А. Аливердиев Легионер "(с) 1999 А. Аливердиев (e-mail: aliverdi@mail.ru)Любое редактирование и коммерческое использование данного текста, полностью или частично, без ведома и разрешения автора запрещены."Легионер IIА. АливердиевПролог, которого нет1СинаджуЖаркое полуденное Солнце освещало горную поляну с ее выжженной травой, причудливыми, похожими на работы авангардного скульптора скалистыми образованьями и мелким, но густым кустарником, щупальца которого словно стремились прибрать к себе это открытое место. Мы не сводили друг с друга глаз. Ее тело сжалось подобно пружине, и распрямилось бешеным броском добрых ста двадцати фунтов тугих мышц. Сам не знаю, как мне удалось поймать ее на апперкот. Удар пришелся прямо в солнечное сплетение, и, изменив направление, пума, а речь шла именно о ней, грохнулась на землю. Сорвав дыхание, она закашлялась, и я успел выхватить из-за пояса свой пистолет.Наши глаза опять встретились. Положение стало противоположенным. Теперь у нее практически не оставалось шансов. Но я не стал стрелять. И так, глаза в глаза, пятясь назад, она тихо скрылась в кустах.- Ты что, с ума сошел, – услышал я голос Тома, – зачем ты отпустил ее. Я и сам этого толком не знал, и, дав волю языку идти впереди головы, ответил- Здесь неподалеку есть логово, в котором живут два ее котенка – мальчик и девочка, для которых она – мама. Их невинные маленькие души погибнут без нее. И сама она не заслуживает того, чтобы быть убитой. Она просто охраняла свою территорию от непрошеных гостей.Сам не знаю, откуда я знал то, что говорил, но знал я это точно.- Если бы ты ошибся на полсекунды, то лежал бы с перерезанным, пардон, перегрызанным горлом, – не унимался Том- Мастера Синаджу не ошибаются, – ответил я, опять не затрудняя свой мозг обдумыванием. - Синаджу? Кажется, что-то слышал, но не помню откуда. И тут меня понесло. Не помню, когда и от кого я это слышал, но я погнал. - Как известно, если проследить за историей практически всех восточных единоборств, то, уходя во тьму веков, она упрется в маленькую северокорейскую деревню. Эта деревня дала начало можно сказать пра-борьбе, носящей название Синаджу. - Так ты – северокорейский шпион? – интеллект Тома соответствовал интеллекту среднего провинциального американца. - Нет, – отвечал я ему, – секта Синаджу существует уже много веков, и имеет начало задолго до образования КНДР, хотя, конечно, часть ее мастеров и стали помогать товарищу Ким Ир Сену в осуществлении идей Чучхе. Том, вероятно, имел и о самом существовании товарища Ким Ир Сена и об идеях Чучхе весьма отдаленное представление, и слушал с полуоткрытым ртом. Я же решил ковать железо пока горячо. Один совершенно случайный, я бы сказал, счастливый удар2 только что спас мне жизнь. Так почему же не воспользоваться им для укрепления своего авторитета. Искомый клад вот-вот должен был попасть в наши (или не наши) руки, – думал я, – и большой вес, хотя бы в глазах этого идиота, значительно укрепит мои шансы выжить в этой авантюре. И я продолжил - Сама же секта Синаджу хорошо держит свои секреты. Большинство людей, кто хоть что-либо слышал о ней, воспринимает ее как фантастику. Кажется, даже фильм был какой-то. - Точно! То-то я смотрю, что слово знакомое. А ты кем там являешься? - Являлся. Вообще-то выйти из Синаджу невозможно. – Я заговорщески прищурился. – Но мне удалось мастерски инсценировать свою смерть. Но чтобы скрыться от них этого было мало. Я сделал несколько пластических операций, как до, так и после инсценировки. А потом напичкал себя всякой гадостью, которая изменила запах пота, цвет глаз и узоры ладони. Конечно, только полный идиот мог поверить, что мой орлиный нос мог быть следствием пластической операции, но Том был именно таковым, а я вошел в раж. - Излишне говорить, что не следует никому говорить обо мне. Если Синаджуисты меня поймают, то это будет конец. И не только мне, но и всем, кто знает о Синаджу лишнее, – Я надеялся, что, по крайней мере, какое-то время это позволит водить Тома за нос. И мы с Томом побрели в лагерь. - А откуда ты узнал про пуму и ее котят, – вдруг спросил меня Том, – Тоже Синаджу? Как я уже говорил, я сам не имел на сей счет никакого понятия, и честно ответил: - Конечно. Дальше мы шли молча. В том океане лжи, который плескался вокруг меня последние три года, история про Синаджу не составляла и капли. Кем только я не представлялся! И чем чудовищнее была ложь, тем охотнее в нее верили. Но к счастью, в самом деле, меня никто не разыскивал. Во Франции меня в действительности считали погибшим, а в России я изначально был никому, кроме родителей, не нужен. Документы же у меня были хоть и не мои, но настоящие. Причем принадлежали они сумасшедшему американцу, родившемуся на Гаити и несшему свет в африканские поселки. После всего, что мне пришлось пережить, моя крыша настолько поехала, что не думаю, что кто-либо заподозрил бы, что я – это не он.Ночь Наконец после жаркого дня поисков наступила прохладная ночь. Но и она не принесла облегчения, потому что это была ночь моего дежурства. Я выбрал наиболее удобную позицию для охраны. Спину мне защищала скала, взобраться на которую было возможно только с моей стороны. Наш лагерь размещался чуть к низу и был у меня как на ладони, в то время как сам я был совсем не виден. И если кто-либо захотел бы подкрасться к палаткам, то неминуемо оказался бы у меня на прицеле. Это было лучше, чем сидеть у догорающего костра, открытым со всех сторон. Ветра не было. Лишь изредка в тишину врывались крики ночных птиц и отдаленный вой койотов. Час медленно полз за часом, и чтобы не уснуть, я мурлыкал себе под нос старые песни о главном и не очень. Но глаза все равно сами собой слипались. И тут тень, мелькнувшая в кустах, резко оборвала полудрему. Я вскинул карабин. - Кто здесь? – громким шепотом спросил я, надеясь никого не разбудить понапрасну. Скорее всего, – думал я, – это должен был быть какой-то зверь, который и сам уберется восвояси, поняв, что его заметили. А если не уберется, то тем хуже для него. Местных жителей в радиусе нескольких миль, насколько я знал, не было. Индейцы покинули это место задолго до прихода конквистадоров, а для белых оно не представляло интереса. Разве что авантюристы вроде нас. Но откуда им взяться? Между тем из кустов вышла девушка. Скорее всего, индианка. Абсолютно лишенная как одежды, так украшений и татуировок. Длинные черные волосы спадали на плечи, закрывая грудь. Она ничего не скрывала, и не выставляла напоказ. Ее грациозные движения говорили, что или она никогда не носила одежды, или была бесподобной актрисой. Она приставила палец ко рту и тихо обратилась ко мне: - Не надо шуметь, я просто хотела с тобой поговорить. Я буквально остолбенел от удивления. Она обращалась ко мне на моем родном русском языке, который я по правде говоря, уже начал забывать. - Не удивляйся, – сказала она, – мы всегда говорим на родном языке. – И не бойся. А оснований для опасений было более чем достаточно. Кто эта деваха? Почему индианка говорит по-русски? Да и кроме того, это был отработанный испокон веков трюк – послать часовому такую вот сучку. Может она рассчитывает скрутить меня голыми руками, или удержать, пока не подоспеет подмога. Во всяком случае, отходить никуда я с ней не собирался. - Чтобы у тебя не было оснований для беспокойства, я подойду не ближе чем на два метра, чтобы мы могли хорошо друг друга слышать, но ты не опасался за свою жизнь. Мне стало страшно неловко, и я лишь кивнул головой. - Зачем ты пришел сюда? – напрямик спросила она, подойдя ближе и сев прямо на землю. - Из-за золота, – честно ответил я. - Это-то понятно. Я спрашиваю, что привело тебя в эту компанию отпетых негодяев? Вопрос захватил меня за живое. - Пути Господни неисповедимы, – ответил я, – А если честно, то это очень долгая история. Расскажи лучше, кто ты, и что здесь делаешь? – и, наконец, пробудив остатки джентльменства добавил, – Кстати, тебе не холодно? Действительно была прохладная ночь, и признаться меня пробирало даже в куртке. Предложить что ли ей куртку? Но пока я буду ее снимать... Нет, лучше плед. - Тебе передать плед? – спросил я ее. - Это то покрывало, на котором ты сидишь? Она не могла видеть, на чем я сижу, но в этой ситуации было не до удивления по пустякам. - Ага. - Тогда передай, если не жалко. Мысленно поругав себя за излишнее джентльменство, я медленно привстал, и осторожно бросил плед ей. - Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником, – ответил я на ее ироническую улыбку. Вместо того чтобы накинуть плед на себя, она расстелила его под собой. - Мне не холодно, – сказала она, – но сидя на земле можно простудится. Это точно, – ответил я, про себя отметив, что теперь оставалось сидеть на земле мне. - Итак, ты хочешь знать кто я, и зачем пришла? – спросила она риторически, и, усевшись поудобнее, начала рассказ. Рассказ девушки Она говорила два, а может четыре часа. Время перестало существовать для меня. Ее голос лился подобно горному ручью. И если какое-то время я не мог оторвать глаз от чудесных изгибов ее тела, словно сошедшего с Валеджеских картин, то вскоре мой рассудок полностью потонул в рассказываемых ею историях. Историях занятных и крайне запутанных. В них говорилось о существах, живущих в смежных пространствах с незапамятных времен. О сложном устройстве мира, где первое исходит второго, а второе из первого, где творение может создать создателя своего создателя, а место прибытия зависит от маршрута. Временами я как будто переставал ее слышать, и вместо слов я непосредственно ощущал рождаемые ею образы. Яркие картины кривых многомерных пространств подобно молниям пронзали мое сознание. Я видел Того, кто есть Ключ и Ворота, и Того, кто царствует в Затопленном городе, Того, кто идет по кронам деревьев и Того, кто однажды вернется. Сама она была одной из хранительниц Алтаря, возведенного для встречи этого Того.А главное, я снова начал чувствовать единство окружающего меня мира, частью которого был и я. Я чувствовал красоту каждой травинки, каждого камня, каждого местного обитателя. Единственным, что выглядело подобно злокачественной опухоли, был наш лагерь. Я вдруг осознал, что она попросила мой плед вовсе не потому, что боялась простудиться. Просто она хотела, чтобы я стал ближе к ее земле. Чтобы я ощутил ее силу и красоту. А она все говорила и говорила. - Уходи пока не поздно, – с этими ее словами я вернулся к действительности, – Всех, кто осквернят наших Богов ждет страшная смерть. - Расскажи это конквистадорам, – ответил я ей. Она замялась. Должно быть, она прекрасно понимала, что ее боги давно потеряли свою силу, и их возвращение, даже если верить ее историям, дело весьма сомнительное. - К сожалению, я уже не могу повернуть назад, но за предупреждение спасибо. Буду осторожным. - Тогда мне пора, – она встала. Я тоже встал, и попытался ее остановить, но она легко вывернулась и тенью исчезла в ночной мгле. Почему-то, мне показалась знакомой поступь ее удаляющихся шагов. И я опять остался один, докаратывать свое дежурство. Храм Больших Конечно, утром я не стал никому рассказывать о ночном визите. Не говоря уже о том, что и сам я изрядно сомневался, не было ли ночное посещение прекрасной незнакомки лишь сном, навеянным неудовлетворенным либидо, ее предупреждение касалось только меня, и я не собирался делиться им с товарищами, которые, к слову, были совсем не товарищами. Поэтому, сославшись на бессонную ночь, я вызвался охранять вход в храм снаружи. Шеф нашей группы был вне себя, ибо у него для этой цели была совсем другая кандидатура, но большинство было на моей стороне. И я занял оборону, разумеется, совсем не там где собирались меня найти друзья, ибо давно практически не сомневался в тайных планах троих из них.*** Как я и ожидал из храма вышли далеко не все, а именно только двое: Стив – янки, бывший нашим шефом и пуэрториканец Хосе. Из тех, кого я ожидал увидеть живыми, не хватало только Билла, но видимо, как говорится, не все коту – масленица. Из тех же, кто остался в храме, мне было жаль только Тома, но опять таки, как говорится, такова с’est la vie. Как оказалось, я зря караулил их у входа. Видимо в запутанных лабиринтах храма, они нашли другой выход, но прозвучавшие в тишине гор выстрелы точно указали мне направление.Котята Стив и Хосе стояли рядом с истекающей кровью пумой. Лошади и золото были с ними. Стив поднял пистолет, видимо, намериваясь добить раненое животное. Не знаю почему, но мне стало нестерпимо жаль эту пуму, и я решил не откладывать возмездие. Первым же выстрелом я уложил Стива, затем Хосе. Они не успели даже понять, что случилось, как оказались по ту сторону границы, отделяющей жизнь от Смерти. На мгновенье мне показалось, что в священном воздухе долины разверзлась адская прорва, поглотившая души двух негодяев, но стон пумы вернул меня к действительности. Разобравшись с сотоварищами, я подошел к умирающей пуме. Из последних сил она приподнялась. И тут случилось нечто. В дрожащем горячем воздухе очертания пумы размылись, и я увидел ту самую девушку, которая являлась мне прошлой ночью. - Ты почти спас меня снова, – грустно сказала она. - Почему почти? – спросил я, пытаясь ее успокоить. – Ты поправишься. Сейчас ты опять превратишься в пуму, но уже без раны. - Если бы это было так просто! Ты был прав на счет конквистадоров. Мои силы на исходе. И теперь я уже могу измениться только в отражении, – она улыбнулась. – Я умираю. Однажды ты уже отпустил меня, и я, как могла, пыталась тебя защитить от проклятья наших богов. - Спасибо, но… - Не перебивай, у меня осталось слишком мало времени. Я ухожу. Но у меня осталось двое детей. Они такие же, как я. Возьми их с собой, вместе с этим золотом. И вот еще что. Наклонись ко мне. Она положила мне руку на плечо, и какая-то ледяная волна прокатилась по моему телу. - Теперь ты – Хранитель, – сказала она, – Тот, кто идет по кронам деревьев, сам найдет тебя, когда будет нужно. Если тебе будет трудно, всмотрись в листья, ветки, бабочек. Почувствуй их своей частью, а себя – их. Растворись во вселенной, и Он войдет в тебя и поможет тебе. Это были ее последние слова. Произнеся их, она рухнула на землю, в одночасье снова став пумой. Открытые глаза заволоклись дымкой. Ее уже не было среди нас. Шорох мягких шагов заставил меня обернуться. Я автоматически вскинул винчестер с последним патроном, но это оказалось лишним. Ко мне приближались два ее котенка. У мальчика был ошарашенный вид. Своим слабым пока умишком он силился осознать, что случилось. Почему его мама лежит, не шевелясь, и кто этот стоящий рядом с ней человек. Но, казалось, одно он понимал четко: случилось что-то очень плохое, и теперь его жизнь круто изменится. И ему было страшно. Я погладил его по голове и он грустно посмотрел мне в глаза. Этот был почти человеческий взгляд, взгляд растерянности и отчаяния. Я протянул руку, чтобы погладить и девочку, но та зашипела на меня, обнажив свои маленькие клыки. Видимо, больше ведомая изначальными чувствами, она нутром понимала, что я был частью того большого зла, разрушившего их маленький мир. А может, это был просто инстинкт маленького звереныша, не знающего друзей, кроме кровных собратьев. Но, как бы то ни было, ей вместе с ее братом предстояло отправиться со мной в дальний путь в полную неизвестность. Неизвестность, даже для меня. Замыкая круг, ты назад посмотришь вдруг… Я похоронил пуму, имени которой так и не успел узнать, и закопал большую часть золота. Провести его в целости, и остаться живым было просто невероятным. Себе я оставил несколько маленьких побрякушек, инкрустированных камешками. Хоронить Стива и Хосе я не стал, потому что, во-первых, мне надо было беречь силы для обратного пути, и, во-вторых, шакалам тоже надо чем-то питаться. Но я проверил содержимое их карманов, в которых нашел достаточно на первое время денег. Окидывая последним взглядом эти почти девственные места3, я вдруг осознал, что второй раз ухожу один, оставляя за собой гору трупов. Казалось, дама с косой получила прописку где-то возле меня и не хотела лишаться верного спутника. “Мне и в правду везло, – проконстатировал я, и тут же добавил. – Только этого мало.” На вырученные за одно из индейских украшений деньги, я купил дом на юге Калифорнии, достаточно просторный для моих маленьких подопечных. Фортуна, наконец, улыбнулась мне в виде невероятного везения в азартных играх. Или может это был Тот, кто идет по кронам деревьев? Но как бы то ни было, что я и усвоил за последние годы, когда Фортуна стояла ко мне исключительно спиной4, так это умение ловить ее за хвост, а, поймавши, не выпускать. И понесла она меня по самым разным казино страны. Благо деньги все прибавлялись. В одном из казино однажды я встретил Тома, который работал там крупье. Трудно выразить нашу обоюдную радость. Он рассказал мне, что случилось в Храме. Как Стив, Хосе и Билл неожиданно перестреляли остальную группу. Как камнепад завалил Билла. Как самому Тому, удалось прыгнуть с четырех метров и притвориться мертвым. Как он потом раненый шел домой. Оказалось, долгое время мы шли параллельно! Конечно, я не мог ни пригласить его в гости, и мы договорились о встрече в том же месте на следующий день.Заключение, или Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.Вместо Тома ко мне подсел какой-то кореец и обратился ко мне опять-таки на корейской. В общем-то, я не уверен, что это был именно корейский. Просто я так решил методом исключения китайского и японского, но, как оказалось, не ошибся. - Говорите по-английски, – сказал я ему с нескрываемым раздражением. - А может, по-русски, – переспросил и кореец на сильно коверканном русском. - I don’t understand, – продолжал я. - Тогда привет от Синаджу.*** Очнулся я в незнакомой комнате, связанный хитрым образом. Видимо, они полагали, что я – или Гуддини или Копперфильд. Я не был ни тем, ни другим и буквально не мог пошевелиться. Я чувствовал себя так, как будто меня чем-то ударили по голове. И вероятно так оно и было.(to be continued)^ Легионер против Синаджу. A. Aliverdiev.Пролог, который есть5 Итак, я лежал связанный на полу и тщетно силился понять, как здесь очутился. Голова болела и плохо соображала. Все тело ныло. Руки были крепко связаны за спиной, а согнутые в коленях ноги были привязаны к рукам. Рот был также завязан. Почему-то я обрадовался, что они не заклеили его скотчем, тогда мои бедные усы рано или поздно оказались бы выдернутыми с корнем, но это было слабым утешением. "Однако, кто меня мог так не любить? Французы? Едва ли. Делать им больше нечего, чем разыскивать меня. Узнай даже они о моем спасении, я стоил бы для них меньше, чем средства на мой поиск. Коллеги (так сказать) по поиску Эльдорадо? Это более вероятно. Конечно! Том мог быть совсем не так прост, как казался. А я – идиот, обрадовался! Твою мать! Но, постой. Этот кореец в ресторане что-то говорил о Синаджу. Синаджу. Когда-то я представился Тому, как мастер Синаджу. Он тогда поверил мне. Или сделал вид? А может – это действительно синаджуисты? Нет, это уже слишком. Меня хотят запутать, чтобы что-то выпытать. Что им нужно? Конечно – золото. Золото индейских богов. Хрен им.6 Но что же теперь делать?" Я попробовал вывернуться из пут. Тщетно. "Сейчас они вернутся. Надо собраться. Мне нужны будут силы."Допрос И действительно, двери комнаты отворились. Один за другим в нее вошли трое. Невысокий кореец лет сорока пяти7, который подошел тогда ко мне в ресторане, высокий крепкий парень со скандинавской физиономией, но темными длинными волосами, и длинноногая блондинка с ослепительной плейбоевской улыбкой. Она была не просто привлекательна. Она была слишком привлекательна, чтобы сомневаться по поводу ее основного предназначения. Девушка склонилась ко мне и развязала кляп. Это было первым приятным событием с того момента, как я очнулся в этой комнате. Помимо запаха великолепных духов, от нее определенно исходили какие-то флюиды, не дающие ни одного шанса остаться равнодушным. - Ну как, Артур, вспомнил старых друзей? – спросила она, почти вплотную приблизив свои губы к моему помятому лицу. От этого, несмотря на мое положение, что-то зашевелилось в моем теле.8 Однако, я никогда не носил имени Артур. В далекой прошлой жизни, казавшейся теперь сном, меня звали Джафар9, потом в легионе – Марат, и, наконец, с последней африканской переделки и до сего времени – Гарольд. Гарольд Джеффер О'Нил. Это было имя одного африканского путешественника, имевшего несчастье найти свой конец в Африке, и, к моему счастью, имевшего сильное сходство с моей скромной персоной. Девушка говорила на великолепном русском языке. После секундного замешательства по вопросу, стоит ли валять комедию по непониманию или не стоит, я решил, что не стоит. Мое положение и так было весьма серьезным. Поэтому, чтобы нащупать нити к спасению, нужно было попытаться достигнуть хотя бы частичного понимания.10 И врать следовало только в самом крайнем случае. Таким образом, взвесив все, я ответил: - Я действительно говорю по-русски. И Гарольд О'Нил не мое настоящее имя. Но никакого Артура я не знаю. За что получил удар ногой в живот, что заставило меня напрячь свою память. - Нет, конечно, за свою недолгую жизнь я знавал нескольких Артуров, но сам никогда не носил такого имени. На этот раз меня стукнули по голове. - Если не хочешь, чтобы твоя жизнь реально была недолгой, лучше отвечай, - услышал я, наконец, хриплый голос третьего действующего лица.11 В отличие от девушки, парень говорил с акцентом, хотя и не столь ярко выраженным, как у корейца. Я сделал вывод, что все же они оба (парень и девушка) – выходцы из России, или какого-нибудь другого нового независимого государства. Но делать выводы становилось труднее и труднее. Меня продолжали пытать вопросами, или вернее одним вопросом, являюсь ли я каким-то Артуром, и когда под натиском неопровержимых аргументов в виде ударов по всем частям тела, я, наконец, в этом сознался, меня начали допытывать, куда я дел товар. Естественно, ни о каком товаре я и слыхом не слыхивал, и потому ситуация вокруг меня никак не улучшилась. Вскоре я практически потерял сознание. - Да оставь, - услышал я напоследок слова девушки, - Если это – Артур, то он – мастер, ему по хрену, если нет, то, что тогда от него узнаешь? Мне было совсем не по хрену, когда меня били по всем членам тела, в том числе и по нему самому, и я готов был расцеловать эту добрую душу, если бы не был бы, во-первых, связан, во-вторых, избит, и, в-третьих, уже без сознания. Не знаю, может, это почудилось, но сквозь мглу небытия в недра подсознания просочился следующий диалог. - Слушай, Курт, может быть это – не Артур? – спрашивала девушка. - Да брось, а кто же это, по-твоему? – отвечал ей парень. - Не знаю. Но Артура я знала хорошо. Я ведь не случайно так сильно склонялась к нему... Он действительно похож на Артура, но это не он. - Оставь, ведь он сам говорил этому Тому, что принимал какие-то гормоны, изменившие запах пота и узоры ладони. - Я не очень в это верю. В нашей конторе их никогда не применяли. Я сомневаюсь даже в их существовании. - Это ни о чем не говорит. Артур всегда был не прост. Дальше в разговор включился третий участник, и среди корейских слов даже в ясном сознании я мог бы разобрать только слово Синаджу.12Голова Когда я открыл глаза, моих новых "друзей" уже не было в комнате. Но радость по сему поводу не была долгой, так как вскоре двери комнаты отворились, и на ее пороге появился уже знакомый кореец. На этот раз в руках он держал нечто, сразу привлекшее мое внимание. Этим “нечтом” была голова Томаса. - Тут я тебе соседа принес, - проговорил кореец, и бросил свою страшную ношу прямо в меня. Он точно рассчитал бросок, и голова приземлилась в десяти дюймах от моего лица, слегка забрызгав его свежей еще кровью. Надо ли говорить, как передернуло меня при этом? Между тем кореец продолжил: - Ты всегда был сентиментальным и прислушивался к советам друзей. Так что посоветуйся до утра со своим другом. Он оскалил рот в подобии улыбки и, промолвив напоследок: "спокойной ночи", затворил за собой двери. Должно отметить, что мои тюремщики знали свое дело, что надо! При скудном, но ощутимом освещении, даваемом одной слабой лампой, лежащий возле меня предмет производил то еще впечатление. Я, как мог, попытался отползти, но едва ли это улучшило мое самочувствие. Глаза, помимо воли, то и дело сталкивались с остекленелым взглядом Тома, в котором читался немой укор. Теперь я, по крайней мере, точно мог точно знать, что Том – не предатель,13 и мое положение – дело не его рук. Но в этом случае получалось, что я действительно попал в руки какой-то секты Синаджу. И хотя это выглядело полным бредом, я остановился на этом предположении как на тактической рабочей гипотезе. И оценивая положение с этой точки зрения, я пришел к выводу, что Том был виноват больше меня, так как болтал обо мне больше, чем следовало бы. А я ведь предупреждал… И вот итог. Почти как в притче о болтливом черепе.14 Мой взгляд еще раз встретился с его холодными глазами. - Эй, Том, - мысленно спросил я, - что привело тебя сюда? - Болтливость, - прозвенело у меня в мозгу. История о болтливом черепе15 Дело было в средневековой Японии. Один крестьянин как-то отправился в город за покупками. Дорога была длинная и унылая. Но вдруг он увидел у обочины дороги человеческий череп. Крестьянин был человеком веселым и разговорчивым. Вот он взял да и спросил тот череп: "Эй, череп, что привело тебя сюда?" "Болтливость," – ответил череп.Крестьянин не поверил своим ушам, но на всякий случай поспешил прочь от не очень приятной находки. Вечером крестьянин вновь возвращался домой, естественно, по той же дороге. И, опять-таки, естественно, наткнулся на тот же самый череп. "Дай, - подумал он, - повторю ему утренний вопрос." "Эй, череп, - опять произнес он, - что привело тебя сюда?" "Болтливость," – снова ответил череп. На этот раз крестьянин побежал прочь, не чуя под собой ног. И воротившись в деревню, стал всем рассказывать о говорящем черепе. Эти разговоры услышал местный самурай. Он приказал крестьянину показать дорогу к говорящему черепу, но предупредил, что если тот соврал, то он отрубит ему голову. Когда они пришли, череп лежал на том же месте.16 "Эй, череп, - спросил крестьянин, - что привело тебя сюда?" Череп молчал. "Эй, череп, - снова прокричал он, - что привело тебя сюда?!" Череп молчал. И покатилась голова крестьянина с плеч, и легла рядом со злополучным черепом. Когда самурай ушел, череп спросил голову крестьянина: "Эй, голова, что привело тебя сюда?" "Болтливость, - ответила ему голова крестьянина.Побег Погода за окном была как будто на заказ. Черное небо лишь изредка освещалось бликами молний, а завывания ветра звенели в ритме похоронного марша. Между тем надо было что-то делать. "Тот, кто идет по кронам деревьев, сам найдет тебя, когда будет нужно. Если тебе будет трудно, всмотрись в листья, ветки, бабочек. Почувствуй их своей частью, а себя – их. Растворись во вселенной, и Он войдет в тебя и поможет тебе," – молнией пронеслось у меня в мозгу. Эти были последние слова одной подруги, с которой нам так и не удалось, как следует познакомиться.17 Но на чем же сконцентрироваться? Я обвел глазами комнату, и взгляд снова уперся в лежащую (или стоящую, черт его знает как правильно) передо мною голову. Ведь именно то, о чем мы совсем не хотим думать, подобно желной обезьяне, всегда находит место в наших мыслесплетениях, а то, что совсем не хотим видеть, всегда оказывается перед глазами. Вы не знаете притчу о желтой обезьяне? Если знаете, можете смело пропустить следующую главу. Если нет, то извольте.Притча о желтой обезьяне Как известно легендарный Тимур был хромым. И вот однажды, он послал за муллой Насредином, который по рассказам был таким умным, что мог справиться с любой задачей, в том числе вылечить его от этого недуга. Вылечить Тимура Насредин, конечно, не мог, но он знал его тяжелый нрав, и потому пообещал, что тот непременно поправится, если будет втирать приготовленную им мазь и не будет думать о желтой обезьяне.Тимур не смог справиться с этой задачей. Более того, желтая обезьяна стала преследовать его повсюду. И чем больше он гнал прочь мысли о ней, тем больше они находили лазейки в его сознание. Вскоре Тимур отбросил мысль о выздоровлении, но Насредин остался с головой.18Побег. Часть Вторая Порыв ветра со звоном раскрыл форточку, впустив дыхание природы в эту душную, пропахшую смертью комнату. Вместе с ветром в комнату влетел рано пожелтевший лист. Покружившись над головой19, он опустился прямо возле меня. "Вот и я, как этот лист был когда-то сорван с родного дерева и теперь, носимый ветрами, не могу найти покоя", - высокопарно подумал я и горько улыбнулся. Именно покой мне и предстояло в самом ближайшем будущем обрести, если я, наконец, не придумаю, как отсюда выбраться! Я попытался сосредоточиться на этом желтом осеннем листе как на сущности, бывшей когда-то (и, кстати, совсем недавно) частью кроны дерева. Как мне было наставлено, я попытался слиться с ним, чтобы через него открыться природе и ее древним духам и, быть может, впустить в свою душу Того, кто идет по кронам деревьев. Это было своего рода последней соломинкой, за которую хваталась моя измученная душа. Но ей не суждено было выдержать сию неподъемную для мертвого листа ношу. Он был не ближе к Бытию, чем мертвая голова моего бывшего друга. С большей долей успеха я мог бы попытаться открыться влетевшему в комнату порыву движущегося воздуха, но я упустил тот невозвратный момент, когда это могло быть возможным. Шорох в стороне заставил меня отвлечься. По комнате шествовал маленький крысенок. Я говорю – шествовал, потому что он именно шествовал. Я даже удивился, как важно может шествовать столь маленькое создание, бывшее к тому же еще не вполне взрослой крысой, а лишь "зеленым" крысиным юнцом. Все-таки крысы, они превосходят по части глубинного понимания многих животных. И не только других грызунов, таких, как, например, мышей, но даже некоторых, казалось бы, более организованных созданий. Вот и этот крысенок, казалось, понимал, что в этой комнате, с лежащими в ней связанным человеком и отрубленной головой другого бедолаги, он, этот крысенок, является самой важной персоной. По меньшей мере, оттого, что он жив и свободен. Крысенок подошел ближе и остановился, вопросительно глядя мне в глаза. "Вот и я, - снова пришло мне в голову, - как этот крысенок брожу по свету. Все норовят меня съесть. И я вынужден все время бежать. И только будучи загнанным в угол, начинаю активно сопротивляться. До сих пор у меня это получалось..." Фу ты черт, кажется, я был готов сравнить себя с кем угодно, на кого бы ни пал мой взор. Даже с этой отрубленной головой, которая как нельзя лучше предсказывала мне собственную судьбу. Болтливость... Да, ведь и в истории о болтливом черепе было две головы... А болтливость, пожалуй, была и моим грехом. Крысенок сделал несколько шагов вперед и снова привлек мое внимание своим пристальным взглядом. И тут меня осенило. Именно в этом маленьком звере я должен был искать спасение. К счастью члены моего тела20 были не закованы железом, а лишь опутаны веревкой, способной удержать быка на разрыв, но податливой под острыми зубами маленького грызуна. "Мы с тобой одной крови. Брат мой, помоги," - всплыли в памяти слова Р. Киплинга из его знаменитого "Маугли". Собрав в себе все последние силы, я попытался образно представить себе просьбу и направить ее маленькому соседу. Как ни странно, мне это удалось. Более того, мысли мои обратились словами какого-то странного неземного наречия. Кляп на моих устах превратил эти слова в мычание, но мой визави понял меня. Более того, мне показалось, что он подколол меня, ответив, что я забыл сказать "Пожалуйста". Но как бы то ни было, он подошел ко мне и начал грызть веревку. Через несколько минут я был свободен. Пока в рамках этой комнаты. Но и то был хлеб. Да еще какой! Я поблагодарил моего маленького спасителя и предложил бежать вместе. Но он, поблагодарив в свою очередь меня, отказался, сказав, что ему и здесь хорошо. Пообещав крысенку любую поддержку, я открыл окно, и, расставив крестом руки, попытался слиться с играющей снаружи бурей. Нет, не подумайте, что я действительно разговаривал с крысой. Нет. Но, как я уже говорил, мои мысли каким-то непостижимым для простого смертного образом сами собой складывались в причудливые слова какого-то древнего языка. Его звуки невозможно передать буквами. Скажу лишь, что половина гласных произносилось на вдохе, а согласные скорее напоминали шелест травы, бульканье воды и ночные песни лягушек. Крысенок же молчал или слабо попискивал. Но в мозгу моем сами собой рождались ответы. Это было как наитие. А я был в ударе. Между тем, я вдруг ощутил, что студеный осенний ветер больше не холодит меня, но входит в мои жилы обжигающим теплом, и что я больше не я... Мое эго растворилось в природе, и природа растворилась во мне. Блеснувшая молния осветила мрак жившего за окном сада, и в кронах его деревьев я узрел Его. Он не был доступен простому зрению, но невидимые нити разумного бытия неразрывным образом связали нас воедино. Мой разум отворился ему, как раскрытая книга. Точно также его разум открылся мне в картинах ужасных и неописуемых. Однажды нечто подобное уже было со мной, когда я разговаривал с пумой21 в горах Колумбии. Но это было лишь жалким подобием... Что навалилось на меня теперь, было ни с чем не сравнимо. И я удивляюсь, как скромный человеческий разум мог это выдержать. Вырвавшийся из моей груди крик заставил содрогнуться все в радиусе нескольких миль. Это был уже не человеческий крик, и он возвестил о том, что Тот, кто идет по кронам деревьев вновь обрел через меня связь с нашим миром. С этим криком я вылетел в окно и воспарил в ночном небе. "Хорошо, что на окне не было решеток" – подумал я, бросив последний взгляд на свою темницу, но, посмотрев вниз, отметил, что даже для несвязанного человека мансарда трехэтажного особняка – это высоко. Хотя, с другой стороны, для мастера Синаджу... Но я не стал загружать себя этими бесполезными вопросами, и, дав волю, обуявшему меня духу зашагал прочь от этого ненавистного места. Искривленное пространство давало мне возможность делать шаги, не чувствуя опоры. Это напоминало сказочные сапоги-скороходы, но объяснить это выше моих сил. Уже находясь от дома в полумиле, я подумал было вернуться с разборкой, но все же решил отказаться от этой затеи, ввиду слишком плохого знания как своих новых возможностей, так и "подводных рифов", с которыми я мог столкнуться. Главное, я был на свободе. А остальное можно было отложить на потом.Ягуар Может показаться странным, но несмотря ни на что сознание у меня оставалось моим, и, достаточно отлетев от места заключения, я решил дальше не искушать судьбу, и опустился на землю. Как я уже говорил, я еще не вполне ориентировался в своем новом положении, и не хотел нарываться на неожиданные неприятности. По ходу дела я осмотрелся. Я находился на окраине какого-то небольшого городка. Это уже не был Лас-Вегас, но вероятней всего все же он находился где-то в Неваде. Нужно было привести себя в порядок. К моему счастью, дождь перестал так же быстро, как и начался. Так что я даже не успел промокнуть, и это дополнительно меня обрадовало. Итак, я стоял на столбовом шоссе, и где-то поблизости по идее должна была бы находиться автозаправка. Автоматически я глянул на руку. Часов там уже не было. Но по звездам я определ