Алексей БойкоИнсайд май майнд***иносценарий в духе остмодернаДействующие лица:Конкин - не очень высокий, но длинный все же, сутулый и узкий мужчина с большой, не очень правильной, кудлатой головой. Довольно крупный, но и заостренный нос неуловимо искривлен. Въедливые глаза - невелики, близки, темны и глубоко посажены. Глаза эти слезятся, слезами будто увеличивая взгляд. Конкин вообще сентиментален… Веки - припухлы и отдают сибирской, что ли, азиатчиной. Над этим - излишне выпуклый, немалый лоб. Но… Мы все же здесь имеем отчасти – лик. Иногда подолгу безотчетно смотрит куда-то вверх.Завсегдатай – ментальный ковбой, свой парень.^ Глюк – владелец.Женщина – потрясающая женщина.Дохтур – гедонист, ветеринар, в клеенчатом, не слишком чистом фартуке мясника или хирурга.^ Мальчики и Девочки, изображающие всех прочих действующих лиц: Папочку – человека в застиранных бледно-синих кальсонах,Мамочку – женщину с очень сильными руками,^ Гагарина, Павлика Морозова, Имму Сумак, официантов, гостей и прочих. Их вдумчивые лица до поры бывают мертвы. Обладают способностью к движению - ходят, берут в руки предметы, поворачивают головы на звук. Поведение, по-видимому, упорядочивается логикой каких-то неявных, но сложных схем. Заранее записанная на носитель и встроенная речь дает и эффект словесного общения.^ Сцена 1Все действующие лица, за исключением Глюка.Полумрак. На заднем плане – нечто вроде стоящих в ряд узких открытых шкафов, в которых замерли в не совсем естественных позах все действующие лица, за исключением Глюка. На сцене кое-где хаотически расположены отдельные предметы: рама большого окна, деревья, картины Конкина, чучело собаки с поводком и так далее.Появляется Глюк, одетый в куртку с накинутым на голову капюшоном. В руке – белоснежный лист бумаги. Бродит подобно тени, бесцельно трогая предметы. Подходит к шкафам, всматривается в лица, что-то поправляет в одежде и позах замерших, сверяясь с бумагой. В особенности занимается Завсегдатаем. Затем, что-то насвистывая, словно бы растворяется в кулисах.Завсегдатай внезапно оживает и неловко выходит из шкафа. Озирается, словно бы привыкая к обстановке. Пробует голос, издавая странноватые звуки и отдельные бессвязные слова. Прохаживается, осматривая предметы и шкафы.Завсегдатай: - Жизнь есть мешанина слов, игра… Н-да-с… Особенность представленного здесь материальца отчасти будет состоять в его принадлежности к традиции поиска всеобъемлющей инфернальности, вот в чем беда… На протяжении последнего века, и особенно в… как это по-русски… (щелкает пальцами) в советский?!.. период, эта традиция существовала не вполне отчетливо, но существовала. К концу же - мы будем, увы, попросту спокойно и бессвязно лгать, слегка, может быть, утомляя талантливой претензией на странность, на вкус и мысль, на жизнь… Возможно, покажется, что «так не бывает». Что ж… Нет, придумать такое невозможно. Потому что оно уже есть.Подходит к замершему в шкафу Дохтуру и довольно сильным тычком в солнечное сплетение выводит того из состояния неподвижности. Дохтур, подобно Завсегдатаю, некоторое время приходит в себя.Дохтур: - Никогда не знаешь в точности, кто смотрит на тебя из глубины твоей же восточноевропейской головы. На выпуклых губах которой к тому же слишком част бывает восточноевропейский спирт…Завсегдатай: (Дохтуру) – Работать!.. (в зал) – Так вот… Увы, эта жизнь будет скоро закончена, закончена теплой дождливой ночью. И паническая луна будет освещать в эту минуту пространство… Эта жизнь будет изложена без претензий на ее приятие. Она может быть, а может и не быть правильной или полезной. Но, в конце-то концов, важны же не какие-нибудь плохо или хорошо описанные поступки бумажных героев или якобы происходящие с ними события, но – какая-то бездна, манящая нас!Дохтур: - Когда же успел сконцентрироваться вообще этот неприятно-русский, словно специально грубый, полурванинный тип сочиняющих, эта смурная озабоченность запалых, недобритых щек и губ, и пакля мшелая волос, и этот сумбурный отсвет из-под насупленных, но и приподнятых отчасти, нисколько не прореженных бровей?!..Дохтур прохаживается вдоль шкафов, щупая пульс и всматриваясь в белки глаз остальных персонажей. Довольно бесцеремонно трогает их за различные части тела. Фигуры оживают и некоторое время приходят в себя. Постепенно Мальчики и Девочки деловито и бесшумно, подобно рабочим сцены, начинают расставлять предметы в определенном порядке. Выносят из-за кулис предметы и еще.^ В стороне Папочка и Мамочка стараются привести в чувство бессмысленно усевшегося на пол Конкина.Женщина, с мохнатыми белыми крыльями за спиной, пытается малоосмысленно взлетать.Завсегдатай (подходя к поставленному Мальчиками окну и глядя в него): - Ты – это вид из твоего окна, вообще-то. Город – вид из его окон тоже… Да и любая страна, и эта – вид из ее окон, в сущности. Не более. (Подойдя к Конкину) Эх, черт тебя возьми, но какой же смысл, какую цель могла преследовать твоя жизнь, если предположить, что она была прожита сознательно? Зачем оказалась она перед моими глазами!..Дохтур (скептически рассматривая Конкина): - Даже и при самом отстраненном взгляде на такую вот живность, наверное, могли бы быть непременно отмечены состояние повышенного эмоционального напряжения, обусловленное длительной психогенно-травмирующей ситуацией при общении с собой и достигшее глубины физиологического аффекта, а также и чрезвычайно грубые нарушения всей логической сферы, да-да…Завсегдатай (Дохтуру): – Место!Дохтур нехотя забирается по лестничке куда-то вверх и вальяжно располагается полулежа где-то НАД происходящим на сцене.Завсегдатай: - Дыхание я набираю, по-моему, с год. Чтобы сказать наконец о Кокине, об этом удивительнейшем экземплярище. Я понимаю, что, не сделай я этого, ничего страшного в мире не произойдет… И все же мне хочется это сделать. Может быть, таких, как он, и много, но я их как-то не знаю. Ну что ж… Детства пока касаться не будем, а молодость… Молодость исчерпывается так поразительно «вдруг», что ее-то в данном случае в расчет можно не брать и вовсе. ^ Конкин понуро стоит столбом посреди сцены. Он почти что гол.Дохтур: - Да, в молодости тебя еще кто-то более или менее знает: пока еще живы отдельные родственнички, кое-кто из бывших школьных приятелей, из старых соседей. Но вот - всего этого нет. Раза два или три ты поменял жилье. Сменил, конечно, черт знает сколько работ. Кое-кого схоронил. И вот - живешь. Что такое ты делаешь и делал и где ты, собственно говоря, был, не очень известно уже и тебе самому. Завсмегдатай (заглядывая Конкину в глаза): Где ты вообще был, все время? Должен признаться, мне чем-то даже нравится этот дурной, не всем понятный и неизвестно на что направленный вопрос. Как бы то ни было, о тебе уже известно «мало что». И - все меньше и меньше. Скажем больше, это «мало что» - не интересно решительно никому. Дохтур: - Конечно, ты небогат. Ведь время у нас – совсем не деньги. Все – слишком медленно… И, кроме того, если ты вдруг богат, то почему же тогда ты так умен?!.. Или ты признаешься, что не так уж и умен? Интереснейший это вопрос!.. Завсегдатай: - Скорее всего, ты некрасив. Ибо, вообще, – что за красота такая? И где она? (демонстративно указывая на Дохтура) В ком?! Что вообще чувствует некрасивый человек?! В частности, когда он уже не молод. Почти уже ничего. Когда он молод, более или менее ясно, что он чувствует. Иногда он чувствует, что его «душат слезы», вообще «душит обида». (Конкин разражается рыданиями.) Очень часто он испытывает глупейшее, но объяснимое желание что-нибудь в своей внешности радикально исправить. Но ни обидчивость, ни радикальные действия, ни тем более слезы ничего хорошего никогда не дают, и это должно быть совершенно ясно понято буквально каждым человеком, и в самом раннем возрасте. Иначе дело плохо. (Конкину) Ты, наверное, понял через какое-то время: счастье не в красоте человека, а в его уме. Специально прогуливая уроки, ты ездил по кольцевой в метро, надевал украденные у соседки толстые очки и вынимал из портфеля толстенную книгу электронных схем. Раскрывал ее и часами делал вид, что изучаешь их… Дохтур: - Да-да, это есть желание если не быть, то хотя бы казаться… Но и ум ни черта не дает. Во-первых, он просто ничего не дает и, во-вторых, очень скоро куда-то девается. Ну, где вы долго наблюдали хоть чей-нибудь ум!Мальчики и Девочки подносят весьма несуразные одежды и наряжают Конкина.Завсегдатай (рассматривая и поправляя одежды Конкина): - Одеваются люди, о которых речь, чрезвычайно неубедительно. Попросту говоря, плоховато. Летом носят неновые полуботинки или что-то вроде утопических сандалет, и с неприятно-застиранными, в какой-нибудь узор, носками… Или же довольно легкие матерчатые туфли на полиуретановом ходу. Выше - квелые брюки от погибших костюмов или же «олимпийские» синие штаны. Еще выше – неопределенно-светлых тонов растянутые хлопчатобумажные тенниски или старинные рубашки «под костюм», с закатанными рукавами, тоже как правило светловатые, в полоску или в мелкий неубедительный рисуночек. На головах иногда - светлая же матерчатая кепочка или что-то вроде – тягостной на них – бейсболки. А зиму они встречают в довольно теплых серо-черных пальто или же в не очень ясных нам, полуформенных куртках-бушлатах самой разной принадлежности. Дохтур (оживленно): - У меня одна такая есть! Синенькая курточка, на вате, охранника грузового терминала «Внуково». На ней это написано. Откуда, черт меня возьми?!.. Не помню! Завсегдатай: - Меньше бы надо – «на выпуклых губах которой… восточноевропейский спирт…»…Дохтур: - А курят и пьют они, кстати, разное. Разумеется, всякую дрянь. Но могут не курить и вовсе – у многих инвалидные группы, и наиболее часто – с сердечком. Язва же, остеохондроз, простатит, варикозные узлы, невроз и кариес – это уж само собой. Вот, кстати… (зачитывает из книги) Неврозы относятся к группе нервно-психических обратимых заболеваний, обусловленных психическим перенапряжением, и проявляются разнообразными нервно-психическими расстройствами.Завсегдатай (скептически осматривая выстроенный Мальчиками интерьер помещения): - Люди такие все-таки где-то живут. И мы можем смело утверждать, что интерьеры те невыносимо томительны, буквально вплоть до тяги к настоящему самоубийству. Практически они замогильны, уже. Да-да. И запах, запах. Непременно здесь – очень старые безрадостные обои и посеревшие, с толстой пыльной паутиной, потолки, рожковая люстра, пестрые шторы, тяжелейший шкаф-гардероб, обязательно - тумбочка и круглый, раздвижной и шаткий, обеденный стол. Когда-то же за ним сидели, семьей!.. Плохо, если это - коммунальная комната… ^ Дохтур: - Но еще хуже, если речь идет о жилище, где обитатели подвержены приступам безответственной и печальной запойности… О!..Завсегдатай: - Ну, хорошо. Все это сказано к тому, что примерно таков же на первый взгляд и знакомец мой, Конкин… Важно, что мы встречаемся с ним главным образом по утрам. Важно это потому, что по утрам и днем никто его больше, получается, не видит. За исключением его собаки. По утрам мы видимся по той простой причине, что работаю я сейчас, знаете ли, в ночном магазинчике. Я там подрабатываю… Конкин же рядом живет. Общаемся мы, собственно, так.Сцена 2Те жеЗавсегдатай: - В восьмом часу утра Конкин подходит к магазину. Подходит не просто, а с миттельшнауцером Грэем. Конкин гуляет с собакой... Привязав Грэя к водостоку, он застенчиво ступает в пустой в этот час магазинный зал. Мы молча здороваемся за руку. Конкин обводит глазами ряды бутылок и надолго задумывается. Наконец выбирает всегда один и тот же сорт пива подешевле, реже – сухого красного винца. После этого мы начинаем о чем-нибудь говорить. Моя смена заканчивается в восемь, и Конкин упорно ждет этого срока. А за дверями ждет этого срока умирающий от бездействия миттель. Наконец моя смена сдана, и Конкин набирает с собой, для нас с ним, того же пива или винца. За это я – разговариваю с Конкиным. Как правило, мы направляемся к нему. ^ Появляется Женщина, с крыльями.Я не совсем точен, говоря, что утром его не видит совсем уж никто. Ранним утром, насколько я понимаю, Конкина отчасти видит его… ну, будем говорить, Женщина. Кто она ему - этого я не знаю, а сам он не говорит о ней ничего. Откуда у него такая женщина, не представляю. Каждое утро за ней приезжает серая «Волга». Женщина эта…Она буквально до неприличия ладно скроена, очень пряма. Строгое, почти скорбное выражение на очень правильном лице. Немного распрямляется при ней и Конкин. При мне они ни разу не сказали друг другу ни слова!..Дохтур: - Неврозы, между прочим, чрезвычайно широко распространены. (читает) Они легче возникают у лиц со слабой нервной системой. Врожденная слабость нервной системы может быть обусловлена токсикозом во время беременности и патологией родов у женщины, а приобретенная – травмами и заболеваниями, перенесенными в раннем детстве. Завсегдатай: - Я не раз уже бывал в их доме. Почти ничего интересного там нет, да мы этого уже и касались. Но вот несколько картин, в самодельных каких-то рамах, есть. Не сразу Конкин признался мне, что картины – его.Мальчики развешивают огромные картины.Импрессионистского толка, мельчайшим мозаическим мазком, чрезвычайно вольная копия с шишкинских «Дубов». Но у Конкина - все чудовищнее. Немыслимая крона ближайшего к нам дуба (по цвету - всех возможных оттенков зелени) перетекает этим цветом в апокалиптически потрескавшееся молниями небо и затмевает в верхней части - все. Тропа, фигура - сохранены. Повсюду дьявольские тени. Фигура здесь, в таком пейзаже, - обречена.Еще - копия Мадонны с младенцем, Да Винчи. Мадонна - немолода и некрасива. Подробно выполненные, отягощенные каким-то внезапным помыслом глаза обращены к усталому мальчонке с курчавой шевелюркой.^ Уменьшенная, простенькая копия рублевской «Троицы». Неплохо выдержана гамма. Этот пресловутый голубой…Поясной портрет безжизненно-унылого Пьеро в атласном домино и с синими и узкими, выползшими за грань лица глазами, с удлиненной, «под Модильяни», девичьей шеей. Все - мелкими, отдельными мазками.Два слишком явно грубых, отличных натюрморта с алыми, а в другом случае - голубыми, розами в винных бутылках, с черным хлебом, с кухонными ножами и с чем-то там еще. Здесь масло просто брошено в картон, похоже, ложкой и кое-как расправлено.Наконец, разлегшийся какой-то, обнаженный Демон, под пылающею электрическою лампой. Его синюшно-бледная и неживая кожа - не кожа, а буквально шелушащиеся струпья засохших, ничем не разведенных белил, огромным слоем.Завсегдатай (рассматривая чучело собаки): - Но больше всего на свете Конкин любит все-таки свою собаку. Грэй - это серо-белый, «перец с солью», бородатый, с выстриженной клином челкой, непослушный, разъевшийся, но жутко верткий пес. Грэем, собственно, его почти и не зовут. Для Конкина он почему-то просто Чуча. ^ Конкин и чучело играют.Завсегдатай: - Этот самый Чуча любит лизаться, рвать тапочки, носки и, постранично, книги. Но больше всех на свете Чуча любит Конкина. Гуляет с Чучей только он, и Чуча, несомненно, считает Конкина собакой. Между прочим, не сразу пришло мне в голову, как же ему идет эта фамилия. В этой уменьшительности словно проскальзывает какая-то незащищенность. Раньше, до Конкина, я как-то неотчетливо представлял, что же такое конка… ^ Дохтур (зачитывая из словаря): - Конка - городская железная дорога с конной тягой, а также вагон такой дороги. Завсегдатай: Городская железная дорога с конной тягой! Боже мой! Это гениально точно олицетворяет Конкина. Раньше, спроси меня, я сказал бы, что это просто… тип экипажа. А это было бы уже совсем не то.^ Конкин (вдруг): - Если долго и недвижно висеть над Москвой на достаточно, но не слишком большой высоте, начинает казаться, что город почти что кругл. Нет, если приподняться еще повыше, он становится скорее яйцевиден и - с неприятными, неправильною формы выростами с нескольких сторон. Как раз как у неаккуратно разбитого яйца, растекшегося по сковородке…Дохтур: - За исключением своего района, любую другую Москву Конкин почти ни черта и не знает. Что за район? Известен он довольно мало, и совершенно незаслуженно. Здесь – мост через Москва-реку и шлюзы, гранитный берег и песок, неприметные и старые, заброшенные пристани, узкая полоска лесопарка, одичалого совсем. Вверх от реки - крутой, высокий, по-горному заросший откос - человеку почти не пройти здесь… Над этим склоном, выше, - тоже лесопарк, разреженный, пустынный. Подчиняясь речному изгибу, он, как и набережная рядом, тянется полоской поближе к Серебряному Бору, но упирается в ограду церкви Троицы. Напротив, по другую сторону той набережной, какие-то дома. В одном из них и проживает Конкин.Завсегдатай: - Народу здесь необъяснимо мало. Очень редкий человек прогуливается днем среди деревьев лесопарка или стоит, уставясь с высоты куда-то. А за рекой, очень широкой, сплошной и долгий лес уходит широко на запад и поглощает все. Что дело происходит в Москве, представить невозможно. Здесь так… легко! Так не пахнет драмой…Дохтур: - Вообще, считается же некоторыми: самая подходящая для приличной драмы обстановочка - ночь, темнота, таинственность и призрачность. Нет, нет!.. Темнота – прибежище для мелкой трусости и путаницы, таинственность же - фанерный интерьер дешевой мелодрамы. Хорошая же драма свершается открыто, при ясном свете дня. Трагедии цвет – белый! В этом отношении Москва, конечно, дает нам ежедневные примеры наивысшей пробы. Здесь худшего вы ждите на свету! Да, Петербург, положим, со своими белыми ночами, пытается наверстывать и здесь… Но пусть уж это будет - там, где-нибудь, на том нечеловеческом пространстве, которого и нет, возможно… За Москвой же - нет ничего!.. Завсегдатай: - Ну, в общем, да. Вот, кстати, о Москве… Однажды… ^ Сцена 3Мальчики и Девочки выставляют интерьер кабака.Среди прочих появляются и усаживаются за стол Мальчик и Девочка, изображающие Гагарина, в голубой летной форме и с голубыми же мохнатыми крыльями за спиной, и Имму Сумак.За своим столом - Конкин и Завсегдатай.Дохтур с чрезвычайной заинтересованностью наблюдает сверху за происходящим.Завсегдатай: - Так вот… Однажды Конкин с чего-то вдруг загляделся на котлету. Смотрел он на нее что-то уж очень долго. Он даже улыбался.^ Конкин: - Интересно, а вот сколько же мясного ты ешь в день?Завсегдатай: - (в зал) Сам он ел всегда ужасно мало… (Конкину) Ну… Грамм, наверно, двести.Конкин криво улыбается, хватает бумажку и начинает перемножать.Конкин: - Выходит, Москва съедает ежедневно коров со свиньями – штук пять-шесть тысяч. А ты уверен, что в стране или в ее окрестностях может вообще найтись такое количество коров? Где это ты видал такие страшные стада? И это - только для Москвы!Завсегдатай: (Конкину) – Ты как считал? (в зал) Он объяснил. Пересчитал я сам, и получилось даже больше. (Конкину) И что, по-твоему, из этого?^ Конкин: - Из этого… Да не съедает никто столько коров! Завсегдатай (настороженно): - И что?Конкин: - А то. Да половина всех, кто здесь вокруг, мяса вообще не ест! Половина эта вообще не ест. Потому что… Не люди они, вот!..Завсегдатай: - А кто?!.. Конкин: - Да называй, как хочешь. Может, тени… Не знаю. Какая разница! Ты ткни на улице… ну, невзначай… случайного какого-нибудь человека, скажем, ножничками… Тогда узнаешь!Завсегдатай: - Ножничками?… Что же будет?^ Конкин: - А может не политься кровь!Завсегдатай: - Вот так. Признаться, я не знаю и сейчас, что бы такого на это возразить… Я о подсчетах тех коров…^ Дохтур: - Насчет теней… Вот самого бы его ткнуть ножничками!.. Еще неизвестно, что польется!..Завсегдатай: - Умри ты там!..Дохтур картинно почти что рушится по лесенке со своей высоты и падает ничком на сцену.^ Дохтур (страдальчески): - Ах, я умираю!.. Спасти меня возможно с помощью лишь одного лекарства…Завсегдатай: - Денег все равно не дам.Дохтур нехотя встает и мнется в стороне. Присаживается где-то с краю.Завсегдатай: - Говорилось уже: Конкин почти не ест. Иногда это называется - не закусывает. (указывая на Гагарина) Поглядывая на этот самый цвет, он начинает вдруг такое вот, издалека...Конкин: - Помню, рядом с домом нашим, не здесь, а там еще, на Брестской, развалили наконец барак и выстроили кирпичный дом… Угол в угол. И в первом этаже устроили особенный диспансер. Не сразу заметил я у окон лестничных площадок своего подъезда этих сосредоточенных ребят, с руками – прямо по локоть в карманах тех плащей, «болонья»… А позже выяснилось, что именно моя комната на третьем этаже как раз как никакая подходит для обзора окон какого-то там уж самого особенного кабинета…^ Появившиеся Мальчики несколько гротескно изображают то, о чем говорит Конкин.Конкин: - Днем, после школы, когда дома было никого, эти гады втирались в доверие. Одного, безобидного, начал я со временем пускать к окну. Это в его увлажненных лапах впервые увидал я кинокамеру «Кварц», а потом «Кварц-3»… Не следовало все-таки устраивать такие диспансеры окнами в тихие дворы… Уверен, именно тогда как раз и зародилась у нас порнография как отрасль… Однажды и меня тот безобидный уговорил перед кинокамерой доказывать, а нет ли у меня вместо копчика какого-нибудь маленького хвостика… Ну, я доказал!..Дохтур (наставительно, зачитывая из книги): - Формированию слабости нервной системы и особенностей личности, на фоне которых чаще развиваются неврозы, во многом способствует неправильное воспитание ребенка в раннем возрасте. В результате появляются робость, застенчивость, неуверенность в себе, нерешительность, тревожность и мнительность, затрудняющие приспособление к окружающей среде.^ Гагарин над чем-то вызывающе хохочет, вскакивает, кричит «Поехали!», летает по сцене.Конкин: - Да… А потом уже и Юра, замедленно перелетая где-то, разбрасывал листовки с неба, с рассказом о происходящем на борту… В наш двор упала сразу пачка… Приемники на подоконниках распахнутых квартир изнемогали в гимнах… Апрель… Помню еще голосовые связки Иммы Сумак - из радиолы, из испарений ее тропической страны… Можно было бы попробовать сейчас напеть… (пробует что-то спеть, чрезвычайно громко) Нет, у нее было потише и нежнее… Имма Сумак, скептически выслушав, поет сама, необычным голосом.^ Гагарин, завершив полет, присаживается, заворожено слушает.Коенкин: - Но, в общем, ничего почти и не было… Была же в основном весна и лужи, и в них бензин. Точно был футбольчик. Три корнера - пенальти, штанги - кирпичи, обводочка, перепасовка… Хорошо, если в одной команде с братьями Шипковыми, Мишаней и Иваном, впоследствии - убийцами уполномоченного Филимонова… Кликухи - Мясо и Победа… Потом недалеко от нас, по Горького, прокатывался фестиваль. Там фиолетовые негры бродили, развлекаясь… Мама, с сильными руками, с несмелыми вопросами в глазах, отбрыкивалась, как могла… А у меня цыганили флажок… Советский флаг выменивали на значки! Цеплялся за красивую коленку мамы, рыдал от отвращенья к фиолету…Дохтур: - У нас сейчас на набережной, на углу, торгует бананами и яблоками почему-то тоже негр. Одет неважно. Очень нервный. И превосходно говорит по-русски. Казалось бы ведь, негр - бананами… Но - странно…Конкин: - У бабки в Ставрополе был старший брат… Старинный дом, скрипучие полы до горизонта… Внутренний какой-то дворик и веранда… И великолепный, как старорусский идол, наголо выбритый старик… Играли в шашки, в поддавки. Невозможно: эта мшистая скала была когда-то матросом на «Потемкине»!.. Невозможно - в шашки! С ним!Завсегдатай: - Здесь я заставил Константина доесть ну хоть котлету. Речь его, пожалуй, пошла отчетливей, вернее.Конкин: - В Москве же умирала вторая бабка. Из Иркутска. Она была почти якутка, и замужем за физиком. И сейчас лежат в коробке из-под монпансье те фотографии, с тиснением из ателье каких-то Шнеерзона-Пестова… Из коричневатой дали глядит почти что китаянка в шляпке из соломы… А физика за что-то взяли, в войну… Не на войну - в войну… Потом буквально рядом, на углу… где, между прочим, Шипковы сапожным ножиком и кончили уполномоченного… отстраивался Дом кино. Ужасным ранним утром, в холод, мы с папочкой украли там шесть свежих тротуарных плит. Их нужно было на могилу бабки. Плиты до сих пор лежат, и там и там. Но, папа!.. Бабка не имела отношения к кино… За исключением «Потемкина»…Завсегдатай: - У Юрочки с собой - еще, и не последнее… Слова у нас уже ныряют глубже к сути, делаются бесконечнее. И Юра вылетает снова и машет крыльями, заходит небом… И Сумак поет, как Сумак… И веточки полыни в забытых у окна горшках все маются под сквозняком по молодости, которой нет уже… И не было.Дохтур (читает): - Бред есть ложное суждение, то есть умозаключение, возникающее без соответствующего повода. Оно не поддается разубеждению, несмотря на то, что противоречит действительности и всему предшествующему опыту заболевшего. Бред противостоит любому самому вескому доводу, чем отличается от простых ошибок суждения. ^ Незаметно и тихо появляется Мальчик, изображающий Папочку. Он притуливается к столу Гагарина и Сумак и сидит, понурясь.Конкин: - Так где ж я был? И что я делал? Где я все это время, папа, был? Посмотри же на меня оттуда! Я не могу увидеть своего лица… Папа, со мною ничего не приключилось? Скажи мне все что надо, все, что есть… Подведи же меня к какой-нибудь важной мне внутренней радости, к внутреннему свету какому-нибудь!.. Не хочешь…^ Папочка понуро ложится на стол в позе трупа.Конкин: - Ты умер от невежества. Я помню, как давал тебе два довода в пользу твоей кремации – нет! Я читал тебе присягу врача Советского Союза, а ты так и не верил врачихе. Ты требовал от няни на дежурство надевать чего-нибудь поярче… Ты укусил ее за пальцы с градусником… Так нельзя. Ты был упрям и мелочен весь месяц. Ты не верил, это будет - всего лишь как падение осеннего листа… Наверное, ток крови подступил к комку твоего сердца, а свободный просвет был уже слишком мал, и кровь посочилась лишь тонкой-тонкой ниткой. Наверное, заныло под грудиной… Тебя передернуло… Ты вскинул левой рукой и что-то сказал, но сердце ничего ответить не захотело… Эх… И раньше мы никогда не умели с тобою толком ни прощаться, ни здороваться… То за руку, то нет… То в щеку, то никак… Вот и теперь… Зачем же, папа, ты меня так часто бил? Ну, вспомни. Мне было стыдно выходить на улицу - так я кричал… Ты помнишь ли мой страшный голос? ^ Появляется Женщина, с белыми мохнатыми крыльями за спиной и в фате. Делает несколько балетных прыжков и исчезает.Конкин: - За что ты ненавидел мою невесту, папа? Очень хорошо - на свадьбе ты был пьян… Ты же ее почти убил. Теперь у нее, папа, не может быть детенышей… Вот и я совсем пьяный… Говорю, а изо рта - лишь колокольный звон… Вместо того чтобы жить, из-за таких как ты я занят поисками смысла смерти… При том, что та моя невеста - она же, папа, космонавт… Красивый, но умный и сравнительно честный человек… Черт с тобою. Тебя надо, наверное, простить…Дохтур (читает): - По содержанию различают: бред величия - богатства, особого происхождения, изобретательства, реформаторства, гениальности, влюбленности, бред преследования - отравления, обвинения, ограбления, ревности, бред самоуничижения - греховности, самообвинения, болезни, разрушения внутренних органов.Мальчики и Девочки несколько гротескно и символически изображают то, о чем говорит Конкин.Конкин: - Это при тебе уже были дубовые панели кабинетов, вахтеры в синеватой форме? Когда по лестницам прикладами - душевно-неблагополучных? Любовницы вахтеров по кухням жарят лук и сало, стирают длинные трусы, ночами стонут и смеются, пьют теплое ситро… Там где-то рядом - пиво, урки, гармонь, свисток, начальник, кича, дочь генерала, пограничник, матрац, кино, мартен… Товарищи Застенкер, Цапкин, Перова… с чуткими ушами… Ты помнишь это или нет? Эти прямые, скорбные слова о заблуждениях самых близких нам людей да и других товарищей… Как мучительно, наверное, садиться за такую вот бумагу! Но нет, строка крупнеет, мужает, убегает вдаль… Взмокают ноги под столом!.. А как потом писал тебе твой папа, папа? «Дорогой мой сына!» Да? «Не бойся, не пугайся, что говорю с тобою из тюрьмы. Ты думаешь, тюрьма - это бандиты и убийцы. Но сейчас такое время, сына, что многое вверх дном, и эти гады ходят в рестораны, когда их место в сырой земле, а честные, но заблуждавшиеся люди как раз вот здесь. Не обижайся, дорогой!» Так он писал? Он бросился из окна кабинета дознавателя и, по-видимому, так глубоко ушел в землю, что его там так и не нашли. Боже мой, этот бесшумный автор краеведческих очерков «Пестрый и Черный», «Мороз и холод», «Лыжню!»… Да, его погубил… как там… «Синтаксис лианы в русском парковом сознании»… Эти слова из звука, слова из духа… И ты. И не спасли даже «Охотники на мамонтов» и «Охотники на мамонта»… В которых, как рецензент отметил, автору с особенным своеобразием, а главное - с замечательной документальной верностью удалось показать жизнь человека каменного века, рельефно обозначить типические физиономии героев, их глубоко народные черты, а также впечатления природы и животного мира тех лет… Какими еще после всего этого могли быть на тебе кальсоны в последний год, если не тускло-голубыми, застиранными от мочи, когда ты застывал у зеркала и вспоминал? Только застиранными от мочи и тускло-голубыми. И как не пить?! (плачет) А у меня сбежала собачка, вот... Вернее, это - он…Дохтур (читает): - Человек является высшей формой эволюционного развития жизни. Он генетически связан с другими жизненными формами и имеет с ними много общих черт - в том числе и некоторые общие биологические механизмы старения и смерти, но в то же время он принципиально отличается от них благодаря способности производить орудия труда, наличию членораздельной речи, мышления и сознания. Поэтому человек в отличие от других живых существ сознает неизбежность своей смерти. ^ Появляется Девочка, изображающая Мамочку. Проходит тенью и исчезает.Конкин: - (напевает) «Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось...» Прости, это горькая шутка. Помнишь ли ты, во что превратилась мамочка? Интеллигентный, в общем, человек. Двое очков носила… Мамочка, которая… Собрать людей, объяснить сложившуюся обстановку, привести запоминающиеся примеры, ввести в дело инженерные кадры… Для занятых в рыбной и лесной отраслях, на заготовке и сушке торфа снабжение осуществлять в зависимости от выработки: перевыполнившим норму в восемь и более раз - на сто граммов хлеба больше, недовыполнившим - на триста меньше… Таких индивидуально надежных людей было всего-то, может быть, человек семь или восемь… Зорге, мамочка и некоторые другие… Считала себя некрасивой. Такое неожиданное лицо, с тяжелыми вопросами в глазах… Нарядное платье, в узоре из китайских огурцов по пепельному-пепельному полю… И руки очень сильные… Зачем ты бил мамочку, папа?.. Нет, ты мне надоел!..На авансцену, раздвигая остальных величественным жестом, выходит Дохтур. Принимая чрезмерно значительные позы наподобие оперного трагика, с надрывом произносит патетическую речь. Почти рыдает.Дохтур: - Ну, хватит!.. Прочь!.. Думаю, настало время уточнить не самую приятную деталь: этот клоун потихонечку умирает и сам!. Как, в сущности, и каждый из вас в любое время, вынужден напомнить я. И всю оставшуюся часть жизни он будет умирать! Опять-таки - как и любой герой какого угодно повествования!.. Вот, между прочим… М-м… (зачитывает из учебника) Смерть для человека наступает не в качестве природного феномена, но прежде всего как явление социально значимое, включенное в сложный контекст общественных отношений. (отбрасывает книгу) Смерть - необходимый, вынужденный распад не вполне совершенных комбинаций! (тыча себя в грудь) Прошу прощения, но бессмертно лишь совершенное! На вашем же этапе более или менее бессмертны лишь отдельные бактерии и вирусы. Не хотели б вы на досуге как-нибудь отдельно обдумать это примечательное и странное обстоятельство?!.. С другой стороны, разве может когда-нибудь и где-нибудь освобожденно раскрыться всей своей тайной роскошью красота души какого-нибудь человека, если в глубине его сердца не звучит уверенность в том, что он безусловно вечен?!.. (рыдая) А замечали вы, как неприятны, как утомительны и тягостны бывают нам больные люди?.. Вы замечали!.. (залу) Ненавижу!..^ Некоторое общее замешательство. В смущении тихо расходятся.Дохтур забирается наверх.Сцена 4На сцене остается Завсегдатай.Завсегдатай: - М-да… По утрам он заходил ко мне реже и реже. Иногда я сам шел к набережной и останавливался где-нибудь у обрыва, ожидая, что увижу Конкина. Изредка он приходил, уже один. Кстати, о Чуче, который сбежал… Мне неизвестны обстоятельства этой истории, но сама она мне подозрительна. Сейчас я думаю, что Конкин убежать Чуче - дал. Сознательно. Чуче было уже лет десять… Мне кажется, он отпустил его на волю...^ Отбрасывает за кулисы чучело собаки.Завсегдатай: - Что ж у него осталось?!.. Ах да… Осталась Женщина…Перелетая, появляется Женщина с крыльями.Женщина (смущенно): - Нууу, я все же не в буквальном смысле космонавт… Я скорее испытатель… но - участник программы…Завсегдатай: - Хмм… Но, черт возьми… Да что ж такое есть сейчас хотя бы и приблизительный космонавт?!..Женщина: - В основном, космонавт есть здоровье… И в самую первую очередь - здоровье душевное… В этом смысле желательно происхождение из какой-нибудь нестоличной околовоенной семьи… например, инженеров с «закрытых» заводов. Желательно окрашенное технической целеустремленностью детство… Кружок технического творчества… опять-таки, какие-нибудь книжки электронных схем… Плюс к этому - кружок спортивных или народных танцев, может быть… Или уж секция дзюдо…Дохтур: - Но посвящение совсем уже всей жизни, безо всякого остатка, одному предмету, будь это космическое пространство или даже, предположим, Родина, представляется мне чем-то все же неправильным и просто ложным… Женщина: - Не понимаете!.. Сейчас не будем разбирать, как это так бывает, что первый же или второй начитанный, но и нахрапистый мальчонка, с которым лет в девятнадцать - в первый раз… Что он, необъяснимо поостыв, вдруг пропадает, тает, тает… Что юбка перестает вдруг налезать и что внутри там где-то - несвободно… что на носу экзамены… что папа-подполковник с чего-то запил в гаражах… что мамочка-портниха все не дозвонится приятельнице-гинекологу… Что под Новый Год находится в студенческой компании какой-то пьяный гриб, недоучившийся какой-то клоун, с фамилией дурацкой Конкин… Портвейн в шашлычной на Цветном и в «Мире» фильм «Война и мир»… А свадьба не прошла без маленького инцидента...^ Дохтур: - Не стоит, дорогая… Боюсь, и я когда-то… был женщиной… и что-то в этом понимаю... Женщина: - И удивительно ли после этого всего согласие лететь к Луне, когда бы предложили?!.. Но вы там не боитесь, уважаемые друзья из Центра, что полет может пройти… ну, не вполне нормально?! Что, если космонавт возьмет да перебьет космическою палкой по головам всю остальную экспедицию и примет дурацкое, наверно, в подобном положении решение не возвращаться?.. И будет плыть потом совсем не по программе, а в забытьи… Когда подопытные рыбы, повылезши из емкостей, с улыбкой проплывают рядом тоже… А за иллюминатором переворачивается Юра, летает, машет крыльями, уходит небом… Какая прелесть!.. О да, полет закончится ну совершенно ненормально!..Дохтур: - Но чего ж мы примотались!.. Космонавти