Актуальные процессы в современном русском языкеРусский язык: тенденции развитияВ. П. Белянин Московский государственный университет им. М. В. Ломоносоварусский язык, морфология, лексика, стилистика, культура речи, гендер, тенденции.Summary. A lot of changes took place during last years in the Russian language: speech became less correct and more colloquial, less synthetic and less grammatical, more vivid and more differentiated. Globalization brings a lot of foreign words in the Russian language but its world’s influence is becoming weaker. Существенным фактором, определяющим устойчивость системы языка является наличие накопленных письменных текстов, широкая доступность которых служит гарантией сохранения тех норм, которые зафиксированы на письме. Вместе с тем, как и любое средство коммуникации, язык находится в постоянном изменении. Как тенденцию в морфологии следует отметить увеличение количества сложносокращенных слов и названий, распространение случаев двоякого родового наименования, увеличение количества существительных общего рода (типа женщина-бизнесмен). Практически перестали склоняться сложные числительные, которые используются по образцу именительной формы во всех падежах (более триста человек). Продолжает сохраняться тенденция к замене глаголов и прилагательных существительными (субстантивация). У глаголов образуются видовые пары от заимствованных слов (типа профинансировать). Происходит активизация предлогов по (книга по литературе, управление по борьбе), относительно, слова вокруг, возросло участие отдельных морфем (типа гос-). Получают все большее распространение личные имена при уменьшении частоты использования отчеств. В современной словообразовании заметна также экспансия иноязычных слов, которые нередко переносятся и в русский язык напрямую в иностранной графике (происходит усиление варваризмов). Наблюдаются изменения в традиционных способах переноса слов, вызванные компьютерным набором. В целом возрастает грамматическая разорванность как антиконструктивный принцип. Наблюдаемые в последние годы тенденции перемены в лексике связаны преимущественно с социокультурными изменениями, происходящими в обществе. Так, произошла активизация астрально-футуристической и религиозной лексики, Более всего расширился экономический словарь русского языка (ипотека, ликвидность). Заметно пополнилась политическая (державник, саммит) и административная (губернатор) лексика, большая часть которых — слова иностранного происхождения. При том, что появился ряд инноваций в лексике социальной сферы (бедствие, беспредел, ночлежка), ряд слов ушел из обихода социальности (благосостояние, дружба, равенство), устранились просторечные слова бытового уровня, описывающие ушедшие реалии (блат, дефицит, достать). Появились новые слова в сфере образования (богословие, грант) и в сфере культуры (диск-джокей, попса, клипмейкер), а некоторые слова ушли (ВИА, легкая музыка, смотр). Появляются (правда, в меньше степени) переименования, затрагивающие сферу собственных имен (Россия, Ичкерия, Соха). В названиях магазинов (типа «Лучшее место») и в рекламе появляется элементы языковой игры, которая нередко становится грубоватой (Мы обуем всю страну!). Официально отвергнуто обращение товарищ, не привилось господин, сударь, по-прежнему употребляются южно-русские мужчина, женщина. Получило распространение слово-паразит как бы. Исследования социолингвистического плана, предметом которых является изучение гендерных различий в языке, показывают, что в речи женщин преобладают уменьшительные суффиксы, они избегают использования непечатных выражений, для них характерно несколько меньшее разнообразие лексических средств в их речи, меньшее количество грамматических ошибок, более частое использование восклицательных и вопросительных выражений, инверсии, эмоционально окрашенных слов и редкое использование причастий) синтаксиса (более длинные высказывания, как устные, так и письменные, преобладание у мужчин подчинительных а у женщин — сочинительных предложений и др.) касаются не системы языка, а его употребления. ^ Культура речи. Изменения в политическом устройстве общества нередко приводят к значительным изменениям в соотношении вариантов языковой нормы. В настоящее время в сфере СМИ распространение прямого эфира вызвало проникновение диалекта и просторечия в транслируемую речь, повысился темп, появилась торопливость и увеличилось количество ошибок и оговорок. Уменьшилось время между событием и его интерпретацией, вследствие чего они стали более поверхностными. Характерной особенностью лингвокультурной ситуации является преобладание неформальных кодов, наборов литературных языковых средств, и в частности, так называемой ненормативной лексики. Получают распространение — прежде всего через СМИ — арготизмы, элементы блатного языка, в устной речи участилась брань. Заметно существенное упрощение языка при общении в Интернете (в так наз. чате), где «как слышится, так и пишется» и преобладают разговорные и стилистически сниженные формы языка. Обилие производственных и денежно-финансовых терминов иногда приводит к непонятности языка: нововведения и затемненность смысла стали частью содержания новых слов. Снизилась позитивность речи, увеличилась ее диффузность (первые признаки стабилизации, замедление темпов спада). При увеличении закавычивания и цитатности речи (достаточно часто в заголовках), усилилось ироничность и ерничанье (что в целом характерно для язык стран посттолитарного пространства). ^ Русский как иностранный. Положение русского языка в последнее время в мире изменилось значительно. С одной стороны, он утратил свой «обязательный» статус для ряда стран, прежде всего Центральной и Восточной Европы, с другой — стал вторым государственным в ряде новых независимых государств. В некоторых случаях он оказался языком так называемых языковых меньшинств. Возникла задача описать его так же, как описаны другие языки международного общения (английский, французский, немецкий и др.). Существующее небольшое количество более частных программ поддержки развития русского языка, в том числе языка межнационального и международного общения, отражает общую тенденцию к уменьшению влияния русского языка в мире. ^ Слово «демократия» как ключевое слово эпохиС. И. Берневега Cыктывкарский государственный университетконцептуальная лексика, политический словарь газеты Помимо экстралингвистических факторов, при всех радикальных изменениях, происходящих на всех уровнях языка, законы газетной речи остаются неизменными, меняется лишь характер их действия, проявления. Одна из закономерностей газетной речи — социальная оценочность языковых средств (Г. Я. Солганик). Смена идеологической парадигмы не отменила действия принципа социальной оценочности. Он продолжает действовать и формирует, как и в прошлом, важнейший разряд лексики газеты — концептуальную лексику, своеобразные ключевые слова, общественно-политические термины газеты (Ю. Н. Караулов, Т. В. Шмелёва, Е. А. Земская, Г. Я. Солганик). Концептуальная лексика — это политический словарь газеты, без которого она не может существовать. Анализ этого разряда позволяет сделать выводы об идеологической, политической направленности газеты (И. П. Лысакова), об изменениях в составе этого слоя В. Г. Костомаров, Г. Я. Солганик), о направлении развития газетной лексики (О. П. Ермакова). Существенно для анализа замечание А. Ф. Лосева («Философия имени») о том, что «одно и то же предметное содержание слова разные народы понимают по-разному, в сфере народа — по-разному понимают разные индивидуумы, и в сфере индивидуума — понимание разнится по разным временным моментам и условиям». Можно ли сейчас говорить о едином и всеми понимаемом значении таких слов, как демократ, либерал, реформист, радикал, сторонник жесткого курса, реакционер, умеренный и экстремист. Определения этих слов используются постоянно, словно это такие же неизменные, ссылочные категории, как и названия партий. Но это не так. Эти понятия постоянно находятся в движении, и многое зависит от того, на какой позиции стоите вы, оперируя ими. К тому же почти все эти термины носят уничижительный оттенок. В пятикомпонентной схеме массовой коммуникации, предложенной Г. Ласуэллом: «кто, что сказал, через посредство какого канала (средства) коммуникации, кому, с каким результатом» — именно компонент «что сказал», то есть транслируемая информация, наиболее открыт для социального воздействия. Языковую ложь связывают с лживостью понятий и идеологических систем. Лживые слова — это почти без исключения лживые понятия (Х. Вайнрих). Они относятся к некоторой понятийной системе и имеют ценность в некоторой идеологии. Они становятся лживыми, когда лживы идеология и ее тезисы. В качестве примера лживости слова Х. Вайнрих приводит слово демократия, перемещенное в такую идеологическую систему, которая не признает демократию как форму государства, где власть исходит от народа и по определенным политическим правилам передается свободно избранным его представителям. Отсутствие четкости и стабильности в содержании некоторых политических терминов привели к декорреляции привычных синонимических и антонимических связей в лексике, относящейся к сфере политики. С этой точки зрения представляются интересными современные семантические отношения слов: коммунист — демократ, демократ — патриот, социализм — демократия. В связи с размытостью в настоящее время содержания понятий демократ и антидемократ возможно любое манипулирование и словами левый — правый (О. П. Ермакова). Анализ ключевых слов (Е. А. Земская) свидетельствует не только о формировании нового политического словаря газеты, не узко партийного, а широкого политического содержания, но и позволяет назвать явления эпохи, характеризующие ее более глубоко. ^ О феномене моды в языкеИ. Т. Вепрева Уральский государственный университет им. А. М. Горькогорусский язык, метаязыковые высказывания, модное слово, параметры модного словаSummary. The author shows the characteristics of fashionable word using metalinguistic utterances material. Мода занимает важное место в современном обществе и понимается как один из механизмов социальной регуляции и саморегуляции человеческого поведения. Модными объекты становятся тогда, когда выступают в качестве знаков моды, указывают на какие-то ценности, которые воспринимаются как модные. Явление языковой моды нуждается в глубоком и всестороннем лингвистическом освещении, поскольку языковое сознание с завидной регулярностью отмечает слова, когда они становятся модными. Задача доклада — выявить признаки модного слова, соотнеся их с атрибутивными и денотативными признаками модного объекта. Материалом для исследования послужил корпус метаязыковых высказываний, в рамках которых говорящий дает эксплицитную характеристику слову как модному, например: Да и название наше звучное — тоже. Кстати, в нем крайне важно и первое слово — «дискотека». Когда мы приехали в Москву, здешние продюсеры предлагали его убрать — мол, это же совсем не модно, сейчас-де всюду танцполы. Но мы отстояли «Дискотеку Аварию» — ведь под такой вывеской можно творить все что угодно («4 канал + все ТВ», авг. 2000). Теоретическая модель моды, помимо первого элемента моды, модных объектов, включает второй элемент — ядро модных ценностей, реальных регуляторов поведения, к которым относятся современность, универсальность, демонстративность и игра [Гофман, 13]. Опираясь на вышеуказанные атрибутивные ценности, определим набор параметров модного слова. Во-первых, слово должно обладать признаком новизны, так как прежде всего новое слово обладает таким фундаментальным признаком модного слова, как современность. Новиз-на — одна из главных ценностей современности. Частотность и активность употребления слова коррелирует с другой внутренней ценностью моды — универсальностью. С универсальностью связана такая черта моды, как массовость. Третья «внутренняя» ценность моды — демонстративность — имеет корни в биологических аспектах человеческого существования. Мода — одна из форм коммуникации, в процессе коммуникации ее участникам необходимо узнавать друг друга и быть узнанным. Демонстративность существенно способствует непродолжительной и поверхностной коммуникации, характерной для современной эпохи с ее динамизмом. Модное слово благодаря своей демонстративности становится маркером для адекватной оценки субъектов общения и быстрой экспрессивной демонстрации своего Я. Наличие демонстративности обусловило то, что моду относят к поверхностным сторонам человеческого существования, поскольку в моде «быть» и «казаться» практически совпадают. Всему массиву рефлексивных высказываний, оценивающих лексическую единицу как модную, присуща дополнительная аура, передающая чувство-отношение к данному слову в диапазоне неодобрения, поскольку для русского человека сущностные признаки явления всегда важнее внешней стороны. Кроме того, массовое подражание какому-либо образцу создает стандартность употребления слова, которая часто осознается как симптом нарушения языковой экологии. Ярким знаком негативного оттенка является употребление диминутивных единиц «словечко», «словцо», которые встречаются наряду с нейтральной единицей «слово». И последняя атрибутивная ценность моды — игра, которая является универсальным элементом культуры. Отметим лишь один элемент, присущий игровому началу моды, — эвристический, который стимулирует постоянную смену модных стандартов, открытие старого в качестве нового. Эстетическая потребность говорящего к обновлению речи реализуется в смене формы языкового знака при тождестве содержания. Смена номинации постоянно фиксируется в метаязыковом сознании говорящего. Языковое сознание выполняет в этом случае функцию идентификации, через новую лексическую единицу осуществляет привязку реальных фактов истории к общественному опыту современности. Все участники моды следуют одним и тем же стандартам, обозначающим одни и те же атрибутивные ценности. Но за этим ценностным единством кроется многообразие внешних, денотативных ценностей, которые «составляют наиболее сильный мотивационный слой» [Гофман, 24]. Решение принять или не принять мод-ное слово проходит неоднозначно, многие оценки за-висят от прагматически релевантных характеристик членов социума — возраста, пола, образования, со-циальной ориентации. Рефлексивные высказывания позволяют сформулировать признаки, предъявляемые к идеальному слову: оно должно быть простым по форме и максимально содержательным (например, часто воспроизводимый рефлексив короткое, но емкое слово). Вышеуказанный признак можно отнести к прагматическим достоинствам слова. Статус престижного часто несет на себе слово иностранное, которое аттестует говорящего в социальном плане более высоко. Хотя коммуниканты, тяготеющие к устоям языкового пуризма, демонстрируют приверженность русскому слову. Изменения в характере модных ценностей могут зависеть от изменений в политической и экономической жизни общества. Так, язык 80-х годов может быть определен как «язык эйфории» (Белянин), открытость языкового общества в эпоху перестройки влиянию других культур способствовала активному употреблению заимствованной лексики, сделав ее привлекательной и модной. Потеря исторической перспективы в постперестроечный период вернула приоритетность русского слова перед иностранным, и рефлексивы текущего момента отражают этот процесс. Как все модные объекты, слова проходят разные этапы популярности, сигналом смены модного стан-дарта часто является уход слова из активного слова-ря, «поскольку мода снедаема своего рода суици-дальным желанием, которое реализуется в тот са-мый момент, когда она достигает своего апогея» [Бодрийяр, 171].Литература 1. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000. 2. Гофман А. Б. Мода и люди. М., 1994. Русский язык кoнца XX стoлетия пo сравнению с другими перелoмными эпoхамиЯдрaнкa Oсиповнa Гвоздaнович Университет Мaннгейм, Гермaниягрaммaтика, лексика, переломные эпохи, регистр, системность, языковое общениеSummary. Lexical, grammatical and pragmatic processes in Russian at the end of the XX century are analyzed and compared systematically with their medieval and pre-modern predecessors as attested in texts. The results point to relative continuity in terms of the system and change in the implementation of registers in language communication. Активные процессы в русской лексике и грaммaтике, нaблюдaемые с 1980-х годов, aнaлизируются в виде их системности и имплементaции в языковом общении. Срaвнение этих процессов с процессaми других переломных эпох русского языкa приводят к выводaм о сути рaзвитийного континуитетa и рaзницaх в имплементaции в рaмкaх употребления. Между тем кaк вписывaние в систему и ее преобрaзовaние окaзывaются постепенными и продолжителъными, рaспределение языковых элементов по регистрaм и имплементaция регистров в потоке речи окaзывaются рaзличными в рaзных периодaх рaзвития русского языкa. ^ Язык эмиграции как свидетельство о неустойчивых участках языка метрополии (на материале русского языка)М. Я. Гловинская Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАНязык эмиграции, проблема усвоения языка в иноязычном окружении, идиоматичные, развивающиеся, универсально слабые участки языкаSummary. The paper studies the problems of language change in emigration and language learning in a foreign environment. Unstable areas of the system are discovered which are most likely to be changed. Изучение языка эмиграции показывает, что необходимо различать в качестве разных объектов язык эмигрантов первого поколения, т. е. людей, покинувших родину с полностью усвоенным языком, и язык последующих поколений, т. е. людей, родившихся за границей. В первом случае мы можем говорить об изменениях, которые претерпевает усвоенный на родине язык в условиях языкового и социокультурного шока эмиграции. Во втором случае проблема состоит в том, как усваивается русский язык в иноязычном окружении. Анализ письменных данных языка 1-го поколения всех четырех волн эмиграции показал, что неустойчивыми, подверженными изменениям, являются следующие участки родного языка. ^ 1. «Идиоматичные» участки языка. Имеются в виду такие случаи, когда поведение языковых единиц регулируется не общими правилами, а индивидуальными, имеющими тем самым идиоматичный характер. Такие правила есть на любом уровне. Именно на таких участках в первую очередь на русский язык может влиять язык окружения, и ошибки возникают вследствие такого влияния. Примеры: а) Фразеологически связанная лексическая сочетаемость (ср. лексические функции в смысле Мельчука и Жолковского): ^ Прокофьеву вскоре же пришлось даже сделать неизбежную «самокритику» (Ю. Анненков, 1-я волна) вместо подвергнуть себя самокритике; Близкость языков часто делает злые шутки (более 35 лет в Чехии, 3-я волна) вместо играет. б) Распределение существительных по классам Singularia и Pluralia tantum. Это распределение специфично для разных языков, а внутри одного языка достаточно лексикализовано; ср. возможность множ. холода, морозы, стужи при отсутствии множ. *жары1, *знои. В речи эмиграции в форме множ. встречаются существительные класса Singularia tantum: ^ Современная молодежь следуетъ за модой слепо как въ одежде, так в спортахъ и в привычкахъ (1-я волна); Люди сидели на багажах (1-я волна); его литературные анализы (2-я волна); всячески поддерживать любые сепаратизмы (2-я волна); Мои информации о Люсе (3-я волна, Чехия). Ошибки такого рода носят разрушительный для языка характер, они являются специфическими для эми-грации. ^ 2. Развивающиеся участки языка. Ошибки этого типа (их можно назвать «перспективными») повторяются в речи эмигрантов первого поколения независимо от языка окружения и лежат в том же самом русле, что и многочисленные ошибки в речи метрополии. Они указывают на те участки языка, которые претерпевают изменения, вызванные внутренним развитием языка и свидетельствуют об определенной языковой тенденции. В языке эмиграции языковые тенденции родного языка могут проявляться даже раньше и отчетливее, чем в языке метрополии. Примеры: а) Произношение предлогов с беглым о перед сочетанием согласных (типа в / во, к / ко и т. д.). Закономерности употребления этих вариантов в современном русском языке носят не вполне установившийся характер: перед некоторыми сочетаниями действует строго фонетически обусловленный выбор варианта предлога с о (со стула, со своим, во вред), в других случаях употребление варианта с о в русском языке лексикализовано (ко льву, но к львице, во ржи, но в ржании — [Еськова]; в ряде случаев допускается вариативность произношения (без всяких — безо всяких, от всей души — ото всей души, над всем этим и надо всем этим). По сравнению с языком XIX века замечено движение в сторону распространения варианта с о: так, в [Еськова] приводятся нормативные для литературы XIX века и невозможные в современном языке сочетания типа в вздоре, в влияниях; с слабыми, с слугами, с смертью, с священником, с стряпчим, с здоровьем, с своим и т. д. В эмигрантских текстах встретилось употребление этих предлогов с огласовкой в случаях, когда по нормам современного литературного языка следовало бы употребить предлоги в «консонантном» варианте. Ср. ко власти, ко врагам, ко грубой, ко смычке, со братством (1-я и 2-я волны) и даже ко дому (при этом рукой автора къ в старой орфографии исправлен на ко, что в явном виде отражает его неуверенность и колебания). б) Путаница флексий род. и предл. (ср. массовые оговорки в последние десятилетия типа в правоохранительных органов, на Сахалине без осадках). Путаница флексий происходит в первую очередь при наличии определенных синтаксических и фонетических условий. В текстах 1-й волны эмиграции подобные ошибки встречаются на 40–50 лет раньше, начиная с 30-х гг. (слухи о крупных успехов Армии Колчака; о событiях и действующихъ лиц; после прихода к власти большевиках. ^ 3. Универсально слабые участки языка. Универсально слабые участки связаны не с параметрами данной конкретной языковой системы, а с их объективной сложностью, о чем свидетельствует их уязвимость при аграмматической афазии. О языковых нарушениях у афатиков Р. Якобсон писал: «порядок слов становится хаотичным; узы грамматического сочинения и подчинения, будь то согласование или управление, распадаются. Как и можно ожидать, слова, наделенные чисто граммматическими функциями — союзы, предлоги, местоимения, артикли исчезают первыми» [Якобсон, 42]. Названные им участки языка оказываются неустойчивыми и в языке эмиграции. Так, изменения в области управления глаголов, в употреблении предлогов характерны для языков разных диаспор (ср., например, Język polski poza granicami kraju, 355–367). Наблюдения над письменным языком русской эмиграции позволило обнаружить также ошибки и в коммуникативной структуре предложения (порядке слов), и в употреблении местоимений, союзов. Литература Еськова Н. А. Предлоги с беглым о в русском языке: Попытка лексикографического отражения. 2000 (в печати). Якобсон Р. а) Два полюса афатических нарушений и два полюса языка // Якобсон Р. Язык и бессознательное. М.: Гнозис, 1996. Język polski poza granicami kraju / Red. Naukowy St. Dubisz. Opole, 1997. ^ О несклоняемости существительных и тенденции к аналитизмуУрсула Долешаль Венский экономический университет, Австриянесклоняемость, норма, тенденция к аналитизмуSummary. In my paper I argue that the phenomenon of indeclinability of nouns in Russian is not a consequence of the tendency toward analyticity, but rather a product of the normative attitude of native speakers of Russian. В русском языке уже давно, начиная, по крайней мере, с конца XVIII века, наблюдается все возрастающее число несклоняемых существительных, таких, как пальто, депо и под. Возникновение таких, чуждых по сути дела структуре русского как флективного языка, объяснялось по разному разными авторами. Еще в 1947 г. Б. Унбегаун в работе [1] связывал несклоняемость с базой становления литературного русского языка, которой, в отличие, напр. от чешского или сербского, является речь дворян, людей с «высокой культурой». Именно этот уровень культуры, по мнению Унбегауна, отвечает за разграничение русских лексем от заимствований, отражающееся в трактовке заимствований как нечто особое, что нельзя подвести под правила системы собственного языка. Примерно также рассматривает проблему А. Исаченко в работах [2], [3], но он к тому же пытается найти структурные причины несклоняемости, которые он видит, в основном, в подлежащей морфонологической структуре этих слов. И. П. Мучник в работе [4] первым указывает в связи с несклоняемостью на «объективную тенденцию к аналитизму», понятию, которое восходит еще к Я. Бодуэну де Куртенэ. Хотя и Мучник видит социолингвистическую обусловленность несклоняемости, он уверен, что такая прочная тенденция была бы невозможной, если бы ей не способстововали и внутренние факторы развития языковой структуры. В этом же русле рассматривалась и рассматривается несклоняемость в последующих работах, посвященныих ей (или тенденции к аналитизму как таковой). ___________________________________1 Правда, в XIX веке форма жары еще употреблялась; ср. у С. Т. Аксакова: Горячие щи, от которых русский человек не откажется в самые палящие жары, дедушка хлебал деревянной ложкой («Семейная хроника»). БАС дает эту форму, но Словарь Ушакова в явном виде указывает на отсутствие множественного числа у слова жара. В данной работе я постараюсь показать, что несклоняемость существительных не является фактом, обусловленным объективной тенденцией к аналитизму. Наоборот, несклоняемость противоречит структуре русского языка, и ее возникновение и поддержание главным образом последствие нормы, или, точнее, нормативности носителей литературного русского языка. Об этом свидетельствует бесцеремонное включение слов как метро, пианино, жалюзи и пр. в соответствующие склонения в русском просторечии. С другой стороны, нельзя не учесть постепенное сокращение и упрощение классов склонения русского языка, как, например, непродуктивность склонения среднего рода типа окно (на которое обращает внимание еще Унбегаун). Но неспособность этого склонения включить новые слова не означает, что подобные слова должны обязательно стать несклоняемыми. Система русского языка (как и других славянских языков) обладает многими способами адаптации неканонических слов, которые широко применяются в ненормативной речи, напр. фото > фота, сиди > сидишка и др. Следует отметить, что в данной работе система русского языка рассматривается как единая, так что ни разговорной речи, ни просторечию не приписываются системы, отличные от системы КЛЯ. Тем самым становится ясно, что, хотя в русском языке есть тенденция к аналитизму, которая проявляется в самых разных контекстах, несклоняемость существительных обусловлена другими факторами, в первую очередь, установкой говорящих на нормативную речь.Литература 1. Unbegaun B. O. Les substantivs indeclinables en russe // Revue des йtudes slaves 23. 1947. P. 130–145. 2. Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Морфология. Братислава, 1954. 3. Isačenko A. Morpheme classes, deep structure, and the Russian indeclinables // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics 12. 1969. P. 48–72. 4. Мучник И. П. Незменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М., 1964. С. 148–180. ^ Русский язык «после Союза»: взгляд издалекаА. Д. Дуличенко Тартуский университет, Эстониялексическая перекодификация, новая идеологизация, латинизация письма, регионализация нормSummary. There are considered some linguistic (for the most part lexical) and sociolinguistic process in the report «The Russian Language: “afterwards Soviet Union”: an opinion from far a way». Ныне вряд ли кто возьмется оспаривать тот факт, что во времена Советского Союза русский литературный язык (=РЛЯ) отличался строгой нормированностью и максимально широким функциональным статусом. До «перестройки» невозможно было представить себе массового нарушения норм, смешения, напр., просторечно-разговорного и публицистического стилей и проч. Однако справедливо также и то, что период СССР не был для РЛЯа совсем уж беспроблемным: в последние десятилетия существования страны удручающее воздействие на носителей языка оказывали чрезмерная идеологизация семантико-содержательной стороны литературного языка (=ЛЯ), застандартизованность его стилей; беспокоило также и то, что безудержная официализация статуса русского языка (=РЯ) «заслоняла» функциональную перспективу остальным языкам. Социальная раскованность, обретенная в «перестройку», самым непосредственным образом отразилась на состоянии норм и функциональном статусе РЯа. Сформировавшиеся в это время процессы продолжают развиваться и «после Союза». Если говорить о нормах, то их нарушение по размаху можно сравнить разве что с первым послереволюционным десятилетием. Прежде всего мы бы отметили экспансию в ЛЯ просторечно-разговорной стихии — вплоть до вульгаризмов, ср. свежий пример: Депутаты (Госдумы) сами отрубают себе я.. а решением о роспуске Совета Федерации, — так 30.06.200 по ТВ заявил председатель этого Совета. Далее следует указать на стремительную англо-американизацию русского словаря, нередко приводящую к гибридизации текста. За короткий срок проведена широкая десоветизация лексики — снятием с нее идеологической окраски, устранением самих слов-советизмов и т. д. Десоветизация выдвинула проблему массовой перекодификации тех пластов словаря (включая и словосочетания, называющие предмет, лицо и т. д.), которые касаются политической, социальной, административной и проч. сфер: вм. советизма председатель горисполкома — мэр, вм. председатель Совета Министров — премьер-министр и под. Этот процесс можно было бы обозначить как смена лексических парадигм. В то же время оформилась тенденция к новой идеологизации словаря, ср. «борьбу словами», а нередко и «лексическими обоймами» типа демократы, реформаторы, радикалы, западники, прогрессисты — коммунисты, совки, сталинисты, патриоты, государственники, шовинисты и под. Ср. также тенденцию к наделению противоположными коннотациями одних и тех же слов типа олигарх, магнат — в целом позитивными со стороны официальных и большинства демократических СМИ и резко негативными — со стороны большей части населения страны. Нужно также вспомнить и об усилении давнего процесса «сокращения РЯ», позволяющего «зашифровывать» действительность, скрывать ее, одновременно загружая память человека, ср. парадирование этого процесса в заголовке статьи в «Известиях» за 2.12.1993: «ТВ: ДПР. КПР, ЛДПР, ПД, ‘ЖэРэ’,ОПД, ‘Дэ и Мэ’ и т. д. и т. п.». Разрушаются старые, лексически обусловленные, синтаксические связи и возникают новые, ср. ограниченную синтаксическую валентность слова президент в период СССР (президент Франции и французский президент, президент фирмы) и ее расширение «после Союза» — заместитель президента мясоперерабатывающего завода (передача НТВ «Впрок» от 24.08.2000) и т. д. Особо следует обратить внимание на лидирование в «послесоюзное время» звучащей (устной) речи в сравнении с письменной. Если до «перестройки» эти два вида речи шли по существу параллельно, как бы дополняя друг друга, то теперь письменный текст отходит на второй план: ныне ничтожно мало читают, а чтение вообще заменяют ТВ и радио. Это тоже одна из причин давления разговорной стихии на нормы ЛЯ. В последние годы остро встала и проблема латинизации русского письма, выражавшаяся сначала «невинными» кириллическо-латиническими гибридными написаниями типа ВИD (телепрограмма), «Iностранец» (газета), титр в передаче НТВ «Антропология» и вставками в текст в оригинальном написании иноязычных слов и выражений, затем, в связи с распространением электронных средств информации, — полной латинизацией русского текста. Как известно, в связи с развалом Советского Союза социолингвистическое пространство РЯ сократилось, его функции в бывших республиках Союза (за исключением Белоруссии, Киргизии, Казахстана) и особенно в бывших соцстранах существенно ослабли. Ослабело и лексическое и иное влияние РЯ на соседние языки. Формируется тенденция к регионализации РЛЯ за пределами России — в силу политико-административных условий, установления границ, культивирования разных политических доктрин и идеологий. Пока эта тенденция заметна в основном на лексике специальных сфер, ср. актуализированные в Эстонии и остающиеся «в пассиве» в России слова типа уезд — рос. район, волость — рос. сельсовет (?), (городская) управа — рос. мэрия и под.; ср. также: криминальная милиция Москвы — криминальная полиция Таллина, отсутствие в России таких названий должностей, как комиссар (полиции), констебль (в полиции), канцлер (чиновник в министерстве и при президенте) и т. д. Или же: старое слово скачать с новейшим значением «извлечь (из компьютера)», вместо которого в Эстонии употребляется вытянуть. Не ясно в этой связи, какой статус получит такая лексика в нормативном словаре РЛЯ? И будет ли она вообще учитываться в новейших кодификация? Остро актуальной остается задача изучения динамики изменения (по существу — сужения) социолингвистических позиций РЯ на постсоветском пространстве. К сожалению, за прошедшие годы в этом плане сделано недостаточно. В докладе предлагаются наброски к программе такого исследования. ^ Семантические преобразования в сфере политической лексики как проявление языковых инноваций в современном русском языкеИ. В. Ерофеева Казанский государственный университетсемантические изменения, социально-политическая лексика, стилистическая и функциональная дифференциацияSummary. In modern Russian the processes of semantic changes the most actively take place in social-political vocabulary. Stylistically and functionally different words are semantically transformed and broadly used in their new meanings in social-political sphere. В последнее десятилетие существенные преобразования происходят в языковой системе, и прежде всего в наиболее подвижной ее части — лексике. Активизируются процессы семантической трансформации слов в разных группах лексики, что связано с изменениями в общественной жизни, сфере экономики, науки и т. д. Наиболее активно процессы семантических изменений происходят в политической сфере. Слова, не имевшие ранее отношения к политике, получают политическое звучание. Чаще всего новые значения слова приобретают вследствие метафорического переосмысления, при этом они характеризуются ярко выраженной коннотацией, чаще всего отрицательной, выражая оценку современной общественной ситуации. Такие образования представлены двумя группами слов: первую составляют слова, которые в новом, метафорическом значении употребляются только в социально-политической сфере, что находит отражение в словарных дефинициях, и вторую — слова, которые имеют более широкую сферу употребления и используются как в сфере политики, так и экономики, техники и др. Лексемы, представляющие разные стилистические и функциональные сферы языка, выступают как основа политической метафоры. Актуализируется модель семантического переноса конкретное — абстрактное применительно к явлениям общественной жизни. При этом новые значения развивают как нейтральные в стилистическом отношении слова, имеющие в общенародном языке метафорическое значение, которое переносится в политическую сферу, например: волна — «о каком-л. явлении в жизни общества, возникающем периодически и с большой силой»; взрыв — «социальный взрыв»; война — «организованная борьба с кем-либо»; так и стилистически маркированные слова, обозначавшие понятия и реалии, находящиеся за пределами бытовых, например слово вакханалия, в доперестроечных словарях имевшее помету книжное, находит широкое распространение в публицистике как обозначение «крайней степени проявления чего-либо, крайней степени беспорядка»; стилистически маркированное образование держава в значении «независимое государство», которое в современный период развивает новые оттенки в семантике, н