Анатолий ЧудиновУральский государственный педагогический университетКосмонавтов, 26, 620017 Екатеринбург, РоссияТел.: (3432)12 33 85E-mail: ap_chudinov@mail.ruОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКЕВ настоящей статье рассматриваются основные направления современной российской политической лингвистики на основе следующих противопоставлений: – исследования в области теории политической лингвистики – описание отдельных элементов политического языка;хронологические рамки исследования: советская или постсоветская эпоха; – уровни анализа: фонетика, лексика, словообразование, морфология, синтаксис, текст и дискурс; – нормативный подход – дескриптивный (описательный) подход, то есть фиксация и изучение новых явлений без их оценки; – изучение отдельных политических жанров, нарративов и текстов или исследование общих признаков политического языка; – исследование идиостилей отдельных политических лидеров, политических направлений и партий или изучение общих закономерностей политического языка; – дискурсивное изучение коммуникативных ролей, ритуалов, стратегий и тактик – исследование политического языка; – использование методов психолингвистики, когнитивистики, социолингвистики, лингвокультурологии, структурализма и др.; – изучение российской политической речи – сопоставительные исследования политических дискурсов различных стран и эпох; – специальные исследования в области политической лингвистики – материалы по политической лингвистике, содержащиеся в трудах по другим областям науки.^ КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: лингвистика, политика, российский, язык, речь, текст, жанр, стиль, дискурс.Российская политическая лингвистика – относительно новая научная дисциплина, возникшая на стыке лингвистики с социологией и политологией и занимающаяся изучением специфики политической коммуникации. Современные исследователи, с одной стороны, сознательно дистанцируются от некоторых традиций изучения политической речи, характерных для советской лингвистики, а с другой – тесно связаны с традиционными научными школами. В истории изучения политического языка советской эпохи можно выделить три периода. Первый из них приходится на 20–30-е годы, когда Г. О.Винокур, С. И. Карцевский, Б. А. Ларин, Е. Д. Поливанов, А. М. Селищев, П. Я. Черных, Р. О. Якобсон изучали преобразования, происходящие в русском литературном языке после 1917 года. Были обнаружены значительные изменения в лексической и стилистической системе (прежде всего появление множества аббревиатур, экспансия варваризмов и диалектизмов, значительное влияние просторечия и одновременно официально-деловой речи, сдвиги в семантике и эмоциональной окраске многих слов). Второй период приходится на 30–40-е годы, когда последователи Н. Я. Марра стремились выделить и автономно описать «язык эксплуататоров» и «язык трудящихся» как едва ли не отдельные системы в рамках национального языка. Определенный историко-лингвистический интерес представляют также опубликованные в этот период работы, в которых представлен лингво-политический анализ «языка и стиля» некоторых советских политических лидеров: М. И. Калинина, С. М. Кирова, В. И. Ленина, И. В. Сталина и других. Авторы указанных исследований отмечали ораторское мастерство большевистских руководителей, «народность» их речи (в смысле ее доступности для широких масс). С этими выводами (если с пониманием отнестись к тому, что в таких работах доминировал восхваляющий пафос) следует согласиться: плохой оратор просто не способен стать лидером в стране, где кипят революционные страсти, или одержать верх в острых внутрипартийных дискуссиях, так характерных для первых лет советской власти. Третий период в изучении советского политического языка относится к 50– 80-м годам, когда проблемы политической речи рассматривались в публикациях по теории и практике ораторского искусства и лекторского мастерства (Г. З. Апресян, Л. А. Введенская, Н. Н. Кохтев, В. В. Одинцов и др.), при освещении деятельности средств массовой коммуникации (В. В. Виноградов, Ю. А. Бельчиков, В. Г. Костомаров, Д. Э. Розенталь, Г. Я. Солганик и др.), в исследованиях по вопросам агитации и пропаганды. Эти проблемы занимали важное место и в некоторых публикациях, посвященных развитию русского языка в послеоктябрьский период, его стилистической дифференциации, обогащению его лексико-фразеологического фонда (В. В. Виноградов, П. Н. Денисов, С. Г. Капралова, А. Н. Кожин, Т. Б. Крючкова, М. В. Панов, И. Ф. Протченко и др.). Среди советских ученых были и блестящие мастера эзопова языка, и искренние сторонники господствующей идеологии, и люди, для которых сама возможность заниматься наукой значила больше, чем рассматриваемый материал. Наши языковеды смогли многое сделать и многое сказать (иногда между строк). Совершенно особое место в изучении русского политического языка занимают зарубежные исследования (Андре Мазон, Астрид Бэклунд, Эгон Бадер, Патрик Серио и др.), в том числе публикации российских эмигрантов (С. М. Волконский, И. Земцов, С. И. Карцевский, Л. Ржевский, А. и Т. Фесенко и др.) и лингвистов из бывших советских республик – ныне суверенных государств (В. В. Дубичинский, А. Д. Дуличенко, Э. Лассан, С. Н. Муране, Б. Ю. Норман, Г. Г. Почепцов, И. Ф. Ухванова-Шмыгова и др.). Как справедливо писал Сергей Есенин, «лицом к лицу лица не увидать»: взгляд «со стороны» иногда позволяет увидеть даже больше, чем наблюдения над языковой ситуацией «изнутри». Кроме того, нельзя забывать, что жесткая цензура и самоцензура часто не позволяли советским лингвистам в полной мере высказать свою точку зрения, тогда как авторы, работавшие за рубежом, были в этом отношении относительно свободны. С другой стороны, многие эмигранты «первой волны» оказались слишком суровыми критиками и отвергали едва ли не любые инновации послереволюционного периода. Обсуждение проблем политической коммуникации в отечественной лингвистике советского периода происходило по существу вне контекста мировой науки. Западные публикации по этой проблематике считались идеологически порочными и по различным причинам почти не были известны в нашей стране. Положение изменилось только в конце ХХ века, когда демократизация общественной жизни сделала политическую коммуникацию в России предметом массового интереса и стала возможной объективная оценка трудов крупнейших зарубежных специалистов в области политической коммуникации. В России формирование политической лингвистики как особого научного направления происходило в последнее десятилетие ХХ века, чему способствовали как бурные изменения в политическом языке, отражавшие коренные социальные преобразования в постсоветской России, так и появление возможности открыто выражать свои взгляды, использовать опыт западной политической науки. Вместе с тем показательно, что до настоящего времени ученым приходится специально обосновывать использование самого наименования «политическая лингвистика». Так, П. Б. Паршин пишет: «В названии настоящей статьи присутствует выражение «политическая лингвистика», которое может вызвать вполне обоснованную оторопь. Оно, однако, имеет некоторую историю употребления (международная конференция, в названии которой присутствовало это выражение, прошла в Антверпене еще в декабре 1995 г.), да и к тому же проще и понятнее, чем «теория политического дискурса» и тому подобные обозначения соответствующей сферы исследований. Еще одним аргументом в пользу этого названия является то, что оно устроено ровно так же, как уже привычное «политическая психология»: определение в составе обоих названий относится не к самой дисциплине, а к ее объекту»1. Высказанные опасения представляются напрасными: исследования в области политической лингвистики становятся все более глубокими и разнообразными, а название этого раздела науки не вызывает не только оторопи, но и удивления. Специфика современной российской политической речи в последние годы активно обсуждается языковедами (В. Н. Базылев, А. Н. Баранов, Н. А. Безменова, А. Д. Васильев, И. Т. Вепрева, С. И. Виноградов, О. И. Воробьева, О. П. Ермакова, Е. А. Земская, О. С. Иссерс, Е. Г. Казакевич, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, И. М. Кобозева, В. Г. Костомаров, Л. П. Крысин, Н. А. Купина, П. Б. Паршин, Г. Г. Почепцов, Л. И. Скворцов, Ю. А. Сорокин, Ю. Б. Феденева, А. П. Чудинов, В. Н. Шапошников, В. И. Шаховский, Е. И. Шейгал и др.). Повышенное внимание современных специалистов к исследованиям политической речи связано еще и с тем, что в советский период едва ли не всякое опубликованное в нашей стране исследование по проблемам политической речи было априорно скомпрометировано. Как известно, в условиях жесткой цензуры и самоцензуры было крайне сложно объективно охарактеризовать особенности речи как коммунистических лидеров (идейная чистота и высокая должность как бы предопределяли их речевое мастерство), так и их политических противников; допускались лишь своего рода «советы» пропагандистам, стремящимся увеличить воздействие своей пропаганды, а также рекомендации журналистам по проблемам «языка и стиля» в средствах массовой коммуникации и критический анализ языка «буржуазной» прессы. Положение изменилось только с началом перестройки, когда гласность сделала возможной публикацию хотя бы сколько-нибудь объективных исследований. В современной российской политической лингвистике сформировалось несколько относительно автономных, хотя и взаимосвязанных направлений. Возможна классификация современных отечественных политико-лингвистических исследований по используемым методам исследования, по изучаемому периоду, по рассматриваемому языковому ярусу и некоторым другим основаниям. Рассмотрим основные противопоставления, выявляющиеся при анализе конкретных публикаций. ^ 1. Исследования в области теоретических основ политической лингвистики – анализ конкретных единиц в рамках политических текстов. К первой группе относятся публикации, авторы которых стремятся осмыслить общие категории политической лингвистики, сформулировать теоретические основы этой науки, охарактеризовать ее понятийный аппарат и терминологию (В. Н. Базылев, А. Н. Баранов, О. И. Воробьева, Ю. Н. Караулов, Л. П. Крысин, Н. А. Купина, А. К. Михальская, П. Б. Паршин, Г. Г. Почепцов, Л. И. Скворцов, Ю. А. Сорокин, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.). Так, в учебнике А. Н. Баранова2 политическая лингвистика представлена как одно из направлений прикладной лингвистики, охарактеризованы предмет, задачи и методы указанного научного направления. В монографии Е. И. Шейгал дано определение основных понятий политической лингвистики, представлена общая характеристика политического языка и политического дискурса, рассмотрены вопросы категоризации мира политики в знаках политического дискурса и интенциональные характеристики политического дискурса, проанализирован ряд политических жанров3. Оригинальная концепция представлена в книге О. И. Воробьевой4. Рассматривая теоретические основы политической лингвистики, автор прямо соотносит функции политической лексики с функциональным стилем и детально рассматривает номинативную функцию указанной лексики (в рамках официально-делового стиля), ее аксиологическую и прагматическую функции (в рамках публицистики) и эстетическую функцию (в рамках художественных текстов). В других разделах представлено подробное описание семантической структуры и текстовых смыслов ключевых слов политического языка (политика и политический; партия и партийный; буржуазия и буржуазный; социализм и социалистический; советы и советский). Подобное совмещение в рамках одной публикации теоретического осмысления проблемы и конкретного описания отдельных явлений характерно и для многих других исследований.^ 2. Исследование советского политического языка – изучение языка постсоветской эпохи. При «хронологической» (ориентированной на исследуемый исторический период развития русского политического языка) классификации противопоставляются публикации, посвященные, с одной стороны, «тоталитарному языку» советского периода, а с другой – политической речи постсоветской эпохи (начиная с «перестройки»). Ярким примером исследований первого типа может служить монография Н. А. Купиной5, в которой детально рассматривается словарь советских идеологем, относящихся к политической, философской, религиозной, этической и художественной сферам, а также языковое сопротивление и языковое противостояние коммунистической идеологии внутри России. В монографии А. П. Романенко6 представлено детальное описание советского риторического идеала, образа «идеального» советского ритора. На основе учения Ю. В. Рождественского об этосе, пафосе и логосе А. П. Романенко рассматривает условия речевой деятельности советского ритора (этос), направленность содержания его выступлений в зависимости от вида речи (пафос) и средства языкового выражения применительно к условиям и направленности содержания (логос). Проблемы «русско-советского языка», и языкового сопротивления рассматривают также Ю. А. Бельчиков7, А. А. Ворожбитова8, С. Ю. Данилов9, В. И. Жельвис10, С. Кордонский11, Э. Лассан12, Ю. И. Левин13, Б. Ю. Норман14, Г. Г. Почепцов15, Р. И. Розина16, А. П. Чудинов17 и целый ряд других авторов. Эти исследования показывают, что в политическом языке советской эпохи действительно существовала «диглоссия (по А. Вежбицкой18), точнее – использовалось несколько «диалектов» (официальный, диссидентский, обывательский, «потаенный»). Как верно отмечает Максим Кронгауз, несправедливо считать, что «русский язык в советскую эпоху был неуклюж, бюрократичен и малопонятен. Таким была только одна из его форм, а именно новояз, но другим новояз быть и не мог. Его устройство определялось его предназначением»19. Следует подчеркнуть, что советский «новояз» – это не язык всего советского народа, а официальный язык тоталитарного общества. Бюрократичность, «двоемыслие» (по Дж. Оруэллу), максимальная обезличенность, эзотеричность (наличие смыслов, понятных только специалистам), ритуальность – это естественные свойства официальной политической коммуникации. Эти признаки в той или иной мере присутствуют и во многих современных политических текстах официального (и не только официального) характера. Разумеется, бюрократическим и неуклюжим был не русский язык, а коммуникативная деятельность большинства советских лидеров, речевая практика которых если не считалась образцовой, то меньшей мере воспринималась как наиболее соответствующая духу эпохи. Если же сравнивать русско-советский язык и русский политический язык новейшего времени, то следует отметить, что в прошлом осталась жесткая регламентация, которая определяла строгое следование всевозможным нормам (языковым, речевым, жанровым, этическим, композиционным и иным) и ограничивала проявления индивидуальности. Эта регламентация в каких-то случаях играла положительную роль (например, не допускала использования грубо-просторечной и жаргонной лексики, ограничивала поток заимствований), но именно она и определяла те качества «советского» языка, которые в одних случаях вызывают его критику, а в других – некоторую ностальгию. ^ 3. Нормативный и дескриптивный подходы к изучению политического языка. В современной российской политической лингвистике отчетливо разграничиваются дескриптивный (описательный) и нормативный подходы к оценке инноваций. В первом случае авторы фиксируют новые явления, не стремясь при этом дать им позитивную или негативную оценку. Во втором случае новые явления «подвергаются досмотру» с позиций традиционной речевой нормы; высказывается даже мысль о необходимости создания лингвоэкологии – особой науки, призванной «защищать» классический русский язык20. Авторы подобных работ тщательно фиксируют всевозможные реальные и мнимые недостатки в речи политиков и журналистов, справедливо демонстрируя при этом, что российская политическая элита по своему риторическому мастерству еще очень далека от Демосфена и Цицерона, что прямой телеэфир слишком безжалостен и что напрасно в некоторых газетах сократили должности литературного редактора и корректора. Нередко в подобных работах критика современной речи и сетования на общую «порчу» русского языка совмещаются с критикой современной политической ситуации и современных политических лидеров. Как известно, речевое творчество современных политиков и журналистов – едва ли не основной источник беспокойства лингвистических пуристов, ибо многочисленные нарушения традиционных литературных норм вызывают тревогу и у общества в целом. Подборки «перлов» политического слога стали в последние годы едва ли не постоянной рубрикой многих авторитетных средств массовой информации («Литературная газета», «Аргументы и факты», «Итого», «Комсомольская правда» и др.), речевые ошибки политиков и журналистов нередко становятся и предметом тщательного разбора профессиональных филологов. Среди лучших публикаций рассматриваемого типа можно назвать книгу М. В. Горбаневского, Ю. Н. Караулова и В. М. Шаклеина «Не говори шершавым языком», в которой проанализированы наиболее типичные нарушения норм русской литературной речи в электронных и печатных средствах массовой информации. Как справедливо отмечает редактор указанного издания Ю. А. Бельчиков, задача таких публикаций – это вовсе не фиксация ошибок конкретного автора: «Принципиально важно, проводя систематические наблюдения над языковой жизнью современного общества, стремиться выявить тенденции в использовании языковых средств, в их функционировании в повседневной речевой коммуникации, в различных ее сферах, «участках» – социокультурных, функционально-стилистических, жанрово-тематических»21. Конкретные примеры коммуникативных неудач и их теоретическое осмысление, рекомендации по предупреждению ошибок широко представлены и в ряде других публикаций (Е. Л. Агеенко22, А. Н. Баранов и Е. Г. Казакевич23, С. И. Виноградов24 и др. ). Вместе с тем заслуживает несомненного внимания позиция специалистов, которые подчеркивают, что современный русский язык находится в состоянии динамичного развития, а многочисленные ошибки конкретных политиков и журналистов могут служить свидетельством низкой речевой культуры лишь отдельных носителей русского языка25. Теоретическое осмысление проблем современного состояния и динамики развития русского языка представлено в публикациях Г. А. Золотовой26, В. Г. Костомарова27, М. Кронгауза28, Л. П. Крысина29 и др. Кардинальные социальные изменения всегда вызывают крупные преобразования в языке (вспомним утрату российской государственности в ХШ веке, «Смутное время» на рубеже ХVI и ХVII столетий, Петровские реформы или гражданскую войну в начале прошлого века), но никакие политические катаклизмы не способны погубить или хотя бы «испортить» русский язык. Его развитие продолжается, в нем обнаруживаются новые ресурсы, а явления, пугавшие современников, бесследно уходят или начинают восприниматься как вполне естественные и необходимые. Поэтому нужно быть крайне осторожным при оценке новых феноменов и не путать косноязычие отдельных политиков с деградацией русского языка.^ 4. Автономное исследование отдельных аспектов политического языка. Значительный интерес представляют исследования, ориентированные на автономное изучение отдельных уровней современного политического языка (фонетики, лексики и фразеологии, синтаксиса). Наиболее заметны изменения в лексике и фразеологии. Каждый новый поворот в историческом развитии государства приводит к языковой «перестройке», создает свой лексико-фразеологический тезаурус, включающий также концептуальные метафоры и символы. Поэтому вполне закономерно множество исследований по проблемам политического лексикона постсоветского периода. Очень интересны лексикографические издания, фиксирующие новые явления в русской лексико-фразеологической системе постсоветской эпохи: подготовленный под руководством В. И. Максимова «Словарь перестройки»30, «Словарь новых значений и слов языка газеты»31, «Словарь перифраз русского языка (на материале газетной публицистики)»32, «Словарь выразительных средств языка политика (на материале текстов губернатора Красноярского края А. И. Лебедя)»33 и др. Лексико-фразеологические инновации в политической речи последних лет разноаспектно проанализированы в публикациях А. Д. Васильева34, О. И. Воробьевой35, О. П. Ермаковой36, Е. А. Земской37, Н. В. Черниковой38 и ряда других лингвистов. Не менее ощутимы изменения стилистической системы русского национального языка и процессы его пополнения заимствованной лексикой. По справедливому замечанию Л. П. Крысина, для русского литературного языка конца ХХ века особенно характерны два явления: интенсификация процессов заимствования иностранных слов и «сильнейшее влияние жаргонной и просторечной языковой среды»39. О. И. Воробьева выделяет «стилистическое снижение» в качестве основной тенденции современной политической речи40, активное использование в современной политической речи просторечных и жаргонных слов отмечают и многие другие исследователи. В монографии В. Н. Шапошникова «Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении»41 сделана попытка охарактеризовать не только лексико-фразеологические и стилистические изменения, но и новые процессы в фонетике, словообразовании, морфологии и синтаксисе, связанные преимущественно с изменением «языковой моды» и ориентацией значительной части говорящих на новую политическую и экономическую элиту как своего рода «речевой идеал». Кардинальных изменений в фонетике и грамматике не произошло, но русский язык продолжает свое развитие.^ 5. Исследование жанров и стилей политического языка. Значительное количество публикаций посвящено изучению специфики отдельных жанров и стилей политического языка. Так, А. Н. Баранов и Е. Г. Казакевич42 С. И. Виноградов43, О. Л. Дмитриева44 рассматривают специфику парламентских дебатов. М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова пишут о «коммуникативном пространстве митинга»45, А. А. Романов и Л. А. Романова анализируют жанр политической сплетни46. А. Плуцер-Сарно находит в выступлениях депутатов Государственной Думы признаки традиционных жанров пародии, плача, исповеди и пасквиля47. Особое внимание современных лингвистов привлекает язык средств массовой информации (М. Н. Володина48, В. А. Евстафьев49, Е. В. Какорина50, И. М. Кобозева51, А. К. Михальская52, И. В. Рогозина53, И. Б. Руберт54 и др.). Специфике телевизионной политической речи посвящены публикации А. Д. Васильева55, М. А. Канчер56, Н. Г. Мартыненко57 и ряда других языковедов. Специальные исследования посвящены анализу настенных надписей58, лозунгов59, жанра проработки60, предвыборной полемики61, политического скандала62. В исследовании Н. А. Купиной выделены пять используемых в современных избирательных кампаниях блоков жанров влияния на адресата: жанры протеста, поддержки, рационально-аналитические и аналитико-статистические жанры, юмористические жанры и виртуально ориентированные низкие жанры63. В целом специалисты отмечают постоянное расширение и обновление жанрового и стилистического арсенала в современной российской политической речи. ^ 6. Исследование идиостилей различных политических лидеров, политических направлений и партий. Значительный интерес представляют публикации, посвященные идиолектам наиболее известных политических лидеров современной России. Так, Ю. А. Сорокин64 ставит перед собой задачу реконструировать психопортрет Григория Явлинского, в статье В. Н. Базылева65 по специальной методике исследуются речевые автопортреты Бориса Немцова, Александра Коржакова, Егора Гайдара, Валерии Новодворской и Александра Лебедя. В работах Т. С. Вершининой проанализированы особенности использования метафоры в текстах девяти современных российских политических лидеров66. А. Г. Алтунян предлагает речевые портреты лидеров наиболее крупных партий (В. В. Жириновского, Б. Е. Немцова, Г. А. Зюганова и др.) в сопоставлении с политическими портретами российских политических лидеров прежних эпох67. А. К. Михальская анализирует речевые особенности современных политических лидеров на основе детального анализа их интервью68. Языковеды стремятся также охарактеризовать роль идиостиля в формировании харизматического восприятия политика, обращаются к особенностям речи конкретных политических лидеров69. В отдельную группу следует выделить исследования, посвященные взаимосвязи политической позиции и речевых средств ее выражения. Так, Е. Родионова описывает националистический дискурс газеты «Завтра»70, Е. В. Какорина рассматривает стилистический облик оппозиционной прессы71, политический дискурс оппозиции анализирует и А. Дука72. Т. С. Вершинина в результате сопоставительного рассмотрения идиостилей девяти ведущих политических деятелей современной России делает вывод о том, что «политические экстремисты (независимо от их принадлежности к правому или левому флангу политического спектра), как правило, более склонны использовать метафорические образы»73. А. Б. Ряпосова отмечает повышенную агрессивность речи ряда современных политиков, придерживающихся националистических и коммунистических взглядов74. Едва ли не все авторы отмечают, что в постсоветский период речевые портреты политиков становятся более узнаваемыми, ярче проявляется индивидуальность, но не все черты такого рода индивидуальности заслуживают одобрения.^ 7. Дискурсивное исследование коммуникативных ролей, ритуалов, стратегий и тактик. Интересный анализ современного речевого ритуала и коммуникативных ролей как реализации социального статуса представлен в работах волгоградских ученых (Е. В. Бакумова75, В. И. Карасик76, Е. И. Шейгал77). Наиболее полное описание типичных для политической коммуникации стратегий и тактик представлено в исследованиях О. С. Иссерс78. А. А. Филинский рассматривает стратегию манипуляции в современном политическом дискурсе, подробно характеризует такие ее приемы, как делигитимизация, диффамация, солидаризация79, в диссертации В. М. Амирова охарактеризованы стратегии устрашения, самовосхваления и лести80, в работе П. О. Мироновой исследована стратегия редукционизма в современном политическом дискурсе81. Ритуалы в современном политическом дискурсе рассматривают А. Н. Баранов82 и Д. Б. Гудков83. Важное место в исследованиях политической коммуникации занимает критический анализ (по Т. А. ван Дейку84 и Р. Водак85) проявлений социального неравенства и коммуникативных манипуляций сознанием адресата. Многие ученые (М. Р. Желтухина, В. И. Жельвис, О. С. Иссерс, Н. А. Купина, Л. М. Майданова, А. А. Романов, Н. Б. Руженцева, А. Б. Ряпосова, В. И. Шаховский, Е. И. Шейгал и др.) отмечают повышенную агрессивность современной политической речи, в том числе активное использование конфронтационных стратегий и тактик речевого поведения (угрозы, игнорирование, дискредитация, брань, ложь, наклеивание ярлыков, оскорбления и др.). Специфика проявления речевой агрессии в различных политических жанрах детально охарактеризованы в указанных выше публикациях А. Н. Баранова, Д. Б. Гудкова, Л. В. Ениной и А. Б. Ряпосовой. Рассмотренные публикации свидетельствуют, что современный политический дискурс отличается значительным арсеналом коммуникативных ролей, стратегий и тактик. Показательно, что речевая агрессивность в ее разнообразных проявлениях особенно возрастает в периоды обострения социальной ситуации и во время избирательных кампаний.^ 8. Методы исследования политического языка. Весьма разнообразна методология лингвистического анализа современного политического языка: с этой точки зрения выделяются исследования, выполненные с использованием методик, характерных для когнитивистики, лингвокультурологии, лингвистики текста, психолингвистики, социолингвистики, риторики и культуры речи. При социолингвистическом подходе к изучению политических текстов выясняется, что политический дискурс российского общества в последнее десятилетие ХХ века отличается кардинальным обновлением содержания и формы коммуникативной деятельности (П. Б. Паршин, М. Н. Эпштейн и др.). Новый политический дискурс отличается стремлением к индивидуальному («фирменному») стилю, экспрессивностью, а также яркостью, граничащей с карнавальностью; раскрепощенностью, граничащей с вседозволенностью и политическим хамством. Специфику этого дискурса в значительной степени определяют и характерные для социального сознания концептуальные векторы тревожности, подозрительности, неверия и агрессивности, ощущение «неправильности» существующего положения дел и отсутствия надежных идеологических ориентиров, «национальной идеи», объединяющей общество. Как это часто бывает в революционные эпохи, общественное сознание чрезвычайно быстро наполняется необъяснимым доверием не только к некоторым политическим лидерам и партиям, но даже к некоторым политическим терминам и метафорам, но столь же стремительно и утрачивает иллюзии. Значительный интерес представляют публикации В. Н. Базылева и Ю. А. Сорокина, подготовленные с использованием методик политической психолингвистики, во многом заимствованных из психопоэтики86. Многие современные исследования ориентированы на использование методов когнитивной лингвистики, в том числе теории метафорического моделирования. Важное место в этом отношении занимают публикации А. Н. Баранова и Ю. Н. Караулова и особенно рассмотрение проблем выделения и представления метафорических моделей во вводных разделах словарей «Русская политическая метафора»87 и «Словарь русских политических метафор»88, где дано определение метафорической модели, выделены ее структурные части, охарактеризованы языковые способы оживления метафоры, ее функции в политических текстах и др. Сами указанные словари являются блестящим образцом конкретного описания метафорических моделей. Когнитивная характеристика ведущих моделей метафорического описания современной политической реальности представлена в монографии А. П. Чудинова89. Ю. Б.Феденева исследует воздействие политических событий в России первой половины 90-х годов ХХ века (референдум, путч, выборы) на особенности реализации метафорических моделей90. Новая политическая реальность (а возможно, и своего рода «мода») рождает новые фреймы и слоты известных моделей, определяет повышение или понижение частотности метафорических словоупотреблений, соответствующих той или иной модели. Во многих публикациях используется методика лингвостилистического анализа. Так, Н. А. Кузьмина детально описывает метафорическую модель «жизнь – это театр», которая традиционно широко представлена в художественных текстах и активно используется в современных публицистических текстах91. Анализ подобных метафор показывает, что они, как правило, подчеркивают типовые смыслы «фальшь», «двуличие», «несамостоятельность» многих политических деятелей. Эта модель практически всегда несет негативную оценку. В работе О. П. Ермаковой охарактеризовано использование в современных СМИ тематических групп метафор «Война», «Дом», «Дорога», «Болезнь», «Животные»92. На широкую распространенность метафорических номинаций в публицистике постсоветского периода указывает и целый ряд других авторов. Метафора рассматривается как одно средств непрямой коммуникации, оценочности и намеренной смысловой неопределенности политических высказываний. Особое место занимают исследования, в основе которых лежат методы, приемы и терминология традиционной и обновляющейся риторики. К этому направлению относится учебное пособие А. К. Михальской93, публикации В. И. Аннушкина, А. А. Ворожбитовой и др. Целый ряд исследований выполнен с использованием методик сравнительно-исторического языкознания и посвящен истокам современных политических метафор. Так, в монографии Л. В. Балашовой на широком историческом фоне рассмотрен ряд моделей социальной метафорики. Автор отмечает активность моделирования социальных отношений по аналогии с родственными связями и по аналогии с противопоставлением «своего» и «чужого», моделирование иерархических отношений по аналогии с ролями «старшего и младшего» члена семьи, а также развитие модели имущественных отношений (например, приобретение или утрата покоя). Автор делает важный вывод о том, что «характерная особенность именно социальной макромодели – тенденция к постоянной оценочной характеристике именуемых явлений»94. Многообразие используемых методов и методик обогащает политическую лингвистику: каждый метод имеет свои достоинства и позволяет обнаружить некоторые факты и закономерности, не привлекавшие внимания исследователей, принадлежащих к иным научным школам.^ 9. Сопоставительные исследования. Совершенно особое место занимают публикации, посвященные сопоставительному анализу политической коммуникации в России и других государствах (Е. В. Бакумова, Е. Болотова и Й. Цинкен, М. Р. Желтухина, А. А. Каслова, Е. В. Колотнина, А. В. Степаненко, Т. В. Шмелева и др.). Так, в выполненной на материале русских и английских текстов диссертации Е. В. Колотниной представлена детальная характеристика метафорических моделей, используемых в экономической сфере95. В статье Т. В. Шмелевой, подготовленной на польском и русском материале, подробно охарактеризованы политические метафоры из понятийной сферы-источника «Медики, болезни и лекарства»96. Работа С. Н. Муране посвящена милитарным метафорам в современных русских и латышских политических текстах97. В статьях А. А. Касловой рассматриваются закономерности метафорического моделирования президентских выборов в США и России98. М. Р. Желтухина рассматривает особенности представления комического в политическом дискурсе России и Германии99. Сопоставление политической коммуникации различных стран и эпох позволяет отчетливее дифференцирова^ Anatoly Chudinov Ural State Pedagogical University THE MAIN TENDENCIES OF CONTEMPORARY POLITICAL LINGUISTICS IN RUSSIASummaryThe present research investigates the main tendencies of Political Linguistics in modern Russian based on the following oppositions: research in the theory of Political Linguistics – description of separate elements of language of politics; chronological framework of investigation: soviet or post soviet epoch; different levels of analyses: vocabulary, phonological system, word-building, morphology, syntax, text and discourse; normative approach – descriptive approach which implies pure record and study of new phenomena without their estimation; research of different political genres, narratives and texts or study of some features common to the language of politics; investigation of the idiostyle of some political leaders, political trends and parties or study of some regularities of the language of politics; discourse analysis of communicative roles, rituals, strategies and tactics, i.e. the language of politics under investigation; use of the methods of psycholinguistics, cognitive science, sociolinguistics, cultural linguistics, structuralism and others; study of Russian political speech – comparative research of political discourse of different countries and epochs; special investigations in the sphere of Political Linguistics – material of Political Linguistics taken from works of other scientific fields.^ KEY WORDS: linguistics, politics, Russian, language, speech, text, genre, style, discourse.Anatolijus ČudinovasUralo valstybinis pedagoginis universitetasSVARBIAUSIOS RUSIJOS ŠIUOLAIKINĖS POLITINĖS LINGVISTIKOS KRYPTYSSantrauka Šiame straipsnyje apžvelgiamos svarbiausios Rusijos šiuolaikinės politinės lingvistikos kryptys. Remiamasi tokiomis priešpriešomis.politinės lingvistikos teoriniai tyrinėjimai, pavienių politinės kalbos elementų aprašymas;chronologiniai tyrimo rėmai – tarybinė ir posttarybinė epocha; analizės lygmenys – fonetika, leksika, žodžių daryba, morfologija, sintaksė, tekstas ir diskursas;metodas – deskryptyvinis (aprašomasis), t. y. naujų reiškinių fiksavimas ir tyrimas jų nevertinant;kai kurių politinių žanrų, narativų ir tekstų tyrimas, taip pat bendrųjų politinės kalbos požymių analizė;politinių lyderių, politinių krypčių ir partijų idiostilių arba bendrųjų politinės kalbos dėsningumų tyrimas;komunikacinių vaidmenų, ritualų, strategijų ir taktikų diskursinis tyrimas – politinės kalbos nagrinėjimas;tyrimo metodai – psicholingvistinis, sociolingvistinis, kognityvistinis, lingvakultūrologinis, struktūralistinis irk t.;Rusijos politinės kalbos nagrinėjimas – skirtingų šalių ir epochų politinio diskurso lyginamieji tyrimai;specialūs politinės lingvistikos tyrimai, medžiagos politinės lingvistikos tema, esančios kitų mokslo šakų darbuose, analizė.^ REIKŠMINIAI ŽODŽIAI: lingvistika, politika, Rusijos, kalba, kalbėjimas, tekstas, žanras, stilius, diskursas. Gauta 2003 04 15Priimta spausdinti 2003 09 17 1 ПАРШИН, П. Б. Исследовательские практики, предмет и методы политической лингвистики In Scripta linguisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвис