ВВЕДЕНИЕ«XVII век открывается Смутой в Московском государстве. С избранием новой династии Смутное время еще не кончается. Весь век проходит в крайнем напряжении и в беспокойстве, в разноголосице, в пререканиях и спорах. Это был век народных мятежей и восстаний До сих пор принято изображать XVII-ый век в противоположность Петровской эпохе, как «время дореформенное», как темный фон великих преобразований, столетие стоячее и застойное. В такой характеристике правды очень немного. Ибо XVII-ый век уже был веком преобразований», - так характеризует это сложное в истории России время русский философ и богослов начала ХХ века в своей книге «Пути русского богословия» Георгий Флоровский. XVII столетие известно в истории под именем «бунташного века». В эту эпоху накал социальных страстей достигает, кажется, своего апогея. И прежде всего это связано с церковной реформой, которая, как говорят историки, была делом рук патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, которые провели эту реформу, чтобы укрепить авторитет церкви. Инициатива церковных преобразований исходила от царя. Она была продумана во дворце. И Никон был уже привлечен к начатому делу, был введен и посвящен в уже разработанные планы. Однако, именно он вложив всю страсть своей бурной и опрометчивой натуры в исполнение этих преобразовательных планов, так что именно с его именем и оказалась навсегда связана эта попытка «огречить» Русскую церковь во всем быту и укладе. В его новообразованиях прежде всего вредно было греческое влияние. Никона в греческом чине завлекала большая торжественность, праздничность, пышность, богатство. С этой «праздничной» точки зрения и ввел он «обрядовую» реформу. Прежде всего, сущность официальной реформы заключалась в установлении единообразия в богослужебных чинах. Ведь объединенная российская церковь, родная сестра восточных церквей, не имела единообразного богослужебного чина и разнилась в этом от своих восточных собратий, на что постоянно указывали Никону и его предшественникам восточные патриархи. В единой церкви должен был быть единый культ. Пока были рукописные книги, изготовлявшиеся на местах местными переписчиками и по местным оригиналам, вопроса о реформе и быть не могло. Но когда во второй половине XVI века в Москве появился Печатный двор и было решено снабжать все церкви печатными богослужебными книгами, справщики, т.е. редакторы печатных изданий, открыли необычайное разнообразие в рукописных книгах как со стороны отдельных слов и выражений, так и со стороны богослужебных обрядов. Ошибки и описки было нетрудно исправить, но дело было сложнее – надо было выбрать один, наиболее правильный, чтобы и зафиксировать его в печатных книгах, уничтожив тем самым все остальные обрядовые варианты. Образцом для этого должны были послужить греческие варианты служебного чина. Таким образом, Никон начал свои реформы именно с преобразования церковной службы. С результате богослужение приняло более упорядоченный характер и требовало меньше времени (церковная служба стала длиться 2-3- часа, т.к. раньше она продолжалась по 6-8 часов). Значительная часть прихожан и духовенства приняла эти новшества достаточно спокойно, не показав никакой наклонности к расколу. Положение осложнилось лишь после того, как Никон задумал ввести троеперстие. Существовавшее на Руси двуперстие, крестное знамение двумя пальцами, возникло с момента московской централизации. Два перста (т.е. пальца) знаменовали две природы, две воли Иисуса Христа – божественную и человеческую. За три столетия в народном сознании культ Христа приобрел настолько сильное влияние, что очень трудно было смириться с нововведением Никона креститься тремя перстами, как это делали в греческой церкви, которая догмат святой Троицы ставила на первое место. Двуперстие было официально закреплено в богослужебных книгах московской печати. В новых печатных книгах, которые были переделаны по греческому образцу, двуперстие было заменено троеперстием как символом истинной веры. Можно представить себе, какая буря поднялась среди приходского духовенства и самих прихожан, когда были разосланы по церквам и монастырям новые книги с никоновскими нововведениями! Противники реформы сочли за оскорбление разрыв с многовековой национальной традицией. Началась жестокая борьба, в ходе которой реформу поддержали верхи русского общества, ратовавшие за европеизацию Руси. Считается, что главная острота никоновской реформы была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Причем его не только заменяли новым, но еще и объявляли ложным, еретическим, нечестивым. Именно это смутило и поранило народную совесть. Таким образом, и сама реформа, и силовые методы ее проведения привели к расколу и возникновению старообрядческой церкви. Раскол – сложное социально-религиозное явление, связанное с глубокими изменениями народного сознания. Русский историк Н.И. Костомаров в свое время отмечал: «Раскол гонялся за стариною, старался как бы точнее держаться старины; но раскол бы явление новой, а не древней жизни Раскол – не старая Русь, но мечта о старине. Раскол есть погребальная грусть о несбывшейся и уже несбыточной мечте». Церковная реформа разными слоями населения – от многочисленных иерархов русской православной церкви до простого народа – воспринималась как попытка вмешательства светской власти и интимную сферу духовной культуры.. идеология раскола включала сложный спектр идей и требований: от проповеди национальной замкнутости и враждебного отношения к светскому знанию до отрицания крепостного строя с присущим ему закабалением личности и посягательства государством на духовный мир человека и борьбу за демократизацию церкви. Борения «древлего благочестия» и новых тенденций реформаторского характера отразились не только в общественных потрясениях, но и в резкой смене координат развития культуры России. В числе наиболее ярких новаторских проявлений – обмирщение литературы, рождении светских жанров в живописи и музыке. Вся эпоха «бунташного века» видится сегодня как кризис грандиозной средневековой системы художественного мышления, как эпилог в развитии древнерусского искусства и, одновременно, как этап зарождения новых национальных традиций.^ 1. Тенденции «обмирщения» в русской литературе XVII векаВ XVII веке благодаря нововведениям царя Алексея Михайловича и патриарха Никона завершилась история древнерусской, средневековой, религиозной культуры. Здесь же зарождались элементы культуры нового времени, светскости, «обмирщения», т.е. освобождения ее из-под духовного диктата церкви. В этот же период формируются демократические и реалистические тенденции в культурной жизни, складывается общенациональный стиль. Культура XVII века – это противоборство светского и феодально-религиозного направлений, когда «новое и старое вперемежку». Эти противоборствующие тенденции века отразила прежде всего литература. Как и в предшествующее время, литература XVII века была тесно связана с общественно-политической мыслью, она непосредственно отражала и воплощала в своих произведениях социально-политические устремления различных общественных слоев, живо откликалась на важнейшие явления современности. И вместе с тем русская литература вступила в новый этап своего развития, что сказалось и в содержании и в развитии форм литературного творчества. Прежде всего, религиозная, житийная литература обнажила конфликт в церкви и обществе, вызванной реформой патриарха Никона и последовавшим за ней расколом на старообрядцев и сторонников новой обрядности. Защитники старых обрядов (раскольники) отлучались от церкви. Как уже было сказано, Никон требовал переписать богословские книги и иконы по греческим образцам, уничтожить русские варианты, креститься тремя перстами вместо двух. Силовые методы церковной реформы привели к нестроению в церкви и обществе. раскольники подвергали себя самосожжению, уходили жить отшельниками в скитах. старообрядцы сохранили древнерусские книги, иконы, выступали за демократизацию церкви. И в то же время они проповедовали национальную замкнутость, враждебность ко всему западному, светскому. Наиболее остро и ярко раскол в церкви отразил идеолог старообрядцев Аввакум. В 1673 г. он написал «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Находясь в ссылке, испытывая разные мытарства, он страстно обличал социальную несправедливость, произвол светской и церковной властей, защищал идеи старообрядчества. Обратившись к традиционному виду житийной литературы он разрушил ее окостенелые формы, стал основоположником нового жанра – автобиографической повести-исповеди. Он смело ввел народное просторечие в книжный язык, включил в повествование множество бытийных деталей. Все это сделало произведение Аввакума одним из самых ярких и значительных памятников русской демократической литературы. XVII век был временем заката летописей. Крупные общерусские своды не составлялись. Последние летописи описывали в основном отдельные исторические события. Так, «Новый летописец» толковал события Смуты, «Раскольничья летопись» – раскол в церкви, были также летописи, которые описывали походы Ермака в Сибирь и деятельность промышленников Строгановых. Наиболее важным явлением в области литературы было распространение демократического, светского начала в литературе и ее постепенное высвобождение из рамок церковно-нравоучительного направления – «обмирщение». Это было обусловлено теми изменениями, которые происходили в общественной жизни страны. Распространение грамотности в среде посадских людей и появление значительного слоя образованных приказных людей способствовали проникновению в литературу демократических элементов. С ростом социальных противоречий и связано непосредственно развитие демократического направления в русской литературе XVII века. Особенно примечательным было появление и распространение демократической сатиры, которая высмеивала церковные порядки, феодальный суд. например, «Калязинская челобитная» зло высмеивала пьянство и распущенность монахов, а «Повесть о Шемякинском суде» – продажность суда. Таким образом, непосредственно отражая настроения народных масс, произведения демократической сатиры разоблачали и высмеивали несправедливость общественных порядков. Весьма характерным является и то обстоятельство, что объектом сатиры стала церковь, авторитет которой в середине XVI века был огромен. В XVII веке пользовалась популярностью бытовая повесть. В ней появляется вымышленный литературный герой, вопреки противодействию церкви, которая считала, что всякий вымысел идет от дьявола. В повести действуют новые персонажи – купцы, посадские, небогатые дворяне. Повесть становится более демократичной. Ведущей темой в ней становится взаимоотношение старого и молодого покол5ний, «отцов и детей». Но чаще всего в таких произведениях молодой человек, пытавшийся порвать с домостроевской моралью родителей, терпел крах в самобытной вольной жизни и уходил в монастырь. Таким образом, попытки жить по-новому у героев бытовой повести заканчивались трагично. Примером могут послужить такие произведения этого жанра как «Повесть о Горе-Злочастии», «Повесть о Фроле Скобееве», «Повесть о Савве Грудцыне». Новым в литературе XVII века было появление рифмованной поэзии. В средневековой Руси стихосложение не знало рифмы. Рифма возникла под влиянием польского силлабического стихосложения, т.е. слогового (с равным количеством слогов в строке, паузой в середине, ударной концевой рифмой). Здесь следует сказать особо, что после Смуты участие иноземцев в русской жизни становится все более и более чувствительным. За годы Смуты они настолько распространились по Московскому государству, что стали знакомы каждому русскому. Причем в данном случае речь идет не только о греках, с помощью которых «правили» русские богослужебные книги по греческому образцу. Иноземцев можно было встретить и там, где меньше всего ожидали бы их встретить. Так, в Оружейной палате можно было найти «немецких мастеровых», работающих по иконному письму, которые были, как писал Аввакум, «неподобственными церковному преданию». Также заметным в русской культуре XVII века было и польское влияние. Основоположником рифмованной поэзии стал Симеон Полоцкий – белорус, получивший образование в Польше, приглашенный в Москву для обучения и воспитания детей Алексея Михайловича Романова. Он был сторонником западноевропейского образования. Произведения Полоцкого охватывают широкий круг различных вопросов общественной жизни, но подчинены при этом своеобразному обоснованию идеи просвещенной монархии. Направление в литературе, возглавленное Симеоном Полоцким, получило дальнейшее развитие в конце столетия в стихах Сильвестра Медведева и Кариона Истомина. В XVII веке также вырос интерес к переводной литературе, которая стала теперь значительно шире проникать в Россию. Из переводной литературы успех у читателей имели рыцарские романы с авантюристическим сюжетом. Распространение иностранной, переводной литературы в России XVII века было важным явлением в развитии культуры. С одной стороны, оно свидетельствует о возросшем интересе к бытовым, реалистическим изображениям человеческой жизни. Постепенное освобождение культуры от средневекового аскетизма и господства религиозного мировоззрения усиливало потребность в такого рода произведениях, и само их распространение было и следствием, и проявлением общего движения литературы к светскости, к «обмирщению» в условиях нового периода русской истории и культуры. С другой стороны, переводная литература не противопоставлялась русской, а испытывала очень сильное воздействие с ее стороны. Она подвергалась значительной обработке в духе традиций устного народного творчества и вошла органической частью в общее развитие русской культуры XVII века. Итак, в XVII веке, как заметил академик Д.С. Лихачев, происходило значительное социальное расширение литературы: письменное слово начинало служить и социальным низам. Это формировало демократическое, светское направление в русской литературе.^ 2. Русская архитектура XVII векаКак и в истории всей русской культуры XVII век занимает особое место в развитии русского зодчества. И в этой области с большой силой проявилось стремление к отказу от вековых канонов, к «обмирщению» искусства. Прежде всего, «обмирщение» выразилось в размахе гражданского строительства, отходе от строгих средневековых канонов, стремление к внешней декоративности. «Дивное узоречье» – так сами современники определили суть новых веяний в архитектуре. По-прежнему подавляющее большинство построек не только в деревнях, но и в городах возводилось из дерева. Каменные храмы и отдельные светские здания были в городах окружены морем деревянных строений. Но теперь уже строились двух- и трехэтажные хоромы, хотя интересы пожарной безопасности заставляли ограничивать высоту зданий. Деревянное зодчество XVII века характеризуется богатством и разнообразием форм, стремлением к декоративности и нарядности внешней отделки. Значительной перестройке подвергся Московский Кремль. После Смутного времени здесь были восстановлены стены и башни, одна из которых была названа Спасской. Эта башня, высота которой составила 67,3 метра, была украшена резными белокаменными деталями (фигурками птиц, зверей). В это же время богатые купцы и дворяне также начинают строить для себя хоромы с богатым декоративным убранством. Деревянное зодчество отличалось большим разнообразием приемов. На севере России не без влияния раскольников сохранялись старинные традиции возведения зданий. Здесь часто встречаются постройки с крутыми и высокими двускатными крышами, а также шатровые здания. Но с другой стороны, в центре России деревянное зодчество испытало на себе влияние каменной архитектуры. Но и в каменных, и в деревянных постройках религиозная идея отступала на задний план, уступая место живой игре форм и объемов, декоративным украшениям. Следует сказать, что строительству каменных сооружений придавалось большое государственное значение. Это диктовалось, с одной стороны, военно-оборонительными потребностями, выросшими в условиях длительных и напряженных войн, которые вело Российское государство в XVII веке. С другой стороны, рост каменного строительства был непосредственно связан с усилением государственной власти, авторитет и величие которой требовали соответствующего выражения в монументальном зодчестве. Черты «обмирщения» и проникновение народных. Светских элементов в каменное строительство ярко сказались и в церковном зодчестве. Немалую роль в «обмирщении» церковного зодчества XVII века играло то обстоятельство, что заказчиками церквей теперь все чаще становятся не высшие светская и духовная власть, а представители купечества. Так же как и в литературе, проникновение посадской культуры в зодчество явилось важнейшим фактором усиления его светской направленности. Стремясь освободиться от гнетущего аскетизма религиозного мировоззрения, зодчие усиленно подчеркивали декоративность и нарядность построек, придавая им жизнерадостный характер. Декоративность проникла не только в церковное, но и в крепостное зодчество. Суровые крепостные ансамбли уступают место нарядным, богато украшенным и торжественным комплексам оборонительных сооружений. Эстетическое начало все сильнее преобладает над узко утилитарными потребностями. «Обмирщение» зодчества вызвало враждебную реакцию со стороны церкви. Решительно и энергично попытался восстановить строгие традиции церковного зодчества патриарх Никон. Эти действия Никона диктовались стремлением не только восстановить авторитет церкви, но и усилить ее влияние. Как известно, Никон выдвигал тезис о превосходстве церковной власти над светской. Одним из средств возвышения церкви Никон считал сооружение величественных, обладающих большой силой воздействия культовых построек. В 50-х годах XVII века патриарх установил новые, строгие правила церковного зодчества. Он стремился вернуть монументальные, строгие формы древности, воспротивился шатровым постройкам, выдвинул в качестве образца классическое пятиглавие, осуждал стремление к «узоречью» и декоративности. Под влиянием требований Никона во второй половине XVII века был осуществлен целый ряд построек, торжественных и монументальных (среди них – Ростовский кремль). Но постройки, возведенные по замыслу Никона, убедительно свидетельствуют о том, что в условиях XVII века попытки противодействовать развивающемуся «обмирщению» и проникновению светских элементов в искусство оказывались в общем малосостоятельными. В диктуемые официальным церковным регламентом монументальные формы сооружений неизбежно проникало то самое «узоречье», против которого пытался бороться патриарх. Более того, соперничество со светской властью вынуждало Никона идти на богатое убранство храмов, что открывало дорогу опять-таки преследовавшимся им тенденциям к декоративности и нарядности церковных сооружений. Религиозная символика все более отступала перед живописным и жизнерадостным искусством и даже постройки Ростовского кремля приобретали сказочный характер, столь типичный для народного искусства.^ 3. Характер «обмирщения» изобразительного искусства XVII века и рождение светских жанров в живописи Долгое время в литературе имел распространение взгляд на XVII век, как на время упадка древнерусской живописи. Действительно, в живописи XVII века нет произведений, которые были бы отмечены таким совершенством композиции, живописного мастерства и глубокой одухотворенности, как произведения великих мастеров конца XIV – начала XV вв. – Андрея Рублева и Феофана Грека. И тем не менее неправильно представлять XVII век как время упадка древнерусской живописи. XVII век – это переломное время в ее истории, как и в истории всей русской культуры. И в области живописи совершались тогда чрезвычайно важные процессы, которые подготовили ее вступление в новый этап блестящего расцвета. Общее для всей культуры XVII века стремление к «живству», к «обмирщению», усиление светских элементов, тенденции к реализму – все это с большой силой проявилось в живописи и представляет собой главное содержание ее развития. Итак, изобразительное искусство XVII века также испытывает влияние новой культуры. Правда, характер «обмирщения» в иконописи был иной, нежели в архитектуре, поскольку сама иконопись была сугубо церковным искусством. Светское воздействие в изобразительном искусстве выражается прежде всего в попытке соединить казалось бы несоединимое – духовную абстракцию мистического реализма и конкретность в передаче исторических событий, бытовых сцен. Иначе говоря, время диктовало мастерам новые творческие задачи, в числе которых главными оказались попытки воссоздать в иконе активные события реальной жизни и конкретных людей. Теперь новым критерием служит более эстетический (красивый), нежели божественный (духовный) идеал. Так родилась традиция «парсуны» (от слова «персона»), заложившая основу национальной русской портретной живописи. Парсуна – портрет, выполненный иконописной техникой. Правда, в отличие от иконы, здесь художники проявляют удивительное мастерство в передаче характера данного персонажа. Лучшими парсунами, дошедшими до нас, являются изображения ивана Грозного, царя Федора Ивановича, князя Скопина-Шуйского и др. Само иконописное письмо XVII века представлено несколькими направлениями, в том числе «годуновской» и «строгановской» школами. «Годуновское» письмо ориентировалось на древнерусскую классику прошлых столетий. «Строгановская» же школа создала стиль изысканный и красочный, стремясь к максимальной точности и тщательной отделке деталей. Но, пожалуй, более всего новации коснулись живописи школы Симона Ушакова. Именно в мастерской этого художника были сделаны шаги на пути к светскому реалистическому искусству. В своем «Слове к любителю иконного писания» первым среди русских художников Ушаков сознательно и обоснованно требовал от живописи правдивого изображения «как в жизни бывает». Никто еще в истории нашей культуры не говорил с такой страстной убежденностью о величии и животворящей силе живописи. Симон Ушаков сочувственно относился к реалистическому искусству современных ему художников Запада, которые «всякие вещи и бытия в лицах представляют и будто живых изображают». А для того, чтобы и наши художники преуспели в таком изображении, он собирался издать подробный анатомический атлас. На смену глубокой одухотворенности и возвышенности XV века в иконе Ушакова явилось тяжеловатое, «плотское» изображение фигур, обилие реалистических бытовых деталей (к примеру, на иконе «Троица» мы видим стол, уставленный обильными яствами, крупное ветвистое дерево, множество суетящихся слуг Авраама и Сарры и др.). Изображение бытовых сцен, красивого нагого тела, земного пейзажа, архитектуры особенно характерно для ярославской школы живописи XVII века. бытовизм вторгается и в изображение сюжетов библейской истории. Художники все больше уделяют внимания быту, труду человека, красоте природы. Показательна в этом смысле фреска «Жатва» в ярославском храме Ильи Пророка. Сцена из библейского сюжета о чудесном исцелении отрока отодвинута к самому краю композиции, а главное место в росписи занимает изображение жатвы: желтое хлебное поле, на котором жнецы в ярких рубахах размашистыми движениями жнут и вяжут в снопы рожь. Церковь, особенно старообрядцы-раскольники, яростно сопротивлялись новому направлению в живописи. Однако, несмотря на каноны и запреты церкви, светские тенденции набирали силу и в литературе, и в зодчестве, и в живописи XVII века. ^ 4. «Музыкальный переворот» XVII векаXVII век оказался переломным и для развития русской музыкальной культуры. Подобно тому как в зодчестве все больше распространялось стремление к нарядной декоративности и церковные здания «обмирщались» в своем облике, так и церковная музыка в XVII веке становилась все более пышной, отказываясь от прежней канонической строгости и суровости. Появились «канты» – музыкальные произведения, исполнявшиеся вне церкви. Они имели, правда, духовное содержание, но хоровое многоголосие было уже иным, новым по характеру. XVII век стал последним этапом развития многовековой традиции мистического реализма в музыкальном искусстве, в знаменном пении. Теперь на смену приходит так называемое партесное пение, т.е. пение по партиям. Оно было завезено в Москву с Украины и Белоруссии. Патриарх Никон приветствовал эту новую форму церковной музыки. В этом новом музыкальном явлении сказалось развитие элементов личного, лирического начала в музыкальном творчестве, авторской и исполнительской индивидуальности. Возникла и новая, линейная запись нотного текста, унифицированная и точная. Партесные песнопения записывались не крюками, а при помощи пятилинейной нотации и нот. Правда, ноты, были не круглые, а квадратные (так называемое «киевское знамя»). Новое пение могло развиваться лишь при наличии соответствующего теоретического и эстетического обоснования. Такое обоснование сделал крупнейший педагог и композитор Н. Дилецкий. Киевлянин по рождению, он долгое время жил и работал в Польше. Им была создана в Москве целая школа композиторского хорового многоголосия. Свои теоретические идеи, столь не похожие на взгяды средневековых распевщиков, Дилецкий изложил в труде «Мусикийская грамматика». Этому композитору принадлежат знаменитые строки о музыке как форме выражения человеческих чувств: «Мусикия – это если по-гречески, словенски же – пение, есть то, что сердца человеческие возбуждает или до увесиления или до жалости». Таким образом, признание «музыки во всем свободной» становится идеалом многих приверженцев партесного пения. Подобно архитектуре или иконописи, партесное пение было жизнерадостно и декоративно. Итак, как мы можем отметить, в церковном пении, как и в других видах искусства XVII века, чувствовалось глубокое западное влияние. Так, в Андреевском монастыре и у Никона в Новом Иерусалиме можно было видеть «польских» певчих, которые поют «согласием органным». Протопоп Аввакум возмущается такими нововведениями: «И законы, и уставы у них латинские, руками машут и ногами топочут». Об «иноземце» Дилецком Аввакум говорит, что он вводит в оборот опыт «творцов римской церкви». Итак, эпоха «бунташного века» дала русскому музыкальному искусству очень многое. Подобно литературе, архитектуре или иконописи, русская музыка обогащается новыми жанрами, причем новое возникает не только в русле церковно-певческого творчества, но и в музыкальном быту. Следуя веяниям времени, в музыкальной культуре расцвел развитой стиль барокко, пышность и виртуозная изукрашенность которого сопоставима с яркими красками русских барочных икон, с живописностью поэзии и архитектуры. Самое же важное, что в музыкальном искусстве, параллельно с другими видами искусств, рождаются идеалы свободного творчества, которые открывали путь к расцвету русской музыкальной классики – опере, симфонической музыке, романсу.ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, как мы видим, социально-культурные последствия церковного раскола XVII века оказались весьма значительными. Культура XVII века – этого яркого времени, когда, по словам современников, «старина и новизна перемешалися» – представляет собой одну из самых значительных страниц в истории отечественной и мировой культуры, очевидное и убедительное свидетельство труда и таланта наших далеких предков, силы и мужества в борьбе прогрессивных сил против сил консервативных. Взятая в целом и в отдельных своих произведениях, она является непреходящим вкладом в создание культурных ценностей, выработанных человечеством – ценностей, знание которых обогащает и будет всегда обогащать духовную жизнь людей, служить раскрытию их неисчерпаемых творческих возможностей, воспитанию благородного чувства уважения к подлинным достижениям человеческого труда, полученным в очень трудных и сложных условиях далекого времени. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: Балакина Т.И. История русской культуры. – М., 1995. Любимов Л.Д. Искусство Древней Руси. – М., 1981. Муравьев А.В., Сахаров А.М. Очерки истории русской культуры IX - XVII веков. – М., 1984. Рапацкая Л.А. Художественная культура Древней Руси. – М., 1995. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. – М., 1983. Харламова Т.И., Дмитриев А.Е., Максимовских Л.В. Конспекты по истории русской культуры. – М., 2001.