Василий Андреевич Жуковский (29 января 1783, с. Мишенское Тульской губ. – 12 апреля 1852, Баден-Баден)23 стих.Светлана [Х4м/Х3ж]А.А. Воейковой Раз в крещенский вечерокДевушки гадали:За ворота башмачок,Сняв с ноги, бросали;Снег пололи; под окномСлушали; кормилиСчётным курицу зерном;Ярый воск топили;В чашу с чистою водойКлали перстень золотой,Серьги изумрудны;Расстилали белый платИ над чашей пели в ладПесенки подблюдны. Тускло светится лунаВ сумраке тумана –Молчалива и грустнаМилая Светлана.«Что, подруженька, с тобой?Вымолви словечко;Слушай песни круговой;Вынь себе колечко.Пой, красавица: «Кузнец,Скуй мне злат и нов венец,Скуй кольцо златое;Мне венчаться тем венцом,Обручаться тем кольцомПри святом налое». «Как могу, подружки, петь?Милый друг далёко;Мне судьбина умеретьВ грусти одинокой.Год промчался – вести нет;Он ко мне не пишет;Ах! а им лишь красен свет,Им лишь сердце дышит...Иль не вспомнишь обо мне?Где, в какой ты стороне?Где твоя обитель?Я молюсь и слёзы лью!Утоли печаль мою,Ангел-утешитель». Вот в светлице стол накрытБелой пеленою;И на том столе стоитЗеркало с свечою;Два прибора на столе.«Загадай, Светлана;В чистом зеркала стеклеВ полночь, без обманаТы узнаешь жребий свой:Стукнет в двери милый твойЛёгкою рукою;Упадёт с дверей запор;Сядет он за свой приборУжинать с тобою». Вот красавица одна;К зеркалу садится;С тайной робостью онаВ зеркало глядится;Тёмно в зеркале; кругомМёртвое молчанье;Свечка трепетным огнёмЧуть лиёт сиянье...Робость в ней волнует грудь,Страшно ей назад взглянуть,Страх туманит очи...С треском пыхнул огонёк,Крикнул жалобно сверчок,Вестник полуночи. Подпершися локотком,Чуть Светлана дышит...Вот... легохонько замкомКто-то стукнул, слышит;Робко в зеркало глядит:За её плечамиКто-то, чудилось, блеститЯркими глазами...Занялся от страха дух...Вдруг в её влетает слухТихий, лёгкий шепот:«Я с тобой, моя краса;Укротились небеса;Твой услышан ропот!» Оглянулась... милый к нейПростирает руки.«Радость, свет моих очей,Нет для нас разлуки.Едем! Поп уж в церкви ждётС дьяконом, дьячками;Хор венчальну песнь поёт;Храм блестит свечами».Был в ответ умильный взор;Идут на широкий двор,В ворота тесовы;У ворот их санки ждут;С нетерпенья кони рвутПовода шелковы. Сели... кони с места враз;Пышут дым ноздрями;От копыт их подняласьВьюга над санями.Скачут... пусто всё вокруг;Степь в очах Светланы;На луне туманный круг;Чуть блестят поляны.Сердце вещее дрожит;Робко дева говорит:«Что ты смолкнул, милый?»Ни полслова ей в ответ:Он глядит на лунный свет,Бледен и унылый. Кони мчатся по буграм;Топчут снег глубокий...Вот в сторонке Божий храмВиден одинокий;Двери вихорь отворил;Тьма людей во храме;Яркий свет паникадилТускнет в фимиаме;На средине чёрный гроб;И гласит протяжно поп:«Буди взят могилой!»Пуще девица дрожит;Кони мимо; друг молчит,Бледен и унылой. Вдруг метелица кругом;Снег валит клоками;Чёрный вран, свистя крылом,Вьётся над санями;Ворон каркает: печаль!Кони торопливыЧутко смотрят в тёмну даль,Подымая гривы;Брезжит в поле огонёк;Виден мирный уголок,Хижинка под снегом.Кони борзые быстрей,Снег взрывая, прямо к нейМчатся дружным бегом. Вот примчалися... и вмигИз очей пропали:Кони, сани и женихБудто не бывали.Одинокая, впотьмах,Брошена от друга,В страшных девица местах;Вкруг метель и вьюга.Возвратиться – следу нет...Виден ей в избушке свет:Вот перекрестилась;В дверь с молитвою стучит...Дверь шатнулася... скрыпит...Тихо растворилась. Что ж?.. В избушке гроб; накрытБелою запоной;Спасов лик в ногах стоит;Свечка пред иконой...Ах! Светлана, что с тобой?В чью зашла обитель?Страшен хижины пустойБезответный житель.Входит с трепетом, в слезах;Пред иконой пала в прах,Спасу помолилась;И, с крестом своим в руке,Под святыми в уголкеРобко притаилась. Всё утихло... вьюги нет...Слабо свечка тлится,То прольёт дрожащий свет,То опять затмится...Всё в глубоком, мёртвом сне,Страшное молчанье...Чу, Светлана!.. в тишинеЛёгкое журчанье...Вот глядит: к ней в уголокБелоснежный голубокС светлыми глазами,Тихо вея, прилетел,К ней на перси тихо сел,Обнял их крылами. Смолкло всё опять кругом...Вот Светлане мнится,Что под белым полотномМёртвый шевелится...Сорвался покров; мертвец(Лик мрачнее ночи)Виден весь – на лбу венец,Затворены очи.Вдруг... в устах сомкнутых стон;Силится раздвинуть онРуки охладелы...Что же девица?.. Дрожит...Гибель близко... но не спитГолубочек белый. Встрепенулся, развернулЛёгкие он крилы;К мертвецу на грудь вспорхнул...Всей лишённый силы,Простонав, заскрежеталСтрашно он зубамиИ на деву засверкалГрозными очами...Снова бледность на устах;В закатившихся глазахСмерть изобразилась...Глядь, Светлана... о творец!Милый друг её – мертвец!Ах!.. и пробудилась. Где ж?.. У зеркала, однаПосреди светлицы;В тонкий занавес окнаСветит луч денницы;Шумным бьёт крылом петух,День встречая пеньем;Всё блестит... Светланин духСмутен сновиденьем.«Ах! ужасный, грозный сон!Не добро вещает он –Горькую судьбину;Тайный мрак грядущих дней,Что сулишь душе моей,Радость иль кручину?» Села (тяжко ноет грудь)Под окном Светлана;Из окна широкий путьВиден сквозь тумана;Снег на солнышке блестит,Пар алеет тонкий...Чу!.. в дали пустой гремитКолокольчик звонкий;На дороге снежный прах;Мчат, как будто на крылах,Санки, кони рьяны;Ближе; вот уж у ворот;Статный гость к крыльцу идёт.Кто?.. Жених Светланы. Что же твой, Светлана, сон,Прорицатель муки?Друг с тобой; всё тот же онВ опыте разлуки;Та ж любовь в его очах,Те ж приятны взоры;Те ж на сладостных устахМилы разговоры.Отворяйся ж, Божий храм;Вы летите к небесам,Верные обеты;Соберитесь, стар и млад;Сдвинув звонки чаши, в ладПойте: многи леты! ______Улыбнись, моя краса,На мою балладу;В ней большие чудеса,Очень мало складу.Взором счастливый твоим,Не хочу и славы;Слава – нас учили – дым;Свет – судья лукавый.Вот баллады толк моей:«Лучшей друг нам в жизни сейВера в провиденье.Благ зиждителя закон:Здесь несчастье – лживый сон;Счастье – пробужденье». О! не знай сих страшных сновТы, моя Светлана...Будь, создатель, ей покров!Ни печали рана,Ни минутной грусти теньК ней да не коснётся;В ней душа – как ясный день;Ах! да пронесётсяМимо – Бедствия рука;Как приятный ручейкаБлеск на лоне луга,Будь вся жизнь её светла,Будь весёлость, как была,Дней её подруга.1808-1812Цветок [Я4мж]Романс Минутная краса полей,Цветок увядший, одинокой,Лишён ты прелести своейРукою осени жестокой. Увы! нам тот же дан удел,И тот же рок нас угнетает:С тебя листочек облетел –От нас веселье отлетает. Отъемлет каждый день у насИли мечту, иль наслажденье.И каждый разрушает часДрагое сердцу заблужденье. Смотри... очарованья нет;Звезда надежды угасает...Увы! кто скажет: жизнь иль цветБыстрее в мире исчезает?1811Голос с того света [Я5жм] Не узнавай, куда я путь склонила,В какой предел из мира перешла...О друг, я всё земное совершила;Я на земле любила и жила. Нашла ли их? Сбылись ли ожиданья?Без страха верь; обмана сердцу нет;Сбылося всё; я в стороне свиданья;И знаю здесь, сколь ваш прекрасен свет. Друг, на земле великое не тщетно;Будь тверд, а здесь тебе не изменят;О милый, здесь не будет безответноНичто, ничто: ни мысль, ни вздох, ни взгляд. Не унывай: минувшее с тобою;Незрима я, но в мире мы одном;Будь верен мне прекрасною душою;Сверши один начатое вдвоём.1815Песня [Я3жм] К востоку, всё к востокуСтремление земли –К востоку, всё к востокуЛетит моя душа;Далёко на востоке,За синевой лесов,За синими горамиПрекрасная живёт. И мне в разлуке с неюВсё мнится, что она –Прекрасное преданьеЧудесной старины,Что мне она явиласьКогда-то в древни дни,Чтоб мне об ней осталсяОдин блаженный сон.1815 Весеннее чувство [Х4мжжм] Легкий, легкий ветерок,Что так сладко, тихо веешь?Что играешь, что светлеешь,Очарованный поток?Чем опять душа полна?Что опять в ней пробудилось?Что с тобой к ней возвратилось,Перелетная весна?Я смотрю на небеса…Облака, летя, сияютИ, сияя, улетаютЗа далекие леса. Иль опять от вышиныВесть знакомая несется?Или снова раздаетсяМилый голос старины?Или там, куда летитПтичка, странник поднебесный,Все еще сей неизвестныйКрай желанного сокрыт?..Кто ж к неведомым брегамПуть неведомый укажет?Ах! найдется ль, кто мне скажет:Очарованное Там?1816Песня [Я4жм] Минувших дней очарованье,Зачем опять воскресло ты?Кто разбудил воспоминаньеИ замолчавшие мечты?Шепнул душе привет бывалый;Душе блеснул знакомый взор;И зримо ей в минуту сталоНезримое с давнишних пор. О милый гость, святое Прежде,Зачем в мою теснишься грудь?Могу ль сказать: живи надежде?Скажу ль тому, что было: будь?Могу ль узреть во блеске новомМечты увядшей красоту?Могу ль опять одеть покровомЗнакомой жизни наготу? Зачем душа в тот край стремится,Где были дни, каких уж нет?Пустынный край не населится,Не узрит он минувших лет;Там есть один жилец безгласный,Свидетель милой старины;Там вместе с ним все дни прекрасныВ единый гроб положены.июль-ноябрь 1818Листок [Я4жм]От дружной ветки отлученный,Скажи, листок уединенный,Куда летишь?.. «Не знаю сам;Гроза разбила дуб родимый;С тех пор по долам, по горамПо воле случая носимый,Стремлюсь, куда велит мне рок,Куда на свете всё стремится,Куда и лист лавровый мчится,И лёгкий розовый листок.»1818Лесной царь [Аф4м] Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?Ездок запоздалый, с ним сын молодой.К отцу, весь издрогнув, малютка приник;Обняв, его держит и греет старик. «Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?»«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:Он в тёмной короне, с густой бородой».«О нет, то белеет туман над водой». «Дитя, оглянися; младенец, ко мне;Весёлого много в моей стороне;Цветы бирюзовы, жемчужны струи;Из золота слиты чертоги мои». «Родимый, лесной царь со мной говорит:Он золото, перлы и радость сулит».«О нет, мой младенец, ослышался ты:То ветер, проснувшись, колыхнул листы». «Ко мне, мой младенец; в дуброве моейУзнаешь прекрасных моих дочерей:При месяце будут играть и летать,Играя, летая, тебя усыплять». «Родимый, лесной царь созвал дочерей:Мне, вижу, кивают из тёмных ветвей».«О нет, всё спокойно в ночной глубине:То вётлы седые стоят в стороне». «Дитя, я пленился твоей красотой:Неволей иль волей, а будешь ты мой».«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать». Ездок оробелый не скачет, летит;Младенец тоскует, младенец кричит;Ездок подгоняет, ездок доскакал...В руках его мёртвый младенец лежал.1818Песня [Х4дм] Отымает наши радостиБез замены хладный свет;Вдохновенье пылкой младостиГаснет с чувством жертвой лет;Не одно ланит пыланиеТратим с юностью живой –Видим сердца увяданиеПрежде юности самой. Наше счастие разбитоеВидим мы игрушкой волн,И в далёкий мрак сердитоеМоре мчит наш бедный чёлн;Стрелки нет путеводительной,Иль вотще её магнитВ бурю к пристани спасительнойЧёлн беспарусный манит. Хлад, как будто ускореннаяСмерть, заходит в душу к нам;К наслажденью охлажденная,Охладев к самим бедам,Без стремленья, без желанияИ навек очарованияСлёз отрадных лишена. На минут ли улыбкоюМёртвый лик наш оживёт,Или прежнее ошибкоюВ сердце сонное зайдёт –То обман; то плющ, играющийПо развалинам седым;Сверху лист благоухающий –Прах и тление под ним. Оживите сердце вялое;Дайте быть по старине;Иль оплакивать бывалоеСлёз бывалых дайте мне.Сладко, сладко появлениеРучейка в пустой глуши;Так и слёзы – освежениеЗапустевшия души.1820 ?* * * [Я4мж]Теснятся все к тебе во храм,И все с коленопреклоненьемТебе приносят фимиам,Тебя гремящим славят пеньем;Я одинок в углу стою,Как жизнью, полон я тобою,И жертву тайную моюЯ приношу тебе душою.^ 4-16 февраля 1821Воспоминание [Я6~Я4мж]О милых спутниках, которые наш светСвоим сопутствием для нас животворили,Не говори с тоской: их нет;Но с благодарностию: были.1821Победитель [Х4ж, нерифм]Сто красавиц светлоокихПредседали на турнире.Все — цветочки полевые;А моя одна как роза.На нее глядел я смело,Как орел глядит на солнце.Как от щек моих горячихРазгоралося забрало!Как рвалось пробиться сердцеСквозь тяжелый, твердый панцирь!Светлых взоров тихий пламеньСтал душе моей пожаром;Сладкошепчущие речиСтали сердцу бурным вихрем;И она — младое утро —Стала мне грозой могучей;Я помчался, я ударил —И ничто не устояло.^ 1822Море [Аф4жм, нерифм.]ЭлегияБезмолвное море, лазурное море,Стою очарован над бездной твоей.Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,Тревожною думой наполнено ты.Безмолвное море, лазурное море,Открой мне глубокую тайну твою.Что движет твоё необъятное лоно?Чем дышит твоя напряженная грудь?Иль тянет тебя из земныя неволиДалёкое, светлое небо к себе?..Таинственной, сладостной полное жизни,Ты чисто в присутствии чистом его:Ты льёшься его светозарной лазурью,Вечерним и утренним светом горишь,Ласкаешь его облака золотыеИ радостно блещешь звездами его.Когда же сбираются тёмные тучи,Чтоб ясное небо отнять у тебя –Ты бьёшься, ты воешь, ты волны подъемлешь,Ты рвёшь и терзаешь враждебную мглу...И мгла исчезает, и тучи уходят,Но, полное прошлой тревоги своей,Ты долго вздымаешь испуганны волны,И сладостный блеск возвращенных небесНе вовсе тебе тишину возвращает;Обманчив твоей неподвижности вид:Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,Ты, небом любуясь, дрожишь за него.1822Замок Смальгольм, или Иванов вечер [Ан4м/Ан3м] До рассвета поднявшись, коня оседлалЗнаменитый Смальгольмский барон;И без отдыха гнал, меж утёсов и скал,Он коня, торопясь в Бротерстон. Не с могучим Боклю совокупно спешилНа военное дело барон;Не в кровавом бою переведаться мнилЗа Шотландию с Англией он; Но в железной броне он сидит на коне;Наточил он свой меч боевой;И покрыт он щитом; и топор за седломУкреплен двадцатифунтовой. Через три дни домой возвратился барон,Отуманен и бледен лицом;Через силу и конь, опенён, запылён,Под тяжёлым ступал седоком. Анкрамморския битвы барон не видал,Где потоками кровь их лилась,Где на Эверса грозно Боклю напирал,Где за родину бился Дуглас; Но железный шелом был иссечен на нём,Был изрублен и панцирь и щит,Был недавнею кровью топор за седлом,Но не английской кровью покрыт. Соскочив у часовни с коня за стеной,Притаяся в кустах, он стоял;И три раза он свистнул – и паж молодойНа условленный свист прибежал. «Подойди, мой малютка, мой паж молодой,И присядь на колена мои;Ты младенец, но ты откровенен душой,И слова непритворны твои. Я в отлучке был три дни, мой паж молодой;Мне теперь ты всю правду скажи:Что заметил? Что было с твоей госпожой?И кто был у твоей госпожи?» «Госпожа по ночам к отдалённым скалам,Где маяк, приходила тайком(Ведь огни по горам зажжены, чтоб врагамНе прокрасться во мраке ночном). И на первую ночь непогода была,И без умолку филин кричал;И она в непогоду ночную пошлаНа вершину пустынную скал. Тихомолком подкрался я к ней в темноте;И сидела одна – я узрел;Не стоял часовой на пустой высоте;Одиноко маяк пламенел. На другую же ночь – я за ней по следамНа вершину опять побежал, –О творец, у огня одинокого тамМне неведомый рыцарь стоял. Подпершися мечом, он стоял пред огнём,И беседовал долго он с ней;Но под шумным дождём, но при ветре ночномЯ расслушать не мог их речей. И последняя ночь безненастна была,И порывистый ветер молчал;И к маяку она на свиданье пошла;У маяка уж рыцарь стоял. И сказала (я слышал): «В полуночный час,Перед светлым Ивановым днём,Приходи ты; мой муж не опасен для нас:Он теперь на свиданье ином; Он с могучим Боклю ополчился теперь:Он в сраженье забыл про меня –И тайком отопру я для милого дверьНакануне Иванова дня». «Я не властен прийти, я не должен прийти,Я не смею прийти (был ответ);Пред Ивановым днём одиноким путёмЯ пойду... мне товарища нет». «О, сомнение прочь! безмятежная ночьПред великим Ивановым днёмИ тиxa и темна, и свиданьям онаБлагосклонна в молчанье своём. Я собак привяжу, часовых уложу,Я крыльцо пересыплю травой,И в приюте моём, пред Ивановым днём,Безопасен ты будешь со мной». «Пусть собака молчит, часовой не трубит,И трава не слышна под ногой, –Но священник есть там; он не спит по ночам;Он приход мой узнает ночной». «Он уйдёт к той поре: в монастырь на гореПанихиду он позван служить:Кто-то был умерщвлён; по душе его онБудет три дни поминки творить». Он нахмурясь глядел, он как мёртвый бледнел,Он ужасен стоял при огне.«Пусть о том, кто убит, он поминки творит:То, быть может, поминки по мне. Но полуночный час благосклонен для нас:Я приду под защитою мглы».Он сказал... и она... я смотрю... уж однаУ маяка пустынной скалы». И Смальгольмский барон, поражён, раздражён,И кипел, и горел, и сверкал.«Но скажи наконец, кто ночной сей пришлец?Он, клянусь небесами, пропал!» «Показалося мне при блестящем огне:Был шелом с соколиным пером,И палаш боевой на цепи золотой,Три звезды на щите голубом». «Нет, мой паж молодой, ты обманут мечтой;Сей полуночный мрачный пришлецБыл не властен прийти: он убит на пути;Он в могилу зарыт, он мертвец». «Нет! не чудилось мне; я стоял при огне,И увидел, услышал я сам,Как его обняла, как его назвала:То был рыцарь Ричард Кольдингам». И Смальгольмский барон, изумлён, поражёнИ хладел, и бледнел, и дрожал.«Нет! в могиле покой; он лежит под землёйТы неправду мне, паж мой, сказал. Где бежит и шумит меж утёсами Твид,Где подъемлется мрачный Эльдон,Уж три ночи, как там твой Ричард КольдингамПотаённым врагом умерщвлён. Нет! сверканье огня ослепило твой взгляд:Оглушён был ты бурей ночной;Уж три ночи, три дня, как поминки творятЧернецы за его упокой». Он идёт в ворота, он уже на крыльце,Он взошёл по крутым ступенямНа площадку, и видит: с печалью в лице,Одиноко-унылая, там Молодая жена – и тиха и бледна,И в мечтании грустном глядитНа поля, небеса, на Мертонски леса,На прозрачно бегущую Твид. «Я с тобою опять, молодая жена».«В добрый час, благородный барон.Что расскажешь ты мне? Решена ли война?Поразил ли Боклю иль сражен?» «Англичанин разбит; англичанин бежитС Анкрамморских кровавых полей;И Боклю наблюдать мне маяк мой велитИ беречься недобрых гостей». При ответе таком изменилась лицомИ ни слова... ни слова и он;И пошла в свой покой с наклонённой главой,И за нею суровый барон. Ночь покойна была, но заснуть не дала.Он вздыхал, он с собой говорил:«Не пробудится он; не подымется он;Мертвецы не встают из могил». Уж заря занялась; был таинственный часМеж рассветом и утренней тьмой;И глубоким он сном пред Ивановым днёмВдруг заснул близ жены молодой. Не спалося лишь ей, не смыкала очей...И бродящим, открытым очам,При лампадном огне, в шишаке и бронеВдруг явился Ричард Кольдингам. «Воротись, удалися», – она говорит.«Я к свиданью тобой приглашён;Мне известно, кто здесь, неожиданный, спит, –Не страшись, не услышит нас он. Я во мраке ночном потаённым врагомНа дороге изменой убит;Уж три ночи, три дня, как монахи меняПоминают – и труп мой зарыт. Он с тобой, он с тобой, сей убийца ночной!И ужасный теперь ему сон!И надолго во мгле на пустынной скале,Где маяк, я бродить осуждён; Где видалися мы под защитою тьмы,Там скитаюсь теперь мертвецом;И сюда с высоты не сошёл бы... но тыЗаклинала Ивановым днём». Содрогнулась она и, смятенья полна,Вопросила: «Но что же с тобой?Дай один мне ответ – ты спасён ли иль нет?.Он печально потряс головой. «Выкупается кровью пролитая кровь, –То убийце скажи моему.Беззаконную небо карает любовь, –Ты сама будь свидетель тому». Он тяжёлою шуйцей коснулся стола;Ей десницею руку пожал –И десница как острое пламя была,И по членам огонь пробежал. И печать роковая в столе возжжена:Отразилися пальцы на нём;На руке ж – но таинственно руку онаЗакрывала с тех пор полотном. Есть монахиня в древних Драйбургских стенах:И грустна и на свет не глядит;Есть в Мельрозской обители мрачный монах:И дичится людей и молчит. Сей монах молчаливый и мрачный – кто он?Та монахиня – кто же она?То убийца, суровый Смальгольмский барон;То его молодая жена.182219 марта 1823 [Я2ж; Д2м; нерифм.] Ты предо мноюСтояла тихо.Твой взор унылыйБыл полон чувства.Он мне напомнилО милом прошлом..Он был последнийНа здешнем свете. Ты удалилась,Как тихий ангел;Твоя могила,Как рай, спокойна!Там все земныеВоспоминанья,Там все святыеО небе мысли. Звёзды небес,Тихая ночь!..19 (?) марта 1823Ночь [Аф3мж] Уже утомившийся деньСклонился в багряные воды,Темнеют лазурные своды,Прохладная стелется тень;И ночь молчаливая мирноПошла по дороге эфирной,И Геспер летит перед нейС прекрасной звездою своей. Сойди, о небесная, к намС волшебным твоим покрывалом,С целебным забвенья фиалом,Дай мира усталым сердцам.Своим миротворным явленьем,Своим усыпительным пеньемТомимую душу тоской,Как матерь дитя, успокой.1823* * * [Я4жм]Я музу юную, бывало,Встречал в подлунной стороне,И Вдохновение леталоС небес, незваное, ко мне;На всё земное наводилоЖивотворящий луч оно –И для меня в то время былоЖизнь и Поэзия одно. Но дарователь песнопенийМеня давно не посещал;Бывалых нет в душе видений,И голос арфы замолчал.Его желанного возвратаДождаться ль мне когда опять?Или навек моя утратаИ вечно арфе не звучать? Но всё, что от времён прекрасных,Когда он мне доступен был,Всё, что от милых тёмных, ясныхМинувших дней я сохранил –Цветы мечты уединеннойИ жизни лучшие цветы, –Кладу на твой алтарь священный,О Гений чистой красоты! Не знаю, светлых вдохновенийКогда воротится чреда, –Но ты знаком мне, чистый Гений!И светит мне твоя звезда!Пока ещё её сияньеДуша умеет различать:Не умерло очарованье!Былое сбудется опять.1824Жалоба [Аф3мж, нерифм.]О, где вы, прекрасные дни?Куда улетели так скоро?Печаль поселилась в душе,Весельем дышавшей так вольно.О, где вы, младенчески дни,Земное небес привиденье,Когда и цветок в волосахБывал нам сокровищем жизни?Порывисто ветер подул –Весенняя роза поблёкла.Едва я успела расцвесть –Уже безотрадная вяну.1828Любовь [Аф2ж; Аф2м fin; нерифм.]На воле природы,На луге душистом,В цветущей долине,И в пышном чертоге,И в звёздном блистаньеБезмолвныя ночи –Дышу лишь тобою.Глубокую сладость,Глубокое пламяВ меня ты вливаешь;В весне животворной,В цветах благовонныхМеня ты объемлешьСпокойствием неба,Святая любовь!1828Суд Божий над епископом [Д4жжмм]Были и лето и осень дождливы;Были потоплены пажити, нивы;Хлеб на полях не созрел и пропал;Сделался голод, народ умирал. Но у епископа, милостью неба,Полны амбары огромные хлеба;Жито сберег прошлогоднее он:Был осторожен епископ Гаттон. Рвутся толпой и голодный и нищийВ двери епископа, требуя пищи;Скуп и жесток был епископ Гаттон:Общей бедою не тронулся он. Слушать их вопли ему надоело; Вот он решился на страшное дело:Бедных из ближних и дальних сторон, Слышно, скликает епископ Гаттон. «Дожили мы до нежданного чуда:Вынул епископ добро из-под спуда; Бедных в себе на пирушку зовет»,— Так говорил изумленный народ. К сроку собралися званые гости, Бледные, чахлые, кожа да кости; Старый, огромный сарай отворен, В нем угостит их епископ Гаттон. Вот уж столпились под кровлей сарая Все пришлецы из окружного края... Как же их принял епископ Гаттон? Был им сарай и с гостями сожжен. Глядя епископ на пепел пожарный,Думает; «Будут мне все благодарны; Разом избавил я шуткой моей Край наш голодный от жадных мышей». В замок епископ к себе возвратился, Ужинать сел, пировал, веселился, Спал, как невинный, и снов не видал...Правда! но боле с тех пор он не спал. Утром он входит в покой, где висели Предков портреты, и видит, что съели Мыши его живописный портрет, Так, что холстины и признака нет. Он обомлел; он от страха чуть дышит... Вдруг он чудесную ведомость слышат: «Наша округа мышами полна, В житницах съеден весь хлеб до зерна». Вот и другое в ушах загремело: «Бог на тебя за вчерашнее дело! Крепкий твой замок, епископ Гаттон, Мыши со всех осаждают сторон». Ход был до Рейна от замка подземной; В страхе епископ дорогою темной К берегу выйти из замка спешит: «В Реинской башне спасусь»,— говорит. Башня из реинских вод подымалась; Издали острым утесом казалась, Грозно из пены торчащим, она; Стены кругом ограждала волна. В легкую лодку епископ садится; К башне причалил, дверь запер и мчится Вверх по гранитным крутым ступеням; В страхе один затворился он там. Стены из стали казалися слиты, Были решетками окна забиты. Ставни чугунные, каменный свод, Дверью железною запертый вход. Узник не знает, куда приютиться; На пол, зажмурив глаза, он ложится... Вдруг он испуган стенаньем глухим: Вспыхнули ярко два глаза над ним, Смотрит он... кошка сидит и мяучит; Голос тот грешника давит и мучит; Мечется кошка; невесело ей: Чует она приближенье мышей.Пал на колени епископ и криком Бога зовет в исступлении диком. Воет преступник... а мыши плывут... Ближе и ближе... доплыли... ползут. Вот уж ему в расстоянии близком Слышно, как лезут с роптаньем и писком;Слышно, как стену их лапки скребут; Слышно, как камень их зубы грызут. Вдруг ворвались неизбежные звери;Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,Спереди, сзади, с боков, с высоты…Что тут, епископ, почувствовал ты? Зубы об камни они навострили,Грешнику в кости их жадно впустили,Весь по суставам раздернут был он…Так был наказан епископ Гаттон.1831Замок на берегу моря [Аф4м, нерифм.] «Ты видел ли замок на бреге морском?Играют, сияют над ним облака;Лазурное море прекрасно кругом». «Я замок тот видел на бреге морском;Сияла над ним одиноко луна;Над морем клубился холодный туман». «Шумели ль, плескали ль морские валы?С их шумом, с их плеском сливался ли гласВесёлого пенья, торжественных струн?» «Был ветер спокоен; молчала волна;Мне слышалась в замке печальная песнь;Я плакал от жалобных звуков её». «Царя и царицу ты видел ли там?Ты видел ли с ними их милую дочь,Младую, как утро весеннего дня?» «Царя и царицу я видел... ВдвоёмБезгласны, печальны сидели они;Но милой их дочери не было там».28 марта 1831Ночной смотр [Аф3мж, нерифм.] В двенадцать часов по ночамИз гроба встаёт барабанщик;И ходит он взад и вперёд,И бьёт он проворно тревогу.И в тёмных гробах барабанМогучую будит пехоту;Встают молодцы егеря,Встают старики гренадеры,Встают из-под русских снегов,С роскошных полей италийских,Встают с африканских степей,С горючих песков Палестины. В двенадцать часов по ночамВыходит трубач из могилы;И скачет он взад и вперёд,И громко трубит он тревогу.И в тёмных могилах трубаМогучую конницу будит:Седые гусары встают,Встают усачи кирасиры;И с севера, с юга летят,С востока и с запада мчатсяНа лёгких воздушных коняхОдни за другим эскадроны. В двенадцать часов по ночамИз гроба встаёт полководец;На нём сверх мундира сюртук;Он с маленькой шляпой и шпагой;На старом коне боевомОн медленно едет по фрунту;И маршалы едут за ним,И едут за ним адъютанты;И армия честь отдаёт.Становится он перед нею;И с музыкой мимо егоПроходят полки за полками. И всех генералов своихПотом он в кружок собирает,И ближнему на ухо самОн шепчет пароль свой и лозунг;И армии всей отдаютОни тот пароль и тот лозунг:И Франция – тот их пароль,Тот лозунг –Святая Елена.Так к старым солдатам своимНа смотр генеральный из гробаВ двенадцать часов по ночамВстаёт император усопший.январь-март? 1836[Из альбома, подаренного гр. Ростопчиной] [А.С. Пушкин] [>Д6ж / Д3м|Д3м; Д5, Д4]Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работеРуки свои опустив. Голову тихо склоня,Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьемМёртвому прямо в глаза; были закрыты глаза,Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,Что выражалось на нём, – в жизни такогоМы не видали на этом лице. Не горел вдохновеньяПламень на нём; не сиял острый ум;Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мысльюБыло объято оно: мнилося мне, что емуВ этот миг предстояло как будто какое виденье,Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?начало февраля 1837