Стрижев А. Н.
Имяархиепископа Никона (Рождественского) постепенно в его творениях возвращается крусским людям: уже переиздана его замечательная книга «Мечобоюдоострый», в православной периодике появляются перепечатки его статей.Великое имя снова прочно входит в наш читательский обиход.
Естественно,о человеке такого масштаба, как владыка Никон, можно было бы рассказыватьмного, и все равно всего не пересказать, потому как жизнь его была поистинеподвижнической, насыщенной событиями ярчайшими. Начну с его детства.
ВПодмосковье есть село Чашниково — совсем, можно сказать, неизвестное село. Онопамятно разве тем, что в нем 4 апреля 1851 года в семье дьячка родился будущийархиепископ Никон. Семья у дьячка была многодетной — двадцать два ребенка!
Вмиру архиепископ Никон был Николаем Ивановичем Рождественским. Его отец, ИванАндреевич, скромный сельский дьячок, ничем особенным не выделялся на фонетогдашней жизни. Мать, Ольга Ивановна, была, как говорил впоследствии самвладыка, «Христова крестоносица» — она несла большой и тяжелый крестпо воспитанию огромного числа своих детей. Жила семья в чрезвычайно бедных,стесненных условиях, так что можно представить тот груз забот, который лежал наплечах этой сельской женщины.
Воткак впоследствии сам будущий владыка описывал свое детство:
«Спервых дней сознательной жизни, как только я себя помню, я вижу себя на рукахродителя, который носил меня чрез сугробы снежные в Божий храм; я любил ходитьтуда не только в праздник, но и в будни, не только на службу Божию, но и в товремя, когда мой родитель — дьячок — топил церковные печи. Со стен церковныхсмотрели на меня лики угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, смолитвенным выражением. В воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, чтов этой священной тишине незримо, но сердцу ощутимо, носились ангелы Божий.Таинственная завеса в Царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые,потемневшие хоругви, ряды икон, уходящие к сводам храма в иконостасе, — всеговорило детскому сердцу: это — не простое место, это — храм Божий...»
НиколайРождественский от природы был хилым мальчиком, к тому же в пятилетнем возрастеон ослеп на один глаз. И вот такой полукалека сумел развернуться в гиганта.Великие способности у него определились как-то сразу. К восьмилетнему возрастуон уже три раза прочел славянскую Библию. Представьте, одноглазый мальчиксподобился прочесть огромную книгу, прочесть три раза на церковнославянскомязыке! Помимо этой книги, он прочел еще несколько томов Четьих-Миней, прочел идругие основные великие православные церковные творения. Так что, видно, в немтаились необыкновенное трудолюбие и рвение к Слову истины, которыми он обладалдо самой своей смерти.
Послеокончания сельской церковноприходской школы Николай поступил в Московскоедуховное училище, где считался тоже первым учеником. При его блестящихспособностях и необыкновенных знаниях он сильно выделялся среди другихпитомцев. Закончив несколько духовных училищ, Рождественский все-таки не сталпоступать в Духовную академию, поскольку ему надо было добывать хлеб самому.Так что высшего богословского образования Николай не получил, но впоследствии,по обширным его знаниям, он будет избран почетным профессором МосковскойДуховной академии.
В1874 году Николай Рождественский стал послушником Ново-Иерусалимскогомонастыря, основанного в XVII веке патриархом Никоном, пошел узким, тернистыммонашеским путем. Некоторое время он подвизался в этом монастыре, а с переводомоттуда настоятеля, отца Леонида (Кавелина), наместником в святую Троицкую лаврутуда же перешел и его послушник. Видно, так инок и наместник сдружились, что незахотели расставаться.
Прошлоеще несколько лет, и в 1880 году Николай Рождественский принял постриг с именемНикон. В переводе на русский Никон — «побеждающий». Такое вот выбралиему имя, и впоследствии он действительно будет побеждать врагов Церкви, враговРоссии.
Литературныеспособности проявились в Никоне чрезвычайно рано. Еще в училище он издавалжурнал, писал стихи, причем неплохие стихи, и очень много всего этогосохранилось в его архиве. Слава Богу, его архив уцелел в революционные годы, итам, если мы откроем его папки, увидим и стихи ранних лет, и разного родадневниковые записи. Литературная склонность в нем как-то весьма быстроопределилась и приняла оригинальный характер. Стиль его письма — неподражаемооригинален, всегда трепетно-динамичен, а главное, за что бы ни брался Никон, внем чувствовался полемический задор — своими писаниями он весьма убедительнодавал отпор разным извратителям истины. Будучи послушником в лавре, еще допринятия монашеского пострига, в 1879 году Никон начал выпускать Троицкиелистки. К Троице притекало множество паломников, собственно, вся богомольнаяРоссия стремилась посетить эту святыню, чтобы припасть там к цельбоносным мощампреподобного Сергия. И народ по всем углам России в котомках нес листки,издаваемые в лавре Никоном. Лаврская типография печатала их буквально сотнямитысяч штук; в общей сложности этих листков было напечатано более миллиона.Листки почти совершенно ничего не стоили, их продавали по копейке, а иногдадавали и даром. Для народа они были любимым чтением. И когда такой паломниквозвращался в родное село, он собирал богомольных людей — тогда всякрестьянская Россия была православной, по-настоящему богомольной и интерес кпаломничеству наблюдался большой, — и соборно читались вслух эти листки, людиутешались, находили в них много слов нужных. Так читающая православная Россияполучала душепитательное слово Лавры.
Междутем Никон не только занимался написанием статей для листков. В те молодые своигоды он сумел создать еще классическую книгу о преподобном Сергии. Его книганазывается «Житие и подвиги преподобного Сергия, игумена Радонежского ивсея России чудотворца». Эту книгу переиздают и теперь — о великом святомей равных нет. Написанная образным языком, книга настолько проникновенна, чтодаже черствое сердце наскоро разогреется и возгорится богомыслием при чтении еезамечательных страниц. Впервые книга о преподобном Сергии была издана в 1885году и весьма быстро выдержала пять изданий — ее искали, ее читали, ее любили илюбят до сих пор. Как сказал Иван Сергеевич Аксаков, книга «исполненаблаготворной красоты, которой подражать нельзя».
Воттакой это был талант литературный! Мы иногда выпускаем из виду, что ведь исреди духовных публицистов было много одаренных литераторов. Часто думают, чтоцерковная публицистика бесцветная. Ничего подобного! Церковная публицистика влучших своих образцах — это еще и замечательные литературные произведения.Вспомним, к примеру, статьи и пламенные Слова святого Иоанна Кронштадтского,проповеди протоиерея Иоанна Восторгова или того же архиепископа Никона — все это,конечно, публицистика высочайшего уровня.
ЗаТроицкие листки Никон получил Макариевскую премию в 1900 году. Тем самымвысокое церковное начальство достойно оценило его работу. Естественно, был унего рост и по церковной линии: уже в 1904 году мы видим его епископомМуромским, затем он занимает Серпуховскую кафедру, позже становится настоятелемСвято-Данилова монастыря.
В1905 году, когда разыгралась жестокая революция, епископ Никон не могпромолчать об этом ужасном разорении России. И вот 16 октября того бедовогогода в «Московских ведомостях» он печатает замечательную статьюпротив кромешников: «Что нам делать в эти тревожные дни?» То есть чтоделать русским людям в такое лихое время. В статье он призвал русских людейсплотиться и дать отпор врагам России.
Этотпризыв вызвал яростный накат еврейской печати на позицию Никона. Либеральныепублицисты, чужероды вкупе с иудействующими, изрыгая хулу на подвижникаХристова, вовсю выказывали свое обличье ненавистников России. Впоследствии, ужев наше время, у этих свистунов и ненавистников объявятся последователи, и срединих один даже прикроется рясой. Я имею в виду священника-филокатолика и ярогорусофоба Георгия Чистякова. Это он, современный обновленец, встретит с ядовитойпеной у рта выход в свет книги публицистики владыки Никона «Православие игрядущие судьбы России», изданную Псково-Печерским монастырем в 1995 году(составитель — иерей Ярослав Шипов). Провокационная рецензия Чистякова пришласьпо душе разве что злоумышленникам русофобской так называемой «Русскоймысли» (1996, № 4137), сеятелям римо-католической ереси на нашей земле.Всем же людям, просвещенным Светом Христовым, даже и робкое то издание пошло напользу. Оно усвоено и стало залогом будущих более полных сборников публицистикибесстрашного Святителя.
Норазного рода революционеры и смутьяны, естественно, и все ненавистники России сними, ополчились тогда, в 1905 году, на владыку Никона, стали его проклинать настраницах «прогрессивной» печати за призыв к русским людямсплотиться, отвергнув путь позора и предательства своей страны, предательствасвоих же собственных интересов. Видите ли, Никон зовет людей одуматься исплотиться! Виданное ли это дело! Началась оголтелая массированная атака,направленная против владыки Никона, докатившаяся и до Святейшего Синода. А вСиноде были в то время не все такими, как епископ Никон. Там были и те, ктоиногда подыгрывал революционным страстям. Один из них — петербургскиймитрополит Антоний (Вадковский) — личность известная в истории Церкви своейдвусмысленностью, симпатиями к разного рода прогрессистам-революционерам и кцерковным реформаторам. Именно он настоял на том, чтобы удалить владыку Никонаиз Москвы и из Троицкой лавры, упрятать его подальше, в глубинку. И настояниеАнтония Вадковского поддержали синодалы, ведь Синод буквально завалилитребованиями от лица так называемой «прогрессивной интеллигенции» и«трудящихся», раскрученных революционерами. В Синоде пошли имнавстречу, назначив епископа Никона на Вологодскую кафедру. По существу, егоуслали подальше от Москвы, полагая, что в незаметном месте он будет потише. Накалендаре был 1906 год.
Новладыка Никон не тот человек, чтобы вдали от Москвы сидеть тихо. В церковнойпечати он продолжал выступать с прежней прямотой. Причем все, о чем он говорилраньше, выражал еще более ярко. Это был важный этап его борьбы противреволюционеров и разложенцев разного рода.
Какбудто о нашем лукавом времени пишет Никон в 1910 году эти взволнованные строки:«Люди, мнящие себя быть руководителями народа, величающиеся „передовыми“,в большинстве своем оторвались от веры и благочестия предков своих, от верынародной, в душе своей уже стали неверами, а поелику это — ложь, будто можнобыть совершенным атеистом, то место веры в их сердцах заняло суеверие, а этоуже и есть, по самой своей сущности, язычество; и вот эти люди теперь стараютсяподчинить своему авторитету народные толпы, пока не восставая открыто иформально против христианства, а всячески унижая его в глазах народаприравнением к лживым верам, к ересям, к магометанству и язычеству… под видом»уважения" к чужой вере. Но позвольте, господа, хочется сказать им:да свою-то, православную веру, вы уважаете? Считаете ее истинною? Или для васона есть одна из форм религиозных верований, которые все для вас равно — заблуждения? Ведь, если бы уважали, то не допустили бы такого издевательстванад нею, какое теперь всюду проявляется! Издеваются над верою нашею и в печати,и в газетах, и в брошюрах, и в книгах, и в театре, в искусстве и дажеполитике… А тем, кто мог бы одним росчерком пера прекратить все это зло,будто и дела нет… И вот дерзость ненавидящих крест Господень дошла до того,что в столице православного государства, в стране, именующей себя «святоюРусью», в зале, украшенной портретами Русских Царей, в зале петербургскогодворянского собрания, сборище заклятых врагов христианства — конечно, иудеев — распевало богохульную, кощунственную шансонетку, в которой повторяются всезлобные слова поругания над нашим Господом, записанные св. Евангелистами…«Сойди со креста, Распятый, если Ты Сын Божий!..» Господи, да развеэто можно терпеть? Разве можно без горького негодования читать в газетах? Агазеты эти, издаваемые, большею частию, теми же иудеями, восторженно описываютэтот жидовский концерт… А петербургскому дворянству не совестно под такойконцерт отдавать свой зал!.. А русские люди спокойно допускают все это!..
Нет!Наше сердце сжимается жгучею болью за бедную, несчастную Россию, и из этогосердца вырывается горькое слово жалобы Богу: доколе, Господи, отвращавши лицеТвое от нас?.."
Приведемеще один отрывок из статьи владыки Никона «Наши духовные нужды»,опубликованной в 1911 году в сборнике «Мои дневники».
"… Нельзяне порадоваться, нельзя от души не приветствовать, что истинно русские люди изобразованного общества сердцем почувствовали, что они должны пойти вперединарода в любви к родной Церкви, к ее святому учению, чтоб не только самимпроникаться благоуханием Православия, но и вносить его всюду, где есть души,способные воспринимать его. Только при таком отношении к Церкви мы можем бытьистинно русскими людьми, только при этом наша древняя Русь признает нас своимисынами и наследниками сокровищ ее духа…
СтараяРусь… Большой деревянный дом, русская «изба», с гостеприимнымкрыльцом, с горницей, или светлицей, украшением которой служит большая вдревнем стиле писанная икона, в золотой низанной жемчугом ризе, в резном издуба киоте, и непременно с лампадой, озаряющей тихим светом строгий лик Христовили милосердный лик Владычицы… Вот старая Русь!
Ановая Россия?.. О, это каменный дворец, в европейском вкусе, дворец, на фасадекоторого едва приметишь вход, в роскошных залах которого не скоро отыщешь — если только отыщешь — образок в два вершка, и неизвестно, не легко рассмотреть,кто изображен на этом образке… Святыня будто стыдливо прячется в этихпалатах, обитатели которых стыдятся помолиться, садясь за стол, никогда некрестятся, входя в дом… Вот новая Россия, — не Русь, а Россия!
Инасколько тепло и уютно, породному — семейно чувствуешь себя в той русскойизбе, настолько холодно и казенно, будто где-то у чужих людей — в этихразубранных картинами и статуями палатах оевропеившейся России.
Иэта изба, и эти палаты — образ старой и новой России. Для старой Руси — не былоничего выше, святее святыни Православия, символом коего служила древняя икона сгорящей лампадой. Вся государственная жизнь, весь ее строй, даже наука иискусство, вся культура, — все было обвеяно духом Православия, все жило подблагословением матери Церкви. За то и все горе, какое судил Бог понести народурусскому в его истории, срастворялось в душе народной благодатным чувством вобщении с небом под покровом и руководством Православной Церкви.
Толи теперь?..
Кнесчастью, верхние, руководящие слои народные откололись от толщи народной, аэта толща, лишенная руководителей — кроме, конечно, пастырей, — подразвращающим влиянием потерявшей Бога полуинтеллигенции и уличной печати,духовно дичает, теряя свой православный облик… Школа пошла в большинстве(исключая церковной) по стопам интеллигенции, и дети слышат от наставников вклассе, — это факт! — что слово «религия» значит«суеверие»… Увы! И таких наставников — духовных отравителей — негонят из школы! Не заразились ли уже и отцы этим воззрением на религию, чтопрячут св. иконы в самый укромный уголок, что считают будто неприличным ставитьикону размером побольше, а об лампадах уже и не упоминают!.. Русь, где ты,родная? Откликнись!..
Увы,это — Россия новая, «обновленная» Россия, а не старая матушкаРусь..."
Ивот, побыв какое-то время на Вологодской кафедре, владыка Никон попросил в 1912году об увольнении с занимаемой церковной должности. Его прошение удовлетворили- и он снова осел в родной Лавре. Но еще до возвращения Никон стал выпускать вЛавре журнал «Троицкое слово». Этот замечательный журнал — егодетище, его творение, и творение, можно сказать, самое любимое. В журнале,буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона. Причем это былине какие-то заметки, а большие статьи, в которых взят за основу злободневныймомент из жизни России, и вокруг этого события, сугубо современного (для тойпоры, конечно), разворачивались рассуждения самого Никона. Как правило,получался либо яркий памфлет против властей предержащих (кто, по существу,тогда работал на развал России), либо обличительная статья против всякого родареволюционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе ив духовном. В духовных семинариях и даже в правой печати было много людей,стремившихся расшатать устои общества и Церкви. Возьмем такого правогопублициста, как князь Владимир Петрович Мещерский, издатель газеты«Гражданин». Издавал он эту газету много десятилетий, еще вместе сДостоевским когда-то начинал ее выпускать. Так вот, даже князь Мещерский и тоткак-то сочувствовал разным веяниям революционной новизны. Тогда, несмотря ни накакие сложности, ни на какую дружбу, выступил с боевой статьей архиепископНикон и весьма доказательно вскрыл всю несостоятельность такой двойственнойпозиции, если речь идет о спасении России. Никон не признавал никакогокомпромисса ни в чем. И ежели человек изменял нашему православному русскомуидеалу, владыка брал обличающий бич и бичевал его.
Такбыло всегда: касалось ли это публициста Михаила Меньшикова, касалось ли этопублициста Василия Розанова, который чрезъестественно метался и был весьманепостоянен, — владыка Никон отстаивал принципиальные интересы Церкви и верунашего народа. Взять, к примеру, духовного писателя Евгения НиколаевичаПоселянина (его настоящая фамилия Погожев). Когда отпал от Церкви Лев Толстой,Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила Церковь в своем определениипо этому факту, начал делать разного рода заявления: дескать, это великийписатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо емуответили некоторые церковные авторитеты, ответил ему и архиепископ Никон,сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может — он самзавещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста… Что же выхлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявлениена этот счет, и устные указания он давал своим приближенным… Зачем желицемерить? Споры эти разгорались в печати уже после смерти Толстого. Самоесущественное то, что архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердозащищал Православие от его нападок. В то время даже внутри Церкви оставалосьмало людей, кто бы до конца отстаивал церковные интересы и чистоту верыПравославной. Их отстаивали в печати все те же святой праведный ИоаннКронштадтский, священник Иоанн Восторгов и… архиепископ Никон. Никто не могзамутить сознания тех, кто читал эти яркие статьи.
НачалоXX века, помимо прочего, отмечено еще и оживлением сектантской агрессии.Повсюду возникали секты или оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев,толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов. Стали популярными спиритизм итеософия. Несть конца этому богоборчеству! Секты порождены были в какой-то мересамой явью внутри России, но очевидной была и совершенно наглаяконфессиональная агрессия с Запада. Срабатывали те же самые приемы, которые мынаблюдаем и сейчас. Против всего вредоносного надо было выдвигать православнуюистину — истину не тускнеющую, истину, которую мы всегда носим в своем сердце.К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральнойбогоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования — например,«софиология», проповедником которой был Сергей Булгаков и другиерелигиозные вольнодумцы.
Одноиз лжеумствований, доставившее много хлопот Православной Церкви, и в частностиархиепископу Никону, — кривоверие «имябожников», вылившееся в такназываемую «афонскую смуту». Афонская смута особенно свирепствовала в1913 году. С чего она началась?
Всреде афонских монахов (а их было много: в русских монастырях на Афоне тогда спасалось1700 монахов из России) еще ранее той даты завелась прелесть суемудрия, вскореона переросла в примат ограниченного познания — в имябожническую ересь. Впринципе вся эта ересь умещалась в несколько строк: имябожники утверждали, чтов самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числеархиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, каксмута достигла апогея.
Ноученые споры продолжатся позже, а в 1913 году еще огонь под пеплом таился, ивнешне это ограничилось вспышками беспорядков в русских монастырях на Афоне.Беспорядки превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую горубыл отправлен Никон (он в ту пору был уже членом Святейшего Синода), послан стем, чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровеннотерроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Когда архиепископ Никонприбыл туда, он увидел ужасную картину. С одной стороны, греческое церковноеначальство грозило русским монастырям выселением, если беспорядки имябожниковна Афоне не закончатся. С другой — никак не удавалось смирить бунтующих. Ведьна Афон проникли даже революционеры — прятались там и верховодили. Были у нихтипографии, в которых печатались возмутительные листовки. Вот такая предсталаплачевная картина.
Никонпоначалу пробовал разубедить главарей бунтовщиков, но сделать это не удавалось.Более того, бунтовщики угрожали расправой. Тогда на Афон ввели войска, которыенаходились на вспомогательных судах. И двести матросов выселили со Святой Горывсех бунтовавших имябожников. Их было приблизительно около тысячи. На Афонеосталось семьсот русских душ, а тысячу бунтовщиков вывезли оттуда и разместилипо разным монастырям внутри России; в основном они попали на Новый Афон.
Имябожники,как сказано, вели себя на Афоне безобразно. Они угрожали архиепископу, моглинападать с оружием и как угодно. Пришлось подключить брандспойты и разогнатьмятежников струями воды. Лишь после этого их собрали и вывезли с Афона. Так чторазговоры, будто с имябожниками поступили жестоко, будто бы их заковали вкандалы и чуть ли не избили, не соответствуют действительности. Да, двадцатьчеловек получили царапины, когда бежали, — где-то кто-то из них споткнулся,кто-то за что-то задел — вот и все их «боевые раны». Ничего другогоне было. Что касается «правоты» лжеучения, то она тогда же былаопровергнута многими богословами, Определением Святейшего Синода РоссийскойЦеркви и двумя вселенскими патриархами.
Хотелосьбы привести несколько строк из дневников архиепископа Никона, которые относятсяк имябожникам. Он пишет: «Мы употребляем имя Бога в молитве, произносим итогда, когда беседуем или пишем о Боге. Надо помнить еще и то, что мы — существа ограниченные, а Бог — неограничен, непостижим для нашего ума,необъятен для нашего слова. По благости Своей Он открывает Себя в словечеловеческом, но всякое слово наше остается ограниченным и условным. Он же,безусловно, всесовершенен. В Его имени, в нашем слабом слове или нашемумопредставлении о Нем есть только приближение понятия о Нем к нашему уму, ноне тождество не только с Самим Существом Его, но даже и с тою идеей о Боге,которая прирождена нашему духу как неотъемлемая черта образа Божия в нассамих».
Современныеапологеты имябожия утверждают, что из-за подавления афонской смуты произошлареволюция… Это чисто сектантские рассуждения. Никакого влияния ни нареволюционный процесс в России, ни на падение российского трона имяожничествоне оказало. Это был внутрицерковный раздор, внутрицерковная распря, носившаялокальный характер. Когда произошла революция, то монахи-имябожники тоже вомногом пострадали. Главный их бунтарь, Антоний Булатович, был убит в 1919 году.И многие другие кривоверы пострадали, так что в какой-то мере имябожники тожеотносятся к числу жертв революции. В этом отношении их, безусловно, жаль.
Яуверен, что с имябожнической ересью достойно разберутся, да и уже разбираются.А вот роль святителя Никона в разоблачении этой ереси, в пресечении ее будет,безусловно, отмечена достойно, как роль положительная. И разного рода толки онем как о человеке, поступившем жестко по отношению к еретикам, совершеннобеспочвенны. Всем, кто сомневается в моих словах, советую прочесть книгу самогоархиепископа Никона «Меч обоюдоострый». Сейчас она переиздана идоступна каждому. В ней весьма убедительно и правдиво пишется о всех техсобытиях.
Еслибы святитель Никон не вывез смутьянов (было употреблено меньшее зло), если быон не применил этот радикальный способ — мы бы лишились наших великих святынь.С Божией помощью они сохранились, и, надо сказать, наши монастыри опятьмножатся числом своих насельников. С Божией помощью наши монастыри оживают,туда притекают сотни и даже тысячи паломников в год. Так что благодарястараниям владыки Никона сохранились наши афонские обители. И те, ктораспространяет хулу на архиепископа Никона, по существу, действуют слепо. А наобывательском уровне толки о том, что революция произошла из-за удаленияафонских монахов, о том, что все наши последующие бедствия произошли из-заэтого, — все это несерьезный, вздорный разговор, который в основномкультивируется самими имябожниками.
Голосвладыки Никона был слышен по всей России. И перед революцией не было, пожалуй,более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона.Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы«Троицкого слова», были блестящи. Одно время он был еще председателемиздательского отдела Святейшего Синода, так что как бы в его подчинениинаходились и многие церковные издательства. С его же изданий духовная цензурабыла снята — так ему верили! И вот в этих журналах, в частности, в«Троицком слове», он печатался каждую неделю (журнал выходилеженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили подзаглавием «Дневники». Их вышло много, все они дожидаются поры, когдамы их сможем прочесть.
Подзанавес своей жизни святитель Никон издает книгу Сергея Нилуса «Близ есть,при дверех». В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге, ивот-вот сейчас он перешагнет этот порог, при дверях стоит нашего жилища. Так ипроизошло: свершилась февральская революция. Временное правительство отдалоприказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографияхТроицкой лавры. Сам владыка Никон буквально за год до переворота 1917 года ушелна покой — он как бы предвидел, что скоро начнутся жуткие кровавые времена,начнется истребление людей. В 1917 году, когда митрополита Тихона избралиПатриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, а в нем просилСвятейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России,призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятияисповеднического венца. Такой призыв совершенно понятен, если знать характерСвятителя. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы.Ведь он напрямую обращается к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церквидать отпор революционной черни и ее предводителям в лице богоборческой власти.
Тогдаон еще какое-то время мог находиться в Лавре, несмотря на погром«Троицкого слова». Троицкие листки уже больше не выпускались, журналдля богословов «Богословские труды» тоже прекращал существование. Всепечатное дело большевики подмяли под себя — никакого печатного слова от лицаЦеркви уже существовать не могло. И архиепископ Никон, по сути, мог толькосовершать службу в лаврских храмах.
Существуетнебольшое воспоминание Василия Розанова о том, как выглядел в революционные днисвятитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признается, что он всегдане любил Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитическойрусской интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов (которых придерживалсяи сам Розанов, безусловно). То есть долгие годы у Розанова была неприязнь кНикону. У людей просвещенных, которые просвещены Светом Христовым, не быловражды к владыке Никону, а вот у любого русского «размагниченного»интеллигента к нему была ненависть. И когда Розанов стоял на последней службеархиепископа Никона в Троицком соборе Лавры, он почувствовал: это какая же силав нем — в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такаягигантская, притягательная сила? Розанов сознается, что был не прав поотношению к нему: «Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек!Ему не в чем упрекнуть себя!» Так откровенно Розанов напишет опробудившейся симпатии к Святителю.
Скончалсяархиепископ Никон в декабре 1918 года, по новому стилю это 12 января 1919 года.По одной из версий, владыка подвергся нападению революционной черни, былжестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами Лавры. Будто бы его дажеобезглавили. Версия устная, ее я слышал от людей, многие годы проживших вСергиевом Посаде. Убийство было возможно, потому что Никона ненавидела всябольшевистская головка круга Зиновьевых, Каменевых, Троцких, Лениных. Весьсатанинский синклит врагов и мучителей России занимался истреблением защитниковцерковных и национальных интересов народа. Злодейски, на глазах у детей,расстреляли публициста Меньшикова — и кто помешал бы так же жестокорасправиться с архиепископом Никоном?
Подругой версии, владыка скончался своей смертью.
Когдакто попадет в Лавру — а туда тысячи людей ходили и будут ходить, — тотнепременно обратит внимание на черный большой крест, что позадиСвято-Духовского храма. Под этим крестом покоится тело архиепископа Никона(Рождественского). Помолитесь тут и вспомните владыку, почтите его память.Благочестивая, богомольная Россия, вставая на ноги, чтит великого подвижника.
БезбожнаяРоссия ушла в сень смертную, ушла туда насовсем. Пробуждается православнаяРоссия, и она не забудет это имя. Память об архиепископе Никоне для наснезабвенна, дорога, и мы будем просить Господа упокоить в небесных селенияхСвоего великого молитвенника.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/