Малинова О.Ю. ИДЕЯ НАЦИИ В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ЛИБЕРАЛОВ И КОНСЕРВАТОРОВXIX век часто называют «веком идеологий»: пользуясь термином К.Манхейма, можно сказать, что именно в этот период активно формировались основные «стили мышления», определявшие различные способы осмысления проблем, поставленных Современностью. Разумеется, идеи, развивавшиеся либерализмом, социализмом и консерватизмом, имели долгую родословную. Однако именно после Французской революции в Европе оказались запущены те процессы политической трансформации, которые придавали «идеям» новые функции и новое качество. Складывавшиеся системы «смысловых значений» помогали различным социальным группам ориентироваться в быстро меняющейся действительности, создавая необходимые предпосылки коллективного действия, «упрощая и унифицируя во имя деятельности многообразие жизни»1. По словам Э.Геллнера, идеологии «носятся в воздухе»: они предлагают некие «общепринятые» подходы к действительности, «облегчающие интерпретацию и коммуникацию за счет блокирования альтернативных подходов или интерпретаций»2. Будучи одним из механизмов, определяющих поведенческие практики, идеи и сами становились частью социальной реальности. Одной из таких «влиятельных» идей несомненно была идея нации. (Автор разделяет подход, при котором нации рассматриваются как «воображаемые сообщества» (термин Б.Андерсона), «возникновение» которых является результатом становления определенных дискурсивных практик3. «Идея нации» включает в себя комплекс представлений о том, что такое нации, каковы критерии принадлежности к ним, чем определяется идентичность данной конкретной нации, что этой идентичности угрожает и что нужно для ее благополучия. В сумме эти представления задают некую систему координат, определяющих, кто есть мы, составляющие нацию, чем мы отличаемся от других и каковы наши перспективы. Формирование и последующая трансформация идеи нации представляют собой динамичный процесс, в ходе которого, как правило, соперничают между собой несколько альтернативных проектов). Хотя политическая теория издавна признавала наличие у народов и государств исторически сложившихся культурных и языковых различий, лишь после Французской революции этому факту начинают придавать определяющее значение для конституирования политических сообществ. В этом смысле нации - это новое для XIX века явление, которое по-разному осмысливалось в различных идеологических традициях. Каждая из них внесла свой вклад в формирование того, что принято называть национализмом. Следует отметить, что последний занимает особое место в ряду «измов», ибо не претендует на оформление всесторонней политической картины мира и отличается исключительной способностью к взаимодействию с разными «стилями мышления». По словам британского социолога Э.Смита, «у национализма нет своей теории относительно того, как может быть реализована воля нации или образованы ее границы; для решения этих задач он нуждается в других идеологиях, от либерализма до коммунизма и расизма. Базовые доктрины национализма дают всего лишь схему социального и политического миропорядка, которая должна быть заполнена благодаря другим системам идей и конкретным обстоятельствам, в которых оказывается то или иное сообщество»4. Таким образом, и либералы, и консерваторы, и социалисты участвовали в становлении националистических дискурсов в разных странах, предлагая собственные интерпретации феномена нации и вытекающих из него политических и культурных притязаний. Эти интерпретации безусловно были связаны с определенным контекстом, с «конкретными обстоятельствами», в которых происходил динамичный и реактивный процесс становления национального самосознания (и в этом смысле особенности «либерального» или «консервативного» национализма могли существенно варьироваться от страны к стране). Вместе с тем различные способы понимания феномена наций и национальных прав отражали и характерные черты каждого из мировоззренческих типов. Таким образом, сравнительный анализ трактовок нации, предложенных либералами и консерваторами, позволяет лучше понять не только динамику развития конкретных националистических дискурсов в тех или иных странах, но и специфику каждого из мировоззрений. Представляется, что для осуществления такого анализа будет полезной категория «стилей мышления», предложенная К.Манхеймом: мы можем рассматривать либерализм и консерватизм не только как оппозиционные друг другу системы идей, различающиеся набором ценностей и принципов, но и как разные способы интерпретации одной и той же социальной реальности. В таком случае, по мысли Манхейма, «ядром нашей исследовательской техники будет... анализ значений. Слова никогда не означают одно и то же, если произносятся представителями разных общественных групп, даже в одной стране. А небольшие различия смысла служат лучшим проводником к различным мыслительным тенденциям определенного общества»5. Автор «Консервативной мысли» блестяще показал различие двух стилей мышления на примерах категорий свободы и собственности. Задача данной статьи - наметить основные различия между либеральными и консервативными интерпретациями новой для XIX века идеи нации. По-видимому, и у либералов, и у консерваторов были свои причины присматриваться к этой идее. Интерес первых был связан прежде всего с изменением принципов легитимации власти в Современном государстве, обоснование институтов которого было одной из главных задач либеральной политической теории. На смену династическому принципу, согласно которому передача власти осуществлялась на основе божественного права королей, а необходимость подчинения ей определялась фактом подданства, опирающегося на освященные Богом традиции, - пришла идея народного суверенитета и связанный с нею «принцип национальности». Последний рассматривался как новый принцип легитимации власти, основанный на согласии управляемых. «Принцип национальности» был призван регулировать границы государства; можно сказать, что он представлял собой внешний аспект идеи народного суверенитета. Крайним выражением этого принципа был взрывоопасный тезис «одна нация - одно государство», который впрочем практически никогда не рассматривался в качестве правила, подлежащего безусловному применению. Очевидно, что политическая теория, ставящая во главу угла интересы индивидов, должна была искать ответ на вопрос: «кто есть мы, чьей волей образовано государство?». Одним из возможных ответов был: «мы есть нация». Вместе с тем отношение либеральных мыслителей к «принципу национальности» было неоднозначным. Одни считали появление наций как политического феномена естественным следствием нового хода европейской истории, - как Э.Ренан, для которого «ясно, что с тех пор, как отвергнули принцип законного престолонаследия, то для того, чтобы определить основания территориальных разделений государств, существует только право национальностей, т.е. естественных групп, определяемых племенем, историей и желанием народа»6. Другие видели в «принципе национальностей» пагубное последствие утверждающегося стремления переустроить общественные отношения на началах рациональных абстракций, - как лорд Эктон, рассматривавший вышеназванный принцип как одну из наиболее могущественных абстрактных идей, овладевших умами народов Европы, и полагавший, что идея эта вредна, поскольку противоречит реальному ходу истории и «вырастает из отрицания двух авторитетов - Государства и прошлого»7. Национальная среда представляла собой важный, хотя и не всегда отчетливо осознаваемый контекст для осуществления принципов, разделяемых либералами. Защищая членов гражданского общества от необоснованного вмешательства со стороны государства и поддерживая идею этической терпимости, либерализм вместе с тем должен был опираться на сравнительно однородное в культурном отношении сообщество, способное разделить предлагаемые им правила игры. Либеральный универсализм мог реализовываться лишь в «партикулярных» рамках определенного типа культур. Собственно, либеральные принципы являются лишь потенциально универсальными: настаивая на обеспечении личной свободы, либерализм адресовал эту свободу лишь тем, кто может пользоваться ею разумно и безопасно для других. Как совершенно справедливо заметил И.Валлерстайн, «в теории... права понимались как универсальные, но вещью, которой меньше всего хотели бы либералы, было буквальное восприятие либеральных принципов, то есть их действительно всеобщее применение»8. В силу этого «универсальные» принципы должны были дополняться системой ограничений, в обосновании которых важную роль играли понятия «расы», «нации» и «прогресса». Либеральные принципы считались пригодными лишь для народов, достигших соответствующего уровня развития; однако оптимистическая категория прогресса давала надежду на то, что в перспективе все человечество встанет на этот путь. Вместе с тем понятие нации в либеральной теории служило не только для оформления системы ограничений, но и в качестве базового интегратора либеральной политии. Сообщество свободных индивидов, преследующих свои интересы, нуждается в прочном фундаменте, и лучший материал для такого фундамента - чувство общей истории и «желание жить вместе» и «продолжать пользоваться доставшимся неразделенным наследством» в настоящем и будущем (по Ренану)9. Именно потребностью в таком фундаменте был обусловлен категоричный вывод Дж.С.Милля: «Свободные институты почти невозможны в стране, состоящей из разных национальностей»: ведь для существования таких институтов необходима воля членов политического сообщества к сотрудничеству, единая сфера общественного мнения, доверие друг другу, невозможные в обществе, где существует национальная рознь. (Следует уточнить, что понятие нации Милль связывал не столько с этническими или лингвистическими различиями как таковыми, сколько с наличием «предпочтительной воли к сотрудничеству», основанной на общности расы, происхождения, языка, культуры и территории, но несводимой ни к одному из этих факторов)10. Таким образом, либеральная политическая теория XIX - начала ХХ века действительно не могла обойти стороной комплекс проблем, связанных с идеей нации. Сочувствие «принципу национальности» было хотя и не единодушным, но достаточно распространенным настроением среди европейских либералов. Такие фигуры как Дж.С.Милль, У.Э.Э.Гладстон, граф К.Кавур, позже - В.Вильсон и др. не только сыграли важную роль в развитии и реализации либеральных идей, но и немало способствовали упрочению представления о необходимости поддержки «принципа национальности». У них были и оппоненты; пожалуй, наиболее решительную критику «принципа национальности» из либерального лагеря дал лорд Эктон. Вместе с тем, далеко не все либеральные теоретики делали национальные проблемы объектом сознательной рефлексии: рождение наций в качестве новых субъектов политики скорее было результатом стечения обстоятельств, на которые вынуждена была реагировать либеральная теория, нежели следствием открыто артикулированных в ней принципов11. То же можно сказать и о консервативных мыслителях: некоторые из них (прежде всего - консервативные романтики) внесли ощутимый вклад в разработку идеи нации, в теориях других эта идея не играла существенной роли: защита Старого порядка возможна и на основе прямой апелляции к установленным Богом традиционным способам легитимации власти. По-видимому, обращение к идее нации было особенно актуальным в условиях «догоняющей модернизации», когда защита Старого порядка оказывалась тесно связана с сохранением культурной идентичности, которой «угрожали» внешние заимствования. В этом случае на первый план выступал не столько политический, сколько культурный аспект «национального вопроса». Дискуссию о национальной идентичности чаще всего инициировали представители консервативного лагеря, однако впоследствии в нее включались и либералы, предлагая свое решение этой проблемы12. Принимая или отвергая символическую ценность идеи нации, либералы и консерваторы по-разному интерпретировали значение этой идеи. Для либералов нации представлялись прежде всего исторической формой, в которой осуществляется прогрессивное развитие человечества - процесс, в сущности своей универсальный. Их поддержка или возражения в отношении тех или иных политических и культурных притязаний наций определялась именно критерием определенным образом понимаемого прогресса. Консерваторы же видели в нации органическое целое, хранящее традиции и живущее своей жизнью. Для них главным мерилом «правильного» в национальном вопросе была возможность сохранения самобытного творческого начала, присущего данному народу. Отсюда - и расхождение их позиций в спорах по тем или иным конкретным вопросам. Как мы уже упоминали, многие либералы в XIX - начале ХХ века осторожно поддерживали «принцип национальности»; консерваторы справедливо считали этот принцип революционным. Возможно, наиболее резко консервативную оппозицию политическому национализму выразил К.Н.Леонтьев: «Движение современного политического национализма, - писал он, - есть не что иное, как видоизмененное только в приемах распространение космополитической демократизации»13. По мысли консервативного мыслителя, борьба, которая ведется под лозунгами национального своеобразия, парадоксальным образом приводит к прямо противоположным последствиям - смешению, сближению, уравниванию различий социальных и культурных. В результате «национализм политический, государственный становится в наше время губителем национализма культурного, бытового»14. Корень зла - не в нациях, - они существовали издревле, и «раньше провозглашения «прав человека» ни племенные объединения, ни изгнания иноверных или иноплеменных завоевателей не влекли за собой либерального космополитизма»15. В столь удручающем ходе событий Леонтьев видел действие таинственной силы «всесмесительной и всеуравнивающей телеологии», которая рано или поздно должна, как и все в природе, достичь точки насыщения, и тогда «в каком-нибудь уголке земного шара люди опомнятся и найдут средства раньше других опять расслоиться и разбиться на группы в новых частных формах, но повинуясь древним, исконным, непобедимым законам социальной жизни»16. Непримиримый противник либерализма совершенно верно подметил основную тенденцию либерального национализма: чрезвычайно осторожно (далеко не во всех случаях!) поддерживая политические притязания наций, последний делает это отнюдь не ради самих наций. Обосновывая свой интерес к проблемам, вытекающим из идеи нации, либеральные теоретики двигались в русле двух подходов, намеченных еще философами Просвещения. Первый из них был сформулирован Ж.Ж.Руссо, предложившим идею государства - независимого политического сообщества, которая предполагала определенную степень культурного единства. В отличие от Локка и Гоббса, рассматривавших граждан государства как подданных одного суверена (что не исключало значительных культурных различий), Руссо исходил из того, что индивиды, составляющие политический организм, должны иметь похожие обычаи и манеры, общие социальные идеалы. Вместе с тем, французский философ не видел особой добродетели в сохранении той или иной культуры ради ее своеобразия. Автор «Общественного договора» был гораздо больше озабочен обеспечением «качества» политической и моральной жизни, нежели тем «национальным» содержанием, которое его наполняет. Этот подход позже получил развитие у Дж.С.Милля. В рамках такого подхода нация-государство - не более чем форма, которая при данных обстоятельствах наилучшим образом обеспечивает прогресс. Вместе с тем весьма влиятельной была и вторая линия рассуждений, заложенная И.Г.Гердером. В представлении немецкого философа, именно национальности, будучи органическими составными частями человечества, являются истинными субъектами истории. Каждая нация обладает своими особенными внутренними способностями; подчинение искусственным правилам, имитация чужого опыта для нее фатальна. Вместе с тем, хотя Гердер и делал акцент на культурные особенности отдельных наций, его идеал был ориентирован на универсальное, воплощенное в человечестве. Индивиды не существуют сами по себе; чтобы наиболее полно реализовать себя, они должны быть членами нации; каждая нация, в свою очередь, является органической частью человечества, разделяя его судьбу и содействуя его прогрессу своими достижениями. Получалась трехзвенная цепочка «индивид - нация - человечество», в которой каждое последующее звено является способом бытия предыдущего. Государства, в отличие от наций, Гердер считал искусственными образованиями. Естественной границей государства, по мысли немецкого философа, должна быть нация: ничто не является столь противоестественным, как произвольное расширение государства, искусственно смешивающее народы. Таким образом, Гердер заложил основы не только культурного, но и политического национализма, предвосхитив тезис «одна нация - одно государство». В отличие от Руссо, необходимость такого порядка Гердер обосновывал не его целесообразностью (с точки зрения устройства политического организма), а его естественностью. Подход Гердера в XIX веке разделяли многие мыслители17. Опираясь на гердеровскую трехзвенную связку, либеральные и консервативные мыслители интерпретировали ее по-разному. В основе различий лежали разные представления о природе связей, определяющих единство нации, и о характере общественного развития. Продолжая «линию Гердера», либеральные мыслители делали акцент не столько на национальных особенностях, сколько на идее развития общего через особенное. В частности, они не только не акцентировали, но даже прямо опровергали присутствовавшую в гердеровской схеме идею закрытости нации. Вообще следует признать, что либеральным интерпретациям «идеи нации» чуждо охранительное отношение к национальной культуре в ее традиционно сложившихся «старинных» формах; в этом смысле они противоположны консервативным концепциям. Указанная особенность ярко проявилась в критике славянофильства В.С.Соловьевым, а позже - П.Н.Милюковым, П.Б.Струве и некоторыми другими публицистами. Рассматривая свободу индивидов как одну из основных ценностей, либеральные концепции не могут ограничивать ее тесными рамками традиционной культуры, которая не является объектом творческого участия и развития. Фиксируя внимание на национальном контексте, в котором должна проходить реализация их программ, либеральные мыслители вносят в свои теории фактор преемственности, однако он не отменяет фактора развития. В связке «индивид - нация - человечество» нация для либералов всегда выступает промежуточным звеном, формой, в которой осуществляется прогресс, понимаемый как движение от низшего к высшему. Главным субъектом прогресса, в их понимании, является человечество, а двигателем, творческой силой - личность. Поэтому мерилом прогресса в либеральных концепциях выступает именно степень эмансипации личности. Логику либерального подхода к интерпретации отношений между личностью и нацией замечательно сформулировал П.Б.Струве в статье «В чем же истинный национализм?»: по мысли автора, подлинное уважение национального духа означает признание «прав его живых носителей и творцов на свободное творчество и искание, созидание и отвержение целей и форм жизни»18. Для консерваторов в связке «личность - нация - человечество» главным является именно центральное звено: нация есть органическое целое, вне которого теряют смысл и составные части, и более сложное целое - человечество. Усматривая «золотой век» в прошлом, консерваторы склонны рассматривать нацию как самостоятельную сущность. В этом отношении весьма характерна позиция П.Е.Астафьева в дискуссии с В.С.Соловьевым о соотношении национальных и общечеловеческих идеалов: доказывая, что национальное начало не может рассматриваться как служебное, подчиненное по отношению к общечеловеческим идеалам, консервативный публицист настаивал, что культурные идеи сохраняют свою силу и внутреннюю полноту «только в том органическом строе, в котором они поставлены национальным самосознанием. Этот строй не отвлеченно рационален, не есть плод построяющей работы личного разума, а положителен, дан этому разуму и только более или менее ясно и отчетливо усвояется им...»19. Для консерватора, как и для либерала, общечеловеческое осуществляется через национальное, однако если последний роль главной движущей силы отводит личности, то первый - коллективному разуму, воплощенному в национальном духе. В понимании консервативных мыслителей, творческое начало присуще лишь целому в его органическом единстве; личность же является «органом сознания», чутко отражающим то, что зреет в обществе. Эту мысль хорошо выразил А.С.Хомяков, который писал, что залогом успешного развития общества является единство самобытного жизненного начала, «присущего всему составу» и «сознательного и рассудочного» начала, присущего личностям. Последнее есть «сила никогда ничего не создающая и не стремящаяся что-нибудь создать, но постоянно присущая труду общего развития, не позволяющая ему перейти в слепоту мертвенного инстинкта»20. Характерным примером двух разных «стилей мышления» являются решения проблемы народности литературы, предложенные западниками и славянофилами. Как известно, В.Г.Белинский, полемизируя с поклонниками народной поэзии, настаивал, что художественно лишь то, что является выражением общечеловеческой идеи, хотя и имеет национальную форму, а потому «одно небольшое стихотворение художника-поэта неизмеримо выше всех произведений народной поэзии вместе взятых»21. По мнению же славянофила Хомякова, «художество... не есть произведение единичного духа, но произведение духа народного в одном каком-нибудь лице. Сохранение же имен в памяти народной или их забвение есть чистая случайность, не составляющая действительно никакой разницы в истории искусства»22. Идея прогресса играла чрезвычайно важную роль в либеральных интерпретациях национальных проблем в XIX веке (в отличие от современных теорий либерального национализма23). Права наций обосновывались ссылкой на волю Провидения, предназначившего каждой части человечества свою миссию на благо целого: препятствуя реализации этих прав, мы тормозим общий прогресс, ибо каждая нация призвана внести в него свой уникальный вклад. Идея прогресса служила ограничителем принципа национального самоопределения и способом гармонизировать (в теории) противоречивые интересы индивидов, наций и человечества в целом. Оптимистическая оценка перспектив прогресса вела к тому, что национальные проблемы рассматривались как проблемы временные, связанные с нынешним переходным состоянием общества, но безусловно изживаемые в будущем, когда либеральные принципы утвердятся повсеместно. Для консервативного стиля мышления такая интерпретация принципиально чужда: с одной стороны, он отвергает рационалистическую идею прогресса, с другой - не приемлет саму возможность тотальной гармонизации отношений. Нация для консерваторов - это не сумма индивидов, предпочитающих сотрудничество конфликту (формула Милля здесь абсолютно неприемлема), а органическая общность, имеющая сложную иерархическую структуру, опирающаяся на давно сложившиеся традиции и институты. Развитие общества, в их понимании, - это не универсальное движение от низшего к высшему, а свойственный живому организму рост, осуществляемый в присущих именно этому организму формах. Защита консерватором «национальных прав» (в том числе и политических) возможна только как борьба против угрозы такому органическому единству. Э.Бёрк мог поддерживать борьбу за независимость американских колоний и возражать против присоединения Францией Корсики и раздела Польши именно потому, что во всех этих событиях он видел выступления всего общества под руководством правящих классов в защиту древних свобод против насильственных инноваций24. Таким образом, либеральные и консервативные интерпретации идеи нации действительно представляли собой два отчетливо различающихся подхода, основанных на разном понимании природы социальных связей, роли индивидуального и коллективного начала, характера развития общества и значения каждого из элементов связки «личность - нация - человечество». Можно предположить, что взаимодействие этих интерпретаций играло важную роль в становлении многих националистических дискурсов. Если это действительно так, историю тех или иных национализмов, равно как и их современную практику, можно рассматривать с точки зрения участия в их формировании и развитии разных «стилей мышления», исследуя причины и условия, в которых тот или другой «стиль» начинает доминировать. 1 Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. - М.: Юрист, 1994. С.25. 2 Gellner E. Words and Things. An Examination of, and an Attack on, Linguistic Philosophy. - London, etc.: Routledge & Kegan Paul, 1979.Р. 254. 3 Подробнее см.: Миллер А.И. О дискурсивной природе национализмов. - Pro et contra, № 4. С.141-151. 4 Smith A. Nations and Nationalism in a Global Era. - Cambridge: Polity Press, 1995. Р.150; Ср.: Guibernau M. Nationalisms. The Nation-State and Nationalism in the Twentieth Century. - Cambridge, Mass.: Polity Press, 1996. Р.63-64. 5 Манхейм К. Консервативная мысль // Манхейм К. Диагноз нашего времени. С.575. 6 Ренан Э. Письмо Штраусу // Ренан Э. Современные вопросы и реформа Франции. - Киев: Фукс, 1902. С.194. 7 Acton J.E.E. Nationality // Acton J.E.E. Essays оп Freedom and Power. - Boston: Beacon Press, 1948. Р.172-173. 8 Валлерстайн И. Непреодолимые противоречия либерализма: права человека и права народов в геокультуре современной миросистемы // Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. - Спб.: Университетская книга, 2001. С.198. 9 Ренан Э. Что такое нация? // Ренан Э. Сочинения. Т.6. Ч.II. - Киев: Фукс, 1902. С.100. 10 Mill J.S. Considerations on Representative Government. - New York: Prometheus Books, 1991. Р.310, 308. 11 Подробнее анализ либеральных интерпретаций наций и национализма см.: Малинова О.Ю. Либеральный национализм (середина XIX - начало ХХ века). - М.: РИК Русанова, 2000; Малинова О.Ю. 2001. Феномен нации и «принцип национальности» в политической теории либерализма. Доклад на семинаре «Мораль - политика - власть» в МВШСЭН 20 декабря 2001 г. - http://www.msses.ru/win/research/morale_politic_power.html. 12 Plamenatz 13 Леонтьев К. // Леонтьев К. Восток, Россия и Славянство. - М.: Республика, 1996. С.513. 14 Там же. С. 538. 15 Там же. С. 537. 16 Там же. С.552. 17 Между «двумя линиями» аргументации, использовавшимися либеральными мыслителями, не было жесткого водораздела. К примеру, Дж.С.Милль, демонстрировавший «руссоистскую» линию в «Размышлениях о представительном правлении», во многих фрагментах других работ воспроизводит гердеровскую идею о нациях как органических составных частях человечества. 18 Струве П.Б. В чем же истинный национализм? //Струве П.Б. На разные темы (1893-1901 гг.). - Спб.: типография А.Е.Колпинского, 1902. С.542. 19 Астафьев П.Е. // Астафьев П.Е. Философия нации и единство мировоззрения. - М.: Москва, 2000. С. 32. 20 Хомяков А.С. Письмо об Англии // Хомяков А.С. Соч. в 8-ми томах. Т.1. - М.: Типография Лебедева, 1878. С.127. 21 Белинский В.Г. Статьи о народной поэзии // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1953-1959. Т.5. С.308; ср.: Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года. Т.10. С.23-32. 22 Хомяков А.С. О возможности русской художественной школы. Т.1. С.96. 23 См.: Малинова О.Ю. Либеральный национализм... С.232-253. 24 Cobban A. Edmund Burke and the Revolt Against the Eighteenth Century. - London: Allen & Unwin, 1960. Р.97-130.