Небо над головой...
И такие нашлись меж Людьми, что вовсе забылипашню и ремесло, забыли, как добывается хлеб. Стали те Люди приманиватьСкотьего Бога яичницей и молоком, до которых он был великий охотник, и лакомкаЗмей летал к ним ночами, скрываясь от Солнца, да и от Месяца: побаивался.Таскал новым друзьям из подземных пещер несчитанные богатства. Оттого у этихЛюдей на руках не водилось мозолей, зато избы от достатка только что неломились. Говорят, он и до сих пор к иным прилетает. Огненным клубом падает втемноте средь двора, оборачивается человеком… Сказывают, дружат с ним всёбольше купцы, торговые гости. Возят с собой деревянные изваяния и, прежде чемзатевать торг, молятся и потчуют Волоса. Оттого пошла поговорка — без Бога нидо порога, а с ним хоть и за море. Ещё сказывают, прибыльно дружить со Змеем,но и опасно: норовист Волос и дружбы не помнит, чуть-чуть не угодишь — и избуспалит, и товар...
Но всё это было потом. А тогда Люди простозаметили, что шерстинки, потерянные зверями, начали сами собой обретать злую,бессмысленную жизнь и сновать в воде, норовя укусить, всосаться под кожу. Ихтак и рекли: живой волос, и плодились они в стоячей жиже низин, поблизости отсвятилищ Скотьего Бога. Теперь таких нет, а имя перешло на безобидногочервячка. Но Люди, которым он попадается, нередко казнят его по ложной памяти,безо всякой вины.
Византия.
Молодые раннефеодальные государства, рожденные слиянием разныхплемен, необходимо было укрепить не только крепкими кордонами, но и общейверой. Племенные культы должны были сменится государственными. В 980 году князьВладимир попробовал создать единый пантеон. Он собрал на одном из киевскиххолмов целый сонм кумиров различных богов: Перуна, Волоса, Даждьбога, Хорса,Стрибога и других и велел им молиться и приносить жертвы. Считается, чтоВладимировы боги изначально были княжескими или дружинными, а потому не имеликорней в народе, однако солнечные боги (Даждьбог, Хорс, Перун) были всеобщими,но наряду с этим не всякое племя признавало верховенство Перуна. Единства верыне получилось и всего через восемь лет Владимир принял в Византии христианствои принудил к этому весь народ (известное крещение в Днепре).
Кстати, отчего «понедельник – день тяжелый»? Да, именно поэтому.Русь крестили в понедельник.
Западные славяне, также принудительно, приняли католичество.
При Владимире Киевская Русь вступила в период расцвета, усилилсяее международный авторитет.
Список литературы:
В. Поликарпов: «История религий»;
Большая советская энциклопедия;
Мифологический словарь;
М. Семенова: «Славянские мифы»;
Н. Вадченко, И. Приседская: «Историческое досье»;
М. Успенский: «Там, где нас нет».
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.avoska.ua/