Томас НАГЕЛЬЧто все это значит?Очень краткое введение в философиюThomas Nagel «What Does It All Mean? A Very Short Introduction to Philosophy»ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ 1 ВВЕДЕНИЕ 2 ОТКУДА МЫ ВООБЩЕ ЧТО-ЛИБО ЗНАЕМ? 3 ДРУГИЕ СОЗНАНИЯ 4 ПРОБЛЕМА «СОЗНАНИЕ — ТЕЛО» 5 ЗНАЧЕНИЕ СЛОВ 6 СВОБОДА ВОЛИ 7 ДОБРО И ЗЛО 8 СПРАВЕДЛИВОСТЬ 9 СМЕРТЬ 10 СМЫСЛ ЖИЗНИ ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕТомас Нагель родился 4 июля 1937 г. В 1954—1958 гг. он обучался в Корнельском университете, где получил степень бакалавра. 1958— 1960 гг. Нагель провел в стенах Корпус Кристи Колледжа в Оксфордском университете (Англия), где имел честь слушать лекции Джона Остина и получить степень бакалавра по философии. Докторскую диссертацию по,философии Т. Нагель защитил в 1963 г. в Гарвардском университете.Впоследствии Нагель преподавал философию в Калифорнийском университете (1963—1966 гг.); в Принстонском университете (1966— 1980 гг., в т. ч. с 1972 г. — профессор); с 1980 г. — профессор философии, а с 1986 г. — профессор философии и права в Нью-Йоркском университете.Т. Нагель читал лекции в разных университетах США и мира: Rockefeller University 1973—1974 гг.; University of Pittsburgh 1976 г.; Universidad Nacional Autonoma de Mexico 1977 г.; University of the Witwatersrand 1982 г.; U.C.L.A. 1986—1987 гг.; All Souls College, Oxford 1990 г.. Выступал с лекциями в качестве Tanner Lecturer, Stanford University 1977 г.; Tanner Lecturer, Oxford University 1979 г.; Howison Lecturer, U.C. Berkeley 1987 г.; Thalheimer Lecturer, Johns Hopkins University 1989 г.; John Locke Lecturer, Oxford University 1990 г.; Hempel Lecturer, Princeton University 1995 г.; Whitehead Lecturer, Harvard University 1995 г.; Immanuel Kant Lecturer, Stanford University 1995 г.; Townsend Lecturer, U.C. Berkeley 1999 г. Он получал исследовательские гранты от фондов Гуггенхайма (1966—1967); NSF (1968—1970); NEH (1978—1979); NEH (1984—1985). Т. Нагель является членом Американской Академии искусств и наук (с 1980 г. по настоящее время), членом Британской Академии (с 1988 г. по настоящее время), почетным членом Корпус Кристи Колледжа, Оксфорд, Англия (с 1992 г. по настоящее время). В 1970— 1982 гг. был членом редакции журнала "Philosophy & Public Affairs", а в 1978—1990 гг. — консультантом в области философии для издательства "Oxford University Press".I. Книги1. The Possibility of Altruism. Oxford University Press, 1970; nepe-изд. Princeton University Press, 1978. Переведена на итальянский (1994) и немецкий (1998) языки. 2. Mortal Questions. Cambridge University Press, 1979. Переведена на испанский (1981), французский (1983), немецкий(1984, переизд. 1996); итальянский (1986); японский (1989); румынский (1996); польский (1997); датский (1997); македонский (1998); китайский (в печати) языки.3. The View from Nowhere. Oxford University Press, 1986. Переведена на итальянский (1988); немецкий (1992); французский (1993); шведский (1993); испанский (1996); польский (1997); корейский (1998); греческий (в печати) языки.4. What Does It All Mean? A Very Short Introduction to Philosophy. Oxford University Press, 1987Переведена на греческий (1989); итальянский (1989); немецкий (1990); голландский (1990); датский (1991); шведский (1991); словацкий (1991); французский (1993); китайский (1993); японский (1993); польский (1993); румынский (1994); словенский (1995); испанский (1996); португальский (1996); корейский (1999) языки и на иврит (1994).5. Equality and Partiality. Oxford University Press, 1991 Переведена на итальянский (1993); французский (1994); немецкий (1994); испанский (1996) языки.6. Die Grenzen derObjektivitat. (сборник переводов) Stuttgart, Reclam, 1991. 7. Other Minds: Critical Essays, 1969—1994. Oxford University Press, 1995. Переведена на испанский (в печати) язык.8. The Last Word. Oxford University Press, 1997. Переведена на румынский (1998); португальский (1999); итальянский (1999); немецкий (1999); испанский (в печати); голландский (в печати); польский (в печати); венгерский (в печати) языки.II. Сборники статей1. Philosophy, Morality, and International Affairs (with Virginia Held and Sidney Morgenbesser). Oxford University Press, 1974. 2. The Rights and Wrongs of Abortion (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1974. 3. War and Moral Responsibility (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1974. 4. Equality and Preferential Treatment (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon). Princeton University Press, 1977. 5. Marx, Justice, and History (with Marshall Cohen and Thomas Scanlon), Princeton University Press, 1980. 6. Medicine and Moral Philosophy (with Marshall Cohen and Tlioinns Scanlon), Princeton University Press, 1981. III. Статьи (переиздания и переводы не указаны)1. Hobbes's Concept of Obligation // Philosophical Review, 1959, pp. 68—83; 2. Dreaming //Analysis, 1959, pp. 112—116; 3. Physicalism // Philosophical Review, 1965, pp. 339—356; 4. Sexual Perversion // Journal of Philosophy, 1969, pp. 5—17; 5. Linguistics and Epistemology // Sidney Hook (ed.). Language and Philosophy. New York University Press, 1969, pp. 171—182; 6. The Boundaries of Inner Space // Journal of Philosophy, 1969, pp. 452—458; 7. Death // Nous, 1970, pp. 73—80; 8. Armstrong on the Mind // Philosophical Review, 1970, pp. 394—403 (a discussion review of A Materialist Theory of the Mind by D.M.Armstrong); 9. Wittgenstein // The Village Voice, Feb. 11, 1971; 10. Brain Bisection and the Unity of Consciousness // Synthese. 1971, pp. 396—413; 11. The Absurd // Journal of Philosophy, 1971, pp. 716—727; 12. War and Massacre // Philosophy & Public Affairs, 1972, №1, pp. 123—144; 13. Reason and National Goals // Science, 1972, pp. 766—770; 14. Aristotle on Eudaimonia // Phronesis; 1972, pp. 252—259; 15. Rawls on Justice // Philosophical Review, 1973, pp. 220—234 (a discussion review of A Theory of Justice by John Rawls) 16. Equal Treatment and Compensatory Discrimination // Philosophy & Public Affairs, 1973, № 2, pp. 348—362; 17. Freud's Anthropomorphism // Richard Wollheim (ed.). Freud. New York, Doubleday, 1974, pp. 11—24; 18. What Is it Like to Be a Bat? // Philosophical Review, 1974, pp. 435—450; 19. Altruism and Economics // E. S. Phelps (ed.). Altruism, Morality, and Economic Theory. New York, Russell Sage Foundation, 1975, pp. 63—67; 20. Libertarianism without Foundations // Yale Law Journal, 1975, № 85, pp. 136—149 (a discussion review of Anarchy, State, and Utopia by Robert Nozick); 21. Moral Luck // Proceedings of the Aristotelian Society Supplementary Volume 50, 1976, pp. 137—155; 22. The Fragmentation of Value // Daniel Callahan and H. Tristram Engelhardt, Jr. (eds.). Knowledge, Value and Belief. Hastingson-Hudson, N.Y., Institute of Society, Ethics and the Life Sciences, 1977, pp. 279—294; 23. Poverty and Food: Why Charity is Not Enough // Peter G. Brown and Henry Shue (eds.). Food Policy, New York, The Free Press, 1977, pp. 54—62; 24. Ethics as an Autonomous Theoretical Subject // Gunther S. Stent (ed.). Morality as a Biological Phenomenon, Berlin, Dahlem Konferenzen, 1978, pp. 221—232; 25. The Justification of Equality // Critica (Mexico), 1978, pp. 3—27; 26. Ruthlessness in Public Life // Stuart Hampshire (ed.). Public and Private Morality, Cambridge University Press, 1978, pp. 75—91; 27. The Meaning of Equality // Washington University Law Quarterly, 1979, pp. 25—31; 28. The Limits of Objectivity // Sterling M. McMurrin (ed.). The Tanner Lectures on Human Values, Vol. I, University of Utah Press and Cambridge University Press, 1980, pp. 75—139; 29. Tactical Nuclear Weapons and the Ethics of Conflict // Parameters: Journal of the U.S. Army War College, 1981, pp. 327—328; 30. The Supreme Court and Political Philosophy // New York University Law Review, 1981, № 56, pp. 519—524; 31. A Month in the Country // The. New Republic, March 14,1983; 32. The Objective Self // Carl Ginet and Sydney Shoemaker (eds.). Knowledge and Mind, Oxford University Press, 1983, pp. 211—232; 33. Caste Struggle // The New Republic, January 23, 1984; 34. Bemerkungen zu Bernard Williams' Beitrag // Eva Schaper and Wilhelm Vossenkuhl (eds.). Bedingungen der Moglichkeit, Stuttgart, Klett-Cotta, 1984, pp. 262—266; 35. Public Support for the Arts // Columbia Journal of Art and the Law , 1985, № 9, pp. 236—239; 36. No Way Out // The Philosophical Forum, vol. XVIII, No. 2—3, 1986—1987, pp. 171—176; 37. Moral Conflict and Political Legitimacy // Philosophy & Public Affairs, summer 1987, pp. 215—240; 37. Libertad у Objetividad // E. Villanueva (ed.). Secundo Simposio Internacional de Filosofia, Vol. 2, Universidad Nacional Autonoma de Mexico, 1987; 39. The Foundations of Impartiality // N. Fotion and D. Seanor (eds.). Hare and Critics, Oxford University Press, 1988, pp. 101—112; 40. What Makes a Political Theory Utopian? // Social Research, 1989, № 56, pp. 903—920; 41. Freedom Within Bounds // Times Literary Supplement, Feb. 16— 22, 1990, p. 169; 42. Coscienza e realta oggetiva // G. Giorello & P. Strata, (eds.). L'Automa Spirituale: Menti, Cervelli e Computer. Rome, Laterza, 1991, pp. 31—37; 43. What Is the Mind-body Problem? and Summary // Experimental and Theoretical Studies of Consciousness, Ciba Foundation Symposium 174, Chichester: John Wiley & Sons, 1993, pp. 1—13, 304—306; 44. La valeur de l'inviolabilite // Revue de Metaphysique et de Morale, 1994, № 2, pp. 149—166; 45. Consciousness and Objective Reality // R. Warner and T. Szubka (eds.). The Mind-Body Problem, Blackwell, 1994; 46. Moral Epistemology // R. E. Bulger, E. M. Bobby, and H. V. Fineberg (eds.). Society's Choices: Social and Ethical Decision Making in Biomedicine. Washington, National Academy Press, 1995, pp. 201—214; 47. Personal Rights and Public Space // Philosophy & Public Affairs, vol. 24, № 2, 1995, pp. 83—107; 48. Universality and the Reflective Self // Onora O'Neill (ed.). The Sources of Normativity, Cambridge University Press, 1996, pp. 200— 209; 49. Justice and Nature // Oxford Journal of Legal Studies, vol. 17, № 2, 1997, pp. 303—321; 50. Reductionism and Antireductionism // The Limits of Reductionism in Biology, Novartis Symposium 213, John Wiley & Sons, 1998, pp. 3—10; 51. Concealment and Exposure // Philosophy & Public Affairs, vol. 27, № 1, 1998, pp. 3—30; 52. Conceiving the Impossible and the Mind-Body Problem // Philosophy, vol. 73, № 285, 1998, pp. 337—352; 53. The Shredding of Public Privacy // Times Literary Supplement, August 14, 1998; 54. Dialogue with Michael Kinsley on "Politicians and Privacy" // Slate, Sept. 22—Oct. 7, 1998; 55. Davidson's New Cogito // Lewis Hahn, ed. The Philosophy of Donald Davidson. Chicago: Open Court, 1999, pp. 195—206. IV. Рецензии1. Alan R. White. Attention // Philosophical Review, 1967, pp. 406— 409; 2. D. C. Dennett. Content and Consciousness // Journal of Philosophy, 1972, pp. 220—224; 3. Brian O'Shaughnessy. The Will: a Dual-Aspect Theory // Times Literary Supplement, March 27, 1981; 4. Bernard Williams. Moral Luck // Times Literary Supplement, May 7, 1982; 5. R. M. Hare. Moral Thinking // London Review of Books, July 1— 14, 1982; 6. Colin McGinn. The Subjective View // Times Literary Supplement, November 18, 1983; 7. Stuart Hampshire. Morality and Conflict // New York Times, April 8, 1984; 8. Thomas Schelling. Choice and Consequence // The New Republic, August 27, 1984; 9. Bernard Williams. Ethics and the Limits of Philosophy // Journal of Philosophy, 1986, pp. 351—360; 10. Ronald Dworkin. Law's Empire // London Review of Books, September 18, 1986; 11. J. Z. Young. Philosophy and the Brain, and Galen Strawson. Freedom and Belief // London Review of Books, October 1, 1987; 12. Alasdair Maclntyre. Whose Justice? Which Rationality? // Times Literary Supplement, July 8—14, 1988; 13. David Pears. The False Prison: A Study of the Development of Wittgenstein's Philosophy, Vol. II // London Review of Books May 18, 1989; 14. Edna and Avishai Margalit, eds. Isaiah Berlin: A Celebration // London Review of Books, July 25, 1991; 15. Daniel С Dennett. Consciousness Explained // The Wall Street Journal, November 7, 1991; 16. John R. Searle. The Rediscovery of the Mind // New York Review of Books, March 4, 1993; 17. Richard Wollheim. The Mind and Its Depths, and Paul Robinson. Freud and His Critics // New York Review of Books, May 12, 1994; 18. Joseph Raz. Ethics in the Public Domain: Essays in the Morality of Law and Politics // London Review of Books, September 22, 1994; 19. Willard Gaylin and Bruce Jennings. The Perversion of Autonomy // New York Times, September 8, 1996; 20. Richard Rorty. Truth and Progress: Philosophical Papers, vol. 3 // Times Literary Supplement, August 28, 1998; 21. Alan Sokal and Jean Bricmont. Fashionable Nonsense: Postmodern Philosophers Abuse of Science // The New Republic, October 12, 1998; 22. T. M. Scanlon. What We Owe to Each Other // London Review of Books, February 4, 1999; 23. Martha C. Nussbaum. Sex and Social Justice // The New Republic, March 8, 1999; 24. Wendy Shalit. A Return to Modesty // Times Literary Supplement, June 18, 1999; 25. Jeremy Waldron. The Dignity of Legislation // London Review of Books, October 14, 1999; 26. John Rawls. Collected Papers, The Law of Peoples, with "The Idea of Public Reason Revisited", and A Theory of Justice, Revised Edition // The New Republic, October 25, 1999; 27. Steven Pinker, Words and Rules: The Ingredients of Language // The New Republic, January 24, 2000. 1ВВЕДЕНИЕЭта книга представляет собой краткое введение в философию, рассчитанное на людей, совершенно не знакомых с предметом. Обычно люди изучают философию только в колледже, и я допускаю, что большинство моих читателей будут в студенческом возрасте или постарше. Но это никак не связано с сущностью самой философии, и я был бы очень рад, если бы моя книга вызвала интерес также и у смышленых старшеклассников, имеющих склонность к абстрактным размышлениям и теоретическим аргументам — если кто-нибудь из них ее прочитает.Наши аналитические способности зачастую достигают высокого уровня развития еще до того, как мы успеваем освоить обширные знания об окружающем мире. И уже к четырнадцати годам многие подростки начинают самостоятельно размышлять над сугубо философскими проблемами: что существует на самом деле? можем ли мы что-нибудь знать? существует ли действительно добро и зло? есть ли у жизни какой-нибудь смысл? означает ли смерть конец всему? Об этих проблемах писали тысячи лет, но исходный материал для философствования содержится непосредственно в самом мире и нашем отношении к нему, а вовсе не в сочинениях мыслителей прошлого. Вот почему эти проблемы вновь и вновь возникают в головах людей, которые никогда и ничего про них не читали.Эта книга напрямую знакомит вас с девятью философскими проблемами, каждая из которых может быть осмыслена сама по себе, без отсылок к истории мысли. Я не собираюсь обсуждать великие философские книги прошлого или же культурный контекст, в которых они были созданы. Смысловой центр философии составляют определенные вопросы, в которых рефлективное человеческое сознание видит загадку и которые приводят его в замешательство. И напрямую размышлять о них — лучший способ приступить к изучению философии. Встав на этот путь, вы сможете лучше понять и оценить усилия тех, кто уже пытался решить эти же самые проблемы.Философия не похожа ни на естествознание, ни на математику. В отличие от первого, она не может опереться на наблюдение и эксперимент, но только на мышление. В отличие от второй, она не располагает формальными методами доказательства. Философское исследование — это именно постановка вопросов и их осмысление, формулировка идей и поиск аргументов по их опровержению, а также изучение того, как на самом деле работают наши понятия и концепции.Главная забота философии — критически исследовать и осмыслить самые обыкновенные идеи, которыми каждый из нас, не задумываясь, пользуется изо дня в день. Историк задается вопросом о том, что случилось в такой-то момент прошлого, а философ спрашивает: «А что такое время?» Математик исследует отношения между числами, а философ спрашивает: «Что есть число?» Физик занят строением атома и объяснением гравитации, а философ спрашивает: «Откуда мы знаем, что вообще что-либо существует вне нашего сознания?» Психолог изучает процесс овладения языком у детей, а философ спрашивает: «Что придает словам смысл?» Кого-то волнует вопрос: допустимо ли проскочить в кинотеатр без билета? Философ же спрашивает: «Что делает наши поступки правильными или неправильными?»Мы живем, по большей части не задумываясь над понятиями времени, числа, знания, языка, добра и зла, считая все это чем-то очевидным, само собой разумеющимся. Но философия исследует эти предметы сами по себе, как таковые. Ее цель — хоть немного продвинуться в нашем понимании мира и самих себя. Разумеется, это не так просто. Чем фундаментальнее те понятия, которые вы пытаетесь осмыслить, тем меньше в вашем распоряжении исследовательских инструментов. Не так уж много вы можете счесть очевидным или принять на веру. Так что, философия — это в чем-то весьма и весьма странное занятие с точки зрения здравого смысла, тем более что лишь очень немногие ее результаты остаются не оспоренными хоть сколько-нибудь долгое время.Поскольку я убежден, что философию лучше всего изучать, размышляя над конкретными, характерными для нее вопросами, я не стану распространяться насчет ее общей природы. Мы рассмотрим следующие девять философских проблем:Знание о мире, существующем за пределами нашего сознания.Знание о сознании других людей.Отношение между сознанием и мозгом.Как возможен язык?Обладаем ли мы свободой воли?Основание морали.Какое неравенство несправедливо?Сущность смерти.Смысл жизни.Это всего лишь избранный круг проблем — помимо них есть еще великое множество других.Все сказанное мною в этой книге отражает мой личный взгляд на данные проблемы и не обязательно совпадает с мнением большинства философов. Да, наверное, у большинства философов и вообще нет согласия по указанным вопросам: философы вечно спорят, и о каждой философской проблеме существует больше двух мнений. Мое же личное мнение таково: в большинстве своем эти проблемы так до сих пор и не решены, а некоторые из них, возможно, не будут решены никогда. Но я и не ставлю своей целью здесь давать ответы — даже те, которые сам считаю правильными. Моя задача — помочь вам составить самое общее, предварительное представление об этих проблемах, с тем чтобы вы могли самостоятельно поразмышлять над ними. Прежде чем погрузиться в изучение многочисленных философских учений, весьма полезно самому почувствовать загадочность вопросов, на которые они пытаются ответить, самому поломать над ними голову. А лучший способ для этого — присмотреться к некоторым возможным решениям и постараться понять, в чем они неудовлетворительны. Я постараюсь оставить обсуждаемые вопросы открытыми, но если даже и выскажу свою собственную точку зрения, то вам нет никакой необходимости доверять ей, если вы не сочтете ее убедительной.На свете существует множество замечательных книг в жанре введения в философию, содержащих подборки извлечений из произведений как великих мыслителей прошлого, так и современных философов. Эта небольшая книжка не может их заменить, но все же я надеюсь, что она дает перовое представление о философии, делая это с максимальной ясностью и простотой. Если, прочитав ее, вы решитесь взяться за следующую книгу по философии, то сами увидите, сколь многое еще можно сказать об этих проблемах вдобавок к сказанному мною.2 ^ ОТКУДА МЫ ВООБЩЕ ЧТО-ЛИБО ЗНАЕМ?Если вы задумаетесь над этим вопросом, то выяснится: содержание вашего сознания — это единственное, в чем вы можете быть уверены.В чем бы вы ни были убеждены — в существовании солнца, луны, звезд; дома и местности, в которых вы живете; истории, науки, других людей, наконец, собственного тела, — все это основано на ваших переживаниях и мыслях, ощущениях и чувственных восприятиях. Это все, с чем вы имеете дело непосредственно, смотрите ли в книгу, которую держите в руках, ощущаете ли пол под ногами, вспоминаете ли о том, что Джордж Вашингтон был первым президентом США или что вода — это Н2О. Все прочее — дальше от вас, чем внутренние переживания и мысли, и дано вам только через них.Обычно вы не сомневаетесь в существовании пола под ногами, дерева за окном или собственных зубов. По сути, большую часть времени вы вообще не задумываетесь о состояниях сознания, которые убеждают вас в существовании этих вещей: вам кажется, что вещи даны вам непосредственно. Но откуда вы знаете, что они существуют на самом деле?Если вы станете настаивать, что внешний физический мир должен существовать, поскольку нельзя было бы видеть зданий, людей вокруг, звезд на небе, если бы не было вещей вовне, отражающих и посылающих свет на сетчатку ваших глаз, обусловливая тем самым ваши зрительные восприятия, то ответ, очевидно, будет таким: откуда вам все это известно? Ваше утверждение — всего лишь еще одно заявление о существовании внешнего мира и вашем отношении к нему, основанное на свидетельстве ваших чувств. Но вы можете опереться на это специфическое свидетельство о причинах зрительных восприятий, только если вообще уже можете опереться на содержание своего сознания, свидетельствующего перед вами о существовании внешнего мира. А это как раз именно то, что требуется доказать. Если вы станете доказывать надежность одних ваших восприятий, апеллируя к другим вашим же восприятиям, вы попадете в замкнутый логический круг.Выглядел бы мир для вас как-то по-другому, если бы на самом деле он существовал только в вашем сознании, если бы все, что вы принимаете за внешнюю реальность, было бы только бесконечным сном или галлюцинацией, от которых вы никогда не сможете очнуться? Если бы дело обстояло именно так, то, разумеется, вы и не смогли бы, проснуться, как просыпаетесь ото сна, поскольку это означало бы, что нет никакого «реального» мира, в котором можно проснуться. Так что, подобная ситуация, строго говоря, отличалась бы от нормального сна и естественной галлюцинации. Обычно мы представляем себе сон как то, что происходит в сознании человека, который на самом деле лежит в реальной постели в реальном доме, даже если во сне он сломя голову удирает от газонокосилки-убийцы по улицам Канзас Сити. Мы также исходим из того, что нормальный сон зависит от процессов, протекающих в мозгу спящего.Но разве не может оказаться, что все ваши восприятия — это один бесконечный сон, вне которого нет никакого реального мира? Откуда вы знаете, что это не так? Если весь ваш опыт — это сон, вне которого ничего нет, то любые доводы, с помощью которых вы пытаетесь доказать самим себе, что внешний мир существует, окажутся всего лишь частью этого сна. Если вы стукнете кулаком по столу или ущипнете себя, то услышите звук удара или ощутите боль от щипка, но все это будет лишь еще одним явлением в вашем сознании, — как и все остальное. В этом нет никакого смысла: если вы хотите выяснить, выводит ли то, что внутри вашего сознания к чему-то, что вне его, то вам нельзя отталкиваться от того, как вещи представляются изнутри вашего сознания.Но от чего же еще можно оттолкнуться? Все, что вы знаете о чем бы то ни было, дано вам не иначе, как посредством вашего сознания — будь то в формах восприятия, или сведений, почерпнутых из книг или от других людей, или свидетельств памяти; и это полностью согласуется с тезисом, что вообще все из сознаваемого вами существует исключительно внутри вашего сознания.Возможно даже, что у вас нет тела или головного мозга — ведь все ваши представления о них возникли только благодаря свидетельствам ваших чувств. Вы никогда не видели своего мозга, вы просто убеждены, что он имеется у всех и каждого; но даже если бы вы и увидели его (или думали, что увидели), это было бы лишь еще одним зрительным восприятием. Может статься, что вы, как субъект восприятия, суть единственная вещь на свете, которая существует, и никакого физического мира нет вообще — ни звезд, ни земного шара, ни других людей. Может, даже и пространства никакого нет.Наиболее радикальный вывод, который можно извлечь из сказанного, таков: ваше сознание — это единственное, что существует. Такой взгляд называется солипсизмом. Он стоит особняком, и у него совсем немного сторонников. Как вы можете догадаться по этому замечанию, сам я к их числу не принадлежу. Если бы я был солипсистом, то, наверное, не стал писать эту книгу — ведь я бы не верил, что существуют читатели. С другой стороны, будь я солипсистом, я бы, возможно, все же взялся за ее написание, чтобы сделать свою внутреннюю жизнь более разнообразной и интересной: она обогатилась бы впечатлениями от того, как книга будет выглядеть, выйдя из печати, как ее будут читать и как о ней будут отзываться и т.д. Я мог бы даже вообразить свое впечатление от получения — если повезет — еще и авторского гонорара.Возможно, солипсистом являетесь вы: в таком случае вы будете рассматривать эту книгу как плод вашего собственного сознания, вступающий в существование в лоне вашего опыта по мере того, как вы ее читаете. Разумеется, ничего из того, что я могу сказать о себе, не докажет вам, что я на самом деле существую или же что существует в качестве физического объекта эта книга.С другой стороны, вывод, что на свете нет ничего и никого, кроме вас, — это вывод более сильный, чем то позволяют сделать наличные свидетельства сознания. Опираясь на содержание своего сознания, вы не можете знать, что внешнего мира не существует. Наверное, правильнее было бы сделать более скромный вывод: вы не знаете ничего, что выходило бы за пределы ваших впечатлений и переживаний. Внешний мир, может быть, существует, а может быть — и нет; а если и существует, то он, может быть, совершенно не таков, а может быть, и именно таков, каким он нам представляется, — у вас нет никакой возможности сказать на этот счет что-либо определенное. Такая точка зрения на существование внешнего мира называется скептицизмом.Возможна и более сильная версия скептицизма. Аргументы, аналогичные приведенным, показывают, что вы ничего не знаете даже о своем собственном существовании в прошлом и о своем прошлом опыте, поскольку все, с чем вы имеете дело, — это наличное в данный момент содержание вашего сознания, включая и впечатления памяти. Если вы не можете быть уверены, что мир вне вашего сознания существует сейчас, то как можно быть уверенным, что сами вы существовали прежде, до настоящего момента? Откуда вы знаете, что не начали существовать всего лишь несколько минут назад, причем уже вместе со всеми своими воспоминаниями? Единственной порукой тому, что вы все-таки не могли появиться на свет пару минут назад, служат наши представления о том, как люди производятся на свет и как у них образуются воспоминания; эти представления, в свою очередь, опираются на представления о том, что происходило в прошлом. Но сослаться на эти представления в доказательство своего существования в прошлом, значит, снова оказаться в замкнутом логическом круге. Вы бы уже исходили из реальности прошлого при доказательстве этой реальности.Кажется, мы зашли в тупик: вы ни в чем не можете быть уверены, за исключением содержания своего сознания в данный момент. И судя по всему, любые шаги, которые вы попытаетесь предпринять, чтобы выйти из этого затруднения, ничего не дадут: любой ваш аргумент будет строиться на посылке, справедливость которой вы будете стараться доказать, а именно что за пределами вашего сознания существует реальный мир.Допустим, к примеру, что вы утверждаете: внешний мир должен существовать, поскольку невероятно и немыслимо, чтобы за всеми нашими восприятиями не стояло нечто допускающее хоть какое-то объяснение в терминах внешних причин. В ответ на это скептик может сделать два замечания. Во-первых, даже если такие причины и существуют, как вы можете, исходя из содержания своего опыта, сказать, каковы они? Ведь вы никогда непосредственно не наблюдали ни одной из них. Во-вторых, на чем основано ваше убеждение, что всему должно находиться какое-то объяснение? Действительно, ваше естественное, нефилософское представление о мире исходит из того, что процессы, протекающие в сознании, вызваны — по крайней мере отчасти — внешними по отношению к ним факторами. Но вы не можете принять это представление за истину, если намерены докопаться до сути и понять: откуда вы вообще что-либо знаете о мире вне вашего сознания. А описанный принцип невозможно доказать, просто рассматривая внутреннее содержание вашего сознания. Этот принцип может казаться вам весьма правдоподобным, но какие у вас основания полагать, что он приложим к миру?Наука тоже не поможет нам справиться с этой проблемой, как бы ни казалось, что она способна на это. Обычно научное мышление опирается на универсальные принципы объяснения, переходя от видимой на первый взгляд картины положения дел в мире к разнообразным концепциям, описывающим мир, как он есть на самом деле. Мы пытаемся объяснить явления на языке теории, описывающей скрытую за ними реальность — реальность, которую мы не можем наблюдать непосредственно. Именно таким образом физика и химия приходят к выводу, что все вокруг состоит из мельчайших и невидимых атомов. Можем ли мы утверждать, что всеобщая вера в существование внешнего мира имеет такую же научную подоплеку и обоснование, как и вера в существование атомов?Скептик ответит, что научное мышление поднимает всю ту же скептическую проблему, с которой мы уже познакомились: наука столь же уязвима перед ней, как и восприятие. Откуда мы знаем, что мир за пределами нашего сознания соответствует нашим представлениям о правильном теоретическом объяснении наблюдаемых явлений? Если уж мы не можем обосновать надежность наших чувственных восприятий по отношению к внешнему миру, то думать, будто мы можем опереться на научные теории, у нас тоже нет никаких оснований.Но к этой проблеме можно подойти и совершенно по-другому. Некоторые утверждают, что подобный радикальный скептицизм — бессмыслица, поскольку бессмысленна сама идея внешней реальности, с которой никто и никогда не может иметь дела. От сна, например, можно проснуться и обнаружить, что вы, оказывается, только что спали. Галлюцинация — это нечто такое, по поводу чего другие люди (и вы сами спустя какое-то время) могут убедиться, что привидевшегося предмета на самом деле просто нет. Восприятия и видимости, которые не соответствуют реальности, обязательно войдут в противоречие с другими восприятиями, которые ей все-таки соответствуют, в противном случае говорить о расхождении видимости и реальности не имеет смысла.С этой точки зрения сон, от которого вы никогда не можете проснуться, — это вообще не сон: это уже будет реальность, подлинный мир, в котором вы живете. Наше представление о существующих вещах — это просто представление о том, что доступно наблюдению. (Такой взгляд иногда называют верификационизмом.) Подчас наши наблюдения бывают ошибочны, но это означает лишь, что их можно исправить и уточнить с помощью других наблюдений, как это и происходит, когда вы просыпаетесь или, допустим, обнаруживаете, что приняли за змею тень на траве. Но если правильное представление о вещах (у вас или у кого-нибудь другого) вообще невозможно, то утверждение, что ваши впечатления о мире не истинны, не имеет смысла.Если сказанное нами справедливо, то получается, что скептик попадает впросак. Он обманывает сам себя, если думает, что может себе представить, будто его собственное сознание — это единственное, что вообще существует. Это именно самообман, поскольку тезис, что физического мира на самом деле не существует, не может быть истинным, если кто-либо не может воочию убедиться, что его не существует. А скептик как раз и пытается представить себе, что нет никого, кто мог бы убедиться в этом и в чем бы то ни было еще, кроме, конечно, самого скептика; а все, чему он может быть свидетелем-наблюдателем, — это содержание его собственного сознания. Так что, солипсизм — это бессмыслица. Он пытается «вычесть» внешний мир из совокупности моих впечатлений, однако терпит при этом неудачу, ибо в отсутствие внешнего мира они перестают быть просто впечатлениями, а становятся восприятиями самой реальности.Обладает ли этот аргумент против солипсизма и скептицизма какой-либо силой? Нет, если реальность мы не определяем как нечто доступное нашему наблюдению. Но действительно ли мы не способны понять, что такое реальный мир и факты реальности, которые никто не может наблюдать — ни человек, ни какие-то иные существа?Скептик скажет: если внешний мир существует, наполняющие его предметы должны быть наблюдаемы именно потому, что они существуют, но не наоборот: существовать — не то же самое, что быть наблюдаемым. И хотя мы извлекаем идею сна и галлюцинации из тех случаев, когда, как сами думаем, мы можем наблюдать противоположность между нашим внутренним опытом и реальностью, эта идея, без сомнения, подходит и к случаям, когда реальность недоступна наблюдению.Если так, то отсюда, по-видимому, следует, что не такая уж бессмыслица думать, что мир может состоять только лишь из содержания нашего сознания, — хотя ни вы, ни кто-либо другой не смогли бы удостовериться, что так оно и есть на самом деле. А если это не бессмыслица, а возможность, с которой следует считаться, то, опять-таки, любые попытки доказать ее ложность неизбежно приведут к безвыходному логическому кругу. Так что, может быть, из тюрьмы вашего сознания тоже нет выхода. Эту ситуацию иногда называют эгоцентрическим тупиком.И тем не менее даже после всего сказанного я вынужден констатировать: практически невозможно всерьез поверить, что вещи окружающего нас мира, возможно, в действительности не существуют. Наше приятие и доверие к миру носят инстинктивный и властный характер: мы не можем отказаться от них так просто, из одних только философских соображений. И живем, и действуем мы вовсе не так, как если бы другие люди и предметы существовали: мы убеждены, что они действительно существуют, даже после того, как тщательно продумали и уяснили себе те аргументы, из которых, казалось бы, следует, что у нас нет никаких оснований для такого убеждения. (У нас могут быть основания для конкретной уверенности в существовании конкретных вещей, например мышки, забравшейся в хлебницу. Но подобная уверенность обоснована общей системой наших представлений о мире. А это меняет дело — ведь такая система уже предполагает существование внешнего мира.)Если убеждение в существовании мира вне нашего сознания возникает в нас столь естественным образом, то, наверное, для него и не нужно искать оснований. Мы можем просто опереться на него в надежде на свою правоту. По сути, так и поступает большинство из нас, оставив попытки обосновать это убеждение: даже если мы не в состоянии опровергнуть скептицизм, жить в согласии с ним тоже не можем. Но это значит, что мы продолжаем придерживаться самых обычных представлений о мире, невзирая на то, что (а) они могут быть совершенно ложными и что (б) у нас нет никаких оснований исключить такую возможность.Итак, мы остаемся при следующих трех вопросах:1. Можно ли считать осмысленной возможность того, что содержание вашего сознания — это единственное, что существует; или что, если даже мир вне вашего сознания и существует, он совершенно не похож на то, каким вы себе его представляете?2. Если такое положение вещей возможно, то есть ли у вас какие-нибудь средства доказать самим себе, что все на самом деле обстоит не так?3. Если вы не в состоянии доказать, что вне вашего сознания хоть что-нибудь существует, допустимо ли тем не менее продолжать верит в существование внешнего мира?3^ ДРУГИЕ СОЗНАНИЯСуществует особая разновидность скептицизма, сохраняющая свою значимость, даже если вы признаете, что ваше сознание — не единственное, что реально существует, а есть еще физический мир, который мы видим и ощущаем вокруг себя, включая и наше собственное тело. Речь идет о скептицизме по поводу природы и даже самого существования иных сознаний, иного, чем наш, опыта.Что мы знаем о том, что происходит в чужом сознании? Ведь нашему наблюдению доступны только тела других существ, не исключая и людей. Вы смотрите на то, что они делают, слышите их речь и другие звуки, которые они издают, видите, как они реагируют на окружающее — что их привлекает, а чего они избегают, что они едят и т.д. Вы можете, кроме того, произвести вскрытие и посмотреть, как физически устроено тело того или иного существа, сравнив, если нужно, его анатомию со своей собственной.Но ничто из перечисленного не дает вам прямого доступа к их переживаниям, чувствам и мыслям. Единственный по-настоящему доступный нам внутренний опыт — это наш собственный, а любые представления о психической жизни других существ основаны на наблюдении за их поведением и физическим строением их тел.Простой пример: вы с приятелем лакомитесь шоколадным мороженым. Откуда вы знаете, что оно на вкус такое же для него, как и для вас? Вы можете отведать его порцию, но, если она такая же на вкус, как и ваша, это означает лишь, что они одинаковы по вкусу для вас: вы не можете почувствовать, каково мороженое на вкус для него. И нет, по-видимому, никакой возможности непосредственно сравнить два этих вкусовых ощущения.Конечно, вы можете сказать, что поскольку вы оба обладаете одной и той же человеческой природой и умеете отличать сорта мороженого по вкусу (например, с закрытыми глазами можете определить, где шоколадное, а где ванильное мороженое), то, скорее всего, ваши вкусовые ощущения одинаковы. Но откуда вы знаете, что это так? Единственная доступная вам связь между сортом и вкусом мороженого — это ваш собственный вкусовой опыт. Так какие же у вас основания думать, что подобная взаимосвязь имеет место и у других людей? Что противоречивого в том, что шоколад на вкус другого человека таков же, как ваниль — на ваш, и наоборот?Этот же вопрос можно задать и по поводу других форм опыта. Откуда вы знаете, что красный цвет не воспринимается вашим приятелем так же, как вами — желтый? Разумеется, если вы спросите его, какого цвета пожарная машина, то он ответит: красного, как кровь, а не желтого, как одуванчик. Но ответит так потому, что, как и вы, использует слово «красный» для описания цвета пожарной машины и крови, как он этот цвет воспринимает и независимо от того, каков бы этот цвет ни был на самом деле. Возможно, для него это тот цвет, который вы называете желтым или синим, а может, это такой цвет, какого вы никогда не видели и даже не можете себе представить.Чтобы опровергнуть сказанное, вам придется допустить, что вкусовые и цветовые восприятия единообразно и неизменно взаимосвязаны с определенными физическими раздражениями органов чувств у всех людей. Однако скептик сказал бы, что никаких свидетельств в пользу подобного допущения у вас нет; а в силу самого характера последнего и не может быть, поскольку вашему наблюдению доступна подобная взаимосвязь только в вашем же собственном случае.Столкнувшись с этим возражением, вам приходится согласиться, что в нем есть кое-какой резон. Соотношение между физическими раздражителями и восприятиями может и не быть в точности тем же самым у разных людей: вкусовые и цветовые ощущения у двух любителей одного и того сорта мороженого могут несколько отличаться. В этом нет ничего удивительного, учитывая, что все люди физически в чем-то отличаются друг от друг