СОДЕРЖАНИЕАвтор: Психология и общество Социальная психология и социальные изменения Г. М. Андреева 5 Социальная психология Концепция социальных представлений и дискурсивная психология Т. П. Емельянова 16 "Родительская" и "студенческая" модели представлений о семейном воспитании ^ Е. А. Володарская, Н. Ю. Логвинова 26 Психофизиология Вегетативные составляющие стресса и личностные особенности пациентов, страдающих пограничными расстройствами ^ Г. Г. Аракелов, В. В. Глебов 35 Психология и интернет Общение и "опыт потока" в групповых ролевых интернет-играх ^ А. Е. Войскунский, О. В. Митина, А. А. Аветисова 47 История психологии Советские психологи в годы Великой Отечественной войны (к 60-летию Великой Победы) ^ Т. И. Артемьева 64 Методы и методики Методика диагностики ситуативной самоактуализации личности: контекстный подход ^ Т. Д. Дубовицкая 70 Страницы будущей книги Когнитивная наука и современная психология ^ Б. М. Величковский 79 Психотерапия Жизненный опыт и выбор специализации в психотерапии ^ А. В. Махнач 86 Памяти В. Н. Дружинина В самом расцвете сил... (к 50-летию со дня рождения В. Н. Дружинина) ^ С. Д. Бирюков 98 стр. 1 Психология творчества ^ В. Н. Дружинин 101 Научная жизнь I Международная конференция "Качество жизни и психология" ^ Г. М. Зараковский 110 Итоговая научная сессия Института психологии РАН ^ Н. А. Живова, О. А. Соловьева, С. А. Татарко 116 XX Мерлинские чтения "В. С. Мерлин и системные исследования индивидуальности человека" ^ Е. А. Сергиенко, А. А. Волочков 124 Хроника 127 стр. 2^ Психология и общество. СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯАвтор: Г. М. АНДРЕЕВАГ. М. Андреева, Доктор психологических наук, профессор, факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, Москва Рассматривается один из элементов новой парадигмы современного обществоведения - включение в контекст исследований проблемы социальных изменений; обозначается специфический угол зрения социальной психологии на социальные изменения - их восприятие рядовым членом общества при построении им образа социального мира; анализируется специфика радикальных трансформаций российского общества и возникшие в связи с этим новые профессиональные задачи отечественной социальной психологии как на теоретическом, так и на практическом уровне.^ Ключевые слова: социальные изменения; конструирование образа социального мира; социальные трансформации российского общества; новые задачи профессиональной социальной психологии.^ 1. ПЕРСПЕКТИВА НОВОЙ ПАРАДИГМЫ ДЛЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИКонец XX столетия остро поставил проблему социальных изменений перед всей системой общественных наук. Радикальные трансформации в экономической, политической и социальной сферах отдельных стран и всего мирового сообщества требовали учета новых реалий, и исследования в области обществоведения не могли их игнорировать. Все современное сообщество оказалось на рубеже веков не только радикально измененным, но и постоянно изменяющимся. Именно поэтому самым значимым фактом новой ситуации стала очевидность социальных изменений, которая выступила предметом исследования практически всех социальных наук. Пожалуй, можно считать, что первой на путь их всестороннего анализа еще в середине XX века встала социология, что является весьма закономерным для истории этой дисциплины1 . Сама категория "социальные изменения" с этой поры присутствует в литературе [33], соответственно с этого же времени начинается и исследование проблемы. На рубеже столетий П. Штомпка назвал проблему социальных изменений одной из центральных проблем социологии XX века. Ее можно охарактеризовать как показатель новой парадигмы в системе социологического знания, пришедшей на смену "парадигмы системы", особенно характерной для американской социологии 50 - 60-х гг. [26]. "Социальные изменения", по мнению автора, - это такая категория, которая наиболее часто употребляется для описания ситуаций некоторого "отступления" от нормы в общественном развитии, что чрезвычайно важно, поскольку социальная реальность вообще "не статическое состояние, а динамический процесс, она происходит, а не существует, она состоит из событий, а не из объектов" [там же, с. 266].В социальной психологии ситуация значительно отличается: общим стало упоминание о том, что ни понятийный аппарат науки, ни ее методологическое обеспечение не приспособлены для исследования социально-психологических феноменов в контексте социальных изменений. Весь накопленный социальной психологией опыт, все ее теоретические и экспериментальные разработки так или иначе апеллировали к стабильному обществу, достаточно долго удерживалась идея определенной незыблемости законов социального поведения, адекватного стабильному обществу. Такая переменная как стабильность/нестабильность вообще не фигурировала в исследованиях, что, по-видимому, частично оказалось результатом "американского" варианта дисциплины.Поэтому особенно сильный акцент на эту особенность социально-психологического знания был сделан европейскими исследователями. Именно в их работах была поднята проблема недопустимого игнорирования социальной психологией социальных изменений, что явилось проявлением более общего принципа учета социального контекста, чем продекларированного в американской традиции. В фундаментальном труде "Контекст социальной психологии" [35], который претендует на формулирование специфики "европейского подхода", А. Тэшфел четко проводит мысль о том, что "вакуум" социально-психологических экспериментов проявляется не только в том, что они игнорируют социальный контекст как таковой, но и в том, что в них вообще не учитывается факт1 Проблема весьма тщательно прорабатывается и в современной отечественной социологии: см. например, работы Н. Ф. Наумовой, В. Н. Шубкина, В. А. Ядова и др. [20, 27, 29, 30]. стр. 5изменения, характеризующего любой изучаемый объект. Тэшфел призывает к тому, чтобы главной проблемой социальной психологии стала проблема социальных изменений, более точно -проблема отношений между Человеком и Социальным Изменением. По мнению автора, "Изменение" - фундаментальная характеристика социального окружения человека, побуждающего его совершать выбор определенной линии поведения. Но если предсказание такого выбора и возможно в условиях стабильности, то в условиях изменения оно становится практически невозможным: традиционно в социально-психологическом исследовании предсказание строится на анализе "ожиданий", "оценок" индивида, но в ситуации изменения последние, как правило, разрушаются, и индивид оказывается перед совершенно новым выбором. Поэтому "нельзя адекватно предсказывать поведение в мифически не изменяющемся мире" [Ibid, с. 243]. Игнорируя факт нестабильного существования социума, социальная психология оказывается разоруженной перед лицом глобальных общественных трансформаций: ее аппарат, ее средства не адаптированы к тому, чтобы исследовать социально-психологические феномены в ситуации социальных изменений. Ярким примером этого явилась неспособность социальной психологии не только спрогнозировать, но и удовлетворительно объяснить события "студенческой революции" 1968 года в Европе. Социальная психология лишь тогда преодолеет свойственные ей ограничения, когда обратится к своему собственному предмету - психологическим аспектам социальных изменений. Сходная мысль выражена и другим классиком европейской социальной психологии - С. Московичи: если социальная психология существовала преимущественно как "наука порядка", то предпочтительно видеть ее как "науку движения" [Ibid, р.212], что, естественно, включает ее в контекст социальных изменений.Как видно, программа нового подхода здесь изложена достаточно точно: социальная психология должна обеспечить исследование взаимодействия социальных изменений и выбора человеком линии своего поведения, т.е. показать, какие аспекты социальных изменений раскрываются в восприятии индивида как альтернативы его действий, какова связь между когнитивными и мотивационными процессами, чем в конечном счете детерминированы избранные стратегии поведения. Несмотря на четкость предложенного подхода, вряд ли можно сегодня констатировать его полноценное воплощение в практике реальных социально-психологических исследований, хотя проблема в целом поставлена и основные линии ее разработки обозначены.Одна из приоритетных идей социальной психологии второй половины XX века - идея рассмотрения традиционных феноменов в культурно-исторической перспективе. Исследователи справедливо ставят вопрос о том, "почему включение культурного контекста в наше время оказалось для социальной психологии столь важной и практической, и гносеологической задачей", так что культуру иногда рассматривают в качестве "матрицы социальной психологии XX века" (цит. по [23]). Ответ на этот вопрос, как нам представляется, также следует искать прежде всего в связи с "обострением" проблемы социальных изменений. "Культурный контекст" позволяет осуществлять сравнение базовых процессов, происходящих в различных обществах (культурах), и тем самым переносить выявленные различия и на разные стадии общественного развития, что помогает найти ключ и к объяснению существа социальных изменений. Поэтому не случайно эта идея приобрела заметное звучание при обсуждении новой парадигмы в социальной психологии.Совершенно очевидно, что включение проблемы социальных изменений в новую парадигму социальной психологии XXI века особенно актуально для России, где сам характер этих изменений столь значителен, что анализ их психологического аспекта предстает как своеобразный вызов социальной психологии. Радикализм осуществляемых здесь преобразований не позволяет быть "схваченными" в рамках разработанных схем, требуются новые подходы и принципы анализа. Поэтому представляется необходимым обозначить основные линии такого анализа и на общетеоретическом, и на прикладном уровнях. Причем, и в том, и в другом случае целесообразно рассмотреть как общие тенденции нового подхода, сложившиеся в мировой практике (учитывая предпосылки, имеющие место в отечественной традиции), так и специфические проблемы, возникающие перед исследователями, работающими сегодня в России.Очевидны два направления анализа проблемы социальных изменений в социальной психологии, связанные с рассмотрением следующих вопросов: что предстоит сделать для совершенствования исследования новой ситуации и как может быть выполнена ею задача воздействия на ситуацию с целью оказания помощи реальным субъектам общественного процесса. Но для этого рассмотрения необходимо уточнение того угла зрения, который характерен именно для социально-психологического анализа в отличие от более "развитого" социологического подхода.^ 2. СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К АНАЛИЗУ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙОдна из основных проблем, выражающих специфику социально-психологического подхода в стр. 6данном контексте - проблема восприятия социальных изменений рядовым человеком, представленность их в массовом сознании, конструирование образа социального мира. Хотя принципиально эта идея содержится и в ряде социологических подходов, в частности, в "понимающей социологии" А. Шюца [28], именно в социальной психологии она получает всестороннюю разработку. Предлагаемый здесь угол зрения на проблему социальных изменений переносит фокус исследования на изучение психических процессов, сопровождающих, определяющих и определяемых социальными изменениями. Иными словами, в центре внимания - психологические аспекты социальных изменений, отражение этих процессов в сознании индивидов и соответствующее изменение их поведения.Особенно четко обозначенная выше проблема поставлена в современной психологии социального познания [31]. Можно утверждать, что сам факт обособления этой области знания в рамках психологии в значительной степени связан с необходимостью исследовать процесс построения человеком образа социального мира и те трудности, которые встают перед ним при познании изменяющейся социальной реальности [6]. Хотя ориентация в окружающем социальном мире всегда была потребностью человека, она резко возрастает в период существенного ускорения общественных процессов, возникновения новых форм общественных институтов. Общий вопрос социального познания - как соотносятся между собой реальный мир и мир, построенный (сконструированный) человеком - становится здесь во главу угла. Можно соглашаться или не соглашаться с так называемой теоремой Томаса ("Если ситуация определяется как реальная, она реальна по своим последствиям" [15, с. 66]), но нельзя не признать, что в ситуации социальных изменений единственным условием "выживания" человека является достаточная степень понимания им того, что происходит вокруг, более или менее адекватная его интерпретация. Поэтому естественно, что фокусом проблемы социальных изменений становится в психологии специфика их восприятия. Как справедливо отмечают П. Бергер и Т. Лукман, "повседневная жизнь представляет собой реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира" [9, с. 38].В общетеоретическом плане это касается прежде всего изучения особенностей процесса категоризации социальных объектов, того, как он осуществляется рядовым субъектом, в частности, в ситуации радикальных преобразований всех систем организации общества. При этом возникает ряд существенных трудностей, относящихся как к специфике самого процесса, так и к его реализации в условиях социальной нестабильности. Категоризация выступает как инструмент, посредством которого человек систематизирует свое окружение, постигает его смысл; она возможна постольку, поскольку люди живут в относительно стабильном мире, где предметы обладают более или менее инвариантными характеристиками, т.е. значениями, благодаря чему человек и может идентифицировать их. Операция со стабильными категориями - проработанная психологией особенность человеческого мышления.В ситуации познания социальных объектов обнаруживается в этом отношении серьезное противоречие и некоторые дополнительные проблемы. Суть процесса социальной категоризации остается неизменной: предполагается, что рядовому человеку необходимо распределить социальные события и объекты по группам для систематизации социального окружения и определения своего места в нем. Но этот процесс затрудняется из-за недостаточной четкости "границ" социальных категорий, их сложности, зависимости осуществления категоризации от "заинтересованности" в ней субъекта и т.п. [6, с. 105 - 106]. Для не искушенного в вопросах научного мышления человека (называемого в психологии социального познания "наивным психологом") процесс категоризации социальных объектов представляет поэтому значительно большую трудность, чем объектов физического мира. Вместе с тем, осуществление этого процесса необходимо, ибо только на его основе может быть принято решение относительно дальнейшей стратегии поведения и действия.Массовое сознание давно научилось справляться с подобными трудностями, разработав систему своеобразных "уловок". Одна из них была описана в теориях когнитивного соответствия в рамках концепции психологики (см. 5, с. 117 - 118]). При этом подразумевается логика обычного человека, "серьезного, но не слишком блестящего мыслителя", рассуждающего по принципу: "я знаю, что это не так, но мне кажется, что это так, и хотя меня это смущает, но я продолжаю думать, что это именно так". Упрощенный вариант выдвижения такого рода "резонов" наблюдается и при категоризации, что приводит к весьма произвольному включению объекта в ту или иную социальную категорию.В психологии социального познания описаны конкретные средства такого "облегчения" когнитивного процесса [24]. Важнейшим из них является использование эвристик - набора сокращенных, произвольных правил, применяемых в обыденной жизни при высказывании суждения, для которого нет достаточной информации. Авторы называют это "упрощенным правилом принятия решения" [24, с. 253], не претендующего на получение знания, опирающегося на нормы логики, но зато обеспечивающего компромисс между рацио- стр. 7нальным и когнитивно "экономным" выводом [6, с. 107]. Употребление эвристик упрощает жизнь познающему субъекту, позволяет применять сокращенную стратегию, хотя очевидно, что характер полученного таким образом "знания" ограничен и крайне субъективен, а образ построенного мира выглядит весьма своеобразно.Специфическое решение проблемы предложено в теории "социальных представлений" С. Московичи [13, 34], где показано, как рядовой человек и реально существующие социальные группы вырабатывают свою систему представлений о действительности, опирающуюся на непосредственный жизненный опыт, обрывки сведений, почерпнутых из общения с непосредственным окружением и т.п. Созданное таким образом "социальное представление" не есть "знание" в точном значении этого слова, это скорее суждение здравого смысла, которое, тем не менее, помогает индивиду как-то упорядочить и по-своему "понять" окружающий мир, категоризировать его проявления и построить его образ.Все названные особенности категоризации социальных объектов проявляют себя с особой силой, когда процесс приходится осуществлять в условиях нестабильной ситуации, осложненной радикальными преобразованиями всей системы социальной жизни, когда изменяется сам облик объекта или явления. Задача может быть сформулирована так: как "нестабильный" объект поместить в "стабильную" категорию? Каким образом в данной ситуации поступает человек-непрофессионал?Кроме использования моделей эвристики, возникает еще один соблазн, обозначенный А. Тэшфелом как "быстрая категоризация". Она характерна как раз для ситуации быстрых социальных изменений, когда человек вынужден принимать категориальные решения на основе недостаточно сложившегося и продуманного опыта. Изменения категорий "не успевают" за объективными изменениями объектов и событий. Но в некоторых обстоятельствах на определенном этапе такие быстрые решения действительно необходимы, когда надо установить хотя бы "краткие" различия (или сходства) между объектами или явлениями, а не исключения из правил. Но при этом важно понять, что это - "грубая настройка", и она не должна оставаться единственной. В противном случае можно принести вред человеку, обрекая его на существование в искаженном образе мира.Если даже в условиях нормального хода развития общества возникает проблема соотнесения "образа мира", построенного человеком, и реального мира, то при быстрых социальных преобразованиях эта проблема приобретает еще большую остроту. Уместно вспомнить известную психологическую максиму: люди действуют в мире в соответствии с тем, как они познают его, но они познают его в соответствии с тем, как действуют в нем. Естественно поэтому, что характеристики социальной категоризации, свойственные периодам острых социальных изменений, соотносятся в каждом отдельном случае со своеобразием того социального и культурного контекста, в условиях которого они проявляются. Сама специфика социальных категорий наполняется каждый раз новым содержанием.Важно отметить и то, что существенным элементом социальной категоризации выступает самокатегоризация индивида, "истолкование" им себя в новой, изменившейся социальной ситуации. Иными словами, в данном случае встает проблема социальной идентичности и социальной идентификации человека в изменяющемся обществе. Теоретические подходы А. Тэшфела и Дж. Тернера [36] освещают некоторые принципы анализа этих процессов. В частности, это относится к утверждению о том, что человеку свойственно всегда поддерживать позитивную социальную идентичность, т.е. убежденность в том, что социальная группа, к которой он принадлежит, наделена определенными "положительными" чертами, "положительным" статусом в обществе, поскольку, по мысли Тернера, она представляет собой для человека нишу, обеспечивающую ему определенный уровень комфортного существования. Но в ситуации радикальных преобразований "границы" групп и, следовательно, критерии их оценки не просто размываются, но постоянно изменяются, так же как и сама социальная структура общества, и вопрос о степени позитивности/негативности той или иной группы приобретает, как минимум, дискуссионный характер. Необходимость специфического решения проблемы социальной идентичности личности в изменяющемся обществе становится таким образом еще одним выражением специфики социально-психологического подхода.Наконец, важным направлением анализа, несомненно, является учет эмоционально-мотивационной переменной, включенной в построение рядовым человеком образа измененного мира, что также отличает данный подход от социологического. В психологии социального познания делается особый акцент на необходимость выявления специфической роли эмоций в этом процессе: рядовой человек организует свое поведение, опираясь не только на использование когнитивных схем, но в значительной мере на эмоциональное восприятие действительности. Наиболее радикальная позиция в этом вопросе состоит в утверждении, что эмоции могут быть интерпретированы в данном случае как особая форма значения, как специфическая форма когниций, даже как более высокий уровень познания, поскольку они помогают человеку не просто осваивать по- стр. 8лученную информацию, но становиться "архитектором собственного социального окружения" [31].Как видно, ситуация социальных изменений ставит перед социальной психологией целый ряд специфических задач, касающихся прежде всего проблем изучения особенностей конструирования рядовым человеком образа изменяющегося социального мира.^ 3. РАДИКАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА -ВЫЗОВ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИВсе это приобретает практический интерес в условиях современной России. Радикальные преобразования российского общества, которые характерны для последних полутора десятилетий, породили особый феномен "постсоветского сознания" [12, с. 127], который должен быть всесторонне изучен социальной психологией2 . Слом социальных стереотипов, изменение шкалы ценностей, кризис социальной идентичности - это те психологические реалии, которые в значительной степени "видоизменяют" образ социального мира, построенного рядовым человеком на протяжении предшествующего периода. Складывается ситуация, сходная с той, которая описана в этнопсихологии как ситуация "культурного шока", когда человек оказывается как бы в новой, "чужой" стране, где привычные предметы, явления, события выглядят по-иному, как чужие и непривычные: "Суть культурного шока - конфликт старых и новых культурных норм и ориентации - присущих индивиду как представителю того общества, которое он покинул, и новых, то есть представляющих то общество, в которое он прибыл" [15, с. 17]. Стоит вспомнить слова, произнесенные М. С. Горбачевым после возвращения из Фароса о том, что он вернулся "в другую страну". Для рядового человека при осмыслении своего существования в ситуации радикальной ломки всех "устоев" привычного общества логично возникает своего рода "тоска" по стабильному миру и неизбежное противопоставление "старого" мира, стабильного и понятного, "новому" миру, нестабильному и непонятному.Восприятие реального мира и его образ в такой ситуации могут еще более расходиться, что не может не сказаться на образцах поведения разных социальных групп. Разброс этих образцов обусловлен неоднозначностью того, с каким "построенным миром" человек соотносит свое поведение. Традиционный тезис психологии социального познания о том, что для функционирования какой-либо группы необходимо, чтобы ее члены разделяли некоторые представления о мире, согласовывали свои интерпретации этого мира, подвергается в данном случае большому испытанию. Поведение строится в соответствии с одним из этих "разделяемых" представлений при том, что оно не обязательно адекватно соотносится с тем реальным миром, в котором живет и функционирует группа. Как остроумно полагает И. А. Климов, "человек перестает ориентироваться в социальном пространстве (например, становится непонятным, куда жаловаться на произвол "хозяина", можно ли на него жаловаться в принципе, что является критерием успешности - решение суда или уступки руководства, сделанные в частном порядке)" [16, с. 67].Возникшее ощущение утраты традиционных структур общественного контроля способствует тому, что различные группы в современном российском обществе начинают ориентироваться на свои представления о легитимности тех или иных поступков, хотя осуществляют их в обществе, где "легитимность" последних не признается. Это убедительно доказывают примеры поведения различных криминальных групп, когда именно антиобщественное поведение воспринимается как "естественное", "законное", в то время как правовые нормы общества отвергаются. Разрыв реального мира и его образа имеет следствием в данном случае противоправное поведение.С другой стороны, та часть общества, которая оказалась готовой принять нововведения и поверила в осуществляемые социальные изменения, восприняла их как естественные и необходимые, на каком-то этапе убеждается в том, что они скорее пока даны в представлениях о новом устройстве мира, но приходят в противоречие с миром, реально существующим. Отсюда у этой части общества возможен спад социальной активности, разочарование в действенности реформ, а порой и формирование к ним негативного отношения, о чем свидетельствуют многочисленные опросы общественного мнения [18].В качестве примера можно привести многочисленные варианты массового сознания в постсоветской России по отношению к рынку и рыночной экономике. Существование обычного, рядового человека в условиях переходной экономики (как часто сегодня определяется социальная реальность в нашей стране) шло на фоне двух различных "образов" рынка: как положительного - для его сторонников, так и крайне отрицательного -для ориентированных на государственную экономику. "Представления о рыночном будущем были сродни фантазиям о практически неведомом, знаемом лишь понаслышке, и варьировали от оптимистически безоблачных до страшных и оттал-Следует отметить, что и в данном вопросе социологи оказались впереди. В этой связи стоит упомянуть два фундаментальных исследования, выполненных под руководством В. А. Ядова [29, 30]. стр. 9кивающих", чему соответствовали выявленные авторами основные типы людей по их отношению к рынку - "пессимисты", "утописты" и "реалисты" [2, с. 310 - 311]. Естественно, что такой диапазон позиций дает большой разброс образцов поведения, разную степень совпадения и расхождения реального мира и его образа.Этим, в свою очередь, в значительной степени определяется и различное направление в сдвиге социальных ценностей, характерное для различных групп населения. В ряде исследований последних лет констатируется, например, несомненный сдвиг традиционных для советского периода коллективистских ценностей в направлении ценностей "личностных", связанных с индивидуальным успехом, благополучием семьи и т.п. [18]. Можно согласиться с утверждением Е. П. Белинской и О. А. Тихомандрицкой о том, что одной из причин такого сдвига является отсутствие разделяемых всеми "внешних" ориентиров для социального самоопределения, что заставляет опираться на ориентиры "внутренние" [7, с. 279]. Все это означает умножение "неопределенностей", с которыми сталкивается конкретный человек, выстраивая свою линию жизни [8, с. 39 - 43].Если суммировать результаты ряда исследований, касающихся изучения разных сторон изменяющейся российской действительности и разных реакций на них различных групп населения, можно сделать вывод о том, что традиционным для большинства случаев является попытка сохранить стабильный образ социального мира, поскольку именно это является условием некоторого "облегчения" существования в сложных условиях повсеместных изменений. Вместе с тем очевидно, что такое облегчение существования является лишь кажущимся, поскольку оно продолжается все равно в измененном мире, и столкновение сконструированного по старым образцам образа мира и реальности рано или поздно станет неизбежным, и это может обернуться для человека еще большей бедой. Не случайно довольно часто ситуация в обществе описывается как травматическая, а понятие "травма" легко перекочевывает из медицинского лексикона в социальный [16, 26, 27].Проблемы, возникающие при познании изменяющегося социального мира, подкрепляются конкретными объективными характеристиками социальных изменений, свойственных именно российской действительности. Так, по справедливому утверждению А. Ю. Согомонова, большое значение имеет то обстоятельство, что изменения происходят на фоне большой имущественной поляризации общества, когда "богатые становятся еще более богатыми, а бедные - еще более бедными" (цит. по [30, с. 401]). Различное социальное "зрение" проигравших и выигравших способствует тому, что одни его ракурсы в большей, а другие в меньшей степени совпадают с объективными условиями, в которых существует та или иная социальная группа. Следовательно, разрыв в достоверности "образа" и "реальности" приобретает различное значение для субъектов, включенных в единый исторический процесс, что и дает основание для разброса образцов социального поведения.Таким образом, соотношение нестабильного, изменяющегося мира с нестабильным, изменяющимся его образом становится причиной разнообразных моделей ответа человека на новую ситуацию. Радикальные социальные преобразования сами по себе болезненно сказываются на судьбах рядового человека, а их восприятие, осмысление, "познание", как видно, еще больше усугубляют трудности его существования.Особый вопрос - отношение рядового человека к происходящим изменениям. Оно во многом зависит, с одной стороны, от некоторой традиции, сложившейся в общественном мнении, в определенных социальных группах, с другой - от поколения, оказавшегося в эпицентре реформ. Что касается традиции, то она была заложена еще в период существования СССР, т.е. относится к периоду, предшествующему реформам. Известно, что господствующая в стране идеология как бы санкционировала тезис о незыблемости, устойчивости социальной ситуации, что порождало позитивный образ стабильности общества. Этот образ был поддержан верой в безусловную разумность государственного устройства, мудрость руководящей партии и соответственно формированием негативного отношения к необходимости радикальных изменений существующего порядка. Поэтому начало реформ было встречено неодназначно разными возрастными группами.Для групп, сформировавшихся до начала реформ, они выглядели чем-то "нарушающим" естественный ход событий, пугающим своей необычностью и непредсказуемостью. Но когда изменения стали очевидными, перед массовым сознанием, естественно, встал вопрос об их оценке, о выработке к ним какого-то нового отношения. Что касается молодого поколения, то для него не стоял вопрос о сравнении "прошлой" и "настоящей" жизни, поэтому отношение к преобразованиям носило иной характер. В нашем исследовании сравнительных ценностей русских и финских старшеклассников, проведенном в несколько этапов, было выявлено, что количество молодых людей, оценивающих ситуацию в России как "нестабильную", уменьшается в ходе преобразований и растет число тех, для кого существующая ситуация стабильна, поскольку иной они просто не знают [3]. стр. 10В этой связи весьма характерно усиление интереса рядового человека к проблеме соотношения прошлого, настоящего и будущего. Сравнение осуществляется не только между прошлым "стабильным" периодом в жизни общества и современной "нестабильностью", но и между представлениями о вариантах будущего соотношения этих двух характеристик в развитии общества. Такие непрофессиональные, обыденные прогнозы вплетены в повседневную жизнь человека, связаны с его потребностью как-то обозначить для себя по крайней мере ближайшие перспективы, касающиеся существования своего собственного, своей семьи, карьеры, образования детей и пр.Как видно, диапазон изменений, осуществляемых в Российском обществе, настолько велик, что возникает потребность существенного расширени^ SOCIAL PSYCHOLOGY AND SOCIAL CHANGESG. M. AndreyevaScD. (psychology), professor, department of psychology, Moscow State UniversityOne of the elements of new paradigm of the present-day social science - the inclusion of problem of social changes in a context of research is considered in the article; a specific point of view of social psychology towards social changes is denoted - viz its apprehension by a common member of society while constructing his own image of social world; specificity of radical transformations of the Russian society and originated in this connection new professional tasks of domestic social phychology both on theoretical, and at a practical level are analyzed.^ Key words: social changes; construction of an image of the social world; social transformations of the Russian society, new tasks of professional social psychology. стр. 15Социальная психология. КОНЦЕПЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И ДИСКУРСИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯАвтор: Т. П. ЕМЕЛЬЯНОВАТ. П. Емельянова, ^ Кандидат психологических наук, доцент, зав. кафедрой социальной психологии, декан факультета психологии Тверского государственного университета, Тверь Анализируются основные содержательные моменты двух подходов: концепции социальных представлений и дискурсивной психологии*. Раскрывается общее и различное в их методологических позициях и истоках, сопоставляются понятийный и методический инструментарии. Приводятся характерные примеры эмпирических исследований, выполненных в рамках концепции социальных представлений и дискурсивной психологии. По итогам анализа обе концепции рассматриваются как два варианта конструкционистского направления в современной социальной психологии.Ключевые слова: социальные представления, дискурсивная психология, конструкционизм, дискурс.^ МИШЕНИ КРИТИКИИстория противостояния концепции социальных представлений (СП) и дискурсивной психологии (ДП) насчитывает двадцать лет. Такая длительная и активная полемика является значимым феноменом научного дискурса и уже сама по себе интересна для осмысления. Между тем, на наш взгляд, рассмотрение истории этой дискуссии позволяет также прояснить суть процесса зарождения и становления социально-психологических подходов нового поколения. Они возникли в последней трети XX века на волне критики магистральной науки и формировали свою методологию во многом благодаря продуктивным научным спорам, направленным как вовне, так и на ближайших "соседей". ДП впервые заявила о себе как систематически оформленное направление в 1987 г. в труде Дж. Поттера и М. Уэтерелл [32]. Думается, что именно критическое осмысление других инновационных подходов в социальной психологии (теории СП, теории социальной идентичности, этогеники Харре) способствовало формулированию и продвижению собственных идей. Концепция СП возникла более чем на два десятка лет раньше ДП и к моменту начала полемики в середине 80-х годов [31] была уже сформировавшимся подходом.Несмотря на то что концепция СП С. Московичи достаточно хорошо известна отечественному читателю, в нашей литературе анализировались большей частью ее концептуальные основы, те возможности, которые она открывает для эмпирических исследований, и ее критический потенциал как одного из "иконоборческих", по выражению И. Дойчера, направлений в современной социальной психологии [1, 3 - 5, 6, 9, 11, 12]. Пожалуй, в меньшей степени исследовалось ее место в современной науке на фоне взаимоотношений и взаимовлияний с близкими ей направлениями. Специфичность ситуации, в которой развивалась концепция, заключалась в том, что ее а