103012, Москва, проезд Сапунова, д

Шираб-Нимбу ЦЫДЕНЖАПОВЖАВОРОНКИ ВЕЗДЕ ПОЮТ ОДИНАКОВО...МОСКВА 1 9 8 0 г. Шираб-Нимбу ЦЫДЕНЖАПОВ ЖАВОРОНКИ ВЕЗДЕ ПОЮТ ОДИНАКОВО… Драма в 2 действиях, 10 картинах Перевод с бурятского Владимира ГОЛЬДФЕЛЬДАПьеса направлена для распростра- нения Управлением театров Мини- стерства культуры РСФСР Ответственный редактор В. ГУБИН ВААП – ИНФОРМ 103012, Москва, проезд Сапунова, д. 5 - 1980 - ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ^ МИХАИЛ (МИША ЧЕРНЫЙ) МАРИЯ ЗАХАР ДАНИЛА ГЕРМАН В Е Р А НИКОЛАЙ Е Ф И М ^ КИРИЛЛ БОЙКО НАДЕЖДА ^ РУДОЛЬФ ВАЙС ГАНС ВАЙС ПЕТР ^ ПЛЕННЫЙ ПЛЕННЫЙ. – командир партизанского отряда – врач отряда– партизаны– староста в деревне – его жена – начальник гестапо – его брат, офицер – полицай В основу пьесы положены эпизоды из жизни поэта Калмы­кии Михаила Хонинова, в годы Великой Отечественной войны командовавшего партизанским отрядом в Белоруссии, где его называли Миша Черный. В пьесу включены стихи Михаила Хони­нова. П Р О Л О ГВ луче прожектора МИХАИЛ.Шагают столбы ковылями степными, Друг друга не могут они обогнать. Я помню дороги в воронках и в дыме, Шагает в ночи молчаливая рать...И кажется мне, что проходят солдаты: Ни в сторону шага, ни шага назад, – В колонну встают молодые Ребята И тихо уходят в густой звездопад.Как будто мы вышли сейчас из атаки, Немецкий разбит и сметен гарнизон. Еще догорают склады и бараки, Где грузно у дота прогнулся бетон.Я вижу их лица – людей моей роты, Они проходили, печатая шаг. Колонна к колонне – лесная пехота Несла высоко партизанский наш стяг.Я помню того старика у поляны, Плечистого деда – он метко стрелял... «Я с вами пойду... Два сынка – партизаны, - 4 -А третий под Минском убит наповал...» Я вижу вас всех, до единого, снова – Своих побратимов и верных друзей. …Я вспомнил все это – бои и болота – Вблизи от хотона1, Взойдя на курган, Ребят моей роты, солдат моей роты. Моих могилевских друзей-партизан2. (Медленно бредут МАРИЯ и МИХАИЛ. Он, еле передвигая ноги, тяжело опирается на плечо Марии. Бессильно опускается на землю. Она са­дится рядом. Кладет его голову на колени. Вда­ли слышна артиллерийская канонада, гул самоле­тов.)МИХАИЛ. Ты как думаешь, успели наши перейти линию фронта? МАРИЯ. Должны успеть. А вы почему остались? МИХАИЛ. Командовал группой прикрытия. Ну, а ты как здесь оказалась? Почему не ушла? МАРИЯ. Искала раненых и потеряла своих. А тут встрети­ла вас. - 5 - МИХАИЛ. По всему видать, с такой раной не выжить мне. Мария, оставь меня, иди ищи наших: так будет вернее. МАРИЯ. Не падайте духом, товарищ лейтенант. (Приближается гул самолетов. На мгновение яркий луч света освещает их лица. МАРИЯ помогает МИ­ХАИЛУ подняться, и они медленно уходят.) 3 а т е м н е н и е^ ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Картина первая Полутемный сарай. Арестованные сидят и лежат на полу. Слышны приглушенные стоны, всхлипывания. ГЕРМАН. Крепись, парень. Слезами горю не поможешь. ДАНИЛА. Мать убили, сестренка младшая осталась одна-одинешенька. Как подумаю о ней... (Всхлипывает.) ЗАХАР. Все равно надо держаться. Ты же мужчина. ГЕРМАН. Нужно придумать, как выбраться отсюда, уйти к партизанам. (Осматривает стены сарая.) ДАНИЛА. Легко сказать – к партизанам... ГЕРМАН. А что же, так сидеть? Из Петропавловской кре­пости, из каменных подземелий люди убегали, не то что из - 6 -какого-то сарая. ЗАХАР. Вам, молодым, ребятушки, жить да жить. А я свое прожил. Да и ждать меня некому… Один как перст. Тут, видно, мне и конец. ГЕРМАН. Что ты, дядя Захар, тебе еще сотню лет про­жить надо и за все фашистам отомстить! ЗАХАР (улыбается). Неужто нам с ними еще сто лет воевать? Нет, сынок, недолог будет их век, попомни мои слова. ГЕРМАН (смеется). Что верно, то верно, нескладно я сказал. Но ты, дед, зря паникуешь. Что тут за люди собрались – ни во что не верят, бороться не хотят, даже не пытаются спа­стись. ЗАХАР. Отчего.Спастись можно. Я, старик, выручу, осво­бодят вас всех. ГЕРМАН. Я чего-то, дед, тебя не понимаю. Ты что заду­мал? ЗАХАР. Да так… (Открывается дверь, входят ВАЙС и КИРИЛЛ.) ВАЙС. Ну как теперь, скажете, кто убил солдата немец­кой армии? КИРИЛЛ. Не вздумайте увиливать. Нам известно, что это кто-то из вас. ВАЙС. Последний срок до утра. КИРИЛЛ. Поняли? ГЕРМАН. Молчи, ублюдок! КИРИЛЛ. Ответишь за свои слова! Грязный пес! Сам тебя расстреляю! ВАЙС. Герман, ты же чистокровный немец. Ты ариец, пред- - 7 -ставитель высшей расы. Мне жаль тебя. Мы оба принадлежим вели­кой Германии. У тебя есть время одуматься. ГЕРМАН. Господин оберштурмбанфюрер, нам с вами не о чем говорить. ВАЙС. Не горячись, говорю тебе, подумай, Герман. ГЕРМАН. Да, я немец, но не фашист. А такие, как ты, – позор нашей нации. Но я верю в наш народ, Бетховена, Гете, Шиллера. Германия останется, а вы и вам подобные... ВАЙС (перебивая, жестко). Последний раз даю добрый со­вет: образумься. (ВАЙС и КИРИЛЛ уходят.) ДАНИЛА (Герману, насмешливо). Ничего не скажешь, хоро­шо быть немцем... То-то ты храбрый какой. Нас тут бьют до полу­смерти, а тебя они пальцем не тронули, да еще и уговаривают. ЗАХАР. Гестаповцы тоже не дураки. А ты, малый, сообра­зи, – почему. Они нас подловить хотят, чтоб мы ему доверять пере­стали. ДАНИЛА. А что, может, так и есть, его к нам подсадили, а он вынюхивает, кто немца убил. ЗАХАР. Вот, малый, ты на их хитрость и подался. Поверь старику, он не предатель. ГЕРМАН. Да…Тяжело, когда тебе не верят. Ладно, сами увидите, с кем я: с фашистами или с вами. ДАНИЛА. Наговорить-то все можно... ГЕРМАН. Есть такие слова, которые стоят дела. Завтра объявляю, что солдата убил я. (Даниле.) Тогда поверишь? ЗАХАР. Погоди, не торопись, Я давеча, ребятки, тоже по­размыслил. Вы мне в сыновья годитесь, а ты, Данилка, и вовсе - 8 - во внуки. Вот я к тому и веду... ГЕРМАН (перебивает горячо). Нет, дед Захар, не бери чужой вины на себя. Я-то знаю, что ты не убивал. ЗАХАР (твердо). Не учи, сынок. Я что решил, так и бу­дет! ГЕРМАН. Да пойми ты, я его застрелил, мне отвечать. ЗАХАР. Никому не дам зря погибнуть. Так ты что же, из партизан будешь? ГЕРМАН. Ну что ж… (Умолкает, затем – решившись.) Из партизан… ЗАХАР. Так вот, сынок. Я так и подумал. Значит, ты и есть главный у нас, тебе и спасаться. ГЕРМАН. Пойми ты, я не могу жить за чужой счет. ЗАХАР. Ты теперь не для себя живешь. ГЕРМАН (перебивая). Скажете нашим, что я жизнь свою прожил честно. ЗАХАР. Погоди ты, кипяток... ГЕРМАН (перебивая). В Поволжье у меня семья: мать и… Катя… ДАНИЛА. Тише... там… слышите, кто-то вроде скребет­ся. ЗАХАР. Подслушивают, осторожно. (За стеной слышится шум.) ДАНИЛА. Что там? Неужели наши?! ЗАХАР. Рано радуешься. Погоди. (Внезапно открывается дверь. В сарай врывается НИКОЛАЙ.) НИКОЛАЙ (задыхаясь). Выходите, быстро. Часовых я снял, - 9 - автоматы их у меня, разбирайте и бежим к партизанам. (В первую секунду все остолбенели. Затем ГЕРМАН бросается к двери.) ГЕРМАН. Он их прикончил... Братцы! Бежим! Картина втораяСумерки. Сосновый лес. ДАНИЛА, ЗАХАР и НИКОЛАЙ сидят на земле. Появляется ГЕРМАН. ГЕРМАН. Сюда идут. ЗАХАР. Кто? ГЕРМАН. Полицаи... С пленным... Пройдут мимо нас. НИКОЛАЙ. Как будем действовать? ГЕРМАН. Брать всех живыми. (Прячутся за деревьями. Вскоре появляются трое. Впереди идет босой человек в нижнем белье и со связанными руками. За ним идут двое в форме полицейских. На них внезапно набрасываются ДАНИЛА, ЗАХАР и НИКОЛАЙ. Завязывается короткая и ожесточенная схватка. Пленный убегает. НИКОЛАЙ ударом ножа в грудь сваливает с ног одного из полицаев. Другой отчаянно сопротивляется и ку­лаком сбивает на землю Данилу и Захара.) МИХАИЛ. Стой!.. Стойте!.. Вы русские?.. Наши?.. ГЕРМАН. Партизаны!.. Не признали своих!..Мы же из од­ного отряда...-10 - МИХАИЛ. Герман! ГЕРМАН. Михаил... Дурацкий случай. Приняли вас за по­лицаев. МИХАИЛ. Да. Неудача… Где пленный? ЗАХАР (поднимаясь). Как бы не удрал... МИХАИЛ. Да нет, никуда он не денется. ГЕРМАН. Вон, остановился. МИХАИЛ. Пули нашей боится. ЗАХАР. Он кто, солдат? МИХАИЛ. Офицер. ЗАХАР. Ого... важная, видать, птица. МИХАИЛ. Да вот с Ефимом вдвоем его взяли. ГЕРМАН. А чего это Ефим со мной не здоровается, друзей не узнает? МИХАИЛ. Что с ним стряслось? Головы не подымает. ГЕРМАН. Молчит... И не шевелится. НИКОЛАЙ. Это я… Ножом его... Думал, это полицай... МИХАИЛ. Что ты наделал?.. (Бросается к Ефиму, всматривается.) Все... Наповал... ГЕРМАН (Николаю). Ты чего спешил? Сказано же было – брать живыми. МИХАИЛ. Теперь уже поздно... Да... ГЕРМАН. Тяжело... НИКОЛАЙ. Раз я виноват! Делайте со мной что угодно, я готов. МИХАИЛ. Что там. Ты же не нарочно... Так, случайность, и надо же было, что это Ефим… ГЕРМАН. Конечно, случайность, не мог Николай знать, - 11 - что вы партизаны. НИКОЛАЙ. Больно мне, тяжко... Что мне теперь делать, как дальше-то жить? ЗАХАР. Совесть у тебя чистая, вины на тебе нет. НИКОЛАЙ. Это только так говорится. А при мне на всю жизнь останется – своего убил, и какого человека… МИХАИЛ. Золотого…Разведчик был, такого второго нет. ГЕРМАН. А человек какой... НИКОЛАЙ. Зачем мне теперь жить?.. МИХАИЛ (Николаю). Не болтай глупостей. Лучше думай, как фашистам отомстить за его гибель. НИКОЛАЙ. Да, понимаю. Теперь для меня одно остается: самые тяжелые задания, самые опасные – мне, прошу вас всех. (Затемнение. Рассвет. ГЕРМАН, ЗАХАР, МИХАИЛ, НИКОЛАЙ и ДАНИЛА сидят на земле, прижавшись друг к другу. ГЕРМАН продолжает рассказ). ГЕРМАН. ...тут Николай убил часовых, освободил нас всех. Теперь вместе с ним идем в наш отряд, к Демидову. МИХАИЛ. Тут такое дело. У меня теперь свой отряд. Но люди мне нужны. ГЕРМАН. Возьми меня, НИКОЛАЙ. И меня тоже.ДАНИЛА. я тоже пойду. ЗАХАР. И меня. МИХАИЛ. Ладно… Подумаем, пройдете проверку… ГЕРМАН. А чего проверять? Ребята надежные. Вместе от немцев бежали. - 12 - МИХАИЛ. Не всех могу я брать в отряд… ГЕРМАН. Почему? МИХАИЛ. Думать о людях надо, жалеть их. Воевать – мужчинам, а стариков и детей мы побережем. ЗАХАР. Слушай, парень… Я хоть стар, а воевать дол­жен. Должен. Я из всей деревни один остался. Фашисты всех сожгли. Живыми. Жена у меня там была, внучата, пятеро. А я в поле был, вот и спасся на свою беду. Сидел неделю, смотрел на головешки, на пепел, где все мои погибли. Некуда было мне идти, все к себе смерть звал. А потом думаю: нет, я за них отомщу, не дождутся враги моей гибели... Возьмите меня, при­гожусь... Я ведь все места вокруг как свои пять пальцев знаю... Людей всех знаю... МИХАИЛ. Прости, отец. И спасибо тебе. (Указывая на Данилу.) А ему вот рановато воевать. Мальчишка еще. ДАНИЛА. Я-то?! МИХАИЛ. Ты, ты… ДАНИЛА. Да... Да что вы… да я, это только кажется. Возьмите меня... Прошу вас, возьмите… МИХАИЛ. Одного тебя, конечно, не оставим. Пойдешь с нами. ДАНИЛА. Вот спасибо, вот спасибо. (Торжественно.) Бу­ду безжалостно бить фашистов. ЗАХАР (Даниле). Ну, хватит... Вставай… Воевать со­бираешься, а сам рассиживаешься. ДАНИЛА (смущенно). Чего-то не могу с места сдвинуться. Нога. ЗАХАР. Подвернул... Вот и видно, что мал, еще ходить- - 13 -то путем не умеешь. ДАНИЛА (пытается встать). Пустяки… Возьмите... Я обузой вам не стану. МИХАИЛ (усмехаясь). Это ты будь спокоен. Найдем тебе работенку... Пока картошку будешь чистить, кухарничать. ГЕРМАН. Только как тебя до лагеря дотащить. ДАНИЛА. А вы мне покажите дорогу... Я доберусь, допол­зу. ГЕРМАН. Ладно, «доползу». Донесем тебя. МИХАИЛ. Пора... ГЕРМАН. Уже рассветает. МИХАИЛ. Пойду вперед, проверю, нет ли немцев... Прокукую три раза, тогда за мной… Языка не забудьте… (Уходит.) ДАНИЛА. Тяжелая у него рука. Из-за него я и идти не могу… ГЕРМАН. Человек он особый… Знаменитый партизан. Два эшелона сам пустил под откос. (Слышится кукование.) - 14 – Картина третьяКомната Рудольфа Вайса. За накрытым столом сидят РУДОЛЬФ ВАЙС и ГАНС. Ужин.ВАЙС. До конца войны осталось совсем немного. Русские – отчаянные парни, но победа над ними решена. Их азиатский фа­натизм будет сломлен волей фюрера и великой арийской нацией... ГАНС. Я буду говорить с тобой совершенно откровенно. Да пойми же, Рудольф! Это жестокий просчет. Немецкий народ страдает. Сколько наших солдат погибло на полях России. ВАЙС. Ганс, хоть ты мой родной брат, хоть ты был са­мый талантливый студент и к тому же поэт, но рассуждаешь очень глупо. Ради процветания великой германской нации, ради победы над славянами разве не стоит пожертвовать жизнью не­скольких тысяч солдат? ГАНС. Тысяч! Мы здесь погибаем миллионами! ВАЙС. Ну и что из этого? Германия в будущем будет господствовать над миром! ГАНС. Ценой гибели миллионов безвинных? ВАЙС. Довольно распускаться. Будь мужчиной. И помни, мне ты можешь довериться, но… у стен есть уши. ГАНС. Я слышал о твоей жестокости с русскими пленными. Рудольф, это такие же люди, как мы. ВАЙС. Прекрати, Ганс. Идет война… Подумай, Гертруда ждет тебя с орденами и медалями... (Встает, подходит к ок­ну.) ГАНС. В наградах фюрера я не нуждаюсь. Кто мне вернет руку, которую я здесь потерял? Она мне дороже любых орденов - 15 - и медалей. Ты, думаю, согласен со мной. ВАЙС (резко). Молчи! Маменькин сыночек! На войне бы­вает и не такое. И поосторожнее. ГАНС. Да... Понятно, за что тебе присвоили звание оберштурмбанфюрера и сделали начальником гестапо. ВАЙС. Да уж не за трусость, ГАНС. И не за благородство. ВАЙС (со злостью). Заткнись. У меня терпение лопнет. ГАНС (задумчиво). Сегодня утром слышал пение русского жаворонка. Поет как наш... Ты не знаешь, у Петефи есть стро­ки: Вновь жаворонок надо мной, Чуть от него я не отвык. Пой, вестник дней весенних, пой, Ликуй, что так простор велик… И господи, как этот звук Мне после шума битвы мил, Он кровь мне с обагренных рук Своею чистотою смыл... (Пауз а.) Как надоела эта война! ВАЙС. Давно мы с тобой не виделись. Не думал встретить тебя таким. До чего ты дошел. Ты будешь позором нашей семьи! ГАНС. Боишься за свою репутацию. Я тебя не подведу. ВАЙС (наполняя рюмки). Ладно, не будем спорить. Выпьем еще раз за нашу встречу и за победу доблестных войск фюрера. (Пьет.) ГАНС. Фюрер отнял у меня правую руку. Левой как-то не­удобно поднимать за него тост. - 16 -ВАЙС (делая вид, что не понимает его). Если тебе не нравится коньяк, могу предложить русскую водку. ГАНС. Русскую водку!.. Нет, не могу. ВАЙС (та же игра). Да брось, Ганс. Ты сам понимаешь, русским капут. От океана до океана будут простираться владе­ния великой Германии. ГАНС. На крови и слезах матерей?.. ВАЙС. А как ты думал?ГАНС. Не шути, Рудольф, и не напоминай об этой войне. Единственное, чего я хочу, – как можно скорее выбраться из этого ада. Слава богу, я списан по всем статьям. ВАЙС. Спасибо тебе, что заехал повидаться… Но я тебя одного не отпущу. Здесь партизан как нерезаных собак: опасно. На днях пойдет обоз с усиленной охраной. С ним и поедешь до железнодорожной станции. ГАНС. Везде, везде они нас бьют... ВАЙС. Не беспокойся, мы битыми не будем. Не пройдет и месяца, как я очищу здешние места от бродяг и разбойников. Мной разработан план операции по уничтожению отряда Михаила. За его голову заплатят десять тысяч марок. Это, говорят, ка­кой-то дикарь, калмык. ГАНС. Да, есть такой древний народ. О калмыках я чи­тал в трудах Палласа. И не назвал бы их дикарями. К тому же, как ты сам говорил, он командир.ВАЙС. Командиру этому недолго воевать, поверь мне, Ганс. (Входит КИРИЛЛ. ГАНС уходит.) КИРИЛЛ. Хайль Гитлер! -17 - ВАЙС. Хайль! КИРИЛЛ. Прибыл по вашему приказанию. ВАЙС. Присаживайся. (Наполняя рюмки.) Выпьем за побе­ду фюрера. КИРИЛЛ. За победу германской армии, за освобождение России от большевиков. (Пьет.) ВАЙС. Нами принято решение об уничтожении в кратчай­ший срок отряда Михаила.... Кстати, что нового сообщает наш человек? Насколько он надежен? КИРИЛЛ. Не подведет, господин майор, будьте уверены. ВАЙС. Перед проведением операции мы должны узнать пла­ны партизан до мельчайших подробностей, КИРИИЛ. Как бы они не напали на наш обоз. ВАЙС. Где? КИРИЛЛ. У моста… На повороте дороги. (Показывает на карте.) ВАЙС. Вот там-то мы и устроим им хорошую ловушку. КИРИЛЛ. Как раз об этом я и хотел посоветоваться с вами, господин оберштурмбанфюрер. ВАЙС. План такой. Большая группа солдат под моим личным командованием расположится в засаде на повороте дороги. Отряд Михаила натыкается на нас. А в это время ты с группой полицейских должен нанести удар с тыла. Отряд окажется в меш­ке. КИРИЛЛ (льстиво). Блестящая идея, господин оберштурмбанфюрер! ВАЙС. Обоз пойдет под усиленной охраной. КИРИЛЛ. Когда начнем операцию? - 18 - ВАЙС. О сроке сообщу дополнительно. Мне нужен один из твоих людей, хорошо знающий местность. Он покажет поворот, где мы устроим засаду. КИРИЛЛ. Будет сделано, господин оберштурмбанфюрер. Картина четвертая Землянка командира партизанского отряда: стол, стул, топчан и скамейка. МИХАИЛ стоит у окна. Входят ЗАХАР и ДАНИ­ЛА. МИХАИЛ. Наконец-то явились. (ЗАХАР и ДАНИЛА усаживаются на скамейку.) ЗАХАР. Задержались. Кругом немцы шныряют. Остановили нас, стали допрашивать, кто мы. Ну я опять сказал, что я лирник, слепой; племянник (показывает на Данилу) меня водит. МИХАИЛ. Хорошо, что обошлось. ЗАХАР. Новости такие… Немцы на днях отправляют на станцию большой обоз. Награбили добра. МИХАИЛ. Когда отправляют? ЗАХАР. Это я не узнал… Не получилось. МИХАИЛ. Во что бы то ни стало узнать. Они, конечно, это засекретили. ЗАХАР. Опять пойдем... Узнаем. МИХАИЛ. Идите отдыхать… Небось, устали... Об этом разговоре никому ни слова... Тем более что у нас в отряде что-то неладно. - 19 -ЗАХАР. Что такое? МИХАИЛ. Сегодня ночью нас немцы бомбили. Случайным это не может быть. Кто-то дал им наши координаты. ЗАХАР. Потери есть?.. МИХАИЛ. Нет... Пока… Нам срочно нужно уходить отсюда. ЗАХАР. Кто же это мог быть? ДАНИЛА. Эх, поймать бы его… МИХАИЛ. Будем искать. ЗАХАР. Сам-то поостерегись. А то отчаянный... Всегда сам, всегда впереди всех. МИХАИЛ. Сам-то что. За отряд боюсь. ЗАХАР. Они и хотят сперва командира убрать, а потом легче будет отряд разбить. За твою голову немцы десять тысяч марок обещают. ДАНИЛА. Вот, в листовке написано, читайте. (Вынимает из кармана лист бумаги и показывает Михаилу.) МИХАИЛ (читая листовку). Правда... (Улыбается.) Видно, насолил я им. ЗАХАР. Ты парень с головой… Вот она и стоит дорого. МИХАИЛ (шутя). А, по-моему, поскупились немцы. Я им покажу, что голова моя обойдется им подороже. ЗАХАР. И то правда. Ах ты батюшки! Забыл еще сказать… ДАНИЛА. Насчет жены коменданта Бойко. МИХАИЛ. Что-нибудь разузнали про нее? ДАНИЛА. Да... Всю подноготную узнали.- 20 - ЗАХАР. Всегда своим помогает. Тайком от мужа им хлеб дает. Комендант ее заставил за него пойти, пригрозил уничто­жить всех родных. ДАНИЛА. Она его не любит. У нее другой есть. ЗАХАР. Молчи... Молод еще разбираться. ДАНИЛА. Вот еще, молод... ЗАХАР. Не возражай… Дай кончить. (Хватаясь за голо­ву.) Опять забыл, на чем остановился. МИХАИЛ. Кто же тот человек, которого она любит? ЗАХАР. Тоже ненавидит немцев. Кажется мне, что он хо­тел бы нам помочь. МИХАИЛ. Они были бы нам очень нужны… Сделав их связны­ми, мы бы получали данные, можно сказать, от самого комендан­та. ЗАХАР. Толково. МИХАИЛ. Староста все время дома? ЗАХАР. Нет, часто уезжает с друзьями в город, где немецкий гарнизон, там ему безопасней. Партизанской угрозы мень­ше... А жену оставляет одну дома. Ночью село охраняют несколь­ко полицаев. МИХАИЛ. Надо действовать немедленно. Мне нужно самому поговорить с ней. ЗАХАР. Я отведу... ДАНИЛА. Я тоже с вами. МИХАИЛ. Молодцы... Задание выполнили отлично. Узнали даже то, чего и сам комендант не знает... Только не ссорь­тесь при чужих... Опасно. ЗАХАР. Это мы только так, у себя. - 21 - ДАНИЛА (горячась). Товарищ командир, зачем вам завя­зывать связи с этими предателями, женой старосты и ее друж­ком? Они же изменили Родине. Поступили на службу к фашистам. Они… МИХАИЛ (спокойно). Люди людям рознь. Эти вот работают не по своей воле... Их заставляют, шантажируют, грозят уничтожить близких. На таких мы и будем опираться. ДАНИЛА. Нет, они все равно должны были отказаться ра­ботать на фашистов.МИХАИЛ. Это верно… но не все так просто. У многих дети, старики. ДАНИЛА. Такие люди совесть продали, они могут всегда и нас продать... ЗАХАР. А ты смотри, как воюет Тимофей... Сколько он фашистов уничтожил? За родину готов жизнь отдать... Так вот, он – бывший полицай… Убежал к нам. ДАНИЛА. Я бы за него не поручился... Погодите, еще вы­кинет он нам штучку. МИХАИЛ (твердо). Он надежный человек. (Затемнение. Свет. МИХАИЛ сидит на скамейке и чистит автомат. Входят ГЕРМАН и НИКОЛАЙ.) ГЕРМАН. Товарищ командир, привел его. (НИКОЛАЙ садится на кровать.) МИХАИЛ. Встать! Руки по швам! Смирно! Налево! Вольно… (НИКОЛАЙ выполняет приказы.) НИКОЛАЙ. Товарищ командир, прибыл по вашему приказа­нию. МИХАИЛ. Докладывай, почему стрелял в охранников, ко- - 22 -торых было приказано не трогать. НИКОЛАЙ. Их убивать нужно как собак. Вам что, пуль жалко? МИХАИЛ. И это тоже. Пули нужно расходовать экономно и расчетливо. НИКОЛАЙ. Не для фрицев же жалеть. Почему фашистов бить нельзя? МИХАИЛ. Нужно знать, где и когда. Теперь немцы будут настороже, а мы их специально не трогаем. Они из-за тебя усилят охрану моста. Взорвать его нам будет гораздо труднее. ГЕРМАН. Весь план может пострадать. МИХАИЛ. Мне стало известно, что через несколько дней по этой дороге пройдут эшелоны с солдатами. Наша задача – любыми силами не допустить, чтобы на Восточный фронт пришло подкрепление; там сейчас очень напряженная обстановка. Надо оттягивать силы немцев от решающей битвы. НИКОЛАЙ. Понимаю свою ошибку, товарищ командир. У ме­ня одна мысль в голове: везде и всюду уничтожать фашистов и мстить им. МИХАИЛ. А пленного зачем убил?.. Того самого языка, которого с таким трудом мы добыли. НИКОЛАЙ. Так он убегал из лагеря… Я его и пристрелил. ГЕРМАН. А вот кто ему руки развязал? МИХАИЛ. Где был караульный? ГЕРМАН. Да говорит, отошел на несколько минут за куревом. Тут кто-то и устроил ему побег. МИХАИЛ. Кто нес охрану? - 23 –ГЕРМАН. Тимофей… Бывший полицай… МИХАИЛ. Кто кроме него был рядом? ГЕРМАН. Неизвестно. НИКОЛАЙ. Скажите мне спасибо, что я его не упустил. МИХАИЛ. Почему ты его не догнал, не привел обратно в лагерь? НИКОЛАЙ. Не смог догнать... Честно сказать, был выпившим… А все думаю, как бы отомстить за Ефима. МИХАИЛ. Откуда самогон? НИКОЛАЙ. Из соседнего села. МИХАИЛ. Как можно в такое время пить?.. НИКОЛАЙ. Ефим, Ефим мне покоя не дает. МИХАИЛ. Приказываю прекратить пьянство, прекратить разлагать дисциплину. Иначе выгоню из отряда. Предупреждаю в последний раз! Иди! (НИКОЛАЙ уходит.) ГЕРМАН. Товарищ командир, Николай без дела скучает. Его нужно почаще в разведку отправлять. Там у него не будет време­ни думать о Ефиме. И самогон забудет. МИХАИЛ. Вспыльчив и горяч. В любой момент может поте­рять самообладание. ГЕРМАН. Он уже в разведку ходил… Показал себя надежным человеком. МИХАИЛ. Хорошо... Отправлю его за языком. Тимофея арестовать, следить за ним. Потом расследую это дело сам.- 24 - Картина пятаяДом старосты Кирилла Бойко. Полуосвещенная комната. На старинном диване сидят рядом ПЕТР и НАДЕЖДА.НАДЕЖДА. Сил у меня больше нет жить в вечном страхе. Он же может в любой момент поймать нас и расстрелять. ПЕТР. Надюша, мне все равно, я не могу жить без тебя. НАДЕЖДА. Я тоже, родной. ПЕТР. Не бойся! Ничего не случится. Я с тобой, милая моя. НАДЕЖДА. Мне за тебя страшно, не за себя. ПЕТР. Убежим к партизанам. Зачем тебе жить с ним про­тив воли. Ты же его не любишь, он тебе в отцы годится. НАДЕЖДА. А моя семья? Мать, отец, братья. Ты о них подумал? Он из-за меня их погубит. ПЕТР. Потерпи немного. Я с ним рассчитаюсь за все... НАДЕЖДА. Терпеть, ждать... Опостылела мне эта жизнь. ПЕТР. Поверь, Надя, мы будем с тобой счастливы. Счастье будет в наших руках. НАДЕЖДА. Ты не догадываешься, что я от тебя что-то скрываю? ПЕТР. Нет. (Встревоженно.) Скажи мне. НАДЕЖДА. Обними меня. Петр, у нас будет ребенок. ПЕТР (пораженно). У нас? НАДЕЖДА (чуть слышно). Да... ПЕТР. В такое время? НАДЕЖДА. Ты не рад? Боишься? - 25 - ПЕТР. Я счастлив и страшно боюсь… за тебя. НАДЕЖДА. А я счастлива, что у меня будет ребенок, и не боюсь. ПЕТР. Но что же мы будем делать? НАДЕЖДА Я решила – все возьму на себя. Не бойся. Ты ни при чем. ПЕТР. Надя, как ты можешь говорить такое? Я буду всег­да с тобой, дорогая моя. (Продолжительный стук в дверь.) НАДЕЖДА (испуганно). Неужели муж? Он ведь должен вернуться только завтра. Спрячься в сенях: потом незаметно вы­берешься. ПЕТР. Сейчас по всей дороге партизаны. (Выходят в сени.) НАДЕЖДА. Кто там? ЗАХАР (из-за двери). Полиция. Мы из гестапо. Господин Бойко у себя? НАДЕЖДА. Мужа нет дома. Он еще утром выехал в сосед­нее село по вызову начальника. ЗАХАР. Откройте двери. ДАНИЛА. Некогда нам с тобой торговаться! Открой, гово­рят. НАДЕЖДА. Обращайтесь к патрульным. ЗАХАР. Мы их не нашли. НАДЕЖДА. В такую ночь я никого не впущу. ДАНИЛА. Тогда сами войдем! (Раздается звон разбитого стекла.) НАДЕЖДА (испуганно). Они взламывают дверь. (Вбегает - 26 - в комнату. И тут же вслед за ней врываются в комнату Михаил, Захар, Данила и Мария.) ЗАХАР. Ого, комендантша! МИХАИЛ. Где муж? НАДЕЖДА. Уехал в соседнее село к начальнику гестапо. (ДАНИЛА приводит Петра.) ДАНИЛА (улыбаясь). Вот, нашел в сенях. В пустой бочке сидел. Полицай… МАРИЯ. Не комендант? ДАНИЛА. Нет, того я знаю, он постарше. МИХАИЛ. Мы партизаны. НАДЕЖДА. Не трогайте его, он ни в чем не виноват. ДАНИЛА (Надежде). Предатель, полицай. (Передразнивая.) Он ни в чем не виноват. МАРИЯ. О ней тут хорошо отзываются, говорят, она тайно от мужа нам помогает. Бойко насильно ее в жены взял. ЗАХАР. Пусть он сам за себя скажет. Ты почему молчишь? ПЕТР. Понимаю…Вы и вправду партизаны. ДАНИЛА. Как это – и вправду? ПЕТР. А гестаповцы часто изображают партизан, чтобы проверить полицаев. ДАНИЛА. Ты-то, небось, всегда молодцом выходил? ПЕТР. Меня не проверяли. МИХАИЛ. Почему ты пошел служить в полицию? ПЕТР. А как не пойти? Тогда бы расстреляли мать… ДАНИЛА. Все так говорят. Почуял, что пахнет жареным... ЗАХАР (Даниле). Да погоди ты, дай ему сказать. ДАНИЛА (Надежде). А ну-ка пошли. (Хватает Надежду за - 27 -руку.) ПЕТР. Не трогай ее! (Отстраняет руку Данилы.) ДАНИЛА. Ах, продажная шкура, ты еще мне будешь здесь указывать! (Замахивается на него прикладом.) МИХАИЛ. Прекратить, Данила. Мы еще до конца не разо­брались. НАДЕЖДА (плача). Он никого не убивал, не вредил парти­занам. ДАНИЛА. Смотрите-ка, как она его защищает... МИХАИЛ (Петру). Ты ей кто? Почему здесь оказался? ПЕТР. Просто знакомая. ДАНИЛА. «Знакомая»… МАРИЯ (успокаивая Надежду). Не плачь. ПЕТР. Оставьте в покое женщину. Не мучайте ее. А меня можете расстрелять. ДАНИЛА. Не тебе решать. МИХАИЛ. (Надежде). Ты, голубушка, кому служишь? НАДЕЖДА. А вы-то сами кто будете? ДАНИЛА. Ты слыхала когда-нибудь про Михаила? (Указывая на Михаила.) Вот он перед тобой.НАДЕЖДА. Да, он отважный партизан. Даже муж о нем рассказывал. МИХАИЛ. Видно, ты очень любишь мужа? НАДЕЖДА (горько). Какая там любовь? МИХАИЛ (Надежде). Скажи мне, почему же ты вышла за­муж за старика Бойко: любишь-то ты, видно, этого хлопца? НАДЕЖДА. А что мне было делать. Он бы всю семью уничтожил. - 28 - ЗАХАР. Ах, старый хрыч. НАДЕЖДА. Он подлый, страшный человек: это он деревню сжег вместе с людьми, ни в чем не повинными. Да я ненавижу его, я люблю Петра. А выхода у нас нет. Что делать. ПЕТР. Возьмите нас к себе. НАДЕЖДА. Просим вас. МИХАИЛ (Захару). Взять их? Что скажешь? ЗАХАР. Подумать надо... Проверить… МИХАИЛ. Что ж, верно. А за заданием остановки не будет.Занавес- 29 - действие второе Картина шестаяРассвет. Поляна перед входом в землянку. МИХАИЛ сидит на пеньке. МАРИЯ перевязывает ему рану.МАРИЯ. Благополучно обошлось... Главное – кость цела. МИХАИЛ. Я тебе говорил, ничего опасного. МАРИЯ. Береги себя, Миша… Ты такой смелый, безрассуд­но смелый. МИХАИЛ. В отряде предатель. Стрелял в меня. Темно было, мне не удалось его догнать. Это все тут было, у самых наших постов. МАРИЯ (встревоженно). Когда? Почему ты мне сразу не сказал? МИХАИЛ. Да вот ночью, когда я с обхода постов шел. МАРИЯ. И кого же ты подозреваешь? МИХАИЛ. Вот это самое трудное. МАРИЯ. Слишком ты неосторожен, доверчив: без разбору принимаешь в отряд всех, кто попросит. Вот так предатель и пробрался. МИХАИЛ. Ты о ком думаешь? МАРИЯ. Конечно, о бывших полицаях. МИХАИЛ. Да, может, они как раз и хотят отомстить фа­шистам. МАРИЯ. Сначала мстили нам, потом немцам. Как можно верить таким людям? МИХАИЛ. Они раскаиваются, им надо помочь.- 30 -МАРИЯ. Вот на свою голову и поможешь. МИХАИЛ. Да... Что же делать в такой ситуации? Как рас­крыть предателя? Ясно одно: он у нас в отряде. Тропа, по ко­торой я шел, известна только нашим. МАРИЯ. Что ж, очень плохо... Врагу открыт путь. Можно ждать немцев. МИХАИЛ. Пока я обнаружил след только одного человека. МАРИЯ. А дозорные ночью никого не заметили? МИХАИЛ. Никого. МАРИЯ. С запада мы окружены болотами... С востока – другой отряд... Значит, враг мог идти со стороны деревни... Он должен был знать и расположение постов, и то, что ты ночью их проверяешь. Кто был на посту? МИХАИЛ. Да в том-то и дело, что только опытный дивер­сант мог пробраться. Постовые стоят по одному через пятьдесят метров друг от друга. МАРИЯ. А если враг прошел накануне, минуя посты? МИХАИЛ. Конечно, раз тут у него был свой человек, ко­торый помог ему пройти. МАРИЯ. Предатель мог провести не одного человека, а карательную группу. Не стоит ли прочесать лес? МИХАИЛ. Да… Я уж об этом думал... МАРИЯ. Пошли, Миша… Они на этом не остановятся. (Ласково). Пока ты легко отделался. До свадьбы заживет... МИХАИЛ. Это точно – до свадьбы заживет. МАРИЯ (смущенно). Ты не женат? МИХАИЛ. Не нравлюсь я женщинам... (Задумывается.) МАРИЯ. Ты – особенный. Всегда о чем-то думаешь, мечта- - 31 - ешь. Наверно, у поэтов всегда так, когда приходит новое стихотворение.МИХАИЛ (тихо). Нет, Мария. Я думаю… и мечтаю... о тебе… МАРИЯ. Как обо мне? МИХАИЛ. Ты спасла меня. Помнишь, где мы встретились? Я был уверен, что мне пришел конец, и только ты... МАРИЯ. Это мой долг, так сделала бы любая медсестра. МИХАИЛ. Мария, для меня особенно дорого, что это сде­лала ты. МАРИЯ (смутившись, переводит разговор на другую тему). Миша, прочти мне что-нибудь свое. МИХАИЛ (после паузы, решившись). Мария... Это новое мое стихотворение... о тебе... и для тебя. Только для тебя. Прости меня за такую смелость, за самонадеянность, но... (Обрывает себя.) Слушай.Пули в пашню падали, Как зерна, Но мы вышли на Березину. Я, калмык По кличке Миша Черный, Белоруску полюбил одну, С нею мы горели И тонули, Сколько раз враги стреляли в нас. Но свою любимую От пули, От воды и пламени - 32 -Я спас. Это чувство, может быть, и странно, Но я был влюбленный, Молодой, И не раз мне обмывала раны Беларусь Своей живой водой3. (Пауза. МАРИЯ взволнована). МАРИЯ (чуть слышно). Спасибо... Мишенька… Как жаль, что у меня нет дара, чтобы ответить тебе стихами. А те слова, которые знаю, они не могут выразить то… то, что я чувствую (чуть слышно) к тебе. МИХАИЛ. Маша… Я знаю, сейчас не время. Но подожди, кончится война, и я обязательно покажу тебе свою родную Калмыкию. Машенька, какая это прекрасная, необыкновенная земля... Какие просторы! Помнишь, как Пушкин про нас сказал: «Друг сте­пей калмык». Увидишь весной море тюльпанов в степи. И все это я отдам тебе. МАРИЯ. Кто у тебя там?.. В Калмыкии? МИХАИЛ. Мать. И вот заранее напишу ей, что еду к ней не один... а с тобой, с самым близким мне человеком. МАРИЯ. Я боюсь, я буду там чужой. МИХАИЛ. Нет, Маша, поверь мне: в Калмыкии примут тебя как родную дочь. МАРИЯ. Ах, Миша, не будем сейчас говорить об этом, это слишком прекрасно, недостижимо. Можем ли мы позволить себе сейчас думать о стихах. Вот и Николай про тебя говорит: «Поэт он и есть поэт, как он может быть командиром. У него в - 33 - голове одна лирика. Да и степной человек, в лесу не ориенти­руется». Ну и другое. Неприятно это мне. МИХАИЛ. Над этим стоит призадуматься. Может, он прав. А неприятная правда лучше приятной лжи. Что он еще говорит? МАРИЯ. Да пустил слух по всему отряду, что ты меня не отпускаешь на разведку, бережешь... для себя. МИХАИЛ. Но все же знают, что у тебя рана не заж