http://anthropology.ru/ru/texts/laverycheva/educdial_38.html Генетический механизм альтруизма — биологический источник гуманности И.Г. ЛаверычеваДиалог в образовании. Сборник материалов конференции. Серия “Symposium”, выпуск 22. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. Во все времена неистовые споры вызывал вопрос о соотношении факторов наследственности и воспитания в процессе формирования человеческой личности, в особенности, при формировании комплекса черт гуманизма. Наука неоспоримо доказывает, что эти факторы неразрывно связаны между собой: наследственные возможности могут быть реализованы только под воздействием внешней среды, а влияние внешней среды всегда ограничивается индивидуальными наследственными возможностями (Уэлс, 1961; Эфроимсон, 1961; 1995; Дембовский, 1963; Эспинас, 1982; Герлинская, 1987; Фогель, 1991 Лоренц, 1994; Wilson, 1974). Всем известно, что эстетическое воспитание и соответствующие условия среды совершенно необходимы для гуманизации личности. Однако, чтобы это влияние было наиболее эффективно и целенаправленно, чтобы всякий человек мог максимально реализовать свои задатки во благо себе и другим, необходимо знать наследственные механизмы проявления свойств гуманизма. В нашей стране наибольший вклад в этом направлении внес генетик и психиатр В.П. Эфроимсон. В его представлениях комплекс гуманизма на общественном уровне выступает как единство морали (этики), науки и искусства, а их основание — свойство альтруизма — проявляется по-разному в каждом индивидууме в зависимости от генетических задатков и условий воспитания. Альтруизм — источник непреходящих ценностей человеческой сущности — порядочности, честности, доброжелательности, чувств уважения, дружбы, любви, совести и долга, самоотверженности, заботы о благополучии других, стремления к истине и справедливости. В противоположность свойству альтруизма в этом же ключе Эфроимсон рассматривал и совокупность неэтических или антигуманных свойств человека — эгоизм, который проявляется в жестокости, собственнических или хищнических инстинктах и эмоциях, в жадности, похотливости, лживости, агрессивности, демонстративности, навязчивости, проявлениях коварства и предательства, стремлении к господству и властолюбии. Эфроимсон полагал, что альтруизм может проявляться не только у человека, но и у наиболее высоко организованных животных — птиц и млекопитающих. Биологическое происхождение альтруизма он справедливо связывал с образованием механизмов полового влечения и заботы о потомстве, которые наследственно закреплены отбором у очень многих животных. При этом необходимость индивидуального эгоизма отмечалась им недостаточно. Однако, совершенно очевидно, что это самое древнее свойство, присущее всем живым существам, обусловлено борьбой за выживание и напрямую связано с главным процессом эволюции — естественным отбором. Существование некоего механизма наследственной детерминации эгоизма и альтруизма подтверждают результаты изучения особенностей жизни, интеллекта и психики у однояйцевых и разнояйцевых близнецов, у генетически больных людей, и, в частности, преступников с психическими заболеваниями и аномалиями хромосомного аппарата. Это подтверждается и проявлением психических расстройств в семьях выдающихся людей с хорошо изученной генеалогией. Тем не менее, ярко выраженные признаки альтруизма в нормальной популяции встречаются не часто и закономерности их наследования по сей день не ясны. Гамильтон (Hamilton, 1964; 1975) предложил математическую модель наследования генов альтруизма на основании предположения, что индивид передает 1/2 этих генов детям и сам имеет 1/2 генов, общую с матерью и отцом, а также с братьями и сестрами, 1/4 — общую с племянниками и двоюродными братьями и 1/8 — с двоюродными племянниками. Позднее математические модели предлагались и другими генетиками. Эфроимсон считал правильным вывод Гамильтона о том, что альтруизм индивида дает преимущество в выживании не ему самому, а его детям и ближайшим родственникам, поскольку он в первую очередь направлен на защиту их жизни. Однако Эфроимсон подчеркивал, что все предложенные модели, включая модель Гамильтона, носят исключительно условный характер и не получили прямого экспериментального подтверждения.^ Гипотеза дигибридности На основании известных данных (Миклин, 1967, Эфроимсон, 1995, Hamilton, 1975, Wilson, 1974) можно заключить, что эгоизм и альтруизм — два антагонистических проявления некоторых свойств индивидуального человеческого характера, от которых зависит как судьба отдельного человека и его близких, так и направление исторического развития всего человеческого общества. Эгоист превыше всего ценит себя и заботится прежде всего об интересах собственного выживания. Альтруист подчиняет собственные интересы общественным (семейным, групповым) и в исключительных ситуациях способен жертвовать собой ради выживания других. В результате численность эгоистов в любой социальной группе на порядок выше численности альтруистов, однако и те, и другие присутствуют в популяции. Большинство исследователей полагает, что в реальности механизм наследственности альтруизма является полигенным. Однако, чтобы уточнить и проверить численное соотношение альтруистов и эгоистов в реальности, в качестве исходного условия, не противоречащего известным фактам, автором была предложена гипотеза упрощенного дигибридного механизма наследования и распространения генов альтруизма и эгоизма в популяции человека. Первая попытка ее применения отражена в курсовой работе, которая весной 1995 г. была принята на курсах повышения квалификации учителей в Санкт-Петербургском Государственном университете педагогического мастерства: (И. Лаверычева. Экспериментальный урок по общей биологии в 11-м классе на тему «Основы генетики. Законы Менделя и анализирующее скрещивание. Возможность применения генетических знаний для объяснения механизмов наследования задатков эгоизма и альтруизма»). Действительно, всякий полигенный признак можно представить как сумму генов А+(Б+Х), где А — наиболее определенный из этих генов, а Б — менее определенный, взятый вместе со всеми неопределенными, обозначенными как неизвестное Х. В грубом приближении, необходимом для получения значения поправки и более точных результатов, можно упростить формулу А+(Б+Х) до А+Б и, таким образом, исходить из всем известного II-ого закона Менделя. Из этой посылки вытекает целый ряд заключений, которые могут быть существенны для понимания природы альтруизма и эгоизма. Итак, предположим, что альтруизм и эгоизм вместе контролируются двумя независимыми генами: геном, контролирующим избирательную физиологическую чувствительность человека к другому человеку, связанную с общей физиологической чувствительностью; геном человечной (гуманной) ассоциативности, контролирующим способность человека ставить себя на место другого человека и исходя из этого оценивать и контролировать собственные поступки, формируя в коре головного мозга ассоциации сочувствия, сострадания (альтруизм) или ненависти и жестокости (эгоизм). Значение этих генов неодинаково. Понятно, что чувствительность вообще и чуткость в частности необходимы для формирования любых реакций человека на человека и, в частности, гуманных ассоциаций. Но ассоциации могут иметь как позитивный, так и негативный характер. Чуткость для проявления душевных, гуманных сострадательных ассоциаций необходима, но недостаточна. Встречаются довольно грубые и малочувствительные люди, которые способны жертвовать собой ради других. Напротив, бывают и чувствительные, но хитрые и коварные эгоисты, которых обычно называют подлецами. Для оценки проявления альтруизма наиболее существенна характеристика ассоциативности: она как закрепленная в памяти под контролем гена формула гуманных или антигуманных отношений показывает свойство эгоизма или альтруизма в человеке как конечный результат. Поэтому основным геном, определяющим свойства альтруизма и эгоизма, будем считать ген ассоциативности, по характеру конкретных ассоциаций определяя, каким образом, гуманно или антигуманно, реализован этот ген в человеке. Поскольку в реальности свойства эгоизма доминируют и встречаются у людей гораздо чаще, чем свойства альтруизма, резонно рассматривать крайне выраженного альтруиста как носителя культурных генетически чистых полугенов (рецессивно-гомозиготных аллелей) чуткости аа и гуманной ассоциативности bb, проявляющихся одновременно: аа bb. Соответственно, крайне выраженного эгоиста можно рассматривать как носителя диких генетически чистых полугенов (доминантно-гомозиготных аллелей) этих же генов, проявляющихся одновременно: АА ВВ, где нечуткость, грубость — АА, жестокость, бездушие — BB. Таким образом, те же самые гены альтруизма, которые в культурном открытом рецессивно-гомозиготном состоянии проявляют себя как ген чуткости и ген сострадательности, — в диком доминантном виде будут являться генами эгоизма и проявлять себя, соответственно, как ген грубости и ген жестокости. В более формальном выражении гипотеза сводится к заключению: альтруизм — проявление в фенотипе двух генов по рецессивно-гомозиготным аллелям (аа — высокая общефизиологическая чувствительность к человеку, или чуткость, bb — высокая гуманная ассоциативность, или сострадательность); эгоизм — проявление тех же генов по доминантно-гомозиготным аллелям (АА — низкая общефизиологическая чувствительность к человеку, или грубость, ВВ — низкая гуманная ассоциативность, или жестокость). Если предположить, что потомство людей происходит от двух гетерогенных особей — эгоиста и альтруиста, то, согласно II-му закону Менделя, все первое поколение потомков будет гибридным (гетерозиготным) и нести как доминантные, так и рецессивные полугены (аллели) обоих генов, контролирующих задатки эгоизма и альтруизма: Аа Bb. При полном доминировании все эти особи независимо от влияния среды будут проявляться в развитии (по фенотипу) как типичные резко выраженные эгоисты — грубые и бездушные. Альтруизм в их фенотипе будут полностью отсутствовать, хотя в скрытом состоянии все они будут являться потенциальными наследственными источниками свойств альтруизма: и чуткости, и сострадательности. При соблюдении условий полного доминирования во втором и всех последующих поколениях потомков, полученных от эгоиста и альтруиста, а в дальнейшем согласно закону Харди-Вайнберга и по всей популяции людей, будет проявляться расщепление признаков в соотношении: на все 16 возможных комбинаций генов будет приходиться 12 эгоистов (среди которых 9 — грубых и 3 — чувствительных) и 4 альтруиста (3 нечутких и 1 чуткий и сострадательный). Таким образом, все альтруисты в популяции человека, соответственно исходной гипотезе, смогут составлять лишь ј или 25%. Абсолютных альтруистов, обладающих высокой чувствительностью, будет еще меньше — 1/16 или 6, 25%. Абсолютное большинство — 75% численности популяции будет образовано фенотипическими эгоистами, хотя эгоистов, генетически чистых по доминантным аллелям ассоциативности будет, как и альтруистов, только 25%. Аналогичными могут быть заключения и в отношении свойства чуткости. Поскольку чуткость, как и альтруизм, будет связана с проявлением по фенотипу только рецессивно-гомозиготных аллелей, которые комбинируются в 3 раза реже, чем доминантные, — нечуткие, согласно принятой модели, должны составить 75% (3/4), а чуткие 25% (1/4) популяции.^ Проверка гипотезы методом популяционного анализа результатов опроса Для экспериментального подтверждения выдвинутой гипотезы в октябре 1995 г. автор провел тестирование школьников в возрасте от 13 до 15 лет с целью выявления свойств альтруизма (гуманизма). Тестировались ученики шести восьмых и двух девятых классов во время уроков в средней школе №375 Красносельского района Петербурга. Возрастной диапазон был выбран не случайно: в подростковый период, когда включается программа полового созревания и влияние этического воспитания ослабевает, индивидуальность и, следовательно, генотипические свойства личности могут проявляться с наибольшей силой. Объем исследуемой выборки составил 214 человек. Результаты исследования обрабатывались стандартным методом статистической обработки с определением дисперсии, среднеквадратической погрешности среднего и коэффициентов корреляции на уровне достоверности 0,95 (Гмурман, 2000). Во время тестирования школьникам задавались вопросы, по которым можно было составить объективное представление о способности к альтруизму (эгоизму) каждого из них. Они формулировались исходя из предположения, что альтруизм/эгоизм является реализацией по фенотипу не одного, а по крайней мере двух генов — гена избирательной чувствительности (чуткости/грубости) и гена ассоциативности (сострадательности/жестокости). Тест включал 8 вопросов на чувствительность и 10 вопросов на ассоциативность. Вопросы на чувствительность предполагали оценку реакций по всем органам чувств, включая оценку глубины контакта, и, таким образом, итоговая сумма баллов по этим вопросам могла объективно отражать степень общей индивидуальной общефизиологической чувствительности индивида к человеку как явлению. Все вопросы на ассоциативность предусматривали обязательное включение в индивидуальную личностную оценку школьника и его отношение к соответствующей этической норме. Таким образом, итоговая сумма балов ассоциативности реально отражала его готовность заботиться о других и была использована в качестве основного количественного показателя альтруизма или эгоизма.^ Обсуждение результатов тестирования По совокупности суммарных показателей чувствительности и ассоциативности, полученных от каждого из 214 учеников, были построены распределения числа учеников по баллам соответствующих характеристик. Показатель чувствительности (рис. 1) варьирует от -3 до 7, хотя диапазон возможных значений был заметно шире: от -7 до 8 баллов. Около 80% учеников (основная тенденция невысокой чувствительности) имеют показатели от -1 до 5. Чаще всего встречается показатель чувствительности 2 балла. Высокие значения чувствительности, грубо соответствующие дисперсии от 0,75 до 1, которые могли бы свидетельствовать о рецессивном проявлении гена, должны были бы укладываться в интервал от 6 до 8. В распределении, действительно обнаруживается легкий перегиб, отделяющий область очень близких высоких значений (от 5 до 7) от области средних (0-4) и низких (-3 — -1) — в соответствии с ожидаемой неоднородностью выборки. Однако перегиб выражен слабо, форма распределения напоминает нормальное. Такой характер распределения может свидетельствовать либо о модификационной ненаследственной изменчивости, зависящей исключительно от случайных воздействий среды, либо о полимерном механизме наследования не менее, чем трех пар однозначных генов (Лобашев и др., 1979; Фогель, 1991). Первое предположение маловероятно, поскольку чувствительность, связанная с индивидуальной восприимчивостью человека человеком, является слишком важной для выживания физиологической реакцией, которая не могла не закрепиться в генотипическом отборе. Более вероятна полимерная генетическая природа наследования, когда самая высокая чувствительность (абсолютная чуткость) проявляется в случае комбинации как минимум трех пар рецессивных аллелей, не более чем у 1/64 доли популяции. При этом все остальные не менее, чем 98,44% популяции проявляют различную степень чувствительности, варьирующую по разным (минимум 6) классам диапазона чуткость/грубость в зависимости от накопления доминантных аллелей грубости. Показатель ассоциативности (рис. 2) варьирует от -8 до 10 при диапазоне всех возможных значений от -9 до 11 баллов. Около 80% учеников (основная тенденция невысокой доминантной ассоциативности) дают показатели от -2 до 6, примерно с одинаковой частотой. Максимальные значения ассоциативности, которые выявляются по рецессивным аллелям (грубо соответствующие дисперсии от 0, 75 до 1), должны были бы укладываться в интервале от 8 до 11. И, действительно на графике распределения имеется четкий перегиб, отделяющий эту область значений, в соответствии с ожидаемой неоднородностью выборки. Однако, существует и явный перегиб, отделяющий область самых низких значений ассоциативности от -8 до -4. Такому характеру распределения более всего соответствует специфическая дигибридная модель наследования, когда гены однозначны (однонаправлены) и взаимодействуют между собой. Ее можно рассматривать как самый простой случай полимерности. В отличие от типичной дигибридной модели, в этом случае самая высокая ассоциативность должна была бы проявляться лишь у 1/16 популяции при комбинации по обеим парам только рецессивных аллелей. Остальные варианты комбинаций, составляющие 93,75%, должны представлять различную степень эгоизма по 4 классам в соотношении 4:6:4:1. Поскольку в распределении чувствительности не удалось выделить четкую границу между доминантными и рецессивными признаками, все показатели рецессивной ассоциативности, лежащие в области от 8 до 11 баллов, независимо от уровня соответствующей им чувствительности, рассматривались как показатели альтруизма. Т. е. субъекты с показателями ассоциативности от 8 до 11 должны были представить долю всех возможных альтруистов — как чутких, так и не чутких. Результаты статистической обработки данных встречаемости показателей высокой (рецессивной) ассоциативности, соответствующей проявлению альтруизма, представлены в табл. 1. Там же даны и некоторые общие характеристики тестируемых групп по численности, соотношению девочек и мальчиков, успеваемости и поведению, а также соответствующие характеристики чувствительности. Анализ приведенных данных показывает, что высокой гуманной ассоциативностью, свидетельствующей об альтруизме, обладает очень небольшая доля выборки — в среднем не более 6% или 1/16. Связь ассоциативности с чувствительностью отражает коэффициент корреляции 40% (средний уровень). Частота встречаемости альтруистов по нашим данным мало зависит от общей характеристики класса, хотя коэффициент корреляции ассоциативности с успеваемостью учеников составил не менее 30%. Достаточно уверенно можно сказать, что альтруизм связан с половой дифференциацией учеников: среди девочек альтруистов оказалось в 3 раза больше, чем среди мальчиков (не исключено, что здесь работает классическая модель сцепленного с полом рецессивного наследования). Самый важный и интересный результат заключается в том, что общий показатель доли всех альтруистов 6,07%±2,49% (1/16,47±1/40,16) оказался в реальности ровно в 4 раза меньше ожидаемого от типично дигибридной модели, и при этом он очень точно совпал с результатом, вытекающим из модели полимерного наследования по двум парам однозначных генов (6,25%). Соответственно, все остальные ученики — в разной степени выраженные эгоисты — составили в исследуемой выборке 93,93%, примерно 15/16. Таким образом, в первом приближении генотипический механизм наследования признаков альтруизма можно считать установленным. Но, возвращаясь к исходной гипотезе дигибридного наследования признаков чувствительности и ассоциативности, следует признать, что она оказалась безусловно полезна как прием доказательства методом «от противного». Дигибридность чувствительности и ассоциативности как комбинации двух независимых генов, контролирующих интегральное свойство альтруизма подтвердилась лишь отчасти. Модель А+(Б+Х) в упрощении до А+Б оказалась верна в том смысле, что А и Б проявились не двумя независимыми генами, а двумя относительно независимыми комплексами генов, к которым с некоторой степенью условности можно применить дигибридную Менделевскую схему, усложнив интерпретацию: вместо пары генов относительно независимо комбинируется пара генных групп. Первая группа генов (А), контролирующих чувствительность, по-видимому, наследуется как кумулятивный полимерный комплекс, содержащий не менее 3 пар аллелей, образующих комбинации с постепенным переходом признаков от самой низкой — к самой высокой чувствительности и вариантами встречаемости 1:6:15:20:15:6:1 из 64. Вторая группа (Б), контролирующая ассоциативность, очевидно, наследуется как пара генов с однонаправленным кумулятивным действием, образующих 4 комбинации разной степени эгоизма (1 вариант — 4 доминантных аллели и 14 вариантов с наличием смешанных пар) и лишь 1 комбинацию альтруизма (4 рецессивных аллели). Вероятности этих комбинаций соответствуют встречаемости (1:4:6:4):1 или 15:1 из 16. Условная дигибридная модель, таким образом, позволила выявить и уточнить наследственную природу альтруизма. Кумулятивное проявление признака ассоциативности и встречаемость соответствующих альтруизму максимальных значений, равная 1/16, подтверждают существование двух однонаправленных генов (в одном направлении контролирующих эгоизм), но проявляющих альтруизм в рецессивном состоянии. В результате получается самая простая полимерная модель наследования признаков альтруизма/эгоизма, ближайшая к дигибридной модели. Если продолжить исследование двух генов альтруизма на базе признака ассоциативности, — оценку ассоциативности следовало бы дополнить оценкой некоего признака Х, образующего с ассоциативностью полимерную систему. Тогда один ген альтруизма можно было бы рассматривать как ген ассоциативности, а второй — как ген признака Х, и механизм наследования снова проверить на соответствие дигибридно-кумулятивной модели. Не исключено, что в качестве признака Х как генетически самостоятельного психо-физиологического свойства можно рассматривать способность человека к страданию. Возможно, именно ген страдания является партнером гена ассоциативности в рецессивном проявлении этого генного комплекса. Действительно, высокая ассоциативность, соединенная со способностью страдать, по всей видимости, и порождает сострадание, которое является движущей силой альтруизма.^ Социально-биологическое значение полученных данных Генетическая разнородность популяции людей по признакам альтруизма/эгоизма закреплена отбором не случайно. Совершенно очевидно, что и эгоисты, и альтруисты необходимы для успешного выживания и прогресса человечества. Абсолютное численное превосходство эгоистов (94% популяции) и доминирование аллелей эгоизма в механизме наследования (в 15 комбинациях из 16 возможных) показывает, что эгоизм является основной тенденцией существования человека как вида. Стремлением сохранить себя эгоист способствует сохранению устойчивой, уже сложившейся структуры популяции и обеспечивает базу естественного отбора, закрепляющего основные свойства вида. Как всякая некультурная — дикая форма, эгоист является носителем доминантных генов, обеспечивающих стабилизирующий отбор — наиболее конкурентно-способных или жизнеспособных особей в популяции. Вместе с тем, эгоист всегда способствует обострению внутривидовой и внутрипопуляционной борьбы, крайнее проявление которой может сказываться в отдельные исторические моменты негативно. При нарушении механизма регуляции конкурентных отношений во время массовых стихийных бедствий, эпидемий, войн, экологических катастроф, климатических катаклизмов, революций и других кризисных явлений в системе социума — избыточное проявление эгоистических тенденций может приводить к чрезмерной элиминации особей, а при неблагоприятном стечении обстоятельств — и к катастрофическим потерям генофонда и даже гибели всей популяции. Но, очевидно, рецессивное проявление генов альтруизма у 6% популяции людей способно уравновесить негативные общесоциальные тенденции и обеспечить запас прочности человеческой популяции в целом. Конечно, нельзя не учитывать, что все приведенные здесь заключения большей частью являются предположениями и нуждаются в дальнейшем исследовании и экспериментальном подтверждении. Аналогичные исследования интересно было бы провести в различных возрастных и социальных группах лиц из разных этнических образований — в выборках людей с различной национальной, расовой, религиозной и государственной принадлежностью. Даже самые надежные теоретические основы, такие как законы Менделя и Харди-Вайнберга, обычно дают лишь грубый каркас для понимания реальных — очень сложных социально-биоогических явлений. Ведь даже сотые доли процента в колебании достоверных показателей альтруизма у разных популяций, могут свидетельствовать и о разных условиях выживания, и о разных национальных характерах, и о разных системах воспитания, — и, так или иначе, отражать различный исторический потенциал социумов. Тем не менее, не стоит пренебрегать возможностью применения полученных данных для объяснения реальных явлений.^ Феномен альтруизма в культуре Уместно задать вопрос, почему в каждом социуме при абсолютном преобладании эгоистов — культура (наука, искусство, религия, мораль и право) целиком опирается на концепции альтруистов. Безраздельно царствует альтруизм в образовательной сфере: трудно представить себе такую школу, где бы не учили ребенка азам альтруизма: будь честным, трудолюбивым, аккуратным, соблюдай правила приличного поведения, уважай старших, защищай младших, цени дружбу, люби близких, никого не обижай. Как же так? Неужели все учителя — исключительно альтруисты? Нет. Дело в том, что альтруизм как концепция соответствует соображениям выгоды и у альтруиста, и у эгоиста. Но выгода у них разная. Альтруист следует обозначенным принципам самым непосредственным образом: это им выстраданные принципы, они соответствуют и удовлетворяют его внутренней природе. Альтруист глубоко страдает и даже испытывает физические мучения, когда они нарушаются. И чувствительность, и ассоциативность альтруиста таковы, что ему легче самому нести тяжелый рюкзак, чем видеть, как напрягается под тяжестью ноши рядом идущий. Ничего психологически необъяснимого в этом нет: большинству людей неприятно ощущать или осознавать чужие страдания. Но обычный эгоист не взгромоздит на себя чужой рюкзак, он по возможности или пройдет подальше вперед, или хотя бы отведет глаза в сторону. Тем не менее, мотив психической «альтер»-доминанты, по-видимому может срабатывать у всех. В норме он совершенно очевиден у всех родителей и особенно сильно — у матерей. Думается, именно состояние родительской тревоги за выживание детей создает для всех людей ту экстремальную ситуацию, когда с наибольшей силой проявляются гены альтруизма. Как уже говорилось, это гены: способности с определенной силой ощущать страдание своего ребенка — другого, хотя и близкого, существа, и способности с определенной силой страдать от этого ощущения. Есть и другая экстремальная ситуация, доступная для понимания большинства людей, пробуждающая «программу альтруизма» — это ситуация любви. В ней, по всей видимости, и женщины, и мужчины не уступают в альтруизме друг другу. Но, учитывая приведенные здесь данные о трехкратном преобладании альтруистов ср?µди подростков женского пола, — можно предположить, что «альтер»-доминанта в ситуация любви сильнее меняет психику мужчин, чем психику женщин. В других житейских ситуациях у большинства людей, которых представляют нормальные эгоисты, эти гены обычно «молчат». Отличие психики альтруиста, видимо, заключается, в том, что он находится в экстремальной ситуации внутреннего страдания и тревоги за других людей постоянно. Эту ситуацию в нем создают «играющие» рецессивные гены, определяющие необходимый уровень чувствительности и сострадательной ассоциативности. И, возможно, как уже говорилось, связующим звеном в альтруисте между этими генными признаками является генетическая «склонность к страданию», видимая как сила страдания. Не случайно и в исторических, и литературных примерах альтруизм в личности нередко соседствует с предельно выраженной внутренней напряженностью, рефлексивностью, исследовательской и умственной активностью, стремлением к истине, правдоискательством, преданностью идее, иступленной верой и даже фанатичностью и, в крайнем случае, безумием, жертвенностью и героизмом. Типичный альтруист — это норма на пределе, а крайний альтруист — это искренние прекраснодушные «безумцы», бессеребренники утописты, революционеры, бесстрашные реформаторы, политики борцы, сжигаемые на кострах еретики, святые мученики богоборцы, артисты, поэты и писатели, чудаки-ученые, первопроходцы, первооткрыватели и просто сумасшедшие. На первый взгляд, главный признак альтруиста — отсутствие в его действиях корыстного мотива. Ведь, альтруист меньше всего печется о том, чтобы пожинать плоды своих трудов и, тем более, — чужих. Кажется, что он совсем не заботится о собственной пользе, и, с этой точки зрения, он абсолютный идиот. К тому же альтруисты далеко не всегда славны и святы. Напротив, и сума, тюрьма, и бесславие, и наветы, незаслуженные унижения, оскорбления, осуждения — все это выпадает им «по первое число». Тем не менее, корысть альтруисту есть и она велика. Для него главная цель и польза — избавиться от своего бесконечного страдания, которое он черпает отнюдь не от своей собственной жизни, а от жизни других людей. И это страдание помещает его в замкнутый круг: чем больше он ищет выхода — тем изощренней становятся его ассоциации, растет глубина и широта обобщений, все больше людей и их страданий попадает в его поле зрения, а, значит, и все больше и сильней он страдает, и все сильней опять же стремится к выходу из этого состояния. И только, когда этот изнурительный поиск приводит к социально значимым результатам, альтруисты бывают по настоящему счастливы, испытывая реальное облегчение. А есть ли выгода от альтруистов и их альтруизма эгоистам? О, это как раз то, в чем они больше всего нуждаются! Правда, на уровне индивидов прямая связь эгоиста с альтруистом откровенно паразитарна. Грубым языком ее суть будет выражена прямо: обчисти «лоха», надуй «дурака», которому нравится быть лохом и дураком… Интеллигентный эгоист спрячет тот же корыстный мотив в изящные высказывания о свободе личности, о том, что каждый должен проявить себя так, как считает нужным. Конечно же, любому соседу, как и всем вокруг, эгоист от всей души пожелает быть только альтруистами. А, значит, та же паразитическая суть будет заложена и в отношение эгоиста к общественной морали: пусть все будут альтруистами, и при этом пусть никто не догадывается, что я — сущий эгоист! Убеждать всех быть альтруистами и скрывать собственный эгоизм, мимикрируя под альтруиста — это реальная формула самой корыстной заинтересованности эгоистов в том, чтобы общественная мораль была самой, что ни на есть альтруистической и гуманной.Заключение До сих пор никто не наблюдал связи альтруизма с тенденциями социальной дифференциации. Альтруисты редки, но встречаются повсюду. Пожалуй, художественная литература, как и другие виды искусства, давно подметили этот факт. Образы альтруистов или эгоистов, также как положительных или отрицательных героев, представляют в литературе любую социальную группу и социальную среду: и мужчин — и женщин, и черных — и белых, и бедных — и богатых, и воспитанных — и невоспитанных, и образованных — и необразованных, и грубых — и утонченных., и т.д. Не выявлена связь альтруизма/эгоизма и с профессиональной деятельностью людей. Практически полная социальная неопределенность в ожидании рождения альтруиста или эгоиста достаточно хорошо подтверждается и объясняется полученными данными. Менделевская модель дигибридного расщепления признаков и закон Харди Вайнберга отражают общегенетическую и общепопуляционную закономерность встречаемости альтруистов и эгоистов, независимо от того, какова социальная группа и социальная характеристика семьи, какова среда и условия воспитания. Постоянный скрытый характер носительства генов альтруизма у 88% популяции людей означает, что на 88% люди являются гибридами по признакам эгоизм/альтруизм и, в силу доминантности эгоизма, являются эгоистами и с соответствующей частотой 14/16 от них рождаются такие же, как они сами, дети-гибриды эгоисты. Однако, кроме того, с определенной частотой (1/16) от них рождаются дети — как генетически чистые эгоисты, так и альтруисты. Чтобы альтруист обязательно появился в одной семье, родителям надо родить не менее 16 детей. А чтобы альтруист обязательно появился в роду, в котором поколения семей имеют, допустим, только по 1 ребенку, — нужно, что бы прошло не менее 16 поколений. Но как бы ни были редки альтруисты в популяции людей, нельзя отрицать, что они являются непреходящим — генетически запрограммированным источником морали гуманизма, более всего способствуя прогрессу цивилизации. В силу скрытого характера носительства генов альтруизма у большинства людей неальтруистов, эти гены невозможно уничтожить никаким способом. И до тех пор, пока будет существовать человечество, в нем всегда будет присутствовать заветная 1/16 людей-альтруистов, вечно страдающих и радеющих о всеобщем благополучии. Таблица 1. Частота встречаемости показателей высокой гуманной ассоциативности (альтруизма) у школьников (открыть в новом окне)Резюме Материалы статьи свидетельствуют о том, что альтруистов в популяции людей в 16 раз меньше, чем эгоистов, а среди женщин их в 3 раза больше, чем среди мужчин. В качестве теоретической основы автор привлекает к объяснению Менделевскую модель дигибридного расщепления признаков, на основании которой делает вывод о постоянном скрытом характере носительства генов альтруизма у 88% популяции людей. Это значит, что на 88% люди или их дети являются гибридами по признакам эгоизм/альтруизм и, в силу доминантности эгоизма, являются эгоистами. Но с определенной частотой (1/16) от них могут рождаться дети-альтруисты. Данный механизм наследования признаков объясняет достаточно редкий, но общепопуляционный характер встречаемости альтруистов, который не зависит от воспитания и условий среды.Литература Герлинская Л.А. Изменчивость животных по стрессовым реакциям. Автореф. канд. дис. Новосибирск, 1987. 20 с. Гмурман В.Е. Теория вероятностей и математическая статистика. М., «Высшая школа», 2000. 479 с. Дембовский Я. Психология обезьян. М., «Наука», 1963. 320 с. Лобашев М.Е., Ватти К.В., Тихомирова М.М. Генетика с основами селекции. М., 1979. С. 67-98. Лоренц К. Ген агрессии. М., «Мир», 1994. Уэлс Г. Павлов и Фрейд. М., «Прогресс», 1961. Фогель М. Генетика человека (1, 2, 3 тома). М., «Мир», 1991. Эспинас А. Социальная жизнь животных. Опыт сравнительной психологии с прибавлением краткой истории социологии. СПб, Тип. д–ра М.А. Хана, 1882. Эфроимсон В.П. Родословная альтруизма // Новый мир. 1961. №10. С. 193- 214 Эфроимсон В.П. Генетика Этики и эстетики. СПб, «Талисман», 1995. 281 с. Hamilton W.D. The genetical evolution of social behavior, I, II. J. Theoretical Biology, 1964, 1-52. Hamilton W.D. Innate social aptitudes of man: an approach from evolutionary genetics. Biosocial anthropology. L., Malaby, 1975, 1-169. Wilson E. Theory of Social Biology. NY., London, 1974. Примечания