Часть II. Язык как орудие культуры Глава 1. Роль языка в формировании личности. Язык и национальный характер Родной язык так сросся с личностью каждого, что учить оному значит вместе с тем и развивать (личность) духовные способности учащегося. Ф. И. Буслаев. «О преподавании отечественного языка» (1897).§ 1. Постановка проблемы Язык и человек неразделимы. Язык не существует вне человека, и человек как homo sapiens не существует вне языка. Соответственно, человека нельзя изучать вне языка, и язык нельзя изучать вне человека. Язык отражает для человека окружающий его мир, язык также отражает культуру, созданную человеком, хранит ее для человека и передает ее от человека к человеку, от родителей к детям. Язык - орудие познания, с помощью которого человек познает мир и культуру. Наконец, язык - это орудие культуры: он формирует человека, определяет его поведение, образ жизни, мировоззрение, менталитет, национальный характер, идеологию. Язык - строгий и неподкупный учитель, он навязывает заложенные в нем идеи, представления, модели культурного восприятия и поведения. В каком-то смысле человек раб своего родного языка: он с младенчества попадает под влияние и власть языка родителей и вместе с языком усваивает хранящуюся в нем культуру того речевого коллектива, членом которого он совершенно случайно, не имея никакого выбора, оказался. О соотношении национальной культуры и личности написано много представителями разных наук: психологами, культурологами, социологами. В уже цитированной книге Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова «Язык и культура», давно ставшей классикой для преподавателей иностранных языков вообще и русского как иностранного в особенности, об этом говорится так: «Человек не рождается ни русским, ни немцем, ни японцем и т. д., а становится им в результате пребывания в соответствующей национальной общности людей. Воспитание ребенка проходит через воздействие национальной культуры, носителями которой являются окружающие люди» 1. Однако нельзя забывать о той огромной роли, которую в воспитании, формировании личности играет язык, неразрывно связанный с культурой. Известный афоризм советского психолога Б. Г. Ананьева, приводимый Е. М. Верещагиным и В. Г. Костомаровым: «личность - это продукт культуры», необходимо уточнить: личность - это продукт языка и культуры. Человек родился, и с первой минуты слышит звуки своего будущего родного языка. Язык знакомит его с окружающим миром, навязывая ему то ви´дение, ту картину, которую «нарисовали» до него и без него. Одновременно через язык человек получает представление о мире и обществе, членом которого он стал, о его культуре, то есть о правилах общежития, о системе ценностей, морали, поведении и т. п.^ Язык отражает мир и культуру и формирует носителей языка. Это положение открывает новые грани такого социально важного понятия как национальность. (См. выше Ч. I гл. I § 4 разницу между русским словом национальность и английским nationality). Национальность – не просто и не только «кровь» родителей, этнические признаки, генетические свойства (русская национальность), это и не официальное, в паспорте зарегистрированное гражданство, которое можно менять по желанию или обстоятельствам, (англ. nationality). Принадлежность к той или иной нации определяется в первую очередь родным языком и родной культурой, потому что именно язык и культура формируют и личность, и национальный характер. Эта мысль, простая и очевидная, почему-то «не проникла в массы» (наверное, потому, что «очевидное – невероятное» – один из многих парадоксов восприятия мира человеком). В результате миллионы людей – от смешанных браков или просто родившихся и живущих не на своей этнической (исторической) родине (которая иногда уже и не существует) – ощущают себя маргиналами, «чужими», изгоями. Сейчас, в условиях небывалой миграции населения земли, этот вопрос стоит очень остро. Ответ на этот вопрос, вернее, решение этой проблемы – простое; национальность как принадлежность к нации определяется родным языком и родной культурой, то есть языком и культурой того места, где человек родился и вырос. В английском фильме «Восток есть Восток», посвященном проблемам жизни пакистанцев в Англии, один из юных героев фильма кричит отцу-пакистанцу, пытающемуся соблюдать все традиции своего народа и своей религии: «Я не пакистанец. Я говорю по-английски. Я не говорю на урду». Ю.В. Мамлеев, писатель и философ, в своей книге «Россия вечная» пишет: «Необходимо отметить, что слово "русский" употребляется здесь не только в смысле собственно русских. Это понятие ("русский") употребляется здесь также и в духовном смысле: к русским могут относиться все, кто любит Россию, живет в русской культуре и в русском языке, считая Россию Родиной».2 Не могу удержаться и приведу еще одну цитату из романа Андрея Макина «Французское завещание». Осознав французский язык как второй родной (вместе с русским языком), герой этой автобиографической повести прозревает в отношении роли языка как ключа, открывающего дверь в свою страну. Герой и его сестра называют Францию Атлантидой (Atlantide): «Notre langue»! Par-dessus les pages que lisait notre grand-mère, nous nous regardâmes, ma sœur et moi, frappés d’une même illumination: «… qui n’est pas pour vous une langue étrangère». C’était donc cela, la clef de notre Atlantide! La langue, cette mystérieuse matière, invisible et omniprésente, qui atteignait par son essence sonore chaque recoin de l’univers que nous étions en train d’explorer. Cette langue qui modelait les hommes, sculptait les objets, ruisselait en vers, regissait dans les rues envahies par les foules, faisait sourire une jeune tsarine venue du bout du monde… Mais surtout, elle palpitait en nous, telle une greffe fabuleuse dans nos cœurs, couverte déjà de feuilles et de fleurs, portant en elle le fruit de toute une civilisation. Oui, cette greffe, le français 3 *. * «Наш язык»! Поверх страниц, которые нам читала бабушка, мы с сестрой уставились друг на друга, потрясенные одним и тем же открытием: «...языку для вас не чужому». Так вот где ключ к нашей Атлантиде! Язык, таинственная материя, невидимая и вездесущая, - она пронизывала своим звучным веществом каждый уголок мира, который мы исследовали. Этот язык лепил людей, ваял предметы, струился стихами, ревел на улицах, затопленных толпой, вызывал улыбку на устах царицы, явившейся с другого конца света... Но, главное, он трепетал в нас, словно волшебный черенок, привитый нашим сердцам, уже покрывшийся листьями и цветами и несший в себе плод целой цивилизации. Да, привитый нам черенок - французский язык (А. Макин. Французское завещание, с. 33). Выше уже неоднократно говорилось о том, что невозможно разделить пассивную, «отражательную», и активную, формирующую, функции языка, что это лишь условный эвристический прием, необходимый для исследования. Продолжая пользоваться этим приемом, полностью осознавая его условность и еще раз напоминая об этом читателю, рассмотрим на материале русского и английского языков, каким образом язык формирует личность, к каким разнообразным средствам из своего арсенала он для этого прибегает. При этом, как правило, человек не осознает той активной роли, которую язык играет в формировании его (человека) характера, поведения, отношения к жизни, отношения к людям и т. п. Итак, язык формирует своего носителя. Каждый национальный язык не только отражает, но и формирует национальный характер. Иначе говоря, если язык формирует представителя народа - носителя языка, причем формирует его как личность, то он должен играть такую же конструктивную роль и в формировании национального характера. Прежде чем углубиться в эту проблему, рассмотрим само понятие - национальный характер.^ § 2. Определение национального характера. Источники информации о нем Что такое национальный характер? Существует ли он вообще? Насколько правомерно обобщение типичных черт в масштабе целого народа, когда хорошо известно, что все люди – разные? Английская пословица на эту тему гласит: It takes all sorts to make a world [Мир составляют люди разного сорта]. Можно ли сказать, что It takes one sort to make a nation, то есть что народ составляют люди одного сорта? Или под национальным характером подразумевается стереотипный набор качеств, приписанных одному народу другими, часто не вполне дружественными? Сложность и противоречивость этого понятия подчеркивает терминологический разнобой - обычная проблема всех гуманитарных наук. Н. А. Ерофеев говорит об этническом представлении как «словесном портрете или образе чужого народа»4, С. М. Арутюнян - о психологическом складе нации, представляющем из себя «своеобразную совокупность разнопорядковых явлений духовной жизни народа»5. Однако наиболее распространенным термином остается национальный характер. Ниже даны некоторые определения понятия “национальный характер”, приводимые Н. А. Ерофеевым: «По мнению Д. Б. Парыгина, „не вызывает сомнения факт существования психологических особенностей у различных социальных групп, слоев и классов общества, а также наций и народов”6. Из аналогичного взгляда исходит и Н. Джандильдин, который определяет национальный характер как „совокупность специфических психологических черт, ставших в большей или меньшей степени свойственными той или иной социально-этнической общности в конкретных экономических, культурных и природных условиях ее развития”7. С. М. Арутюнян, который также признает существование национального характера, или „психологического склада нации”, определяет его как „своеобразный национальный колорит чувств и эмоций, образа мыслей и действий, устойчивые и национальные черты привычек и традиций, формирующихся под влиянием условий материальной жизни, особенностей исторического развития данной нации и проявляющихся в специфике ее национальной культуры”8»9. Довольно распространенным является мнение о национальном характере, согласно которому это не совокупность специфических, своеобразных, присущих только данному народу черт, но своеобразный набор универсальных общечеловеческих черт. В. Г. Костомаров в пленарном докладе на открытии «Недели русского языка во Франции» в марте 1998 года говорил то же самое о национальной культуре: «Национальная культура - это отнюдь не набор уникальных черт, свойственных данному народу, а специфический набор общечеловеческих черт и идей». Ю. В. Бромлей также говорит «лишь об относительной специфике черт национального характера, нюансах их проявления»10. Приведем рассуждения о национальном характере Н. А. Ерофеева в его интересном и глубоком исследовании об Англии и англичанах глазами русских: «Почему мы уверены, что большинство американцев деловиты, а большинство итальянцев музыкальны? Разве кто-нибудь подсчитывал действительное число тех и других в общей массе населения этих стран? И почему на основании выборочных наблюдений и впечатлений мы можем испытывать к одному народу устойчивые симпатии, а к другому столь же стойкую антипатию? Причем эти чувства мы не только проносим через всю жизнь, но и завещаем их своим детям и внукам. Таких проблем, ожидающих решения, очень много. Одна из наиболее сложных - а может быть, и самая сложная - проблема так называемого национального характера, который в каждом этническом образе занимает важнейшее место. На уровне бытового сознания существование у каждого народа национального характера не вызывает сомнений, является как бы аксиомой. Особенно часто эта мысль возникает во время пребывания в чужой этнической среде, даже самого краткого. Оно укрепляет убеждение в том, что люди этой общности во многих отношениях сильно отличаются от нашей: об этом свидетельствуют черты их жизни и быта, порой даже внешний облик людей, их поведение и пр. У наблюдателя невольно возникает вопрос: случайны ли эти особенности и отличия, или они проистекают из одной общей и глубокой причины и коренятся в особой природе данного народа, его особом национальном характере? Может быть, поняв этот характер, мы без труда поймем все особенности данного народа? Национальный характер оказывается как бы ключом к объяснению жизни народа и даже его истории»11. Некоторые исследователи считают, однако, что национальный характер существует только в бытовом, но не в научном сознании, что всякое обобщение на уровне «типичных» черт народа условно и натянуто12. Вот мнение на эту тему из газеты «Санкт-Петербургские ведомости» от 11 января 1859 года: «Для народов существуют общие характеристики; французов называют ветреными, англичан - себялюбивыми, русских - терпеливыми и т. д.; но боже мой, сколько каждый из нас встречал глубокомысленных французов, самоотверженных англичан и крайне нетерпеливых русских...» Особенно резко по этому поводу высказался крупнейший современный немецкий писатель Генрих Бёлль, раздраженно высмеивавший представления о национальном характере народов как «беллетристические предрассудки», где «русские непременно с бородой, одержимые страстями и немного фантазеры; голландцы неуклюжие и, как дети, наивные; англичане скучные или немного „оксфордистые”; французы то чрезмерно чувственные, то невероятно рассудочные; немцы либо целиком поглощены музыкой, либо беспрестанно поглощают кислую капусту; венгры, как правило, безумно страстные, таинственные и накаленные, как нить электрозажигалки»13. Вспоминается эпизод из личного прошлого. На стажировке в Лондонском университете я должна была написать эссе о типичном русском человеке в связи с заявлением английской журналистки Беаты Бишоп: «I regret to say that a typical Englishman does not exist [К сожалению, типичный англичанин не существует]». Вот что я написала в этом эссе: «When it is necessary to describe the national type one is confronted with innumerable difficulties. I remembered dozens (or hundreds?) of my Russian friends but it turned out to be an impossible task to honour any of them with the title of the most typical Russian man. The question of „more typical” and „less typical” immediately arose. Some very typical persons were not purely Russian. Some pure Russians were not quite typical. That is why I had to give up the idea of describing a Russian I know who might serve as a model» * * Когда требуется описать национальный тип, сталкиваешься c бесконечными сложностями. Я вспомнила десятки (или сотни?) своих русских знакомых, но, как оказалось, ни одному из них я не могу присвоить почетный титул самого типичного русского человека. Сразу возникает вопрос о „более типичном” и „менее типичном”. Некоторые наиболее типичные люди не были чисто русскими. Некоторые чистокровные русские были не совсем типичными. Вот почему мне пришлось отказаться от мысли описать русского, который мог бы послужить образцом. Итак, картина складывается весьма противоречивая. Есть ли все-таки национальный характер? Какие доказательства его существования можно считать объективными и строго научными? Где искать национальный характер? Что можно считать источником, дающим объективные сведения о национальном характере? Попробуем выделить эти источники. Первое, что приходит на ум, когда речь заходит о национальном характере того или иного народа, это действительно набор стереотипов, ассоциирующихся с данным народом. О стереотипах написано много, пишется сейчас еще больше, так как эта тема стала модной, то есть попала в центр внимания и ученых, и широких общественных кругов14.Стереотип определяется как «схематический, стандартизированный образ или представление о социальном явлении или объекте, обычно эмоционально окрашенные и обладающие устойчивостью. Выражает привычное отношение человека к какому-либо явлению, сложившееся под влиянием социальных условий и предшествующего опыта»15. Английские словари дают аналогичные определения слова stereotype: «fixed mental impression [фикcированное умственное представление]» (COD); «a fixed pattern which is believed to represent a type of person or event [фиксированный образец, который принято считать представлением о типе человека или события]» (LDCE). Слова стереотип, стереотипный имеют негативную окраску и в русском, и в английском языке, так как определяются через слово шаблонный, в свою очередь определяемое как ‘избитый, лишенный оригинальности и выразительности’. Это не вполне справедливо по отношению к слову стереотип вообще, а в контексте проблем межкультурной коммуникации - в особенности. При всем своем схематизме и обобщенности стереотипные представления о других народах и других культурах подготавливают к столкновению с чужой культурой, ослабляют удар, снижают культурный шок. «Стереотипы позволяют человеку составить представление о мире в целом, выйти за рамки своего узкого социального, географического и политического мира»16. Наиболее популярным источником стереотипных представлений о национальных характерах являются так называемые международные анекдоты, то есть анекдоты, построенные на шаблонном сюжете: представители разных национальностей, попав в одну и ту же ситуацию, реагируют на нее по-разному, в соответствии с теми чертами их национального характера, которые приписывают им на родине анекдота. Так, в русских международных анекдотах англичане обычно подчеркнуто пунктуальны, немногословны, прагматичны, сдержанны, любят сигары, виски, конный спорт и т. п. Немцы практичны, дисциплинированны, организованны, помешаны на порядке и потому ограниченны. Французы - легкомысленные гуляки, эпикурейцы, думающие только о женщинах, вине и гастрономических удовольствиях. Американцы богатые, щедрые, самоуверенные, прагматичные, знамениты хорошими дорогими машинами. Русские - бесшабашные рубахи-парни, неприхотливые, алкоголики, драчуны, открытые, неотесанные, любят водку и драки. В русских международных анекдотах все они ведут себя соответственно этим стереотипам. Вот простейший анекдот такого рода: как ведут себя люди разных национальностей, если они обнаружат муху в кружке пива. Немец (практичный) выбрасывает муху и пьет пиво. Француз (сентиментальный) вытаскивает муху, дует на нее, расправляет ей крылышки - и не пьет пиво. Русский (неприхотливый и любящий выпить) выпивает пиво, не заметив мухи. Американец (уверенный в своих правах) зовет официанта, устраивает скандал и требует другую кружку. Китаец (китайская кухня включает самые неожиданные блюда) вынимает муху, пьет пиво и закусывает мухой. Еврей (меркантильный) пьет пиво, а муху продает китайцу. Еще пример. Комиссия ООН решила проверить разные народы на выживаемость и в порядке эксперимента поместила на отдельные необитаемые острова представителей разных национальностей - двух мужчин и одну женщину. Через десять лет комиссия отправилась инспектировать острова. На английском острове два джентльмена играли в теннис. «У нас все прекрасно, мы в хорошей спортивной форме, проблем нет, - заявили они. - А дама? Мы ничего о ней не знаем, нас никто не представил». На французском острове веселая Мари сказала: «Это Пьер, это Жак, у нас все замечательно, мы все трое очень довольны». На испанском острове Мария рассказала комиссии, что на второй день эксперимента Хосе убил Хуана, и с тех пор они живут очень счастливо. Русских острова было два: дореволюционный и послереволюционный. На дореволюционном русском острове печальная Ольга сообщила, что она любила одного, вышла замуж за другого, и все трое глубоко несчастны. На послереволюционном русском острове два крепких мужика играли в избе в карты, когда прибыла комиссия. «У нас все в полном порядке, - сказал один из них. - Мы организовали колхоз: я - председатель, он – парторг». – «А где же ваша дама?» - поинтересовалися члены комиссии. – «Народ? Народ в поле», - был ответ. (Заметим в скобках, что это выражение - народ в поле - вошло в разговорный язык как поговорка). Широко распространенный во всем мире анекдот о международном конкурсе на лучшую книгу о слонах в российском варианте выглядит так: Немцы привезли на тележке многотомный труд «Введение к описанию жизни слонов». Англичане принесли книгу в дорогом кожаном переплете «Торговля слоновой костью». Французы представили жюри изящно иллюстрированное издание «Любовь у слонов». Американцы издали тоненькую карманную книжечку «Все о слонах». Русские написали толстую монографию «Россия - родина слонов». Болгары предложили брошюру «Болгарский слоненок - младший брат русского слона». В норвежском варианте этого анекдота немцы представляют на конкурс книгу «150 способов использования слонов в военных целях», французы – «Сексуальная жизнь у слонов», американцы – «Самый большой слон, которого я когда-либо видел», шведы – «Политическая и социальная организация общества слонов», датчане – «150 рецептов блюд из слона», норвежцы – «Норвегия и мы, норвежцы». И последний пример из большого числа такого рода анекдотов. Ученые решили провести эксперимент: какая нация лучше переносит холод? В морозильную камеру представители разных национальностей могли взять с собой что пожелают, и, когда терпеть будет невмоготу, они должны постучать в двери камеры, чтобы ее открыли. Француз сказал: «Дайте мне много вина и хорошеньких женщин» и пошел в морозильную камеру. Через полчаса раздался слабый стук, и дрожащий от холода француз вышел из камеры. Англичанин решил взять с собой сигару, бутылку виски и одну женщину, хорошо владеющую собой. Через час раздался стук, и из камеры вытащили полузамерзшего англичанина. Русский пожелал собутыльника, ведро водки, два соленых огурца и отправился в морозилку. Через три часа встревоженные ученые приоткрыли дверь, опасаясь несчастного случая. Из камеры показался кулак, обрушившийся на экспериментатора, и послышались слова: «Вот свиньи! И так холодно, а они еще дверь открывают», и дверь захлопнулась. Подобные шутки можно продолжать долго, но основное ясно - стереотипы национальных характеров в них вполне очевидны. В английских анекдотах высмеиваются жадные шотландцы и пьяницы-ирландцы. Европейские стереотипы хорошо видны в следующей шутке: «Paradise is where cooks are French, mechanics are German, policemen are British, lovers are Italian and it is all organized by the Swiss. Hell is where cooks are British, policemen are German, lovers are the Swiss, mechanics are French, and it is all organized by Italians [Рай там, где повара - французы, механики - немцы, полицейские - англичане, любовники - итальянцы, а организуют все швейцарцы. Ад - где повара англичане, полицейские - немцы, любовники - швейцарцы, механики - французы, а организуют все итальянцы]». Черты образцового европейца на юмористической открытке строятся на контрасте: он должен быть разговорчивым, как финн; доступным, как бельгиец; технически способным, как португалец; щедрым, как голландец; терпеливым, как австриец; робким, как испанец; организованным, как грек; трезвым, как ирландец; знаменитым, как люксембуржец; скромным, как датчанин; сдержанным, как итальянец; он должен водить машину, как француз и готовить, как англичанин. Художнику: здесь нужна иллюстрация (открытка)! В американской шутке по поводу национальности Иисуса Христа также явственно видны стереотипы разных культур и представлений о разных национальностях: «Three proofs that Jesus was Jewish: 1. He went into his father's business. 2. He lived at home until the age of 33. 3. He was sure that his mother was a virgin, and his mother was sure that he was God. Three proofs that Jesus was Irish: 1. He never got married. 2. He never had a steady job. 3. His last request was for a drink. Three proofs that Jesus was Italian: 1. He talked with his hands. 2. He took wine with every meal. 3. He worked in the building trade. Three proofs that Jesus was Black: 1. He called everybody brother. 2. He had no permanent address. 3. Nobody would hire him. Three proofs that Jesus was Puerto Rican: 1. His first name was Jesus. 2. He was always in trouble with the law. 3. His mother didn't know who his real father was. Three proofs that Jesus was from California: 1. He never cut his hair. 2. He walked around barefoot. 3. He invented a new religion» *. * Три доказательства того, что Иисус Христос был евреем: Он продолжил бизнес своего отца. Он жил дома до 33 лет. Он был убежден, что его мать девственница, а его мать была уверена, что он Бог. Три доказательства того, что Иисус был ирландцем: Он так и не женился. У него никогда не было постоянной работы. Его последним желанием было выпить. Три доказательства того, что Иисус был итальянцем: Он говорил с помощью жестов. Он пил вино на каждой трапезе. Он работал на стройке. Три доказательства того, что Иисус был негром: Он всех называл братьями. У него не было постоянного места жительства. Никто не брал его на работу. Три доказательства того, что Иисус был пуэрториканцем: Его звали Иисус Он всегда был в неладах с законом. Его мать не знала, кто его настоящий отец. Три доказательства того, что Иисус был из Калифорнии: Он никогда не стриг волосы. Он ходил босиком. Он основал новую религию. В последнее время в печати стали появляться описания реальных экспериментов, вызванных модным увлечением проблемами разнообразия культур и национальных характеров. Эти эксперименты иногда приближаются к ситуациям международных анекдотов, а иногда оставляют их далеко позади. Вот пример, характеризующий особенности национального отдыха: «Лондонская „Гардиан” рассказывает о снятой 4-м каналом британского телевидения серии документальных фильмов о группах отдыхающих из Германии, США, Англии и Японии, получивших путевки в один из пансионов Турции. За особенностями их поведения в различных ситуациях следила скрытая камера. Например, актер, игравший роль водителя автобуса, на котором туристы должны были отправиться на экскурсию, сел за руль в пьяном виде. Англичане, увидев это, отказались садиться в автобус. Японцы оставались невозмутимыми, пока руководитель их группы не указал им на бутылку спиртного, стоявшую у ног водителя. Немцы стали волноваться, что его могут уволить с работы, если они поднимут шум. Во время экскурсий, в которых принимали участие все четыре группы, актер закурил, хотя в автобусе курить было запрещено. Англичане вежливо попросили его потушить сигарету. Японцы, не желавшие нарушать гармонии, предпочли молчать. Немцы сначала устроили голосование и только потом выразили недовольство, а американцы стали курить сами. В баре, когда бармен ушел из-за стойки, актер начал брать, не заплатив, бутылки пива. Англичане и американцы радостно последовали его примеру. Немцы воровать пиво не стали, а японцы не только не стали воровать. но еще и сообщили о случившемся администрации пансионата»17. Итак, один источник, где с оговорками и большой осторожностью можно искать национальные характеры, - это международные шутки и анекдоты разных видов: те, которые рассказывают о себе сами представители той или иной культуры, и те, которые созданы иными культурами. Другим источником, по-видимому, можно считать национальную классическую художественную литературу. Слово классическая в этом контексте неслучайно, потому что, как уже говорилось, литература, имеющая этот ранг, прошла испытание временем: ее произведения заслужили признание, повлияли на умы и чувства представителей данного народа, данной культуры. Если взять национальных литературных героев национальных литератур, то прежде всего поражает их контраст со стереотипными персонажами международных анекдотов. Действительно, легкомысленные французы, думающие о вине и женщинах, на уровне своей классической литературы мирового масштаба представлены драматическими героями Стендаля, Бальзака, Гюго, Мериме, Мопассана, Золя, решающими сложные человеческие проблемы и и не имеющими ничего общего с легкомысленными героями-любовниками. Наоборот, чопорные и сдержанные до абсурда англичане из анекдотов создали литературу, полную искрящегося юмора, иронии, сарказма: литературу Джонатана Свифта, Бернарда Шоу, Оскара Уайльда, Диккенса, Теккерея. Шекспира, наконец, у которого на пять трагедий приходится 22 комедии. Ни в одной культуре юмор не ценится так высоко. Замуштрованные порядком (Ordnung!) и самодисциплиной немцы из международных шуток дали миру нежнейшую и глубочайшую поэзию Гёте и Гейне. Наконец, анекдотические хулиганы и алкоголики – русские - внесли в сокровищницу мировой литературы драгоценный вклад: произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева, Чехова, Достоевского. Герои этих произведений, с их филоcофскими исканиями и тонкими душевными переживаниями, - это интеллигенты среди персонажей мировой классической литературы (недаром само слово интеллигенция вошло в европейские языки из русского языка). Так где же русский национальный характер? В анекдотах или в классической литературе? Кто типичный русский - мужик с ведром водки в морозильной камере или Пьер Безухов? Как известно, в период второй мировой войны перед тем, как напасть на Россию, фашистская Германия усиленно собирала информацию о России и русских. И немаловажным источником информации оказалась русская художественная литература. Именно по ней германские лидеры составили суждение о русском национальном характере. Россию посчитали «колоссом на глиняных ногах»: толкни и рассыпется страна, населенная метущимися, рефлексирующими «мягкотелыми» интеллигентами - безуховыми, нехлюдовыми, мышкиными, раскольниковыми, дядями ванями, ивановыми и т. п. Иван Солоневич пишет об этом с горечью: «Основной фон всей иностранной информации о России дала русская литература: вот вам, пожалуйста, Обломовы, Маниловы, лишние люди, бедные люди, идиоты и босяки»18. Будучи критически настроен к русской классической литературе как к источнику информации, Солоневич и назвал ее «кривым зеркалом народной души». Он пишет: «Литература есть всегда кривое зеркало жизни. Но в русском примере эта кривизна переходит уже в какое-то четвертое измерение. Из русской реальности наша литература не отразила почти ничего… Русская литература отразила много слабостей России и не отразила ни одной из ее сильных сторон. Да и слабости-то были выдуманные. И когда страшные годы военных и революционных испытаний смыли с поверхности народной жизни налет литературного словоблудия, то из-под художественной бутафории Маниловых и Обломовых, Каратаевых и Безуховых, Гамлетов Щигровского уезда и москвичей в гарольдовом плаще, лишних людей и босяков - откуда-то возникли совершенно не предусмотренные литературой люди железной воли»19. Не вдаваясь в полемику, хочу попытаться «реабилитировать» кругом виноватую русскую литературу: немцев-то она обманула. Да, в Брестской крепости действительно сидели не Маниловы и Безуховы. Но ведь кто знает, как повели бы себя Безуховы и Обломовы, окажись они в Брестской крепости. Может быть, и у них выявилось бы то самое «железо в русском народном характере», которое, по словам Солоневича, не отразила русская литература? Не отразила железа и обманула врагов кривым зеркалом. Мысль у Солоневича, правда, другая: «Ни нашего государственного строительства, ни нашей военной мощи, ни наших беспримерных в истории человечества воли, настойчивости и упорства - ничего этого наша литература не заметила вовсе»20. А если бы заметила и отразила, то и войны бы не было, - вот что имеет в виду Иван Солоневич. Но вернемся к источникам сведений о национальном характере. Не отбрасывая, вслед за Солоневичем, с негодованием всю художественную литературу, признаем что она не кривое, но неполное зеркало. Полным оно быть и не может - «никто не обнимет необъятное», как сказал русский писатель А. К. Толстой устами Козьмы Пруткова. Неполное и с у б ъ е к т и в н о е, потому что каждое художественное произведение классической литературы имеет конкретного автора с его субъективным, то есть ему лично присущим ви´дением мира, в значительной мере обусловленным его собственной индивидуальной жизнью, творческим воображением, вполне конкретным, присущим лично ему талантом. Итак, художественная литература также, с некоторыми оговорками, представляет собой источник информации о национальном характере. Наконец, третий источник, где можно и нужно искать «душу народа», - это фольклор, устное народное творчество. У фольклора в этом смысле есть большое преимущество перед художественной литературой, поскольку фольклорные произведения анонимны, за ними не стоит индивидуальный автор, их автор народ, это коллективное творчество. Что же дает фольклор в плане раскрытия национального характера? Прежде всего, некоторое единообразие, потому что в центре эпических произведений народного творчества стоит герой, настоящий Герой: богатырь, могучий красавец, в современной терминологии - супермен, который защищает свой народ от всех зол: от драконов, чудовищ, стихийных бедствий и вражеских войск. Помимо сверхъестественных качеств и способностей, у него нередко имеется волшебный конь, волшебный меч или другой чудесный предмет. Он самый меткий стрелок из лука, как Робин Гуд, и обладает непревзойденной силой, как Илья Муромец. В таком герое воплощена вечная мечта народа о сильном и справедливом защитнике, который накажет обидчиков. Русский фольклор отдал дань таким героям в былинах, где русские богатыри защищают свою землю с тем же рвением и успехом, что и герои «Калевалы», и Давид Сасунский, и витязь в тигровой шкуре... Однако главный герой русских народных сказок уникален и не похож на героев-суперменов. В нем-то, видимо, и есть разгадка загадочной русской души и ключ к национальному характеру. Этот «герой» - да, да, в кавычках - Иван-дурак, или ласково - Иванушка-дурачок. Он полный антипод Герою. Он и не могуч, и не красавец, да еще и дурак. Неказистый, смешной, нелепый, униженный-приниженный, глупый, покорный жестоким и злым людям, но всегда преодолевающий все препятствия и беды, Иванушка-дурачок весь создан из противоречий. Он выглядит дураком, но оказывается самым умным в критические минуты; он ленивый и пассивный на вид, но в решающий момент действует быстро, смело и очень активно; он неотесанный и тонкий, беспечный и заботливый, хитрый и доверчивый. Он всех побеждает в конце сказки терпением, добротой, смекалкой и отсутствием претензий. Его сила в том, что своей добротой и непрактичностью он производит на алчных окружающих впечатление cлабого и глупого, и они, считая его дураком, не могут себе представить его умным, смелым, находчивым, каким он является на самом деле. И дети, слушающие народные сказки, в каждом новом поколении учатся не судить о людях по их внешнему виду и поведению. Народ, придумавший себе «маленького» героя - это великий народ. Не случайно в трудную для России историческую эпоху русский поэт Владимир Солоухин с горечью упрекает «Иванушек» в том, что они не спасают свою страну:Старик хворает. Ткет холсты старуха, Румяна дочка, полон сундучок, А на печи, держа в руках краюху, Иванушка - простите - дурачок.В тонах доброжелательных и красках, Русоволосы, мыслями легки, На всех печах, во всех народных сказках, Иванушки - простите - дурачки.На теплых кирпичах, объяты ленью, Считая мух, они проводят дни. Зато потом по щучьему веленью Все моментально сделают они.Драконов страшных тотчас побеждают, Им огненные головы рубя, Невинных из темниц освобождают, Берут царевен замуж за себя.Забыв о печках, мамках и салазках, На сивках-бурках мчат во все концы, Как хорошо: во всех народных сказках Иванушки выходят - молодцы.Ан, нет, и впрямь: и царство все проспали, И отдали в разор красу земли... Царевен в сказках доблестно спасали, А подлинных царевен не спасли. («Иванушки»)Женскому русскому характеру в народном творчестве свойственны те же черты, что и мужскому: обычно внутренняя красота и таланты спрятаны глубоко и хитроумно, нужно видеть сердцем, а не глазами, чтобы из лягушки получить жену-красавицу, а из чудовища - мужа-царевича. О героине русских сказок хорошо сказал Иван Игоревич Соловьев (1944-1984), московский учитель-словесник, ни одно из его сочинений не было напечатано при жизни. Приведем отрывок из его этюда «Русская красавица»: «Русская красавица непременно стыдлива. Она руками заслоняется, лицо свое сияющее прячет ото всех, ступает неслышно, живет незаметно, за околицей, как солнце вечернее. Нет в ней гордости и упоения своей красотой, как у греческой Афродиты. Видимо, само солнце в России стыдливо, редко полный лик свой кажет, чаще заслоняется облаками, занавешивается туманом, имеет вид застенчивый, скромный. В русской красавице то же начало, что и в русском богатыре, который тридцать лет проспал на печи и встал только для решительной битвы. Скрытая красота, скрытая сила, которая нуждается в великой причине, чт