14. Сциентизм и антисциентизм- Не жалуете вы прогресс, Христофор Ретроградович! Наука не стоит на месте, техника скачет вперед десятимильными шагами, - увещевал Никола Меркушкин профессора, одновременно лазая по своему мобильнику. – Вам бы печатную машинку, да телефон с крутящимся барабанчиком, вот вы и были бы счастливы… - Мой друг, ты хочешь меня выставить антисциентистом. Да, не спорю, я бы хотел, чтобы прогресс остановился где-то на рубеже 80-90-х годов и дальше не продвигался. Да только это невозможно.… Помнится, в начале шестидесятых, бабульки на скамейке обсуждали, что ракеты, которые мы тогда начали запускать в космос, продырявят все небо, и потом хлынут «хляби небесные». Одну, самую активную бабку, тетю Любу, мы однажды разыграли. Она жила в старом частном домике по соседству с новыми хрущевками. Так мы выманили у дворника поливочный шланг, и направили струю воды на крышу дома тети Любы. А один из нас с криками «небо порвалось! над вашим домом, тёть Люб, небо порвалось» забежал в её двор. Она в это время месила тесто, а увидев, что вдруг вода с неба полилась, да ещё услышав крики, так и выбежала с тестом в руках и квадратными глазами. А потом, когда увидела, что это мы балуемся, запустила в нас этим тестом. Да тока нас уже и след простыл. В этот день нам досталось и от неё, и от дворника, и от родителей. Лицо профессора расплылось в улыбке от воспоминаний далекого детства. На улице, тем временем, продолжал лить летний дождь. - Слушайте, профессор, а вы приколисты, однако были, – усмехнулся Никола Меркушкин. – Ну что, сегодня тема, как я понимаю, «сциентизм и антисциентизм». - Все верно, мой друг. Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. Сциентизм возник, как результат научно-технической революции; в глазах своих сторонников предстал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Одновременно со сциентизмом возникла его антитеза - антисциентизм, провозглашавшая прямо противоположные установки. Сейчас подойдет товарищ Асадуллин, он будет судьёй в нашем споре, сциентиста и антисциентиста. - А давайте, - пришла мысль Николе, - давайте, сделаем немножко наоборот. Вы будете защищать науку, будете сциентистом. А я, наоборот, наброшусь на неё, как на приносящую неисчислимые беды человеческому роду. - Ну что ж, я не против. А вот и товарищ Асадуллин. Добрый день. Не промокли? Дождь-то не хилый. Поставьте сушиться зонт, во-о-он там, в углу. - Здарова, товарищ Асадуллин. Чё там, на улице, небо порвалось? - Здрасьте, профессор. Почему порвалось, нормальный дождик, такой, хороший. - Не обращайте внимания, садитесь, сейчас вы будете судьёй в нашем споре… Товарищ Асадуллин отряхнулся, положил, раскрыв зонт, чтобы сушиться. В это время профессор и Никола Меркушкин уже начали спор. - Вот вы, профессор, утверждаете, что наука есть высшая ценность развития человеческой цивилизации, приветствуете достижения научно-технической революции, модернизацию быта и досуга. Верите в безграничные возможности науки и, даже в то что ей по силам решить все острые проблемы человечества. Я вам скажу, что это полная фигня. На протяжении последних десятилетий мы отчетливо наблюдаем крах всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социальных проблем. Человечество ни на йоту не стало счастливее. Если бы не так называемый «прогресс науки», то не было бы Хиросимы, не было бы Чернобыля, не было бы множества других экологических катастроф. - Не было бы мобильных телефонов, не было бы Интернета, вы бы по-прежнему ездили в каретах, а скорее всего вообще в телегах. Что же вы, мой друг, почему не продолжаете того, чего «не было бы», – линзы очков профессора сверкнули от луча солнца, выбравшегося из-за туч. – Да, наука не совершенное орудие для счастья, есть огрехи и темные места. Но я оптимистично отношусь к возможностям науки. Я призываю ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. - А как вам, профессор, довод экзистенциалиста Кьеркегора. Он спрашивает, изменится ли поведение людей, если они вдруг поверят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Изобретения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. - Святой отец? - Почему святой отец? Я нормальный человек, и верю в человечность. А адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, они коммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. - То есть, по-вашему, все ученые-естественники – служители преисподней, которые загоняют человечество в пекло преисподней. К чему же вы призываете? Прекратить прогресс, остановиться, стагнировать, сидеть в болоте и молиться об избавлении? - Да! Я требую ограничить и затормозить развитие науки. Даже Бертран Рассел в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов. - 1-0 в пользу Николы!- заключил товарищ Асадуллин. - За что? – вскипел профессор. - Ну, как, за имена и цитаты…- смутился товарищ Асадуллин. - А что цитаты? Если, по-вашему, научный прогресс так плох, - не на шутку вскипел профессор Грымза, - то одевайте робу и идите, живите в сибирских лесах, только потом не просите ни телевизора, ни даже радио. Можете сырым мясо есть, и танцевать возле костра, как неандертальцы… - И пойдём, - Никола Меркушкин тоже зажегся, – тысячи людей пошли бы. Отказались бы от всей этой химии, от синтетической еды, которой нас закармливают, от вонючих и вредных игрушек которые продают нашим детям, да только от всей этой технократии не убежишь. Те кто, как доктор Фауст, продали душу дьяволу за дары науки достанут в самой глухой дыре, прилетят на вертолетах, с фото- и видеокамерами, будут в прессе рассказывать о чудаках, отказавшихся от всех псевдоблаг во имя спасения души. - Ну, всё, достаточно, – профессор Грымза почувствовал, что пора остановиться. - В споре сциентиста и антисциентиста всегда выигрывает последний. Да только все это ни к чему не приведет. Потому что антисциентисты, как те бабки, ждущие, что вот-вот небо порвется. А от того что они предупреждают, ракеты не перестают запускать, а наоборот запускают все больше и чаще. Так что антисциентизм всегда выигрывает в теории, а сциентизм на практике. - Это точно… Минуточку, мне звонят, - Никола Меркушкин вышел из зала, попутно отвечая на принятый звонок. - Только что был готов бежать в лес, а без мобильника ни минуты не может, - профессор Грымза усмехнулся. - Да уж, спор сциентистов и антисциентистов - это посильнее Фауста Гете, - заключил товарищ Асадуллин.