www.koob.ru Альбер КамюЧумаРоманПеревод Н. ЖарковойЕсли позволительно изобразить тюремное заключение через другое тюрем-ное заключение, то позволительно также изобразить любой действительносуществующий в реальности предмет через нечто вообще несуществующее. Даниель ДЕФО1Часть перваяЛюбопытные события, послужившие сюжетом этой хроники, произошли вОране в 194... году. По общему мнению, они, эти события, были просто не-уместны в данном городе, ибо некоторым образом выходили за рамки обычно-го. И в самом деле, на первый взгляд Оран - обычный город, типичнаяфранцузская префектура на алжирском берегу. Надо признать, что город как таковой достаточно уродлив. И не сразу,а лишь по прошествии известного времени замечаешь под этой мирной обо-лочкой то, что отличает Оран от сотни других торговых городов, располо-женных под всеми широтами. Ну как, скажите, дать вам представление о го-роде без голубей, без деревьев и без садов, где не услышишь ни хлопаньякрыльев, ни шелеста листвы, - словом, без особых примет. О смене временигода говорит только небо. Весна извещает о своем приходе лишь новым ка-чеством воздуха и количеством цветов, которые в корзинах привозят изпригородов розничные торговцы, - короче, весна, продающаяся вразнос. Ле-том солнце сжигает и без того прокаленные дома и покрывает стены серова-тым пеплом; тогда жить можно лишь в тени наглухо закрытых ставен. Затоосень - это потопы грязи. Погожие дни наступают только зимой. Самый удобный способ познакомиться с городом - это попытаться узнать,как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают. В нашем городке- возможно, таково действие климата - все это слишком тесно переплетенои делается все с тем же лихорадочно-отсутствующим видом. Это значит, чтоздесь скучают и стараются обзавестись привычками. Наши обыватели работа-ют много, но лишь ради того, чтобы разбогатеть. Все их интересы вращают-ся главным образом вокруг коммерции, и прежде всего они заняты, по ихсобственному выражению, тем, что "делают дела". Понятно, они не отказы-вают себе также и в незатейливых радостях - любят женщин, кино и морскиекупания. Но, как люди рассудительные, все эти удовольствия они прибере-гают на субботний вечер и на воскресенье, а остальные шесть дней неделистараются заработать побольше денег. Вечером, покинув свои конторы, онив точно установленный час собираются в кафе, прогуливаются все по томуже бульвару или восседают на своих балконах. В молодости их желания не-истовы и скоротечны, в более зрелом возрасте пороки не выходят за рамкиобщества игроков в шары, банкетов в складчину и клубов, где ведетсякрупная азартная игра. Мне, разумеется, возразят, что все это присуще не только одному наше-му городу и что таковы в конце концов все наши современники. Разумеется,в наши дни уже никого не удивляет, что люди работают с утра до ночи, азатем сообразно личным своим вкусам убивают остающееся им для жизни вре-мя на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но есть ведь такие города истраны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-тоиного. Вообще-то говоря, от этого их жизнь не меняется. Но подозрениевсе-таки мелькнуло, и то слава Богу. А вот Оран, напротив, город, по-ви-димому никогда и ничего не подозревающий, то есть вполне современный го-род. Поэтому нет надобности уточнять, как у нас любят. Мужчины и женщиныили слишком быстро взаимно пожирают друг друга в том, что зовется актомлюбви, или же у них постепенно образуется привычка быть вместе. Междудвумя этими крайностями чаще всего середины нет. И это тоже не слишкоморигинально. В Оране, как и повсюду, за неимением времени и способностимыслить люди хоть и любят, но сами не знают об этом. Зато более оригинально другое - смерть здесь связана с известнымитрудностями. Впрочем, трудность - это не то слово, правильнее было бысказать некомфортабельность. Болеть всегда неприятно, но существуют го-рода и страны, которые поддерживают вас во время недуга и где в извест-ном смысле можно позволить себе роскошь поболеть. Больной нуждается власке, ему хочется на что-то опереться, это вполне естественно. Но вОране все требует крепкого здоровья: и капризы климата, и размах деловойжизни, серость окружающего, короткие сумерки и стиль развлечений.Больной там по-настоящему одинок... Каково же тому, кто лежит на смерт-ном одре, в глухом капкане, за сотнями потрескивающих от зноя стен, межтем как в эту минуту целый город по телефону или за столиками кафе гово-рит о коммерческих сделках, коносаментах и учете векселей. И вы поймететогда, до чего же некомфортабельна может стать смерть, даже вполне сов-ременная, когда она приходит туда, где всегда сушь. Будем надеяться, что эти беглые указания дадут достаточно четкоепредставление о нашем городе. Впрочем, не следует ничего преувеличивать.Надо бы вот что особенно подчеркнуть - банальнейший облик города и ба-нальный ход тамошней жизни. Но стоит только обзавестись привычками, идни потекут гладко. Раз наш город благоприятствует именно приобретениюпривычек, следовательно, мы вправе сказать, что все к лучшему. Конечно,под этим углом жизнь здесь не слишком захватывающая. Зато мы не знаем,что такое беспорядок. И наши прямодушные, симпатичные и деятельные сог-раждане неизменно вызывают у путешественника вполне законное уважение.Этот отнюдь не живописный город, лишенный зелени и души, начинает ка-заться градом отдохновения и под конец усыпляет. Но справедливости радидобавим, что привили его к ни с чем не сравнимому пейзажу, он лежит пос-реди голого плато, окруженного лучезарными холмами, у самой бухты совер-шенных очертаний. Можно только пожалеть, что строился он спиной к бухте,поэтому моря ниоткуда не видно, вечно его приходится отыскивать. После всего вышесказанного читатель без труда согласится, что проис-шествия, имевшие место весной нынешнего года, застали наших согражданврасплох и были, как мы поняли впоследствии, провозвестниками целой че-реды событий чрезвычайных, рассказ о коих излагается в этой хронике. Не-которым эти факты покажутся вполне правдоподобными, зато другие могутсчесть их фантазией автора. Но в конце концов летописец не обязан счи-таться с подобными противоречиями. Его задача - просто сказать "так бы-ло", если он знает, что так оно и было в действительности, если случив-шееся непосредственно коснулось жизни целого народа и имеются, следова-тельно, тысячи свидетелей, которые оценят в душе правдивость его расска-за. К тому же рассказчик, имя которого мы узнаем в свое время, не позво-лил бы себе выступать в этом качестве, если бы волею случая ему не дове-лось собрать достаточное количество свидетельских показаний и если бысилою событий он сам не оказался замешанным во все, что намерен изло-жить. Это и позволило ему выступить в роли историка. Само собой разуме-ется, историк, даже если он дилетант, всегда располагает документами. Урассказывающего эту историю, понятно, тоже есть документы: в первую оче-редь его личное свидетельство, потом свидетельства других, поскольку всилу своего положения ему пришлось выслушивать доверительные признаниявсех персонажей этой хроники, наконец, бумаги, попавшие в его руки. Оннамерен прибегать к ним, когда сочтет это необходимым, и использовать ихтак, как ему это удобно. Он намерен также... Но, видимо, пора уже бро-сить рассуждения и недомолвки и перейти к самому рассказу. Описание пер-вых дней требует особой тщательности.Утром шестнадцатого апреля доктор Бернар Риэ2, выйдя из квартиры,споткнулся на лестничной площадке о дохлую крысу. Как-то не придав этомузначения, он отшвырнул ее носком ботинка и спустился по лестнице. Но ужена улице он задал себе вопрос, откуда бы взяться крысе у него поддверью, и он вернулся сообщить об этом происшествии привратнику. Реакциястарого привратника мсье Мишеля лишь подчеркнула, сколь необычным былэтот случай. Если доктору присутствие в их доме дохлой крысы показалосьтолько странным, то в глазах привратника это был настоящий позор. Впро-чем, мсье Мишель занял твердую позицию: в их доме крыс нет. И как ниуверял его доктор, что сам видел крысу на площадке второго этажа, и, повсей видимости, дохлую крысу, мсье Мишель стоял на своем. Раз в домекрыс нет, значит, кто-нибудь подбросил ее нарочно. Короче, кто-то простоподшутил. Вечером того же дня Бернар Риэ, прежде чем войти к себе, остановилсяна площадке и стал шарить по карманам ключи, как вдруг он заметил, что вдальнем, темном углу коридора показалась огромная крыса с мокройшерсткой, двигавшаяся как-то боком. Грызун остановился, словно стараясьудержаться в равновесии, потом двинулся к доктору, снова остановился,перевернулся вокруг собственной оси и, слабо пискнув, упал на пол, при-чем из его мордочки брызнула кровь. С минуту доктор молча смотрел накрысу, потом вошел к себе. Думал он не о крысе. При виде брызнувшей крови он снова вернулсямыслью к своим заботам. Жена его болела уже целый год и завтра должнабыла уехать в санаторий, расположенный в горах. Как он и просил уходя,она лежала в их спальне. Так она готовилась к завтрашнему утомительномупутешествию. Она улыбнулась. - А я чувствую себя прекрасно, - сказала она. Доктор посмотрел на повернутое к нему лицо, на которое падал светночника. Лицо тридцатилетней женщины казалось Риэ таким же, каким было вдни первой молодости, возможно из-за этой улыбки, возмещавшей все, дажепометы тяжелого недуга. - Постарайся, если можешь, заснуть, - сказал он. - В одиннадцать при-дет сиделка, и я отвезу вас обеих на вокзал к двенадцатичасовому поезду. Он коснулся губами чуть влажного лба. Жена проводила его до дверейвсе с той же улыбкой. Наутро, семнадцатого апреля, в восемь часов привратник остановил про-ходящего мимо доктора и пожаловался ему, что какие-то злые шутники подб-росили в коридор трех дохлых крыс. Должно быть, их захлопнула особенномощная крысоловка, потому что они все были в крови. Привратник еще с ми-нуту постоял в дверях, держа крыс за лапки, он, видимо, ожидал, что зло-умышленники выдадут себя какими-нибудь ядовитыми шутками. Но ровно ниче-го не произошло. - Ладно, погодите, - пообещал мсье Мишель, - я их непременно поймаю. Заинтригованный этим происшествием, Риэ решил начать визиты с внешнихкварталов, где жили самые бедные его пациенты. Мусор оттуда вывозилиобычно много позже, чем из центра города, и автомобиль, кативший по пря-мым и пыльным улицам, чуть не задевал своими боками стоявшие на краютротуара ящики с отбросами. Только на одной из улиц, по которой ехалдоктор, он насчитал с десяток дохлых крыс, валявшихся на грудах очисткови грязного тряпья. Первого больного, к которому он заглянул, он застал в постели в ком-нате, выходившей окнами в переулок, которая служила и спальней и столо-вой. Больной был старик испанец с грубым изможденным лицом. Перед ним наодеяле стояли две кастрюльки с горошком. Когда доктор входил, больной,полусидевший в постели, откинулся на подушки, стараясь справиться схриплым дыханием, выдававшим застарелую астму. Жена принесла тазик. - А вы видели, доктор, как они лезут, а? - спросил старик, пока Риэделал ему укол. - Верно, - подтвердила жена, - наш сосед трех подобрал. Старик потер руки. - Лезут, во всех помойках их полно! Это к голоду! Риэ понял, что о крысах говорит уже весь квартал. Покончив с визита-ми, доктор возвратился домой. - Вам телеграмма пришла, - сказал мсье Мишель. Доктор осведомился, не видал ли он еще крыс. - Э-э, нет, - ответил привратник. - Я теперь в оба гляжу, сами пони-маете. Ни один мерзавец не сунется. Телеграмма сообщала, что завтра прибывает мать Риэ. В отсутствиебольной жены дом будет вести она. Доктор вошел к себе в квартиру, гдеуже ждала сиделка. Жена была на ногах, она надела строгий английскийкостюм, чуть подкрасилась. Он улыбнулся ей. - Вот и хорошо, - сказал он, - очень хорошо. На вокзале он посадил ее в спальный вагон. Она оглядела купе. - Пожалуй, слишком для нас дорого, а? - Так надо, - ответил Риэ. - А что это за история с крысами? - Сам еще не знаю. Вообще-то странно, но все обойдется. И тут он, комкая слова, попросил у нее прощения за то, что недоста-точно заботился о ней, часто бывал невнимателен. Она покачала головой,словно умоляя его замолчать, но он все-таки добавил: - Когда ты вернешься, все будет по-другому. Начнем все сначала. - Да, - сказала она, и глаза ее заблестели. - Начнем. Она повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно. На перроне су-етились и толкались пассажиры. Даже в купе доходило приглушенное пыхте-ние паровоза. Он окликнул жену, и, когда она обернулась, доктор увиделмокрое от слез лицо. - Не надо, - нежно проговорил он. В глазах ее еще стояли слезы, но она снова улыбнулась, вернее, чутьскривила губы. Потом прерывисто вздохнула. - Ну иди, все будет хорошо. Он обнял ее и теперь, стоя на перроне по ту сторону вагонного окна,видел только ее улыбку. - Прошу тебя, - сказал он, - береги себя. Но она уже не могла расслышать его слов. При выходе на вокзальную площадь Риэ заметил господина Огона, следо-вателя, который вел за ручку своего сынишку. Доктор осведомился, не уез-жает ли он. Господин Отон, длинный и черный, похожий на человека светс-кого, как некогда выражались, и одновременно на факельщика из похоронно-го бюро, ответил любезно, но немногословно: - Я встречаю мадам Отон, она ездила навестить моих родных. Засвистел паровоз. - Крысы... - начал следователь. Риэ шагнул было в сторону поезда, но потом снова повернул к выходу. - Да, но это ничего, - проговорил он. Все, что удержала его память от этой минуты, был железнодорожник,несший ящик с дохлыми крысами, прижимая его к боку. В тот же день после обеда, еще до начала вечернего приема, Риэ принялмолодого человека - ему уже сообщили, что это журналист и что он заходилутром. Звался он Раймон Рамбер. Невысокий, широкоплечий, с решительнымлицом, светлыми умными глазами, Рамбер, носивший костюм спортивного пок-роя, производил впечатление человека, находящегося в ладах с жизнью. Онсразу же приступил к делу. Явился он от большой парижской газеты взять удоктора интервью по поводу условий жизни арабов и хотел бы также полу-чить материалы о санитарном состоянии коренного населения. Риэ сказал,что состояние не из блестящих. Но он пожелал узнать, прежде чем продол-жать беседу, может ли журналист написать правду. - Ну ясно, - ответил журналист. - Я имею в виду, будет ли ваше обвинение безоговорочным? - Безоговорочным, скажу откровенно, - нет. Но хочу надеяться, что длятакого обвинения нет достаточных оснований. Очень мягко Риэ сказал, что, пожалуй, и впрямь для подобного обвине-ния оснований нет; задавая этот вопрос, он преследовал лишь одну цель -ему хотелось узнать, может ли Рамбер свидетельствовать, ничего не смяг-чая. - Я признаю только свидетельства, которые ничего не смягчают. И поэ-тому не считаю нужным подкреплять ваше свидетельство данными, которымирасполагаю. - Язык, достойный Сен-Жюста 3, - улыбнулся журналист. Не повышая тона, Риэ сказал, что в этом он ничего не смыслит, а гово-рит он просто языком человека, уставшего жить в нашем мире, но, однако,чувствующего влечение к себе подобным и решившего для себя лично не ми-риться со всяческой несправедливостью и компромиссами. Рамбер, втянувголову в плечи, поглядывал на него. - Думаю, что я вас понял, - проговорил он не сразу и поднялся. Доктор проводил его до дверей. - Спасибо, что вы так смотрите на вещи. Рамбер нетерпеливо повел плечом. - Понимаю, - сказал он, - простите за беспокойство. Доктор пожал ему руку и сказал, что можно было бы сделать любопытныйрепортаж о грызунах: повсюду в городе валяются десятки дохлых крыс. - Ого! - воскликнул Рамбер. - Действительно интересно! В семнадцать часов, когда доктор снова отправился с визитами, онвстретил на лестнице довольно еще молодого человека, тяжеловесного, сбольшим, массивным, но худым лицом, на котором резко выделялись густыеброви. Доктор изредка встречал его у испанских танцовщиков, живших в ихподъезде на самом верхнем этаже. Жан Тарру сосредоточенно сосал сигаре-ту, глядя на крысу, которая корчилась в агонии на ступеньке у самых егоног. Тарру поднял на доктора спокойный, пристальный взгляд серых глаз,поздоровался и добавил, что все-таки нашествие крыс - любопытная штука. - Да, - согласился Риэ, - но в конце концов это начинает раздражать. - Разве что только с одной точки зрения, доктор, только с одной.Просто мы никогда ничего подобного не видели, вот и все. Но я считаюэтот факт интересным, да-да, весьма интересным. Тарру провел ладонью по волосам, отбросил их назад, снова поглядел напереставшую корчиться крысу и улыбнулся Риэ. - Вообще-то говоря, доктор, это уж забота привратника. Доктор как раз обнаружил привратника у их подъезда, он стоял, присло-нясь к стене, и его обычно багровое лицо выражало усталость. - Да, знаю, - ответил старик Мишель, когда доктор сообщил ему о новойнаходке. - Теперь их сразу по две, по три находят. И в других домах тоже самое. Вид у него был озабоченный, пришибленный. Машинальным жестом он терсебе шею. Риэ осведомился о его самочувствии. Нельзя сказать, чтобы онокончательно расклеился. А все-таки как-то ему не по себе. Очевидно, этоего заботы точат. Совсем сбили с панталыку эти крысы, а вот когда ониуберутся прочь, ему сразу полегчает. Но на следующее утро, восемнадцатого апреля, доктор, ездивший на вок-зал встречать мать, заметил, что мсье Мишель еще больше осунулся: теперьуж с десяток крыс карабкались по лестницам, видимо, перебирались из под-вала на чердак. В соседних домах все баки для мусора полны дохлых крыс.Мать доктора выслушала эту весть, не выказав ни малейшего удивления. - Такие вещи случаются. Была она маленькая, с серебристой сединой в волосах, с кроткими чер-ными глазами. - Я счастлива повидать тебя, Бернар, - твердила она. - И никакие кры-сы нам не помешают. Сын кивнул: и впрямь с ней всегда все казалось легким. Все же Риэ позвонил в городское бюро дератизации, он был лично знакомс директором. Слышал ли директор разговоры о том, что огромное количест-во крыс вышли из нор и подыхают? Мерсье, директор, слышал об этом, и да-же в их конторе, расположенной неподалеку от набережной, обнаружено сполсотни грызунов. Ему хотелось знать, насколько положение серьезно. Риэне мог решить этот вопрос, но он считал, что контора обязана принять ме-ры. - Конечно, - сказал Мерсье, - но только когда получим распоряжение.Если ты считаешь, что дело стоит труда, я могу попытаться получить соот-ветствующее распоряжение. - Все всегда стоит труда, - ответил Риэ. Их служанка только что сообщила ему, что на крупном заводе, где рабо-тает ее муж, подобрали несколько сотен дохлых крыс. Во всяком случае, примерно в это же время наши сограждане стали про-являть первые признаки беспокойства. Ибо с восемнадцатого числа и в са-мом деле на всех заводах и складах ежедневно обнаруживали сотни крысиных трупиков. В тех случаях, когда агония затягивалась, приходилось грызуновприканчивать. От окраин до центра города, словом везде, где побывал док-тор Риэ, везде, где собирались наши сограждане, крысы будто бы поджидалиих, густо набившись в мусорные ящики или же вытянувшись длинной цепочкойв сточных канавах. С этого же дня за дело взялись вечерние газеты и вупор поставили перед муниципалитетом вопрос - намерен или нет ондействовать и какие срочные меры собирается принять, дабы оградить своихподопечных от этого омерзительного нашествия. Муниципалитет ровно ничегоне намеревался делать и ровно никаких мер не предпринимал, а ограничилсятем, что собрался с целью обсудить положение. Службе дератизации был от-дан приказ: каждое утро на рассвете подбирать дохлых крыс. А потом обаконторских грузовика должны были отвозить трупы животных на мусоросжига-тельную станцию для сожжения. Но в последующие дни положение ухудшилось. Число дохлых грызунов всевозрастало, и каждое утро работники конторы собирали еще более обильную,чем накануне, жатву. На четвертый день крысы стали группами выходить насвет и околевали кучно. Из всех сараев, подвалов, погребов, сточных ка-нав вылезали они длинными расслабленными шеренгами, неверными шажкамивыбирались на свет, чтобы, покружившись вокруг собственной оси, подох-нуть поближе к человеку. Ночью в переулках, на лестничных клетках былотчетливо слышен их короткий предсмертный писк. Утром в предместьях го-рода их обнаруживали в сточных канавах с венчиком крови на остренькоймордочке - одни раздутые, уже разложившиеся, другие окоченевшие, с ещевоинственно взъерошенными усами. Даже в центре города можно было натк-нуться на трупы грызунов, валявшихся кучками на лестничных площадках иливо дворах. А некоторые одиночные экземпляры забирались в вестибюли ка-зенных зданий, на школьные дворики, иной раз даже на террасы кафе, где иподыхали. Наши сограждане с удивлением находили их в самых людных местахгорода. Порой эта мерзость попадалась на Оружейной площади, на бульва-рах, на Приморском променаде. На заре город очищали от падали, но в те-чение дня крысиные трупы накапливались вновь и вновь во все возрастающемколичестве. Бывало не раз, что ночной прохожий случайно с размаху насту-пал на пружинящий под ногой еще свежий трупик. Казалось, будто сама зем-ля, на которой были построены наши дома, очищалась от скопившейся в еенедрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали яз-вы, разъедавшие землю изнутри. Вообразите же, как опешил наш доселе мир-ный городок, как потрясли его эти несколько дней; так здоровый человеквдруг обнаруживает, что его до поры до времени неспешно текущая в жилахкровь внезапно взбунтовалась. Дошло до того, что агентство Инфдок (информация, документация, справ-ки по любым вопросам) в часы, отведенные для бесплатной информации, до-вело до сведения радиослушателей, что за одно только двадцать пятое ап-реля была подобрана и сожжена 6231 крыса. Цифра эта обобщила и проясниласмысл уже ставшего будничным зрелища и усугубила общее смятение. До этойпередачи люди сетовали ни нашествие грызунов как на мало аппетитное про-исшествие. Только теперь они осознали, что это явление несет с собой уг-розу, хотя никто не мог еще ни установить размеры бедствия, ни объяснитьпричину, его породившую. Один только старик испанец, задыхавшийся отастмы, по-прежнему потирал руки и твердил в упоении: "Лезут! Лезут!" Двадцать восьмого апреля агентство Инфдок объявило, что подобранопримерно 8000 крысиных трупов, и городом овладел панический страх. Жите-ли требовали принятия радикальных мер, обвиняли власти во всех смертныхгрехах, и некоторые владельцы вилл на побережье заговорили уже о том,что пришло время перебираться за город. Но на следующий день агентствообъявило, что нашествие внезапно кончилось и служба очистки подобралатолько незначительное количество дохлых крыс. Город вздохнул с облегче-нием. Однако в тот же день около полудня доктор Риэ, остановив перед домоммашину, заметил в конце их улицы привратника, который еле передвигался,как-то нелепо растопырив руки и ноги и свесив голову, будто деревянныйпаяц. Старика привратника поддерживал под руку священник, и доктор сразуего узнал. Это был отец Панлю, весьма ученый и воинствующий иезуит; онине раз встречались, и Риэ знал, что в их городе преподобный отец пользу-ется большим уважением даже среди людей, равнодушных к вопросам религии.Доктор подождал их. У старика Мишеля неестественно блестели глаза, дыха-ние со свистом вырывалось из груди. Вдруг что-то занемог, объяснил Ми-шель, и решил выйти на воздух. Но во время прогулки у него начались та-кие резкие боли в области шеи, под мышками и в паху, что пришлось повер-нуть обратно и попросить отца Панлю довести его до дома. - Там набрякло, - пояснил он. - Не мог до дому добраться. Высунув руку из окна автомобиля, доктор провел пальцем по шее старикавозле ключиц и нащупал твердый, как деревянный, узелок. - Идите ложитесь, смеряйте температуру, я загляну к вам под вечер. Привратник ушел, а Риэ спросил отца Панлю, что он думает насчет на-шествия грызунов. - Очевидно, начнется эпидемия, - ответил святой отец, и в глазах его,прикрытых круглыми стеклами очков, мелькнула улыбка. После завтрака Риэ перечитывал телеграмму, где жена сообщала о своемприбытии в санаторий, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонил егостарый пациент, служащий мэрии. Он уже давно страдал сужением аорты, и,так как человек он был малоимущий, Риэ лечил его бесплатно. - Да, это я, вы меня, наверно, помните, - сказал он. - Но сейчас речьне обо мне. Приходите поскорее, с моим соседом неладно. Голос его прерывался. Риэ подумал о привратнике и решил заглянуть кнему попозже. Через несколько минут он уже добрался до одного из внешнихкварталов и открыл дверь низенького домика по улице Федерб. На серединесырой и вонючей лестницы он увидел Жозефа Грана, служащего мэрии, кото-рый вышел его встретить. Узкоплечий, длинный, сутулый, с тонкими ногамии руками, прокуренными желтыми усами, он казался старше своих пятидесятилет. - Сейчас чуть получше, - сказал он, шагнув навстречу Риэ, - а я ужиспугался, что он кончается. Он высморкался. На третьем, то есть на самом верхнем, этаже Риэ про-чел на двери слева надпись, сделанную красным мелом: "Входите, я пове-сился". Они вошли. Веревка свисала с люстры над опрокинутым стулом, стол былзадвинут в угол. Но в петле никого не оказалось. - Я его вовремя успел вынуть из петли, - сказал Гран, который, как ивсегда, с трудом подбирал слова, хотя лексикон его был и без того небо-гат. - Я как раз выходил и вдруг услышал шум. А когда увидел надпись,решил, что это розыгрыш, что ли. Но он так странно, я бы сказал дажезловеще, застонал... Он поскреб себе затылок. - По моему мнению, это должно быть крайне мучительно. Ну, понятно, явошел. Толкнув дверь, они очутились в светлой, бедно обставленной спальне.На кровати с медными шишечками лежал низкорослый толстячок. Дышал онгромко и смотрел на вошедших воспаленными глазами. Доктор остановился напороге. Ему почудилось, будто в паузах между двумя вздохами он слышитслабый крысиный писк. Но в углах комнаты ничто не копошилось. Риэ подо-шел к кровати. Пациент, очевидно, упал с небольшой высоты, и упал мягко- позвонки были целы. Само собой разумеется, небольшое удушье. Не мешалобы сделать рентгеновский снимок. Доктор впрыснул больному камфару и ска-зал, что через несколько дней все будет в порядке. - Спасибо, доктор, - глухо пробормотал больной. Риэ спросил Грана,сообщил ли он о случившемся полицейскому комиссару, и тот смущенновзглянул на него. - Нет, - сказал он, - нет. Я решил, что важнее... - Вы правы, - подтвердил Риэ, - тогда я сам сообщу. Но тут больной беспокойно шевельнулся, сел на кровати и заявил, чтоон чувствует себя прекрасно и не стоит поэтому никому ничего сообщать. - Успокойтесь, - сказал Риэ. - Поверьте мне, все это пустяки, но яобязан сообщать о таких происшествиях. - Ox, - простонал больной. Он откинулся на подушку и тихонько заскулил. Гран, молча пощипывавшийусы, приблизился к постели. - Ну-ну, мсье Коттар, - проговорил он. - Вы сами должны понимать.Ведь доктор, надо полагать, за такие вещи отвечает. А что, если вам вголову придет еще раз... Но Коттар, всхлипывая, заявил, что не придет, то была просто минутнаявспышка безумия и он лишь одного хочет - пускай его оставят в покое. Риэнаписал рецепт. - Ладно, - сказал он. - Не будем об этом. Я зайду дня через два-три.Только смотрите снова не наделайте глупостей. На лестничной площадке Риэ сказал Грану, что обязан заявить о проис-шедшем, но что он попросит комиссара начать расследование не раньше, чемдня через два. - Ночью за ним стоило бы приглядеть. Семья у него есть? - Во всяком случае, я никого не знаю, но могу сам за ним присмотреть.- Он покачал головой. - Признаться, я и его самого-то не так уж хорошознаю. Но нужно ведь помогать друг другу. Проходя по коридору, Риэ машинально посмотрел в угол и спросил Грана,полностью ли исчезли крысы из их квартала. Чиновник не мог сообщить поэтому поводу ничего. Правда, ему рассказывали о крысином нашествии, ноон обычно не придает значения болтовне соседей. - У меня свои заботы, - сказал он. Риэ поспешно пожал ему руку. Нужно было еще написать жене, а передтем навестить привратника. Газетчики, продающие вечерний выпуск, громкими криками возвещали, чтонашествие грызунов пресечено. Но, едва переступив порог каморки приврат-ника, доктор увидел, что тот лежит, наполовину свесившись с кровати надпомойным ведром, схватившись одной рукой за живот, другой за горло, иего рвет мучительно, с потугами, розоватой желчью. Ослабев от этих уси-лий, еле дыша, привратник снова улегся. Температура у него поднялась до39,5ё, железы на шее и суставы еще сильнее опухли, на боку выступили двачерных пятна. Теперь он жаловался, что у него ноет все нутро. - Жжет, - твердил он, - ух как жжет, сволочь! Губы неестественно темного цвета еле шевелились, он бормотал что-тонеразборчивое и все поворачивал к врачу свои рачьи глаза, на которые отнестерпимой головной боли то и дело наворачивались слезы. Жена с трево-гой смотрела на упорно молчавшего Риэ. - Доктор, - спросила она, - что это с ним такое? - Может быть любое. Пока ничего определенного сказать нельзя. До ве-чера подержите его на диете, дайте слабительное. И пусть побольше пьет. И впрямь, привратника все время мучила жажда. Вернувшись домой, Риэпозвонил своему коллеге Ришару, одному из самых авторитетных врачей го-рода. - Нет, - ответил Ришар, - за последнее время никаких экстраординарныхслучаев я не наблюдал. - Ни одного случая высокой температуры, лихорадки с локальным воспа-лением? - Ах да, пожалуй, в двух случаях лимфатические узлы были сильно вос-палены. - Сверх нормы? - Ну-у, - протянул Ришар, - норма, знаете ли... Но так или иначе, квечеру у привратника температура поднялась до 40ё, он бредил и жаловалсяна крыс. Риэ решил сделать ему фиксирующий абсцесс. Почувствовав жжениеот терпентина, больной завопил: "Ох, сволочи!" Лимфатические узлы еще сильнее набрякли, затвердели и на ощупь каза-лись жесткими, как дерево. Жена больного совсем потеряла голову. - Не отходите от него, - посоветовал доктор. - Если понадобится, по-зовите меня. На следующий день, тридцатого апреля, с влажно-голубого неба повеялуже по-весеннему теплый ветер. Он принес из отдаленных пригородов благо-ухание цветов. Утренние шумы казались звонче, жизнерадостнее обычного.Для всего нашего небольшого городка, сбросившего с себя смутное пред-чувствие беды, под тяжестью которого мы прожили целую неделю, этот деньстал подлинным днем прихода весны. Даже Риэ, получивший от жены бодроеписьмо, спустился к привратнику с ощущением какой-то душевной легкости.И в самом деле, температура к утру упала до 38ё. Больной слабо улыбнул-ся, не поднимая головы с подушки. - Ему лучше, да, доктор? - спросила жена. - Подождем еще немного. Но к полудню температура сразу поднялась до 40ё, больной не переста-вая бредил, приступы рвоты участились. Железы на шее стали еще болезнен-нее на ощупь, и привратник все закидывал голову, как будто ему хотелосьдержать ее как можно дальше от тела. Жена сидела в изножье постели и че-рез одеяло легонько придерживала ноги больного. Она молча взглянула наврача. - Вот что, - сказал Риэ, - его необходимо изолировать и провести спе-циальный курс лечения. Я позвоню в госпиталь, и мы перевезем его в каре-те "скорой помощи". Часа через два, уже сидя в машине "скорой помощи", доктор и женабольного склонились над ним. С обметанных, распухших губ срывались об-рывки слов: "Крысы! Крысы!" Лицо его позеленело, губы стали как воско-вые, веки словно налились свинцом, дышал он прерывисто, поверхностно и,как бы распятый разбухшими железами, все жался в угол откидной койки,будто хотел, чтобы она захлопнулась над ним, будто какой-то голос, иду-щий из недр земли, не переставая звал его, задыхающегося под какой-тоневидимой тяжестью. Жена плакала. - Значит, доктор, надежды уже нет? - Он скончался, - ответил Риэ. Смерть привратника, можно сказать, подвела черту под первым периодомзловещих предзнаменований и положила начало второму, относительно болеетрудному, где первоначальное изумление мало-помалу перешло в панику.Прежде никто из наших сограждан даже мысли никогда не допускал - они по-няли это только сейчас, - что именно нашему городку предназначено статьтем самым местом, где среди белого дня околевают крысы, а привратникигибнут от загадочных недугов. С этой точки зрения мы, следовательно,заблуждались, и нам пришлось срочно пересматривать свои представления омире. Если бы дело тем и ограничилось, привычка взяла бы верх. Но ещемногим из нас - причем не только привратникам и беднякам - пришлось пос-ледовать по пути, который первым проложил мсье Мишель. Вот с этого-товремени и возник страх, а ему сопутствовали раздумья. Однако, прежде чем приступить к подробному описанию дальнейших собы-тий, рассказчик считает полезным привести суждение другого свидетеля ка-сательно этого этапа. Жан Тарру, с которым читатель уже встречался в на-чале этого повествования, осел в Оране за несколько недель до чрезвычай-ных событий и жил в одном из самых больших отелей в центре города. Судяпо всему, жил он безбедно, на свои доходы. Но хотя город постепенно при-