Jacques attali millennium winners and losers in the Coming World Order Lignes d'horizons

JACQUES ATTALIMILLENNIUM Winners and losers in the Coming World OrderLignes d'horizonsЖак АтталиНА ПОРОГЕ НОВОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМосква "Международные отношения' 1993СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ 3ПРЕДИСЛОВИЕ* 5ГЛАВА 1. ГРЯДУЩИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК 7ГЛАВА II. БОРЬБА ЗА ГОСПОДСТВО 22ГЛАВА III. Побежденные будущего тысячелетия 40ГЛАВА IV. КОЧЕВНИКИ 46ГЛАВА V. ОТКАЗ ОТ СУВЕРЕНИТЕТА И НЕОБХОДИМОСТЬ ОГРАНИЧЕНИЙ 60 ^ ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ Мне доставляет особое удовольствие представить русским читателям эту книгу, в которой я попытался свести воедино свои теоретические выводы. Примерно в пятнадцати работах я стремился установить долгосрочную тенденцию, увязывающую экономическую, политическую и культурную историю. Коренная причина большинства варварских явлений со­стояла в доминировавшей в XX веке идеологии марксизма. Тем не менее одну из основных идей, к которой обращался Маркс, а именно связь между различными формами человеческой деятельности, необходимо пересмотреть. В данной работе я пы­таюсь изложить собственную интерпретацию этой идеи. Читателей, возможно, удивит, насколько важ­ное значение я придаю таким понятиям, как нома­дизм (я убежден, что ведущие оседлый образ жизни общества - только промежуточный этап между двумя этапами номадизма), каннибализм (который проявляется в религиозных обрядах и символиче­ских ритуалах) и теория катастроф (начало которой положили ранние математические теории). На осно­ве этих различных теорий я прихожу к выводу, что сегодняшний мир перегруппировывается вокруг двух континентов - Европейского и Тихоокеанского.Какова будет роль России в этом новом мировом порядке? Потенциально - важная, если только Рос­сия сможет перестроиться и мирно двигаться к созданию стабильной, ориентированной на рынок экономики. В настоящее время ее движение неуве­ренно и чревато провалом. Достигнутые до сего времени реформаторами успехи - а они значитель­ны - сегодня в опасности. Правительство России не в состоянии решить некоторые коренные вопросы и в результате подрывает весь процесс перехода к рынку. Международное сообщество также отстает. Из выделенных странами "большой семерки" 24 мил­лиардов долларов США выплачена весьма незначи­тельная сумма, несмотря на огромные усилия, при­лагаемые большинством участвующих стран. Необ­ходимо добиваться большего. Главная ответствен­ность лежит на российском правительстве, и, чтобы не ввергнуть страну в пучину неизбежного хаоса, это правительство должно решить семь проблем.Во-первых, предпосылкой для самого существо­вания государства являются налоговые сборы. Су­ществование нации невозможно без достижения консенсуса по данному вопросу. Налоговые влива­ния в Российской Федерации размыты в результате экономического спада, невыплаты налогов фирмами и в некоторых случаях отказа регионов переводить средства центру. Кроме того, реальная стоимость отсроченных налоговых выплат снижается ввиду инфляции. В конечном счете государство страдает от хронической нехватки средств, что ослабляет его шансы на выживание.Во-вторых, беспорядочная кредитно-денежная система. Страна идет к гиперинфляции. С 1 июля 1992 г. денежное обеспечение почти удвоилось, и, как недавно сказал Джеффри Саш, существует острая необходимость " прекратить перекачку рублевых кредитов из Российского центрального банка в предприятия и бюджет". В результате этой денежной экспансии мы наблюдаем валютный крах, ускорен­ный рост цен и повышение заработной платы. По­следствия будут сказываться до тех пор, пока будет продолжаться этот "кредитный взрыв".В-третьих, инфраструктуру государственного финансирования необходимо поставить на прочную основу. Уровень расходов, на трансферты в частности, по-прежнему значительно выше, чем в сопоставимых странах с рыночной экономикой. Дефицит бюджета испытывает огромное давление, находясь в тисках растущих расходов на социальные выплаты ввиду ро­ста безработицы, что также повлечет выкачивание бюджетных средств. Обследование 500 предприятий в Москве и Санкт-Петербурге показало, что между сентябрем 1990 года и июнем 1992 года численность рабочей силы сократилась примерно на 15%. Можно предвидеть массовые увольнения и закрытие пред­приятий в 1993 году. С начала года дефицит в России уже превысил прогноз на 1992 год в пять раз и состав­ляет свыше 10% ВВП, что значительно превосходит предел МВФ.В-четвертых, отсутствие ресурсов для вывода войск из Восточной Европы. Нет жилья и рабочих мест, и поэтому существует опасность скопления в центральных районах больших групп военнослужа­щих, настроенных против правительства. Если орга­низованная преступность выходит из-под контроля, сумеет ли армия сохранить независимую роль?В-пятых, отсутствие контроля со стороны центра порождает, как всегда, опасность коррупции. Пере­дача полномочий позволяет фирмам через коррум­пированные министерства получать экспортные лицензии и затем прятать доходы за границей. В некоторых регионах укореняются поощряемые пре­ступные сети, быстро превращающиеся в независи­мые княжества. Процветают организованная пре­ступность и торговля оружием и наркотиками, по­скольку рухнувший порядок еще не заменен другим. На смену государственной монополии приходят картели и санкционированный рэкет, а вовсе не сво­бодный рынок. В-шестых, денежный, инфляционный и админи­стративный кризисы побуждают местные власти в регионах, богатых природными ресурсами, - а это обычно отдаленные и малонаселенные районы -осуществлять контроль над этими природными ре­сурсами для обеспечения прямого доступа к таким товарам первой необходимости, как продовольствие. Добыча и экспорт нефти и газа - основной источник иностранной валюты для России - сегодня замкнуты в нисходящей спирали. Зачем участвовать в нефунк­ционирующей государственной системе, если вы сидите на нефти, золоте или природном газе?В-седьмых, беспорядок в государстве означает, что даже внешняя помощь блокирована. Конкурен­ция между руководителями на местах, решения, которые принимаются на все более низкой ступени административной лестницы, и неопределенность относительно того, кто полномочен заключать кон­тракты на независимые займы или выдавать суверен­ные гарантии, - все это создает своего рода админи­стративный барьер между Россией и внешним миром. Всякий внешний донор должен играть свою роль. Несомненно, они могли бы сделать больше, однако в настоящий момент их задача порой фактически невыполнима.Что общего в этих вопросах? Каждый из них пред­ставляет жизненно важный аспект экономической и политической структуры Российской Федерации. Невозможно рассматривать переход России к рынку изолированно от ее институционального развития. Говоря предельно просто, рынок и демократия будут процветать только тогда, когда государство имеет средства их защитить. Избирательные системы будут функционировать только в случае, если избиратели ограждены от давления. Необходимые для создания рыночной экономики общепризнанные элементы, такие как права собственности, контрактное право, эффективная конкурентная политика, стабильность кредитно-денежной системы и т.д., будут работать только тогда, когда есть государство, обеспечиваю­щее их исполнение. Сохранение относительно высо­кого уровня образования в бывшем Советском Союзе - одна из немногих действительно имеющихся ценностей - предполагает бюджетную политику, способную платить за это, что, в свою очередь, пред­полагает налоговую систему для сбора финансовых средств.Поэтому вопрос заключается не просто в том, чтобы внедрить рынок. Речь идет о перестройке всего государства, которое было взорвано изнутри, так что фактически каждый его фрагмент неустойчив, от­крыт для злоупотреблений и готов развалиться. Про­цесс перестройки потребует времени и может быть успешным только на основе выработки консенсуса относительно программы всеобщего возрождения. Этот великий эксперимент в области демократии становится в сегодняшней истории грандиозной игрой наперегонки со временем.Первый шаг на пути достижения успеха в этом эксперименте для российского правительства будет заключаться в решении изложенных семи проблем. Одержав победу, правительство предотвратит не­минуемую катастрофу. Второй шаг – изменение отношения Запада к России. Запад должен научить­ся рассматривать Россию как неотъемлемую часть промышленной и коммерческой структуры Европы. Только в этом случае будет осуществима та уни­кальная возможность для мира, которую мы видим сегодня.^ Жак Аттали Ноябрь,1992 годПРЕДИСЛОВИЕ* Тот факт, что мой друг Жак Аттали незнаком большинству американцев, включая большинство философов и политических деятелей Соединенных Штатов, - лишнее свидетельство интеллектуального провинциализма этой страны. В течение десяти лет Жак Аттали был советником по экономическим во­просам президента Франции Франсуа Миттерана. Его рабочий стол стоял возле двери кабинета прези­дента, и именно он постоянно присутствовал на его встречах как с советским президентом Михаилом Горбачевым, так и со многими другими руководите­лями крупного масштаба. Это он подсказывал раз­личные идеи Миттерану, помогая ему уверенно вести страну в XXI век.* Это предисловие было написано Э. Тоффлером к американ­скому изданию книги. (Здесь и далее прим. пер.)В настоящее время Жак Аттали - президент Европейского банка реконструкции и развития. Этот институт был создан для того, чтобы сделать менее болезненным для стран Восточной Европы переход от планируемой централизованной экономики к успешно функционирующим рыночным отношениям. По крайней мере, об этом сообщалось в американ­ской печати.Но многие (даже большинство) высокоинтеллек­туальные американцы остаются в неведении отно­сительно того, что Жак Аттали, если говорить о его так называемой "второй жизни", является одним из блестяще образованных европейских умов, челове­ком, обладающим громадной энергией, в нем чувст­вуется "искра Божья", в нем есть внутренний напор. Он наделен богатым воображением и имеет немало заслуживающих внимания идей. Идеи, еще раз идеи плюс неуемное любопытство проявились в разработ­ке тем в пятнадцати написанных им книгах, над большинством которых он засиживался до раннего утра, а затем, прямо от рабочего стола, направлялся в свой офис в Елисейский дворец.Впервые я услышал об Аттали, когда столкнул­ся с его книгой "Антиэкономика". "Какая замечатель­ная книга!" - подумал я. Давно пора кому-нибудь вплотную заняться традиционной экономикой и изрядно перетрясти все ее застывшие постулаты. Он был воспитанником самых престижных француз­ских высших учебных заведений, до предела вышко­ленным высокопоставленным функционером, выра­жавшим готовность до конца жизни строжайшим образом блюсти все установленные прежде правила. И все же он сознательно поставил под сомнение фундаментальные основы общепринятой традицион­ной экономики. Так он заработал свое первое "очко".В то время я еще не знал, что он также написал две книги о политических моделях и о взаимодейст­вии политики с экономикой. После них он обратился к исследованию технологических процессов. Судя по всему, до этого момента его карьера выглядела в большей или меньшей степени "респектабельной". Ну а что можно сказать о высококвалифицирован­ном чиновнике, который сумел выкроить время и написать книгу "Звуки", сочинение, по сути дела, повествующее о политике и экономике в музыкальном искусстве? Нет, нет, в ней не шла речь об эко­номической основе сегодняшней эстрадно-музыкальной индустрии. Его книга - это глубокие философ­ские рассуждения об отношении музыки к политиче­ской культуре начиная с античности и до наших дней. В ней он продемонстрировал свое необычное, оригинальное проникновение в суть предмета, его интеллект ярко осветил далекие горизонты затро­нутой темы.А что можно сказать о параллельно проводимом им исследовании политической роли медицины в жизни нашего общества? Или о его работе по исто­рии экономики "Эти три мира"? Или о его еще более удивительной и захватывающей книге об истории концепций времени? Вряд ли можно было ожидать таких свершений от простого экономиста или зауряд­ного правительственного чиновника!После избрания Миттерана на пост президента Франции Жака вместе с его рабочим столом задвину­ли в угол приемной рядом с дверью президентского кабинета. Он сидел настолько близко от нее, что Миттерану, чтобы добраться до своего рабочего места, непременно нужно было пройти мимо Жака. Когда я впервые нанес ему визит в Елисейском дворце, то он поспешил принести мне извинения, заморгав блестящими глазами за линзами очков, в связи с тем, что нам с ним придется на несколько минут удалиться от его стола, чтобы дать возмож­ность президенту Миттерану проводить из своего кабинета президента Италии.На несколько секунд мы с ним ускользнули в какой-то узкий, скорее всего, тайный коридор и оста­вались там, покуда перед нами не прошествовали главы обоих государств, не прерывая частной бе­седы.Затем мы вернулись к столу Жака и продолжили наш разговор.С того времени Жак написал еще одну книгу - "Влиятельный человек", доброжелательную био­графию международного банкира Зигмунда Варбурга, а также книгу о природе собственности, два романа о вечности, и еще несколько исторических иссле­дований. Таким образом, мы видим перед собой портрет блестящего интеллектуала, не приемлющего традиционную мудрость нашего времени, за­метную и своеобразную фигуру в духовной жизни Европы, человека, в настоящее время занимающего пост президента банка с активами, превышающими 14 миллиардов долларов, того банка, который мог бы стать столпом нового мирового порядка. Жак -редкий тип бизнесмена в сегодняшнем мире, бизнес­мена интеллектуального, голова которого наполнена блестящими идеями и который действительно спо­собен осуществить их на практике. Поэтому ему и поручено заниматься наиболее практическим в Ев­ропе вопросом - вопросом о меняющихся отношениях между Западной и Восточной Европой.Руководствуясь именно таким взглядом, я рекомендую читателям его книгу "На пороге нового ты­сячелетия" - небольшую, лаконичную, знаменатель­ную, в которой, кроме всего прочего, говорится и о будущем Америки в том мире, в котором, по мнению Аттали, все в большей степени будут доминировать Европа и Япония. Эта книга заставит вас и огорчить­ся, и, напротив, воспрянуть духом. Каких бы тем ни касался автор - будь то "нормальность" экономиче­ского кризиса или дискуссия по поводу "кочующих объектов" - номадов, которые, по его мнению, станут главными продуктами экономики будущего, или набросанные им контуры восьми следующих один за другим сдвигов в мировой экономической системе, или появление того, что он называет "девятым ры­ночным укладом", или же его доводы относительно, "ключевых" механизмов завтрашнего дня, которые заставят самого потребителя включиться в производ­ство собственных услуг, - Аттали всегда демонстри­рует свой искрящийся, обуреваемый творческой энер­гией интеллект.В этой книге вы найдете немало идей, с кото­рыми лично я не могу до конца согласиться. Но в ней очень мало таких, из которых я не мог бы почерп­нуть что-то новое. Аттали может нас многому на­учить. Особенно нас, американцев.^ Элвин Тоффлер Лос-Анджелес, 8 марта 1991 г.^ ГЛАВА 1. ГРЯДУЩИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК История набирает ход. Что еще вчера было недо­ступно воображению, за исключением, может, особо восприимчивых умов футуристов и писателей-фан­тастов, сегодня становится повседневным событием. Рухнула Берлинская стена, оплодотворение в про­бирке стало обычным делом, а погонщик верблюдов где-нибудь в странах к югу от Сахары может соеди­ниться по телефону с Лос-Анджелесом с помощью своего игрушечного, размером с ладонь, телефонного аппарата сотовой связи. Тот шок, которого мы ждали от будущего, давно отошел во вчерашний день. Из­менение - единственная константа в этом мире, потрясаемом катаклизмами. Старый геополитиче­ский порядок сходит со сцены, рождается новый и приходит ему на смену. Этот новый порядок, скорее всего, будет иметь очень мало общего со знакомым нам за последние пятьдесят лет XX столетия миром. В следующем тысячелетии судьбу человечества будет определять новое поколение победителей и побежденных. Цель этого скромного эссе - обрисовать контуры такого будущего, широкие рамки которого видны на горизонте уже сегодня. Это отнюдь не стройная аргументация. Это, скорее, череда исследовательских рефлексий. Я намеренно пошел на риск излишнего упрощения, преувеличения, может, даже вульгари­зации, чтобы попытаться нарисовать картину той эры, в которую мы вот-вот должны вступить. Я цели­ком отдаю себе отчет в том, что, вероятно, в резуль­тате у меня получится карикатура на неимоверно сложную социально-экономическую реальность. Но любое обобщение обладает своими достоинствами, причем иногда весьма значительными, ибо любое обобщение сродни фотографии, сделанной со спут­ника, которая демонстрирует как очертания громад­ных континентов, так и скромные масштабы отдель­ного строения, но то, что находится внутри, она по­казать нам не в состоянии. Мои рассуждения строят­ся на теории сменяющих друг друга социальных устройств общества, которые прольют свет на необычный переход к следующему столетию, и такой переход в настоящее время касается каждого из нас. В этом смысле "Капитал" Маркса или "Исследование о при­роде и причинах богатства народов" Адама Смита могут оказаться куда менее полезными, чем, ска­жем, кинематографическая фантазия Ридли Скотта "Бег по острию бритвы" - голливудская киностряп­ня, в которой мы находим больше правды о гряду­щем веке, чем у этих авторов-классиков.В будущем столетии Япония и Европа могут по­теснить Соединенные Штаты и Советский Союз с пьедестала сверхдержав, ведущих упорную борьбу за экономическое господство в мире. Только ради­кальное преобразование американского общества может предупредить такой ход событий и поможет избежать тем самым вызванных им серьезных поли­тических последствий. Со своих привелигированных, технологических "колоколен" они будут править миром, который воспринял общую для всех идеоло­гию потребительства, но все еще, к сожалению, делится на богатых и бедных, миром, которому угро­жают потепление климата и отравленная атмосфера, миром, который окольцован плотной сетью авиали­ний, который опутан кабелями для установления мгновенной устойчивой связи с любой точкой земно­го шара. Деньги, информация, товары да и сами люди будут перемещаться вокруг света с головокружитель­ной скоростью. Покончив с любой национальной "привязкой", порвав семейные узы, заменив все это миниатюр­ными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, свя­занные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане - потреби­тели из привилегированных регионов мира превра­тятся в "богатых номадов". Они смогут принимать участие в освоении либеральной рыночной культуры, руководствуясь при этом своим политическим или экономическим выбором, они будут странствовать по планете в поисках путей использования свободного времени, покупать информацию, приобретать за деньги острые ощущения и такие товары, которые только они могут себе позволить, хотя и будут испы­тывать тягу к человеческому участию, тоску по уют­ной домашней обстановке и сообществу людей -тем ценностям, которые прекратили свое существо­вание, так как их функции устарели. Подобно жите­лям Нью-Йорка, которым ежедневно приходится сталкиваться с бездомными бродягами, слоняющи­мися у банков-автоматов и выклянчивающими у про­хожих мелочь, такие состоятельные странники по­всюду будут сталкиваться с мириадами "бедных кочевников" - этих хватающихся за соломинки в пла­нетарном масштабе людей, которые бегут прочь от испытывающей нужду периферии, где по-прежнему будет жить большая часть населения Земли. Эти обнищавшие пираты будут курсировать по планете в поисках пропитания и крова над головой, их желания станут еще острее и навязчивее благодаря со­зерцанию роскошных и соблазнительных картин безудержного потребления, которые они увидят на экранах телевизоров в спутниковых телепередачах из Парижа, Лос-Анджелеса или Токио. В тщетной по­пытке перейти, по выражению Элвина Тоффлера, от замедленного к ускоренному миру им придется вести жизнь живых мертвецов.Как и всё прочие цивилизации, которые стара­лись выжить благодаря установленному порядку и избежать тем самым опасностей, исходивших от природы и чужеземцев, прочность грядущего нового порядка будет зависеть от его способности обуздать насилие. В отличие, правда, от прежних порядков, которые вначале утверждались господствующей религией, а затем военной силой, новому порядку предстоит покончить с насилием, главным образом с помощью своего экономического могущества. Само собой разумеется, остатки прежде доминировавших порядков, основанных на догматах религии и воен­ной мощи, могут сохраняться и впредь, особенно в таких странах, которые находятся на периферии всемирного прогресса. В качестве убедительного примера можно указать на Иран и Ирак.Вторжение Саддама Хусейна в Кувейт и разра­зившаяся вслед за этим война могут служить нам на­поминанием того, что завершение "холодной войны" не привело к урегулированию всех пограничных споров, не положило конец националистическим устремлениям, проведению "политики силы". В будущем, несомненно, мы станем свидетелями других агрессивных акций в таких частях планеты, которые по сравнению с Ближним Востоком облада­ют гораздо меньшими жизненно важными для всего мира природными ресурсами, и их значение - чисто символическое. Военная мощь по-прежнему будет играть решающую роль. во многих регионах нашего обнищавшего мира. Но такие события при всей их взрывоопасности, кровопролитии и драматизме ста­нут анахронизмом, побочными эффектами, которые лишь в слабой степени затронут главный ход исто­рии.Конфронтация в районе Персидского залива, например, отвлекла внимание людей от происходя­щего в настоящий момент сдвига в равновесии сил в мире, который имеет гораздо большее значение для нас. В результате высказывались все более на­стойчивые утверждения, что Соединенные Штаты по-прежнему остаются самой могущественной стра­ной в мире и что всевозможные предсказания ее за­ката (или даже кончины) являются, по крайней мере, преждевременными. Все эти обозреватели правы, если говорить о ближайшей перспективе. Ибо невзгоды, преследующие американское общество, скорее всего, окажутся более серьезными и Соеди­ненным Штатам с большим трудом удастся поддер­живать свой имперский статус, не вступая при этом на путь всеобъемлющей, коренной перестройки. Автор книги "Взлет и падение великих держав" Пол Кеннеди утверждает, что поражающая вообра­жение картина массированного проникновения аме­риканской военной мощи на территории чуть ли не половины мира скорее затемняет, чем проясняет куда более важный вопрос в отношении определения истинного положения Америки больше как увядающей, а не возрождающейся державы-гегемона. Он сравнивает экспансию Америки - чем бы она ни оп­равдывалась - с решением Испании в 1634 году направить мощную армию для защиты своих Габсбургских родственников, попавших в беду в ходе Тридцатилетней войны: "Испания обладала первоклассной пехотой и отменной выучки генералами, ее переход через Миланскую область, высокие Альпы до Верхнего Рейна был осуществлен молниеносно и ее действия оказались чрезвычайно профессиональными. Ни одна европейская нация в те времена не могла противостоять "такому силовому проникно­вению"; никто не сомневался, что Испания по-преж­нему является первой державой Европы". И все же Кеннеди отмечает, что испанская монархия изныва­ла под грузом непосильных долгов, многое теряла от неэффективности производства, которое целиком зависело от иностранных производителей, не забы­вавших, естественно, об "особых" интересах у себя на родине. Несмотря на демонстрируемый повсюду блеск вооруженных сил, к 40-м годам XVII века "пе­ренос процентных выплат по займам, а также призна­ние испанскими королями своего банкротства в полной мере отразили закат испанской державы".Кеннеди в этой связи не преминул отметить, что сотни тысяч американских солдат все же были направлены в Саудовскую Аравию, несмотря на то что годовой дефицит американского бюджета значи­тельно превысил 300-миллиардную планку (это самый высокий показатель за всю историю страны, из чего нетрудно извлечь урок); ни одна нация в мире не может оставаться первой нацией из по­коления в поколение, не имея стабильно процветаю­щей экономической основы, на которой в итоге по­коится и ее политическое могущество. Как и Испа­ния, Соединенные Штаты - отнюдь не первая вели­кая держава, увязшая в громадных долгах, хотя они и продолжают нести на своих плечах груз глобальной ответственности. И все же проделанный Соединен­ными Штатами "блистательный" кульбит, в резуль­тате которого страна из крупнейшего в мире заимо­давца всего за десятилетие превратилась в крупнейшего должника, нужно сказать, не имеет прецедента в истории.Долг, выплата которого переносится на более отдаленный срок, - это первый признак экономиче­ской нестабильности, убедительный симптом фа­тального дисбаланса, которые свидетельствуют в конечном счете об экономическом крахе страны. Таков был порядок вещей со времен становления ка­питализма в XVII веке.Масштабность переживаемого ныне Соединенны­ми Штатами долгового кризиса является неопровер­жимым доказательством того, что мы при рыночном мировом порядке уже вступаем в переходную стадию от одного ослабленного "стержневого" региона к другому, новому. Волны экономического могущества откатываются от Америки, и такой прилив способен достичь Европы или стран бассейна Тихого океана. Подобный ход событий не вызывает удовлетворения. Экономический спад в Соединенных Штатах Аме­рики ставит под угрозу дальнейшее развитие всего мира. США могут найти в себе силы, чтобы прело­мить эту тенденцию, но такой исход маловероятен без проведения радикальной экономической рефор­мы. Ибо с каждым днем становится все очевиднее тот факт, что главный организующий принцип, оп­ределяющий развитие в будущем, что бы ни проис­ходило на обочине прогресса, будет носить экономи­ческий характер. И это мы ощущаем все яснее по мере продвижения к отметке 2000 года. Господство военной мощи, характерное для времен "холодной войны", сменяется "царством" рынка. Либеральные идеи демократии и рынка повергли своего главного соперника - альтернативное пред­ставление о коммунистическом обществе, бросаю­щем миру свой вызов. Однако ни у кого не вызывает сомнения, что основная головоломка до сих пор не решена: каким образом можно сбалансировать экономический рост и увязать его с социальной справед­ливостью? Тем не менее теперь политические идеи и западная идеология потребления овладели ума­ми людей повсюду, особенно в индустриально разви­том мире.В итоге популистский соблазн демократического общества потребления (а не явная угроза ядерного уничтожения) довел до критической точки взрыва вопрос о законности режимов, входивших в совет­ский блок, у их собственных народов. Ценности ли­берального плюрализма и перспектива рыночного процветания привели к консенсусу, который теперь объединяет все народы Земли. Консенсус, который пришел на смену двум идеологически антагонисти­ческим блокам, может быть обеспечен только таким рынком, который отвечает запросам обычных потре­бителей, независимо от того, может он удовлетво­рить подобные запросы или нет. Впервые политиче­ские требования плюрализма находят свое экономическое отражение.В результате послевоенное могущество амери­канской экономики может, скорее всего, столкнуться с серьезным вызовом. Ибо в ходе возникновения но­вого порядка, пускающего свои корни в этом десяти­летии, отделяющем нас от черты следующего тыся­челетия, две военные сверхдержавы - Соединенные Штаты и Советский Союз - демонстрируют свой если и не абсолютный, то наверняка относительный упа­док.Эти сверхдержавы, эти победители в послево­енном мире в следующем столетии могут оказаться в числе побежденных, утратив статус великих дер­жав в ходе своего экономического отмирания. Пре­одолев стратегическую субординацию, навязанную военной силой после окончания идеологической вражды между Соединенными Штатами и Советским Союзом, две новые державы - Европейское простран­ство, простирающееся от Лондона до Москвы, и Тихо­океанский регион с центром в Токио, однако протя­нувшийся до самого Нью-Йорка, - вступят в борьбу за свое господство. Каждая из этих сфер будет ста­раться во всем превзойти соперника, пытаясь стать центром, "сердцевиной" нового мирового порядка. Какая из этих сфер окажется победительницей, будет зависеть от того, кто из них сумеет произво­дить с достаточной эффективностью и с большей выгодой для себя те новые товары, которые удовлет­ворят все потребности после сделанного ими выбора в пользу своей автономии на первом поистине гло- бальном рынке. Место расположения "сердцевины" пространства-победителя будет выявлено в ходе острой конкуренции.Такой новый экономический порядок отнюдь не будет "постиндустриальным" обществом, в котором промышленность заменит система услуг, как это традиционно предсказывали Дэниэл Белл и другие ученые. Скорее, это будет общество, которое можно назвать "гипериндустриальным", в котором и систе­ма услуг трансформируется в товары массового по­требления. Произведенный в результате эффект можно сравнить с тем, что произошло ранее в нашем столетии, когда ручную стирку белья заменила сти­ральная машина, которая, в свою очередь, появилась на свет благодаря изобретению электродвигателя. Но еще более радикальным, чем обуздание силы пара и электричества в XIX столетии, и, вероятно, более близким к потрясению, испытанному при открытии огня первобытными племенами, явилась миниатюризация. Успехи, достигнутые в биотехнологии и генной инженерии, прокладывают путь к революционному скачку в новый век, который при­ведет к глубоким изменениям в культуре челове­чества. Технологии, основанные на использовании мик­ропроцессоров, такие как производство транзисто­ров и компьютеров, уже открыли путь к беспрецедент­ной индустриализации услуг - от связи и образова­ния до здравоохранения и обеспечения безопасности человека. Таких примеров уже немало. Портативный компьютер, сотовая связь, телефакс - все это, хотя и находится в зачаточной, но достаточно развитой фор­ме, является предтечей портативных предметов будущего, если угодно, номадических предметов. Все эти изделия в значительной степени ослабят эффективность институтов, профессиональных на­выков, различных проявлений бюрократизма, так как предоставят индивидууму чрезвычайно высокую степень личной свободы, мобильности, автономно­сти, всю необходимую информацию и энергию. Они смогут удовлетворить растущие требования потре­бителей, связанные с более надежным контролем за собственной жизнью, дадут им возможность с по­мощью определенных технологий оторваться от своего насиженного рабочего места. Одновременно люди получат в свое распоряжение такие техниче­ские средства, которые позволят им выполнять раз­нообразные задачи и делать это гораздо легче и эффективнее, чем прежде. Поражающие воображе­ние новые технологии приведут в грядущие десяти­летия к невиданному скачку производительности труда, к энергичному экономическому росту. Но, к сожалению, нынешний спад производства скрывает от нас эту подспудную реальность. Может, углуб­ляющуюся ныне депрессию в один прекрасный день станут рассматривать как неизбежные родовые схват­ки, сопровождающие появление нового гиперинду­стриального порядка.Такой новый порядок не ознаменует собой конец истории. Он не будет гармоничной, безмятежной утопией. Напротив, конфликт наиболее вероятен именно сейчас, когда завершилась "холодная вой­на", а идея рынка одержала триумф. Такой конф­ликт как раз может возникнуть из-за того, что слишком многие страны в мире теперь стремятся создать у себя общество процветания, основанное на свободном выборе. В этом отношении XXI век может напо­минать XIX, когда государства с такими же импер­скими замашками вели борьбу за военную добычу, за сырье, за рынки сбыта, а также из-за соображений национального престижа. Ибо неравенство наверняка расколет новый мир, как и Берлинская стена, которая когда-то разделяла Запад и Восток..Даже в самых привилегированных нациях далеко не все получат равную долю при распределении несметных богатств в новом мировом порядке. Напри­мер, большинство людей, живущих на более состоя­тельном Севере, залитом ошеломляющим потоком информации и развлечениями, превратится в слабо­вольных и обнищавших "пешек", которым предстоит быть лишь беспомощными свидетелями всемогуще­ства и разгула меньшинства и испытывать при этом черную зависть. Простые люди, живущие в своих скромных городских предместьях или просто на улице, будут с чувством почтительного страха и с негодованием взирать на растущие словно на дрож­жах состояния и на маячащие над их головами не­боскребы власти, куда вход им будет заказан. Такое растущее богатство, однако, отнюдь не гарантировано странам Восточной Европы и Азии, идущим к становлению демократии. Те экономиче­ские и политические свободы, которых они до на­стоящего времени добились, могут раствориться, исчезнуть, если только рыночной экономике не уда­стся относительно быстро насытить эти страны потре­бительскими товарами и товарами первой необходи­мости, которые были обещаны смело предпринятыми реформами, потребовавшими, правда, весьма ощути­мых жертв. Будет ли от этого хуже, пока говорить трудно, но все может пойти насмарку при осуществ­лении в Европе замечательной "бархатной револю­ции". Если в Советском Союзе вспыхнет граждан­ская война, то миллионы его граждан могут отправиться на Запад, пытаясь спастись от растущего обнищания страны. Эти "экономические беженцы" станут тяжким испытанием, и нет уверенности, что Европа сможет успешно справиться с таким громад­ным потоком.Но, прежде всего, пребывание за "чертой бедно­сти" и нищенское положение 3 миллиардов людей -мужчин, женщин и детей - в Африке—Латинской Америке и в большинстве азиатских стран, особенно в Индии и Китае, ставят под сомнение эффектив­ность обещания неизменно поддерживать экономи­ческое процветание и свободы на привилегирован­ном Севере. Хотя "зеленой революции" удалось приостановить гибель людей от голода в большинст­ве азиатских стран и хотя голод - этот по-прежнему страшный бич - в настоящее время локализован и наблюдается лишь в некоторых анклавах Латинской Америки и Африки, возобновившийся экономиче­ский рост на Севере в еще большей степени обнажит громадную пропасть, разверзшуюся между имущими и неимущим".Объемы и стоимость экспорта сырья с Юга будут в дальнейшем снижаться, так как оно все больше утрачивает свое значение в процветающих, богатых регионах в результате постоянно растущей квалифи­кации работников и информации в промышленном производстве. Более того, многие рынки на Севере в большинстве своем останутся закрытыми для экс­порта с нищенского Юга. Мексика, например, уже добилась отмены большей части торговых барьеров во взаимоотношениях с Соединенными Штатами, но пройдут долгие годы, прежде чем мексиканские товары проложат себе надежный путь к полкам аме­риканских магазинов, как этого добились товары из США, которые можно увидеть в любой местной лав­ке. Еще более трудный путь ожидает бразильские товары.В мучительном отчаянии, лишенные всякой на­дежды, живущие на периферии народные массы будут лицезреть яркую картину процветания и бо­гатства в другом полушарии. В тех южных регионах, которые географически близки к Северу, а в культур­ном отношении связаны с ним, в частнос