А. П. Синнет эзотерический буддизм главы I, IX, X, XI содержание

А. П. СИННЕТЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ Главы I, IX, X, XIСОДЕРЖАНИЕ СОДЕРЖАНИЕ 1ГЛАВА I 2ТАЙНЫЕ УЧИТЕЛЯ 2ГЛАВА IX 8Б У Д Д А 8ГЛАВА Х 13НИРВАНА 13ГЛАВА XI 16ВСЕЛЕННАЯ 16 ГЛАВА IТАЙНЫЕ УЧИТЕЛЯ Наставления, содержащиеся в этой книге, не являются плодами изуче­ния: автор предлагает вниманию читателей науку, которой он больше обя­зан благожелательности, чем труду. Этим не уменьшается ее ценность. Приобретенная без усилий, она покажется бесконечно выше всех результа­тов, которые могли бы дать обычные способы исследования. Все те, кто занимался индусской литературой, и особенно те, кото­рые в Индии вели беседы о философии с образованными людьми, заметили, что на Востоке существует глубокое убеждение, что некоторые люди, ныне живущие, знают много больше о самых высоких философских вопросах, что эти люди обладают также наукой истинного знания духовных вещей, трак­тования которых не найти ни в одной книге. Идея тайны в приложении к науке действует отталкивающе на европейцев. Поэтому первый импульс ев­ропейского мыслителя есть отрицание существования того, что они так сильно осуждают. Однако обстоятельства моего пребывания в Индии вполне убедили меня, что это убеждение абсолютно обосновано; и, наконец, я достиг чести важных откровений по поводу этой тайной науки, над кото­рой восточные философы погружались в молчаливое созерцание; до наших дней эти учения передавались лишь сочувствующим ученикам, готовым са­мим войти в круг тайны. Их учителя были достаточно счастливыми предос­тавить всем остальным любопытным сомневаться в значительности их уче­ния. Вначале автор испытывал те же антипатии, как и любой европеец, к этому старому научному методу Востока. Но в итоге он пришел к убежде­нию в очень большой и реальной ценности древней восточной науки. Когда говорят, что виноград слишком зелен, если он находится вне досягаемос­ти, — это оправдано обстоятельствами. Было бы безрассудно поддерживать это мнение, если друг высокого роста протянул вам гроздь, которая пришлась вам по вкусу. По причинам, которые в будущем станут известны­ми, громадная сумма еще до сих пор не изданных поучений, содержащихся в этой книге, были сообщены не только без обычных ограничений, но и с определенной целью — чтобы с помощью этой книги сообщить о них всему миру. Без света восточной науки, до сих пор неизвестной тем, кто изучает ее литературу по-английски или санскритски, даже самым известным уче­ным невозможно проникнуть в сокровенный смысл и истинную доктрину ка­кой бы то ни было восточной религии. Это утверждение не умаляет ни большого таланта, ни тех знаний писателей, изучавших внешнюю форму восточных религий вообще и Буддизма в частности. Буддизм по отношению к другим религиям со времени своего основания вел как бы двойное существование. Сокровенный смысл его истинной докт­рины был скрыт для непосвященных учеников, его же внешние учения дали народу лишь свод моральных правил и символическую и завуалированную литературу, позволявшую лишь чуть просвечивать существование более глубокого знания. В действительности эта наука существовала задолго до пришествия в мир Готамы Будды. В течение веков браманическая философия преподавала доктрину, схожую с той, которую сегодня мы называем Эзотерическим Буд­дизмом. Ее научная форма частично стерлась; но ее сущность уже была во владении нескольких избранных, прежде чем Будда предпринял пересмотр и оживление тайной науки круга посвященных, а также морали внешнего ми­ра. Обстоятельства, при которых это творчество совершилось, были абсо­лютно неизвестны и остались бы непонятными без предварительного пояс­нения самой тайной науки. Со времени эпохи Будды до наших дней эта тайная наука ревностно сохранялась как ценное наследие, принадлежащее исключительно членам тайно организованных обществ, по правилам посвященным. Эти лица по от­ношению к буддизму суть Архаты, о которых буддийская литература гово­рит как о посвященных, проходящих по "четвертой тропе святости". М-р Рис Дэвидс говорит, приводя множество оригинальных текстов и санс­критских авторитетов: "Можно было бы заполнить страницы выражениями опасения, уважения, хвалы, расточаемыми буддийскими писаниями, когда они говорят об умс­твенном состоянии, плоде четвертой тропы, о положении (звании) Архата, человека, достигшего, согласно буддийскому верованию, совершенства". Ниже приведены цитаты: "Для того, кто закончил странствие и оставил позади себя страда­ние, который во всех отношениях сам себя освободил, который преодолел все препятствия, нет ни радости, ни печали ... для них нет больше воп­лощения ... они погружены в блаженство Нирваны ... их прежняя карма изжита, они не связывают себя новой; их сердца не стремятся к будущей жизни; источник его вожделений иссяк; они мудрецы, потухли, как тухнет лампа". Эти выдержки, как и множество других, дают, однако, европейскому читателю весьма ошибочное представление о реальной сущности Архата; о жизни, которую он ведет на этой земле, и о том, что его ожидает потом. Но мы можем пока оставить эти объяснения и на примере других экзотери­ческих цитат показать, как понимается Архат вообще. М-р Рис Дэвидс, говоря о Джнане и Самадхи (по поводу верования, что путем интенсивного самосозерцания можно достичь обладания сверхъ­естественными способностями и могуществом), говорит: "Насколько я знаю, нельзя найти упоминание о личности, приобретшей эти способности, которая не принадлежала к ордену или не была аске­том-браманом. Будды обладают ими всегда; но мы не знаем достоверно, могут ли Архаты, как таковые, производить эти специальные чудеса, или могут только среди нищих (бхикшу), или их производят одни асекха". Мало ясности можно найти по этому поводу в источниках информации, которые были исследованы до сих пор. Но в данный момент автор старает­ся лишь доказать, что буддийская литература полна намеков на величие и могущество Архатов. В книге Артура Лилли "Будда и ранний Буддизм" говорится: "Шестью сверхъестественными способностями должен обладать аскет, прежде чем он мог получить звание Архата. О них часто упоминается в Сутрах, как о шести сверхъестественных способностях, обычно без других обозначений .... Человек обладает телом, состоящим из четырех элемен­тов ... В этом преходящем теле заключен его дух; аскету тесно и он направляет свою мысль в сторону создания Маны. Он представляет себе мысленно другое тело, состоящее из этого материального тела, тело с формой, членами, органами. Это тело так относится к материальному те­лу, как шпага к ножнам или как змея к корзине, в которой она заключе­на. Таким образом, очищенный и совершенный аскет начинает пользоваться своими сверхъестественными способностями. Он может проходить сквозь материальные препятствия, стены, укрепления и т.д.... Он может показы­ваться одновременно в нескольких местах. Он может покинуть этот мир и достигнуть неба самого Брамы. Он приобретает способность слышать звуки невидимого мира, так же ясно, как и внешнего мира, и даже более ясно. Он может еще могуществом "Маны" читать самые скрытые помыслы других и определять их характер ..." и т.д. М-р Лилли не совсем понял сущность истины, которая появляется из-за этой популярной версии фактов; но нет нужды цитировать больше, чтобы показать, что могущество и духовное восприятие вещей Архатами уважается в высшей степени буддийским миром, хотя сами Архаты очень мало расположены доставить миру подробные данные о "шести сверхъес­тественных способностях". Вот некоторые выдержки из книги д-ра Ольденберга "Будда, его жизнь, его учение и его община": "Общеизвестная буддийская философия неоднократно приписывает живо­му, еще находящемуся на земле святому, обладание Нирваной". "Ученик, который изжил радости и желания, богатый мудро­стью, он, начиная с этого мира, достигает освобождения от смерти, отдыха, Нирваны, вечной жизни". "Тот, кто избежал обманчивых непротоптанных, трудных путей Санса­ры, тот, кто перешел на другую сторону и достиг берега, измученный в самом себе, без ошибки, без сомнения, тот, кто освобожден от всего мирского, достиг Нирваны, того я назову настоящим Браманом". "Святой, желает ли он от настоящего момента положить конец этому существованию, он это может, но большинство терпеливо ожидает срока, назначенного природой; это к ним относятся слова, вложенные в уста главного ученика Будды: "Я не вздыхаю о смерти; я не стремлюсь к жиз­ни, я жду, чтобы пришел мой час, как слуга, ожидающий своего вознаг­раждения". Как всякая буддийская истина или мысль, Архат обладает двумя вида­ми — тот, в каком он предстает перед миром вообще, и тот, в котором он живет, двигается и существует сам. По народному верованию, это — свя­той, ожидающий духовной награды, которая может быть понята народом, и который в ожидании творит чудеса в пользу сверхъестественных братств. В действительности, это верный и испытанный страж самой глубокой и тайной философии, этой фундаментальной религии, которую Будда оживил и восстановил; это ученый, специализировавшийся на науке природы, стоя­щий в первом ряду всякой человеческой науки как с точки зрения духов­ных тайн, так и материального происхождения мира. Архат — буддийское название. В Индии более употребительно наимено­вание Махатма. В Индии качества посвященного не обязательно соединяют­ся с исповеданием Буддизма. Индия насыщена рассказами о Махатмах. Са­мые древние Махатмы обычно называются "Риши", но эти два названия мо­гут употребляться одно вместо другого, и мне пришлось слышать примене­ние названия Риши к людям, живущим в наши дни. Все способности Арха­тов, описанные в буддийских книгах, приписываются Махатмам и описыва­ются с не меньшей почтительностью в индусской литературе. В действительности нет разницы между Архатом и Махатмой. На этой ступени умственно-духовного развития знание эзотерической доктрины стирает все различия сект. Каково бы ни было название, даваемое этим озаренным, иногда в Индии называемым, Братьями, они — последователи оккультной науки, стражи духовного знания, которые передали им их предшественники. Тем не менее, напрасно изучали бы мы как древнюю, так и новейшую литературу, чтобы найти систематическое объяснение их докт­рины или науки. Добрая часть очень смутно вырисовывается в некоторых оккультных книгах; читателю они не могут быть полезны без некоторых предварительно приобретенных, вследствие личного общения, знаний. Как следствие прямого обучения, полученного по милости одного из них, ав­тор попытался изложить доктрину "Махатм". Везде в мире есть оккультисты и даже братства разных ступеней раз­вития, которые имеют много точек соприкосновения с главным братством, находящимся в Тибете. Но все исследования по этому вопросу убеждают, что Тибетское братство стоит на наибольшей высоте и что оно считается таковым всеми остальными, — во всяком случае, всеми теми, которые зас­луживают названия "озаренные", в оккультном смысле слова. По правде говоря, в Индии существует много отдельных мистиков, самостоятельно обучавшихся и не состоящих в оккультных конгрегациях. Многие из них хвастаются тем, что достигли самостоятельно степени озарения более вы­сокого, чем тибетские Братья или кто бы то ни был на свете. Но, во всяком случае, как мне известно, эти утверждения для всякого объектив­ного наблюдателя, сколь бы мало он ни был образован для суждения об оккультном озарении, лишены всякого основания. Автор знаком с одним по-европейски образованным индусом, занимаю­щим высокий пост в правительстве, весьма достойным человеком и пользу­ющемся уважением всех европейцев, с которыми он сталкивался по долгу службы. Этот индус ставит по познаниям в духовном мире тибетских Братьев на второе место. Первое, по его мнению, занимает его, уже умерший, Учитель, бывший воплощением Божества. Этот учитель до того развил скрытые чувства моего друга, что он считает единственно достой­ным интереса те духовные области, которые ему открываются картинами, в состоянии транса, в который он может погружаться по желанию. Будучи убежден, что с самого начала его учило само Божество, и что обучение продолжается в субъективном состоянии, он, конечно, не допускает мыс­ли, что его впечатления могут быть деформированы или его психологичес­кое развитие плохо направлено. С другой стороны, в Индии находятся вы­соко образованные фанатики, строящие понятие о природе, мире и Боге на совершенно метафизической основе; придя к этому результату единственно силой своей возвышенной мысли, они берут за основание существующую фи­лософскую систему и расширяют ее рамки до предела, на который способно лишь воображение восточных метафизиков. Они собирают учеников, которым внушают слепую веру; основывают собственную школу, процветающую неко­торое время, не выходя из собственных границ; однако этот вид спорной философии, скорее, есть занятие для ума, чем наука. Такие "учителя", сравниваемые с адептами самого высшего Братства, подобны утлым лодоч­кам рядом с трансатлантическими лайнерами; на них можно отправиться только в короткое путешествие, но не объехать весь мир. Индия полна йогов и факиров, где одни только постигли азы, а уди­вительные способности и могущество других достаточны, чтобы уничтожить недоверие самых убежденных представителей западного скептицизма. По­верхностные наблюдатели склонны путать этих людей с великими посвящен­ными, о которых они очень мало знают. Степень возвышения человека, которого внешний мир называет "Махат­ма", "Брат", достигается лишь ценой долгого и утомительного ученичест­ва и испытаний, поистине ужасающих. Можно увидеть людей, после 20- или 30-летнего безупречного и беспрерывного служения цели, которую они се­бе поставили, учениками первых ступеней, лишь смутно видящих много вы­ше своих голов, высоты посвящения. Каков бы ни был возраст мужчины или ребенка, посвящающего себя оккультному пути, не надо забывать, что он отдается безгранично и на всю жизнь. Цель, которую он преследует, есть развитие в нем самом способностей и особенностей, столь глубоко скры­тых у обыкновенных людей, что они даже не подозревают об их существо­вании и отрицают возможность их развития. Эти способности и качества ученик должен развивать сам, почти без помощи со стороны своего учите­ля, который будет лишь направлять его. Оккультный афоризм гласит: "Посвященный не создан, им становятся". Мы можем взять в качестве примера одно очень банальное физическое уп­ражнение. Каждый физически развитый человек способен плавать. Но если бросить в воду неумеющего, он начнет выбиваться из сил и утонет. Из­вестно, какие движения надо делать, но если плавающий, их производя­щий, не имеет полной уверенности, что они дадут ожидаемый результат, то этот результат не произойдет. В этом случае мы употребляем лишь ме­ханические силы, но рассуждение верно также в применении к силам более тонким. Вера гораздо больше поддержит новичка, чем это обычно думают. Сколько европейских читателей осталось в сомнении, если бы им перечис­лили действия, которые ученики могут произвести с самого начала их обучения одной лишь силой уверенности! Однако в церкви они часто слы­шат о библейском доверии и силе веры; но эти слова проходят, не остав­ляя следов. Великая цель посвящения — приобретение духовного развития, сущ­ность которого фразы эзотерического языка скрывают. Когда говорят, что посвященный старается соединить свою душу с богом, чтобы перейти в Нирвану, — это оборот речи, не имеющий никакого смысла для обыкновен­ного читателя, чем больше он постарается его углубить при помощи книг и обычных методов, тем меньше он поймет сущность прогресса того состо­яния, к которому стремится. Прежде чем преследуемые адептом цели смогли бы быть понятными, мы должны сначала заняться эзотерической концепцией природы, а также про­исхождением и судьбами человека, которые отличаются основательно от теологических. Тем не менее, неплохо с самого начала предупредить чи­тателя об ошибочном представлении, которое он может себе составить о цели посвящения. Развитие своих духовных качеств, изучение которых ох­ватывает наивысшие намерения оккультной жизни, невольно будит большое количество познаний, относящихся к законам природы, о которых обычно еще не подозревают. Эти познания и вытекающее из них искусство исполь­зования на практике некоторых из этих темных сил, поглощают посвящен­ного и его учеников на относительно большой период времени их изучения удивительного могущества, применение которого к вещам обыденной жизни производит иногда результаты, кажущиеся чудесными. Но с обыкновенной точки зрения приобретение видимо чудесной власти представляет подвиг столь превосходный, что можно подумать, что адепт, стремясь к знаниям, которых он достиг, имел целью приобретение этого могущества, которого он желает. Точно так же можно было бы сказать о крупном полководце, что он вступил на военную стезю, чтобы носить красивую форму и пленять воображение дам. Восточный метод интеллектуального развития был всегда диаметрально противоположен методу, родившемуся вместе с западной наукой. В то вре­мя, как Европа изучала природу, свободно обсуждая каждый шаг и опубли­ковывая немедленно результаты исследований, азиатская наука изучалась секретно и ее открытия ревностно оберегались. Я не критикую и не защи­щаю этот метод. Человечество всегда имело смутную интуицию, что некоторые способы учения, преследуемые некоторыми людьми в разных местах, могли выявить более высокую науку, чем преподаваемая миру книгами и публичными лек­торами. На Востоке, мы уже знаем, это впечатление не оставалось неяс­ным. Даже на Западе существует литература об астрологии, алхимии и во­обще мистицизме, предоставляя наиболее просвещенным думать, что все эти с виду абсурдные писания скрывают великие истины. Изучение оккуль­тной философии иногда открывало неизвестные пути, ведущие на наиболь­шие высоты мудрости. Но до сих пор во всех подобных случаях и соот­ветственно правилам этих школ, как только ученик силой проникал в об­ласть тайны, он сам был принужден к самой непроницаемой секретности относительно всего того, что касалось его посвящения и его последующе­го прогресса. Так же и в Азии ученик оккультизма, как только его при­нимали, терял право свидетельствовать о реальности оккультных знаний. Со времени ознакомления с этим вопросом я был удивлен, как велико чис­ло этих учеников. Существование оккультных адептов и важность их уроков могут быть установлены двумя способами. Во-первых, внешней очевидностью, свиде­тельствами квалифицированных людей, проявлением через людей или пос­редством людей, находящихся в связи с учителями, качеств, представляю­щих более чем простое предположение невероятно расширенных познаний. Во-вторых, частичным изложением этих познаний достаточно широко, чтобы гарантировать их истинную ценность. Первый труд автора основывался на первом методе; теперь он предпринимает более трудную задачу следовать второму.Заметки Чем дальше мы углубляемся в оккультное учение, тем выше становится наше понятие о Махатме. Чтобы хорошо понять, до какой степени эти лич­ности отличаются от обычного человечества, недостаточно интеллектуаль­ного усилия. Некоторые аспекты существа посвященного, относящиеся к особенному развитию высших способностей человека, не могут быть восп­риняты низшими способностями. Первоначальное понятие, которое мы себе составляем об адепте, способном проникнуть в опасные секреты духовной сущности, основано на наших понятиях человека науки; ученого, высоко одаренного, но остающегося заложником собственного мышления. Мы склон­ны признать его адептом раз и навсегда, как высшее человеческое су­щество, неизбежно пользующееся при всех условиях жизни особенностями, которые ему присущи в качестве Махатмы. Итак, если наши интеллектуаль­ные усилия не могут отдать должного его особенностям Махатмы, то мы подвержены опасности впасть в противоположную крайность, когда расс­матриваем его как обычного человека. Мы создаем себе, таким образом, многочисленные трудности по мере того, как мы начинаем усваивать осо­бенности оккультного мира. Именно потому, что наиболее возвышенные особенности посвященных относятся к качествам человеческой природы, которые превосходят границы физического существования, адепт Махатма может им быть лишь в самом высоком значении слова, когда он находится, как говорят, "вне всякого тела", или по крайней мере, когда усилием воли он поставил себя в анормальное состояние. Когда ему не нужно предпринимать этих усилий или бежать из тюрьмы своей оболочки, он го­раздо больше похож на обыкновенного человека, чем могли бы думать его ученики. Верная оценка этого положения объясняет очевидное противоречие между видимым отношением ученика к своим учителям и некоторыми заявле­ниями, весьма обычными, этих самых учителей. Например, Махатмы не пе­рестают утверждать, что они не безошибочны, что они люди, как и мы все, может быть, более умудренные в науке мироздания, чем вообще чело­вечество, но, тем не менее, подверженные ошибкам в ведении дел, кото­рыми им пришлось бы заниматься, а также в определении характера друго­го, или способностей кандидата к оккультному развитию. Как совместить такие утверждения с основным принципом всякого оккультного учения, ко­торое рекомендует новичку иметь абсолютную и безграничную веру в уче­ние и руководство своего Учителя? Решение находится в положении, о ко­тором мы только что говорили. Адепт может быть человеком, удивительно подверженным ошибкам при обращении с некоторыми земными делами. Ведь и гении в повседневной жизни часто бывают непрактичны. Но как только Ма­хатма начинает заниматься высокими тайнами духовной науки, он делает это благодаря своим способностям Махатмы и употребляя их, и в этих вопросах трудно не считать его безгрешным. Это рассуждение внушает нам доверие к учению, исходящему из такого источника, составляющему предмет этой книги; это доверие не может быть поколеблено мелкими инцидентами, которые наш опыт может рассматривать имеющими свойство успокаивать эту восторженную веру в высшую мудрость адептов, которую обычно возбуждают первые понятия оккультной науки. Эти восторженность и преклонение вовсе не должны, на самом деле, уменьшаться у ученика, по мере того, как он лучше понимает мир, в ко­торый он проникает: человек, который в одной из своих сущностей есть Махатма, будет скорее пользоваться любезным вниманием, чем будет лишен своего права на уважение людей, мыслью, что в его обычной жизни он не настолько возвышается над простым смертным, как могли бы заставить ду­мать его нирванические опыты. Если мы всегда будем помнить, что адепт лишь тогда действительно является им, когда он исполняет свои функции, но тогда воспарив, он входит в духовное общение со всем тем, что для нас практически являет­ся всеведением, по крайней мере, что касается нашей солнечной системы, - мы избежим многих ошибок, к которым приводит сложность нашего пред­мета. Осложнения, которые уже можно предвидеть, станут совершенно понят­ными лишь после прочтения некоторых последующих глав. Сущность Адепта столь вполне двойственна, что лица, находящиеся с ним в специальном психическом общении, могут принять на себя часть его влияния, или его знания высших планов природы даже без того, чтобы Махатма-человек в этот момент почувствовал призыв, к нему направленный. Мы также вправе быть в сомнении, не представляет ли отношение Махатмы с Махатмой-чело­веком скорее "осенение", согласно выражению, употребляемому иногда в эзотерических книгах, чем воплощение в полном смысле слова. Трудность также состоит в том, что каждый Махатма, представляя че­ловеческое "Эго" в очень развитом состоянии, принадлежит, так сказать, к какому-нибудь специальному отделу Великой Иерархии природы. Каждый посвященный должен принадлежать к одному из семи видов Великого посвя­щения. Мы еще недостаточно знаем об оккультной организации в высших сферах. С некоторого времени эзотерические книги утверждают, что су­ществует пять Великих "Чоханов", или высших Махатм, которые возглавля­ют все Братство посвященных. Когда писалась эта глава, автор был под впечатлением, что высший глава еще другого уровня властвует над этими пятью Чоханами, но, вероятно, его можно рассматривать как главу шесто­го вида Махатм, а это предположение сейчас же заставляет нас думать о существовании седьмого Чохана, чтобы заполнить недостающие звенья на­шей гипотезы. Но так как седьмая сущность природы или человека есть понятие в высшей степени непостижимое, недоступное никакой мысли, и которое можно формулировать лишь смутными и полными метафизических не­ясностей фразами, мы можем быть уверенными, что седьмой Чохан для нео­пытного воображения недоступен. Без сомнения, он также играет роль в так называемом высшем духовном хозяйстве природы и личность такого по­рядка иногда видима для некоторых из Махатм. Махатм можно рассматри­вать как необъяснимые, но необходимые явления природы, без которых че­ловеческая эволюция не подвигалась бы вперед, а не как исключительных людей, достигших большой духовной высоты.ГЛАВА IXБ У Д Д А Исторический Будда, которого знает эзотерическая доктрина, не есть то лицо, рождение которого было окружено, по народному верованию, лю­бопытными легендами; и его путь к посвящению не был отмечен чудесными сражениями, упоминаемыми в символической легенде. С другой стороны, воплощение, которое можно экзотерически назвать рождением Будды, не рассматривается оккультной наукой как какое-нибудь рождение, и духов­ное развитие, через которое прошел Будда во время своей земной жизни, не было простой интеллектуальной эволюцией, как ментальная история ка­кого-нибудь философа. Ошибка, делаемая большинством европейских писа­телей при обсуждении проблем такого рода, заключается в рассмотрении экзотерической легенды или как рассказа о незначительном чуде, или как чистого мифа, окружающего фантастическими декорациями замечательную жизнь. Но эту жизнь, столь замечательную, какой она была, можно себе представить лишь сообразной с научными теориями этого века. Последую­щие главы этой книги дадут возможность понять объяснения, доставляемые эзотерической наукой, о личности настоящего Будды, родившегося, как совершенно точно установили новейшие исследования, в 643 году до Р. Х. в Капилавасту, около Бенареса. Экзотерические понятия, чуждые законам, управляющим высшими плана­ми природы, объясняют ненормальное величие, связанное с особенным рож­дением, лишь предполагая, что физическое тело данного лица было зарож­дено чудом. Отсюда популярная легенда, что воплощение Будды в этом ми­ре было результатом непорочного зачатия. Оккультная наука не знает других способов производства физического ребенка, как способа, управ­ляемого физическими законами, с другой стороны, ей известно многое о границах, в которых развивается "Единая Жизнь". "Духовная Монада", нить, соединяющая целую серию воплощений, — избирает тело специального ребенка для своего земного существования. Этот выбор в случае рядового человечества определяется действиями кармы; он проходит со стороны вы­шедшего из Девачана духовного Эго бессознательно. Но в анормальных случаях, когда Единая Жизнь уже проникла в шестую сущность, — т.е., когда человек стал адептом, способным направлять свое духовное Эго, абсолютно сознающим свои действия, оставляющим временно или постоянно свое тело, в котором он поднялся до степени адепта, — выбор своего бу­дущего воплощения находится абсолютно в его власти. Во время своей жизни он уже поднимается выше девачанических притяжений. Он становится одной из сознательных направляющих сил планетной системы, к которой он принадлежит, и как ни велика тайна отборного перевоплощения, ее приме­нение ограничивается чрезвычайными случаями, как рождение некоторого Будды. Высокие адепты в наши дни часто воспроизводят это явление; и тогда, как большая часть восточной народной мифологии есть или чистая фикция или просто символ, перевоплощения Далай и Таши Лам Тибета — со­вершенно научные факты; однако они возбуждают лишь улыбку исследовате­ля из-за недостатка знаний, необходимых для различения реальности от вымысла. В этом случае адепт заранее указывает, в каком детском теле он должен возродиться, указывая время и место рождения; и очень редко бывает, чтобы он ошибся. Я говорю, "редко", ибо существуют физические случайности, которых не всегда возможно избежать; точно так же не аб­солютно несомненно, несмотря на все предвидения Адепта, что избранное им для перевоплощения дитя счастливо достигнет физической зрелости. Пока адепт "населяет тело", он относительно бессилен. Вне тела — он то, чем он всегда был с тех пор, как стал Адептом; но что касается но­вого тела, избранного им своим местожительством, нужно, чтобы оно рос­ло сообразно неизменному ходу природы, чтобы адепт прошел свое воспита­ние обычными способами и посвятил его сообразно освященным оккультным методом в Адепта, прежде чем еще раз получит в обладание тело, готовое для оккультного творчества на физическом плане. Конечно, все эти успе­хи сильно облегчены специальной духовной силой, действующей в нем; но вначале душа адепта в теле ребенка, несомненно, ограничена и стеснена. Читатель создаст себе ложное представление, предположив, что адепт же­лает перевоплощения, которое мы описали, как удовольствия. Рождение Будды было тайной этого порядка и при помощи данных нами пояснений, даже по самой грубой басне, легко проследить по популярной легенде его чудесного происхождения и, прослеживая за символическими деталями, доходить вплоть до верных фактов. Ни один факт не будет ме­нее похож на научную действительность, как легенда, представляющая Будду проникающим во чрево своей матери в виде молодого белого слона. Но белый слон есть не что иное, как символ посвящения, — редкий и прекрасный образец в своем роде. Точно так же и в отношении других ле­генд о его рождении, жизни до рождения, обращающих внимание на то, что тело будущего ребенка было избрано для пребывания Великого духа, уже одаренного мудростью и высшими знаниями. Индра и Брама пришли покло­ниться ребенку при его рождении, — это значит, что силы природы были уже подчинены обитавшему в нем духу. Особенности Будды, описываемые легендой с любопытным физическим символизмом, суть не что иное, как различные способности адепта. Выбор тела, известного вначале под именем Сиддхартха, а впоследс­твии Гаутама, сына Суддходаны из Капилавасту, для человеческого жилья чудного духа, подчинившегося перевоплощению в целях просвещения чело­вечества, не оказался одной из тех неудач, о которых мы говорили; нао­борот, этот выбор во всех отношениях был наиболее счастливым и ничто не воспрепятствовало новому телу Будды в достижении его посвящения. Популярный рассказ о его аскетической борьбе и его искушениях под де­ревом Бо — не что иное, как экзотерическое описание его посвящения. С этого периода его миссия была двойной; ему надо было преобразо­вать и исправить мораль народа, а также науку адептов, — ибо сам Адеп­тат подвержен циклическим изменениям и периодически нуждается в новых импульсах. Освещение этой ветви темы в точных выражениях будет важно не только само по себе, но и заинтересует тех, кто изучал экзотеричес­кий буддизм, бросая некоторое освещение на затруднительные осложнения трудной "доктрины Севера". Один Будда посещает Землю в течение каждой из семи рас большого планетного периода. Будда, о котором идет речь, был четвертым из се­рии, и вот почему он четвертый в списке, данном Рис Дэвидс по Бюрнуфу, которого он цитирует, чтобы иллюстрировать, каким образом учение Севе­ра было преувеличено абсурдными и метафизическими тонкостями, подавив­шими, таким образом, простую мораль, которая есть самый смысл популяр­ного буддизма. Пятый, или Майтрейя Будда, придет после конечного ис­чезновения пятой расы и когда шестая уже будет существовать несколько сотен тысяч лет. Шестой появится в начале седьмой расы, а седьмой — когда эта последняя будет накануне своего конца. С первого взгляда, казалось бы, что это распределение не гармони­рует с общим планом человеческой эволюции. Вот, мы в середине пятой расы и, однако, лишь четвертый Будда отождествился с ней, тогда как пятый появится лишь тогда, когда пятая раса совершенно угаснет. Тем не менее мы находим объяснение в общем плане эзотерической космогонии (наука о сотворении мира). Когда кончается затемнение в начале каждого большого планетного периода, и когда человеческая волна в своем разви­тии достигает глобуса, где миллиарды лет не существовало человечество, в начале становится необходимым присутствие инструктора для новой мис­сии человечества, находящегося в зачаточной стадии. Мы не должны забы­вать, что предварительная эволюция минерального, растительного и жи­вотного царств следовала своим чередом, дабы приготовить путь следую­щему новому кругу. Первая раса нового цикла начнет эволюционировать с момента прибытия жизненного потока в формах (видах) "недостающих звеньев". Тогда существо, которое можно считать Буддой первой расы, появляется. Планетарный дух, или Дхиан-Чохан, который есть — или луч­ше, чтобы избежать появления ошибочной мысли, употребляя единственное число, скажем вопреки грамматике, которые суть — Будды во всех их про­явлениях, воплощается среди юных и невинных элементов нового челове­чества и преподает первые понятия добра и зла, а также и первые истины эзотерической науки, достаточному количеству умов, способных к воспри­ятию, чтобы обеспечить передачу истин, таким образом внедренных через последующие поколения в миллионы последующих лет, до того, как первая раса закончит свое существование. Это появление Божественного существа под видом человека в начале круга и является исходным пунктом неиско­ренимой веры в человекообразного Бога всех экзотерических религий. Первый Будда серии, в которой Гаутама Будда находится на четвертом месте, суть второе воплощение Авалокитешвары — таинственное наименова­ние, данное воинству Дхиан-Чоханов, или планетных духов, принадлежащих нашей планетной системе, — и хотя Гаутама, таким образом, является четвертым воплощением Мудрости по экзотерическим вычислениям, он, на самом деле, пятый истинной серии и, следовательно, принадлежит к нашей пятой расе. Как мы только что сказали, Авалокитешвара есть мистическое имя, данное легионам Дхиан-Чоханов; настоящий смысл этого имени суть: "Про­явленная Мудрость"; тогда как Ади-Будда и Амитабха оба означают: Абс­трактная Мудрость. Учение Дэвидса, по которому каждый земной Будда имеет свой идеаль­ный двойник в мистическом мире, освобожденного от унизительных условий нашей материальной жизни, — что равносильно тому, что Будда под мате­риальной оболочкой есть лишь привидение, отражение, исхождение, где тип Дхиани-Будды совершенно правильный; количество Дхиани-Будд, или Дхиан-Чоханов, или планетных духов (совершенный человеческий разум другого мирового периода) бесконечно; но практически в экзотерическом учении известны лишь пять, а в эзотерическом семь; однако не будем за­бывать, что это знание условно, что его нельзя принимать дословно, ибо в упомянутой высокой духовной жизни существует единство, не оставляю­щее никакой возможности для отъединения индивидуальности. Мы видим, что все находится в совершенной гармонии с открытиями, сделанными в природе, изложенными в предыдущих главах, и, следовательно, не должно быть приписано какому-нибудь расстройству мистического воображения. Дхиани-Будды и Дхиан-Чоханы — суть люди, достигшие совершенства в предыдущих манвантарических эпохах, и их "коллективный ум" обозначает­ся словом "Ади-Будда", которое Рис Дэвидс ошибочно считает сравнитель­но новой выдумкой северных буддистов. "Ади-Будда" переводится