А.Фомичев. ИСПАНИЯ: УЗЕЛКИ НА ПАМЯТЬОпубликовано в газете «МК Испания», 26.08-1.09.2009г.Когда начинаешь знакомиться с новой страной, то впечатлений бывает так много, что всегда боишься что-то забыть. Потому-то люди с давних времен старались записать, зарисовать, сфотографировать увиденное. Вот и у меня после первых же дней знакомства с великолепной Испанией возникла потребность делать краткие записи, фиксируя в них свои самые яркие впечатления. Такие вот узелки на память, как говорили в старину. Эти заметки прежде всего для себя, и поэтому я специально не дополнял их сведениями из путеводителей, не лез в энциклопедии, чтобы что-то сверить. Вследствие этого в них наверняка найдутся неточности, преувеличения, кем-то уже давно подмеченные детали. Это личный взгляд на Испанию, но смею надеяться, что он будет интересен и для читателей. Итак, узелок первый:^ Мадрид. КорридаНикогда не думал, что огромные быки могут так красиво бегать. Во время традиционной корриды на арену поочередно выпускают шесть быков, и каждый начинает свои последние двадцать минут (именно столько времени проходит от появления быка до его гибели) стремительным бегом, иногда даже галопом. Видимо, молодых и полных жизни животных держат некоторое время до представления в стесненных условиях, и они мчатся по арене с восторгом, разминая мышцы и реагируя на первых своих противников как на партнеров по веселой и безобидной игре. Но не проходит и двадцати минут, как бык стоит перед матадором, залитый собственной кровью, и тяжело, прерывисто дышит. Все это время его дразнили, гоняли по всей арене, втыкали в спину разноцветные дротики, кололи пиками с лошадей. У всех членов этой многочисленной и разряженной команды есть свои красивые названия, но с первого раза в них не разобраться. Затем еще несколько минут главный герой представления совершает вокруг быка свои знаменитые и действительно грациозные телодвижения. Он почти касается рогов, уклоняясь от них в последнее мгновение. Затем в загривок измученного животного эффектно вонзается небольшая шпага. Искусство заключается в том, чтобы с первого раза шпага вошла по самую ручку. Такой удар приветствуется восторженным ревом трибун. Бык еще может немного постоять и даже подвигаться, потом подгибаются передние колени и он заваливается на бок, но еще живет. Агония прерывается коротким и резким ударом, который наносится одним из тореадоров по голове быка. Чем его бьют напоследок – не удалось рассмотреть. Затем выезжает вся в цветах повозка мулов, и, в сопровождении духового оркестра и группы таких же разряженных служителей, труп быка увозится, оставляя кровавую борозду на арене. О жестокости корриды написано и сказано так много, что не хочется на эту тему распространяться. Честно говоря, я так много об этом слышал, что готовился увидеть даже нечто более ужасное. Поэтому удивила не жестокость, хотя, конечно, быков было очень жалко. Более всего удивило однообразие этого зрелища. Шесть быков гибнут за вечер на арене, и все шесть смертей поразительно похожи. Сценарий абсолютно одинаков. Конечно, знатоки и гурманы корриды наверняка разбираются в нюансах, но для новичка все выглядит, как под копирку. Уже после второго быка (назову так, поскольку не помню названия этапов) мое внимание начало рассеиваться, а после третьего больше всего хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось. Было не только неприятно созерцать очередную смерть очередного несчастного быка, - было уже просто скучно, и вот этого я от корриды ну никак не ожидал! Удивили и полупустые трибуны. Они были заполнены не более, чем на треть. А ведь это была не рядовая коррида, а последняя в сезоне, и, кроме того, проходила она 12 октября, в национальный праздник, который именуется Днем испанского народа. И погода была отличная. Исходя из всего этого и памятуя о вроде бы невероятной популярности боя быков в Испании, мы стремились попасть именно на это представление, ожидая, что будем свидетелями аншлага и чего-то сверхординарного.… Увы, нам, как видно, не повезло. Пусть корриду смотрят испанцы: это их традиция, их характер, их страсть. Чтобы узнать этот народ поближе, нужно обязательно побывать на корриде. Хотя бы однажды. А пойти туда второй раз вряд ли захочется.^ Долина ПавшихСовсем недавно в России довольно часто говорили об испанской Долине Павших. Это было в начале и середине 90-х годов прошлого века, когда в стране вновь обострилась идеологическая и социальная вражда, а песня Юрия Шевчука «Предчувствие гражданской войны» звучала как никогда злободневно. Прежде всего вспоминается покойный Александр Лебедь, который, будучи в 1996 году кандидатом в президенты, много и убедительно говорил о том, что пора нам в России покончить с внутренними распрями, пора перестать делиться на красных и белых, а для этого нужно следовать примеру испанцев, которые, как известно, также пережили в 20-м веке жестокую гражданскую войну. Они поставили недалеко от Мадрида гигантский крест в память о всех погибших, независимо от того, на чьей стороне они воевали. Воздвигнув этот крест, испанцы, якобы, помирились и начали новую, мирную жизнь. Этот рассказ многим, и мне в том числе, запал тогда в душу. Какое мудрое, мужественное и величественное решение: крест как символ примирения! Приехав в Испанию, я сразу же засобирался в Долину Павших. Одновременно начал расспрашивать местных старожилов, искать информацию в Интернете. Очень скоро выяснилось, что далеко не все в Испании относятся к знаменитому кресту так же благостно, как у нас в России. Оказалось, что строился этот мемориал по приказу генерала Франко, который ни о каком примирении не думал, а хотел увековечить себя и своих соратников, то есть тех, кто победил в гражданской войне. Те же, кто проиграл, сидели в это время по тюрьмам, и их, политзаключенных, тысячами сгоняли на эту стройку для тяжелейшей, рабской работы. Строительство шло около 20 лет. Многие там погибли. В 1975 году Франко был похоронен, как и наказывал, в этой Долине, ровно под тем самым крестом, о котором рассказывал нам генерал Лебедь. Не удивительно, что многие испанцы считают Долину Павших не символом примирения, а мавзолеем диктатора, который нужно закрыть или совсем уничтожить. А сторонники Франко, среди которых много пожилых людей, ежегодно празднуют там его день рождения. Ну что ж, пора ехать. От Мадрида до места назначения всего полчаса езды. Крест виден еще с дороги, и этот вид, пожалуй, самый впечатляющий. Горы здесь уже не маленькие, вдали виднеются заснеженные вершины, и среди этой красоты высится действительно грандиозный крест, поражающий не только высотой, но и какой-то необыкновенной суровостью. Он стоит на горе, внутри которой вырублена огромная базилика со скорбными скульптурами и гобеленами на стенах. Там всегда полумрак и тишина, про которую, наверно, и говорят, что она гробовая. И могила диктатора, на которой всегда живые цветы. От всего этого сжимается горло. Не знаю, хотел этого Франко или нет, но в Долине Павших думалось не о нем, а о трагедии и безумии гражданской войны, о тех миллионах невинных людей, как в Испании, так и в России, погибших на ее фронтах, замученных в концлагерях и на гигантских стройках. Это, несомненно, мемориал им, а не Франко. И его могила под крестом не мешает этому восприятию, а даже каким-то странным образом усиливает его. Конечно, испанцы смотрят на все это другими глазами, но я и не собираюсь им ничего навязывать. Скажу только, что Долина Павших, на мой иностранный взгляд, не позорит страну, как говорят некоторые здешние политики и публицисты леволиберального толка, а, напротив, свидетельствует о высоте и силе испанского духа. Раны, нанесенные народам гражданскими войнами, не исчезают в результате установки крестов, пусть даже очень высоких. Эти раны залечиваются долго и трудно. Помогает ли в этом испанскому народу Долина Павших или мешает? Думаю, что даже испанцы не могут судить об этом с полной уверенностью. Время покажет.^ Мадрид. Музей Хоакина СорольиПодозреваю, что изреку банальность, и все-таки: мне кажется, что живопись импрессионистов несет в себе настроение детства. Картины Моне и его последователей светлы, наивны и непосредственны, как детские улыбки, и в этом, наверно, заключается главный секрет их неувядающей популярности. Недаром ведь и детские портреты именно у импрессионистов получались наиболее искренними. Лучший импрессионист Испании – Хоакин Соролья. Так о нем говорят все справочники и путеводители. Его картины есть и в Орсе, и в Прадо, но все-таки лучшее собрание произведений знаменитого валенсийца находится в его мадридском доме-музее. Он расположен недалеко от центра города, в районе, застроенном преимущественно на рубеже 19-20 веков, то есть как раз тогда, когда жил и творил художник. В этом районе осталась часть атмосферы той удивительной эпохи, которую в России назвали Серебряным веком. Именно поэтому посещение музея стоит предварить неспешной прогулкой по его окрестностям. Здесь много модерна в архитектуре и есть несколько уютных площадей, которые как бы готовят зрителя к встрече с живописью Сорольи. Площади Olavides и Chamberry наполнены, как нам показалось, тем же светло-детским настроением, которое царит и в залах музея. И не только в залах, но и в музейном дворике, с которого начинается осмотр. Если посетителям, как и нам, повезет с погодой, то они увидят необычайное световое богатство этого уголка, которое создается множеством бликов, светотеней и отражений. Этот дворик – маленький импрессионистический шедевр, спроектированный самим художником. Рассказывать о его картинах – занятие неблагодарное: их нужно видеть. Соролью недаром называют волшебником света, он действительно достиг совершенства в передаче световых оттенков. В первую очередь это относится к его знаменитым «пляжным» полотнам. Что еще бросается в глаза, так это множество портретов собственных детей и, в особенности, жены, написанных в разные годы, но с одинаковой нежностью. Согласитесь, такое постоянство присуще далеко не всем живописцам. Русского зрителя в этом музее привлекает еще и поразительное сходство картин Сорольи с произведениями его российских современников. Нам показалось, что он гораздо ближе к нам, чем к своим географическим соседям и основоположникам импрессионизма – французам. Его картины напоминают то Коровина, то Врубеля, то Сомова. Но больше всего – Валентина Серова. Они были детьми одной эпохи, более того – почти ровесниками, и на разных концах Европы рисовали и, вероятно, мыслили очень и очень похоже. И это еще один повод задуматься о русско-испанских исторических и культурных созвучьях…. ^ Сарагоса после ЭКСПОУвы, наш визит в Сарагосу проходил на фоне нудного моросящего дождя, но даже при такой погоде город выглядел впечатляюще. То, что мы увидели, превзошло все ожидания. Ведь столица Арагона, хоть город и известный, явно уступает Барселоне, Севилье или Толедо по степени своей туристической «раскрученности». И тут – такое великолепие! Поразило прежде всего архитектурное богатство Сарагосы. На небольшой территории ее исторического центра разместились образцы древнеримской архитектуры, романского стиля, готики, Ренессанса, мудехара и барокко. И какие образцы! Здесь можно, не сходя с одного места, изучить историю и особенности большинства архитектурных стилей. А шагнешь чуть дальше от центра – тут тебе и классицизм, и модерн и до боли знакомые коробки из стекла и бетона, без которых не только советские города, но и Париж с Брюсселем, увы, не обошлись. Второе, что бросилось в глаза – отличное состояние зданий и памятников. Причем, не только в туристической зоне, но и за ее пределами, на неприметных и пустынных улочках – везде мы видели новенькие мостовые, богатейшие чугунные фонари, качественно и со вкусом выкрашенные фасады. Я уж не говорю об интерьерах двух главных храмов. От пышности и богатства отделки там просто слепило глаза. И с информационно-туристической стороны все сделано стильно, удобно и современно. Напоследок мы решили подняться на одну из башен кафедрального собора (благо, есть лифт) и выразили, как смогли, свое восхищение городом старенькому дяденьке-лифтеру. Вид сверху, кстати, тоже потрясающий. Дедулька весь засветился и объяснил главную причину сегодняшнего великолепия Сарагосы: это ЭКСПО. Слово это звучало в его кратком ответе несколько раз. Именно так называются самые престижные мировые выставки, и очередная проходила в 2008 году как раз в Сарагосе. И, видимо, несколько лет город (да и страна, наверное) тратили массу сил и средств для того, чтобы достойно встретить «посланцев со всего мира». Я умилился: ну как же это по-нашему! Вот бельгийцы, например, могут проводить выставки и олимпиады в любое время, так как скрупулезно и нудно следят за своими городами изо дня в день. Но, согласитесь, это скучно и смены впечатлений нет совсем. А еще Сарагоса хранит память о своем великом земляке, художнике Франсиско Гойе. Две его фрески украшают главный собор, на центральной площади стоит его памятник, а в местном художественном музее есть зал Гойи. Именно здесь хранится его юношеский автопортрет и великолепная коллекция офортов. Но почему-то в центре города нельзя было купить ни альбомов, ни открыток, ни каких-то других сувениров, связанных с его жизнью и творчеством. Известно, что Гойя любил Сарагосу, гордился своим арагонским происхождением, а потому, как мне кажется, у этого города есть большие перспективы и неиспользованные возможности для того, чтобы для туристов всего мира быть не только архитектурной жемчужиной, но еще и «городом Гойи». ^ Две встречи с РодинойРоссия напоминает о себе за границей по-разному и порой весьма неожиданно…В Мадриде есть театр имени Чехова. Недалеко от центра города, на узкой и неприметной улочке русский взгляд сразу останавливается на вывеске со знаменитой мхатовской чайкой. А в крошечном вестибюле – также сто раз виденная фотография пожилого Станиславского в пенсне. Театр маленький, сцена начинается прямо у первого зрительского ряда; буфета и гардероба, по всей видимости, нет совсем. Несмотря на все это, в Мадриде театр известен, в чем мы убедились, придя на спектакль «Преступление и наказание» по одноименному роману Ф.М.Достоевского. И хотя постановке этой уже несколько лет, зал был полон. Театр имени Чехова был основан тридцать лет назад Анхелем Гутьерросом. В конце 30-х годов прошлого века он в числе других «детей войны» был привезен в Советский Союз, там вырос, окончил ГИТИС, стал известным режиссером, был дружен с Булатом Окуджавой и Владимиром Высоцким, снимался у Андрея Тарковского… «Преступление и наказание» в его постановке производит сильное впечатление. Сюжет сильно сокращен (испанцы не любят длинных спектаклей), в нем нет многих важных персонажей романа, нет и сцены убийства старухи-процентщицы. Главное содержание спектакля – это напряженные диалоги Раскольникова, Сони и Порфирия Петровича в превосходном исполнении испанских актеров. В силу своей языковой отсталости мы понимали далеко не все, но это не мешало воспринимать происходящее на сцене – там царил дух Достоевского, мастерски воплощенный воспитанником русской театральной школы. Глядя на восторженную реакцию испанских зрителей, было приятно, черт возьми, осознавать себя русским! Прошло несколько дней. Мы гуляли по городу и набрели на небольшой памятник великому испанскому гитаристу 20-го века Андресу Сеговия. За огромные заслуги перед музыкой и Испанией король Хуан Карлос пожаловал ему дворянское звание и титул маркиза. Он первым переложил Баха и Бетховена для гитары. Но при чем же здесь Россия, спросите вы? Может быть, Сеговия отличался какой-то особой любовью к нашей стране? Да нет. Он несколько раз еще до войны выступал в Советском Союзе, но в его обширном гастрольном списке есть много стран, где он бывал гораздо чаще. И все-таки именно на его памятнике было начертано - на всю ширину постамента, от всего сердца, яркой синей краской – «Viva Rusia!». Получи, мадридская публика! Ох, как взыграла наша национальная гордость! Сразу подумалось: а вот если бы в Москве на памятнике Чайковскому, например, появилась надпись на русском, прославляющая Испанию, что бы мы подумали об испанцах? Хотя мне кажется, что испанцев никто бы и не заподозрил. «Наши, конечно, - подумали бы москвичи, - просто на Испании повернутые». Это же наш стиль. А в Мадриде уж тем более отметились наши люди. Чем вот только Андрес Сеговия перед ними провинился? Предполагаю, что горящий взгляд безвестного российского патриота просто искал место повиднее. …Прохожие смотрели на надпись с мрачным недоумением. Через несколько дней она исчезла. Наверное, отмыл дворник.^ Билеты в АльгамбруЭто было в январе, в первые дни Нового, 2009 года. В Гранаду мы приехали вечером и решили сразу же устремиться в Альгамбру, благо, что там существует особый вид посещения, который красиво (как и все по-испански) называется «визита ноктюрна». Начинается «визита» в половине девятого, а билетные кассы открываются на полтора часа раньше. Мы знали, что большое количество билетов в самое посещаемое место Испании продается заранее, а потому, предвидя билетный дефицит и наплыв себе подобных, выдвинулись к кассам за час до их открытия и с радостью обнаружили, что пришли первыми. Во избежание неприятных сюрпризов заняли главенствующие позиции у двух окошечек из четырех существующих и принялись ждать. На улице было холодно, шел дождь, но в кассовом павильоне было вполне комфортно. Почти сразу же за нами выстроилось несколько человек, что только добавляло уверенности в том, что мы на правильном пути. Увы, наше благодушие вскоре было бесцеремонно нарушено. В павильон вошел равнодушный служитель и скомандовал выходить на улицу, где – о, ужас! – мы обнаружили хвостатую очередь, скрывающуюся под разноцветными зонтами. Там стояли люди поумнее нас. Они знали, что кассовый зал за полчаса до начала продажи билетов почему-то закрывается, а потому и стоять внутри не было смысла. Мы попытались было эту очередь возглавить, но получили тихий, но твердый отпор на разных языках (наиболее понятно и жестко высказалась группа юных полячек) и были отброшены почти в самый конец. Настроение резко поменялоь. Дождь усиливался, а до открытия оставалось еще минут двадцать. Очередь между тем росла и скоро превратилась из хвоста в спираль. Все буквально считали минуты, но ждать пришлось еще четверть часа после положенного срока. Долгожданное открытие произошло буднично: походкой только что поужинавшего человека подошел тот же служащий, вынул из кармана ключ, открыл дверь, затем открыл одну из касс и сам же в единственном числе начал продавать билеты. Нечего и говорить, что огромная продрогшая очередь мигом втиснулась в теплый зал, потеряв при этом организованность и стройность. Очередь превратилась в толпу. Кто за кем стоит, было уже не понять. К тому же без очереди полезли (ну как тут обойтись без этого слова!) обладатели электронных билетов, тряся перед собой распечатками. Так в незабвенных советских «стекляшках» к прилавку прорывались похмельные обладатели различных льготных удостоверений. Вообще, картинка была очень похожей, честное слово. Существенная разница заключалась в только том, что утрамбованные в кассовом зале Альгамбры англичане, немцы, французы и др. не толкались и не орали матом на людей с распечатками. Всем было тяжко, все нервничали, все замерзли и промокли, но перед лицом других народов никто не хотел выглядеть нецивилизованно. Да и не умеют они, видно, вести себя по-другому. Нам хоть и не привыкать, но в один момент подумалось, что с Альгамброй вряд ли сегодня получится. Ситуацию спас испанец-кассир, который, наверно, видал и не такое. Он продавал билеты виртуозно, с двух рук, как фокусник. Ровно к половине девятого все были обилечены и рванули (без этих слов тут тоже не обойтись) на «визиту ноктюрну». Спасла еще и великолепная, волшебная и утонченная Альгамбра, которая при любом освещении способна отвлечь от всего дурного, что происходит в нашей жизни. На то, возможно, и расчет: Альгамбра, мол, все скрасит, и нечего особо с билетами заморачиваться. Постоят, куда денутся. Хамство, конечно, но такое родное…